«Не будь на то Господня воля, не отдали б Москвы…» В недавние десятилетия эта известная строчка из классического стихотворения воспринималась лишь как красное словцо, но для поколения, пережившего 1812 г., трагедия оставления Москвы русскими войсками, действительно, была проявлением воли Господней. Запад, из которого более столетия творила себе кумира российская аристократия, во время нашествия Наполеона наглядно показал свою уродливую изнанку, что для многих явилось неожиданностью. Сознание русского народа не могло вместить в себя ни мгновенной метаморфозы цивилизованной Европы, чьи сыны, подобно завоевателям с Востока, вводили коней в христианские храмы, ни того, что впервые со времен Смутного времени неприятель прошел по улицам первопрестольного города России.
1812 г. оставил неизгладимый след в памяти народа, найдя свое отражение в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» и баснях И.А. Крылова, галерее портретов героев Отечественной войны художника Джорджа Доу и монументах на Бородинском поле. Но память о событиях того времени сохранилась не только в столичных городах, и на местах наиболее значимых сражений, но и в местах, казалось бы, совершенно удаленных от боевых действий. Именно таким местом, на первый взгляд, в 1812 г. был Владимир – события всенародного масштаба к этому времени давно обходили его стороной, и о былом величии этого города напоминали лишь немые свидетели – белокаменные древние соборы. Эхо войны лишь иногда докатывалось до губернии – из с. Сима Юрьев-Польского уезда отправился в действующую армию гостивший здесь у своей двоюродной сестры генерал П.И. Багратион – сюда же его, раненного на Бородинском поле, привезут с поля боя на карете, и здесь же один из самых прославенных полководцев Отечественной войны 1812 г. провел последние две недели своей жизни, скончался и был первоначально похоронен возле алтаря здешней сельской церкви. Однако, во Владимире существовало еще одно памятное место, связанное с событиями 1812 г., оказавшееся на десятилетия фактически утраченным. Восстановленное в 90-ые гг. 20 в., оно, тем не менее, у многих владимирцев не ассоциируется с Отечественной войной 1812 г. – речь идет о приделе Иверской иконы Божией Матери в Христорождественском храме Богородице-Рождественского монастыря.
Предыстория основания этого предела напрямую связана с пребыванием во Владимире икон из соборов Московского Кремля, вывезенных сюда, чтобы не допустить осквернения святынь солдатами неприятеля. Этот вывоз икон можно было бы назвать современным термином « эвакуация», но это не вполне соответствовало бы действительности: хорошо известно, что эвакуация материальных ценностей и атрибутов государства всегда проводится в обстановке строжайшей секретности, чтобы не допустить панических слухов и из соображений безопасности. В 1812 г. мышление народа было другим: вывоз икон из Москвы отнюдь не способствовал распространению упаднических настроений, напротив, чтимые иконы проделали путь, обратный тому, каким в конце 14 в. принесли в Москву Владимирскую икону Божией Матери. Таким образом, Владимир вновь на время фактически вернул себе древний статус церковной столицы хотя в сознании народа он, несмотря на все административные изменения,, воспринимался по-прежнему именно в таком качестве. А, между тем, перенос икон во Владимир вовсе не был спланирован заранее: никто не знал, как далеко продвинется неприятель по территории России, поэтому и было решено вывезти церковные ценности подальше от Москвы – выбор церковных властей пал на достаточно крупный Спасо-Прилуцкий монастырь в окрестностях Вологды, куда были эвакуированы Синодальная библиотека и Патриаршая ризница.
Но фронт неотвратимо приближался к Москве – вариант вывоза икон во Владимир возник почти случайно, хотя, с религиозной точки зрения, это нельзя было считать случайностью: стольный град великого князя Андрея Боголюбского в кризисные моменты словно возвращал себе былую роль, правда, никогда еще со времен Смутного времени, когда у стен Успенского собора были побиты камнями посланцы Лжедмитрия 2, это возвращению Владимиру его столичных функций не происходило в такой прямой и явной форме. Однако несколько раз Владимирская земля оказывалась в центре переломных для страны событий, благодаря своим знаменитым уроженцам, сыгравшим в этих событиях первостепенные роли – так было, например, во времена старообрядческого раскола и петровских реформ.
Но в 1812 г. Владимир стал не только местом пребывания чудотворных икон, вывезенных из Москвы, но и временной резиденцией правящего архиерея Московской епархии: после упразднения Патриаршества Петром 1 архиерейская кафедра древней русской столицы по-прежнему воспринималась в сознании людей как первенствующая. В то время Московскую епархию возглавлял архиепископ Августин (Виноградский), годом раньше наполеоновского нашествия сменивший в этой должности митрополита Платона (Левшина), уволенного на покой по возрасту и в связи с болезнью. Немало сил потратил митрополит Платон на борьбу с западническими симпатиями русской аристократии, приведшими в конечном итоге к бедствиям 1812 г. – до нашего времени дошло более 500 произнесенных им проповедей, записанных его учениками (хотя на самом деле их было произнесено, конечно, намного больше), а также несколько вариантов составленного им « Катехизиса» (краткого изложения основ православного вероучения), предназначенных для различных слоев населения – от детей до духовенства. Но увещевания и убеждения митрополита Платона зачастую не были услышаны теми, кому они арестовывались, и иногда были известны гораздо лучше в Европе, чем в России – его « Православное учение веры» переведено на европейские языки и издано в лучших западных издательствах. 37-летнее пребывание митрополита Платона на Московской архиерейской кафедре вместившее в себя самые разные, но, несомненно, тревожные и неблагоприятные события – от пугачевского бунта до безудержной придворной галломании, подорвало его здоровье, и в последний год своей жизни митрополит Платон вынужден был удалиться в Вифанский скит Троице-Сергиевой Лавры.
Известия о неудачах русской армии окончательно подкосили последние силы почтенного иерарха, и 11 ноября 1812 г. пользовавшийся небывалым авторитетом у народа митрополит Платон (Левшин) скончался. Его преемник, архиепископ Августин (в миру – Алексей Васильевич Виноградский), рано осиротевший сын московского священника, выпускник Славяно-Греко-Латинской Академии, любитель и знаток древних языков и поэзии, он дослужился до должности ректора Академии, затем был рукоположен в сан епископа, заняв кафедру, которая до времен Петра I была в Русской Православной Церкви первенствующей, а иерархи, занимавшие ее, носили сан митрополита, а сам архиепископ Августин стал на этой кафедре первым архиепископом, когда сменил здесь митрополита Платона, однако, юридически церковная столица, как и центр светской власти, давно уже была перенесена в Санкт-Петербург. В бытность свою преподавателем и ректором Академии будущий архиепископ Августин стал известен как один из видных поэтов своего времени – наиболее известным из его стихотворений стала эклога, посвященная трагическим событиям в Феодосии, где 5 октября 1792 г. при попытке ограбления своей резиденции был убит епископ Моисей (Гумилевский), уроженец Владимира, видный лингвист и переводчик. Это событие показало, что время, в которое жили митрополит Платон, архиепископ Августин и епископ Моисей, было поистине смутным – общенациональное бедствие, подобное нашествию Наполеона, должно было произойти, чтобы остановить нравственное падение общества.
Но, несмотря на катастрофы не произошло – благодаря всенародному патриотическому подъему, таланту полководцев и мужеству солдат а также, что гораздо менее известно, но сыграло в изгнании неприятия не менее важную роль, переносу во Владимир чудотворных икон Московского Кремля, превратившему стихийное бегство в крестный ход, а также проникнутым патриотическим духом воззваниям архиепископа Августина, написанным им во Владимире. Не только граждане России, но и иностранцы ощущали небывалый патриотический подъем российского народа: проехавший осенью 1812 г. финляндский студент Московского университета Эрих-Густав Эрстрем, впоследствии – настоятель лютеранского прихода в Санкт-Петербурге, видный финский и шведский лингвист, этнограф и просветитель, отмечал отсутствие в стане беженцев панических настроений, мощное, глубокое патриотическое чувство русских людей, давно уже не знакомое Западу. Пробуждению патриотических чувств способствовало то, перенос столичных святынь во Владимир был отнюдь не паническим вывозом их из р разграбленной и пылающей Москвы – помимо Владимира, всенародно чтимые иконы побывали и в других городах губернии – Суздале, Юрьеве-Польском, Муроме. Если бы не трагические обстоятельства войны, общероссийские чтимые святыни, может быть, никогда не оказались бы в провинции. Но теперь это произошло – события, связанные с перенесением чудотворных икон из Москвы на Владимирскую землю раскрывали народу духовный смысл и причины происходящего вокруг.
Война 1812 г. была вызвана не только столкновением политических интересов двух крупнейших европейских держав, но и обстоятельствами духовно-нравственного характера: это было отражением натиска главный оплот Православия антихристианской, безбожной государственной системы, сложившейся во Франции, начиная с революции 1789 г. Благодаря мощнейшему патриотическому подъему, в немалой степени вызванному трудами митрополита Платона (Левшина) и архиепископа Августина (Виноградского), война 1812г. была достаточно недолгой: враг был отброшен от Москвы, а русские войска, промаршировав по Европе, победно вошли в Париж. Отечественная война 1812 г. стала одним из самых ь памятных событий отечественной истории,, была запечатлена в многочисленных произведениях искусства, в память от ней поставлено немало известных монументов, но самой главной, конечно, была память об этих событиях в сердцах людей. Но после того, как ушли из жизни непосредственные участники событий 1912 г., увековечение памяти об Отечественной войне стало носить несколько однобокий характер: вспоминали, прежде всего воинский героизм, проявленный на полях сражений, а не причины, вызвавшие войну. 3 марта 1819 г. скончался архиепископ Августин (Виноградский) – последним значительным его свершением стало восстановление пострадавших от нашествия наполеоновской армии храмов Москвы, куда сразу же после освобождения первопрестольной столицы вернулись вывезенные туда во Владимир в период оставления города русскими войсками наиболее чтимые иконы. Эпидемия придворной галломании бесславно завершилась, но Запад в виде образца для подражания скоро пришел в Россию в ином обличье – на сей раз это были Англия и Америка. Поклонение новому идолу принесло России не меньше бед, чем прежняя страсть: оно обернулось не только Крымской войной, но и широким распространением среди полуграмотных обывателей сектантских течений, что в немалой степени было вызвано деятельностью Британского Библейского общества, совершенно протестантского по своему духу и еще во времена правления Александра 2 открывшего свой филиал в России.
А в мирное, но беспокойное сорокалетие между Отечественной войной 1812 г. и Крымской войной возникла потребность в напоминаниях об известных событиях совсем иного характера, нежели гранитные и бронзовые памятники и ставшие впоследствии классическими стихотворения. В 1839г. из села Сима Юрьев–Польского уезда был перенесен на Бородинское поле прах генерала П.И. Багратиона, и сопровождавший траурный кортеж архиепископ Владимирский и Суздальский Парфений (Чертков) произнес при этом яркую и эмоциональную проповедь, посвященную нравственным основам патриотизма русского народа в годы Отечественной войны 2812 г. Сходные идеи выразил и митрополит Московский Филарет (Дроздов) – к одной из годовщин Бородинского сражения он написал одно из самых известных своих сочинений под на-званием « Рассуждения о духовно-нравственных причинах побед наших в Отечественной войне 1812 г.». А во Владимире, куда когда-то, во время войны для поднятия патриотического духа народа были вывезены из оставленной русскими войсками и спаленной пожаром Москвы чудотворные и коны из соборов Кремля, в Богородице-Рождественском монастыре, где находилась в 1812г. икона Иверской Божией Матери, написанная в 17 в. по указу Патриарха Никона с оригинала, хранящегося на Афоне, в память о событиях 1812г. был освящен придел в честь упомянутой иконы, в чем нельзя было не увидеть глубокий назидательный смысл. Но увидели его не все – волна сектантских движений, захлестнувших Россию, докатилась и до Владимирской земли: специально созданная для сектантов тюрьма Суздальского Спасо-Евфимиева не пустовала – ее стены видели, в частности, таких наиболее скандальных сектантских вождей общероссийского масштаба, как Кондратий Селиванов и Николай Ильин. Кровавая война, явившаяся одним из признаков противостояния русского народа западному идолу, происходила далеко от Владимира, но одним из напоминаний о ней в городе стали проповеди епископа Владимирского и Суздальского Иустина (Михайлова) вновь озвучивавшие то, о чем за тринадцать лет до этого писал в своих посланиях митрополит Московский Платон (Левшин). Но эхо войны докатилось до тихого Владимира, как и до других уголков страны, удаленных от мест крупных сражений, и это проявилось позднее и в других войнах, в которых нельзя не увидеть прямой связи с Отечественной войной 1812 г.: так, строителем военных укреплений, сыгравших принципиально важную роль во время обороны Севастополя в период Крымской войны 1854-1855 г., стал сын владимирского губернатора адмирал М.П. Лазарев.
Но и Крымская война, как и Отечественная война 1812 г., шла не только на под стенами Севастополя, но и за души людей. И в этой. Казалось бы, незаметной и невидимой войне принимали участие видные представители православного ученого монашества, в том числе, и уроженцы Владимирской земли, разъяснявшие людям не искаженный сектантством смысл Священного Писания – архиепископы Агафангел (Соловьев), Амвросий (Ключарев), будущий митрополит Московский Макарий (Невский). Владимир вновь стал для столицы лишь одним из губернских городов, однако, он иногда все же н напоминал о себе как о древней столицы и духовной твердыни, роль которую у него не могли отнять никакие правители, одним росчерком пера менявшие административные границы.
В 1812 г. перенесение из Москвы во Владимир наиболее чтимых русским народом икон, хранившихся в соборах Кремля, было воспринято народом если не как чудо, то, несомненно, как редкое и необычное событие. В наше время уже привычными стали многочисленные крестные ходы, поклонение привозимым в Россию главным святыням христианского мира – кто-то смотрит на это с любопытством, кто-то – как на явную экзотику, находятся и те, кто относится к этому скептически и даже негативно: до сих пор из событий 1812 г. извлечены далеко не все уроки. По-прежнему силен приобретающий все новые обличья западный идол, а потому о пути, проделанном два века назад архиепископом Августином (Виноградским) из Москвы во Владимир следует помнить не меньше, чем о героизме русских воинов, проявленном на Бородинском поле.
Андрей Торопов (г. Владимир)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
