О литургическом о гомилетическом языке Русской Православной Церкви
В настоящее время существует весьма и весьма сильное различие между нашим бытовым и литературным русским языком, с одной стороны, и языком, употребляемым в служебной практике русской православной церкви - с другой. Для употребляемого в церковных службах языка даже принято с начала XIX века особое название - церковнославянский язык.
Это своеобразное двуязычие (есть также в употреблении синонимы билингвизм и диглоссии - соответственно латинского и греческого происхождения) русского православного мира очень смущает некоторых церковных, особенно светских деятелей, которые усматривают в этом двуязычии (билингвизме, диглоссии) некоторую аномалию. В настоящее время в околоцерковных и даже в некоторых церковных кругах раздаются голоса в пользу преодоления этого двуязычия путем замены церковнославянского языка современным русским языком в богослужебной практике и путем полного изгнания малопонятного церковнославянского языка из русской культуры в целом.
В попытках доказательства необходимости изменения сложившегося положения обычно не учитывают его истории и обнаруживают, в силу этого, непонимание его сути, природы.
История нормирования современной ситуации с языком русской православной церкви весьма поучительна. Связана эта ситуация с особенностями возникновения и развития литературного языка у славян в IX веке.
Принятие христианства славянами сопровождалось появлением необходимых для миссионерской деятельности и для нормальной церковной службы текстов, начало которым было положено усилиями солунских братьев Кирилла и Мефодия и их учеников во второй половине IX века.
Хотя солунские братья практически знали язык близких им солунских славян, то есть южнославянское наречие Солуни (Фессалоников) и его окрестностей, которое генетически связано с современными македонскими и болгарскими говорами, и начинали переводить на этот язык, основная их переводческая деятельность протекала в Моравии, что привело к проникновению в язык их переводов для местных славян каких-то моравских элементов.
Какое-то время миссионерская деятельность Константина и Мефодия протекала на территории Паннонии, населенной славяно-словенскими говорами, отсюда - наличие элементов языка полонских славян в славянском языке христианских книг древнейшего периода его существования.
Ученики Мефодия, после его смерти, были изгнаны из Моравии, но продолжали свою деятельность среди хорватов и болгар, что обусловило обогащение языка их переводов местными элементами. Язык этот приобретя как бы межславянский характер был понятен всем славянам тог времени.
Язык, на который переводил с греческого Кирилл и Мефодий с учениками, назывался просто славянским, и традиция сохранила это название применительно к славянским текстам, восходящим к эпохе солунских братьев, и сделанным позже на этот язык.
Деятельность славянских просветителей Кирилла (Константи на) и Мефодия, а также их учени ков во второе половине IX века охватывала значительную часть славянского языкового ареала.
В это время еще сохранилось славянское единое самосознание и языковое взаимопонимание: не было отдельных славянских языков, а была лишь некоторая диалектная раздробленность, которая не исключала взаимопонимания.
Язык, на который славянские просветители Кирилл и Мефодий с учениками перевели Священное писание и богослужебные христианские тексты, можно было бы назвать литературным языком всех славян, или общеславянским, как именовал его А.С. Будилович в конце XIX века.
В разных регионах славянского мира этот язык постепенно приобретал своеобразную местную окраску под влиянием диалектных особенностей соответствующих местных диалектов общего славянского языка, так возникали разные изводы этого языка (болгарский, русский, сербе кий и т.д.).
При этом приспособление общеславянского литературного языка к местным диалектным особенностям формировавшихся отдельных славянских языков происходило медленно: книжный закрепленный в письменности, отстает по темпам своего развития от живых языков повседневного общения.
Вследствие разных темпов изменения книжного языка и живых языков повседневного общения возникло их отдаление от весьма консервативного книжного языка церковного обихода.
Расхождение между книжной и живой славянской речью на Руси у восточных славян обратило на себя внимание довольно давно.
Польский историк и географ рубежа ХV-ХVI вв. Матвей Меховский -Маcijz Мiechova (1457-1523) в своем "Трактате о двух Сарматиях" (1517) в описании московского государства начала XVI века отмечал единство языка основного народа этой страны, указывал, "что в Московии - одна речь и один язык (una lingua et unus sermo), именно русский или славянский, во всех сатрапиях и княжествах" (М.-Л., 1936, с. 116,192).
В то же время этот автор обращает внимание на то, что "В русских церквах при богослужнии читают и поют на сербском, то есть славянское языке" (Там же, с.98, 173)
Но и в этом противопоставлении бытового и богослужебного языка у восточных славян есть осознание их единства в общеславянском корне.
В знаменитой "Русской грамматике" Генриха Вильгельма Лудольфа, вышедшей в 1696 год в Оксфорде, четко противопоставляются книжный славянский и живой русский язык уже практически как разные языки, но в то же время этот автор четко указывает на тот факт, что русский язык произошел от славянского: "А среди наречий славянского происхождения - Русское не только ближе всех к своему источнику, но и самое распространенное..." (Л., 1937, с. 47, 113).
Однако в течение длительного времени на Руси все-таки ощущалось генетическое единство языка церкви и языка повседневного обихода. "Словарь Академии Российской" в общих изданиях (1789-1734 гг. и 1806-1822 гг.) толковал в общем алфавитном порядке как новые слова тогдашнего бытового и литературного русского языка, так и "славянские" слева церковного обихода, хотя параллельно несколько раз переиздавался специфический "Церковный словарь, или Истолкование речений славенских древних, також иноязычных без перевода положенных в священном писании и других церковных книгах" П.А. Алексеева.
Дело начало меняться, когда в начале XIX века словенский филолог В.Коптарь пустил в оборот новый термин церковнославянский язык.
Термин вошел в обиход постепенно и выступал в сочетании с русский (российский), как, например, в названии двухтомного словаря И.И. Соколова "Общий церковно-славяно-российский словарь, или Собрание речений как отечественных, так и иностранных, в церковнославянском и российском наречиях употребляемых" (СПб., 1834).
Последним изданием, где термины церковнославянский и русский язык рассматриваются как обозначение единого понятия был четырехтомный "Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением императорской Академии наук" 1847 года.
Анахронистическое перенесение в глубокую древность термина церковнославянский язык, появившегося только в начале XIX века и обозначавшего явление этого времени, способствовало созданию искаженной языковой картины прошлого, а также истории литературных славянских языков.
Современный русский литературный язык представляет собой далеко отошедшую от первоначального состояния стадию развития общеславянского литературного языка, а менее удаленная от него стадия, находящая себе применение в богослужебной практике русской православной церкви более старая его разновидность в соответствии с современным состоянием называется церковнославянским языком.
Следовательно, церковнославянский и современный русский литературный язык представляют собой разные стадии позднего развития общеславянского литературного языка.
В русской православной церкви при сохранении в богослужении славянского (церковнославянского) языка церковное красноречие (гомилетика) допускает употребление современного русского языка в обращенных к пастве речах. Священное же писание существует на славянском (церковнославянском), что свидетельствует о канонической преемственности традиции.
И. Добродомов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
