Миллионы наших соотечественников в конце нынешнего июня имели возможность посмотреть короткий телевизионный сюжет, снятый на многострадальном Косовом поле в Югославии. 28 июня, в Видовдан, здесь состоялись торжества, посвященные 600-летию знаменитой Косовской битвы. Поистине море людское прихлынуло на древнее поле, чтобы почтить память национальных героев.
Мы отчасти знаем, что за последние годы гражданский быт этой славянской державы резко изменился: городские площади, запруженные десятками тысяч людей; раскаленные призывы, рвущиеся с полотнищ транспарантов – тут и жажда единения, и злой выкрик в адрес неугодных народу функционеров, и слова поддержки народным вожакам, с чьими именами люди связывают свои надежды на лучшую долю. В большой степени гражданские эти перемены подхлестнуты именно грозовыми разрядами, что в последнее время полосуют небо над Косовым полем.
Беда накапливалась подспудно уже не одно десятилетие. Плодородные земли, исконно заселённые сербами и черногорцами, исказились бороздами насильственного этнического внедрения и перемежевания. Неконтролируемые волны албанской (мусульманской) эмиграции буквально затопили малое Косово. Начался вынужденный исход сотен, тысяч славянских семей, спешно оставлялись очаги, целые села, пустели школы и церкви; в кинутых на произвол судьбы храмах неизвестные лица кощунственно выкалывали глаза на изображениях православных святых.
Горечь, обида народная усугублялись тем, что именно эта земля была уже когда-то местом национальной и государственной трагедии. Здесь, на «ровном Косове», на «красном Косове», как прозвали его певцы-гусляры, у впадения Лаба в Ситницу 13 (28) июня 1389 года сербское войско князя Лазаря приняло на себя удар османской армии султана Мурата. Одна из самых жестоких, кровопролитных битв в истории средневековой Европы пришлась на праздничный день – Видовдан. Жарким шрамом лёг тот день на сербское сердце. Изрядно поредели турецкие полки, отважный воевода Милош Обилич смертельно ранил султана, но вскоре и сам истёк кровью, окруженный турками. В тот день полёг цвет сербского воинства, схвачен был в плен и князь Лазарь, которому османы отсекли голову. С того Видовдана быстро пошло клониться к земле солнце сербской державы. На целых пять столетий простерлась над Балканами мгла османского ига.
Людское естество устроено так, что неприятные воспоминания вытесняются из сознания, иначе их груз был бы непереносим и для отдельного человека, и для целых народов. Но косовская катастрофа в исторической памяти сербов оказалась поразительным исключением. Чем дальше отходила она в прошлое, тем отчётливей проступали силуэты героев битвы. Свидетельства древних летописцев оказались слишком скупы, обрывочны, чтобы насыщать воображение потомков. На помощь пришла песня, сопровождаемая сипловатым голосом гуслей. Чем дальше, тем явственней тот роковой Видовдан становился для народа не только скорбной зарубкой, но и священной исторической вехой, указывающей, куда и как нации идти дальше. Косово стало мерой мужества, символом воинского бескорыстия, преданности своему роду, языку, вере. Если в мужском кругу хотели похвалить юнака-героя, юношу или мужчину, говорили про него: «Серб от Косова».
В самом начале прошлого века, когда Сербия поднялась под стягами гайдука Георгия Чёрного (Карагеоргия) на восстание против одряхлевшего ига, легенды и песни о косовских героях с новой силой зазвучали в военных лагерях освободителей. Множество из этих эпических народных сказаний записал в те годы Вук Стефанович Караджич, великий сын Сербии, собиратель её многовековых духовных богатств. Изданные им песни «Косовского цикла» с тех пор прочно вошли в культурный обиход не только Балкан, но и всей Европы. Уже первые просвещенные читатели не без основания сравнивали сербский героический эпос с песнями Гомера. Или с былинными сказаниями Древней Руси. В таких сопоставлениях нет никакой натяжки и искусственности. Сегодня, когда сербский эпос благодаря усилиям переводчиков десятков стран стал достоянием всех континентов, совершенно очевидно, что перед нами – одна из вершин мировой поэзии, полновесный слиток народной мудрости. Жизнь народная неминуемо иссякает в веках, если не подпитывается постоянно энергией подвижничества и героизма. Это хорошо понимали «безграмотные», по преимуществу безымянные сербские и черногорские гусляры, которые от поколения к поколению передавали имена древних героев – князя Лазаря и Милоша Обилича, братьев Юговичей и отца их, старого Юг-Богдана, Ивана Косанчича, Милана Топлицы, Страхиньи Бановича.
Песни о юнаках Косова поля звучали на Балканах и в совсем недавние времена – у партизанских костров в годы борьбы с гитлеровским фашизмом. Далёкое Косово становилось близким. И такою понятною делались суровая, немногословная скорбь матери Юговичей, горе царицы Милицы, сострадание безымянной Девушки с Косова поля.
Утих праздничный гомон на древних холмах, где когда-то сербские полки прикрыли собой от нашествия всю Европу. Трудные беспокойные будни вернулись в города и сёла автономной области Косово. Раскаленные на солнце башни бронетранспортеров стали в последние месяцы привычной деталью здешних площадей и дорог. Судороги националистической озлобленности – с одной стороны, и с другой – жесткие предписания комендантского часа, осунувшиеся от жары и недосыпа лица офицеров и солдат.
Да, все это нам стало теперь тоже очень близко. Наши сыновья и братья в воинском обмундировании тоже поневоле свыкаются со свистом камней и пуль, воем беснующихся толп – на дорогах Ферганы. Карабаха, Абхазии...
Косово, увы, – это не только история. Это – злоба и ярость наших дней. Это – не только Балканы. Это – Кавказ, Средняя Азия. Это оскорбления, швыряемые в лицо мальчишкам, ещё не познавшим, что такое любовь и своя семья: «Оккупанты!.. Убирайтесь домой!..»
Вот строки из репортажа военного корреспондента:
«Комсомольский встретил воинов пожарами. Горели дома турок-месхетинцев. Спешившиеся воины были встречены разъяренными, одурманенными наркотиками, вооруженными толпами. На крыше четырехэтажного дома двое в милицейской форме ловили турка. Выскочивший из квартиры молодой парень, русский по национальности, попытался его спасти. Раздался выстрел. Тело парня под крики толпы было сброшено с крыши вниз. Бандиты стали колоть его самодельными ломами и копьями. Кто-то, с ничего не видящими от наркотического дурмана глазами, отплясывал на груди и голове трупа. Затем облитое бензином тело вспыхнуло ярким пламенем.
Обезумевшая от горя мать, на глазах которой произошло убийство сына, пыталась прорваться сквозь толпу к нему. Ее, смеясь, толкали, кололи ножами...»
Я привожу эти строки не для того, чтобы людей одной национальности пуще настроить против представителей другой. Год тому назад на афганских заставах встречался я с тихими, застенчивыми солдатиками-узбеками из той же Ферганы или Хивы. Они честно и истово воевали бок о бок с ребятами из России, Белоруссии, с Украины. Мне хочется, чтобы свидетельство военного журналиста помогло восстановить имя того русского парня, который кинулся спасать жертву разбоя и сам пал жертвой осатанелой толпы. Пусть это имя присоединится к сонму русских героев – от Евпатия Коловрата, Александра Пересвета, Кочубея и Искры, Петра Багратиона, матроса Кошки до Гастелло и Матросова, до наших героев-«афганцев». Верю, он был из них, если не по службе, то по духу.
Сегодня Фергана и Карабах помогают нам лучше понять древнюю и новую трагедию Косова. Так уж распорядилось время – небывало напряженный исход двадцатого века: древние исторические сюжеты, которые еще пять – десять лет назад многим казались безнадёжно ветхими, страшно далёкими от повседневности, сегодня ранят и жгут. Всё в мире стареет, кроме слез, горя и надежды, кроме страха и побеждающей его жертвенной любви.
* «Литературная Россия», 25 августа 1989 г № 34 (1386).
Юрий Лощиц
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
