Реставраторы – на передовой культурного фронта

Очерк

В далёком дошкольном детстве выпала мне редкая удача – побывать в доме великого нашего реставратора-подвижника Петра Дмитриевича Барановского. В 70-80-е гг. прошлого века моя мать была активисткой Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК), писала много статей о сохранении российского культурного наследия. Пётр Дмитриевич, авторитет которого был непререкаем, всегда с готовностью отзывался на просьбы подкрепить своей подписью самые разные ходатайства и требования к властям. Мама встречалась с Барановским именно по делам ВООПИКа, а я - в качестве «маминого хвостика», как она сама тогда объясняла моё присутствие на «взрослых» мероприятиях. Быть может, то детское «участие» в серьёзных делах и разговорах и породило во мне интерес к истории Родины, который с годами стал профессиональным.

«Мамин хвостик» обладал большим любопытством, хорошей памятью, и замечал многое, может быть, для окружающих взрослых в ту пору не столь значимое, но приобретающее особый смысл для меня, сегодняшней.

Цепкая детская память сохранила особою атмосферу «кельи» великого учёного – множество книг, журналов, рукописей. Старинные картины, иконы, фотографии - на стенах. Маленькая коробочка, кажется, от печенья, в которой среди других мелких древних артефактов –  позеленевшая накладка с ножен меча легендарного князя… Игоря или Олега? - вот это, к сожалению, уже не помню.

Старинный диванчик, обтянутый полуистлевшим голубым шелком, с устрашающими деревянными грифонами в качестве подлокотников – из дома князей Волконских, на нём сам Пушкин сиживал. И нам убелённый сединами хозяин, похожий на летописного персонажа, разрешает присесть. Огромный слюдяной красно-зеленый кованый фонарь хозяин тоже разрешает потрогать, разглядеть вблизи. И как только люди жили без электрического света? Узнала этот светильник, нынче украшающий один из залов музея «Коломенское», обрадовалась, как старому знакомому. Только теперь уж нельзя дотронуться -  уникальный музейный экспонат...

Разрушители и охранители

В первые послереволюционные годы, следуя словам «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…», немалая часть строителей нового общества причислила к этому «миру насилья» православные церкви, монастыри и культовые сооружения иных конфессий, дворянские усадьбы, купеческие особняки, монументы видным деятелям российской истории, подпавшим под уничижительную категорию «царских прислужников»… С того времени «партия разрушителей старого» и «партия охранителей прошлого» противоборствовали друг другу на передовой культурного фронта. Но почти официально именовались они новаторы и консерваторы.

До сей поры, к сожалению, можно слышать от людей несведущих в истории: «Ну, так, большевики же обещали «весь мир разрушить, а затем…» и опускается-забывается в этой образной формулировке одно важное слово – не просто весь мир, а - мир насилья…

В довоенные годы в руководящих органах молодого советского государства были сторонники и первого, и второго взгляда на многовековое наследие русского зодчества. И, пожалуй, не стоит так уж безапелляционно обвинять разрушителей, ведь большинство их искренне верили в то, что старое отжило свой век, а новое будет лучше прежнего. И разве не этой же простой мысли придерживаются многие нынешние градоначальники, искренно радующиеся, когда улицы их городов наполняют новые высотные дома с зеркальными стёклами, а «аварийные развалюхи» уходят под снос. Ну, не дано понять. Не у всех в крови – уважение и любовь к истории…

В многочисленном отряде советских реставраторов никогда не задерживались люди, ориентированные нбольшие заработки. Сотрудник Кремля Андрей Гвоздиков вспоминает такой случай из 70-х гг. ХХ века: «Зима. Лютый мороз. После экскурсии я обламываю сосульки с усов, сидя на батарее в сверкающем чистотой общественном туалете Московского Кремля. Рядом со мной отогреваются сотрудники наружного наблюдения КГБ. Курим о разном. Входит греться здоровенный мужик в рабочей строительной робе зимнего типа, в валенках, с прокалённым морозом лицом грубой лепки. Снова - курим. «Откуда ты такой?» - задаёт вопрос кто-то из кгбешников. – «Со Спасской башни», - отвечает. Выясняется, что он – мастер по камню. По любому! Занимается разнообразной исторической скульптурой, высеченной из знаменитого белого известняка (мячковского мрамора), восстанавливает изношенные детали точь-в-точь, как было. Сакраментальный вопрос: «И сколько платят?» Ответ заставляет улыбнуться. «Ты ж на любом кладбище в пять раз больше иметь будешь!» - говорим мастеру. «На кладбище? - обиделся мужик.- Я Кремль делаю! А ты, кладбище!» И пошёл «делать Кремль» дальше…

…«Скорее можно пожалеть о сорвавшейся гайке, нежели о нарушившемся Василии Блаженном. Стоит ли заботиться о мёртвом? Всякое собирание старья приносит вред. Я уверен, что если бы был своевременно уничтожен русский стиль, то вместо выстроенной богадельни Казанского вокала возникла бы действительно современная постройка»[1], - безапелляционно утверждал великий новатор в искусстве Казимир Малевич, в ранние годы советской власти заведовавший художественным отделом Моссовета, являвшийся членом коллегии ИЗО Наркомпроса, возглавлявший Ленинградский государственный институт художественной культуры

…Охранителям-консерваторам, осуждаемым газетой «Безбожник» за отсталость мировоззрения, всё же отпускались средства на работу Центральных реставрационных мастерских, на длительные экспедиции по Русскому Северу, по Новгородской области, по берегам Волги – для поиска шедевров древнего зодчества, их консервацию, реставрацию, а то и перенос в разобранном виде, с пронумерованными брёвнышками в Москву, где с1923 г. действовал музей под открытым небом – «Коломенское». Новаторы-нигилисты добились в1931 г. решения взорвать храм Христа Спасителя как, якобы, «бездарную поделку» архитектора К.А. Тона – одного из создателей неорусского стиля. На месте храма предполагалось по проекту архитектора Б. Иофана воздвигнуть гигантскую башню Дома Советов с колоссом-Лениным на макушке.

А консерваторы-охранители выдерживали в те же самые 30-е гг. суровые испытания на верность своим идеалам. Реставраторам Петру Барановскому и Борису Засыпкину приказали провести обмер Покровского собора, более известного, как храм Василия Блаженного - для его взрыва. Нужно было рассчитать, чтоб разлетающиеся со скоростью пуль обломки не повредили окрестных зданий. За слова: «Это преступление и глупость… Если сломаете - я покончу с собой,»[2] - сорокалетний Пётр Дмитриевич Барановский был осуждён по ст. 58-10-11. Заметим, за 4 года до 1937-го! Самыми убийственными, многократно повторяемыми, словами следователя Альтмана, жестко прессовавшего реставратора в тюрьме, были: «А вашего Блаженного мы уже ломаем»…[3]

Рассказывают, что, узнав о возможном сносе красавца-собора, американцы предложили купить его, разобрать на пронумерованные кирпичики, вывезти в США, где собрать заново. Но телеграмма Барановского об угрозе уникальному даже среди мировых шедевров собору дошла до Сталина… К сожалению, не уцелели на Красной площади Казанский собор, отстроенный князем Дмитрием Пожарским, и древние Иверские ворота. А их защитников, академиков и профессоров архитектуры Щусева, Сычёва и Грабаря Лазарь Каганович, организатор строительства красивейшего метро, крупный хозяйственник, но далёкий от культуры человек, парировал словами: «А моя эстетика требует, чтоб колонны демонстрантов одновременно вливались на Красную площадь».[4]

И даже принятое СНК РСФСР в1933 г. Постановление об охране памятников культуры не остановило «партию разрушителей»…

Противостояние новаторов-разрушителей, и консерваторов-охранителей берёт паузу только на время Великой Отечественной войны, когда повсеместные фашистские разрушения городов и селений, памятников истории, культа и культуры требуют мобилизации сил всего небольшого отряда охранителей, их достижений, их научных открытий, их бесценного практического опыта. И оказываются среди них, как архитекторы – творцы нового, так и реставраторы – охранители старого, а ситуация войны часто требует, чтобы объединяли они свои профессиональные усилия…

Чувство уверенности в своей силе даёт старинная архитектура

Можно сказать, программные взгляды созидателей и охранителей изложил академик архитектуры А.Г. Мордвинов, напоминавший в военном1944 г. на конкретных исторических примерах о том, что: «архитектура являлась выразительницей достоинства, силы и величия государства. В наиболее прогрессивные эпохи истории особенно сильно проявлялась потребность великих деятелей запечатлеть в вечных образах архитектуры свои дела, достоинство народа и государства. Так, основатели единого русского национального государства Иван 3 и Иван Грозный увековечили эпоху возвышения и расцвета Москвы строительством бессмертных памятников Московского Кремля и собора Василия Блаженного. Так, Петр и Екатерина построили великолепные ансамбли Петербурга и жемчужины архитектуры в его окрестностях. Так, после отечественной войны 1812 года были созданы триумфальные ансамбли в Петербурге (Дворцовая и Сенатская площади, улица Зодчего Росси) и памятники Московского ампира.

Дворцы и храмы, монументальные правительственные здания воплощали это чувство достоинства и мощь государства. В нашем народе к этим чувствам присоединяется гордое сознание, что все эти прекрасные здания принадлежат самому народу, что в них выражена сила народа, незыблемость создаваемого им государственного строя. ...Глядя на прекрасные, монументальные здания, пользуясь этими зданиями, народ проникается уважением к самому себе, к своей стране, укрепляет чувство уверенности в своей силе»[5].

Именно, осознавая всю важность поддержания в народе этого «уважения к самому себе, своей стране» и чувства «уверенности в своей силе», неустанно трудились советские архитекторы и реставраторы над сбережением многовекового культурного наследства народов нашей страны.

Сотни лыжников в Останкинском музее. Великие созидательные дела свершают в самые трудные и опасные для жизни государства дни наши деды-прадеды, будто с первых дней фашистского вторжения абсолютно уверены в конечной победе. Готовятся к мирной жизни.

Газета «Вечерняя Москва» 26 июня 1941 г., на четвёртый день войны сообщает читателям: «В Останкинском дворце-музее творчества крепостных начались работы по восстановлению шереметевского театра. Сейчас реставрируется зрительный зал. Основываясь на тщательном изучении всевозможных архивных документов, описей, чертежей и планов дворца и театра, научная часть музея и реставраторы шаг за шагом воскрешают подлинное лицо этого уникального театрального памятника ХVIII века. Осторожные реставрационные разведки каждый раз радуют находками и открытиями, которые подтверждают правильность научных выводов относительно первоначального оформления театрального зала».[6]

Сняв жёлто-коричневую масляную краску с коринфской колоннады в ложах бельэтажа, реставраторы обнаруживают её первоначальный нежный тон светло-розового мрамора. Под золочеными обоями партера ХIХ в. обнаруживается прекрасная ручная роспись с излюбленным орнаментом конца ХVIII столетия — меандр и аканд. Под серой краской, покрывающей стены всего зала, оказывается так же розовый колер ХVIII века. В комнате, называемой «раёк» под деревянными щитами стены, закрашенными клеевой светло-серой краской, обнаружены целые живописные панно.

Реставрационные работы в Останкинском дворце приостанавливаются лишь на несколько месяцев, когда враг подходит к стенам столицы, но уже 24 декабря городская газета вновь напоминает читателям об удивительном музее, который вновь открыл свои двери для любителей старины: «Сотни лыжников, пришедших в воскресенье в вековой парк на тренировку, посетили прекрасное здание дворца-театра»...[7] А директор дворца-музея К. Соловьев сказал: «С чувством огромной радости приступили мы сегодня к работе. Неся круглосуточные дежурства на крышах и чердаках, оберегая от фашистских варваров драгоценный памятник русского искусства, мы с нетерпением ждали встречи с трудящимися Москвы. И вот этот момент наступил. Тот интерес, с которым сейчас осматривают музей москвичи и бойцы Красной Армии, ещё раз показывает, как высоко ценит и чтит советский народ памятники своего великого прошлого, памятники своей национальной культуры».[8]

В этом же номере «Вечерней Москвы» - и другая отрадная информация для любителей отечественной истории и культуры: «Наркомпрос решил вновь открыть для посетителей филиал Исторического музея «Василий Блаженный»… В бывшем храме в последнее время усиленно продолжались реставрационные работы. В частности удалось открыть старинную чрезвычайно богатую цветную роспись в переходах, которая была в позднее время закрашена. Теперь посетитель увидит большую часть храма такой, какой она была около 400 лет назад. Сейчас в Историческом музее ведется подготовка к открытию филиала. Откроется он на днях».[9]

Дом переехал по новому адресу

В предвоенные годы началась коренная реконструкция Москвы, план которой был назван «Сталинским». Перед проектировщиками встала задача расширить, спрямить центральные улицы города, превратив их в магистрали, способные справиться с всё возрастающим потоком транспорта. Построить Садовое кольцо, проложить подземные тоннели метро с выходом на улицы. К сожалению, это требует сноса многих исторических и культовых зданий. И потери велики. Но охранители разрабатывают гениальную технологию сбережения старинных зданий в историческом центре города - их передвижку на металлических катках, подведённых точным расчётом под фундамент.

Рассказывают, в этом непростом деле московские специалисты добились такого совершенства, что после предварительной подготовки и точных расчётов передвигали дома за одну ночь, когда жильцы их спокойно спали, а утром обнаруживали себя на новом месте. Дети изумлялись, что даже построенные ими вечером домики из кубиков оставались на своих местах.

Даже в страшные, трагические дни авианалётов на столицу осенью 1941 г. московские архитекторы и строители продолжают свой созидательный труд. «Вечерняя Москва» сообщает 6 сентября 1941 г., что готовится к передвижке очередной дом в центре столицы. Голландские печи в этом четырёхэтажном особняке уже заменены на центральное отопление.[10] А 22 сентября москвичи узнают, что «одна из бригад Треста по передвижке и разборке зданий приступила к снятию фундамента и установке на стальные катки четырехэтажного дома № 11 по ул. Горького. ...начнётся передвижка дома на 49,5 м вглубь квартала. Во время передвижки жильцы дома смогут находиться в своих квартирах. Водопровод, электричество, телефоны будут работать бесперебойно. Передвижку дома предполагается закончить в конце сентября».[11] А 8 октября дом уже стоял на новом месте — в Брюсовском переулке. «Освободившийся участок со стороны улицы Горького будет использован для нового строительства. Это двадцать третий по счету большой каменный дом, передвинутый в Москве»,[12] — сообщает «Вечерняя Москва» горожанам о дальнейших планах строителей и архитекторов.

Красивейший старинный особняк с витиеватыми архитектурными украшениями, принадлежащий графам Гудовичам, в котором когда-то жил драматург А.В. Сухово-Кобылин, до сих пор украшает Брюсов переулок. Он знаком ныне буквально каждому соискателю кандидатской и докторской степеней, т.к. именно на его первом этаже происходит приём аттестационных дел в ВАК.

…В середине ноября1941 г., когда фашисты уже подходили к столице, учёные историки и архитекторы обсуждают завершённую реставрацию мечети, построенной Тамерланом, в Казахстане. В тайниках её найдены древние фолианты ХII-ХIV веков.

А в драматические дни советского контрнаступления под Москвой. Из городской газеты москвичи узнают и о таком духоподъёмном решении: «Управление по делам искусств при Моссовете приступило к выявлению всех историко-революционных памятников, которые до сих пор не были на учёте. Кроме того, управление выясняет мемориальные здания, связанные с жизнью и деятельностью замечательных людей нашей великой страны. В ближайшее время будут взяты на учёт здания, где жили и выступали Маяковский и Чкалов, Танеев и Чайковский, Ломоносов и Горький».[13]

Только представим себе эти дни: сдан Киев, фашисты блокируют Ленинград. В Москве от постоянных массированных бомбёжек жители прячутся в подземных тоннелях станций метро, в специальных, подготовленных до войны бомбоубежищах, в подвалах своих домов. П.Д. Барановский, вышедший из заключения ещё в1936 г., рекомендует использовать как надёжные убежища арочные своды подвалов древних церквей и монастырей, и сам оборудует восемь таких убежищ только в Новодевичьем монастыре, где укрываются и горожане, и перенесённые сюда ценнейшие исторические экспонаты.

Время требует личного мужества

Власть, видно, хорошо осознаёт, что малейшие изменения привычного облика улиц, площадей, скверов, не говоря уж о разбомбленных домах с пустыми глазницам окон или обломках памятников выдающимся людям страны, воспринимаются в стрессовой ситуации войны особенно болезненно, подавляют психику слабодушных, навевают уныние. И потому надо спешить восстановить привычный облик. Многим советским скульпторам и архитекторам приходится выступать в роли реставраторов. И они совершали и чудеса, и геройства. Часто - немолодые люди.

64-летний ленинградский скульптор Яков Троупянский в дни блокады, часто, под артобстрелом, берётся реставрировать повреждённые огнём барельефы Адмиралтейства. Работает на большой высоте, без лесов, обвязанный верёвкой, качаясь под порывами ветра, спускается с крыши – тоже на канате. Уже в 1945-м он заканчивает восстановление аллегорических фигур на башне Адмиралтейства, вычеканенных из меди, сделав слепки с сохранившихся их «двойников» и по ним изготовив копии.

Уже в1942 г. скульпторы С. Кольцов и М. Рукавишников восстанавливают повреждённые бомбёжкой статуи муз Терпсихоры и Мельпомены в нишах и барельеф на фасаде Большого театра.

Задача – оценить ущерб

На оккупированных территориях враг ведёт беспощадное истребление не только народа, но и его культуры. Самое ценное вывозится в Германию, «менее» ценное — с точки зрения захватчиков, и то, что вывести не представляется возможным — безжалостно уничтожается. Совинформбюро извещает страну и весь мир о бесчинствах фашистов в дорогих каждому гражданину СССР места: разрушены дворцы-музеи в пригородах Ленинграда, древние храмы Новгорода, Пскова, музей П.И. Чайковского в Клину, музей Л.Н. Толстого в Ясной Поляне, усадьба И.Е. Репина «Пенаты» под Питером, Пушкиногорье, Ново-Иерусалимский монастырь и многие другие культурные памятники страны. Пострадали древние храмы и монастыри Киева, Новгорода, Смоленска, Пскова, Брянска, Полоцка, Витебска. Поэтому вопрос о сохранении оставшихся памятников приобретает особую остроту.

2 ноября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР создана Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР[14]

На комиссию возлагается и определение ущерба от расхищения и уничтожения фашистами художественных, культурных и исторических ценностей и учреждений культуры. Председателем комиссии становится Н.М. Шверник. В её составе: А.А. Жданов, Н.Н. Бурденко, Т.Д. Лысенко, Е.В. Тарле, А.Н. Толстой, В.С. Гризодубова, митрополит Киевский и Галицкий Николай и др. К работе комиссии привлечены лучшие реставраторы страны, одним из её экспертов становится легендарный Пётр Дмитриевич Барановский. Тот самый, ценой своей свободы отстоявший величайшее архитектурное чудо Москвы – храм Василия Блаженного. Ученого обвинили в участии в подпольной организации, объявили «врагом народа». После освобождения учёный был выслан на 101 км– в г. Александров, и, нарушая запрет, первой электричкой тайно поехал в Москву – посмотреть на Покровский собор. К счастью, застал его целым, а руины Казанского собора успел обмерить, как показало будущее – не зря! Мог ли Барановский даже в самых смелых своих мечтах тогда представить, что очень скоро придут времена, когда охрана памятников истории и культуры станет важным государственным делом, и уже не он, хранитель наших древностей, а его недруги и мучители будут названы «врагами народа».[15]

А сам Пётр Дмитриевич Барановский, на удивление, получит две парадоксально схожие характеристики о своей авторитетности. В 1936 г. - из СибЛАГа: «Активен, исполнителен по заданиям, авторитетен среди з/к».[16] В 1944 г. - из Академии архитектуры СССР: «виднейший специалист, …авторитет которого в вопросах реставрации является общепризнанным».[17]

«В связи с деятельностью врагов народа на идеологическом фронте…»

6 мая 1943 г. о живучей в обществе разрушительной тенденции набралась храбрости сообщить главе воюющего государства группа известных учёных-историков:: «Ещё задолго до войны, в связи с деятельностью врагов народа на идеологическом фронте, направленной к моральному разоружению русского народа и уничтожению в нём чувства любви к прошлому и национальной гордости, был уничтожен без практической необходимости ряд первоклассных памятников древней архитектуры. Во время настоящей войны немцы на временно занятой территории систематически разрушают величайшие монументальные произведения наших народов /по далеко не полным сведениям уничтожены: Киево-Печерская Лавра, Черниговский Спасский Собор /1036 г./ Новгородская София /1045-1050 гг./, Новгородский детинец /ХI-ХV вв./ и пр./ Поэтому вопрос о сохранении остающихся памятников древности приобрёл особую остроту. Между тем, состояние этих памятников и их охрана находятся в таком положении, что возникает серьёзное опасение за их сохранность».[18]

За «моральное вооружение русского народа» ратуют: зам. директора Института истории Академии Наук СССР, член-корр. АН СССР А.М. Панкратов, доктор исторических наук, профессор А.И. Андреев, профессор МГУ, ст. науч. сотрудник Института истории Академии Наук СССР К.В. Базилевич, профессор, руководитель сектора Древней Руси Государственного института истории материальной культуры Н.Н. Воронин, профессор МГУ С. В. Киселёв.

Далее историки подробно описывают разрушения и запущенность в конкретных храмах, монастырях и других памятниках древнего зодчества в Суздале, Владимире, Угличе, Звенигороде. Причём, не оккупантами, а недальновидными местными органами власти, которые «не желают принять элементарных мер к охране сооружений, прославивших их город и русскую культуру. ...Своды и кровля текут, отходят алтарные апсиды, проводка освещения внутри укреплена костылями, вбитыми прямо во фрески ХVII века»[19], и населением, которое «выламывает стропила, отдирает железо с кровлей»[20], пускает деревянные лестницы на дрова, разбирает старинные кирпичные кладки на бытовые нужды.

Причины подобного положения учёные видят «в отсутствии единой системы органов охраны при множестве учреждений, ведающих, но не занимающихся ею, а так же - в отсутствии закона, строго карающего порчу памятников древнего зодчества, и широкой пропаганды ценности памятников искусства и старины в печати»[21]

Одним из результатов обращения учёных к вождю становится выпуск массовым тиражом множества книг и серийных брошюр, посвящённых величайшим шедеврам русской архитектуры. В личной коллекции автора хранится, например, брошюра карманного формата Н. Гиляровской, посвященная Храму Василия Блаженного.[22]

Можно представить, какие ассоциации с современностью возникают у читателя 1943 г. при повествовании о временах, когда доходили кочевники «до самой Москвы и уводили население в рабство. Стоны замученных людей сопровождали их полчища. Пожарища отмечали места, где проносились они с нагайками в руках, на своих мелкорослых выносливых конях… Попытки Москвы обезопасить себя мирными договорами с ними были безуспешны».[23]

А брошюра Н.Н. Воронина[24], вышедшая в издательстве Академии Архитектуры СССР, рассказывая о наиболее значимых шедеврах русской архитектуры, даёт прямые указания по консервации, ремонту и реставрации. Предписывает местным органам власти при проведении электропроводки не вбивать гвозди во фрески, не растаскивать кирпич, дерево, железо на строительные нужды и т.д. И, если не говорит напрямую, то прозрачно намекает собственным беспамятным гражданам, что в отношении к собственному культурному наследию нельзя уподобляться врагам: «Одобренный Гитлером приказ генерал-фельдмаршала фон Рейхенау от 10 октября 1941 г. "О поведении войск на Востоке", приказывающий им уничтожать все исторические и художественные ценности, гласил: "Никакие исторические и художественные ценности на Востоке не имеют значения". В понятие "Восток" гитлеровский генерал включал так же и временно оккупированные советские земли, с точки зрения немецко-фашистского империализма советская земля - вообще не Европа, даже не государство, а просто голая земля без людей и исторического прошлого. Этой земле гитлеровская шайка объявила войну на уничтожение. Временно захваченная врагом и ныне освобождённая советская территория является органической неотъемлемой частью нашей родины, вырастившей великую национальную культуру русского, украинского и белорусского народов».[25]

«Москали» в Чернигове

Журналист И.А. Белоконь вносит в портрет выдающегося русского реставратора Петра Дмитриевича Барановского важные штрихи: «Для меня, украинца, Пётр Дмитриевич Барановский воплощал в себе лучшие черты русского национального характера. Он был скромен, прост в общении, доступен, умён, разносторонне талантлив, отзывчив на чужую беду. Как специалист высшего класса, он никогда не делил памятники на «свои» и «чужие». <…> Многие его выступления, которые я помню, заканчивались словами: «Успенский собор Киево-Печерской лавры, Михайловский Златоверхий монастырь в Киеве должны быть восстановлены…»[26]

Кто бы мог подумать, что это, подмеченное зорким журналистским взглядом качество, – не делить памятники общей истории на «свои» и «чужие» станет столь актуальным в современные дни непростых российско-украинских взаимоотношений? Бесславный президент современной Украины Порошенко, выступая перед студентами Черниговского национального педагогического университета, продемонстрировал в очередной раз свои слабые, мягко говоря, познания в истории, заявив: «Когда в Чернигове стояли храмы, в Москве было только болото». Ну да, жители Киевской Руси ещё только перемещались с малой своей родины - Малороссии на великие просторы Евразии, потому и названные Великороссией. И когда в братской стране переписывают нашу общую историю и особенно клянут её советский период, неплохо бы вспомнить, что именно советские реставраторы под руководством «москаля» Барановского вернули украинскому народу и общей нашей истории древние храмы Чернигова и Киева, изуродованные вторжением «неметчины». И это именно русский реставратор Барановский доказывает, что Черниговский Пятницкий собор – ровесник «Слова о полку Игореве», один из немногих непревзойденных образчиков собственно русского, т.е. не византийского, стиля! Вот ведь какая неудобная «новость» для г-д яценюков, порошенок и иже с ними.

…Уже через день после вступления советских войск в Чернигов, 23 сентября1943 г. П.Д. Барановский прибывает с коллегами в древний город для исследования памятников зодчества, составления плана реставрационных работ. Через три дня немецкий пикирующий бомбардировщик прицельно бомбит красавец-собор Параскевы Пятницы, скинув полуторатонный фугас, расколовший храм как орех. На руинах первым оказывается Барановский.

Без малого 20 лет, с перерывами возвращал «Пятнице» первозданный вид Пётр Дмитриевич Барановский… Но начинается реставрация сразу же, храм поднимается из руин над обгоревшим городом, жители которого живут в землянках, - не хватает кирпича, чтобы сложить хотя бы печи. И все же, разъярённые горожанки притаскивают к реставратору человека, который наворовал древние плинфы, и сложил из них себе баньку[27]

И учёный, называющий себя в анкетах «беспартийным большевиком», отправляется к секретарю ЦК КП Украины, чтобы убедить наладить производство плинфы на местном кирпичном завод, «…Пролетариат нам никогда не простит, если мы не сохраним столпы нашей культуры»,[28] - взывает к классовому чутью партработника реставратор.

Удивительно, но среди граждан, не понимающих важность охраны памятников древнего зодчества, по свидетельству Барановского, оказываются не только партийные и советские функционеры, простые обыватели и военные, вынужденные приспосабливать древние здания «под военные задачи», но и церковники. В декабре 1944 г., выступая на заседании учёного экспертного совета по вопросам охраны и реставрации памятников в Киеве, реставратор говорит, что в действующем Спасском соборе установлено девять печей-времянок, закоптившей храм, «внутри собор – просто хата, топящаяся по-чёрному. Я принял меры через старосту и духовенство, через епископа, и нам удалось это ликвидировать. …в соборе Троицкого монастыря забелена живопись церковниками».[29]

Впереди – «грандиозная по масштабам восстановительная работа

Во всех освобождаемых от фашистских варваров городах и селениях закипает работа по восстановлению порушенного. Воюющая страна находит средства и возможности что-то восстанавливать и реставрировать срочно, что-то хотя бы консервировать до лучших времён.[30] Как только наши войска освобождают Великий Новгород, в город входят реставраторы, и первым их делом становится воссоздание разрушенного фашистами памятника «Тысячелетие России». Его вновь открыли уже 4 ноября1944 г. Реставрируются: усадьба Льва Толстого в Ясной Поляне, дом-музей Петра Чайковского в Клину, мемориалы Бородинского поля… В имении Вишня, что под Винницей, 8 мая1945 г. специалисты уже трудились над восстановлением забальзамированного тела великого русского хирурга Николая Пирогова, многие годы сохраняемого в храме-некрополе.

Уже в конце войны начинаются работы по восстановлению разрушенного оккупантами ансамбля уникального Петродворца и других пригородов Ленинграда. Реставрация предстоит сложнейшая – памятники истории и архитектуры разгромлены вандалами ХХ века, многое похищено, в том числе, знаменитая Янтарная комната, золочёный фонтан «Самсон» и т.д. Скульптуры знаменитой «лестницы» и фонтанов Петродворца воскрешают по фотографиям — эскизы и модели не сохранились. В1947 г. вновь отлит по модели скульпторов В.Л. Симонова и Н.В. Михайлова исполин-Самсон.

Академик архитектуры И. Грабарь, художник, искусствовед, один из основоположников музееведения и реставрации памятников в нашей стране, в статье «Восстановление памятников старины» в газете «Советское искусство» осенью 1944 г. пишет с чувством гордости: «Никогда ещё мир не был свидетелем такой грандиозной по масштабам восстановительной работы, какая предстоит нашей стране в ближайшие десятилетия». Академик излагает закон реставрации, которым нужно руководствоваться при решении о восстановлении разрушенного здания: «Если здание было построено из тесаного камня (что мы видим в античных храмах), то оно сохранится может в виде руин… Спасти же древнее кирпичное здание, легко размываемое водой, можно лишь только двумя способами: либо соорудив над ним шатёр, (что обезобразит памятник), либо восстановив стену на основании данных, добытых на месте, в системе кладки той же стены и в мусоре, завалившем упавшие фрагменты. Такой именно случай мы видим в Новгороде на руинах всемирно известного храма Спаса-Нередицы (XII в.), внутренние стены которого снизу доверху были покрыты фресками...».[31]

Предложив восстанавливать храм так, чтобы новая кладка была ясно отличима и именно в неё должны быть вставлены фрагменты найденных фресок, обратив внимание на судьбы наиболее пострадавших от фашистского варварства памятников в Новгороде, Киеве, пригородах Ленинграда, академик заключает: «Гигантские восстановительные работы, которые будут проведены в ближайшие 10-15 лет, станут небывалой в истории искусства по своему размаху и значению школой архитектуры, скульптуры, живописи, декоративного и прикладного искусства. Никакие учебные заведения не дадут таких знаний и навыков, как процесс восстановления величайших памятников искусства».[32]

Одного мнения с коллегой и архитектор А. Мордвинов: «…Красоту города повышают также памятники архитектуры прошлого. Выделяясь в ряду современных построек, они придают городу разнообразие. Отличие их в формах и стиле, их контраст с новой застройкой, могут быть использованы для усиления архитектурной гармонии города. Памятники архитектуры сообщают городу индивидуальный и неповторимый облик, напоминают об его историческом прошлом, придают ему национальный колорит. Прекрасные памятники архитектуры прошлого, расположенные обычно на видимых местах, и обладающие выразительным силуэтом, должны тщательно сохраняться, как украшение и гордость города»[33]

«Стыдно, как мы чтим память своих предков. Я принял меры!»

Повсеместно заметная работа по реставрации памятников старины и отражение этих свершений в прессе и на радио развивают в народе понимание ценности культурного наследия. Широко описывает пресса, например, возведение в1943 г. в г. Горьком памятника вождю народного ополчения1612 г. гражданину Козьме Минину. Как доброе следствие этого события воспринимается встреченное в архиве письмо полковника Ткаченко, заместителя начальника Винницкого военно-пехотного училища. Этот документ ярко свидетельствует, что в официальной пропаганде наряду с выражением «проявить бдительность» часто употреблялось и выражение «проявить сознательность». И именно сознательные граждане становились тогда, можно сказать, стихийными историками, понимающими, что в будущую книгу Исторической Памяти каждый имеет право «вписать» свою страницу. Инициативы граждан по сохранению памятников истории и культуры всемерно поддерживаются властью. Особенно, если носят патриотический характер, способствуют укреплению боевого духа и «морального вооружения» народа.

Итак, 22 октября 1943 г. начальник политотдела, зам. начальника Винницкого военно-пехотного училища, временно размещённого в г. Суздале, полковник Ткаченко доводит до сведения начальника Главного политического управления Красной Армии генерал-полковника А.С. Щербакова под грифом «Секретно»: «Сообщаю Вам, что в г. Суздаль Ивановской области в Спасо-Ефимовском монастыре покоится прах Воина народного ополчения, освободившего в 1612 году наше отечество от польско-немецких интервентов. ...В 1933 году памятник на могиле Д.М. Пожарского разорили, и сейчас только осталось несколько камней. Возле могилы всё запущено. К тому же, что сама могила находится на территории спец-лагеря, что трудно доступно к ней. ...Стыдно, как мы чтим память своих предков. Я принял меры: 1/ Собираем остатки, которые остались от памятника. 2/ Местные власти поставил в известность. Курсанты Винницкого Военно-Пехотного Училища желают дать клятву на могиле. Своим долгом считаю немедленно восстановить. Верно, там, на территории — военнопленные немцы, но пусть увидят, как мы сохраняем и чтим своих народных героев».[34]

Александр Сергеевич Щербаков, не только начальник Главного политуправления КА, но и начальник Совинформбюро, и секретарь ЦК ВКП (б), и руководитель Московского горкома ВКП (б) оставляет резолюцию руководителю Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) Г. Александрову: «Вопрос поставлен правильно. Надо восстановить памятник».

В результате недолгой бюрократической переписки принимается решение, о котором сообщается Щербакову: «В связи с невозможностью восстановления памятника в прежнем его виде (часовня-мавзолей) Комитет по делам искусств при СНК СССР заказал скульптору Азгуру З.И. и архитектору Захарову Г.А. проект нового памятника с бюстом Д.М. Пожарского. Ивановский обком ВКП (б) и полковник Ткаченко поставлены об этом в известность».[35]

И хотя памятник князю Пожарскому работы скульптора З.И. Азгура открыт лишь в 50-е годы, показательно, что вопрос о приведении могилы героя в порядок решается в самую суровую для страны годину, тогда же, когда специалисты бьются за сохранение исторического облика многих древних городов, с их монастырями, церквями, палатами, хоромами, дворцами.

Изучение древнерусского зодчества – необходимо!

Очень интересное письмо заместителю председателя Совета министров СССР В.М. Молотову от 2 апреля 1945 г., хранящееся в архиве, свидетельствует о планах архитекторов-охранителей: «В феврале текущего 1945 г. по инициативе госинспекции по охране памятников и архитектурной общественности с участием группы академиков и И.Э. Грабаря и А.В. Щусева было подано письменное обращение в (следует перечень комитетов и их председателей – О.Ж.) о необходимости восстановления в архитектурных вузах специальных кафедр русской архитектуры и организации при Академии Архитектуры СССР Института русской архитектуры. Возбуждение этого вопроса продиктовано полным отсутствием знаний русского зодчества среди советских архитекторов и острым недостатком специальных архитектурных кадров, в связи с предстоящими работами по реставрации памятников национального зодчества, пострадавших от вражеских действий в годы немецкой оккупации».[36]

Среди предложений учёных, направленных на воспитание уважения народа к культурному наследию предков, к стремлению сберегать памятники культуры и истории – преподавание в средних школах истории искусств с разделом русского искусства и введение в программы школ курса краеведения с выделением раздела истории отечественных городов и их достопримечательностей. Вскоре вышло решение открыть спецкафедры истории русской архитектуры во Всероссийской академии художеств и Московском архитектурном институте. Но учреждение специального Института Русской архитектуры признано нецелесообразным, так как Академия архитектуры СССР свою «работу строит, исходя из задач изучения истории и теории русской архитектуры».[37] Быстро работали сталинские бюрократы, даже бюрократами в сегодняшнем смысле слова и называть их несправедливо.

С проволочкой во времени (не иначе новаторы-нигилисты оживились) 14 октября1948 г. выходит очень важные законы для сбережения русской культуры: Постановления Совета Министров СССР – «О мерах улучшения охраны памятников культуры» и «Положение об охране памятников культуры».

К сожалению, надежды А. Мордвинова, И. Грабаря, А. Щусева и других специалистов, говорящих о «необходимости восстановления в архитектурных вузах специальных кафедр русской архитектуры и организации при Академии Архитектуры СССР института русской архитектуры»,[38] требующих «введения преподавания в средних школах 10-тилетках курса истории искусств»[39], на создание школы архитектуры, основанной на национальных традициях народов СССР, не сбылись. Поначалу отодвинутые послевоенными заботами о насущном — восстановлении городов, заводов, фабрик, колхозов. Необходимостью вступить в политическое и экономическое противостояние с Западом. В 1960-е — изменением отношения власти к религии и древним традициям национальной архитектуры.[40]

Но трогательные нотки древнерусских мотивов мы и сегодня можем «услышать» в великолепном «звучании» многих архитектурных шедевров военных и послевоенных лет – в архитектурном убранстве знаменитых сталинских высоток, в декоре павильонов ВДНХ и станций Московского метрополитена…

При Хрущеве, единомышленнике Кагановича по части «эстетики», утраты русского архитектурного наследия превысили потери 20-30 годов. Сегодня, слава Богу, реставрируются древние храмы и монастыри, строятся новые. А всего в Российской Федерации на охране государства стоит 150 тыс. памятников истории и культуры, которые никто не причисляет теперь к «миру насилья». Но и с реставрацией их по-прежнему большие проблемы. И снова реставраторы-охранители – на передовой культурного фронта!

Настораживает только, что политиканы, бизнесмены и другие «люди не бедные», стремясь огульно очернять советскую власть, забывая даже о её Великой Победе над фашизмом, любят цитировать забытый партийный гимн без ключевого определения к слову «мир»…

Ольга Жукова

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"