Когда измученные дефицитом и ограниченным количеством сортов колбасы советские люди очутились в рыночном изобилии, они должны были ошалеть от счастья. То, о необходимости чего так долго говорили реформаторы, свершилось! Потребительский карнавал из прекрасного заграничного далёка водворился в бывшем гастрономе за углом и тоскливом магазине товаров соцкультбыта, которые, как по мановению волшебной палочки, засияли всеми красками ярких заграничных обёрток. А потом появились мега моллы, где есть буквально всё, чего душа ни пожелает: от кегельбанов и ресторанов до кинотеатров и парикмахерских. Там можно просто жить, никуда не выходя и наслаждаясь вечным шопингом… Конечно, кое-кто оказался лишним на этом празднике жизни, нытики и неудачники злобно шипели, что магазинное изобилие искусственное и обусловлено отсутствием у населения денег, украденных реформаторами, что полстраны может лишь смотреть на это изобилие по телевизору, пуская голодные слюни. На эти инсинуации недобитых коммуняк даже и отвечать не стоит, настолько они нелепы. Это просто скопцы, которые не умеют радоваться жизни.

Однако некоторые проблемы вследствие неограниченности рыночных предложений у добропорядочных граждан действительно возникают. В безостановочно текущем из рога изобилия потоке товаров легко потеряться, сбиться с верного пути. Десятки и сотни тысяч товарных позиций ошеломляют, подавляют, бремя выбора среди них подчас оказывается тяжелее бремени дефицита. Под тяжестью этого бремени можно умереть с голоду, как Буриданов осёл. Или вот, допустим, ты купишь какую-нибудь штучку, а завтра узнаешь, что можно было купить такую же штучку, но со встроенным фонариком и 500 бонусами на счету! Чудовищная мука! Как её вынести!.. Слава Богу, что есть такие славные люди, как Дмитрий Нагиев и Сергей Светлаков! Они каждый день в рекламных роликах подсказывают и заботливо рекомендуют нам, какие вещи и услуги стоит покупать и в какие магазины лучше всего пойти. Буквально дают нам в руки ариаднину нить, чтобы мы не заблудились и не совершили ничего такого, о чём потом пришлось бы горько пожалеть. Спасибо им за их работу!

Рыночное изобилие не оставило в стороне и мир книг. Сейчас смешно вспомнить, как в тоталитарные времена было днём с огнём не сыскать Дюма, а Бердяева и вовсе прятали по спецхранам. Теперь можно купить всё. И даже ещё чуть-чуть сверху. А чтобы мы не утонули в бескрайнем море печатной продукции, нам и здесь помогут скорые помощники. Сейчас даже стало принято писать на обложках книг крупным шрифтом: «ТАКОЙ-ТО РЕКОМЕНДУЕТ». Поначалу даже кажется, что этот «ТАКОЙ-ТО», как правило человек известный и уважаемый, и есть автор книги, и ты уже готов выложить энную сумму за полюбившегося автора, но тут вдруг замечаешь, что настоящий-то автор пропечатан маленькими буковками где-нибудь в уголку, фамилия его ни о чём тебе не говорит. Конечно, это несколько смущает, но колебания длятся недолго: если уж сам «ТАКОЙ-ТО РЕКОМЕНДУЕТ», а он дурного не посоветует, то сомнения в сторону и вперёд – к кассе!

Недавно в магазинах появилась книга А. Л. Мясникова «Александр III», вышедшая в знаменитой молодогвардейской серии ЖЗЛ. Прямо на обложку книги прилеплен бросающийся в глаза жёлтый стикер, который извещает честной народ, что предисловие к этой книге написал не кто-нибудь, а сам епископ Егорьевский Тихон (Шевкунов). И действительно отец Тихон в своём предисловии рекомендует почитать эту книгу. Почему? А вот почему. Об Александре III, говорит отец Тихон, плохие или глупые люди напридумывали много мифов, а автор книги их разоблачает, очищая тем самым светлый образ государя императора. На пару таких мифов и измышлений об Александре III, для затравки, видимо, отец Тихон указывает в своём предисловии. Согласно одному мифу, Александр III любил охотиться в Беловежской пуще, и «даже приводят статистику убитых там зверей». Оказывается, это неправда. В Беловежской пуще император был всего один раз и не убил там ни одной зверушки. Слава Богу, это пятно на репутации Александра III смыто. Второй злонамеренный миф утверждает, что когда произошло крушение царского поезда в Борках в 1888 г., император возвращался с семьёй из Крыма, тогда как на самом деле он ехал с Кавказа! Подумать только, не из Крыма, а с Кавказа! «Об этих и подобных фактах рассказывает в своей книге Александр Мясников», – многообещающе завершает свой отзыв отец Тихон.

Собственно, это ровно всё, что в предисловии говорится о книге А. Л. Мясникова. И тут у читателя естественно возникает вопрос, если это и есть самое яркое и примечательное в книге (а ведь в предисловии обыкновенно стараются выпятить главные достоинства рекламируемой книги), то о чём же все остальные 550 страниц? Просто дух захватывает, когда подумаешь, какие ещё сенсационные открытия и разоблачения мифов ждут нас впереди.

Конечно, история – это точная наука, кто спорит? И когда С. Ю. Витте в своих воспоминаниях, описывая железнодорожную катастрофу в Борках, признаётся, что не помнит точно, откуда возвращался государь – из Крыма или с Кавказа[1], – святая обязанность историка этот вопрос досконально изучить и поведать всему миру правду. И если вдруг выясниться, что в момент крещения Руси на князе Владимире были порты не синего, а зелёного цвета, или, например, что Екатерина II нюхала табак не правой, а левой рукой, то сии факты, безусловно, обогатят наши знания о прошлом. Однако называть подобные мелкие уточнения по поводу незначительных обстоятельств развенчанием исторических мифов немножко слишком, не так ли?

И если уж разговор пошёл «на принцип», то, полагаю, надо поставить точку в этом тёмном вопросе: откуда ехал государь к роковой станции Борки под Харьковом? А. Н. Боханов в своей книге «Александр III», вышедшей первым изданием ещё в 1998 г., чёрным по белому пишет: «Той осенью царская семья посетила Кавказ… В середине октября отправились обратно в Петербург: морем до Севастополя, а оттуда по железной дороге»[2]. Значит, всё-таки из Крыма? Или А. Н. Боханов ошибается, с кем не бывает? Да нет, всё верно. А. Ф. Кони, лично возглавлявший расследование по делу о крушении царского поезда, однозначно свидетельствует, что поезд следовал из Севастополя, то есть из Крыма[3]. А от себя добавлю, что возвращаться с Кавказа в центральную Россию по железной дороге император физически не мог – просто потому, что прямой железной дороги оттуда в 1888 г. ещё не существовало в природе: ветка обрывалась во Владикавказе. Только в 1890-е годы она была продолжена до Баку, а по черноморскому побережью до Батума железнодорожная колея была проложена и того позже.

Впрочем, по сути, это вопрос не столько исторический, сколько семантический: возвращался государь с Кавказа, но на поезде ехал из Крыма. Будем считать, что с одним «мифом» покончено раз навсегда.

Что же касается царской охоты в Беловежской пуще, то к стыду своему должен признать, что никогда не интересовался этим судьбоносным вопросом. Однако охотником Александр III всё-таки был, хотя и не таким заядлым, как его отец. Вот, например, что 18-летний Александр сообщал в письме к своему старшему брату Николаю от 8 августа 1863 г.: «Мы были недавно с Д[ядей] Низи, Колей, Еженом и Владимиром[4] на охоте… В один загон пустили волка и медведя. Волк скоро вышел, и Ежен его убил, а медведь копался и когда вышел, то тут началась пальба рядами, я однако ж его положил пулей в затылок»[5]. Бедный мишка! Ужас берёт, как представишь себе эту душераздирающую картину! Скрупулёзно велась и статистика трофеев царской охоты: на специальных бланках в таблице записывалось, кто кого и сколько «положил». Если, кто не верит, то фотография одной такой ведомости приводится в книге О. Барковец и А. Крылова-Толстиковича «Александр III – Царь-Миротворец» (М., 2007). В ведомости значится, что 30 октября 1886 г. на охоте в Спале (Польша) Александр III самолично «положил» 2 рябчика, 3 русака и 6 беляков[6]. Да, не дед Мазай, хотя и с бородой… А вот ещё был интересный случай в Дании 7 августа 1867 г. (о нём Александр III поведал в своём дневнике): «Пошли с королём и Fredy[7] дразнить быка, который был привязан со стадом коров и страшно злился на нас; мы его отпотчевали хорошею дозою бичей»[8]. Как мило, правда? Полагаю, Александр III никогда не станет кумиром зелёных и защитников прав животных…

Однако обратимся, наконец, к книге г-на Мясникова. Отец Тихон, безусловно, личность уважаемая и высшей степени почтенная, и если он рекомендует эту книгу, то, вероятно, знает, что делает.

Но… как говорится, Платон мне друг, но и Александр III мне Александр III. Я имею право так говорить, потому что десяток лет потратил на научные изыскания, связанные с жизнью и деятельностью Александра III, результатом которых стала моя книга «Сильный, Державный: Жизнь и царствование Александра III» (1-е издание – М.: ИИПК «Ихтиос», 2006. 652 с.). Мне дорог и близок этот замечательный человек, я считаю его лучшим из всех наших императоров, имя его для меня священно. Я внимательно слежу за всем, что издаётся об Александре III, радуясь популяризации его личности и его деяний. Разумеется, не могла не обратить моё внимание и книга А. Л. Мясникова, тем более изданная в столь авторитетной серии, как ЖЗЛ. И не ходя вокруг да около, сразу хочу заявить, что нахожу эту книгу откровенно слабой, исключительно плохой и недостойной имени Александра III. Причин для такой низкой оценки всего-то две. Во-первых, это вопиющий непрофессионализм автора, который не владеет элементарными навыками исторического исследования. Во-вторых, это совершенно превратная и фальшивая картина жизни и деятельности Александра III, которая складывается из всего написанного в этой книге (возможно, такая картина складывается и помимо воли автора, плохо владеющего материалом, что, однако, не снимает с него ответственности за содеянное).

Итак, начнём по порядку. О непрофессионализме. Когда-то, ещё каких-то четверть века назад, учёные-историки, как, впрочем, и учёные других специальностей, представляли собой довольно замкнутый профессиональный цех, в который желающий мог попасть, только пройдя многолетнюю выучку в университете и аспирантуре. Ну а потом, создав свой «шедевр» – кандидатскую диссертацию, – в которой «подмастерье» показывал безупречное владение техникой ремесла, он становился Мастером – полноправным членом профессионального цеха историков. И только после этого учёный-историк мог опубликовать какое-то своё исследование в виде книги, да и то лишь пройдя придирчивую экспертизу мэтров – ведущих специалистов в данной области. Какую-нибудь дилетантскую галиматью под видом исторического исследования в те времена опубликовать было попросту немыслимо. Те же, кто оказывался не способен к таким испытаниям, в лучшем случае могли реализовать себя на ниве исторической беллетристики (а-ля Валентин Пикуль), – тоже дело хорошее, но, по крайней мере, никто их историками не называл, да и сами они себя таковыми не считали.

Ныне тоталитарный кошмар в прошлом – наступила эпоха неограниченных возможностей. Историком может стать любой гражданин РФ, было бы желание. Теперь все пишут «про историю»: утомлённые собственными шутками юмористы, исписавшиеся авторы детективных романов, депутаты и министры, журналисты и таксидермисты. Что ж, как говорил Полиграф Полиграфович Шариков, «в настоящее время каждый имеет своё право». Все люди образованные, все грамотные, прочли Карамзина-Соловьёва-Платонова и написали «свой взгляд» на историю. И всех делов. И выйдет даже намного лучше Соловьёва-Платонова, потому что – что они такое? Скукотень одна и тягомотина, а журналисты и юмористы с живинкой да с перчинкой вам историю преподнесут – пальчики оближешь!

Не знаю, кем был в «прошлой жизни» г-н Мясников, но точно не историком. Потому что настоящий цеховой историк как работает? Поставил задачу – общественно значимую или ему одному интересную, не важно, – проштудировал так называемую историографию: кто да что на данную тему писал, какие выдвигались (если выдвигались) концептуальные схемы событий – то есть как осмыслялись предшественниками и в какие причинно-следственные цепочки упорядочивались выявленные ими факты, каким образом эти факты вписывались авторами в более широкий исторический контекст. Заодно становится понятным круг источников, введённых в оборот на текущий момент, на которых базируются существующие исследования.

Ознакомление с историографией, с исследованиями предшественников необходимый этап работы, так как позволяет выяснить, где «собака порылась», а где ещё не успела, чтобы потом открывать Америк и не изобретать велосипедов под раскатистый гогот и задорное улюлюканье профессионального сообщества. А профессионально натасканная собака (или, если угодно, крот истории) роет очень глубоко и основательно, и там, где она порылась, очень трудно бывает отыскать сахарную косточку. Поэтому, если, к примеру, замечательный исследователь Юлия Викторовна Кудрина давным-давно работает над темой «Александр III и русское искусство его времени», опубликовала десятки работ об этом, откопала практически все источники, как-либо касающиеся этой темы, ввела их в научный оборот, то благоразумный и уважающий себя историк не станет строить своё собственное жизнеописание Александра III вокруг этих сюжетов, иначе он окажется обречён повторять зады и отзываться эхом, подобно тому, как подтявкивал шакал Табаки тигру Шер-хану. Конечно, и хорошо изученные темы могут стать предметом оригинального исследования, но только в том случае, если историку удастся обнаружить какой-нибудь ранее неизвестный и содержательный источник, открывающий новые важные факты и позволяющий увидеть события под другим ракурсом. Однако, чтобы обнаружить новые источники по хорошо изученным темам, не достаточно поковырять в носу и спросить у Яндекса, необходимы годы архивных изысканий, иногда бесплодных, иногда вознаграждающих терпеливых и упорных каким-нибудь маленьким или большим открытием. Разумеется, для любителей сварганить за 2-3 месяца книжку «про историю», «отбить» издательский заказ и разжиться гонораром настоящий путь исследователя вряд ли покажется привлекательным, но зато и результат их «работы» стандартный и неизменный – халтура под яркой обложкой и с хлёстким названием.

Важно ещё раз подчеркнуть то, что дятлами вдалбливают в головы студентов-историков, шалопаев и верхоглядов, университетские учителя: α и ω любого исторического исследования – это подлинный источник во всей его полноте. Не выдержки и цитаты из чужих работ, а сам первоисточник! Только исчерпывающее знание всего комплекса первоисточников является залогом того, что твоя работа получится качественной, а выводы и умозаключения обоснованными и убедительными.

Можно ли написать хорошее и дельное сочинение, допустим, о романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин», если ты самого романа не читал, а знаком с ним только по выдержкам из школьного учебника? Нет, любой учитель поставит за такое сочинение пару. Можно ли написать биографию Ф. М. Достоевского, если пользоваться только теми цитатами и извлечениями из источников, которые имеются, например, в изданных в разные годы в серии ЖЗЛ книгах Л. П. Гроссмана, Ю. И. Селезнёва и Л. И. Сараскиной? Ну, написать, наверное, можно. Но зачем? Кому нужно такое вторичное и несамостоятельное, из клочков составленное сочинение, когда есть великолепные подлинники? Что выйдет, если архитектор выдернет пару блоков из египетской пирамиды, добавит к ним античный портик с коринфскими колоннами и приставит туда же несколько секций современного панельного дома? Выйдет антиэстетический уродец, бесящий всех нормальных людей.

Всё вышеперечисленное является следствием творческого бесплодия и непрофессионализма, непонимания того, что любое произведение – литературы ли, зодчества ли, – обладает собственной архитектоникой, ему одному присущим стилем, целостностью и гармонией. Каждый элемент в этой системе подчинён общему замыслу, каждый камешек в этой мозаике занимает строго для него предназначенное место и никакое другое занимать не может, потому что специально для этого единственного места подбирался из тысяч и тысяч других камешков… И цитаты из источников, которые приводят в своих исследованиях историки, – это не какая-то куча сырого материала, а тщательно отобранные из огромного массива информации факты, критерием отбора которых служит не «интересность» и «красивость» факта сами по себе, а системная взаимосвязь этих фактов друг с другом, складывающая частички в целое, фрагменты – в картину, происшествия – в историю.

Можно, конечно, оторвать часть от Венеры Милосской (голову, например, – красивая же) и приставить её к собственного изделия статуе. Но эта голова всё равно будет отсылать к Венере Милосской, а ваша статуя будет ещё сильнее вопиять о своей безголовости. Можно, конечно, понадёргать цитат из источников, которые содержатся в исследованиях других историков, и составить из этого целую книгу, но о чём будет вопиять такая книга?

К сожалению, книга г-на Мясникова в значительной своей части именно так и сделана: всё, что касается архивных источников, которые он цитирует, списано им из работ других историков. Книга его не оснащена ссылочным аппаратом, и читатель не имеет возможности увидеть происхождение приводимых автором цитат, а жаль, это было бы весьма познавательно. Ещё Пётр I повелел некогда тщательно протоколировать высказывания высших чиновников на заседаниях Сената, «ибо сим дурость всякого явлена будет»[9]. Примерно с той же целью в научных трудах историков обязательны ссылки на источники, показывающие, откуда взята та или иная цитата и где автор разжился теми или иными сведениями. На основания только этих ссылок уже можно сделать предварительный вывод о новизне, содержательности и ценности работы или об отсутствии оных. Если работа очевидно вторична, никто даже времени не будет тратить на её прочтение. Как распорядился булгаковский профессор Преображенский: «Зина, в печку её!».

То, что г-н Мясников и в глаза не видел, например, такой важный для биографа Александра III источник, как его дневник, хранящийся в Государственном архиве Российской Федерации, а все без исключения цитаты позаимствовал у своих более трудолюбивых и профессиональных предшественников, очень легко доказать. Возьмём сюжет об отношениях цесаревича Александра Александровича и его возлюбленной княжны М. Э. Мещерской, в которые вмешался приятель цесаревича князь В. П. Мещерский, а потом и сам император Александр II, когда его сын и наследник решил отказаться от престола, чтобы жениться на княжне. Г-н Мясников пишет: «Князь умолял его не совершать опрометчивого поступка. Он пояснял: “Ну, хорошо, вы откажетесь от прав на престол, от титула, от положения, откажетесь от всего и женитесь на Мещерской. Но ведь она вас не любит, она не способна любить. Это мелкая эгоистичная натура, испытывающая удовольствие лишь от того, что кружит голову престолонаследнику!”. В дневнике для цесаревича в продолжение разговора князь написал:

“Весною, летом, осенью и зимою, всё она, всё она была главным предметом Ваших мыслей и, разумеется, Ваших чувств; всё остальное в мире было поглощаемо этим чувством… Но затем Вы менее всего были в состоянии замечать, до какой степени Вас это чувство отдаляло от всего, что, по долгу принятой Вами присяги, должно быть всего ближе и всего постояннее присуще Вашей жизни”.

На следующий день у него состоялся разговор с отцом.

Александр сразу заявил отцу, что любит Марию Мещерскую и решил отказываться от трона.

Император не стал читать своему сыну нравоучения, а лишь сказал, что императором становятся “не по своей охоте” и что цесаревич должен действовать в соответствии со своим “призванием”»[10].

Если бы г-н Мясников прочитал дневник цесаревича, то узнал бы, что слова князя В. П. Мещерского из первой цитаты звучат существенно иначе (запись от 20 апреля 1866 г.): «В. П. приходит в отчаяние от моей любви, которая в последнее время ещё больше увеличилась. Мы уже делали с ним планы, как выйти из этого положения. Он находил, что я мог бы отказаться от всего, от моего положения, от моего титула, и тогда жениться на М. Э. Но всё-таки он ни за что не верит, чтобы М. Э. правда могла меня любить, – уверял, что она меня обманывает, что ей приятно, что я влюблён в неё, и что она нарочно разжигает во мне эту страсть»[11].

Но г-н Мясников предпочёл переписать эту цитату из книги А. Н. Боханова[12], который её исказил, дав волю своей неуёмной фантазии. А г-н Мясников эти фантазии разносит дальше, мороча голову почтеннейшей публике.

Это во-первых. А во-вторых, если бы г-н Мясников обратился к подлинному источнику, то не впал бы в нелепые и смешные анахронизмы. Дело в том, что второе высказывание князя Мещерского о долге присяги цесаревича, которое якобы было написано «в продолжение» их разговора о М. Э. (20 апреля 1866 г.), на самом деле было написано на месяц раньше, 24 марта 1866 г. и являться «продолжением» их разговора никак не могло. А вот разговор с отцом, который, по утверждению г-на Мясникова, состоялся «на следующий день», в действительности имел место 19 мая 1866 г., то есть через месяц и через два месяца соответственно после упомянутых выше бесед цесаревича с князем Мещерским.

Только у очень счастливых людей или очень плохих историков месяцы пролетают, как один день…

Разумеется, заимствовать у своих предшественников в разумных количествах выдержки из источников не грешно. За тем историки и рыщут в архивах и обнародуют в своих публикациях всё, что сочтут интересным и важным, чтобы ввести эти факты в научный оборот и облегчить работу коллег. Но если ограничиться только выдёргиванием материала из чужих книг, то ваша собственная книга окажется лишена цельности и стройности, раздробиться на случайные фрагменты (ведь трудолюбивые коллеги подбирали в своих книгах материал под свой замысел, а не под ваш), логические и причинно-следственные связи окажутся нарушены, даже хронологическая последовательность событий будет перепутана. Именно такой плачевный вид – вид дурно сшитого лоскутного одеяла, а не проникнутого единым замыслом и чёткой сюжетной линией повествования, – и имеет книга г-на Мясникова.

Если архивные материалы г-на Мясникова получил исключительно из вторых рук, то не менее оригинально он обращается с опубликованными источниками. Вот, например, он помещает в приложении «Полный послужной список наследника цесаревича Александра Александровича». Любопытный документ, нечто вроде подробной трудовой книжки будущего государя императора Александра III: в нём в хронологическом порядке перечисляется, когда имярек был произведён в прапорщики, поручики т.д., когда зачислен в Конный полк, а когда в Гвардию, шефом каких полков он являлся, какие ордена, поощрения и благодарности получал (например, 19 августа 1873 г. «получил от Португальского Короля Люиса I Большой Крест Королевских орденов Спасителя и Св. Венедикта Ависа»). С бюрократической скрупулёзностью в нём сообщается, когда цесаревич «принял под Своё Высокое покровительство новгородскую учительскую школу», а когда «принял звание почётного члена Общества любителей кавказской археологии», и другая высокоценная информация.

Как и всякий формализованный документ, этот «Послужной список» невыносимо скучен, но мог бы служить хорошим справочным материалом для биографа, если бы не был уже давным-давно опубликован и прекрасно известен всем исследователям[13]. Для широкого же читателя этот образчик делопроизводственного красноречия вряд ли интересен. Так для чего он нужен в Приложении, где обычно помещают новые неопубликованные и действительно интересные материалы, расширяющие круг источников по тематике книги? Разве для того, чтобы нарастить объём под издательские стандарты. Что ж с этой задачей г-н Мясников справляется на «отлично». Мало того, что он «убил» 20 страниц приложения давно опубликованным документом, так он ещё этот документ раздробил на части и вставил их в текст своей книги где по странице, а где и по две, перебивая этой галиматьёй и без того не гладкое повествование. Итого 40 страниц книги коту под хвост. Ну и зачем это было нужно?

Или зачем занимать почти 20 страниц книги воспроизведением давно опубликованного в «Российском архиве» дневника цесаревича Александра за январь-февраль 1880 года[14]? За немногими исключениями (например, описание взрыва в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г.) этот дневник наполнен однообразными и банальнейшими записями о том, когда цесаревич встал, завтракал, обедал, ужинал, гулял, какая была на улице погода, и т.п. Ещё с десяток страниц занимает копирование тоже давно опубликованных[15] и такого же по преимуществу бытового содержания писем Александра III сыну Николаю во время путешествия последнего по странам Востока в 1890–1891 гг. На целых три страницы растянулась цитата из воспоминаний князя В. П. Мещерского. Признаюсь, на мой личный вкус, если бы г-н Мясников процитировал в своей книге целиком все интереснейшие мемуары Мещерского, человека умного, наблюдательного и информированного, к тому же обладающего литературным талантом, а всё остальное выбросил, то его книга сильно выиграла бы. Однако воспоминания князя давно опубликованы и только в последние годы дважды переизданы[16], поэтому переписывание их такими огромными кусками выглядит занятием очень и очень странным. Иногда создаётся впечатление, что г-ну Мясникову просто нечего сказать, поэтому он и заполняет пустоты в своём повествовании необработанными и часто содержательно ничтожными, зато здоровенными выдержками из давно опубликованных и широко известных материалов.

Разумеется, историки иногда приводят в своих сочинениях пространные фрагменты из источников. Вот, например, Ю. В. Кудрина в своей книге об императрице Марии Фёдоровне, жене Александра III, приводит её длинное письмо брату, где описывается пережитая ими катастрофа царского поезда у станции Борки[17]. Но зачем Юлия Викторовна это делает, понятно: письмо не опубликовано, к тому же написано на мало кому понятном датском языке. Она впервые вводит этот интереснейший документ в научный оборот, и спасибо ей за это большое. А вот зачем г-н Мясников целиком переписывает из книги Кудриной это письмо в своём опусе, занимая 3 страницы[18], понять сложно.

Впрочем, есть в книге г-на Мясникова одно совершенно оригинальное сообщение из до сих пор неизвестного исторической науке источника. 4 апреля 1866 г. Д. В. Каракозов совершил неудачное покушение на жизнь Александра II. «В тот же день, – сообщает нам г-н Мясников, – он сам, цесаревич Александр, записал в дневнике: “Боже мой, что за люди! Стрелять в государя! Какие-то выродки! Что он им сделал, как у них могла подняться рука! Безумцы! Ведь папá так много делает для России: он отменил крепостное право, проводит многие реформы, которые должны укрепить государство и привести к миру и процветанию. Он работает целыми днями, не жалея себя, не покладая рук, но находятся выродки, не дорожащие Россией, ум которых отравлен ядом европейских учений”»[19].

Дело в том, что в дневнике цесаревича от 4 апреля 1866 года ничего подобного не говорится. В подтверждение своих слов и для справки г-ну Мясникову привожу эту запись целиком: «Встал в ¼ 7 и одевшись пил чай, потом пошёл заниматься и курить. В 8 занимался с М. И. Драгомировым[20] военной историей, а потом с Соловьёвым[21], который приехал вчера из Москвы. – В ¼ 11 пошёл с Владимиром к Папá и Мамá. – Сидели у Мамá до ½ 11, потом отправились домой. – В 11 завтракал с А. Б. [Перовским][22] и Г. Т. [Боком][23]. – В ½ 12 вернулся к себе, курил и занимался. – В 12 был Тёрнер[24], репетировали, а потом он читал дальше. – В 1 читал и писал, а в ½ 2 пошёл спать. – В ¾ 3 отправились с Владимиром в Аничковский манеж. – Ездили там верхом, прыгали барьеры и гоняли лошадей на воздухе. – Потом смотрели дорожные экипажи и зашёл на Английскую конюшню. – В ½ 5 возвратился домой с Владимиром, подымаюсь по лестнице и входя в свои комнаты встречает меня Кошев и спрашивает, не пойду ли я к Государю, я, признаться, удивился, к чему он мне это говорит, и спросил у него: а что? – Тогда он вслух мне говорит: в Государя стреляли на прогулке. – Услышав это, я выбежал вон из комнат, сказал Владимиру, и побежали оба к Папá. – У него в кабинете застали уже почти всё семейство, а Папá сам принимал Государственный Совет. – Я кинулся к Папá на шею, и он только мне и сказал: меня Бог спас. – Мамá спала и ничего не знала. – Папá пошёл к ней, когда её будили, и сказал ей, что с ним случилось. – Это было в Летнем саду, – он гулял с Марусей[25] и Колей[26] и, простившись с ними, садился в коляску, в это время он слышит выстрел и, обернувшись, увидел человека с пистолетом в руках, на которого уже успели броситься несколько человек. – Один из мужиков спас Папá тем, что толкнул руку злодея в то время, когда он целился. – В 5 мы отправились все в церковь к благодарственному молебствию. – В это время многие уже приехали во дворец, и всех просили взойти в церковь. – Фрейлины все пришли, также и несколько городских дам. – Потом мы обедали у Папá и Мамá с Т[ётей] Олей[27], Влад[имиром], Алекс[еем][28] и Мари[29]. – После обеда Мамá с Мари, а я с Папá поехали в Казанский собор, на подъезде было уже довольно много народу и кричали ура! – Вернувшись домой, Папá и Мамá вышли в белую залу принять всех Гвардейских офицеров, всю Главную квартиру и Главный штаб. – Приём был великолепный, ура сильнейший. – Потом призвали мужика, который спас. – Папá его поцеловал и сделал его дворянином. – Опять страшнейший ура! – В ¼ 8 разошлись, я пошёл домой и курил с Владимиром, приходили Н. П. [Литвинов][30], Г. Т. [Бок], Стюрлер[31], Ф. А. [Оом][32], А. Б. [Перовский], М. Лакост[33] и все поздравляли. – В 8 пошёл к Мамá, в коридоре встретился с М. Э. [Мещерской], которая тоже меня поздравила от всей души, прошлась со мною по коридору, а потом я пошёл к Мамá. – Разговаривали с Мамá и Владимиром, потом читали, пришёл Алексей. – Папá уехал с Мари в Смольный, его встречали везде с ура солдаты и народ. – В ¾ 10 он вернулся, и мы сели пить чай, разговаривали и курили до ½ 11. – Потом простился с Папá и Мамá и пошёл к себе. – приходил Козлов[34] и посидел немного. – Потом я писал журнал. – В ¾ 11 пришёл В. П. [Мещерский], мы с ним разговаривали до ¾ 12. Потом пили чай, курили и болтали до ½ 1. – Простившись с ним, я разделся и, помолившись и поблагодарив Бога за сегодняшний день, я лёг спать и заснул скоро»[35].

Нет дневниковой записи, хоть отдалённо похожей на ту, которую приводит г-н Мясников как выдержку из дневника цесаревича, ни за 1866 г., ни за другие года. Откуда же г-н Мясников её извлёк? Может быть, он открыл никому неизвестный, тайный дневник Александра III, который тот вёл параллельно с обычным своим дневником? Такое бывало в истории, вспомним хотя бы Прокопия Кесарийского с его тайной историей Юстиниана. Вот это была бы настоящая сенсация! И за такое открытие можно было бы простить г-ну Мясникову весь его вопиющий непрофессионализм, ведь и дилетанты подчас делают великие открытия, совершают перевороты в науке, раскапывают Трою, и т.д. Дух науки дышит где хочет, иногда в самых неожиданных местах. Но если г-ну Мясникову и посчастливилось обнаружить тайный дневник Александра III, то это очень странный дневник, состоящий ровно из одной записи, именно той самой за 4 апреля 1866 г. о покушении Каракозова, потому что никаких других выдержек из этого уникального документа г-н Мясников, увы, не приводит в своей книге. Какая жалость!

Что ж, либо г-н Мясников пожадничал поделиться другими сведениями из этого уникального источника и приберёг их для особого случая, либо он, зная уже его манеру жать, где не сеял, прихватил эту цитату у кого-нибудь из своих невольных «доноров». И действительно, в книге Е. П. Толмачёва находим полное текстуальное совпадение: «Цесаревич негодовал. “Боже мой, что за люди! – отметил он с возмущением в дневнике. – Стрелять в государя! Какие-то выродки! Что он им сделал, как у них могла подняться рука! Безумцы! Ведь папá так много делает для России: он отменил крепостное право, проводит многие реформы, которые должны укрепить государство и привести к миру и процветанию. Он работает целыми днями, не жалея себя, не покладая рук, но находятся выродки, не дорожащие Россией, ум которых отравлен ядом европейских учений”»[36].

Но откуда сам Е. П. Толмачёв взял эту цитату? Неужто из «дневника» цесаревича? Нет, всё ещё смешнее. А. Н. Боханов в своей книге «Николай II», описывая переживания цесаревича Александра Александровича после покушения Каракозова, так вошёл в образ, что начал рассуждать как бы от лица цесаревича (благоразумно не закавычивая, впрочем, свои рассуждения): «Александр был в бешенстве. Боже мой, что за люди! Стрелять в Государя! Какие-то выродки! Что он им сделал, как у них могла подняться рука! Безумцы! Ведь Папá так много делает для России: он отменил крепостное право, проводит многие реформы, которые должны укрепить государство и привести к миру и процветанию. Он работает целыми днями, не жалея себя, не покладая рук, но находятся выродки, не дорожащие Россией, ум которых отравлен ядом европейских учений»[37].

Г-н Толмачёв почему-то эмоциональную тираду Александра Николаевича Боханова решил закавычить и превратить в цитату из дневника цесаревича, а г-н Мясников применил смекалку и установил точную дату, когда эта запись была цесаревичем сделана – 4 апреля 1866 г.

Ах, Александр Николаевич, Александр Николаевич, ведь профессиональный историк, с отличной ещё советской школой, а вводит в искушение наивный и доверчивый молодняк небрежной манерой своих писаний!.. А с другой стороны, что ж А. Н. Боханову, при всём его заслуженном авторитете, в рот смотреть, – самим надо с источниками работать. Самим.

Но мало знать даже подлинный источник, нужно ещё хорошо ориентироваться в реалиях той или иной эпохи, понимать и чувствовать её современников (что приходит только тогда, когда не годами даже, а десятилетиями занимаешься конкретным историческим периодом, а не берёшься сляпать книжку «про историю» только потому, что умеешь писать и когда-то о чём-то уже писал). Специалист по пореформенной эпохе (эпохе Александра II и Александра III) сразу бы заметил ряд несуразностей в фальшивой цитате из дневника цесаревича Александра. Во-первых, цесаревич никогда не употреблял слова «выродки», а если бы захотел обругать революционеров, то назвал бы их, скорее всего, «скотами»[38]. Во-вторых, 21-летний цесаревич Александр в 1866 г., даже по отзывам симпатизировавших ему современников, как К. П. Победоносцев, например, был ещё весьма незрелым и интеллектуально неразвитым юношей (напомню, что его не готовили к царствованию; пока в апреле 1865 г. не умер его старший брат и наследник престола Николай, он получал чисто военное, узкоспециализированное образование). И в то время Александр Александрович был совершенно не в состоянии давать развёрнутые оценки царствованию своего отца и формулировать довольно сложные концепции относительно влияния «европейских учений» на русских террористов. Все, кто на самом деле читал дневник юного Александра III, это подтвердят. Он дорастёт до этого, но позднее.

В-третьих, такая запись в самый день покушения 4 апреля 1866 г. не могла быть сделана вообще никем из современников, а не только цесаревичем Александром. Дело в том, что арестованный на месте Каракозов отказался давать какие-либо показания, и ни о личности террориста, ни о его мотивах, ни тем более о «яде европейских учений» долго нельзя было сказать ничего определённого. Даже такой знаток «яда европейский учений», как Фёдор Михайлович Достоевский, в день покушения мог только ошарашено повторять: «В царя стреляли… Стреляли… Стреляли…»[39]. Поначалу предполагали, что покушение вдохновлено польскими сепаратистами в качестве мести за подавление мятежа в Царстве Польском в 1863–1864 гг. Император Александр II первый вопрос задал Каракозову: «Русский ли он... не поляк ли?»[40]. Через два дня после покушения, 6 апреля 1866 г., цесаревич писал в своём дневнике: «Я отправился в Мариинский театр, давали “Жизнь за царя”. Почти по всей Морской был народ и ждал Папá. Конная гвардия тоже вышла. Вся фамилия (т. е. царское семейство. — И.Д.) собралась в театр... Поляков зашикали. “Боже царя храни...” повторялось 8 раз и “ура” страшное»[41]. То есть и через два дня публика однозначно связывала злодейское покушение на государя с польскими происками, и параллель между костромским мужиком Комиссаровым, якобы толкнувшим под руку Каракозова и тем спасшим Александра II, и костромским мужиком Иваном Сусаниным, спасшим основателя династии Романовых, подкрепляла эту версию. Даже спустя 5 дней после в обществе по-прежнему сохранялись самые смутные представления о личности преступника. «Беспрестанные вопросы: кто он? – поляк или русский? – записывал в своём дневнике академик Никитенко 9 апреля 1866 г. – Общее желание, чтобы это не был русский. Но в хаосе толков, предположений и догадок ничего не разберёшь»[42]. Недаром во главу следственной комиссии по делу Каракозова был поставлен граф М. Н. Муравьёв-Виленский (недоброжелателями именовавшийся Муравьёвым-Вешателем), который сделал себе имя именно своей беспощадной борьбой с польским инсургентами во время мятежа. Лишь спустя месяцы по мере расследования выяснилась полная картина преступления, и открывшиеся факты дали основание рассуждать о тлетворном влиянии «западных учений» на умы учащейся молодёжи, в среде которой и вызрел заговор.

Вот и выходит, что незнание источника, на который ссылаешься и который «цитируешь», непонимание реалий эпохи ставит в идиотское положение как самого автора, путающего Александра Боханова с Александром III, так и его читателей, которым нечувствительно вешают лапшу на уши.

Ну, автор-то положим, сам себя высек, а читателям-то за что досталось? Разве мы этого заслуживаем, за свои-то собственные денежки? Овёс-то нынче дорог: за опус г-на Мясникова в московских книжных магазинах надо выложить не меньше 1000 целковых!

«Нехорошо, Шурик, очень нехорошо».

Надо учить матчасть. Учебник по источниковедению почитать, что ли…

Однако всё, о чём шла речь до сих пор, – это всё изъяны, так сказать, технического характера. Ну не владеет г-н Мясников ремеслом историка. Это его беда, но, пожалуй, ещё не вина. Увы, есть в книге г-на Мясникова и нечто похуже непрофессионализма и самоуверенного дилетантизма. К сожалению, с увлечением выдёргивая из книг настоящих историков цитаты из архивных документов, он не стесняется прихватывать и их авторский текст, никак не обозначая и не указывая факт заимствования. Приведём примеры.

Вот наш автор рассказывает о том, как князь Мещерский в 1865 г. подарил цесаревичу Александру крупноформатную тетрадь для ведения дневника, сопроводив подарок на первой странице предложением знакомить друг друга с содержанием своих записей и вместе обсуждать их. Переписав из моей книги «Сильный, державный» (1-е изд. 2006 г.) соответствующую цитату князя Мещерского, г-н Мясников продолжает: «Цесаревич последовал совету Мещерского… Это взаимное чтение и обсуждение дневников с Мещерским цесаревич Александр находил полезным для себя… Нередко они засиживались далеко за полночь, увлечённо споря об истории и политике, о настоящем и будущем России, о Боге, о любви, оставляя после себя на столе простывший чай и огромное количество окурков в пепельнице – как зримое следствие напряжённой умственной работы… Не случайно вскоренаследник отмечал в дневнике: “Вообще я очень доволен выдумкой князя читать взаимно свои журналы, потому что она принесла мне много пользы”…»[43].

А вот что написано в моей книге десятилетней давности: «Цесаревич последовал совету Мещерского… Это взаимное чтение и обсуждение дневников с Мещерским цесаревич Александр Александрович находил весьма нужным и полезным для себя, многочисленные доказательства чему мы находим в его подневных записях… Нередко они засиживались далеко за полночь, увлечённо споря об истории и политике, о настоящем и будущем России, оставляя после себя на столе простывший чай и огромное количество окурков в пепельнице – как зримое следствие напряжённой мозговой работы... Уже 4 января 1866 г. цесаревич отмечал: “Вообще я очень доволен выдумкой князя читать взаимно свои журналы, потому что оно принесло мне много пользы”…»[44].

Как говорится, найдите 10 отличий…

Или вот вздумалось г-ну Мясникову обрисовать внутренний быт семьи Александра III, и он рассказывает нам очень трогательно и доверительно: «Как мать, так и отец всегда уделяли детям много внимания. Атмосфера в семье была на редкость спокойной и дружелюбной. Во всём чувствовался размеренный порядок, олицетворением которого была прежде всего Мария Фёдоровна. Детей воспитывали в строгости. В уважении к старшим, любви ко всему русскому, в глубокой вере в Бога… Дети регулярно занимались спортом, обливались холодной водой. Питание в семье было самым простым… Дети делились на “старших” и “младших”. “Старшими” – Николаем, Георгием и Ксенией – больше занималась мать, “младшими” – Михаилом и Ольгой – отец. Но письма Марии Фёдоровны и Александра III друг другу наполнены родительской любовью как к младшим, так и к старшим дочерям и сыновьям. И всё же Михаил и Ольга были любимцами отца. Он часто прощал им шалости и проказы… Каждое утро маленькая Ольга проникала в кабинет отца, где он показывал ей старинные альбомы с рисунками и миниатюрными (из камня и опала) фигурками животных… И Александр, и Мария Фёдоровна пытались привить детям доброту, сердечное отношение к сверстникам и к окружающим их людям… Императрица уделяла особое внимание воспитанию у детей уважения к дворцовому ритуалу и светским церемониям. Как вспоминала Ольга Александровна, во время пребывания царской семьи в Гатчине традиционный пятичасовой чай дети пили в обществе матери… Когда Мария Фёдоровна уезжала в Данию, дети оставались с отцом, и в письмах он подробно рассказывал жене о их поведении, сообщая о курьёзных случаях из их жизни»[45].

Так и хочется воскликнуть: «Умри, Денис, лучше не скажешь!». Я бы так и сделал, если бы не читал всё это уже раньше в книге Ю. В. Кудриной «Мария Фёдоровна» (2009). Сравните сами:

«Как мать, так и отец всегда уделяли детям много внимания… Обстановка в семье была на редкость спокойной, дружелюбной и добропорядочной. Во всём чувствовался размеренный порядок, олицетворением которого была прежде всего Мария Фёдоровна. Детей воспитывали в строгости. Уважение к старшим, любви ко всему русскому, в глубокой вере в Бога… Дети регулярно занимались спортом, обливались холодной водой. Питание в семье было самым простым… Дети делились на “старших” и “младших”. “Старшими” – Николаем, Георгием и Ксенией больше занималась мать, “младшими” – Михаилом и Ольгой – отец… Письма Марии Фёдоровны и Александра III друг другу наполнены родительской любовью как к младшим, так и к старшим дочерям и сыновьям… Младшие дети – Михаил и Ольга были любимцами отца. Он часто прощал их шалости и проказы… Каждое утро маленькая Ольга проникала в кабинет отца, где он показывал ей старинные альбомы с рисунками и миниатюрными (из камня и опала) фигурками животных… Главное, что пытались привить родители детям была доброта, сердечное отношение к сверстникам и к окружающим их людям…Императрица уделяла особое внимание воспитанию всех детей, уважение к дворцовому ритуалу и светским церемониям. Как вспоминала Ольга Александровна, во время пребывания царской семьи в Гатчине традиционный пятичасовой чай дети пили в обществе матери… Когда Мария Фёдоровна уезжала в Данию, дети оставались с отцом, и в письмах он подробно рассказывал жене о их поведении, сообщая о курьёзных случаях из их жизни»[46].

Нашли 10 отличий?

Я выпустил ещё многочисленные цитаты из источников, иллюстрирующих семейную жизнь Александра III, они в книге г-на Мясникова, разумеется, идентичны таковым же в книге Ю. В. Кудриной. Какое удивительное совпадение, правда?

Или вот решил г-н Мясников порадовать читателей христианским благочестием, царившем в семье Александра III, и он пишет об этом так проникновенно, что слезы умиления невольно катятся по щекам. А чтобы совсем не раскваситься, приведём параллельно выдержки из книги Ю. В. Кудриной.

Мясников А. Л. «Александр III» (2016)

Кудрина Ю. В. «Мария Фёдоровна» (2009)

«Пасха – Светлое Христово Воскресенье – считалась самым важным праздником… Начиная с Вербного воскресенья дети посещали церковь утром и вечером. Некоторое послабление дисциплины приносила Великая суббота… Заутреня, торжественная субботняя служба являлась наиболее важной. Все присутствовавшие на ней были одеты как для важного дворцового приёма. Служба длилась в течение трёх часов… Александру III особенно нравились пасхальные службы. Он всегда делился впечатлениями от служб в письмах к жене. Светлое Христово Воскресенье было тяжёлым трудовым днём для императора и императрицы и всей царской семьи. С утра в одном из самых прекрасных залов Большого Гатчинского дворца устраивался большой приём. К императору и императрице длинной вереницей подходили для христосования все обитатели Гатчинского дворца, и каждый получал своё пасхальное яйцо, изготовленное из фарфора, малахита или яшмы. Как правило, христосование и продолжалось несколько дней, в нём принимали участие дворцовая комнатная прислуга, камер- и гоффурьеры и многие другие. Царские дети охотно христосовались со всеми. Христосование, важная часть пасхальных празднеств, всегда строго соблюдалось. Александр III в письмах к сыну Николаю не раз говорил о пасхальных ритуалах… С 1885 года в императорской семье традиционными пасхальными подарками стали пасхальные яйца, выполненные ювелиром Карлом Фаберже. Первым таким подарком было пасхальное яйцо “Курочка”, подаренное Александром III Марии Фёдоровне на Пасху 1885 года… В Гатчине всегда торжественно отмечались и другие церковные праздники. Так, в праздник Богоявления крестным ходом все шли на “Иордань” – место водосвятия под открытым небом – к Серебряному озеру. По пути к озеру шпалерами стояли войска. Каждый год в Гатчине торжественно отмечался день перенесения христианских святынь с острова Мальта – руки святого Иоанна Предтечи, Филермской иконы и части Христова Животворящего Креста Господня. История этих “мальтийских святынь” восходит ко временам императора Павла I… Со времён Николая I храм Святого Павла стал местом ежегодных празднеств. Накануне 11 октября святыни доставлялись из Зимнего дворца в гатчинскую дворцовую церковь. Здесь совершалось всенощное бдение, а в самый день праздника – ранняя литургия. Затем крестным ходом святыни переносились на поклонение в Павловский собор. Поклониться святыням верующие приходили со всех окрестных сельских приходов, было много богомольцев из Петербурга, а также из соседних губерний. Святыни оставались в Павловском соборе до праздника Казанской Божьей Матери, а затем их снова увозили в Санкт-Петербург. Особо почиталась в царской семье икона Богоматери Феодоровской, так как с ней было связано такое важное историческое событие, как избрание на царство в 1613 году Михаила Фёдоровича Романова. Празднование в честь иконы совершалось дважды: 16 августа – в день её явления князю Василию Костромскому и 14 марта – в память провозглашения на царство Михаила Фёдоровича Романова… Александр III и Мария Фёдоровна очень любили церковную музыку, особенно произведения Дмитрия Степановича Бортнянского и Алексея Фёдоровича Львова. “Херувимскую” Львова царь заказал для пения во время коронации»[47].

«Пасха была самым важным религиозным праздником… Начиная с Вербного воскресенья дети посещали церковь утром и вечером. Некоторое послабление дисциплины приносила Великая суббота… Заутреня, торжественная субботняя служба являлась наиболее важной. Все присутствовавшие на ней были одеты как для важного дворцового приёма. Служба длилась в течение трёх часов… Александр III в своих письмах к жене всегда делился впечатлениями от церковных служб. Особенно нравились ему пасхальные службы. Светлое Христово Воскресенье было тяжёлым трудовым днём для императора и императрицы и всей царской семьи. С утра в одном из самых прекрасных залов Большого Гатчинского дворца устраивался большой приём. К императору и императрице длинной вереницей подходили для христосования все обитатели Гатчинского дворца, и каждый получал своё пасхальное яйцо, изготовленное из фарфора, малахита или яшмы. Как правило, христосование и продолжалось несколько дней, в нём принимали участие дворцовая комнатная прислуга, камер- и гоф-фурьеры… и многие другие. Царские дети охотно христосовались со всеми… Христосование, важная часть пасхальных празднеств, всегда строго соблюдалось. В письмах царя к Николаю Александровичу не раз говорилось о пасхальных ритуалах… С 1885 года в императорской семье традиционными пасхальными подарками стали пасхальные яйца, выполненные ювелиром К. Фаберже. Первым таким подарком было пасхальное яйцо “Курочка”, подаренное Александром III Марии Фёдоровне на Пасху в 1885 году… В Гатчине всегда торжественно отмечались и другие церковные праздники. Так, в 1881 году, как свидетельствуют источники, был торжественно отмечен праздник Богоявления. Крестным ходом верующие прошли на “Иордань” – место водосвятия под открытым небом – к Серебряному озеру. По пути к озеру шпалерами были выставлены войска… Каждый год в Гатчине торжественно отмечался день перенесения христианских святынь с острова Мальта. История этих, как их называют, “мальтийских святынь”, которые были представлены рукой святого Иоанна Предтечи, Филермской иконой и частью Христова Животворящего Креста Господня, восходит к временам императора Павла I… Осенью 1852 года храм посетил император Николай I. По его указанию храм Святого Павла становится местом ежегодных празднеств. Накануне 11 октября святыни доставлялись из Зимнего дворца в гатчинскую дворцовую церковь. Здесь совершалось всенощное бдение, а в самый день праздника – ранняя литургия. Затем крестным ходом святыни переносились на поклонение в Павловский собор. Поклониться святыням верующие приходили со всех окрестных сельских приходов, было много богомольцев из Петербурга, а также из российских губерний. Святыни оставались в Павловском соборе до праздника Казанской Божьей Матери, а затем их снова увозили в Санкт-Петербург… Глубоко почиталась в царской семье икона Богоматери Феодоровской, так как с ней было связано такое важное историческое событие, как избрание на царство в 1613 году Михаила Фёдоровича Романова… Празднование в честь иконы совершалось дважды: 16 (29) августа – в день её явления князю Василию Костромскому и 14 (27) марта – в память провозглашения на царство Михаила Фёдоровича Романова… Александр III и Мария Фёдоровна, будучи музыкальными натурами, очень любили церковную музыку, особенно Бортнянского и Львова. “Херувимскую” Львова царь заказал для пения во время коронации»[48].

Ищем 10 отличий...

Вот так и пишет свою книгу г-н Мясников и Бога совсем не боится. Смелый.

Не буду утомлять читателя подробным сличением других частей книги г-на Мясникова с работами настоящих историков, но поживился он за их счёт изрядно, особенно, за счёт Юлии Викторовны Кудриной. Главы в книге г-на Мясникова о взаимоотношениях Александра III с деятелями русской культуры – «Императорское Русское историческое общество» (с. 135-139), «Звучала музыка в саду» (с. 156-162), «Музей» (с. 167-171), «Коллекционеры» (с. 239-245), «Композиторы и русская музыка» (с. 403-407) «Передвижники и академики» (с. 453-457), – практически полностью скопированы из книги Ю. В. Кудриной «С высоты престола. Император Александр III и императрица Мария Фёдоровна» (М., 2013), глава VI «Союз престола и русских муз». Полагаю, сама Юлия Викторовна найдёт ещё больше своего авторского текста в сочинении г-на Мясникова, равно как и другие авторы. Причём г-н Мясников не только ни разу не сослался на Ю. В. Кудрину в своей книге, но даже не удосужился поместить её работы в библиографический список!

Что ж, беззащитную женщину всякий обидеть может…

«Нехорошо, Шурик, очень нехорошо»!

Вдохновенный Остап Бендер, помнится, называл такие вещи романтическим словом «конгениально», ну а среди учёных педантов-историков это называется колючим словом «плагиат» и очень-очень не одобряется, я бы даже сказал, презирается. Увы, метастазы плагиата проникли и в предисловие, подписанное отцом Тихоном. В месте, где говорится о достижениях царствования Александра III, читаем (параллельно текст Ю. В. Кудриной):

Мясников А. Л. «Александр III» (2016)

Кудрина Ю. В. «Мария Фёдоровна» (2009)

«В годы царствования Александра III в значительной степени была восстановлена российская армия – после дезорганизации вследствие Русско-турецкой войны конца 1870-х годов. В царском рескрипте военному министру Петру Семёновичу Ванновскому говорилось: “Отечеству нашему несомненно нужна армия сильная… (цитату опускаю. – И. Д.)”. Вопросы промышленности и торговли становятся приоритетными. Чтобы покрыть постоянный дефицит бюджета, нужно было серьёзно заниматься экономикой. Царь принимает неотложные меры для развития кредита и стабилизации государственных финансов. Открывается Дворянский банк, строятся фабрики и заводы, увеличивается добыча нефти. Была пущена в эксплуатацию Западно-Кавказская железная дорога… Именно в царствование Александра III появилась и оформилась идея перевести железные дороги из собственности частных компаний в государственное владение. Александр III произвёл полный переворот в железнодорожном деле как с точки зрения практической, так и теоретической. При нём был издан закон о несовместимости государственной и банковской службы, было запрещено высшим чиновникам участвовать в коммерческих предприятиях… В последние годы жизни царя впервые был сбалансирован государственный бюджет страны и преодолён его дефицит. А начал царь, собственно, с себя, сразу наполовину сократив численность своей свиты: с пятисот до двухсот пятидесяти человек, и продолжал сокращения в дальнейшем. В 1892 году Александр III вводит важнейший для отечественной экономики так называемый покровительственный тариф, что дало возможность оградить российский рынок от притока дешёвых иностранных товаров»[49].

«В годы царствования Александра III в значительной степени была восстановлена российская армия – после дезорганизации вследствие Русско-турецкой войны конца 1870-х годов. В царском рескрипте военному министру Петру Семёновичу Ванновскому говорилось: “Отечеству нашему несомненно нужна армия сильная… (цитата идентичная. – И. Д.)”. Вопросы промышленности и торговли становятся приоритетными. Чтобы покрыть постоянный дефицит бюджета, нужно было серьёзно заниматься экономикой. Царь срочно принимает неотложные меры для развития кредита и стабилизации государственных финансов. Открывается Дворянский банк, строятся фабрики и заводы, увеличивается добыча нефти. Были пущены в эксплуатацию Сибирская и Западно-Кавказская железные дороги… Именно в царствование Александра III появилась и оформилась идея перевести железные дороги из собственности частных компаний в государственное владение. Александр III произвёл полный переворот в железнодорожном деле как с точки зрения практической, так и теоретической. При нём был издан закон о несовместимости государственной и банковской службы, было запрещено высшим чиновникам участвовать в коммерческих предприятиях. В последние годы жизни царя впервые был сбалансирован государственный бюджет страны, не стало дефицита. А начал царь, собственно, с себя, сразу наполовину сократив численность своей свиты: с пятисот до двухсот пятидесяти человек, и продолжал сокращения в дальнейшем. В 1892 году Александр III вводит так называемый покровительственный тариф, что дало возможность оградить отечественный рынок от притока дешёвых иностранных товаров»[50].

Зная уже повадки г-на Мясникова, рискну предположить, что и предисловие к своей книге он сам и написал (по когтю льва узнаёшь!), а отец Тихон зачем-то одолжил ему своё честное имя. Я, конечно, свечку не держал, но если так оно и было, то напрасно отец Тихон доверился г-ну Мясникову – подвёл он его под монастырь (простите за каламбур).

Нехорошо всё это, ох, нехорошо…

И, казалось бы, разве может быть что-нибудь хуже этого? До прочтения книги г-на Мясникова я думал, что не может, что плагиат – это предел падения автора. Но г-н Мясников меня переубедил. Доказал, что есть и нечто похуже.

Обратимся от технической стороны рассматриваемого произведения к содержательной.

В. В. Розанов некогда написал: «Родила червяшка червяшку. Червяшка поползла. Потом умерла. Вот наша жизнь»[51]. Вероятно, именно этим и исчерпывается содержание жизни подавляющего числа представителей «глобального человейника». Все мы питаемся, размножаемся, заботимся о потомстве, барахтаемся в борьбе за существование – в общем, ползаем, а не летаем… Ну так ведь о нас, многогрешных, и не напишут книги, и мы не попадём в серию «Жизнь замечательных людей» – кому интересна «жизнь насекомых»? Нами занимается статистика и маркетинг. А «Жизнь замечательных людей» – удел избранных, и те, кто туда попадает, по моему скромному мнению, должны быть поистине замечательными, недюжинными людьми, должны совершить что-то великое, из ряда вон выходящее. И вот эти-то великие деяния замечательных людей талантливые борзописцы «помещают в книжку» нам, обывателям, в назидание, чтобы устыдились своего ничтожества и знали, «делать жизнь с кого». Ну, или хотя бы восхитились чужим гением, причастились чужому величию… Это тоже душеполезно и утешительно.

Чем замечателен император Александр III? Он не писал великие романы, как Ф. М. Достоевский; не сочинял волшебную музыку, как П. И. Чайковский; не совершал эпохальных научных открытий, как Д. И. Менделеев. Александр III, как известно, был главой государства, политическим деятелем, и именно в этой сфере, очевидно, он должен был совершить нечто выдающееся, чтобы его в остальных отношениях, возможно, ординарная жизнь (питание, размножение – как у всех) по праву заняла своё место в серии «Жизнь замечательных людей».

Что же сообщает нам о государственной деятельности Александра III в своей книге г-н Мясников? А почти ничего. Судите сами. Например, такому острому вопросу для Российской империи, как управление национальными окраинами и пресечение сепаратизма, уделено всего 3 страницы[52], причём все 3 страницы являются чистейшим плагиатом из книги Е. П. Толмачёва[53]. Зато единственный оригинальный абзац в этом разделе начинается очень интригующе: «Александра III порой считают виновным в обострении так называемого еврейского вопроса. Появление этого мифа вызвано вполне понятными причинами. Сразу после убийства императора Александра II на юге, юго-западе, в Малороссии, Белоруссии и Привисленском крае прошёл ряд погромов еврейского населения. Уже тогда на встрече с делегацией видных столичных евреев Александр III заявил, что преступники лишь прикрываются антиеврейскими лозунгами, так как имеют целью “произведение смут вообще”»[54].

И это ровно всё, что говорится у г-на Мясникова о том, как Александр III относился к еврейскому вопросу и как его решал. Пришли евреи к Александру III, он им сказал: «Это не я, это всё они, преступники», – и вопрос закрыт. И «миф» разоблачён. В общем, «а я дедушку не бил, а я дедушку любил».

Нечего и говорить, «еврейский вопрос» – вещь мудрёная и обоюдоострая, страшно и пальчик туда сунуть. Но если ты такой пугливый, не пиши об Александре III, пиши о цветочках на лужку, пастушках и пастушках. И будет тебе счастье. И злобные критики поперхнутся своей злобой.

Нравится это кому-то или нет, но Александр III стрелял штабелями беляков и русаков, лосей и медведей, и Александр III был убеждённым и последовательным юдофобом. И даже делегации VIP-евреев в мае 1881 г., когда под впечатлением цареубийства 1 марта 1881 г. действительно многим казалось, что за возбуждение еврейских погромов несут ответственность революционеры, царь сказал им совсем не то, что пишет г-н Мясников. Он здесь[55] ошибочно приписывает Александру III слова великого князя Владимира Александровича барону Г. Е. Гинцбургу о том, что «антиеврейские беспорядки, как теперь обнаружено правительством, имеют своим источником не возбуждение исключительно против евреев, а стремление к произведению смуты вообще». Александр же III заявил VIP-евреям, что он «смотрит на всех верноподданных без различия вероисповедания и племени, что в преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом и что это – дело рук анархистов»[56], и добавил, что «они также отчасти виноваты, что их бьют, что они эксплуатируют население»[57].

Когда же было проведено тщательное расследование причин и обстоятельств еврейских погромов и выяснилась полная непричастность «анархистов», когда императором были изучены многотомные материалы расследования, десятки аналитических записок по еврейскому вопросу, позиция Александра III выкристаллизовалась в следующей недвусмысленной резолюции: «Слишком эти жиды опротивели русским, и пока они будут эксплуатировать христиан, эта ненависть не уменьшится»[58]. И вся дальнейшая политика по ужесточению правовых ограничений, касающихся иудеев Российской империи, дискриминационное законодательство, имевшее конечной целью принуждение иудеев к эмиграции, целиком и полностью лежит на совести Александра III. Характерны в этом смысле многочисленные пометы царя на полях записки в защиту прав евреев, поданной на высочайшее имя крупным еврейским банкиром бароном Г. Е. Гинцбургом в 1890 г. По поводу жалоб барона на то, что «ввиду невозможности приобретать участки земли на своей Родине (имеется в виду Россия. – И. Д.), евреи десятками тысяч выселяются ежегодно в Палестину и Америку», – государь приписал на полях: «И слава Богу, если бы продолжали».

«Прохождение высших ступеней военной и гражданской службы, – писал Гинцбург, – для еврея закрыто». Помета государя: «И дай Бог, чтобы навсегда!».

«Неужели можно думать, – восклицал далее барон, – что занимающая полмира Российская империя не может вместить ничтожной горсти евреев… что 100 миллионное население Империи действительно имеет основание опасаться нескольких миллионов людей?..». «Конечно, да», – пометил царь.

«Евреи, – уверял Александра III Гинцбург, – только и мечтают о том, чтобы в них признавали добрых верноподданных своего Царя. Они только молят Августейшего Монарха о том, чтобы рушились ограничения, создающие их обособленность и мешающие слиянию их с остальною сто миллионною массою населения». Помета государя против этого места гласила: «Далеко бы ушли мы, если допустили бы это слияние».

Наконец, на сетования барона о том, что «вся жизнь еврея обставлена ограничениями... он унижен и оскорблён в самых естественных своих чувствах, свойственных всем людям, созданным по образу и подобию Божию, унижен и оскорблён не потому, чтобы совершил какое-либо преступление, а лишь по той причине, что родился евреем», – Александр III ответствовал: «Всё это вовсе не то, они забывают страшные слова их предков. Кровь Его на нас и на чадах наших! Вот в чём вся их гибель и проклятие небес!»[59].

Но ничего этого нет в книге г-на Мясникова. «Страха ради иудейского» или ещё по какой-то причине он относительно еврейского вопроса, так сказать, «стерилизовал» Александра III. Это, конечно, дело вкуса, но у меня этот стерилизованный и дистиллированный Александр III вызывает глубокое отвращение.

Посмотрим, что г-н Мясников рассказывает нам о внутренней политике Александра III. Страниц 15 в книге посвящено описанию правительственных совещаний, имевших место весной 1881 г. по поводу так называемой конституции Лорис-Меликова», которая была в итоге отвергнута. Ещё на полутора страничках речь идёт о проекте созыва Земского Собора графа Н. П. Игнатьева в 1882 г., также отвергнутого. Ещё полстранички занимает перечень «первых мероприятий правительства Александра III» в 1881–1882 гг.: отмена временнообязанного положения крестьян, отмена подушной подати, учреждение Дворянского и Крестьянского банков (с. 352-353). Вот, собственно, и всё. Видимо, после «первых мероприятий» император так утомился, что внутренняя политика на этом закончилась, или же, во всяком случае, император Александр III в 1882–1894 гг. уже не имел к внутренней политике России никакого отношения, и этой политикой занимались какие-то другие люди.

А экономики в Российской империи, если верить г-ну Мясникову, в царствование Александра III не было совсем, или, опять же, император не имел к ней ни малейшего отношения, потому что наш бравый автор об этом не говорит ровно ничего. Или, быть может, предшественник передал Александру III в наследство настолько блестяще отлаженное народное хозяйство, что ему и делать-то ничего не надо было? Но мы знаем, что Александр II оставил сыну государство-банкрот: при бюджетных доходах 600 млн. рублей государственный долг составлял 6 млрд. рублей! Ещё в 1884 г. министр финансов Н. Х. Бунге ездил на поклон к Ротшильдам униженно выпрашивать очередной заём, чтобы выплатить этим же Ротшильдам проценты по русским долгам, потому что в противном случае Россию ожидал неминуемый дефолт, крах финансовой системы и революционный переворот. Как горько шутили современники, «сегодня за рубль (бумажный) дают 50 копеек (золотом), а завтра будут давать в морду!». Однако уже в 1894 г. государственный бюджет Российской империи был удвоен, золотой запас удвоен, натуральные показатели промышленного производства удвоены, курс рубля надёжно стабилизирован, что позволило в 1895 г. уже преемнику Александра III вводить золотой стандарт рубля. При Александре II тяжёлая промышленность практически не развивалась, даже рельсы для строительства железных дорог импортировались из Англии, а уже в начале 1890-х гг. в России начали строить Транссибирскую магистраль, для которой всё необходимое – от подвижного состава до последнего костыля – производилось только на отечественных заводах. Россия всего за десяток лет, используя сталинское выражение, превратилась из «страны, ввозящей машины и оборудование, в страну, производящую машины и оборудование». Так кто же всё это сделал? Благое Провидение? Невидимая рука рынка? Невольно возникает вопрос, а кто вообще правил страной в тот период? Точно ли Александр III?

Немного больше внимания г-н Мясников уделяет внешней политике. Из эпизодических вкраплений в тексте книги мы узнаём, что у России в 1880-х гг. были сложные отношения с Германией и поэтому в начале 1890-х ей пришлось заключить военный союз с Францией. И то хлеб. Самый пространный эпизод внешнеполитической деятельности Александра III посвящён его «нарвскому свиданию» с императором германским Вильгельмом II – целых 4 страницы!

Описание этой встречи на высшем уровне у г-на Мясникова достойно того, чтобы на нём остановится хотя бы вкратце. Итак, «4 августа 1890 года Александр III и Мария Фёдоровна с многочисленной свитой на императорском поезде прибыли в Нарву. Для их приёма была сооружена специальная железнодорожная платформа с башней в русском стиле, украшенной резьбой. Императорскую чету встречали на этой платформе великий князь, государственный секретарь Александр Александрович Половцев и ещё ряд высших сановников, в том числе петербургский губернатор граф Сергей Александрович Толь, командиры полков, нарвский городской голова Александр Иванович Свинкин с представителями городской управы, депутация от купеческих гильдий и почётных лиц города. Городской голова, представители цехов и фабричных рабочих преподнесли императору хлеб-соль. Императрице же были подарены цветы. После этого Александр III, Мария Фёдоровна и сопровождающие их лица отправились на расположенную близ города в парке дачу государственного секретаря А. А. Половцева, к которой была проложена прямая дорога с платформу. Дача Половцева и стала местом пребывания российского и германского императоров. По описаниям современников, это была роскошная двухэтажная дача с великолепной обстановкой, с массой цветов и верандой с тепличными растениями. Дорога к даче освещалась электричеством, что ещё было в новинку, и иллюминирована газом. На дороге были возведены три красивые триумфальные арки». Дальше г-н Мясников подробно рассказывает, кто в каких покоях был размещён. А «вечером 4 августа Нарвское общество любителей пения устроило факельное шествие к даче и исполнило несколько песен для высоких гостей». На следующий день Александр III принял участие в закладке Воскресенского храма, и автор снова в малейших подробностях рассказывает о том, кто и что делал, куда шёл и ехал, какие пелись песни. Ну и не забывает упомянуть неизбежные «хлеб-соль», преподносимые государю. Наконец явился Вильгельм II. «Вечером состоялся обед в честь германского императора. После него гости направились на квартиру великого князя Владимира Александровича, “где на террасе пили чай, во время которого под водопадом было устроено освещение бенгальскими огнями. Там члены немецкого общества пения исполнили несколько номеров своих песен, а после них пел русский хор, составленный из детей и служащих на Кренгольмской мануфактуре”».

На следующий день имел место торжественный парад лейб-гвардии Преображенского полка. Я не буду бесить читателей перечислением всех присутствовавших на этом мероприятии – кому интересно, пусть прочитает в книге г-на Мясникова. «Затем в большой палатке состоялся завтрак, на который были приглашены свиты обоих императоров, командиры и офицеры частей, участвовавших в параде. За завтраком играли оркестры Преображенского полка и 1-й гвардейской артиллерийской бригады. Императоры поднимали тосты за здоровье друг друга и благоденствие “дружеских держав”. В тот же день состоялись народные празднества для рабочих нарвских мануфактур с выступлениями хоров, песельников и фокусников… 7 и 8 августа императоры со свитой выезжали на большие манёвры российской армии под Ямбурггом. Во время нарвско-красносельских манёвров гренадерские сапёры навели мост через реку Лугу. И на глазах двух императоров они этот мост подорвали».

Что ж, императоры не без приятности провели время, это очевидно. Вероятно, большое удовлетворение от проделанной работы получили и фокусники с песельниками, гренадерские сапёры, а также достопочтенный Александр Иванович Свинкин. Никто не забыт, ничто не забыто дотошным автором. А как же, с позволения спросить, дипломатия, переговоры там всякие? О, есть чуть-чуть и об этом: «Министр иностранных дел России Николай Карлович Гирс и рейхканцлер Георг Лео фон Каприви, как, впрочем, и императоры, вели все эти дня также дипломатические переговоры, суть которых не до конца понятна».

Вот так, значится: целую неделю гуляли-веселились, прожрали уйму народных денежек, а на выходе нечто «не до конца понятное».

Хорошо быть царём! Непыльная работёнка!

Получается, если верить писаниям г-на Мясникова, что Александр III еврейским вопросом не занимается, внутренней политикой почти не занимается, экономикой не занимается совсем, внешней политикой занимается изредка и притом таким образом, что даже самому г-ну Мясникову «не до конца понятно», чем, собственно, он там занимается.

То есть от прямого своего царского дела Александр III то ли увиливает, то ли неспособен к нему. Так чем же, однако, царь занимается на остальных 500 страницах книги?

Ну, понятное дело, влюбляется, женится, рождает детей, возится с ними, переживает, когда они болеют или когда японский городовой бьёт их палкой по голове. Но всё это, во-первых, давным-давно и многажды описано в книгах других историков, а во-вторых, ровно ничем не выделяет Александра III из миллиардов других «червяшек» нашего «человейника». Ну, разве что супруге своей он имел средства дарить дорогостоящие побрякушки от Фаберже и мог позволить себе коллекционировать произведения русских и зарубежных художников. А Вексельберг с Абрамовичем и многие другие толстосумы разве делают не то же самое? Не прописать ли и их в «Жизни замечательных людей»?

За исключением единственного эпизода участия в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., когда Александр III, ещё будучи наследником престола, действительно занимается своим прямым царским делом – защищает Родину, –император в изображении г-на Мясникова занят преимущественно вкушением всевозможных жизненных благ, в изобилии обеспечиваемых его привилегированным положением. Чтобы не быть голословным, приведу несколько типичных примеров.

«В середине 70-х годов цесаревич и цесаревна приобрели коллекцию разорившегося предпринимателя и мецената Василия Александровича Кокорева, в которой были полотна Карла Павловича Брюллова, Василия Лукича Боровиковского, Фёдора Антоновича Бруни, Михаила Константиновича Клодта, Петра Васильевича Басина, Николая Егоровича Сверчкова и других художников… Были сделаны заказы на полотна известных немецких и французских мастеров, куплены картины и на европейских аукционах, в том числе А. Ахенбаха “Вечерний вид моря”, О. Ахенбаха “Вид Неаполя”, Л. Кнауса “Семейное гнёздышко”, Ш. Жака “Овчарня”, А. Невиля “Эпизод Франко-прусской войны 1870 г.”, Ф. Зима “Гавань в Константинополе”… В двух залах дворца были размещены различные предметы искусства. Картины висели на всех стенах, стояли на мольбертах и даже стульях. Столы были завалены драгоценными мелочами, альбомами, бюстами из бисквита и кости. В коллекции было много прекрасных изделий из стекла и фарфора. С приездом Марии Фёдоровны в Россию укрепилась мода на изделия из фарфора Датского королевского фарфорового завода. Во время визитов в Данию супруги посещали Королевский фарфоровый завод, интересовались его изделиями и многое приобретали…»[60].

«После того как Александр Александрович женился и стал постоянно жить в Аничковом дворце, появился ещё один ритуал: на следующий день после семейной ёлки в Белом зале Зимнего дворца отправляться всем семейством в Аничков дворец, где были обед и ёлка “у Саши для детей”. Поставкой ёлочных наборов и “обустройством” рождественских ёлок с сюрпризами, сладостями и фруктами, картонажем, бронзовыми и другими украшениями занимались кондитеры. Сохранился счёт кондитеров на изготовление рождественских наборов и ёлок на 1880 год. В нём числились две ёлки с “бронзовыми украшениями”, которые обошлись по сорок пять рублей, три другие ёлки “с обыкновенными украшениями” стоили по двадцать пять рублей. Ёлочные подарки включали в себя: девяносто пять “сюрпризов французских” по два рубля за штуку, семьдесят пять кульков “конфектов” по рублю сорока трём копейкам за фунт, сто пятьдесят мандаринов по одному рублю сорока пяти копеек за десяток, сто пятьдесят яблок по рублю за десяток, девять ящиков чернослива французского по два рубля пятьдесят копеек. Чернослив был только в подарках великих князей. Кроме того, за границу в Канны отправили сюрпризы и конфеты императрице Марии Александровне и великим князьям Сергею и Павлу Александровичам. От стандартного “подарочного рождественского набора” отличался только подарок Александру II. В “комплект” императора включили ящичек абрикосов “пат де абрикос” за три рубля»[61].

Маленькие радости августейшей семьи. Поневоле вспомнишь рассказ Ф. М. Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке», написанный в те же годы…

«Мария Фёдоровна любила не только посещать балы, но и организовывать их… Знаменитый “Зелёный” бал открыл сезон императорских балов в Зимнем дворце 1888 года. В тот день, 24 января, туалеты всех дам украшали только прекрасные изумруды. А в январе следующего, 1889 года в Аничковом дворце состоялся бал, получивший название “Чёрный”. Объявленный бал 26 января должны были отменить по причине неожиданной гибели австрийского кронпринца Рудольфа. Однако Мария Фёдоровна распорядилась не отменять бал, но всем прибыть на него во всём чёрном. Один из современников отмечал, что “чёрные вырезанные платья, чёрные веера, чёрные по локоть перчатки, чёрные башмаки создавали волнующее шлейфное чёрное море. Ярко отсвечивающиеся чёрные бриллианты и жемчуг придворных дам на чёрном атласе, шёлке и тюле были великолепны”. Брат императрицы Александры Фёдоровны Эрнст Людвиг вспоминал: “В белом зале с красными гардинами и стульями пестрели только мундиры. Зрелище было странное, но совершенно захватывающее”. В одном из своих писем сыну Николаю Александр III не без юмора рассказывал о большом январском бале 1891 года: “Большой бал в Николаевском зале прошёл благополучно, было более народу, чем когда-либо; приехало на бал более 2200 человек, и к ужину пришлось ставить запасные столы. Наш оркестр играл дивно в полном составе 106 человек и произвёл эффект. Много молодёжи из вновь произведённых офицеров и много дебютанток”… Начиная с Нового года и до Прощёного воскресенья балы устраивались регулярно. Были так называемые “Белые” балы – для молодых девушек, впервые выходивших в свет, и “Розовые” – для молодожёнов»[62] (весь фрагмент – плагиат из книги Ю. В. Кудриной[63]).

«Императорский поезд прибыл в Баку в субботу, 8 октября 1888 года, в два часа дня. Платформа Бакинского вокзала была украшена флагами и заставлена огромными кадками с растениями. Все столбы были обвиты зеленью, привезённой из Ленкорани. В момент прибытия поезда над домом губернатора взвился штандарт и с батареи и палуб судов, стоявших у берега, прогремели залпы салюта. На железнодорожной платформе императорскую семью встречали вице-губернатор города, официальные лица и городской голова Станислав Иванович Деспот-Зенович с думскими деятелями. Станислав Иванович являлся неизменным председателем Бакинского округа Императорского Российского общества спасения на водах и был пожалован покровительницей этого общества императрицей Марией Фёдоровной золотым знаком общества. Император поздоровался с представителями города и принял хлеб-соль на серебряном блюде. Городской голова Деспот-Зенович произнёс приветственную речь. Позже императрице Марии Фёдоровне представились дамы бакинского общества, а супруга начальника губернии поднесла императрице букет цветов. Среди дам были и мусульманки в богатых парчовых национальных костюмах. Городской голова также поднёс императрице букет цветов в золотом порт-букете, на котором с одной стороны эмалью было написано: “1888 год, Баку”, а с другой – изображён вензель Её величества из бриллиантов. Толпы народа в пёстрых костюмах стояли на улицах. Весь город был убран флагами, даже фаэтоны и телеги разъезжали, украшенные флагами…»[64]. Описание пребывания в Баку продолжается в том же духе ещё на 2 страницах.

«Почти на половине дороги между Минеральными Водами и Владикавказом поезд остановился на станции Прохладной. Здесь императора встречали население ближайших станиц Терского войска и представители одной немецкой колонии. Гостей по традиции потчевали хлебом с солью. Высоким гостям были представлены ученики пяти станичных училищ, двух церковно-приходских школ и трёх школ Нальчика – горской, слободской и женской. Дети встречали императорскую чету “стройным пением народного гимна”. Государь останавливался возле представителей каждой школы и разговаривал с детьми. В два часа поезд тронулся дальше. Люди плотными рядами стояли по обе стороны железной дороги. В ответ на приветствия государь вместе с императрицей кланялись народу из открытых окон вагона»[65].

«К вокзалу Екатеринодара императорский состав прибыл 21 сентября в пятом часу пополудни. Император вместе с императрицей появился в дверях вагона под звуки марша, исполненного военным оркестром. Рядом с почётным караулом 3-го Пластунского батальона стояло всё высшее военное и гражданское начальство области, а также делегация горожан с хлебом и солью… На обед императорскую семью угощали окрошкой, супом с помидорами, пирожками, севрюгой по-русски, котлетами из рябчиков с трюфелями, вырезкой говядины с гарниром, мороженым…»[66]. В книге описание всех подробностей пребывания царя в Екатеринодаре занимают 2 страницы, но приводить их нет смысла, так как содержание этих высочайших посещений разных мест империи, педантично переписываемых г-ном Мясниковым из газетной придворной хроники, различаются только блюдами, подававшимися на обед. В частности, во Владикавказе «подавали, среди прочего, горские национальные блюда и напитки, например, осетинское бархатное чёрное пиво»[67].

Помимо подобных «великих деяний», г-н Мясников с обстоятельностью достойной лучшего применения, щедро угощает нас затянутыми описаниями роскошного убранства, изящных шторок и мягких пуфиков многочисленных царских дворцов и резиденций, где представители клана Романовых проводили свои кажущиеся бесконечными досуги. А ещё – любознательным взором проникает в грязную интимную жизнь великих князей, обогащает нашу память историями их супружеских измен, их вульгарных любовниц и даже жизни втроём с чужой женой.

И вот такой белибердой заполнены сотни страниц книги г-на Мясникова якобы об Александре III! Царь, рассмотренный в таком ракурсе, напрочь выпадает из Большой Истории, полностью погружаясь в пускай и комфортно обставленную, но ограниченную и мелкую, если не затхлую, home history. Жизнь цельного и сильного человека рассыпается на фрагменты бытового мусора, которые очень хочется сгрести совочком и выбросить на свалку истории. Александр III под пером г-на Мясникова превращается в подобие толстовского Ивана Ильича, который «жил хорошо, приятно». А когда пришла пора помирать, оказалось, что он никому не нужен, не интересен и никому не жалко его исчезновения, потому что жил он совершенно бессмысленной жизнью, жизнью трутня, насекомого. «Ползла червяшка, потом умерла».

Г-н Мясников, к сожалению, не снабдил своё произведение никаким, хотя бы и кратким, послесловием или заключением, где бы внятно объяснил, что он всем этим хотел сказать городу и миру, где бы поделился своим видением того, какова была роль Александра III в драматичной истории предреволюционной России, в чём его важнейшие заслуги перед Отечеством и почему его биография достойна быть представлена в рубрике «Жизнь замечательных людей». Не сомневаюсь, что сам г-н Мясников Александра III очень любит и им восхищается. Но любовь бывает зла, и большинству читателей (за исключением, вероятно, тех, у которых при одном упоминании о монарших особах колени сгибаются в верноподданническом присяде, а подмышки увлажняются благовонным елеем) нужны рациональные аргументы и чёткие критерии оценки значимости исторической личности, чтобы разделить авторское восхищение и любовь.

Американскому президенту Джону Кеннеди приписывают выражение: «Не спрашивай, что Америка сделала для тебя, а спрашивай, что ты сделал для Америки». Вот прекрасный критерий для оценки любого государственного деятеля! Попробуем применить его к мясниковскому Александру III.

Из его сочинения очень хорошо видно, что Родина дала Александру III много, очень много: беззаботное существование в роскоши и неге, возможность пользоваться всеми благами жизни, скупать в больших количествах картины лучших русских и иностранных живописцев, регулярно заказывать драгоценные яйца Фаберже, наслаждаться всевозможными искусствами, самому музицировать и вальсировать, баловать родных и близких сюрпризами и подарками на Рождество, и т.д. Много дала ему Родина, очень много. Дорого и он сам, и его большое семейство ей обходились. А что он дал Родине?

Говоря словами г-на Мясникова: это «не до конца понятно». То, что император «жил хорошо, приятно», это он, конечно, молодец. Но что до этого его современникам, а тем более потомкам? Это его частное дело. Если же непредвзято взглянуть на биографию Александра III, состряпанную г-ном Мясниковым, то она (вероятно, неожиданно для автора) идеально укладывается в созданную ещё революционерами XIX века, народниками и марксистами, концепцию самодержавно-монархического строя в России. Согласно этой концепции романовская шайка уселась на народной шее и сосала кровь трудящихся, ничего не делая для блага народа. И пока народ голодал-бедовал, эти прожорливые паразиты и трутни «красиво тусовались» (по выражению одного персонажа из к/ф «Брат-2»), спрятавшись за солдатскими штыками и полицейскими шпиками…

Это впечатление усиливается ещё больше благодаря тому, что при полном отсутствии в книге изображения внутренней и социально-экономической политики правительства Александра III г-н Мясников зачем-то (видимо для заполнения зияющих пустот в своём повествовании) цитирует целиком (на 6 страниц) текст Письма Исполнительного Комитета партии «Народной Воли» Александру III от 11 марта 1881 г., в котором народовольцы убедительно и веско разоблачают паразитизм верхушки, наглое и грубое пренебрежение со стороны властей нуждами народа, забитого и голодного. «Правительство, – говорилось, в частности, в это письме, – выродилось в чистую камарилью и заслуживает названия узурпаторской шайки гораздо более, чем исполнительный комитет… Императорское правительство подчинило народ крепостному праву, отдало массы во власть дворянству; в настоящее время оно открыто создаёт самый вредный класс спекулянтов и барышников. Все реформы его приводят лишь к тому, что народ впадает в большее рабство, всё более эксплуатируется. Оно довело Россию до того, что в настоящее время народные массы находятся в состоянии полной нищеты и разорения… Покровительством закона и правительства пользуются только хищник, эксплуататор, самые возмутительные грабежи остаются без наказания…».

Для выхода из этого невыносимого для народа положения революционеры предлагали чёткую и хорошо продуманную программу глубокой демократизации политического строя самодержавной России. И что, спрашивается, мясниковский (не реальный) Александр III мог бы противопоставить этой серьёзной программе своих политических противников – яйца Фаберже? «Вальсы Шуберта и хруст французской булки»?

Неужели прав В. В. Шульгин, который в 1926 г., анализируя причины, постыдного краха Старого порядка в России, писал о качестве её элиты: «Мы были панами. Но мы хотели быть в положении властителей и не властвовать. Так нельзя. Власть есть такая же профессия, как и всякая другая. Если кучер запьёт и не исполняет своих обязанностей, его прогоняют. Так было и с нами: классом властителей. Мы слишком много пили и пели. Нас прогнали. Прогнали и взяли себе других властителей, на этот раз “из жидов”…»[68]? Если г-н Мясников ставил перед собой задачу подтвердить своей книгой правоту тезисов Шульгина, то он справился с ней на славу. Именно таким жалким и позорным и должен был стать финал правления Романовых, если они действительно были таковы, каков мясниковский Александр III…

Это как же надо было постараться, чтобы жизнь императора Александра III – безусловно, лучшего государя из всех Романовых, – превратить в «жизнь насекомых», нравственных ничтожеств! Вот это, ей-Богу, намного хуже даже плагиата.

«Нехорошо, Шурик, очень нехорошо»!

Напоследок, разумеется, мораль басни и добрым молодцам урок.

По поводу автора могу выразить только горькие сожаления. Ему представилась уникальная возможность, выпадающая, быть может, только раз в жизни, – на авторитетной площадке ЖЗЛ рассказать всё, что ты знаешь и думаешь о таком замечательном человеке, как Александр III! И запороть с треском этот звёздный шанс, дать такого жалкого петуха – это преступление не только перед Александром III и перед читателями, но и перед самим собой!.. Жаль, искренне жаль.

Но «его пример – другим наука». Молодым историкам, «обдумывающем житьё» и примеривающимся к написанию какой-нибудь «нетленки», хочется пожелать делать свою работу честно, не жалеть труда и не шельмовать. Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Какое бы хитро выдуманное непотребство вы ни совершили, рано или поздно вас обязательно уличат в этом непотребстве и ткнут в него носом. А стоит только один раз совершить непотребство, то что бы вы ни делали потом, как бы добросовестно ни работали, в приличном обществе всё равно по привычке будут подозревать за этим какое-нибудь скрытое непотребство и шельмовство. Отмыться от грязи будет очень трудно. Увы, мир жесток и несправедлив…

Обращаясь к читателям, любителям исторической литературы, хочу сказать по-дружески: Господа, раз уж мы с вами угодили в потребительский рай, то хватит нам хавать эрзацы и суррогаты, терпеть, когда нам впаривают бездарные копии и беспомощные имитации, давайте потреблять только лучшее и подлинное! Все основные авторы-доноры г-на Мясникова выше упомянуты, к ним и обращайтесь, если желаете почитать добротные исследования об Александре III, а не наспех сляпанную халтуру. «Ведь мы этого достойны», не так ли?

И наконец, не могу умолчать об издательстве, выпустившем книгу г-на Мясникова. В последние годы «Молодая гвардия» душевно радовала меня (и уверен, не только меня) высококачественными изданиями по русской истории в серии ЖЗЛ. Книги заказывались не просто настоящим и серьёзным историкам, но ведущим специалистам в соответствующей области исторической науки, что крайне важно для того, чтобы книга стала фундаментальным явлением, ориентиром на долгие годы, а не скоропортящейся компиляцией. Таковы книги Д. М. Володихина о русских деятелях Средневековья, О. И. Елисеевой о Екатерине II, Радищеве и других персонажах XVIII столетия, Н. С. Борисова о московских князьях, Д. И. Олейникова о Николае I, Бенкендорфе, Н. В. Синицыной о Максиме Греке, А. И. Алексеева об Иосифе Волоцком, и многие другие. Можно не соглашаться с некоторыми суждениями и оценками этих авторов, но все они отличаются глубочайшим знанием предмета и безупречным владением техникой исторического исследования, сочетающимися с блестящим литературным языком. Все эти издания снабжены исчерпывающим ссылочным аппаратом, открывающим творческую лабораторию авторов и убеждающую в основательности и самостоятельности их работы…

И вот такой конфуз! Неужели теперь придётся издания ЖЗЛ прогонять через Антиплагиат подобно рефератам нерадивых студентов?

Это было бы нехорошо, очень нехорошо…

[1] Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. М., 1960. С. 191.

[2] Боханов А. Н. Александр III. М., 1998. С. 374.

[3] Кони А. Ф. Крушение царского поезда в 1888 году // Собрание сочинений в восьми томах. Т. 1. М., 1966. С. 432.

[4] Родственники Александра III: дядя – великий князь Николай Николаевич, двоюродные братья – герцоги Н.М. и Е. М. Лейхтенбергские, брат – великий князь Владимир Александрович.

[5] ГА РФ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 20.

[6] Барковец О., Крылов-Толстикович А. Александр III – Царь-Миротворец. М., 2007. С. 343.

[7] Тесть Александра III, датский король Христиан IX, и сын последнего Фредерик.

[8] ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 301. Л. 9 об.

[9] Павленко Н. И. Пётр Великий. М., 1994. С. 229.

[10] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 80-81.

[11] ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 41.

[12] См. точное совпадение фрагмента: Боханов А. Н. Александр III. М., 1998. С. 81.

[13] См.: Великий князь Александр Александрович. Сборник документов. М., 2002. С. 537-596 (Публикация Н. А. Малеванова).

[14] Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Т. VI. М., 1995. С. 344-357 (Публикация С. Н. Семанова, О. А. Щербаковой, А. Мамонова).

[15] Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Т. IX. М., 1995. С. 213-250 (Публикация Л. И. Тютюник).

[16] В издательстве «Захаров» в 2001 и 2003 гг.

[17] Кудрина Ю. В. Мария Фёдоровна. М., 2009. С. 172-175.

[18] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 441-445.

[19] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 81.

[20] Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905) – генерал от инфантерии (1899), герой обороны Шипки в период войны 1877–1878 гг. В 1860-х гг. преподавал цесаревичу Александру Александровичу курс военного дела.

[21] Соловьёв Сергей Михайлович (1820–1879) – историк, профессор Московского университета, автор «Истории России с древнейших времён». Преподавал русскую историю цесаревичу Александру.

[22] Перовский Алексей Борисович (1842–1887) – граф, сын воспитателя великих князей Б. А. Перовского.

[23] Бок Георгий Тимофеевич (1818–1876) – капитан 1-го ранга Гвардейского экипажа, в 1862–1869 гг. состоял при великих князьях Александре и Владимире Александровичах.

[24] Тёрнер Фёдор Густавович (1833–1906) – профессор Петербургского университета, в преподавал цесаревичу Александру Александровичу политическую экономию.

[25] Лейхтенбергская Мария Максимилиановна (1841–1914) – герцогиня, двоюродная сестра Александра III, с 1863 г. замужем за принцем Вильгельмом Баденским.

[26] Лейхтенбергский Николай Максимилианович (1843–1891) – герцог, князь Романовский, двоюродный брат Александра III.

[27] Ольга Фёдоровна (1839–1891) – великая княгиня, урождённая Цецилия Баденская, жена брата императора Александра II, великого князя Михаила Николаевича.

[28] Алексей Александрович (1850–1908) – великий князь, сын императора Александра II

[29] Мария Александровна (1853–1920) – великая княжна, дочь императора Александра II, с 1874 г. замужем за Альфредом-Эрнестом-Альбертом, герцогом Эдинбургским, сыном королевы английской Виктории.

[30] Литвинов Николай Павлович (1833–1891) – флигель-адъютант, помощник воспитателя детей Александра II Б.А.Перовского (с 1861 г.).

[31] Стюрлер Александр Николаевич, фон (1825–1901) – шталмейстер двора наследника цесаревича Александра Александровича.

[32] Оом Фёдор Адольфович (1826-1898) – секретарь собственной канцелярии цесаревны Марии Фёдоровны.

[33] Учитель французского языка сыновей Александра II.

[34] Козлов Павел Александрович(1842-1891) – ротмистр лейб-гвардии Кирасирского полка, адъютант цесаревича Александра Александровича.

[35] ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 299. Лл. 14-16.

[36] Толмачёв Е. П. Александр III и его время. М., 2007. С. 96.

[37] Боханов А. Н. Николай II. М., 1997. С. 30.

[38] Именно так 11 января 1866 г. наследник обругал в дневнике не революционера даже, а либерального министра народного просвещения А. Н. Головнина: «Получил от Папá довольно строгий выговор за то, что противился пригласить к обеду этого скота Головнина!!!» (ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 298. Л. 147). Досталось от цесаревича и другому либеральному министру финансов М. Х. Рейтерну (дневниковая запись от 24 ноября 1867 г.): «Пошёл к Папá и был за докладом болвана Рейтерна, который меня взбесил страшно…Я до того был взбешён, что чуть не наговорил дерзостей этой скотине Рейтерну и удержался только потому, что это было в присутствии Папá» (ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 301. Л. 75 об.). В письме к В. П. Мещерскому (7 июня 1867 г.) цесаревич писал: «Париж особенно в настоящее время так переполнен всяким народом. Одних поляков, скотов, до 25 000 человек» (Oxford Slavonic papers. Vol. 10. 1962. P. 110). А, например, в июле 1879 года в письме к жене цесаревич весьма зло отозвался по поводу поступивших сведений о появлении в Дании «кружка русских нигилистов»: «Это было бы весьма грустно, если в Копенгагене разведётся эта сволочь и парша!..» (ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Ед. хр. 708. Л. 114 об.).

[39] Ф. М. Достоевский в забытых и неизвестных воспоминаниях современников. СПб., 1993. С. 176-177.

[40] Дневник П. А. Валуев, министра внутренних дел (1865-1876 гг.). Т. 2. М., 1961. С. 114.

[41] ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 19.

[42] Никитенко А. В. Дневник. 1866–1877. Т. 3. М., 1956. С. 25.

[43] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 63-64.

[44] Дронов И. Е. Сильный, державный: Жизнь и царствование Александра III. М., 2006. С. 89-90.

[45] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 348-350.

[46] Кудрина Ю. В. Мария Фёдоровна. М., 2009. С. 165-170.

[47] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 371-374.

[48] Кудрина Ю. В. Мария Фёдоровна. М., 2009. С. 148-153.

[49] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 8-9.

[50] Кудрина Ю. В. Мария Фёдоровна. М., 2009. С. 186-187.

[51] Розанов В. В. Сочинения. Т. 2. М., 1990. С. 571.

[52] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 399-403.

[53] Толмачёв Е. П. Александр III и его время. М., 2007. С. 305-309.

[54] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 402.

[55] На с. 336 эти слова правильно отнесены к Владимиру Александровичу, но через 66 страниц г-н Мясников, видимо, уже забыл об этом.

[56] Дубнов С.М. Евреи в России и Западной Европе в эпоху антисемитской реакции. Т. 1. М.-Пг., 1923. С. 21.

[57] Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 73.

[58] Кантор Р. Александр III о еврейских погромах 1881-1883 годов // Еврейская Летопись. Сб. 1. Пг., 1923. С. 156.

[59] Всеподданнейшая записка барона Г.Е.Гинцбурга от 6 марта1890 г. // Источник. 1993. № 3. С. 66-69.

[60] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 243-244.

[61] Там же. С. 251-252.

[62] Там же. С. 380-381.

[63] Кудрина Ю. В. Мария Фёдоровна. М., 2009. С. 160-161.

[64] Мясников А. Л. Александр III. М., 2016. С. 435-436.

[65] Там же. С. 420-421.

[66] Там же. С. 423-425.

[67] Там же. С. 422.

[68] Шульгин В. В. Три столицы. М., 1991. С. 115.

Иван Дронов

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"