-- У нeгo всегo оружия -- палка да щит. Ты в него камнем, а ему, чтобы камень бросить, надо щит положить или палку. Когда они старика-инвалида убили, народ вошел в ярость...

-- А тому, кто первый ворвался в мэрию, прямо в лоб пуля -- наповал, -- слышится из другой группы.

Всюду флаги: красные, реже трехцветные -- "имперские". На фасаде Белого Дома, около центрального входа, репродукция иконы Владимирской Божьей Матери.

-- Христос Воскресе! -- несется с балкона.

-- Воистину Воскресе! -- радостно откликается толпа. Среди пожилых, в общем-то людей -- "революция пятидесятилетних" -- проносится у меня -- вдруг молодое лицо женщины в вечернем платье: "Слава Богу! Слава Богу!" -- повторяет она, глаза сияют восторгом...

Проежает, набирая скорость, автобус, заполненный людьми.

-- Останкино брать поехали.

-- Правильно, скорее надо вырвать наркотическую иглу!.. С балкона выступает Умалатова («Сажи! Сажи!» -- кричит народ, она любимица), Бабурин, Горячева... Микрофон берет Михаил Челноков:

- Можно я спою? - вдруг говорит он. И над площадью плывет сильный задушевный голос: песня "Журавли" на слова Расула Гамзатова. Толпа замирает, и слышится в этом "...Мы превратимся в стаю журавлей" гоголевский "одинокий звук", среди ярмарки народного ликования. Он был как предупреждение и пророчество о судьбе многих из тех, кто останется здесь до завтрашнего утра...

***

Завтра же их назовут "люмпенами", "бомжами", "лимитчиками", фашистами", "охллократами", многим присваивая эти "звания" посмертно. И что удивительно; назовут авторы оппозиционного направления и даже патриотических изданий. Но, если бы даже защитниками Белого Дома были не рабочие из "Трудовой Москвы", не младшие научные сотрудники из ФНС, не пенсионеры, сохранившие свои партбилеты, а, действительно, бомжи. Разве русской интеллигенции было когда-либо присуще такое высокомерное отношение к народу, не сострадание к униженным, а превращение их в неприкасаемых, парий. Странные, однако, у нас люмпены - с жаром поющие "Вставай, страна огромная", чувству государственников у которых следовало бы поучиться иному вице-премьеру; не менее удивительны наши фашисты -- безусые мальчики, вкидывающие руку вперед под троекратный возглас "Слава России!", "наци", защищавшие чеченца Хасбулатова и отчасти семита Руцкого (по собственному свидетельству Александра Владимировича).

Как бы на оскорбляли защитников парламента, заботой стрелявшие; в них было: власть, деньги, погоны, должности, льготы... Заботой расстреливаемых была Россия. Оборонявшие Белый Дом совершили поступок, имеющий быть в Истории, поступок невиданный, хотя, казалось бы, чем ее, старуху, можно удивить. В самом деле, как бы мы отнеслись к рабам, поднявшим революцию за восстановление Римской империи? Господа либеральные интеллигенты, презирая этик людей, помните: не вы – они поднялись за честь великой разрушенной страны. Эти несколько тысяч людей смыли пятно позора со всего нашего поколения.

"...Как бы ни были плохи сами расстрелянные...", -- роняет диакон Андрей Кураев в "Независимой газете", претендующей сегодня, кажется, на то, чтобы стать совестью нашей интеллигенции. Господин диакон, даже у язычников было правило: "Мертвые сраму не имут"... Возлюбленный брат мой, пристало ли христианину осуждать другого, особенно мученика за други своя? Уважаемый гражданин России, предполагаю, даже уверен в том, что презрение к этим "бомжам" и "лимитчикам", не соблазненным газетой "Спид", не оболваненных телевидением и "Московским комсомольцем", вызвано их национальным чувством, их желанием возрождения державной мощи Отечества.

Неужели за повязку на руке «баркашовца» или даже за нелестное высказывание в адрес еврея следует мстить презрением и клеветой? Да, ведь, не по словам судят... А кого убили наши "фашисты", выступившие на защиту демократически избранного Парламента от "демократов", сжигавших русский Рейхстаг вместе с людьми? Кого громили эти "антисемиты"?…

***

-- Граждане, -- раздалось с трибуны, -- нужно пятьсот добровольцев для выполнения задания, Остальных просим не расходиться.

«.. Идем в колонне, где командуют разобраться по четыре. Поем: "Вставай, проклятьем заклейменный", "Варяг". Вдоль тротуара народ, смотрят на нас с любопытством. Враждебных выкриков нет. Ларешники закрывают палатки. "Испугались, -- смеются в колонне, -- пусть знают, кто в России хозяин".

Подходим к зданию Минобороны. Около каждого подъезда от колонны отделяется группа -- в оцепление. Задача пикетчиков - никого не впускать в здание. Из нашей группы формируется три отделения. В каждом назначают командира. Наш высокий, горбоносый, в кожаном пальто -- ну, вылитый чекист восемнадцатого года. Он тут главный: "Начальников отделений ко мне!.. Отставить разговоры!.. Встать в строй, не разрывать цепь!.."

Думаю, попал в одну из групп ФНС. Больно Ампилова ругали. Рассуждали, не провокатор ли. Ждем Ачалова. За стеклянной дверью -- спецназовец с пулеметом. "Отойти от двери! -- приказывает командир отделения. Молодое открытое лицо, честные глаза. Из тех, кто умрет за идею. -- Товарищи, дело может оказаться серьезным. Мы никого не держим. Кто боится, может уйти. Остальных прошу назвать фамилии. Чтобы в случае чего сообщить близким... Главное продержаться ночь, а завтра..."

-- Завтра, -- откликаются из цепи -- придет национальный капитализм...

-- "Который от иностранного отличается лишь степенью эксплуатации трудящихся", -- как по писанному, наверное, Ленина цитирует, -- наш "чекист".

-- Ну что ж, на полгода появится возможность легальной работы, а там опять в подполье…"

Это рассказ очевидца. И он свидетельствует, что отнюдь не все "белодомовцы" русские националисты. Доминирующей идеологией 3 октября был интернационализм советского образца.

***

На что надеялась эта горстка, по масштабам России, людей, оплеванная всеми возможными средствами массовой информации у нас и за рубежом, осужденная всеми демократиями "свободного мира", парламентской в том числе? Демонстранты надеялись на то, что омоновец не возьмет в руки автомат, офицеры полка обороны -- в то, что солдат не поднимет руку на солдата. Общей, как видим, была надежда на милосердие, на то, что власть не пойдет по трупам.

"Но они же первые начали!" -- закричат мне. Их оставили без света и тепла, обнесли колючей проволокой, подкупали нестойких, ждали, когда они выйдут из себя. И когда затравленная парламентская оппозиция огрызнулась: "Ах, ты кусаться, окаянная!.."

Кстати, коммунисты уверяют что первыми стреляли из мэрии. Возможно, были и провокаторы, цель которых разъярить толпу.

Но, конечно, Руцкому и Хасбулатову следовало остановить насилие в самом начале. Это было, прежде всего, в их интересах: общественное мнение на Руси всегда берет сторону страдающей стороны. И нельзя было разрушать результаты деятельности посреднической миссии патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

...О если бы Русь прислушалась к словам своего Патриарха!.. Именно в этом акте послушания церковному владыке и принесен был бы достойный плод покаяния народом, позволившим убить своего святого царя. Сегодня ведь у нас единственная законная, "легитимная", как теперь говорят, власть -- духовная, восходящая от Апостолов и укорененная в многовековую национальную традицию, -- власть Патриарха.

Но слаба наша вера, плохие мы христиане... В Москве уже лилась кровь, а в Кафедральном Елоховском соборе шла служба у величайшей русской православной святыни -- образа Божьей Матери Владимирской. Я ждал, что вся Русь припадет к этой иконе, на несколько часов освобожденной из "Третьяковского узилища", что от самого метро начнется шествие, желающих попасть в этот день в храм. Увы, улицы были не запружены, народ не вился кольцом у ограды. В церковном дворе было, правда, довольно-таки людно, но в собор можно было протиснуться, тем более, что из него все время выходили не могущие выносить духоту. Патриаршия, великолепная служба, молебен торжественен, долгий. Клир приложился к святыне, и монахи быстро понесли икону через толпу, оттесненную охраной, к машине. На мой вопрос, почему мирян лишили возможности прикоснуться к образу, один из иеромонахов ответил:

-- А потому что на троне у нас -- чекисты.

...Страна упустила шанс примирения. Голос обиды, ненависти, мести, голос страсти заглушил слова предупреждения, сказанные Патриархом после молитвенного общения с Богом.

Священник Дмитрий Дудко, когда я поделился с ним впечатлениями октябрьских дней, спросил, знаю ли я, что защитники Белого Дома крестились в день штурма.

-- Значит, число праведников, стоящих у Престола Божия и спасающих Русь своими молитвами, стало больше, -- заключил он.

На девятый день после штурма, в тонком сне, привиделся мне воин в офицерской фуражке, темноволосый, карие глаза, лицом бледен. На груди слева, целиком закрывая карман гимнастерки, -- рубиновый знак гвардейца. А на нем, ясным золотом начертан православный, немеркнущий Крест...

Владимир Смык

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"