Влияние церкви на русскую культуру проявлялось в том, что русская литература на первых этапах своего существования имела преимущественно религиозно-мистическое содержание. Она была представлена многочисленными сочинениями агиографического характера. Библия и «Жития святых», в том числе и русских, в частности, Бориса и Глеба, Александра Невского, Сергия Радонежского, Стефана Пермского и др., являлись настольными книгами для чтения в православных русских семьях вплоть до ХIХ столетия. Личностное и общественное сознание православного русского человека формировалось на основе богослужебной, миссионерской и проповеднической литературы, которая содержала в себе нравственные примеры для воспитания многих поколений.

В отличие от Запада, Древняя Русь не дала миру сколь-нибудь серьезной философии, поскольку в ней и не нуждалась. Мистическое православное богословие и теоцентрическое мировоззрение, доминировавшие в эпоху средневековья, не открывали возможности для категориального и рационалистического интеллектуального дискурса, проявившегося в странах Запада в форме схоластики. Основанная на внутреннем, экзистенциальном переживании истины, мистическая духовность Древней Руси просто не допускала возможности говорить о бытии Бога с чисто рационалистических позиций, используя при этом систему аристотелевских категорий. Сакральное в русской православной культуре было тесно связано с молчанием, смирением, целомудрием. Оно было чуждо схоластическому интеллектуализму Западной Европы. Важнейшую роль в процессе формирования мировоззрения русского народа играла иконопись, которую, Е.Н. Трубецкой называет «умозрением в красках: «Нет ни малейшего сомнения в том, что эта иконопись выражает собою глубочайшее, что есть в древнерусской культуре; более того, мы имеем в ней одно из величайших, мировых сокровищ религиозного искусства» [1, с. 201]. В отличие от Запада, где Фома Аквинский разрабатывал рациональные доказательства бытия Божия, в процессе формирования русской православной традиции первостепенную роль в доказательстве этого бытия играла икона. Как отмечает Павел Флоренский, наиболее ярким выражением сакрального начала в русской культуре являлась «Троица» работы иконописной школы Андрея Рублёва.

Русская религиозно-культурная традиция по своей форме была ближе к религиозно-мистической культуре стран Востока, чем к отвлечённым, схоластическим учениям Запада. В то же время, русская православная традиция отличалась по своему содержанию от восточной мистики. В учениях Востока, таких как индуизм или буддизм, в центре мировоззрения находится пустота (шуньята), а также достижение особых состояний сознания, таких как мокша, самадхи или нирвана, которые характеризуются как «не это и не то». В русском православии содержательный аспект мировоззрения всегда смещался в сторону Бога, Абсолютного Бытия. Если католик или протестант, добиваются милости Бога преимущественно своими земными делами, то православный подвижник и святой обретает истину путем духовного «труженичества» и подвига. На него сходит божественная «благодать», данная свыше.

В ходе реформаторской деятельности Петра I и Екатерины II, нацеленной на реализацию просветительского проекта, культура России приобрела преимущественно светский характер. В эпоху «просвещённого абсолютизма» воздействие православной религиозной традиции на русскую культуру было ослаблено. Религиозная философия, как неотъемлемая составная часть русской культуры и уникальное направление мировой философии, сформировалась только во второй половине XIX века. В отличие от западноевропейской философии, достигшей к этому времени пика своего развития в немецкой классике, русская философия является, в первую очередь, религиозно-мистической и нравственной. Её корни находятся не только в православном богословии, но и в великой русской литературе ХIХ столетия. Она тесно связана с языковедческими и культурологическими изысканиями выдающихся русских филологов А.Н. Афанасьева, Ф.И. Буслаева, А.А. Потебни и В.И. Даля. Русская литература, в свою очередь, выросла из традиции православия и усвоила его цельный дух. Русская литературно-критическая и философская мысль опиралась не столько на абстрактные теоретические идеи, свойственные Западу, сколько искала новые возможности диалога человека и Бога в секуляризированном мире ХIХ века.

Бог представлялся русскому человеку той реальностью, с которой он сталкивается непосредственно в каждый значимый момент своей жизни – в момент рождения и последующего за ним крещения, в момент свадьбы и венчания в церкви, в момент смерти и последующего за ней отпевания. Религиозная обрядность в русском укладе жизни сохранялась даже тогда, когда религия утрачивала существенное влияние на формирование духовного мира человека. Довод божественного руководства миром был самоочевиден для сознания русского человека и, в отличие от «ангельского доктора» Фомы Аквинского, не нуждался в каких-либо косвенных доказательствах. Достаточно было взглянуть на травинку, листок, на любое «творение» земное, чтобы увидеть в них напоминание о существовании невидимой «красоты небесной». О таком мировоззрении русского человека говорит «поэт-монах» Владимир Соловьёв: «Всё видимое нами, только отблеск, только тени от незримого очами» [2, с. 93]. Христианский неоплатонизм проявлялся во всей своей красоте и силе не только в средневековой иконописи, но и в великой русской литературе «золотого» и «серебряного» века». Он связал воедино историческое время существования русской православной цивилизации, и во многом противопоставил себя рационалистическому мировоззрению Западной Европы.

Эстетическое восприятие мира, проявляющееся в «умилении» красотой «земной и небесной», способствовало возникновению в сердце человеческом любви к Богу и ближнему. Единственным родом любви, о котором с православной точки зрения не стыдно было говорить, была сострадательная любовь [3, с. 59]. Понимание любви в православной традиции существенным образом отличалось от «эротизма» западноевропейской культуры. В отличие от средневекового Запада с его культом куртуазного обожания Дамы, распространившегося и на Деву Марию, Богородица никогда не выступает в качестве предмета облагороженной влюбленности. Она является исключительно источником материнской жалости – Матерью Бога, людей и всех тварей [3, с. 59]. Так, в словаре В. Даля, Богородица именуется «Богоотроковицей, Богоматерью, Богородительницей, Матерью Божией, Пречистой, Пресвятой Девой Богоматерью».

Русский человек понимал, насколько бессмертный Бог велик и недосягаем для смертного человека. Глубокий пиетет по отношению к Богу не допускал по отношению к нему легкомысленных высказываний, наподобие хорошо известного афоризма Вольтера: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». В рамках православной культуры о Боге непринято было говорить и на языке философских категорий, как это, например, делали немецкие классики Гегель и Шеллинг. Бог являлся той сакральной реальностью, в которой пребывала культура «Святой Руси». Когда в начале ХVIII столетия Московская Русь, благодаря реформам Петра Великого, была преобразована в Российскую империю, на карте мира появилось огромное могущественное государство с разветвлённой бюрократией, мощной армией и флотом. В этой необъятной империи государственные структуры подчинили и поставили себе на службу практически все церковные институты. Это не замедлило в скором времени сказаться на существенных изменениях в русской культуре и в русском обществе. Однако глубинная основа бытия русской культуры сохранилась. Сакральное начало «Святой Руси» было перекодировано в начало эстетическое. Именно после указанных реформ и возникла великая русская литература, как явление мирового порядка; был создан «Толковый словарь живого великорусского языка», который, без сомнения, можно назвать «Библией» русского языка; а также достигли пика своего развития русская живопись и музыка. Таким образом, появились новые сакральные смыслы культуры, несущие в себе эстетическое измерение. Именно они дали возможность русской духовной культуре не только выжить, но и приумножить своё богатейшее наследие.

В «Толковом словаре» В. Даля Бог именуется как: «Творец, Создатель, Вседержитель, Всевышний, Всемогущий, Предвечный, Сущий, Господь; Предвечное Существо, Создатель Вселенной». В фольклорном сборнике «Пословицы русского народа», составленном В. Далем, утверждается, что «Бог – это всё. Все от Бога. У Бога света с начала света все доспето» [4, с. 27].

Бог в религиях, принадлежащих к традиции авраамического монотеизма – иудаизме, христианстве, исламе, изначально рассматривается как Абсолют. Согласно «Толковому словарю» В. Даля, слово «абсолютный» имеет следующие значения: «безграничный, безусловный, безотносительный, непременный, несравниваемый, самостоятельный, отдельный и полный» [5, с. 2]. Этими качествами обладает только единый личностный Бог.

В словаре говорится и о том, что абсолютизм представляет собой учение, сутью которого является «отрешенность понятий, безусловность, безотносительность убеждений». «Абсолютность» представляет собой «исключительность, стремление к высшему, к первообразу» [5, с. 2]. Согласно словарю В. Даля, абсолютизмом является философско-религиозное «убеждение в сбыточности созерцания умом высшего начала бытия». Религиозная мысль христианства всегда исходила из признания объективного существования Бога, который являлся изначальной основой всякого бытия. В мировоззрении русского народа под абсолютизмом понималось и не ограниченное правление самодержца. В рамках абсолютизма, как политической системы, происходит соединение трех властей – законодательной, судебной и исполнительной в одном лице. Поэтому термин «абсолютизм» В. Даль непосредственно связывает не только с Богом, но и с монархической формой правления в русском государстве. В словаре В. Даля, Бог и царь выступают как властители двух миров, мира небесного и мира земного, «мира Горнего» и «мира дольнего». Два мира, божественный и земной, хотя и пребывают в различных измерениях, тем не менее, всегда сообщаются друг с другом. Наиболее близким к Богу из числа людей является именно царь. В словаре приводятся свидетельства относительно того, что вера в справедливость государя была свойственна русскому народу на протяжении его истории. Соотношение небесной и земной власти отчётливо выражено и в гимне Российской империи, начинающемся словами «Боже, царя храни», а также в российском государственном гербе, символизирующем симфонию царства и священства. Обычно в качестве виновников несправедливости русские люди считали отдельных государственных чиновников, которые «ослушались» как воли Господа, так и воли царя: «Жалует царь, да не жалует псарь». Царь, в массовом сознании русского народа, прежде всего крестьянства, рассматривался как «непогрешимое» лицо. На протяжении тысячелетней истории России личность царя почиталась сакральной. Причисленными к лику святых, наряду с монахами-подвижниками, являются многие русские князья и некоторые цари. Царь являлся в сознании русского народа «помазанником Божиим». Его земная деятельность по управлению государством в сознании русского человека соизмерялась с установлениями и деяниями самого Бога. Его власть носила сакральный характер. В словаре дано сопоставление власти Бога и царя: «Кто Богу не грешен, царю не виноват. Виноватого Бог простит (помилует), а правого царь пожалует. Кого милует Бог, того жалует и царь» [5, с. 103].

Многие пословицы свидетельствуют о том, что, в сознании русского народа монархический порядок управления рассматривался как оптимальный для Российского государства. Поскольку эта позиция выражена и в словаре В. Даля, это способствовало критическому отношению к нему со стороны некоторых либералов и революционеров того времени. Сказалось это и на отношении к В.И. Далю в советскую эпоху. Вплоть до конца 50‑х годов ХХ века имя В.И. Даля в советской науке упоминалось сравнительно редко, несмотря на признание со стороны советских учёных его заслуг в различных отраслях науки.

Для православного вероисповедания характерен строгий монотеизм, выражающийся в представлении о том, что во главе всего стоит единый Бог: «Всяк язык Бога хвалит. Всяк по-своему Бога хвалит. Все один Бог, что у нас, что у них (у иноверцев). Бог один, как ни призывай его» [4, с. 39]. Единение различных народов в вере в единого Бога является важнейшей сакральной ценностью всех монотеистических религий. В то же время, понимание единого Бога у представителей различных монотеистических религий не является полностью идентичным. Так, например, подавляющая часть христиан, – католики и православные, являются приверженцами догмата о Св. Троице, тогда как представители многих направлений протестантизма являются антитринитариями. Иудаизм и ислам также не признают Троицы. Согласно православной догматике, Святой Дух исходит только от Бога-Отца. В католицизме существует догмат «филиокве», согласно которому Святой Дух исходит от Отца и от Сына. Враждебность конфессий друг другу, подогреваемая политикой, создаёт впечатление о том, что в каждой из монотеистических религий, существует какой-то свой единый Бог. Это одна из крайностей. Противоположной крайностью является точка зрения экуменизма, который, стремясь преодолеть религиозные разногласия, старается уйти от существующих различий в понимании сущности единого Бога в разных религиозных конфессиях. Относительно этих двух крайних точек зрения, в словаре В. Даля приводятся такие высказывания: «Все под одним Богом ходим, хоть и не в одного веруем. Хоть в Польше, а Бога нет больше» [5, с. 103].

Анализ «Толкового словаря» В. Даля позволяет судить о характере отношений, сложившихся между русским народом и Богом. Исключительно важным для понимания природы этих отношений в русской культуре ХІХ века имеет слово «богоносный» – «носящий в себе Бога; сущий в Боге и приявший Бога в себя». В словаре упомянуты также слова: «богоноша, богоносец, богонос, богоносица» [5, с. 104]. Указанные слова свидетельствуют о глубокой вере русского народа в единого Бога и Иисуса Христа, о его стремлении к самопожертвенному служению Богу. Говоря об исторической миссии русского народа, Ф.М. Достоевский называет его «народом-богоносцем». Основанием для подобной оценки русского народа великим писателем, являются не только религиозно-философские и богословские тексты, но и возникающие в недрах народного сознания пословицы, поговорки, сказания, имеющие глубокий сакральный смысл. Понимание исторического мессианизма русского народа, о котором говорит Ф.М. Достоевский, свойственно и В. Далю, который в «Толковом словаре» упоминает о «русском Боге»: «Русский Бог велик» [5, с. 103].

В подавляющем большинстве представленных в словаре В. Даля слов и фразеологизмов отчётливо видна православно-христианская точка зрения: в некоторых из пословиц подчёркнуто величие и могущество имени Бога, «святой воли Его»: «Велико имя Господне на земли» [4, с. 25]. Необходимо отметить, что почитание имени Бога проходит красной нитью сквозь всю последующую русскую религиозную философию. В начале ХХ столетия в богословской и философской мысли России получило развитие такое направление как «имяславие», ярким приверженцем которого стал П.А. Флоренский. «Философия имени», которую обосновывал А.Ф. Лосев, также присуща русской культурной традиции.

В сборнике пословиц, собранных В. Далем, подчёркивается то, что сакральное начало содержит в себе два полюса: «Божье тепло, Божье и холодно. Бог вымочит, Бог и высушит. Который Бог вымочит, тот и высушит. Бог отымет, Бог и подаст» [4, с. 27]. Согласно немецкому протестантскому теологу Р. Отто, сакральное начало выступает как ужасающее и очаровывающее. Проявлениями сакрального начала являются как страх Господень, так и милость Господня: «Начало премудрости – страх Господень» [4, с. 28]. Человек, обладающий разумом и свободой воли не должен бояться тех людей, которые своей неправедной деятельностью умножают грехи и преступления. Человеку следует бояться только Бога: «Никого (ничего) не боюсь: только Бога боюсь. Никого не бойся, только Бога бойся. В ком есть Бог, в том есть и стыд (и страх)». Человек, который боится Бога, стремится Ему во всём повиноваться. Такой человек именуется в словаре Владимира Даля «богобоязным, богобоязненным, богобоязливым, богострастным» [5, с. 103].

Бог представляется людям грозным судьёй, который наказывает их за различные грехи. Это наказание, в отличие от суда людей, неотвратимо. Понимание Бога как грозного властителя и судьи получило своё наиболее яркое выражение в ветхозаветной «Книге Иова», где Бог отвечает возроптавшему на него Иову из бури. В то же время «наказание Господне» рассматривается и как проявление избранности человека: «Его сам Бог пометил. Кого Бог любит, того и наказует» [4, с. 28]. Когда речь идёт о каком-либо бедствии, постигшем человека, в народе говорят: «Бог посетил». Такое понимание «наказания Господня» свидетельствует о влиянии ветхозаветной этики закона на формирование религиозного сознания русского народа.

Этика благодати, выработанная христианским мировоззрением, также нашла отражение в русских пословицах. Благодать исходит свыше, от Бога, она есть «дар Божий». Бог является избавителем людей от всех враждебных сил, являя человеку милость Господню: «Коли Бог по нас, то никто на нас. Бог по нас, никто же на нас» [4, с. 29]. Бог выступает защитником народа и лишь только от воли Его зависит победа или поражение: «Коли Господь не построит дома, то и человек не построит. Коли Господь не сохранит града, то всуе стража и ограда. Не сохранит Господь града, не сохранит ни стража, ни ограда» [4, с. 26]. Бог рассматривается верующим как абсолютное добро. Его важнейшей характеристикой является «божеское милосердие». Именно на творении добра покоится «божественная святость».

Согласно христианским представлениям, получившим своё отражение и в фольклорном наследии В. Даля, Бог есть любовь: «Бог полюбит, так не погубит. Любящих и Бог любит» [4, с. 26]. О той любви, которую человек проявляет в отношении к Богу, свидетельствуют некоторые слова, указанные в «Толковом словаре», в частности, «боголюбие» и «боголюбство». Почитание человека наделённого разными добродетелями выражается в словосочетании «ваше боголюбие». Это словосочетание звучит наподобие обращений к вышестоящим чинам, таких как «ваше благородие, ваше превосходительство, ваша светлость». Человек, любящий Бога и творящий добро именуется в словаре В. Даля как «боголюбый, боголюбивый, боголюб, боголюбец» [5, с. 104].

Бог выступает как вселенский патриарх человечества, как глава семьи, в которую входят все люди – «чада Божьи». Поэтому в фольклорном наследии В. Даля отчётливо звучит мотив надежды на помощь человеку со стороны Бога; на то, что Бог не оставляет человека в беде.

В отдельных пословицах и поговорках подчёркивается изначальная зависимость человека от Бога. В таких пословицах выражен своеобразный фатализм всего происходящего в жизни человека и показана абсолютность Божественной воли в отношении людей и всех «тварей Божьих», высказано сомнение в том, что человек является полностью самостоятельным существом, обладающим свободой воли: «Бог не захочет, и пузырь не вскочит. Господня воля – наша доля» [4, с. 27]. В отдельных фразах чувствуется не только христианская моральная установка, но и воздействие на религиозное мировоззрение представлений о судьбе как о фатуме. Согласно этим представлениям, существующим ещё со времён античности: «Судьба покорных ведёт, а непокорных тащит». Душа человека рассматривается как изначально принадлежащая Богу: «Бог дал и Бог взял».

В то же время, в фольклорном наследии В. Даля отчётливо звучит народная мудрость, согласно которой, человек обладает свободой воли и ответственен за свой выбор. Обладая свободой воли и разумом, человек сам выбирает свои поступки и несёт за этот выбор ответственность, которую он не должен перекладывать на кого-либо. А потому, как сказано в сборнике В. Даля «Пословицы русского народа»: «Бог-то Бог, да и сам не будь плох. Бог Богом, а люди людьми» [4, с. 29].

Согласно представлениям монотеистических религий для каждого человека уготовано два пути – «путь Божий» и «путь сердца своего». «Путь Божий» всегда предпочтителен для человека, поскольку идя по этому пути, человек сможет избежать многих ошибок.

Бог ассоциируется с силой и могуществом, с добром и правдой, с душевным и физическим здоровьем. На Бога христианин уповает, Бога славит, Бога благодарит. В ответ на вопрос о состоянии здоровья, русские люди произносят благодарственное восклицание: «Слава Богу». Бог, в отличие от человека, всеведущ. Реакция человека на неизвестное, загадочное, таинственное; на то, что человеку не известно и не подвластно также передаётся через упоминание Бога. Поэтому в народе говорят: «Бог весть. Бог знает, я не знаю. Ей Богу, видит Бог». Отказ тем, кто просит подаяние, выражается фразой: «Бог даст» или «Бог заплатит».

Новозаветное понимание Бога связано преимущественно с его милостью, милосердием, любовью. Бог утешает, обнадёживает человека. Надежда на Бога очень важна, когда человек совершает рискованные для жизни поступки, что выражается в исконно русском междометии «авось». Смысл этого междометия, аналогов которому нет в других языках, свидетельствует о существовании в русском народном сознании представлений о непосредственной связи человека и Божества. Она проявляется в воле случая, в везении.

Некоторые формы словообразования, которые были распространены в русском языке прошлых столетий, восходили к византийским образцам. Примером такого словообразования являются двухсоставные, двухкорневые слова. Наличие большого числа двухкорневых слов, приведённых в «Толковом словаре» Владимира Даля, свидетельствует о преемственности в русском языке одной из важнейших «фигур речи», свойственной греческому языку, господствовавшему на территории Византийской империи. Примерами таких слов являются многочисленные имена прилагательные, образованные от корневого слова «бог»: «богоблагодатный, боговидный богожеланный, боговозделанный, боговрученный, боговенчанный» [5, с. 103].

Что касается споров и разногласий между человеком и Богом, то как раз это – не тот случай, когда в спорах рождается истина. С Богом бессмысленным становится любой спор, поскольку именно Бог представляет собой абсолютную истину: «С Богом не поспоришь. С Богом не спороваться» [5, с. 103]. Отказ от веры в Бога, впадение в безбожие крайне негативно оценивается в русском народе, о чём свидетельствует и словарь В. Даля. В этой оценке отсутствуют какие-либо полутона: «От Бога отказаться – к сатане пристать» [5, с. 103]. В словаре В. Даля приводятся несколько вариантов отказа человека от веры в Бога. Один из них – «богоборство»: «богоборствовать» – означает быть воинственным безбожником, восставать против Бога. Слова «богоборец, богоборник» выступают в качестве синонимов слова «безбожник». Второй вариант противостояния между человеком и Богом связан с «богохулением, богохульством, богохульничеством», когда человек «возроптал» на Господа. В отличие от «богоборства», которое является чаще всего свободным выбором человеческой личности, сознательным противопоставляющей себя Богу, «богохульничать, богохульствовать» означает словом или делом оскорблять святыню, ругаться над тем, что свято, отрекаться от Бога. Ещё одним вариантом негативных отношений между человеком и Богом, является тот вариант, в котором человек становится «богоненавидимым, богоненавистным». «Богоненавистником и богопротивником» является непокорный, «ослушный Богу» человек. Богопротивный, «отпавший» от Бога человек именуется в словаре В. Даля «богоотреченным, богоотверженным, богоотступником» [5, с. 104].

Бог обладает высшей мудростью. В словаре В. Даля говорится о том, что «богомудрие, богомудрость» заключается в познании тайн божественных, тайн веры. «Богомудрый» – это тот человек, который «умудренный Богом, мудрый в Боге». Синонимом этого слова является «богонаученный» – наученный, наставленный Богом. Учение о Боге именуется «богопроповедничеством», а «богопроповедатель, богопроповедник» является духовным учителем человечества. «Богопросвещенный и богомысленный» – это те христианские подвижники, которые возносятся мыслями к Богу. «Богословие» же определяется В. Далем как «учение о Боге, о вере и церковных догматах» [5, с. 105].

В словаре В. Даля говорится о Богочеловеке – Иисусе Христе. Богочеловек – этоБог, принявший тело и образ человека, «Бог во плоти». Он именуется как «Сын Божий, Бог Сын, Господь, Спаситель, Искупитель, Иисус Христос» [5, с. 105]. В словаре также упоминаются несколько исторических лиц, известных из текста Священного Писания, которые своей биографией, так или иначе, связаны с Иисусом Христом: «Богоотец» – название царя Давида, а также Иоакима и Анны – родителей Богородицы; «Богоприимец» – название св. Симеона, принявшего на руки младенца Иисуса; «Богобрат» – название Св. Апостола Иакова [5, с. 104‑105].

Православное мировоззрение исходит из того, что наряду с обычными людьми существует особая категория людей – «божьи люди». Сочетание слов «божий человек» чаще всего употребляется в смысле «малоумный, юродивый». Негативный оттенок смысла слова «божий» в этом случае связан с душевной болезнью, а также различными «социальными пороками», неустроенностью человека в обществе. Однако православие не отвергает таких людей. В отличие от католицизма, и особенно, протестантизма, где главным при оценке человека является его социальный статус в обществе, православие рассматривает юродивых и кликуш, как типы «сакральной личности», как «божьих людей». В «Толковом словаре» В. Даля дано наглядное свидетельство особого отношения к таким людям в русской культуре. Для обозначения подобных людей в словаре В. Даля, в частности, упоминаются следующие слова: «божевольный, божегневный», что означает «сумасшедший, помешанный, малоумный, благоумный, безумный, дурачок, блаженный, юродивый; взбалмошный, блажной, непомерно вспыльчивый и злой; неистовый во гневе, бестолковый своевольник» [5, с. 107‑108]. О таких людях в народе говорят такие слова: «Сонный да пьяный, божевольный, не в своем уме» [5, с. 108].

В дореволюционной России существовали различные богоугодные заведения, учрежденные для содержания в них «божьих людей» – «сирых и убогих», «подкидышей и безродных», «дряхлых и калек, хворых и нищих». Подобные заведения именовались, согласно словарю В. Даля, «богадельней», «богаделенкой», «богадельницей, «божьим домом», «божатым домом», «богарадницей» [5, с. 101‑102]. Попадание в богадельню рассматривалось как жизненная трагедия человека и сопоставлялось в народном сознании с попаданием в тюрьму или в больницу. Ведь в случае попадания в тюрьму человек был лишён свободы. Попадание в больницу означало утрату здоровья. И, наконец, попадание в богадельню означало утрату человеком своего статуса в обществе. В словаре В. Даля приводятся пословицы и поговорки, которые описывают подобную жизненную ситуацию: «Бей челом в тюрьме, да в богадельне», «За тюрьму, за суму, да за богадельню – не ручись, попадешь» [5, с. 102].

В русском народе считалось, что богатый человек, который предоставляет деньги на постройку приютов для нищих, является подлинным христианином и угоден своей деятельностью Богу. Поэтому строительство богаделен сопоставлялось в сознании народа со строительством монастырей и церквей. Такое строительство означало не просто широкий жест богатого человека в отношении «сирых и убогих» людей, но и являлось проявлением стремления этого человека к святости. В словаре Владимира Даля приводится оценка этого благородного поступка: «Богадельню построишь, и то на весь мир не угодишь» [5, с. 101‑102].

В словаре В. Даля, наряду с доминирующим православным монотеизмом, встречаются отдельные проявления древнеславянского языческого пантеизма. О многочисленных языческих богах говорится следующее: «Богом называют вообще высшее существо, по понятию того народа, о коем говорится, а потому боги во множественном числе означает и мнимых создателей и управителей вселенной у различных идолопоклонников, и самые идолы или истуканы их зовутся богами, божками, божествами» [5, с. 103]. Языческое понимание божества проявляется в некоторых фразах, приведённых в «Толковом словаре»: «Где жить, тем богам и молиться. Не гони бога в лес, коли в избу влез. Плохого бога (идола) и телята лижут. Всем богам по сапогам» [5, с. 103]. Языческие божества не всемогущи и не моральны. Поэтому «Бог не Макешь, чем-нибудь да потешит» [4, с. 27]. Языческие божества представляют собой воплощения природных стихий, небесных светил, связаны со временем суток. В качестве примера, подтверждающего такое понимание языческих божеств, можно привести белорусскую пословицу: «Месяц нам божок, а кто нам будет боговать, як его не стане?». Деяния языческих божеств мало чем отличаются от поступков обыкновенных людей. В ряде слов и фразеологических оборотов отчётливо заметен языческий прагматизм древнеславянского мировоззрения, проявляющийся в том, что божество непременно должно обязательно предоставить человеку что-то взамен на его молитвы и жертвоприношения. Снисходительное, уменьшительное слово «божок» употребляется в словаре В. Даля по отношению к языческим – «боженятам», идолам, «истуканчикам», «болванчикам». В то же время, уменьшительно‑ласкательное слово «Боженька» использовалось в религиозном общении с детьми и не имело никакого отношения к язычеству.

Древнеславянские пантеистические и натурфилософские представления о сакральном связываются, в первую очередь, с материальным изобилием, хорошим урожаем, ростом чего‑либо. Слово «богатство» выражает языческое понимание сакрального начала, поскольку оно означает «множество, обилие, изобилие, избыток, излишество». Богатство рассматривается в словаре В. Даля, прежде всего, как «обилие имущества, животов, денег» [5, с. 102].

Двоеверие, сохранявшееся длительное время в отдельных районах русского Севера, выражалось в синкретизме религиозного мировоззрения. В одном и том же образе, уживались два начала: христианское и языческое. Один и тот же персонаж обозначал и святого и языческое божество. Это характерно было, прежде всего, по отношению к главному божеству славян – Перуну, образ которого часто сливается с образом Ильи-пророка в фольклоре русского народа. Пророк Илья, подобно древнеславянскому богу-громовержцу, изображался с длинной бородой. Ритуальная значимость «бороды Ильи» сохранилась в таких формулах, как «Илье пророку бородка», «Оставлять Илье на бороду», «Вот, тебе, Илья, борода» [6, с. 269].

Существует множество обрядов, легенд, сказок и других произведений русского фольклора, которые связаны с именем Георгия Победоносца – Егория Храброго. Они образовали так называемый Егорьевский цикл. Как отмечают исследователь Г.Г. Шаповалова: «Как обряды, так и фольклор этого цикла имели магическое значение, были направлены на оберег скота и усиление плодородия… Многогранен и образ самого Егория – Георгия. Христианское житие органически сплеталось с дохристианскими представлениями и культами» [7, с. 127]. Сходное суждение можно высказать и относительно святого Власа, образ которого налагается на мифологический образ древнеславянского «скотьего бога» Велеса.

Словарь Владимира Даля являлся той основой, на которой формировалась великая русская литература. Говоря о значении этой литературы для развития самосознания русского народа, Святейший Патриарх Кирилл подчеркнул, что она «противоречиво, но неуклонно и мужественно – всегда вела своего читателя к познанию высших духовно-нравственных ценностей, к познанию высшего смысла жизни, к познанию Бога» [8, c. 342].

Приведённые в «Толковом словаре» В. Даля представления об отношениях человека и Бога являются наглядным подтверждением правильности известной мысли Н.А. Бердяева о том, что лучшая мысль – это человек, а лучшая мысль человека – это Бог. Христианская мировоззренческая парадигма явно доминирует в словаре над язычеством. В «Толковом словаре» и в сборнике русских пословиц раскрыты различные отношения между человеком и Богом: Народная мудрость исходит из того, что человек и Бог не являются изначально двумя равновеликими величинами. Пантеизм и креационизм в русской народной культуре не всегда полностью разделены, как не разделены полностью в фольклоре русского народа дохристианские и христианские представления о божестве.

Литература

Трубецкой Е. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи // Философия русского религиозного искусства. М., 1993. С. 195‑219.
Соловьёв В. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. 350 с.
Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. М., 1991. С. 52‑60.
Даль В.И. Пословицы русского народа: В 2 т. М., 1989. Т. I. 431 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М., 1981. Т. I. 683 с.
Иванов В.В. Мотивы восточнославянского язычества и их трансформация в русских иконах // Народная гравюра и фольклор в России ХVII–ХIХ вв. (К 150‑летию со дня рождения Д.А. Ровинского. М., 1976. С. 268‑287.
Шаповалова Г.Г. Егорьевский цикл весенних календарных обрядов у славянских народов и связанный с ним фольклор // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974. С. 125‑135.
Миссия Русской Православной Церкви в современном мире. М., 2016. 400 с.

В.М. Шелюто, Луганский национальный университет имени В.Даля

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"