И сколько и чего нам только за последние годы не рассказывали о русской деревне, о русской ниве политой кровью и потом. И она у нас видите ли «лубяная», и «сарафанная», и «толстомордая». И крепостная, и деревянная, и колхозная, и какая-то фермерская, и отсталая, и вымирающая, и неумытая и пропойная. И все в ней дурно пахнет, и все кое-как. И вообще, мол, толку от нее никакого. Давай ее вообще сметем с лица многострадальной русской земли и будем тогда во всю завозить харчи заморские, «диковинные». Что впрочем, мы уже давно не безуспешно делаем. И в таком роде и в таком духе...
Да хватит, лясы точить без толку с холодным сердцем и с циничным умом. Трезвиться надо в сознании своего истинного достоинства и величия. Ведь есть же у нас те выстраданные идеалы и ценности, те три кита, на которых сельский мир всегда покоился и развивался. Только надо их вспомнить, обмозговать, осознать. И зарубить себе все это на носу. На веки.
Вот же они родимые: Православие. Крестьянство. Аграрная наука.
И этому даже есть некоторое логическое подтверждение. Как известно, село отличается от деревни наличием церкви. Вот именно поэтому в широкий научный и практический обиход вошло понятие сельское хозяйство, а не, например, деревенское. Мы же говорим «сельскохозяйственный», а не «деревенскохозяйственный».
Впрочем, начнем же по порядку. Вначале о русском крестьянстве.
Социально и культурно формировалось оно и развивалось с глубокой древности, ( с первых веков от Р.Х.) от первых славянских поселений вольных хлебопашцев в поймах восточно-европейских рек. Многобожие, то есть язычество, вассальность (феодальная составляющая) и общинность как образ бытия были той исторической доминантой, которые природно обуславливали некую устойчивость их существования и определенного развития. В центральной Руси богатые и менее богатые вотчинники содержали попавших к ним в крепостную зависимость за долги холопов и чернь, а те в поте лица молили богов о здравии своих господ, да спину гнули на них, выращивая хлебушек на пепелищах первородных подсек и перелогов.
На русском севере, да в южных черноземных землях сельский народец был посвободнее. Однако все так же в большинстве своем держался общиности, да уповал на силы языческих богов. Повсюду преимущественно были одинаковые косуля или соха, борона да иные земледельческие орудия. Везде цикл сельскохозяйственных работ был примерно один и тот же: посев, уборка урожая, обмолачивания на току, хранения зерна в ямах или в закромах, хлебопечение в почти однотипных печах и т.д. Одинаковые приемы выхаживания животных, одни навыки охоты и пр.
Так бы продолжалось долго. И все б кажется было ладно в мире этом. Да чего то не хватало. Наверное, веры истинной. По западному, если так можно выразиться – прогресса, а по нашему – само идентичности славянского духа со Христом. Чтобы и душа в благочестии, и совесть чиста перед хозяином и людьми, и урожай хорошим получался, и единое государство дышала одним «воздухом» со своими князьями и их подданными.
И пошла Русь в VIII - IX в.в. во христианство. Пошла по разному, Где как и кто как.
В возникавших городах и посадах все больше народ к книжной вере приучали. Книгопечатни, школы, церкви побогаче. Да ученых людей здесь было не мало, и даже заграничных – греческих, итальянских и других народностей. А в сельском мире все в основном сердцем воспринималось. Некогда было русскому крестьянину книжки читать. Да и не грамотный он был за редчайшим исключением. Большей частью в поле был он. Оброк отдай, барщину отработай, на дворе управься, лесу заготовь, ягод да грибов насобирай и пр. Вот и бралось все от духовенства на веру. Веру крепкую, сердечную, которая тут же всасывалась с молоком материнским и закреплялась навеки на весь род. А род крестьянский, что дерево. Так же как и дворянский род, и больше даже чем купеческие знал свои корни, свой ствол основной, то есть свою деревню, село, семью (первоначально прозвище, в поздние времена фамилию), свое исконное занятие: какой-либо промысел, или навык в обработки земли, уходе за животными, свою родовую традицию, обычаи, символы и даже свой родовой миф или легенду. Все это хранилось и передавалось из поколения в поколения как самое ценное наряду с религиозным чувством предков.
Таким образом, в средние века, большей частью после слияния удельной Руси в одно единое Великое Московское княжество оформился образ русского крестьянина, как культурный архетип и сословный вид. В.И. Даль определил понятие «крестьянин» как «крещенный мужик». Хотя крещеными на Руси были представители и других сословий. Каким образом понятие крестьянин закрепилось именно за хлебопашцем – это на сегодняшний день удел исследователей. Одно можно сказать точно, Крест Христов как бы там ни было и по сей день несет селянин. Только в какой мере и как – другой вопрос.
Теперь о Православии. С первых дней своего существования сам образ сельского храма, сельского священника и дьякона, сельского погоста крепко накрепко был связан с двумя вещами: сельскохозяйственным процессом и семьей. И что здесь было главнее – никто не мог разобрать. Ибо и то и другое были сущностными носителями и нравственными категориями крестьянского бытия. Сельский священик всегда экономически жил не от прихода, а от своего хозяйства. И это укор тем батюшкам которые нынче боятся идти в деревню. Говорят, мол, что мы на «распятие» поедим в какую-то глушь, забывая о той тихой, неприметной и сакральной роли, которую играли их предки сельские священники.
Православные обряды в прежние времена полевых, хозяйственных работ семейной жизни тесно переплетались с некогда родословными языческими атавизмами. Колядки и пасха, масленица и молебны об урожаях и приплодах домашних животных, крестины и сватовство, гадания и посты перемешивалось в тот религиозно-культурный слой, который являлся выстраданной, истинной плотью русского крестьянства.
Сюда надо добавить также мир русской дворянской помещичьей усадьбы, который большей частью опосредованно (через дворовых, ремесла, сельскую парковую и усадебную архитектуру, скульптуру, живопись, музыку и пр.) влиял на крестьянский мир. И почти до конца XIX в. в сельской реальности уживались в единой онтологической связке дворянский культурный центр ( усадьба) мир русской деревни, общины, хутора (отруба) и православного сельского храма. Конечно же идиллии в этой реальности с точки зрения социума не могло быть. И это понятно. Крепостная зависимость имела двоякую природу: с одной стороны крестьяне были привязаны к своему барину как земному богу выше которого только царь-батюшка да сам Господь. А с другой стороны этот же барин, отец родимый мог со своим холопом сделать все что угодно. И вот тут все завесило от духовно-нравственного уровня землевладельца и земледельца, будь то это помещик, сам первый помещик-государь, или архиерей со священником, или настоятель монастырской обители или самый пропащий муж. Таким образом, как бы там ни было, но в социально-экономической жизни русской деревни все становилось на свои места благодаря именно православию. Юридические права и обязанности всех членов русского сельского мира были ничто по сравнению с нравственными законами Христианской веры. И если сход общины решал какого либо урода (как в той пословице «в семье не без урода») вывести на чистую воду и удалить из общины, то иногда даже благословение или заступничество помещика не помогало. Или наоборот: сход ничего не мог поделать без подписи помещика. Мировой судья после крестьянской реформы хотя и мог юридически вершить судьбы селян, однако ж все тот же высший нравственный суд уже не столь всемогущей общины и суд Божий были для русского мужика пострашнее любой фемиды.
И вот в этой сельской реальности, где было место русскому крестьянину, (уже в начале XX в. более свободному), и помещику, и православному храму все было бы ладно. Да все равно чего-то не хватало. Сердце крестьянина было занято верой, руки – работой, а вот голова непонятно чем. А по большей частью суевериями и тьмой непроглядной. И вот тут то и пришла на поля родимые наука. Пришла она, конечно же, намного раньше. В облике первых аграрных научных знаний во второй половине XVII в. от хорвата Юрия Крижанича, затем нашего «русского ньютона» Михайла Ломоносова во второй половине XVIII в. А затем пошло и поехало. Сельскохозяйственные науки от немецких и французских агрономических ученых в конце XVIII - XIX в.в. перекочевывали в наши университеты и другие учебные заведения. В 1818 г. возникло Императорское Московское общество сельского хозяйства, которое расплодило затем аж 16 отделений в различных губерниях и даже в Сибири. Наибольшую деятельность столичные общества осуществляли в Прибалтийском крае. И это понятно. Там аграрная культура перенятая у прусских немцев была на высоте. Однако и наши среднерусские провинции даром щи не хлебали. Благодаря таким ученым-аграриям, как М.Г. Павлов, С.А. Маслов, Я. Линоновский, П.М. Преображенский, Б.А. Целинский. А.М. Бажанов, И.Н. Шатилов, И.У. Палимпсестов, И.А. Стебут, П.А. Костычев, А.И. Ермолов, А.П. Энгельгард, А.Н. Шишкин, Н.И. Чиреинский, П.Н. Кулешов, А.Ф. Фортунатов, К.А. Тимирязев, А.В. Чаянов и многие, многие другие за весь XIX в. и первые десятилетия XX в.в. аграрная наука вошла не только в научное академическое и образовательное сообщество, но и смогла поистине дотянуться до самых, что называется, низов. А благодаря расширению и развитию сети сельскохозяйственных обществ – этих сокровищниц соединения практического опыта с теорией - от столиц и губернских центров до волостей включительно научные знания о земледелии, зоотехнии, селекции растений, почвоведения, и др. важных научных дисциплин стали становится достоянием обычных сельских тружеников – помещичьих и зажиточных крестьянских хозяйств.
Членами сельских обществ наряду с дворянами и купцами были и передовые крестьяне. Они подписывались на отраслевые научные бюллетени и брошюры, участвовали в сельскохозяйственных общих и отраслевых выставках, удостаивались наград, премий, могли приглашать в свои хозяйства и кооперативы, если так можно выразиться, научных консультантов- агрономов и т.д. и т.п. Мало того, всемерно осваивая общую грамоту, крестьяне сами становились носителями научных знаний, выводя их из многовекового практического опыта, приноравливая его к местным условиям и далее развивая теоретические знания среди местного населения. Об этом свидетельствуют научно-практические статьи некоторых образованных крестьян в сельскохозяйственных журналах того периода. В русских обычных избах все больше появлялось книг и журналов. И даже целые крестьянские библиотеки. Но по-прежнему русский крестьянин-хлебопашец сугубо хранил смекалку и природный опыт, как истинные аграрные знания. От Бога. Поэтому когда русский капитализм после первой русской революции основательно захватил все основы российской деревни, даже тогда крестьянин и помещик – уже самостоятельные рыночные производственники, в научных знаниях, как православные христиане были скорее партнерами, чем соперниками.
Во все периоды крестьянских переселенческих процессов в иные края (Сибирь, Кавказ, Средняя Азия) русский крестьянин нес не только свой вековой опыт и веру, но и на ряду с помещиком аграрные научные знания, не гнушаясь воспринимать у других народов империи их самобытные традиции и уникальный практический опыт. Таким образом мирно, не колониально (в истории примеров множество) осваивались иные земли на благо общей великой державы.
Так в десятых годах XX в. аграрная научная мысль и знания смогли по-настоящему, достойно занять место в той сельской реальности, где столетиями пребывали теперь уже в своем расцвете крестьянство и православная вера. Это дало возможность сформировать сельский уклад дающий огромные материальные и духовные блага в копилку общероссийского государства.
Таким образом к началу Первой мировой войны мы имели практически те три фундаментальные составляющие, которые делали Российскую империю великой аграрной державой среди самых передовых аграрных стран.
Однако после 20-х годов XX в. все пошло наперекосяк. На головы крестьян обрушилась сплошная коллективизация, богоборческая идеология, а затем и консервативная, косная, идеологизированная аграрная тоталитарная теория (после разгрома чаяновской и других аграрных школ и воцарения «восхниловской» теории моноэкономисческого сельскохозяйственного уклада с вульгарным и авантюристическим псевдонаучным мировоззрением). Все это привело к тому, что мы практически имеем и сегодня. Даже индустриальный советский период с дутыми « колхозами миллионерами» скорее напоминал породию на русскую общину, чем новый этап в аграрном развитии. Мы даже дожили до того, что и по сей день не имеем написанной хотя бы кем либо истории аграрных наук. И это в той стране, которая во второй половине XX в. сама по миру несла аграрные знания в третьи страны.(!)
Аграрная смута и по сей день бродит на просторах наших необъятных нив, в умах многих ответственных ученых, исследователей, практиков, сельских производителей. В умах и сердцах сельских жителей все что угодно, но только не эти три составляющие, три надежи. Нынешние аграрные форумы, где собирается весь цвет науки, чиновничества и производства, на которых звучат многомасштабные, тривиальные и функционерские доклады и прения, не выдерживают критики.
Православная вера в сельской среде порою граничит с профанацией и суеверием. А иногда и вовсе языческие интонации слышатся с наших родимых полей. Храмы стоят порушенные. Достаточно взглянуть на пейзаж любой дороги тянущейся к Москве Как следствие крестьянское древо в запустении. Дети вырастают «Иванами не помнящими родства». Традиции все больше приобретают даже не безобидный языческо-христианский оттенок прошлого, а некий воинствующий, сатанинский симбиоз различных философско-религиозных веяний, гуляющих по планете.
Аграрная наука исчезла из сельской местности. Ее будто бы заперли в городских столичных и областных научных «гетто», из которых правдами и не правдами молодежь бежит во все стороны: за границу, в другие науки, отрасли и т.д. На лицо разрыв между академической теорией и каждодневной практикой среди сельхозпроизводителей. Некоторые руководители нынешних хозяйств типа «ОАО» даже не в состоянии отличить классического трехполья от семиполья и т.д. Не говоря уже о других более сложных научных премудростях, в которых элементарно разбирались их деды и прадеды. Агрономы как «класс» практически вымирают. Сельские новоявленные колледжи и училища лишь формально готовят сельских специалистов, не вкладывая в их образования ни даже советского былого достоинства, ни злободневной профессиональной значимости. Во всем сквозит циничная профанация и бездушие.
Из Великой аграрной державы убрали ее вечных три кита. И она зависла в вечности. Один Бог ведает что будет со всем этим дальше. Многоконфессиональность, глобализация, ВТО, и прочие премудрости новейшей эпохи не сулят истинного просвета. Все мнимое. Искусственное. В истории мировых цивилизаций все уже это было. И что же? Да ничего. Кто сохранял традиции, разум и истинную, крепкую веру предков – тот и выживал.
Нас (то есть тех пригодных со всех точек зрения для благотворной деятельности в сельской местности) хотят запихнуть в железобетонные изваяния-монстры мега полисов, дабы мы сталкивались лбами и доказывали друг другу какие мы все «умные». Как мы любим нашу матушку землю. Но, однако ж, какою то странною любовью. А в это время духовно, социально экономически и научно оголяются огромные российские пространства, зарастают первобытным ковылем невежества и лености, охлаждаются сердца на залежах и целинных землях, скудеет сельское племя. Теперь, поди, и настоящего крестьянина в том истинном понимании не сыщешь. Так некий вольный хлебопашец отшельник (полу городской, полу деревенский, полу Бог знает какой) или новоявленный капиталист-невежда локально издают звуки некоторой имитации кипучей аграрной жизни.
А может природа на нас отдыхает? Ждет иных времен?
Что делать?
Если б только все упиралось в один общенациональный «третий или четвертый» проект. Как бы легка и безоблачна была бы наша жизнь!
Но, увы, все намного сложнее. Как говорят – поскребите в каждом русском, и вы найдете татарина. Так и насчет его социальных родословных корней. Посмотрите, кто были ваши предки и вы, возможно, найдете среди них крестьян.
Загляните тогда внутрь себя. Услышьте ту тишину бескрайних русских просторов. Почувствуйте запах многолетних трав. Услышьте простую, бесхитростную, одухотворенную речь. Увидьте лица и глаза тех, кому мы обязаны жизнью. И вы поймете, о чем идет речь. Куда, как говорится, русскому селянину податься…
Сергей Рогатко
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
