Московские сады в XVII столетии

Очерк

Иван Егорович Забелин (1820 – 1908), выдающийся отечественный историк, в полном смысле «первопроходец» в своём разделе науки. Его основательные труды опираются на архивные источники, он их открыл и освоил, таким образом приблизил древность к современным знаниям. Учёное наследие И.Е. Забелина огромно: в его трудах рассматриваются вопросы, связанные с жизнью Русских людей в отдалённые века, убедительно представлен, на документах, их быт, мировоззрение, поэтическое и художественное наследство. Капитальные труды историка – «Домашний быт русских цариц в XVI – XVII веках» (1862), и два тома исследования «История русской жизни с древнейших времен» (1876, 1879) положили начало серьёзному выяснению самобытных основ нашей национальной жизни, их взаимодействия с влиянием иноземных культур. В своих книгах неутомимый труженик следовал историко-археологическом данным. Стараниями Ивана Егоровича Забелина создан в Москве знаменитый Исторический Музей, в нём представлены, в частности, материалы раскопок, проведённых при его же участии. 

Публикуемая на наших страницах работа «Московские сады в XVII столетии» представлена в том виде, как она печаталась при жизни великого учёного во второй части «Опытов изучения Русских древностей и истории» (М., 1873, С. 266 – 311). Для любознательных читателей.

А.Н. Стрижев, М.А. Бирюкова.

*

МОСКОВСКИЕ САДЫ В XVII СТОЛЕТИИ

Нужно ли делать разыскания и доказывать, что сады существуют в России с глубокой древности, что садоводство, на­равне с другими занятиями оседлого быта, принадлежало к древнейшим и необходимым потребностям русской жизни и особенно жизни городской, посадской? Русский народ с незапамятных времен поет про зеленый сад. Песни указывают на особенное, поэтическое, значение этого сада. В зеленом саду любила ходить-гулять красная девица. С зеленым садом неразлучны ее лучшие впечатления, ее лучшие воспоминания: от того так часто и упоминается зеленый сад в песнях, и особенно в песнях свадебных, в которых, более чем где-либо, выразилось положение русской девицы в тогдашнем обществе, которая так скорбно оплакивает моло­дую жизнь, девичью долю. Чтобы понять, какое, в самом деле, важное значение имел в старой русской жизни и особенно в жизни русской женщины зеленый сад, стоит только припом­нить исключенный, замкнутый в тереме быт русской девицы. В сущности, сад был для нее другим теремом. Но это терем не родительский, это не четыре стены с своими однообразными и тесными впечатлениями... Это терем Божий, в котором пробуждались и питались другие впечатления, пробуждалось и питалось чувство к красотам природы, чувство веч­ное, доступное человеку при всяких условиях жизни, под всеми градусами широты и долготы. Должно и еще припомнить, что все, чем украшается общежитие настоящего времени, все эти удовольствия и развлечения, принесенные образованностию – для русской девицы старого русского века еще не существова­ли. Жизнь ее замкнутая, сосредоточенная в тереме, без всякого сомнения, находила несравненно больший простор в саду, который в этом отношении представлял почти единст­венный уголок тогдашнего быта, восполнявший для женщины отсутствие всех общественных удовольствий и развлечений. Вот почему русская девица так любит зеленый сад, так ча­сто поет про него, и в песнях так часто находит уподобления своей участи, своих сердечных движений или с самим садом, или с тем, что росло в нем, с ябло­нею, грушею, с цветом алым, лазоревым. Песни засви­детельствовали, что уход за деревьями и цветами составлял не малую заботу русской девицы, что она горевала и плака­ла, когда, выходя замуж, расставалась с дорогим любимым садом.

Во поле лебедушка кликала,

Во тереме Хавроньюшка плакала:

Бог суди родимого батюшку,

Молоду в чужи люди отдает!

Остается зелен сад без меня,

Завянут все цветочки во саду:

Аленький мой, беленький цветок,

Голубой, лазоревый василек,

Накажу своему батюшке родному:

Вставай ты, мой батюшка, раненько,

Поливай все цветики частенько,

Утренней, вечернею зарею.

*

Яблонка моя, яблонка,

Яблонка моя, зеленая,

Не цвети теперешней весной,

Не плодя сладких яблочков!

Я скажу моему батюшке,

Я скажу моей матушке,

Что ты худо поливана,

Что ты худо лелеяна,

Оттого и яблочков нет;

Что сама я стану поливати,

Сама корешок обчищати,

Сама червячков обметати.

Авось либо батюшка и сжалится,

Авось либо матушка и измилуется,

Не отдадут меня нынешний год

На чужу дальную сторону...

*

Цвети, моя грушица,

Цвети, моя зеленая,

Зеленым зеленехонько!

Скоро тебя, моя грушица,

Скоро тебя, моя зеленая,

Станет поливати Катенька,

Катенька Егоровна,

Из своих рук из белых

Из чиста медна ковшичка...

Уж она ли у батюшки

Во саду во зеленом

Всему хорошо выучена:

И цветики сажать

И яблонки поливать... [1]

Мы не думаем, чтоб можно было оспорить такое поэтиче­ское значение сада в старой русской жизни и преимуществен­но в жизни русской женщины. По крайней мере, свидетельства налицо: любой сборник песен, и особенно свадебных, вполне может подтвердить наши слова.

*

Приведенные выше песни отчасти уже обозначили характер нашего древнего садоводства. В зеленом саду росла яблоня кудрявая-наливчата, груша зеленая, вишенье, калина, малина, черная ягода смородина, – кусточки частые, цветы алые, лазоревые... Следовательно, русские древние сады были по преимуществу плодовые. Иначе и быть не могло. В древ­нее время сад прежде всего был заведением хозяйственным. Это был тот же огород, и только плодовые деревья и кусты давали ему название сада. Очень естественно, что и самое устройство наших древних садов малым чем отличалось от устройства обыкновенных огородов, и мы едва ли много ошибемся, если скажем, что древние сады совершенно походили на теперешние крестьянские сады в подмосковных селах и деревнях, что сады сел Воробьева, Троицкого-Голенищева, Коломенского и многих других, лежащих боль­шею частию к юго-западу от Москвы, могут служить жи­выми памятниками нашего древнего садоводства.

В древнем русском домоводстве сады составляли почти неизбежную потребность каждого, сколько-нибудь зажиточного домохозяина. В старину важнейшая забота всякого домовитого человека состояла в том, чтоб все было припасено у себя дома. Покупать по мелочам, смо­тря по нужде, на рынках, для домовитого хозяина почита­лось чем-то слишком зависимым, унизительным, чем-то таким, в чем, по тогдашним понятиям, совестно было признаться. Такая покупка обличала расстройство дома, ху­дое положение домашних дел. На рынках, на торгу, покупали только люди бедные, нуждающиеся, бездомные. Пол­ный годовой запас во всем, полное свое заведение по разным частям хозяйства – вот главная цель, идеал старинного доброго домохозяина. Благосостояние признавалось толь­ко в возможности удовлетворять своим потребностям един­ственно из своего домашнего хозяйства. Отсюда неимовер­ная многочисленность дворни у бояр и у всех, кто имел средства жить прохладно, как тогда выражались, обозна­чая этим словом полный комфорт своего времени. Само собою разумеется, что при таких условиях старинной жизни садоводство было необходимою статьею в каждом мало-маль­ски домовитом хозяйстве. Это был источник многих прох­лад, а потому сад во дворе не только у богатых, но и у бедных, составлял такую же необходимость, как напр. ко­лодезь, как разные домовые службы. Без сада или огоро­да и двор не был двором. Павел Иовий, приезжавший в Москву в начале XVI столетия, говорит в описании сво­его путешествия, что в Москве – «при каждом почти доме есть свой сад, служащий для удовольствия хозяев и вместе с тем доставляющий им нужное количество овощей; от се­го город кажется необыкновенно обширным» [2]. Это свиде­тельство вполне подтверждается купчими, данными и другими актами на дворы, как XVI так и XVII столетий, из которых видно, что действительно при каждом дворе, исключая может быть самых бедных, бобыльских дворов, если не было сада, то был огород с двумя-тремя плодовыми деревьями и кустами [3].

Хозяйственный взгляд на садоводство еще яснее выра­жается в тех немногих и потому особенно любопытных заметках об уходе за садом, которые сохранила нам старина в известном Домострое XVI века. Здесь садоводство является в первобытном своем виде, почти нераздельно с огородничеством. Домострой отнес эти заметки в осо­бую статью с заглавием: Огород и сад как водити.

«А у которого человека огородец есть, и кто пашет ого­род, – сам ли государь (домохозяин) дозирает или госу­дарыня, или кому приказано: – первое, городьба (с весны) перекрепити, чтобы в огород собаки, ни свиньи, – ни куром, ни гусем, ни уткам, и всякой животине, – взойти нельзя, ни с чюжево двора, ни с своего: ино яблоням и всякому плоду пакости нет, а с суседы остуды... а огород всегды бы был замкнут; да кому приказано, тот бы его всегды берег, и день и ночь, и в нем всегда дозирал. Да как гряды копати весне и навоз класти; а навоз зиме запасати, и к садилом на дыни варовые (паровые) гряды готовить и всякие семена водить у себя. И посадив или посеев всякие семена, и всякое обилие, в пору поливати и укрывати и от морозы всегды беречи; и яблони подчищати и суша вытирати (вырезывать), и почки разсаживати, и пенки и почки прививати; и гряды, всякое обилие, полоти, и капуста от черьвя и от блохи беречи: и обирати и оттрясывати. А возле ты­на, около всего огорода, борщу сееть, – где кропива ростет, – и с весны его варить про себя много; и того в торгу не купить... А как насадить капусты и свеклы и поспеет, – листье капустное варить; и как учнет витися в клуб, и только часта, – ино, изредка, секучи, варити; а листья обламываючи, животина кормить. А в ту пору, и до осени, борщ, режучи, сушить и пленицы плести: ино всегда пригодится, и в год, и в даль; и капусту все лето варить и свеклу; а в осень капусту солити, а свеколной росол ставить, а огур­цы солить же; а летом (домохозяин) прохлождаетца: есть дыни, стручье (горох), морковь, огурцы и всякой овощь...

А сад разводити про себя: ино прививка, от древа до древа, по три сажени и больши; – ино яблони ростут велики; обилью и всяким овощем не помешает рости; а как будет густо, от ветья под деревьем не растет ништо: ино бор­щу насеяти, – ино всегды плод. А падушок яблочных, и што поспело: огурцы и дыни, и всякой овощь, – в пору бы обирати: што про себя съесть, или поблюсть, или в год что поставить, или что осолить, или в квасы ставить, яблока и груши; или в патоке, и ягодный и вишневой морс... А се­мена бы всякие у себя водить: ино велика прибыль – в тор­гу тово не купишь; а будет слишком, и ты и продашь»... [4].

Вот древнейшее, записанное, руководство к огородниче­ству и садоводству. Оно тем драгоценнее, что в нашей древ­ней письменности памятников подобного рода совершенно не встречается: в то время русский человек еще не думал за­писывать своих хозяйственных опытов и наблюдений; он считал такой труд не настолько важным, чтоб предавать его письму, занятию серьезному, дельному. С другой сто­роны не было и нужды в записках: их вполне заменяла опытность, навык с малолетства, который условливался обширным, повсеместным распространением огородниче­ства и садоводства.

Само собою разумеется, что при хозяйственном взгляде на садоводство, предки наши не могли еще помышлять о садах общественных, о садах называемых увеселительными, разводимых единственно только для удовольствия. Сады царские при загородных дворцах, несмотря на их обширность, имели то же значение и такое же устройство, как и сады частных лиц. Но, разумеется мысль об устройстве увеселительных садов или, по крайней мере, о внесении в прежнее, чисто хозяйственное садоводство, некоторых предметов, служивших собственно для удовольствия и украшения сада – такая мысль прежде всего должна была явиться во дворце. К сожалению, положительные указания по этому предмету относятся только ко второй половине ХVII ст.; однако ж нельзя думать, чтобы подобные нововведения и улучшения в дворцовых садах не существовали гораздо раньше, напр. с XVI стол., или с тех пор, как начались частые и близкие сношения с Западом Европы, откуда первые сведения об увеселительных садах, вообще об искусстве разводить сады, могли быть принесены выезжими немцами, т.е. во­обще иностранцами и даже нашими послами. Петрей, опи­сывая Москву в начале ХVII ст., свидетельствует, что в самом городе находились большие луга, порожние места, мно­го деревьев и увеселительных садов, занимающих до­вольно места; что сам государь имел три больших прекрасных сада с разными деревьями и травами и большой луг в городе возле самого дворца (Царицын Луг за рекою, против Кремля), дающий ему каждый год до 600 возов сена. Петрей опровергает даже укоренившееся на за­паде мнение, что старая наша Русь была дикою пустынею, в которой ничего даже и расти не могло. «Некоторые думают и пишут, – говорит он, – что в России не растут ни плодовитые деревья, ни зелень: они грубо ошибаются и находятся в заблуждении, потому что там не только разводятся раз­ные деревья, но и сеются всякие семена, так что в России легче достать плодов, нежели в другом месте, тако­вы, напр. яблоки, сливы, вишни, маленькие сливы, крыжовник, смородина, дыни, морковь, свекла, петрушка, хрен, редька, редиска, тыква, огурцы, серая и белая капуста, лук, чеснок, шалфей, ноготки, разных цветов фиалки, мирра, гвоздика, иссоп, маиоран, тимьян, базилика, перец и другие подобные плоды, о которых не считаю необходимым здесь рассказывать».

*

В начале XVII ст. самые обширные сады в Москве при­надлежали дворцу. Один – Аптекарский – разведенный без сомнения в одно время с учреждением Царской Аптеки в XVI ст., находился против Кремля, на правом берегу Не­глинной, между Троицкими и Боровицкими воротами, почти на том же самом месте, где теперь сад Кремлевский. Дру­гой – также против Кремля, за Москвою рекою, на набереж­ной, разведенный В. К. Иоанном Васильевичем в 1495 году, вероятно, с целью предохранить Кремль и самый дворец от частых пожаров, которым так благоприятствовали тесные деревянные постройки Замоскворечья. Пожар 1493 года, начавшийся именно в этом месте, истребил почти всю Москву. Это может быть и заставило Великого Князя снести здесь все дворы и церкви и на месте их устроить садv [5].

Сад Воронцовский, на Воронцовском поле, на Яузе, при загородном дворце В. К. Иоанна Васильевича – может быть один из древнейших Московских садов, – в XVII ст. кажется уже не существовал, да и вообще после так назы­ваемой Московской розрухи при Самозванцах, когда царствующий град был почти весь выжжен и разорен, едва ли что могло напоминать прежнее благоустройство Москвы.

При Царе Михаиле Феодоровиче Московское садоводство, как и самый город, требовали особенной деятельности для при­ведения их в надлежащий вид; не улучшения, не распространения были нужны, необходимо было только восстановить, возобновить разрушенное и разоренное. Устроивая город и дворец, Царь Михаил необходимо должен был коснуться и садоводства. При дворце в Кремле издавна существовали сады, называвшиеся верховыми, т.е. комнатными и крас­ными, в смысле особенно хороших, прекрасных. Два из них в XVII ст. назывались по своему местоположению, с набережной стороны дворца – набережными, один верхним, другой нижним. Верхний набережный красный сад расположен был на сводах большого каменного здания, фасад которого, к Москве реке, опускался до подошвы крем­левской горы.

Разведение этих садов можно отнести к началу XVII ст. К сожалению, собранные нами сведения не указывают пря­мо на тот или другой сад, а говорят вообще о садах верховых; верховые же сады нередко устроивались при самых комнатах, внутри дворца или двора Государева. Таким образом, приводя здесь несколько указаний по этому предмету, мы не беремся пока решить, когда именно, в каком году, были разведены Красные Набережные сады, весь­ма замечательные по своему устройству в конце XVII столетия. Еще в 1623 году садовник Назар Иванов, уря­жая по царскому указу верховой сад, выбирал и выис­кивал по всем садам Москвы лучшие яблони и груши, и высадил сюда из собственного своего сада – три яблони большия наливу да грушу царскую [6]. По всему вероя­тию, это известие относится к одному из садов набережных. Лет через двенадцать, в 1635 году, в одно время с постройкой Теремного Дворца для детей Царя Ми­хаила, Алексея и Ивана Михайловичей устроены были, может быть подле этого здания, новые верховые сады. Стро­или их садовники Иван Телятевский да Тит Андреев. Есть указание, что один из этих садов принадлежал пятилетнему царевичу Алексею и следовательно находился при его хоромах. В апреле этого года садовник Никита Родионов поднес, «челом ударил», Государю и Царевичу в их государевы сады яблоньми и грушами, за что и получил четыре аршина сукна вишневого, на кафтан. В то же время упомянутые садовники развели сад и на Цареборисовском дворе, бывшем доме Царя Бориса Годунова. Но цар­ское садоводство не ограничилось одним Кремлем. В том же 1635 году Царь Михаил Федорович развел большой сад в любимом своем селе Рубцове, названном впоследствии Покровским по соборной церкви Покрова, построенной в память отражения от стен Москвы Королевича Вла­дислава в 1619 году. Этот сад наводили Садовой сло­боды староста Денис Матвеев и садовники Иван Коверин, Авдей Романов, Кирила Сергеев, Сергей Ивановvii [7]. Спустя шесть лет, в 1641 году, Покровский сад вновь строили царский дохтур Виндилинус Сибилист. К сожаленью, неизвестны подробности этого садового стро­енья, которым управлял Немец, без сомнения, и при­званный для того, чтоб внести в наше старинное садовод­ство заморские улучшения, насадить новые деревья, новые цве­ты и полезные травы. С этого времени Покровский сад занял первое место среди всех садов Московских, городских и загородных. Должно полагать, что Олеарий, в записках о своем пребывании в Москве, упоминает именно о Покровском саде и рассказывает, что царь, желая хоро­шо устроить этот сад и украсить его дорогими и редкими растениями и цветами, не жалел никаких издержек. В это время, по свидетельству Олеария, появились у нас и садовые или махровые розы, вывезенные в Москву немецким купцом Петром Марселиусом из Готторпских са­дов герцога Голштинского. Прежде в садах наших раз­водился только шиповник. Доказательством особенных забот царя Михаила Федоровича о Покровском саде может служить и щедрая по времени награда доктору Сибилисту: 1641 года 3 апреля ему выдан серебряный, золоченый кубок весом в 3 фунта 12 зол., десять аршин атласу червленого, десять аршин камки алой, сорок соболей в 50 рублей, всего на 86 рублей [8].

Цветущее состояние этого сада поддерживалось особенно тем, что Покровское при царе Михаиле Федоровиче было одним из самых любимых загородных мест, где царское семейство почти постоянно проводило лето; а постоянное пребывание или, по крайней мере, частые приезды царского семейства вызывали постоянные заботы об устройстве и поддержке сада. Одним словом, Покровский сад при Михаиле для Москвы имел такое же значение, какое Измайловский при Алексее, Преображенский в первое время Петра и Сло­бодской или Дворцовый в XVIII столетии. По смерти царя Михаила село Покровское, с дворцом и садом, поступило в собственность дочери его, царевны Ирины Михайловны, умершей в 1679 году, а в начале XVIII ст. оно было соб­ственностию цесаревны Елисаветы Петровны. В течение все­го этого времени сад Покровский постоянно поддерживался и при императрице Елисавете Петровне снова приведен был в цветущее состояние, остатки которого еще до сих пор памятны Московским и особенно Покровским старожилам.

Ко времени царя Михаила Федоровича можно отнести основание сада на речке Пресне. В 1633 году на этой речке была сделана, вместо деревянной, каменная плотина мастером плотинных дел Петром Фефиловым – вот начало, знаменитых в свое время для Москвы, Пресненских прудов. Можно было бы отнести к началу XVII ст. и разведение Васильевского сада, на Васильевском лугу, где теперь Воспитательный Дом, – но мы не имеем на это положительных сведений. На планах Москвы первой половины XVII века этот сад не обозначен, он является только на планах времени царя Алексея Михайловича, напр. у Мейерберга. Впрочем в этой части Москвы издревле существовали сады: неподалеку от Васильевского сада находятся церкви Св. Владимира и Троицы (на Хохловке), именуемые в садех, в старых садех. При церкви Св. Владимира, в начале XV столетия, был загородный двор В. К. Василия Дмитриевича, который без сомнения и развел здесь первые сады. Может быть, Васильевский сад принадлежал к остаткам древнего садоводства на этом месте и так назван по имени великого князя.

Кроме дворцовых больших садов в Москве поселены были особые слободы, Огородная и Садовая, также принадлежавшие дворцу. Место первой обозначается приходом Св. Харитония в Огородниках, который был центром слободы и окружавших ее огородов. Слобода Садовая находилась за Москвою рекою, на берегу, против Воспитательного Дома и устья Яузы; все это место называлось вообще Набереж­ными Садовниками. Теперь здесь существует приход Козмы и Демьяна в Садовниках, улица Садовники и городские слободы Большая Садовая и Набережная Садовая. Берсеневка также была покрыта садами.

Садовая и Огородная Слободы могли быть заведены очень рано, еще при первых Московских Князьях, потому что цель их заведения была хозяйственная: слобожане долж­ны были ставить во дворец, в виде оброка, всякий огород­ный овощь и садовое слетье, т.е. плоды. С XVI века слободы эти существуют уже на упомянутых местах. Сверх обыкновенного оброка староста Садовой слободы, всег­да искуснейший садовник, каждогодно подносил государю новь или нови – ранние дыни, огурцы, редьку, морковь, репу и проч. За каждую такую новь он получал от государя четыре аршина сукна на кафтан. Дыни подавались к первым числам августа, а огурцы к первым числам июня [9].

Иностранцы, жившие в Москве, единогласно свидетельствуют о великом изобилии овощей и садовых плодов. Маржерет говорит, «что дыни бывают так огромны и вкусны, что подобных он нигде в других землях не видывал; сверх того много огурцов, яблок, вишень; – слив и груш малоx [10]»... Это свидетельство относится к первым годам XVII столетия. Вот что говорит Адольф Лизек, бывший в Москве секретарем Цесарского (Австрийского) Посольства в 1675 году: смородины, вишен, яблок и слив, огурцов, арбузов и дынь родится (в Москве) множество, отменной доброты и необыкновенной ве­личины. Нам подавали дыни весом больше 20 фунтов, и люди, заслуживающие полное доверие, утверждали, что бывают дыни в 30 и даже 40 фунтов. Лизек к этому присовокупляет любопытную заметку о тогдашнем уходе за дынями. «Посадивши дыни, Русские ухаживают за ними следующим образом: каждый садовник имеет две верхние одежды для себя, и две покрышки для дынь. В огород он выходит в одном исподнем платье. Если чувствует холод, то надевает на себя верхнюю одежду, а покрышкою прикрывает дыни. Если стужа увеличивается, то надевает и другую одежду, и в то же время дыни прикрывает другою покрышкой. А с наступлением тепла, снимая с себя верхние одежды, поступает так же и с дынями».

В отношении садоводства у частных лиц мы уже заме­тили, что в Москве почти при каждом дворе был сад или огород. Но чем ближе к Кремлю, тем теснее было население и тем, следовательно, меньше было садов; по край­ней мере, сады эти не могли быть значительны; так напр. в Китай-городе их было весьма мало... Очень естественно, что широкое житье бояр и других высших сановников, живших отчасти в Китае и преимущественно в Белом го­роде, не могло удовлетворяться малым пространством зем­ли, какое оставалось во дворах для разведения сада или огорода. Поэтому все знатные и богатые люди по необходимости должны были устроивать себя сады и огороды загородные, с особыми дворами, нечто в роде теперешних дач, с тою только разницею, что мы устроиваем дачи или живем на даче прежде всего для удовольствия, а в старину здесь первое место занимала цель хозяйственная – удовольствие подразумевалось.

Само собою разумеется, что число этих загородных дворов постоянно увеличивалось вместе с увеличением числа знатных чиновников. К половине XVII ст. их за­городные дворы заняли почти все пространство, ближайшее к земляному валу, тогдашней черте города, по ту и по сю сто­рону. Многие из бояр завели подле своих дворов даже пашню и населили здесь целые крепостные слободы. Снача­ла, когда около Москвы было много пустых, свободных мест, загородные боярские дворы не могли стеснять посадского или собственно городского населения; но в сказанное время посадские и мелкое дворянство очень хорошо поняли, что от распространения боярских дач они лишились весьма важ­ной статьи в своем домашнем хозяйстве, именно животинных выпусков, выгонов для скота. В 1648 году те и другие подали государю челобитные с объяснением, что «изстари-де, до Московского и после Московского раззоренья, около Москвы, за Земляным городом, были животинные вы­пуски по всем дорогам, от города версты по три и по че­тыре, и по пяти [11], а ныне около Москвы животинных выпусков не стало, потому, иззаняли бояре и ближние люди и Московские дворяне и дьяки под загородные дворы и огороды, а монастыри и ямщики те животинные выпуски распахали в пашню, и в лесы выезда по дрова не стало… и Великий Государь указал бы животинные выпуски около Москвы и в лесы для дров выезд устроить по-прежнему». С этого вре­мени правительство ограничило чрезмерное и большою частию неправильное распространение загородных дворов, назначив для каждого лица, смотря по его служебному значению, известную меру земли: за Земляным городом боярам 100 саж. длиннику и 50 поперег, Окольничим 80 дл. и 40 по­пер., Думным 60 дл. и 30 попер., Стольникам дл. 35, по­пер. 17 ? , Стряпчим и дворяном Московским дл. 30, попер. 15 и самым младшим – подьячим длин. 6, попер. 3 саж.; в Земляном же городе всем вполовину.

Упомянем загородные дворы некоторых известных лиц в XVII ст.: боярина Бориса Ивановича Морозова, дядьки Ца­ря Алексея Михайловича – у Иакова Апостола в Казенной слободе, на берегу Яузы; Никиты Ивановича Романова – у Егорья на Всполье за Никитскими воротами; Василия Ивано­вича Стрешнева – у Николы в Плотниках; Никиты Ивано­вича Одоевского – у Рожества в Старых Полачах (теперь называется в Палашах); князей Черкасских – где теперь Шереметьевский Странноприимный дом и пр.

Обозрение Московского садоводства в первой половине XVII столетия мы должны заключить двумя статьями X главы Уложения царя Алексея Михайловича, которые служат памятником особенной заботливости правительства о садовод­стве и огородничестве, как части хозяйства весьма важной в домашнем быту и весьма распространенной в древней Москве. Одна 221 ст. Уложенья касается садов, а другая 222 – огородов: «А будет кто у кого в саду с яблоней яблока ощиплет насильством или ночью покрадет, и в том на него будут челобитчики, и с суда сыщется про то допряма, и на нем взяти истцу убытки по его сказке. А будет кто у кого в саду какое дерево ссечет насильством или украдет, а с суда про то сыщется допряма, и на нем за всякое дерево доправити по три рубли».

«А будет кто у кого в огороде какой овощь насильством пограбит или покрадет, а сыщетца про то допряма, и на нем за такой овощ велети истцу доправити денги, сметя по овощю; да ему же за насильство или за кражу учинити наказание, смотря по делу».

*

Ни один из древних наших царей, в домашнем своем быту, не занимался с такою страстью сельским хозяйством, как царь Алексей Михайлович. Нужно впрочем заметить, что, по живости своего характера, он всякому делу предавался с особенною горячностию, и любил доводить вся­кое дело до полного, по тогдашним средствам, благочиния и устроения. Здесь не место указывать на части домашнего и государственного устройства, которые, по близкому непосредственному отношению к ним государя, получили новый вид, новое уряжение. Заметим только, что в стремлении дать это уряжение домашних средств весьма ча­сто недоставало, и государь по необходимости должен был прибегать к иностранцам. Оттого в его царствование ни одного почти дела не было предпринято без участия и руко­водства специалистов, призванных с запада, а иногда и с востока, смотря по характеру и ближайшим нуждам предприятия. Потребность улучшений во всех сферах жизни почувствована была царем в полной мере, на это вызывала настоятельная почти вседневно представлявшаяся необходи­мость. Но дойти до ясного, твердого понимания и сознания этой потребности он еще не мог, ибо в полной же мере опутан был стариною, которой уставы, обряды, предания хранил как святыню, уважал с горячностию, искренно, чисто­сердечно, что также условливалось его живою, страстною натурою, не умевшею останавливаться на успокоительном равнодушии. Одним словом, в характере царя Алексея были черты, которые во многом напоминают его Великого сына.

Вступив на престол в молодых летах (16 лет), царь Алексей Михайлович в первое время своего царствования не мог еще обращать особенного внимания не только на свое домашнее хозяйство, но и вообще на дела, требовавшие серьезных занятий. В это время любимым развлечением его в домашней жизни была охота, особенно же красная и славная птичья охота – соколиная, которою царь потешался с редким увлечением. Особенная любовь его к этой по­левой потехе выразилась в его письмах, где благодушный государь со всею наивностью страстного охотника подробно описывает свои удачи и неудачи, и потом в Сокольничьем Уряднике, новом уложении и устроении Сокольничьего пути или чина, составленном по всему вероятию под редакциею самого царя, в 1656 году  [12].

С такою же любовью и страстью, с половины своего царствования, Алексей Михайлович занялся сельским хозяйством. Но само собою разумеется, что старое царское хозяй­ство, существовавшее при загородных дворцах в Покровском (Рубцове), Коломенском, Воробьеве и др., не могло удовлетворить его живой деятельности и новым требованиям, которые явились в то же время, как только государь обратил внимание на этот предмет. Там самая местность не давала того простора, какой был нужен предприимчивому хозяину. Задумав устроить хозяйственный хутор в обширных размерах, царь избрал село Измайлово, с присел­ками и пустошами, старинную вотчину родственника своего, боярина Никиты Ивановича Романова, по смерти которого она поступила, вероятно, в дворцовое ведомство. В хозяйственном отношении выбрать место лучше было нельзя: здесь представлялись все удобства, по всем частям хозяйства, также и для садоводства, которое впоследствии заняло в Измайловском хозяйстве весьма видное место. Таннер, описавший пребывание в Москве, в 1678 году, Польского По­сольства, говорит, что «обширная измайловская равнина так понравилась царю, что он завел на ней два сада, один на манер итальянский, а в другом построил огромное здание (дворец) с тремя стами малых со шпицами башен. Это место так нравится царю, что он постановил себе правилом бывать в нем по крайней мере раз в неделю, чтобы посмотреть, не надо ли еще чего прибавить для его украшения». Рейтенфельс также упоминает об Измайлове, как об одном из любимых загородных царских мест, в котором, говорит он, был огромный сад и лаби­ринт, по-русски называвшийся Вавилоном; это был сад же, состоявший из дорожек, кои своими вавилонами, коленами, извилинами, приводили путника в тупик и в прямом и во всяком смысле. Рейтенфельс рассказывает, что в большой сад вели четверо высоких ворот, что при нем были устроены обширный зверинец или лучше лес, обнесенный забором и наполненный разными животными, и весьма красивая аптека с ботаническим садом [13]. Так как в настоящем случае главный предмет наш – Садоводство, то мы и остановимся на нем. Упомянем только, что запашка Измайловского хутора заключала «государевой десятинной пашни» в четырех полях по 400 десятин в каждом, в пятом поле 293 десятины, да в гречишном поле 34 десятины. В рабочую пору каждый день на хуторе работало вольнонаемных работников по 1000 и по 1500 человек.

Еще до разведения своих Измайловских садов, царь Алексей видимо старался устроить дворцовое садоводство по европейским образцам или по крайней мере завести и в кремлевских, т.е. в своих комнатных садах редкие заграничные растения. Встречаем известие, что по его пору­чению иноземцы, гость Андрей Виниюс да Иван Марсов в 1654 г. августа 22 привезли к Архангельскому городу вместе с различными военными припасами, как то: свинцом, латами (рейтарскими и пехотными), ружьями, писто­лями, шпагами, с сукном разных цветов (84 кипы) и девятнадцать дерев садовых заморских овощей да четыре птицы попугаев. Привезенные покупки в свое время были отправлены к Москве, а деревья и птиц ино­земцы 6 сентября повезли в Москву сами. Деревья были следующие: «2 дерева оранжеевых яблок, 2 дерева лимонных, 2 дерева винных ягод, 4 дерева перзиковых слив, 2 дерева априкозовых яблок, 3 дерева шпанских вишен мореллен, 2 дерева миндальных ядер, 2 дерева больших сливы». Во время их путешествия на Двине один из по­пугаев, «маленькой попугайчик, словет паракита, кой дан 12 яфимков, занемог и помер». Приехав в октя­бре в Вологду, путешественники принуждены были здесь оставаться до указу, ибо по случаю распространившегося в то время морового поветрия, все дороги к Москве были оцеплены заставами, и проезд был строго воспрещен. Неизвестно, какая судьба постигла заморские деревья; но во всяком случае, выписка их служит доказательством, что в Московском дворце помышляли уже о разведении у себя и заморских растений. О заграничном садоводстве царь Алек­сей Мих. мог иметь весьма достаточные сведения не толь­ко от тех же иноземцев, но особенно из рассказов наших посланников в чужие земли, которые, в добавок, может быть по его же приказанию, вносили в свои путевые журналы довольно подробные описания виденных ими садов. Так посланник Лихачов, ездивший в 1659 году во Флоренцию, описывает тамошние сады следующим образом: «На княжом дворе сад (садок) рыбный, рыбы живые, вода вверх взведена сажени с четыре, и устроен иордан (водоем), и выше иордана, сажени с две вверх, беспрестанно вода прыгает, на дробные капли, а к солнцу, что камень хрусталь. А около княжова двора древа кедровые и кипарисные и благоухание велие; а о Крещении жары великие: у нас на Руси таково и о Иванове дни. Яблока великие и лимоны родятся, по дважды годом; а зимы во Флоренске не бывает ни одного месяца». Но у Флоренского Князя было много садов и в городе и за городом, и посланник целую неделю, по вся дни, любовался этими садами, удивлялся тамошним диковинкам. «А в садах красота и благоухание ароматное, – восклицает он, – древа все кедровые и кипарисные. В феврале месяце плоды зреют: яблока предивные и лимоны двои – одни величеством по шапке, и виноград двойной, белый да вишневый, и анис. А питья – вино цер­ковное свежее и белое французское и малвазия, и аликант; а водок нет никаких, только лишь яковитка; пуще, тройного вина... А ягод винных и изюму нет, а иных ово­щей много: арбузы, груши, смоквы, а иных имен не знаю… А красоту в садах нельзя описать – потому что не бывает у них зимы и снега ни одного месяца. Рыбных садов (садков) много же, а рыбы дикие, безчешуйные. А за тем и игр, органов, кимвалов и музыки много, а иные люди (статуи) сами играют в органы, а никто ими не движет; а иного описать неуметь: потому – кто чего не видал, тому и в ум неприйдет».

Потемкин, бывший в Испании и Франции в 1667 году, замечает о саде в Севиллии, что «в том саду воды взводные (фонтаны) и травы сажены разными образцы, по их извычаю». В Мадрите он видел королевский дворец и сад. «Около всех палат сады и воды взводные и травы узорами устроены разными; потому что зимы у них и больших морозов никогда не бывает... В большом королевском саду яблоки, груши, дули, вишни, ядра миндальные, ягоды винные, виноград, лимоны, померанцы, орехи грецкие, кипарисы, финичные древа. А вода в том саду приведена за двадцать верст – и устроены пруды, плотины каменные... В Фаледолиде (Валладолиде) на королевском дворе палаты многие, в саду воды взводные, травы сажены узорами; вино­града и всяких дерев много, на которых родятся винные ягоды, миндальные ядра, гранаты, яблоки, груши, лимоны, аранцы, оливки, цитроны, орехи грецкие, вишни, и финичные деревья; кипариса множество»...

Живые рассказы о заграничном садоводстве конечно были полнее этих заметок. Они-то может быть и возбуждали предприимчивость царя Алексея и вызывали разные нововведения и улучшения в старинном нашем садоводстве, осо­бенно в отношении садов увеселительных.

К устройству садов и всякого хозяйства в Измайлове государь приступил в 1663 году по плану весьма обшир­ному, в который между прочим входило и разведение вино­града, шелковицы, хлопчатой бумаги, травы марины (марены) и т.п. Так как Астрахань в то время славилась всякими подобными произрастениями, то первая их выписка оттуда и последовала 30 августа 1665 г.; астраханец Василий Микитин, вероятно садовник, привез к государю в Москву первые виноградные кусты и семена арбузные, дынные и бу­мажные. Затем 21 октября того же года отправлен был в Синбирск за тутовым деревьем сокольник Димитрий Раков, которому выдано на расходы 50 р. и в виде на­грады 5 р. Каков был результат этой посылки, найдено ли в Синбирских местах тутовое деревье, или сокольник ездил на первый раз только для справки – неизвестно. Зи­мою 28 января 1666 г. в Синбирск снова был послан уже за черенками тутового деревья сокольник Елисей Батогов, а Дмитрий Раков отправлен в Киев за плодовыми деревьями. Весною последний привез оттуда «деревья с кореньем венгерских дуль и слив и ореховых и виноград­ные кусты». 23 апреля из привезенных растений государь указал отослать: во Дворец, т.е. в Кремлевские сады, 10 кустов винограду с кореньем, по 5 дерев с кореньем бросвины, орехов волоских, дерени, черешни; 50 черенков черешниж, 8 дерев венгерских слив с корень­ем, 20 черенков груш венгерских, 20 черенков дуль венгерских. В Измайлово, в сады: 20 кустов винограду с кореньем, по 15 дерев с кореньем бросвины, орехов волоских, дерени, черешни; 22 дерева слив с кореньем венгерских, 4 дерева груш венгерских, 2 дерева дуль венгерских с кореньем. С этими древесами из Киева был прислан виноградный садовник Межигорского мона­стыря старец Филарет, который и был главным руководителем в уходе за черенками. Жить ему было опреде­лено в Чудове монастыре, а в Измайлово в сады ездить с полковником и головою стрелецким, знаменитым впоследствии Артемоном Матвеевым.

В то же время (28 января 1666 г.) отправлен в Аст­рахань тамошний садовник Ларион Льгов с поручением вывезть оттуда «травы марины, семени шолковых червей и хлопчатой бумаги, по скольку пуд доведетца, да две тысячи черенков виноградных». Ему дано вместо жалованья 10 р., да 20 р. на путевые издержки. В начале апреля все это было доставлено в Москву, и кроме того Льгов при­вез с собою разных садовых мастеров, приглашенных вероятно по царскому же указу: шелкового дела заводчика Жебреима Бархадарова с учеником Петрушкою Потапо­вым, тутового дела черенкового заводчика, который знал также красильное искусство, Григорья Давыдова, виноград­ных садовников Василья Ларионова, Федора Гарасимова, Федора Иванова. За приезд им выдано в награду по 5 р. каждому. В 1667 г. марта 14 тот же Ларион Льгов писал из Астрахани, что накупил он там всяких семен: арбузных, виноградных, огурешных заморских и пшенишных цареградских, всего 4 пуда 3 гривенки на 4 рубля 29 алтын, которые потом привез в Москву и сдал по следующей росписи: пуд 10 гривенок виноградного се­мени, полфунта 6 золотников Запостагва дерева, 15 зо­лотн. миндальных ядер, фунт семени огурешного кизылбашского, полфунта семени глотошново, фунт без чети семени дынного трухменского, фунт семени дынного бухарского и трухменскогож, фунт семени финикова дерева, пуд пшеницы цареградской, 16 гривенок семени арбузного шемахинского, 18 гривенок семени арбузного астраханского, три тыквы долгошеи с семенем, 24 золотника ягод инде, полфунта семени перешного астраханского, 12 золотников семени бумажного, 8 золотников ядер кизиловых. В том же году 25 марта новый садовник старец Филарет привез из Киева 16 дерев черешен, 2 дерева груш, 94 дерева слив венгерских, 10 кустов винограду, 2 дерева орехов, 30 орехов волоских с ростками, 6 дерев тутовых, 1 дерево морели, 3 дерева дерени; все растения посланы с старцем-садовником тогда же в Измайлово.

Летом 6 июля послана грамота в Синбирск к воеводе кн. Ив. Ив. Дашкову, «а велено ему из Синбирска на реку Сок и на иные реки послать человека доброго, кого при­гоже, и по тем рекам искать молодого тутового деревья. А по которой реке сколько в которых местах тутового деревья сыщут и в кольких верстах от Синбирска и то велено писать на роспись именно».

Затем осенью того же 1667 года сентября 18 астраханский садовник Ларион Льгов отпущен был в Астрахань с новыми поручениями, которые все дальше и шире охватывали поле Измайловских хозяйственных предприятий и замыслов. На этот раз велено ему призвать к Москве мастеровых людей: 1) Кто бы бязи делал. 2) Чтобы краски знал в травах и красить умел киндяки. Да разведать подлинно, чем красят Кизылбаши и где емлют краски, покупают ли, или из трав и из каких трав делают; и имена про­ведать и образцы привезть травам. 3) Также привезть конатного мастера, кто бы делал из травы плакуна. И иных таких же трав доведываться тайно, из которых бы были конаты и иные прядены. 4) Привезти такова человека, кто бывал в Трухменех, и в Хиве и в Балхе, и в Бухарех. 5) Да привезть семнян всяких по росписи.

В то время, когда происходили эти посылки и поездки и вывоз растений и садовников, для постоянных занятий по устройству Измайловских садов выбрано было 15 человек опытных садовников из Москвичей, именно из стрельцов, которые, как известно, жили в Москве особыми слободами и между разными другими промыслами, занимались также и садоводством. Они должны были строить всякие деревья, т.е. садить и ухаживать за ними; но прежде, еще раннею ве­сною 1666 года, их отправили по разным городам, сла­вившимся своими садами, для выбора в новый царский сад лучших деревьев яблоновых, грушевых и дульных. По­ручение было исполнено в точности, и в свое время при­везено и посажено множество отличных деревьев. Подмо­сковные сады дворцовых крестьян и частных лиц также по мере надобности доставляли в Измайлово лучшие свои деревья и кусты, обыкновенно посредством покупки. Так в апреле того же года было куплено в селе Ясеневе сто слив за 12 р. 25 алтын.

Между тем в течение всего февраля и марта того же 1666 г. беспрестанно возили в новый сад навоз с Госу­дарева Остожья или Остоженного двора, на берегу Москвы реки, где ныне улица Остоженка и где прежде существовала большая царская конюшня и стояло стогами множество сена.

Сад, в котором посажены были виноградные черенки и все другие плодовые деревья, назван был виноградным. Летом в него провели из пруда воду машиною, по модели, сделанной часовником Моисеем Терентьевым.

Тутовые черенки посажены были на пустоше Максимовке. В конце апреля, когда началось тутовое сажанье, при нем на работе было триста человек солдат выборного го­сударева полка Матвея Кравкова. Для посадки, чем заващивать тутовые черенки, куплено воску и смолы на 40 р.

Посадка виноградных и тутовых черенков производилась в грядах или творилах, обнесенных тесом. Для сохранения их накрывали рогожами-ценовками.

Кроме черенков, тут и виноград разводили также и се­менами; в апреле 1668 г. приготовлены были гряды под виноградное семя, и в то же время в тутовом саду коренной и семянной тут подрядился раскрывать крестьянин села Ивановского Матюшка Кузнец за 9 р. 50 к. В каком состоянии находилось уже в это время разведение тутового деревья, можем судить по садовой росписи, подан­ной государю 10 октября того же 1668 года.

«Роспись тутовому деревью, которое принялось: первого Синбирского привозу 900 дерев: другого Синбирского при­возу 1700 дерев. Да прошлого года сеяного 20 гряд по 35 сажень с полусаженью, 15 гряд по 25 сажень. Да тогож молодого почешного деревья принялось 900 дерев. Да нынешнего году о Покрове посажено для опыту 300 дерев, семенного почешного. Да тогож почешного деревья оставлено для опыту не покрыто 200 дерев. Да Синбирского привозу 5 дерев оставлено не покрытож. Да нынешнего года семенного туту 2 гряды по 25 сажень».

На другой год по разведении сада, в 1667 г. выписаны были и иноземные садовники Индрик Кашпир и Григорий Хут или Год с толмачом Дириком Детерсом. Им да­вали кормовых денег по 12 р. в месяц, а толмачу 4 р. 50 к. В 1668 г. Индрика Кашпира заменил Фалентин Давиц, на том же содержании.

Григорий Хут, огородный стройщик, развел по приезде обширный огород на пустоши Просяном и строил там всякие травы и овощи в грядах и творилах. За ко­панье гряд работникам выдавали по 2 алтына по 2 денги от гряды.

Фалентин Давиц занимался виноградным садом, где строил также всякие немецкие травы и цветы. Разведение винограда поддерживалось и распространялось выпискою из Астрахани новых черенков: в 1668 г. туда снова были посланы для виноградного деревья садовники Василий Ларионов и Федор Иванов. В 1670 г. вместо садовника стар­ца Филарета, который вероятно был отпущен на родину, выписаны Лубенского Мгарского монастыря старцы Генадий и Анофрий. Их вскоре (с июля) заменил Григорий Карпов, прибывший из Камарицких волостей.

Мы видели, что семена хлопчатой бумаги были вывезены из Астрахани. Разведением ее занимался бумажного дела мастер Федор Григорьев Амосов с Терека, который в конце сентября 1679 года снова послан на Терек для покупки и привозу к Москве бумажного нового семени. В начале апреля 1670 г. он возвратился и привез бумажных семян и травы марены.

Как велики были успехи в разведении этих привозных растений – неизвестно; но по всему вероятию, несмотря на все старания и издержки, они были незначительны. Спустя несколько лет после смерти царя Алексея Михайловича в виноградном саду оставалось винограда только девять кустов.

Как бы то ни было, деятельность царя Алексея Михайло­вича была неутомима. В 1670 г. разведен был Круглый огород, назначенный для аптекарских растений, прозванный аптекарским. В этот Круглый огород привезено было из Синбирска в 1673 г. окт. 23 свежих пеньков и кор­ней для посадки: 1100 пенков сверобариннику, 800 кореней лилеи пестрой, 550 чижова глазу, 500 кропу дикопольного, 150 игирю, 100 арингиум, 500 бедренцова, 93 коряефилату, 100 касатцу, 70 агримони, 100 святого Яна зелья, 250 цыхории, 180 целидонии, 180 шалвеи, 24 девесилу, 500 колсалиды, 60 шпарагу, 70 пижмы, 50 головички, 30 малвы [14]. В 1674 г. июля 18, царь снова послал за море для покуп­ки заморских семен, дерев и трав астраханца Ива­на Савельева. На эту покупку ему выдано товаров: 100 пуд меди дощатой по 5 р. с полтиною пуд, 4 пуда рыбьих (моржовых) костей по 40 р. пуд, соболей семь сороков на 485 р. Да взаймы ему дано вместо государева жалованья 300 золотых червонных, без сомнения, для его собственных оборотов.

Не должно полагать однако ж, чтобы Измайловское садо­водство ограничивалось исключительно только хозяйственною целью. Государь, сказавший при составлении Сокольничьего Урядника, что делу время и потехе час, т.е. что всему свое время, и делу и потехе, – любил веселиться, и по­тому Измайловские сады были в то же время и садами увесе­лительными. В виноградном саду стояли три терема или беседки, украшенные резьбою и расписанные красками. Около теремов были гулбища или галлереи, также украшенные. В Просянском саду также строились два чердака или терема. В том и другом саду стояли сверх того перспективы – картины, писанные состоявшим при Измайлове живописцем преоспективного дела мастером Петром Энглесом. Избрав лучшее место посреди этих садов и всех хозяйственных заведений, царь выстроил себе усадьбу-дворец и в 1667 г. обвел это место широким каналом, как бы озером, так что из усадьбы образовался Остров, получивший название Измайловского. Устройство этого острова на­чалось 3 августа, когда состоялось следующее повеление: «Около острова учинить озеро; для нынешней осенней воды, копать ров от острова 5 саж. круто отвалом, а глубина 2 саж., подошвы 5 саж. От подошвы на полевую сторону отва­лом 10 саж. Всего будет от берегу до берегу, меж берегов, 20 саж.; а около острова берегу будет 180 саж.; а с полевую сторону берегу будет 300 саж.; а дробных будет того копанья 5600 саж.».

К концу царствования Алексея Михайловича в садовом штате Измайлова находились: главный садовник Григорий Хут (Год), другой – Фалентин Давиц, получавшие жалованья по 100 р. в год; Просянского саду садовник Никита Ермолаев, Нового саду садовник Антон Дорофеев, получавшие по 10 р.; Виноградного саду Григорий Карпов получ. 9 р.; Шелковые мастеры Алексей Потапов, Федор Иванов по 9 р.; Нового сада, на острову, садовник Федор Антонов 5 р.; Хлопчатобумажного дела мастер Федор Аносов 10 р.; Виноградных и Арбузных садов садовники Савка Ле­онтьев, Федко Исаков по 10 р., Родион Гольский 5 р. Тутовым садом занимался по-прежнему заводчик его Ларион Льгов, получавший годового жалованья 50 р. В 1674 г. в помощь к нему выписаны были новые тутовые завод­чики иноземцы Касим Аджаев да Мамтегей Заманов, получавшие жалов. по 45 р. в год. Разведение шелковицы под­держивалось, без сомнения, выпискою новых семян. В де­кабре 1672 года государю челом ударил Персидския земли армянин Григорий Лусиков «шкатункою с червями, от которых шелк родится» и которые 30 апреля 1673 г. в особом туезке (бураке) сданы были из комнат государя в Приказ Тайных Дел.

Вот те немногие сведения, какие удалось нам собрать о замечательных по времени предприятиях царственного садо­вода в его любимом Измайловском хуторе. Пожалеем вместе с читателями, что сведения эти по своей скудости не могут знакомить с главным, т.е. с самыми приемами старинных садоводов в разведении растений и уходе за ними и со всем тем, что должно было бы характеризовать ста­ринное садоводство.

Чтобы познакомиться с внешним устройством Измайлов­ских садов и с тем, в каком количестве разведены были там плодовые деревья, представляем описание этих садов, сделанное в 1689 году, спустя четырнадцать лет по смерти царя Алексея Михайловича, след. в то время, когда многое из его начинаний было уже совершенно ос­тавлено.

«Виноградный Сад, огорожен кругом заборы в столбы, а в заборе четверы ворота с калитками, крыты тесом, верхи у ворот шатровые. А по мере того саду шестнадцать десятин. А в саду яблони, вишни, груши, сливы, дули, ма­лина, смородина, земляница, клубница и розные всякие травы с цветами; девять кустов винограду, одиннадцать кустов орехов грецких. А среди саду три терема со всходы и с красными окнами, кругом их перила; около теремов пути, меж путей столбцы точеные. Теремы, столбцы и грядки пи­саны красками. В том же саду Средина длиннику 210 саж. поперечнику 190 саж., а огорожена заборы четвероугольно, 383 прясла заборов. А в ней четверы ворота с калитками, крыто тесом и скалою. В виноградном же саду грушевой сад и дули, длиною и шириною по 80 саж., огорожен заборы, в сад ворота створчатые с калиткою крыты тесом. В том же саду сливной сад длиною и шириною по 100 саж. В том же саду два сада вишневых, один длиною и шириною по 100 саж., другой сад длиною 150 саж. в ширину 45 саж. В том же саду два пруда, плотины кладены дерном, сливные мосты дубовые».

«Просянской сад, а в нем 142 яблони, да в нем же два чердака, один несовершен да переспективо, пи­саны красками. Меж творил столбы и к ним прибиваны грядки, писаны красками. Меж столбов и меж грядок барбарис и крыжевник, малина и смородина. А тво­рила обиваны тесом; а в сад шестеры ворота и в том числе двои ворота с вышками, крыты тесом; одни писаны красками, на верху три яблока золоченых; четверы ворота крыты шатрами тесом. Да в том же саду смотрильня да пруд. Земли под тем садом 8 десятин с третью. Да около того Просянского саду огород – садят арбузы, дыни, тыквы, огурцы астраханские, капусту и всякие летние овощи. Земли под огородом две десятины с полудесятиною. Около того ж саду два колодезя, над ними под кровлями колеса. Ледник, над ним анбар»…

«Сад, что на острову, не в доделке, огорожен за­боры, а в него ворота с калиткою, посажено кругом смо­родина и малина. Земли под садом полдесятины. Земленишник и роща землянишная, огорожены заборы, под ними зем­ли полдесятины».

По смерти царя Алексея Михайловича, все его предприятия по разведению винограда, шелковицы, хлопчатой бумаги, ма­рены были оставлены. Федор Алексеевич, вступивший на царство также в молодых летах, по слабости здоровья, едва ли мог с такою же энергиею вести это дело дальше, и тем более, что положительные успехи были весьма сомни­тельны. Возращение винограда, грецкого ореха и т.п. растений сделалось уже принадлежностью садов увеселительных, в Кремле и в Преображенском.

Домашнее, плодовое садоводство составляло все-таки глав­ную цель садового хозяйства и потому старательно поддержи­валось и по мере надобности распространялось в разных местах Москвы и даже в увеселительных Кремлевских садах.

Кремлевские Набережные сады, Верхний и Нижний, при царе Алексее и его детях, приведены были в самое цветущее состояние. Верхний сад, как мы уже сказали, расположен был на сводах обширного каменного здания, спускавшегося фасадом до подошвы кремлевской горы. Он был обнесен каменной оградой с частыми окнами, которая составляла соб­ственно стены здания, где помещался сад. Из окон, украшенных резными, раскрашенными решетками, открывался об­ширный вид на Замоскворечье. В таком виде этот сад изображен на панораме Москвы, изданной в Голландии при Петре Великом [15].

Среди сада находился пруд, в который вода проведена была с Москвы реки, посредством водовзводной машины, устроенной в угольной Кремлевской башне, получившей от того название Водовзводной. Подле сада стояла другая такая же водовзводная башня, построенная в 1687 году. Верх ее украшался часами, а в средине помещалась машина, напол­нявшая пруд водою. В пруде и в разных местах сада били фонтаны или водометы, называвшиеся также водяными взводами. В углах сада, с набережной стороны, стояли два чердака или терема, украшенные резьбою и расписанные узорочно красками. Это были беседки. На пруде этого верхнего сада малолетный Петр Алексеевич плавал в лодках, в потешных маленьких карбусах и ошняках (шнеках), украшаемых обыкновенно резьбою и красками [16].

Нижний Набережный Красный сад расположен был подле Набережной Палаты, у Благовещенского Собора. Он разведен, кажется, при царе Алексее Михайловиче. В 1683 г. его перестроили. Дабы иметь понятие, что именно садили и сеяли в этих садах, приводим современную записку о разных предметах, которые были сюда доставлены 20 ап­реля 1683 года. – «По росписи за пометою дьяка Семена Комсина велено дать в новый набережный Красный сад из Московских садов: 11 яблоней, 40 кустов смородины кра­сной доброй, три лотка да корыто, три ушата, пять шаек, пучек мочал, 20 лубов москворецких, 2 фунта анису, гороху грецкого, бобов по фунту, полфунта моркови, фунт семени огурешного, два заступа, топор, да семян – шафеи, темьяну, марьяну по полу-фунта, лейку жестяную, две пилы, 10 гривенок (фунтов) вару, три фунта воску, фунт тыковного семени, 200 гвоздей двоетесных, десять метел, веников тож, да переменить три лейки, – сто кустов гвоздики».

В 1681 году в апреле поступил к Набережным садам в садовники взятый из Танбова садовник Степан Мушаков, который с этого времени и заведывал здесь садовым строеньем. В нижнем Набережном саду нахо­дился также чердак или беседка, резная и расписанная кра­сками. В 1684 году перспективный мастер Петр Энглес украсил и этот сад перспективным письмом.

Что же касается верховых или собственно комнатных садов, то их было несколько, и определить их местность совершенно невозможно. Как в частном быту сад составлял необходимую принадлежность почти каждого двора, так и в быту царей, почти каждое отделение дворца имело свой собственный, отдельный садик, который, соответственно ме­стности самых хором, устроивался обыкновенно на сводах какого-либо хозяйственного здания, над погребами, подвалами и т.п. Мы видели, что в начале XVII ст. верховые сады были устроены при хоромах государя и царевича Алексея. Комнатный сад Михаила Федоровича поддерживался и ста­рательно украшался и при Алексее. В 1668 г. в этом саду поставлено было царское место, великолепно украшенное живописью. Перила и двери сада были также рас­писаны красками. Но с особенною заботливостью этим садом занимался Федор Алексеевич. В 1680 г. по его указу, здесь поставлен резной деревянный чердак или беседка, расписанная красками и сделанная по образцу такого же чердака, находившегося в Аптекарском саду на Неглинной. В то же время сад был обнесен оградою, украшенною 137-ю деревянными столбами, из них сто были круглые, а осталь­ные четвероугольные, все резные и раскрашенные красками.

В 1685 г. при хоромах царицы Наталии Кириловны и тринадцатилетнего царя Петра Алексеевича устроен новый верховый сад, также на каменных сводах, длиною 10 саж. поперег 4 саж. На покрытие площади для сада вышло 639 ? пудов свинцу, из которого водовзводного дела мастер Галактион Никитин лил доски, покрывал ими своды и проч­но их запаивал. В апреле в это свинцовое вместилище наносили хорошо просеянной земли, глубиною на аршин с четвертью. И в этом саду стоял также разукрашенный терем или беседка. В 1687 г. здесь устроен небольшой прудок, в который вода была проведена посредством свинцовых труб. Подобным же образом, без сомнения, были устроены описанные выше и все другие верховые сады. После пожара в 1737 г. из пруда в Верхнем Набережном саду вы­нуто обгорелого свинца 176 пуд 10 ф.

Были еще верховые сады, один подле Столовой палаты, у алтарей Спасского Собора на Бору, другой на Потешном Дворе (ныне дом Комменданта), на верхних хоромах.

Набережные и верховые сады были разбиты на несколько цветников и гряд, между которыми шли дорожки для прогулок, обложенные не дерном, а тесом, так что цветники и гряды находились собственно в ящиках. Кроме того до­рожки между кустами отделялись столбиками, в которых утверждены были грядки, поперечные жерди, раскрашенные, как и столбики, разными красками. Черная земля во все са­ды привозилась из замоскворецких Берсеневских садов и даже с мостов, т.е. с тогдашних деревянных, бревенчатых мостовых, на которых накоплялось довольно грязи, доставлявшей отличный навоз.

Во всех садах висели клетки с канарейками, рокетками и даже попугаями. Но любимая нашими предками и преимуще­ственно садовая птица была пелепелка (перепелка). В 1667 году при царе Алексее Михайловиче, в комнатном саду висело несколько клеток с пелепелками; сетки у этих клеток были шелковые.

В конце XVII стол. особенно деятельно разводился сад на Пресне, в селе Новом Воскресенском, где был построен и царский дворец. В апреле 1681 г. велено дать на Пресню в государев сад для прививки к пенкам двести черенков яблонных. В то же время разводился сад на Девичьем поле. В 1682 г. 7 октября велено дать в сад, что на Девичье поле, на весну семян: пять фунтов дынных, полпуда анису, кишнецу тож, десять фунтов семян арбузных. Весною 1683 г. туда отпущено для при­вивки яблоней десять фунтов смолы, 4 фунта воску. Этот сад отличался впрочем весьма обширным разведением дынь и арбузов. Но несравненно замечательнее было разведение садов в селе Преображенском, при дворце царя Петра, где он имел почти постоянное пребывание, особенно в первые годы царствования, до отъезда в Петербург. Там было разведено три сада, и по мере того, как садоводство упадало в Измайлове, оно возрождалось и распространялось в Преображенском, так что Преображенские сады вскоре заняли первое место между всеми садами Москвы. Ниже, из общего описания всех дворцовых садов, мы увидим в каком состоянии были эти сады, и что в них разводилось. Нужно заметить, что с разведением Преображенских са­дов, окончилось и старинное царское садоводство, по пре­имуществу хозяйственное, а в отношении цветов – аптекар­ское. В начале XVIII ст. царские сады принимают иной характер, становятся садами более увеселительными, нежели хозяйственными, и первый сад, разведенный совершенно по иностранным, западным образцам, был Головинский или, как его называли впоследствии, Слободской, о котором сведения помещаем ниже, в дополнениях к этой статье.

Сделаем теперь обзор собственно садового строенья. Строить сад, строить цветы и всякие травы значило вообще растить и ухаживать за растениями. Мы уже видели, что привозные растения были посажены в творилах и грядах, обитых тесом. Ращение арбузных семян производилось в коробах. 1683 г. марта 12, в Набереж­ный сад для этого ращения куплено два короба. На ночь и в холодное время растения покрывали рогожами, рядными и ценовками. 1670 г. авг. 7 в Измайловский виноградный сад для покрыванья винограда взято 20 рогож ценовок. 21 мая 1694 г. в Нижний Набережный сад для крышки дыней и арбузов отпущено 60 рогож. На зиму растения уку­тывали сеном, рогожами и войлоками, а над иными строили анбары. 1682 г. 16 октября в Красные Набережные сады, в Верхний и Нижний, отпущено для крышки винограда и ар­бузных семян воз сена. В 1686 г. 28 сентября в верховой сад царя Петра Алексеевича на покрышку цареградского ореха и сереборинников выдано 10 рогож рядных, на покрышку грецких орехов войлок. В 1690 г. в конце сентября в верхнем Набережном саду выстроен анбар для грецкого ореха.

Цветы и всякие аптекарские травы сеялись также в творилах и ящиках. В 1670 г. 19 июня, плотники делали в Измайловском виноградном саду в средине, где цветы и немецкие травы, творило и гряды обивали тесом, во все сто­роны по шестнадцати сажень, да четверть творила такого ж, гряды обивали тесом же. Туда же в 1692 году потребо­вано на обивку гряд 500 досок сосновых трехсаженных москворецких.

1681 г. мая 2, в Нижний Набережный сад потребовано на творила 200 тесниц. 1688 г. мая 14 в Набережные сады на дело около цветов ящиков дано 300 гвоздей двоетесных.

Кустовые растения малина, смородина, барбарис и пр. огораживали грядками, т.е. жердями, укрепленными в столбах. Эти загородки расписывали красками.

Растения подвязывали мочалами и лыками, очищали ножни­цами, от птиц покрывали неводными сетями, а иногда и проволочными сетками. 1683 г. марта 12 в Набережной сад на крышку всяких трав от птиц взято 10 сажень сетей неводных ветхих. 1686 г. июня 18 в Коломенское для крышки вишен от птиц куплен невод ветхой.

Поливка производилась из жестяных леек, также шай­ками, а воду приносили в ушатах. 1685 г. апреля 29, в Верховые и Набережные сады на дело десяти леек отпущено 68 листов железа белого, 3 фунта сала медвежья, 11 1/4 ф. нашатырю, 1/4  ф. проволоки железной, 2 четверти уголья, 3 1/2  фунта олова.

В Измайловских садах все садовые работы производились вольнонаемными людьми, которые получали в 1678 г. по рублю 10 коп. в месяц, кроме корму, на который вы­давалось по 30 алтын человеку в месяц; но большею частью корм рабочих сдавался на подряд; подрядчики полу­чали ту же цену с человека по 30 алтын. Кроме разных других работ, наемные работники вычищали дороги и пололи немецкие травы и цветы и готовили в гряды землю.

В дополнение к этим сведениям представляем совре­менные записки о материалах, которые в разное время тре­бовались для садового дела. 1683 г. марта 12 в Измайловские сады Виноградный, Просянской и Новый сад, что на острову, отпущено 200 ставиков в полторы кружки, 300 ставиков по кружке, 300 ставиков по полукружке, для подаванья в них в царские хоромы разных ягод, малины, земляники, клубники, вишен и пр.; сто лопат, пятьдесят пучков лык, по 100 лык в пучке, сорок пучков мочал больших, 50 рогож рядных, большой руки, 30 лопаток железных, пуд серы красной, полпуда семени огурешного, полфунта семени дынного, полпуда семени росадного.

1685 г. мая 10, туда же велено купить 10 ф. семени росадного, 10 ф. огурешного, 2 ф. дынного, 50 рогож ряд­ных большой руки, 30 лопаток железных, 50 ужищ лычных, 300 кульков денежных, 2000 ставиков в кружку и в полкружки, липовых; 10 пучков лык, в пучке по 200 лык, 10 пучков мочал, да для прививки яблоней и всяких дерев 2 пуда серы елевой, 10 фунтов воску.

1686 года апреля 25, в село Преображенское в сады и в огороды: пилу, чем яблони подчищать, одноручную, в железных станках; три гривенки (фунта) с третью вару, фунт семени огурешного, треть четверти четверика гороху волоского, треть получетверика бобов, фунт семени свекольного, треть фунта маку немецкого, треть фунта семени редечного, четверик луку, 333 чесноковицы добрых, фунт без трети семени репного, фунт семени морковного, треть полу­фунта салату черного, редьки немецкой тож, треть фунта семени капустного, фунт без трети бобов немецких, треть четверти четверика гороху грецкого.

1691 г. апреля 22, в село Преображенское в государ­ские сады куплено семенного ряду у Елисея Васильева полчетверика гороху грецкого, дано 6 алтын 4 денги, полчетве­рика волошского 13 алт. 2 д., четверть четверика бобов 5 алт., 2 ф. семени огуречного 6 алт., фунт семени редковного, фунт семени свекольного 4 алт., 2 ф. семени морковного 4 алт., фунт семени репного 2 алт., полосмины луку 6 алт. 2 д., 500 чесноку 5 алт. 4 д., да для крышки грецких орехов и винограду и кипарисного куста 5 рогож рядных 9 алт. 2 д., да для поливки овощу три ушата, три ве­дра, три шайки 6 алт. 4 д., лопатка железная тульского дела 4 алт. 2 д., два заступа 4 алт. 4 д., пять лопат 10 д., 20 гривенок серы 6 алт. 4 д., 10 гривенок воску 30 алт.

*

О садах у частных лиц, к тому, что уже сказано вы­ше, за скудостию сведений, мы едва ли что можем при­совокупить. Впрочем, забыли мы упомянуть о весьма важ­ной принадлежности старинных садов, особенно боярских, именно о прудах, которые прудили и копали также с це­лями чисто хозяйственными. Если сад существовал прежде всего для плодов, то и пруд существовал прежде всего для рыбы, а затем уже может быть и для удовольствия покататься на лодке. Оттого пруды нередко называются са­дами, садками, сажалками. В них разводилась или сажалась и береглась для стола всякая рыба. «Сажалки, – говорит Бруин, – суть самое большое украшение деревенских домов, и таких сажалок бывает иногда около четырех вокруг дома; лишь только являются гости, то хозяин и велит забросить, при них же, невод, и вытянутую рыбу, на их счастье, подают на стол, без чего, по мнению русских, обед был бы не в обед, угощение не в угощение».

О садах боярских с прудами упоминается еще в актах XVI столетия. У Печатника царя Ивана Васильевича Ивана Мих. Висковатого, в его переяславской вотчине, был «двор боярский с садом и с прудами» [17]. Само собою разумеется, что как необходимая принадлежность старого хозяйства, пруды существовали гораздо раньше, и устрой­ство их в садах началось с того же времени, как стали разводить и самые сады.

Основываясь на общих потребностях и любви к садо­водству, можем заметить, что в XVII ст. и сады частных лиц разводились старательно. Нововведения и улучшения в царском садоводстве, особенно в Измайлове, кажется, не должны были остаться без влияния и на частное садоводство, если не повсеместно, то, по крайней мере, у некоторых из бояр и других богатых сановников. Притом выехавшие в Москву иностранные садовники могли и между боярством разнести сведения и понятия о садоводстве, какое существо­вало на Западе. Такие сведения привозили из-за границы, как видели выше, и наши посланники, ездившие туда не один раз, особенно в конце XVII ст. Но кроме рассказов привозимы были даже книги и эстампы о садовом строении. У боярина Артемона Сергеевича Матвеева в числе картин и рисунков, описанных по случаю его ссылки в 1677 году, – находилось три больших листа садового стро­енья да девять маленьких, привезенные по всему ве­роятию из-за границы. Таким образом в это время су­ществовали уже рисунки и планы увеселительных садов и, может быть, были уже примеры разведения их по иностранным образцам и у частных лиц. Вообще во второй по­ловине XVII ст. явно обозначаются стремления и попытки дать русскому старинному садоводству новое европейское устройство.

Но так как совершенствование и улучшение экономического быта идет об руку с успехами просвещения, с развитием понятий и вкусов народа, то сказанные стремления и попытки представляли в до-Петровской жизни явления исклю­чительные, уединенные, возникавшие случайно и также случайно и бесследно исчезавшие. Они не в силах были изменить общего течения дел, которое, в отношении садоводства, как и во всем другом, все еще оставалось верным своему старинному, привычному взгляду, и в нововведениях и улучшениях видело только прихоть, роскошь и ни малейшей про­хлады, т.е. тех благ, которые услаждали физическое существование наших прадедов. Эстетические потребности на­рода еще спали мертвым сном. Не одни рассказы посланников, указания иностранцев, или небывалые дотоле дико­винки, появлявшиеся в царских садах, разносили новые сведения между тогдашними садоводами и давали им образцы и примеры для подражания; несравненно более в этом отношении могла содействовать Немецкая Слобода на Яузе, целая колония иностранцев, которые в течение пятидесяти лет, со времени поселения в слободе, разводили свои сады и хо­дили за ними по своим обычаям, т.е. во многом лучше и старательнее русских, по правилам и способам, которыми руководило стремление совершенствовать дело, а не привычка вести его так, как вели отцы и деды, с боязнью отсту­пить хотя на шаг от их указаний, неизменных, освященных вековою давностью. Но какой же результат вышел от того, что, в течение пятидесяти лет, под боком существовало садоводство, управляемое Немцами? В ответ на это приводим несколько заметок о наших старинных са­дах путешественника Де Бруина, бывшего в Москве в 1702 году.

«В садах, – говорит он, – много орехов, но большею частью мелких, яблоки хороши и вкусны; мне случалось видеть столь прозрачные, что семячки насквозь виднелись. Груш мало, они не вкусны и очень мелки. Сливы и вишни также ничего не стоят в сравнении с теми, какие растут в немецких садах. Немецкие сады ведутся весьма чисто; в них много плодовых дерев и хороших ягод; множество различных цветов, которые они выписывают из-за гра­ницы. Напротив того русские сады запущены, заглохли, ве­дутся без искусства и без всяких украшений. Фонтаны и водопады здесь неизвестны, хотя воды вдоволь, и очень легко было бы все это устроить. Впрочем, и в этом отношении заметны также некоторые перемены со времени приезда царя из-за границы. Князь Данила Григорьевич Черкасский приказал разбить сад в голландском вкусе, близь своей деревни, Sietjove [18], в 13 верстах от Москвы, для чего выписал садовника из Голландии. Сад обширен, очень изящен, и по своему отличному устройству и убранству без сомнения единственный в России. Так как эта страна не производит хороших цветов, а те, которые растут в полях, весьма посредственны, то русским, когда они бывают в немецких садах, нельзя сделать приятнее подарка, как поднести букет цветов. Впрочем теперь и из них неко­торые любители, особенно из зажиточных, стараются раз­водить хорошие цветы».

Об огородных овощах Бруин рассказывает, что в большом употреблении была капуста, составлявшая почти един­ственную пищу бедных, которые ели ее по два раза в день, вероятно, во щах. «Огурцы также были очень любимы, их ели как яблоки и груши, и во множестве заготовляли в прок, особенно люди зажиточные. Много также росло че­сноку, этой необходимой и весьма любимой приправы в старинных кушаньях. В обилии рос хрен, из которого делали хорошую приправу к мясным и рыбным яствам. Репа разных сортов, красная и цветная капуста, морковь, пастернак, свекла, разведены иностранцами с давнего вре­мени. Есть спаржа и артишоки, которые впрочем употре­бляются в пищу только иностранцами. Салад и селлерей были также здесь неизвестны и разведены иностранцами. Есть арбузы огромной величины, но весьма водянистые и похожие на наши огурцы».

В заключение представляем хозяйственное описание всех дворцовых садов, составленное в 1701 году. Оно послужит в некотором отношении официальным отчетом старинного садоводства в самых широких его размерах, какие мог поддерживать только царский Дворец.

ПЕРЕПИСЬ ДВОРЦОВЫХ САДОВ 1701 ГОДА

Верхний Красный Набережный сад, длиною меж стен 62 саж., шириною в одном конце 8 саж. с аршином, в другом 8 саж. без аршина. А в нем садового строения, 130 яблоней наливу, скруту, аркату; 25 груш сарских, волоских; 8 кустов винограду, один куст байбарису, 23 куста серебориннику, красного и белого; 410 кустов смороди­ны красной, 6 кустов пиони красных, девять ящиков гвоздики.

Нижний Красный сад, длиною 24 саж. шириною 14 саж. А в нем садового строения: 6 кустов старого винограду, 13 кустов серебориннику красного, 12 кустов белого, 10 кустов красной смородины, малины 10 кустов да 8 гряд, 20 кустов смородины черной, 1000 тюлпанов цветных, 3000 средних и мелких, 80 крон цветных, 70 нарсис, 82 куста лилей желтых, 2 ящика шалфеи, 2 ящика руты, 60 кустов зори, ящик красной и белой рожицы, 5 ящиков гвоздики. У тех садов садовники Лев Иванов, Павел Семенов. Оклад им денег по 7 рублев, хлеба по 9 четв. ржи, овса потому ж. А что в тех садах родится каких овощей и те овощи бывают в расходе в государево пришествие и из хором берут.

Оптекарский сад длиною, по большой улице, 140 саж., от Неглинны по воловей двор 131 саж., поперечнику в одном конце от передних ворот 40 саж. в заднем конце 49 саж. А в нем садового деревья: 1113 яблоней старых, средних и молодых, почешных и прививков; 121 дерево груш сарских, волоских; почек: 11 гряд яблонных, 1 гряда грушевых; 300 вишен, 112 гряд смородины красной, 100 кустов крыжу, 50 кустов слив, 5 кустов байбарису, 1500 пеньков яблонных, 4 гряды малины сеяной. Садов­ники Евсевей да Федор Михайловы; оклад им денег по 5 р., хлеба по 7 четвертей ржи и овса. Из того саду садовое слетье подают про государев обиход в кушанье, на Москве и в походы.

Васильевский сад, в Белом городе, у Яузских ворот длиною по Китаю городу 135 саж., по Белому городу 160 саж.; поперечнику от Китая по Белому городу 118 саж., в другом конце от Китая ж к Яузским воротам 295 саж. А в нем на пяти поделях садового строения 10.199 дерев, да в грядах 2837 дерев, почек и прививков 850, да три гряды пенков, 349 дерев груш сарских и волоских, 750 прививков в грядах, 9 гряд почек; 194 ку­ста вишен, 42 куста слив, 57 гряд малины, 54 гряды да 246 кустов смородины красной, 41 гряда черной. В том саду садовников на пяти поделях пять человек, денежны­ми и хлебными оклады не верстаны, а садят они в том саду про себя сверх садового строенья и на продажу капу­сту, огурцы и иной всякой летней овощ. Из того саду ягоды смородина, малина, подается на Москве и в походах про государев обиход, за кушанье, по вся дни. В продаже из того саду садового слетья в 1700 году на 274 рубли, яблок и груш, кроме малины и смородины.

В Набережных Садовниках по описным книгам 195 (1687) года 77 дворов, в том числе 23 двора беломестцов. В садах садового строенья: яблоней 469 рослых, 602 почешных, рассажены 1718 почек да 11 гряд, 62 при­вивка, 50 дерев вишен, смородины 4 гряды, 3 куста кра­сной, 23 гряды да 24 куста черной, 11 гряд малины, 3 ку­ста байбарису. У беломестцов садового строенья яблоней 180 рослых, 462 почешных и прививков, 13 вишен, 150 слив, 23 груши, смородины 3 куста красной, 82 чер­ной, три гряды малины.

В Воскресенском на Пресне сад длиною 417 саж., поперег 334 саж. А в том саду садового строенья: 2400 яблоней, по местам на грядах; 560 прививков, 34 гряды почек, 2500 кустов вишнягу, 112 гряд смородины красной. У того саду садовников 13 человек, денежным и хлебным окладом не верстаны, а садят в том саду капусту, огурцы и иной летней овощ про себя и на продажу. Из того саду в 1700 году в продаже садового слетья на 25 рублев.

В селе Преображенском три сада, в том числе, на государеве дворе у передних ворот, сад длиною 46, поперег, в переднем конце 11 1/3 саж., в заднем 16 ? саж. А в нем 20 яблоней прививошных, 11 вишен, 100 кустов смородины черной, 8 кустов байбарису, 5 кустов крыжу, 20 кустов малины, 400 кустов смородины красной, 50 кустов смородины белой, 8 гряд ягод клубники. Ма­лый сад, длиннику и поперечнику по 8 саж. А в нем: два ореха грецких, куст кипарису, три куста винограду, 13 яблоней, 2 груши, одна слива, 17 кустов серебороннику белого, два куста божья дерева, 15 кустов байбарису, 15 ку­стов смородины красной, 10 кустов смородины черной, 8 кустов пиони морховатой, 18 кустов пиони семянной, 10 корун желтых; цветов: 50 тюлпанов, два куста цветов венцов, 5 лилей белых, 20 кустов нарчицы белой, 20 ку­стов лилей желтых, 3 куста рож алых, 13 кустов мымрису, 15 кустов орлику, 50 кустов гвоздики душистой, 30 кустов гвоздики репейчатой, 5 кустов филорож, грядка мяты, 100 кустов касатису, 150 кустов калуферу, 10 ку­стов девичьи красоты, 5 кустов руты, 8 фиялок лазоревых, 4 фиялки желтых, 4 грядки клубники, 3 куста пижмы, 5 кустов иссопу.

Другой малый сад, длиною 5 саж., поперег 7 саж. А в нем 4 яблони, 3 вишни, слива, чернослив, 30 кустов ма­лины красной, 20 кустов смородины красной, 10 кустов смородины белой, 3 куста серебориннику белого, 4 куста пион кудрявых, 5 кустов пион семянных, 10 кустов иссопу, 10 тюлпанов, 20 кустов косатику, 4 короны, 3 куста лилей белых, куст цветов венцов, куст желтых лилей, 4 куста нарчицы белой, 10 кустов девичьи красоты, 50 кустов гвоздики душистой, 20 кустов гвоздики репей­чатой, 7 кустов рож травных, 30 кустов калуферу, 10 кустов руты, 3 куста пижмы, 2 грядки мяты немецкой, 3 грядки клубники, гряда земляницы. У тех садов садовник Василий Митрофанов, оклад ему денег 10 р. хлеба 10 чет­вертей ржи и овса тож.

В селе Покровском три сада, земли под ними две де­сятины; а в тех садах 374 яблони старых, 130 молодых, 300 кустов да 6 гряд, по 16 сажень, смородины кра­сной, 3 куста терну, гряда смородины черной, на 60 саженях малины. Садовник Андрей Гаврилов, оклад ему 5 р.

В селе Измайлове три сада да огород, в том числе:

На Острову подле государева двора сад длиною 97 саж. шириною в одном конце от рощи 54, в другом конце от башни 24 саж. А в нем 496 дерев яблонных, 81 груша, 164 вишни, на 257 саж. смородины красной, на 200 саж. белой, на 200 саж. черной, на 428 саж. малины кра­сной, на 92 саженях крыжу берсеню.

Виноградной сад по мере длиною 210, поперег 190, кругом 800 сажень. А в нем 5893 яблони почешных и прививков, 290 пенков, 50 вишен, 117 груш, 50 дерев черносливу, на 863 саженях смородины черной, на 326 саж. крыжу берсеню, на 64 саж. байбарису, на 296 саж. серебориннику немецкого, на 287 саж. серебориннику русского. За садом у передних ворот деревье грецких орехов, два дерева.

Сад Просянской, длиною 138 саж. поперег 135 саж. кругом 520 саж. А в нем 815 яблоней, 130 пеньков, 18 дерев слив, 467 груш, 1550 вишен, на 236 саж. смородины красной, на 111 саж. белой, на 208 саж. байба­рису, городок крыжу, длиною и шириною по 15 саж., 74 куста серебориннику белого, 160 красного немецкого. У того саду огород, а в нем садят дыни, огурцы, капусту и всякие летние овощи. Да в том же огороде 17 гряд смо­родины красной, гряда белой, на 74 саж. смородины черной, дерево грецких орехов. У тех садов садовников семь человек, оклад им по 5 р. и по 4 р.

В селе Коломенском 6 садов, и в том числе на го­судареве дворе у задних ворот сад Красной, под ним земли четверть десятины. А в нем 67 дерев яблоновых, 9 груш, 10 слив, 70 кустов смородины красной, 20 кустов крыжу, на 20 саженях малины.

Позади церкви Казанския Богородицы, против государевых хором, сад, земли под ним полчети десятины, а в нем 11 кустов вишен.

Сад Старой большой, что посторонь государева двора, в длину 230 саж. поперег 215 саж., а в нем 1850 дерев яблоновых, 36 груш, 7 дерев кедру, одна дуля, одна пих­та, 2 куста черносливу, два дерева черешнику, 30 кустов белых вишен, на дву десятинах без чети красных ви­шен, 200 кустов смородины красной, на трех полуосминниках малины и смородины красной и черной, да 20 гряд малинных.

Сад за церковью Казанския Богородицы, в длину 129 саж. поперег 122 1/2 саж. А в нем 912 дерев яблоновых, 82 груши и дули, старых и молодых и прививков, 13 кустов вишен белых, четверть и пол-полчетверти красных, по пу­ти 110 кустов вишен красных, 50 кустов крыжу, 110 кустов смородины красной и черной, 50 дерев слив, два дерева орехов грецких, одно дерево кедру, одно дерево пих­та, 14 гряд малины. У тех садов садовников 16 человек.

Из тех садов садового слетья в продаже не было, а обирают про государев обиход в подачу в хоромы и на Сытной дворец в патоку и в квасы.

Новый сад против государева двора у задних ворот, в длину 310 саж. поперег 270 саж. А в нем 4032 яблони старых и молодых, 25 дуль, кругом саду подле заборов 1006 вишен красных, по местам малины, сморо­дины черной, бороздами, на 500 саженях. У того саду садовников 12 человек. Из того саду садового слетья в про­даже было в 206 (1698) году на 151 руб., а в 207 и в 1700 годах садового слетья родилось малое число и отобрано на государев обиход на Сытный дворец.

В селе Воробьеве два сада, в том числе: у государева двора Красный сад, земли под ним две десятины. А в нем 230 яблоней, 120 пенков привито, 9 груш, три куста слив, 12 кустов смородины черной, на полуосмине вишнягу, гряда почек. Нижний сад, земли под ним десятина, а в нем 419 яблоней старых почешных и прививков, сто ку­стов слив. У тех садов садовников два человека. Из тех садов садового слетья в продаже в 1700 г. на 19 рублев.

Кроме того дворцовые плодовые сады были в подмосковных селах и деревнях: в приселке Дьяковском, в де­ревне Новозаборье на Чертановке, в приселке Борисове, в селе Беседах, в селе Острове, в селе Богородицком, что слывет Черная грязь, в приселке Орининском, в селе Котельниках, в деревне Деревлеве, в приселке Ро­машкове, в селе Пахрине, в селе Митрополье, в Ермо­лине, в Павловском, в Александрове Слободе и в городах: в Новгороде семь садов, в Брянске два, в Можай­ске 1, в Вязме 1, в Володимире 1.

Всего: 52 сада, да огород, да Набережные садовники. В них садового строенья: 46.694 дерева яблонных, 480 по­чек и прививков, 53 гряды прививков и почешных молодых, 2550 да две гряды пеньков, 1565 дерев груш, 42 дерева дуль, 9136 дерев да 24.282 куста да семь десятин без чети да две чети и полполчети вишен, 107 гряд да на 1048 саженях да 50 кустов малины, 17 кустов винограду, 582 дерева слив, 325 гряд да 4 гряды длиною 113 сажен да на 493 саженях да 1471 куст смородины красной, 60 кустов да на 311 саженях да три гряды смо­родины белой; 101 гряда да 13 гряд длиною 139 сажен да на 1137 саженях да 112 кустов смородины черной; на трех полуосминниках да на 500 саженях бороздами малины и смородины красной и черной; 23 куста да на 262 саж. байбарису; 85 кустов да на 438 саж. да городок длиною и шириною по 15 сажень крыжу; 15 гряд клубницы, 254 куста да на 583 саженях серебориннику красного и белого; семь дерев орехов грецких, куст кипарису, 23 дерева черносливу; три куста терну, 8 дерев кедру, два дерева пихты, два дерева черешнику.

Садовников у тех садов 67 человек. В прошлых годех в продаже было садового слетья из 33 садов на 982 р. 8 алтын 2 денги, а в иных годех больши и меньши. Из 19 садов садовое слетье, да из огорода, да из Набережных Садовников подают про государев обиход, на Москве и в походах.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Челобитье царю Михаилу Феодоровичу садовника

Назара Иванова [19]

Царю государю и великому князю Михаилу Феодоровичу всея Русии бьет челом холоп твой государев Назарко Иванов сын. По твоему государеву указу взят я, холоп твой, из барашей к твоему государеву садовому делу в Аптекарской сад и велено мне, холопу твоему, тот сад дозрить и переписать и над садовники досматривать. И я, холоп твой, в том Аптекарском саду дозирал и переписал, что в нем есть, и над садовники досматривал и приказывал им, чтоб они о твоем государеве саду радели; а у них государь преж того о твоем государеве саду радения никакова не было. И в те поры я, холоп твой, в том Аптекарском саду выбрал грушных пеньков, всего сто восемьдесят, и по твоему государеву указу взято у меня, холопа твоего, к тем пеньком из моего садишка в тот Аптекарской сад и в иные сады триста черенков грушных царских и волоских; да у меняж, холопа твоего, взято к тебе, государю, в Верх, в сад три яблони большие нали­ву, да груша царская. Да я же, холоп твой, тебе, государю, служил и радел, выбирал по твоему государеву указу и выискивал по всяким садом яблони лутчие к тебе, госу­дарю, в Верх, в сад, которые яблони тебе, государю, годны. Да я ж, холоп твой, был в селе Рубцове, а велено мне, холопу твоему, в селе Рубцове сад урядить. И я, холоп твой, по твоей царской милости в селе Рубцове сад урядил и тебе государю работал; и привил я в том саду в селе Рубцове своего садишку царской и волоской гру­ши сорок черенков, и те, государь, прививки все пошли до одново; да я же, холоп твой, привил в том же саду двесте десять черенков наливу и скруту и бели кузминской и любской своегож садишка; и тех, государь, черенков по­шло в том саду полтораста; а прививал я, холоп твой, те черенки, выбираючи из своего садишка лутчие, радея тебе, государю, и проча, которые тебе, государю царю, годны. Да я же, холоп твой в том же саду пересадил сорок вишен, и те, государь, вишни все пошли. А которые, госу­дарь, старые яблони поуныли и я те яблони порассадил и повычистил, и те, государь, яблони всеж пошли; а кото­рые, государь, яблони кроты подъели, и я тех кротов повыгнал. И будучи я, холоп твой, у твоего государева садового дела промыслишку своего отбыл и тебе государю о твоем царском жалованье и о поденном корму небивал челом. А взят я, холоп твой, по твоему государеву указу к твоему государеву садовому делу из барашей. А нынеча, государь, меня холопа твоего опять тащат в бараши и велят мне в барашах твою царскую службу служить и тягло тянуть по прежнему с собою поровну; а меня, холопа, твоего с две службы не будет, что человек одинокой. А будучи у твоего государева садового дела, мне, холопу твоему отойти немочно, потому что я, холоп твой, тебе, государю, радею и своею головою промышляю за всех садовников. Милосердый государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея Русии! пожалуй меня холопа своего за мое службишко и за работишко своим царским жалованьем, как тебе, милосердому государю царю Бог известит, и вели, государь, мне, холопу своему у одного дела быть, в барашах или у своего государева садового дела; а буде я, холоп твой, годен к твоему государеву садовому делу, пожалуй меня, холопа сво­его, вели государь дворишко мой в Барашах обелить. Царь государь смилуйся, пожалуй!

*

Челобитная относится к 7132 (1623 – 1624) году, писана на одном листке столбцем. На обороте помета: Указал государь быти ему в барашех в тягле по прежнему, а садовое дело временное. А будет вперед к садовому делу пригодишься, и в те пори о тягле и где быть и указ будет. А за работу и за службу пожаловал государь, велел дать камку да сукно доброе. А преж того подписана таковаж челобитная и та де утерялась.

Примечания

1) Сказания Русского народа, Сахарова. Свадебные Песни № 119, 170, 60.

2) Библиотека Иностр. Писателей о России. СПб. 1836. стр. 33.

3) Вот указания купчих, относящихся к концу XVII ст.: Двор тяглеца барашской слободы Ивана Воронова - в огороде колодезь, яб­лоней и груш 37 дерев... Двор бараша Василья Мордвинова  - сад - три яблони да груша...  Двор гостиной сотни Еремея Цынбальщикова – огород, в огороде сад - яблони и груши и вишни и малина и смородина да шатрик на четырех столбах (беседка) да колодезь...

Впрочем, купчие большею частью не обозначали садовых растений, а писали просто, что двор продается с огородом, а в огороде сад, или с садом и со всяким садовым деревьем, а иногда и вовсе не упоминали об огороде или незначительном саде, означая только ого­родное и садовое место в общем исчислении количества дворовой земли.

4) Домострой гл. XLV, стр. 78.

5) Русский Временник, М. 1790. Ч. II. стр. 169, 175.

6) См. его челобитную в приложении к этой статье.

7) Расх. книга Казенного Приказа 7143 года.

8) Книга Расх. Казенного Приказа 7149 года.

9) Сказания Современников о Димитрии Самозванце, изд. г. Устряловым. III. стр. 13.

10) При Царе Михаиле Феодоровиче старостами Садовой Слободы бы­ли Иван Дмитриев, Авдей Романов, Тит Андреев и др.

11) «По Тверской дороге по Ходынку, по Троицкой дороге по Яузу, по Коломенской дороге по Гравороны, по Серпуховской дороге по Котел, по Можайской дороге по Поклонную гору». А. А. Э. т. IV. № 32.

12) См. в первом томе наших опытов статью: Царь Алексей Михайлович.

13) Ж.М.Н.Пр. 1839 Июль.

14) Из Синбирска вообще поставлялись в то время для царской апте­ки всякие лекарственные цветы, травы, коренья и даже водки. Вместе с свежими кореньями тогда же было привезено цветов: шалвейнова бочка 7 ведр намочено вином, буквишново цвету 7 ведр в бочке намочено вином же. Трав сушеных в пучках: зверобою 220 пучков, целидони 100, изопу польного 160, пижмы 230, чечуйной 220, игирю 140, чижева глазу 150, бедренцу 300, цыножной травы 180, шпарагу 280, калсалиды 260, святого Яна зелья 66, ерынгиум 86, малвы 140, арангиумовы 160, кропу дикопольного 140, цыхории 180, каменной мяты 130, полыни белой 300, огримонии 180, скобиозы 120, другой скобиозы 100, главички 100, кирияфилятовы 80, кансалиды 115, цвету шалвейного. Коренья сушеного: шпарагова 11 гривенок, святого Яна 5 грив., девясильного 2 пуда 20 грив., касатцова пуд, бедренцова 15 грив., цыхории 11 грив., кариофилата полпуда, целидонии 5 грив., лилеи пестрые 5 пуд, каменной мяты 7 грив., мелилотного 7 грив., кансалидывого 24 грив.

В 1666 г. июля с 5 августа по 9 число в Синбирске изго­товлено было разных водок 18 бочек, а в них 249 ведр, да 8 ко­робей лубяных с разными лекарственными травами. В 1667 г. июля по 22 число там же было изготовлено гуляфной водки (розовой воды) 50 ведр, да водки из разных трав 118 ведр. В том же году сент. 25 присланы были из Синбирска и овощи с садовником Ив. Разкащиковым нового саду заморских свежих огурцов 700 зеленых, 100 желтых семенных, которые тоже поступили на Измайловские ого­роды.

15) Достопамятности Моск. Кремля, г. Вельтмана.

16) См. Домашний Быт Русских Царей в XVI и XVII ст. Ч. I, изд. 2, стр. 77.

17) Акты Историч. I, стр. 342.

18) Мы не могли узнать, какую местность обозначить автор этим Sietjove.

19) Помещаем здесь этот любопытный акт как дополнение к предыду­щей статье. Челобитная рассказывает старинным простым складом о замечательной по времени деятельности одного из искуснейших, без сомнения, и опытнейших садоводов начала XVII столетия. По роду жизни он принадлежал к барашам, тягло, повинность которых главным образом заключалась в том, чтоб, во время царских загородных выездов и походов, возить за государем, на своих подводах, шатерную казну, т.е. шатры и ставки со всем прибором, которые раскидывались в поле, когда государь останавливался для отдыха. Бараши жили особою слободою; место этой слободы до сих пор обозначается урочищем церкви Воскресения в Барашах, на Покровке.

Иван Забелин

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"