Крупный славист, учёный-патриот на протяжении всей своей исследовательской деятельности он стремился раскрыть и донести до современников духовное богатство Славянского мира, языков и культур, воспитать в своих учениках любовь и уважение к славянству, правомерно настаивал на широком распространении знаний о братьях-славянах в среде российской общественности, на изучении славянских языков в отечественной высшей школе. Творческая энергия его была неиссякаемая; широчайшая эрудиция, внутренняя культура, неотразимое обаяние, желание передать свои знания молодому поколению, доброжелательность и требовательность в работе, неустанный научный поиск, систематический труд («я не привык к кипучей — сумасшедшей работе — я привык работать планомерно, спокойно», — признавался учёный), пунктуальность и придирчивость столь необходимая в учёных занятиях, наблюдательность и зоркость, «живой и бойкий русский ум», натура своеобычная — богатая, красивая, утончённая, благородная… — таким живёт в памяти Учитель.

К юбилею Н. И. Толстого Институт славяноведения РАН подготовил фестшрифт «Ethnolinguistica Slavica» (М., Индрик. 2013), в Ясной Поляне прошла Международная конференция — 17 Толстовские чтения «Ethnolinguistica Slavica» (13-16 мая), а 17 мая открылась выставка «Из Сербии в Россию», рассказывающая о жизненном и творческом пути Толстого. Именно эта экспозиция (несколько сокращенная) в конце июля и была перемещена в Москву. Сейчас под названием «Никита Ильич Толстой — гимназист, солдат, академик» выставка демонстрируется (до 20 сентября) в Толстовском центре Литературного музея Л. Н. Толстого, на Пятницкой 12.

Благодатно было в Ясной, почти осязалось единство «толстовского братства», да и Никита Ильич, казалось, незримо присутствовал посреди нас. Необыкновенно тёплым, сердечным был день 17 мая — чудная прогулка по усадьбе, прикосновение к великому предку учёного, открытие выставки, панихида на могиле Н. И. Толстого в семейном некрополе Николо-Кочаковского погоста — это и неудивительно, ведь съехались не только участники конференции, но и многие почитатели, соратники, ученики Толстого, искренне ему преданные, хранящие добрую память о нём, что согревает наши сердца и в нынешние неуютные дни разрушения отечественной науки, её традиций, сокращения славистических исследований, искусственного снижения интереса к славянским странам и народам, языкам, к славяноведению, особенно в среде молодёжи. Печально, что в Московском университете сегодня как-то померкла кафедра славянской филологии, среди абитуриентов славянское отделение не пользуется спросом. Думается, одна из причин косность учебной программы — она явно отстаёт от требований времени, нуждается в скорейшем реформировании. Увы, но и юбилей академика Н. И. Толстого, преподававшего (и как!) на славянском отделении почти 30 лет, кафедрой так и не был замечен. Неблагодарна память человеческая.

Как пагубно для нашего национального самосознания сегодняшнее увлечение заокеанскими и азийскими «ценностями», как разрушительна эта тенденция. Как хочется вслед за Тютчевым воскликнуть:

«Не изменяй себе, великая Россия!

Не верь, не верь чужим, родимый край,
Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
И, как святой Кирилл, и ты не покидай

Великого служения славянам...»

На открытии выставки живой рассказ младшей дочери Толстого Анны Никитичны буквально вдохнул жизнь в пожелтевшие документы и фотографии, слушали все «толстовцы» с большим вниманием, интересом, да иначе и быть не могло — всеми владело чувство глубокого уважения и любви к незабвенному Никите Ильичу… Вдруг как-то ожило прошлое, вспомнились годы учёбы, совместной работы, славных экспедиций в Полесье, Славянских съездов, дни Славянской письменности и культуры, да много чего ещё. Лучезарным человеком был наш Толстой.

После кончины Н. И. Толстого филологический факультет словно осиротел. Всегда было радостно встречать в университете этого светлого человека. Бывало, идёт любимый профессор — сердце будто вздрагивает, огонёк загорается, непременно, ещё издали, лицо освещается улыбкой и в ответ — обязательно улыбка и негромкое доброе слово, а на прощание: «Христос с Вами»… Семинар Толстого по этнолингвистике и фольклору работал напряженно, живо, а встреча с русской/славянской народной культурой, постижение её через язык погружало в какую-то прямо сказочную атмосферу. Обычаи и обряды, забытые традиции, духовные стихи и былины, поговорки, народные песни… — всё было предметом нашего изучения. Никита Ильич умел очень тактично руководить, направлял мягко, ненавязчиво, никогда не ограничивая инициативы студента. Свобода творчества была главной ценностью в общении с научным руководителем.

Помнится первая встреча: в аудиторию вошёл высокий, худощавый человек, в чёрной паре, отчего казался тополино-стройным, с толстовской бородой, аккуратно причёсан на прямой пробор, взгляд внимательный и добрый, уветливый, но одновременно строгий, хорошие манеры, старомосковский выговор, культурная, почти утраченная ныне, неспешная русская речь с мягкими певучими интонациями. Мы уже знали, что читать на первом курсе «Введение в славянскую филологию» будет правнук самого Л. Н. Толстого и тоже граф, как-то это было необыкновенно, в школе и на факультете таких настоящих не было. Только что в десятом классе прочитана великая эпопея «Война и мир», и вдруг живая частица этого давно ушедшего мира, русской России прямо перед нами — ощущение было удивительное. Воистину, и один в поле воин — Никита Ильич сумел передать нам непрерывную нить русской бытийной традиции. Твердо хранил заповедь — Россия единая, великая и неделимая (помнится, как тяжело переживал он разрушение Славянского мира, развал СССР и Югославии). Ведь сильная Россия (а сила в единстве) — это цитадель славянства.

Чего только не знал наш преподаватель, интересный собеседник и благодарный слушатель. Прирождённым педагогом был — щедро делился своим драгоценным кладом, и жизненным, и научным опытом. Эрудиция была поразительной. И песен, и стихов знал много наизусть, а при случае и пляску народную мог показать, знал цену шутке, юмору. Были в его характере непосредственность, некий задор, будто озорство, но не безоглядное, а полезное — к примеру, вот что писал он тетке с фронта, рассказывая о солдатском житье-бытье: «Пою я тоже неплохо и плясать умею, хотя и пляшу больше для смеха — тогда, когда загрустят ребята. Вот как “туго” станет, так мой друг Васька берёт баян, а я откалываю номера. Тут даже и пессимист за живот хватается. Так что ты видишь, что и я бываю вроде “рыжего в цирке” — но как ты сама пишешь, “без рыжего не обойтись”». Бывало, какой-нибудь меткой, не в бровь, а в глаз, пословицей или стихами вдруг всколыхнет подуставшую, а то и задремавшую на долгих заседаниях аудиторию — и, глядь, собрание оживилось, проснулись «прозаседавшиеся»…

Никита Ильич «служил славянам» всю жизнь. Очень русским человеком он был, Любил Россию, любил русскую стихию, народ, русскую науку, литературу, русское Слово, любил славянство… Возможно, и обстоятельства биографии подтолкнули его к изучению Славянского мира. Ведь родился он в городке Вршац (позже семья переехала в Белград) в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев. Родился-то в Сербии, а вырос из русской почвы. Отец его был адъютантом полковника Каппеля, с остатками армии он ушёл из охваченной революционным пожаром России в Китай, оттуда, узнав, что семья его находится в Южной Славии, перебрался на Балканы.

Жизнь в Сербии была непростой, на хлеб приходилось зарабатывать разными способами, отец (морской офицер) занимался сапожным ремеслом («И сейчас тяжело вспоминать, в какой бедности Илья жил, — писал позже Никита Ильич об отце. — Тяжело было смотреть на него, когда он работал физически /сапожником/ из последних сил — казалось, с каждым ударом молотка уходила частица его жизни — его сил. И несмотря на это он необычайно бодр духом…»; впоследствии в СССР — доцент МГУ, преподавал сербский язык, автор Сербскохорватско — русского словаря), Никита продавал газеты на улице, прислуживал в русской церкви Св. Троицы в Белграде, успел застать и протоиерея Петра Беловидова, основателя русского прихода, и огромного митрополита Антония (Храповицкого), и Анастасия (Грибановского), о. Юстина (Поповича), о. Владислава Неклюдова… да и кого только не было среди прихожан русской церкви — генералы и денщики, учёные и артисты, аристократы, благородные девицы, монахи, казаки, кадеты, попадались и думцы… одно слово, — бывшие. И в семье, и на приходе впитывал он эту бывшую Россию. Никита Ильич любил повторять: «Сербия — родина, Россия — Отечество». В 1941-ом закончил гимназию, помещавшуюся в Русском доме императора Николая II. Можно сказать, юному Толстому крепко повезло, ибо получил он ещё имперское российское образование, отсюда, вероятно, глубина и обширность познаний, в ряду предметов был и Закон Божий, учил протоиерей Георгий Флоровский, духовным отцом отрока Никиты был о. Виталий Тарасьев, преподавший очевидно правильное понимание «смирения и терпения как самовоспитания» личности, подмоги в жизненных испытаниях. С началом войны Толстые перебрались в воеводинский городок Новый Бечей. Тут уже потянулись напряженные военные будни. Семья, как могла, помогала Сопротивлению. Выбор был прост — власть преходяща, Россия вечна.

Обо всем этом рассказывают документы и фотографии, письма периода беженской жизни в Сербии, представленные на выставке, здесь же и куклы из папье-маше, которые во время войны делали Толстые на продажу просто для пропитания. Вообще этот раздел выставки чрезвычайно интересен. Он впервые приоткрывает для широкой публики малоизвестные страницы биографии знаменитого учёного и общественного деятеля. Практически все материалы экспонируются впервые. Любопытны семейные фотографии, есть там и младенец и отрок Никита, и рядовой-красноармеец Н. И. Толстой, письма с фронта, которые он посылал своей тётке по адресу «Москва, Арбат, 45, кв. 2 Анна Ильинична Толстая-Попова». Кстати, эти 27 писем были изданы к нынешнему юбилею, причём художник нашёл замечательное полиграфическое решение: факсимиле писем воспроизведены на плотных сложенных втрое-вчетверо листах бумаги — так выглядели фронтовые письма, наряду с треугольниками — (на обороте напечатан текст оригинала), отдельно каждое письмо со штемпелем «Просмотрено Военной Цензурой», вся стопка писем перевязана бечёвкой — вот такое оригинальное издание военных «эпистол», раритет.

Никита Ильич говаривал: «Я единственный Толстой, который служил в Красной Армии». Действительно, по приходе советских войск в Новый Бечей, Толстой, как свидетельствует выданная командиром воинской части справка, «при форсировании… р. Тисса под сильным артиллерийским и миномётным огнём немецко-венгерских войск оказывал помощь раненым советским бойцам и офицерам. Принимал самое активное участие в организации палат для них, собирая у населения постельные принадлежности и продукты для них, и сам сутками работал санитаром-носильщиком. Раненые бойцы и офицеры выражают ему самую искреннюю благодарность». Из Нового Бечея Толстой ушёл с Красной Армией как «в неё входящий боец». «Не знаю почему, — писал он, — но здесь на фронте особенно сильно чувствуется природа и жизнь. Никто никогда не думает о смерти, чувство жизни и желание жизни побеждает всё. Даже смерть покоряется этому чувству — этим и силён человек. <…> …впрочем, я никогда не боялся смерти. Хотя я также думаю о жизни, о жизни счастливой — творческой. Если останусь живой, то за это время моего пребывания на фронте накопится немало жизненной энергии для будущего. Хотя всё это будущее в области мечтаний. Фронтовик говорит: “Прожил день и хорошо”» (письмо из Венгрии от 23.03.45).

Он участвовал в Будапештской и Венской операциях. Из письма от 5 апреля 1945 г.(Австрия): «Сейчас здесь идут жестокие бои, хотя и враг всё время пятится назад. Нас же ведёт вперёд небывалое воодушевление и воля к скорейшей победе, а она, конечно, не за горами. …разыгрывается новая великая битва, с небывалым ещё до сих пор накоплением техники и войск. Приятно себя чувствовать маленьким, крохотным винтиком в одном едином целом огромной советской военной машины. Мне уже выдали благодарность за отличные боевые успехи при овладении гор. Будапештом. Теперь хотелось бы побывать ещё и в Вене. <…> …перед нами стоит Германия на коленях. Забавляет также обилие белых флагов — …немцы сдаются на милость победителя. Красная Армия идёт неудержимо… <…> Вспоминаю, как Маяковский ещё в 1914 году в стихах “Война объявлена” писал: “Постойте, шашки о шёлк кокоток/ Вытрем, вытрем на бульварах Вены!” — страшно даже, насколько актуальны сегодня эти слова. Что не удалось России 20 лет назад, то сегодня осуществляется. Да, действительно, мы будем в Вене».

На выставке представлены военные награды Толстого, среди них медали за взятие Будапешта и Вены. И ещё одна любопытная «Справка» — «выдана гвардии рядовому в/ч 49582 — Толстому Никите Ильичу в том, что он действительно является добровольцем Красной Армии и с октября месяца 1944 г. по 29 август месяц 1945 г. состоял на службе в в/ч 49582 в должности рядового. Товарищ Толстой убыл из рядов Красной Армии и следует в Белград (Югославия) для разрешения вопроса о получении гражданства СССР и выезде в Советский Союз, куда выехали его родители». Семья приняла решение возвратиться в своё Отечество, загодя было отправлено письмо на имя И. В. Сталина и получен благоприятный ответ. В экспозиции показаны редкие документы, разрешавшие Толстым, одним из первых репатриантов, въезд в СССР за подписью консула Союза ССР тов. Иванова.

В 1945 г. Толстой стал студентом Московского университета, закончил болгарское отделение. На выставке можно увидеть его студенческий билет, фотографии тех лет. Научная карьера складывалась довольно успешно: в 1954 году он защитил кандидатскую диссертацию «Краткие и полные формы прилагательных в старославянском языке» (руководитель проф. С. Б. Бернштейн). Это было время замечательного послевоенного возрождения сравнительно-исторического языковедения, в том числе славянского, в отечественной науке. Толстой сразу встал в ряд выдающихся молодых учёных О. Н. Трубачёва, В. Н. Топорова, В. М. Иллич-Свитыча, В. А. Дыбо… позже все они составили цвет нашей славистики, балтийского языкознания, индоевропеистики; и поныне их труды держат высокую планку мировой филологической науки в данных направлениях; в 1972 г. состоялась защита докторской диссертации Толстого «Опыт семантического анализа славянской географической терминологии», текст её обнимал 900 машинописных страниц, Служил Н. И. Толстой в Институте славяноведения и балканистики АН СССР (позже Институт славяноведения РАН), где в своё время создал Сектор этнолингвистики и фольклора;. В Московском университете он преподавал с 1968 г., в 1976 получил звание профессора.

В 1984 г. Толстой был избран членом-корреспондентом, а в 1987 — академиком АН СССР. Он состоял иностранным членом Австрийской, Македонской, Словенской, Польской (Краков), Сербской, Югославянской (Загреб) Белорусской академий наук, Европейской академии наук и искусств (Зальцбург). Никита Ильич являлся также почетным членом Славистического общества Сербии (с 1989 г.), научного общества «Матица Сербская» в Новом Саде (с 1991 г.). Многие годы вплоть до кончины возглавлял Советский (позже Российский) комитет славистов, в 1987-1996 вице-президент Международного комитета славистов, участвовал почти во всех Съездах славистов, с 1992 по 1996 гг. был членом Президиума РАН, основал Российский гуманитарный научный фонд, в последние годы жизни возглавлял журнал «Вопросы языкознания», возобновил издание журнала «Живая старина», стоял у истоков Международного фонда славянской письменности и культуры, был одним из активных участников первых праздников Славянской письменности и культуры, состоял в Общественном наблюдательном Совете по воссозданию храма Христа Спасителя. был членом ряда академических и правительственных советов и комиссий.… Всех званий и обязанностей не перечесть. Грамоты, документы, удостоверения (даже ударника коммунистического труда!), дипломы, фиксирующие этапы научной и общественной деятельности учёного, также представлены на этой замечательной камерной выставке.

Академик Н. И. Толстой был одним из последних филологов классического типа. В области славянской филологии, да и не только, он обладал поистине энциклопедическими познаниями. Горизонт его интересов был чрезвычайно широк. Ещё в начале научной деятельности (50-е гг.), когда он писал многочисленные статьи о южных славянах для Большой и Малой советских энциклопедий, стало понятно, что Толстой широко образован в области языков, литератур, культур и науки балканских славян, имеет собственные представления о многих славянских учёных, их роли в славяноведении. Он был тонким языковедом, но, как говорил о себе, был «славистом широкого профиля», и, действительно, интересы его выходили далеко за рамки лингвистики. Замечателен вклад Н. И. Толстого в отечественную палеославистику, славянскую лингвистическую географию, лексикологию и семасиологию, фразеологию… в изучение славянских культур и литератур, в практику художественного перевода. Разумеется, на протяжении всей жизни он занимался и историей славистики, был знатоком, фундаментальных трудов учёных-славистов. Обширна география его многочисленных публикаций почти на всех славянских языках: Москва, Ленинград/Санкт-Петербург, София, Киев, Черновцы, Ужгород, Днепропетровск Белград, Ниш, Любляна, Загреб, Сараево, Минск, Гомель, Варшава, Люблин, Краков, Прага, Братислава, Тарту…

Изучая историю отдельных славянских литературных языков, Толстой заложил основы славянской историко-типологической социолингвистики. Учёный планомерно разрабатывал это направление на материале всей Славии и с привлечением широкого европейского контекста, вскоре оно сделалось одним из приоритетных в отечественной науке о языке и в славистике. Одним из крупнейших достижений учёного считается разработанная им типологическая классификация славянских литературных языков. Это итог большой и длительной работы с материалом многовековой истории всех славянских языков. Полный объём проблем, связанных с историко-типологической социолингвистикой, представлен в монографии Толстого «История и структура славянских литературных языков» (1988).

Академик Н. И. Толстой фактически стоял у истоков (точнее второго рождения) комплексной науки — славянской этнолингвистики, в которой были объединены язык и традиционная культура славянских народов, фольклор, обычаи и обряды, мифология. Это была новая ветвь отечественного славянского языкознания, правда. начатки этой дисциплины можно обнаружить уже в работах первого русского академика-слависта И. И. Срезневского; по достоинству оценил Толстой и достижения А.А.Потебни и польского слависта К.Мошинского как ранних теоретиков этнолингвистического подхода к изучению славянской диалектологии и духовной культуры и вместе придал мощный импульс этому направлению славистики, вывел его на новые рубежи. Полевые исследования белорусского и украинского Полесья (не доступно после Чернобыля) легли в основу этнолингвистических изысканий учёного (он вообще рассматривал Полесье как аналог праславянского состояния, как «почти идеальную» территорию, «заповедник языковой и духовной культуры»), первым их результатам посвящены два фундаментальных сборника: «Полесье (Лингвистика. Археология. Топонимика)» и «Лексика Полесья: материалы для полесского диалектного словаря» (1968). В статье Толстого «О лингвистическом изучении Полесья» впервые были обозначены перспективы комплексного этнографического, языкового, археологического подхода в исследовании вопросов этногенеза восточных славян и славянской прародины, а позже учёный выдвинул проблему единого лингво- и этнографического исследования таких сфер духовной культуры, как верования, воззрения, обрядность. Комплексный подход сразу же обнаружил свои преимущества, позволив успешно проводить научную реконструкцию элементов духовной культуры славян в древности. Основные выводы общетеоретического и методологического характера явились в статье «Проблемы реконструкции древнеславянской духовной культуры» (1989) В начале 80-х гг. была начата работа над Полесским этнолингвистическим атласом.

В своё время Толстой выступил инициатором создания фундаментального словаря «Славянские древности». Только для первого тома (1995) Никита Ильич написал почти 60 статей; четыре же последующих тома этой духовной энциклопедии славян вышли уже посмертно. «Толстовский» словарь основывается на изучении славянских языков и культурных древностей и подчинен задаче реконструкции древнеславянской духовной культуры и, в конечном счете, — этногенеза и этнокультурной истории славянства. Это уникальное достижение отечественной славистики.

Наряду с другими российскими языковедами своё место занял Н. И. Толстой в энциклопедии «Отечественные лексикографы» (М., 2012, Изд. 2-ое доп. Под ред. проф. Г. А. Богатовой), изданной попечением Фонда Исторической перспективы.

Важным итогом деятельности учёного стало создание собственной научной школы, которая продолжает успешно развиваться. Он оставил множество учеников не только в России, но, можно сказать, и по всему миру. Сегодня школу академика Н. И. Толстого возглавляет его вдова, соратник и друг, талантливый учёный, профессор Светлана Михайловна Толстая, заведующая Сектором этнолингвистики и фольклора Института славяноведения РАН. Активно ей помогает старшая дочь, серьёзный лингвист Марфа Никитична Толстая; нельзя не сказать о вкладе в дело сохранения памяти отца и младшей дочери, тележурналиста Анны Никитичны Толстой. Кстати, ей, прежде всего, мы обязаны и устроением настоящей выставки.

В «книжном отделе» представлены некоторые основные труды академика Н. И. Толстого: «Славянская географическая терминология» (М., 1965), «История и структура славянских литературных языков» (М., 1988), «Язык и народная культура» (М., 1995), «Избранные труды» в 3-х томах (М., 1997-1999), «Очерки славянского язычества» (М., 2003) и, конечно же, Словарь славянских древностей, а также работы на сербском языке, который был вторым родным языком Н.И. Толстого. Воссоздан в экспозиции и фрагмент домашнего кабинет учёного, с несколькими семейными портретами, с таким знакомым небольшим круглым столиком, покрытым скатертью с народным сербским узором, мягкий свет зажжённой настольной лампы создаёт атмосферу уюта — на столе юбилейный сборник «Ethnolinguistica Slavica» к 90-летию учёного…

Всё это посетители увидят впервые.

Наталья Масленникова

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"