История славян накрепко связана с Европой. Это одна из реальностей жизни и сознания русских, украинцев, белорусов, болгар, сербов, хорватов, словенцев, македонцев, поляков, чехов, словаков в серболужичан ГДР — всех славянских народов. В Европе их предки более одиннадцати веков тому назад приобщились к великой греко-римской культуре. Но в этой же самой Европе они жили значительно раньше. Возможность проникнуть в древнейшие судьбы славянства остро занимает науку и, относясь к изучению прошлого, стоит в ряду горячих проблем современности. И это понятно: наше прошлое — в нас сегодняшних.
Разгаданное наукой замечательное свойство языка — изменяясь, оставаться самим собой — помогает раздвинуть рамки познаваемой истории. Роль свидетельств языка неоценима и в области изучения прошлого славян. Здесь живучи еще традиционные, подчас косные воззрения и наоборот — порой поспешно объявляется отжившим то, что заслуживало бы спокойного изучения. Здесь одни и те же вопросы по-разному решаются в славянских странах и в странах германо-романского Запада. Здесь углубляются свои линии идейной борьбы и в новом обличье — вольно или невольно — возрождаются старые идеи. Ходячие истины как две капли воды “похожи” на правду и тоже ”путешествуют без виз”.
Начать с того, что при всем прогрессе современной науки ей далеко не во всем удалось освободиться от традиционных воззрений, сформированных в давних центрах Римской империи. Эта античная мировая держава отличалась удивительным моноцентризмом культурных интересов. Все, что было вне пределов римского “лимеса”, сливалось в безликой массе “варваров” и не очень интересовало римлянина или эллина. Христианская доктрина оказалась еще более жесткой, и великие солунские братья Кирилл в Мефодий, даровавшие славянам письменность, полегли в борьбе против “треязычников”, прокламировавших, что только на греческом, латинском и древнееврейском надлежит учить вере.
Историческая наука во многом базируется на письменных источниках, но эти источники составлялись людьми своего времени и своих интересов. Римские и греческие источники трактуют о славянах, как правило, руководствуясь корыстными государственными и военными интересами, как правило, не столько о славянах, сколько против славян, причем все это — в духе “хороших” требований стиля и учености своего времени, когда славян нарекали то “скифами”, то “гуннами”. Кажется, ясно, как важно не принимать на веру многое в подобных реляциях. Тем не менее и принимали, и унаследовали многое удобное из этого античного видения славян, и такие воззрения живут и здравствуют в серьезных трудах на Западе. Но сказать только “на Западе” — значило бы упростить реальную сложную картину.
Древние писатели разноречивы: то простодушно рисуют славян кротко бряцающими на кифарах и лирах, не ведающими ни оружия, ни войн (Феофилакт Симокатта), то — дикарями, истребляющими женщин и детей, дабы ловко противопоставить славян подлинным христианам (Псевдо-Цезарий). Один и тот же источник утверждает, что у славян не было опыта взятия крепостей, а — несколько выше — пишет, что в Иллирии они взяли “многие крепости” (Прокопий).
Если бы мы не обратили должного внимания на данные языка, мы просто не знали бы всей исторической правды, которая состоит в том, что славяне ни в чем особенно не отставали от других современников по родо-племенному строю. В частности, они имели свои древние названия копья, щита, стрелы. Больше того: рассказы древних писателей о пеших славянах, почти не звавших конницы, просто перечеркиваются свидетельствами языкознания о древности славянских названий седла в стремени. А это уже говорит не просто о езде верхом, но о кавалерийских усовершенствованиях, которых Запад долго не знал. При Александре Македонском, Юлии Цезаре и много позже там ездили, сидя “охлюпкой”, как сказал бы Даль.
Такие факты нельзя игнорировать, но их игнорируют. Менандр Протектор включил в свое сочинение речь вождя склавинов (славян), исполненную дерзкого вольнолюбия и обращенную, между прочим, к аварам. Так вот, специалисты обратили внимание, что в то время как славянские ученые обычно цитируют это место, ученые других стран его опускают. Почему? Не потому ли, что оно не вставляется в образ покорных славянских масс, неспособных к коллективным действиям, подчиненных аварам и под аварским командованием занявших Балканы?
Здесь все неверно — и исторически, и хронологически, и лингвистически. Даже специалисты на Западе пытаются опровергнуть эту преувеличенную концепцию ига авар, от которых славяне будто столь многое восприняли. Но голос этих специалистов еще слаб, а пока что, не смущаясь неправдоподобием, пишут о рачительных господах-аварах не только в США и в ФРГ.
Не хочется подвергать сомнению добросовестность отдельных ученых, и все же складывается впечатление, что не всем нужна историческая правда. Некоторым — явно наоборот. В этих акцентах нового времени о временах давно минувших многое не случайно и небезобидно. Не случайно, например, научный миф о древних славянах, не знавших первоначально якобы ни порядка, ни культурного скотоводства и обязанных в том и другим германцам и аварам-тюркам, хотя в был создан славянским ученым, но — в рамках Австро-Венгерской монархии. Как все это напоминает более новые научные сценарии о хазарском господстве, благоприятном будто бы для развития восточноевропейской торговли, о “культурном вкладе” ордынского владычества на Руси...
Не будем настолько наивными, чтобы полагать, что все это для вас внешнее и серьезного беспокойства не вызывающее. Достаточно вспомнить бывший всего несколько лет назад острый и представительный диспут двух отделений Академии наук СССР по книге, ставившей вопрос о конструктивном половецком (кипчакском) вкладе в “Слово о полку Игореве” и в самые основы существования Древней Руси (как будто не было насильственного отторжения от древнерусского государства всего Северного Причерноморья, как будто не было всей этой кровавой эпохи).
Нужно оградить научную правду от сознательной рутины. Так, общим местом некоторой части исторических сочинений оказывается утверждение о культурной отсталости славян, есть любители поговорить даже об извечной их отсталости. А между тем нельзя не видеть, что, когда недоброжелательный к славянам стратег Псевдо-Маврикий говорит о них: “Вместо городов у них болота и леса” — то это несовместимо с картиной богатой материальной культуры древних славян, восстановимой, в частности, лингвистически. Достаточно сказать, что у древних и древнейших славян было название города в смысле огражденного поселения (живые по сей день слова город, град и т. д.) и оно не только праславянское, но и праиндоевропейское.
Индоевропейцы — еще более обширная языковая совокупность, куда входят также славяне и их языки, входят как самостоятельная ветвь. После того как великий чех Иосиф Добровский ликующе провозгласил еще в начале XIX века свое: “Славяне есть славяне!”, утекло много воды и были накоплены горы лингвистических фактов, говорящих о правоте этих слов. Но вопрос не хотят закрыть, и на новом, качественно более высоком уровне науки вас вновь стремятся вернуть к архаической концепции вторичности происхождения славян и их языка от какого-либо другого, “более древнего” языка и народа.
Раньше, подражая средневековым авторам, выводили, например, славян от скифов, действительно живших на юге России и на Украине в древности. Все знают “Скифов” Блока: “Да, скифы мы, да, азиаты мы с раскосыми и жадными очами”. Это сказано о русских. Но наука еще при жизни Блока внесла поправку насчет “раскосых очей” (скифы антропологически оказались европеоидами). Говорили же скифы на иранских наречиях, короче, были предками современных осетин. Но на этом дело не кончилось. С некоторых пор муссируется отношение славянских языков к балтийским, причем с особенным энтузиазмом поднимается не вопрос их близкой связи ввиду давних общений и родства, а специфическая концепция, ставящая опять славян в положение некоего производного, на этот раз от — балтов.
Нельзя не отметить активность отдельных западных ученых в их стремлении переместить район поисков прародины славян куда-нибудь подальше на восток (в район припятских болот, например). Иногда это похоже на тенденцию “вытолкнуть” славян из древней Европы, если угодно — вместе со всеми остальными индоевропейцами, которые многие тысячелетия назад будто бы пришли сюда как некие “всадники ниоткуда”. Но американский археолог Мария Гимбутас, развернувшая концепцию прихода в Европу с Востока воинственных всадников-индоевропейцев, наталкивается на большое сопротивление фактов языка, истории, археологии.
Так что лозунг Добровского — “Славяне есть славяне!” — по-прежнему приходится доказывать и отстаивать. Вопрос этот, в самом деле, актуален и в наш век, столь озабоченный, казалось бы, более острыми проблемами. Пусть поможет нам в этом неисчерпаемая наука языкознания и истории, помноженная на высокое чувство научной и социальной ответственности. Пусть острее вам будут видны заблуждения прошлого и настоящего.
Словом, споры продолжаются. Но нужно, чтобы споры не ослепляли спорящих и не заслоняли реальных достижений, чем сильна наука. Решающее значение приобретает фронтальное исследование максимального числа фактов во всеоружии в на базе современной теории, с целью проверки и дальнейшего углубления теории.
Эти заметки — не о русской или славянской душе. Языкознание исследует внутренний смысл слова, обозначаемый сухим научным термином “семантика”. Однако за словом и за его смыслом всегда стоит нечто большее — коллективный опыт народа, его дух, его подлинное величие — то, что будит в каждом из вас не один только научный интерес, но и дает священное право русскому, славянину любить русское, славянское, и это столь же естественно, как любить своих родителей.
Но вам понятен и дорог также завет великого украинца Шевченко: “Свое знайте и чужого не чурайтесь”. Глаза и ум русского, славянина сейчас — как никогда — открыты всему доброму, что есть в нашем одновременно просторном и таком тесном мире, мире, который мы зовем по-русски тем же словом, каким называем в согласие в людях, — словом мир.
* М.: ИИПК «ИХТИОС», 2007
Академик Олег Трубачев
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
