Как оказался в патриотах-«шестидесятниках» Елизавет Воробей
Года два назад было издан в двух томах сборник статей либеральных «шестидесятников», широко разрекламированный в печати. Известно, что помимо диссидентски-космополитического движения в идеологической, общественной жизни 60-х годов было и другое, неизмеримо более важное, глубинное — русское патриотическое направление, о котором великий русский композитор Георгий Свиридов пишет в своей книге «Музыка как судьба»: «Эпоха Брежневского консерватизма была не так уж плоха. Это была эпоха глубоких предчувствий. В ней вызревала большая национальная мысль, находившая себе сильное творческое выражение» и далее автор называет ряд имен в литературе, деятельность которых «невозможно сбросить со счетов». И вот вышел сборник материалов под названием «К не нашим»,* связанный с этим «вызреванием национальной мысли». По публикациям 60-х годов, по литературно-идеологической борьбе той поры между почвенниками и космополитами можно видеть истоки того, что потом вырвалось на поверхность с «перестройкой-революцией», можно глубже понять смысл «демократических преобразований».
Я не собираюсь писать рецензию о данном сборнике, тем более, что не раз обращался к истории этой идеологической борьбы (особенно с подробным изложением, разбором ее в своей книге «В сражении и любви», М., 2002). Сборник составлен известным историком-публицистом С.Н.Семановым и студенткой исторического факультета МГУ А.Лотаревой — знаменательный в ее лице факт живого интереса нынешней молодежи к злободневным вопросам национального самосознания. Материалы снабжены содержательными в целом комментариями и цель моих заметок — добавить к ним кое-что свое, как непосредственного участника тех событий. Мой комментарий, относящийся к одному из персонажей сборника по фамилии Байгушев, не сводится, однако, к частному лицу, а касается меры выдержанности, так сказать, качества и «товарного знака» в «русской партии».
Иногда никто так красноречиво не скажет о человеке, как он сам о себе. Умри, лучше не скажешь, как представил себя журналист А.Байгушев в своей книге «Русская партия внутри КПСС» (2005). Но сначала несколько слов о его опусе «Силуэт идеологического противника», опубликованном в 1970 г. и перепечатанном в сборнике «К не нашим». Это короткая, написанная крайне серым языком рецензия на книги Б. Марушкина «История и политика» и В. Кортунова «Битва идей», вернее пересказ сказанного ими (в духе В. Кортунов правильно подчеркивает) о методах идеологической войны «советологов», о «наведении мостов» и т д. Причем, рецензия начинена ссылками уже самого Байгушева на Энгельса, Ленина, «ленинский диалектический взгляд», «ленинское учение» («ленинское учение об эпохах русского освободительного движения, изложенное в статье "Роль сословий и классов в освободительном движении", дает нам четкий диалектический, конкретно исторический критерий»), здесь и ссылки на М. Суслова, П. Демичева и т.д. Автор называет «фарисеем» того кто, в своих политических целях цитирует Ленина, при этом сокращением, оторванностью цитат от текста искажается смысл ее. Вот тут в пору и заглянуть в книгу Байгушева «Русская партия внутри КПСС», где автор так расхваливает себя за хваткость по части цитирования. «Я на первых курсах университета прочел всего Маркса и Энгельса, все искал, в чем же они гениальны" и удивлялся, насколько оба примитивны, однолинейны, по сравнению со старыми мыслителями. А Ленин и Стали в своих сочинениях выглядели в моих глазах неоталмудистами, нахватавшимися иудейских, "начальных" лозунгов...» Все это не мешало, однако, юному антимарксисту выдергивать из презренной «марксистской философии» «любую цитату на любой вкус и цвет». «Каюсь, меня в МГУ профессора особо приметили за такой талант "наперсточника с цитатами", что предопределило мою специальность по национальной пропаганде. Радовались "Вот, оказывается, не одни евреи умеют цитатами, как булавками, жонглировать — русский парень нашелся"».
Должен заметить, что я на себе испытал хваткость этого «наперсточника с цитатами», когда в книге 70-х годов в изд. «Современник» сей Байгушев, жонглируя марксистско-ленинскими цитатами зарубил под корень мою книгу «Надежда исканий» за ее «отход от марксизма-ленинизма» (о чем скажу ниже).
И впоследствии, сойдя со студенческой скамьи, Байгушев все более изощрялся в жульничестве с цитатами, бравирую при этом своим цинизмом, вроде: «Помянув вполне знаково про "ленинское учение (пришей кобыле хвост, но свои все поймут!) об эпохах русского освободительного движения..."». Ныне, когда уже нет надобности «подстраховываться» марксистскими цитатами (а вернее паразитировать на них) Байгушев перестроился на другое цитирование о «марксистско-ленинской разновидности масонской концепции всемирного "храма Соломона"».
Байгушев пишет о своей статье, (вошедшей кстати в сборник «К не нашим») которая «начиналась с цитаты из "работы" кандидата в члены Политбюро, второго секретаря по идеологии Суслова, а заканчивалась цитатой из "работы" кандидата в члены Политбюро — рабочего секретаря по идеологии Демичева. Так тогда было принято, и они, зная меня, бегло "приглядели" статью до публикации и дежурно согласились. Мол, валяй! Далее, по словам Байгушева, при личной встрече с ним Брежнев поручает ему в виде эксперимента сделать «спецдоклад» на закрытом партсобрании в АПН («Пощупаем наших интеллигентов на вшивость») и обещает: «Коли сорвешься и затопчут, я тебя потом вытащу». Докладчика, ринувшегося на сионистов и в ответ выгнанного ими из партии, с работы генсек «вытащил» (с помощью Гришина и Пельше, обещавших пораженцу: «поставить его на самый опасный идеологический участок в АПН»).
С кем только из вождей не якшается наш герой: «Сколько я написал для ПБ (Политбюро) закрытых докладных». Ведет «тяжелый разговор» о «русских кадрах» с членом Политбюро К.Черненко. «Суслов попрекнул меня: "Ну, почему противопоставлять «им» надо было именно иконы?" "Ему (Андропову) сторонники «сильной руки» были, ох как нужны. Вернул же он меня, хотя я тоже был замечен на борьбе с сионизмом". "Андропов был в таком шоке от «Силуэта идеологического противника» и «Воткнутых деревьев» (опусы Байгушева — М.Л.), что возненавидел всю партийную службу" «К» (Контрпропаганды), переигравшую его, как он посчитал. Он метал громы и молнии в свою тупую «Пятку» (Пятый идеологический отдел КГБ)". "Андропов-Файнштейн после «Силуэта» и «Воткнутых деревьев» сразу затих. Как мы поняли — готовился". "Конечно,
Андропову прежде всего хотелось меня убрать от прямого подгляда за его ведомством"». И т. д. и т. д.
После всех своих «героических свершений» на политическом Олимпе (а наш автор постоянно подчеркивает свой героизм и риск, на который он всегда шел) Байгушев решает «сделать писательский выбор», поступает в издательство «Современник», замом главного редактора. «Так я оказался в русском раю». И опять следует заверение, как он геройски действовал на новом поприще, как самоотверженно помогал русским писателям-патриотам, пробивал их книги через рогатки цензуры. Здесь я считаю уместным привести из моей книги «В сражении и любви» (М., 2003) отрывок, в котором идет речь о Байгушеве, каким я его знал в то время. «Подготовленная вроде бы моя рукопись два года пролежала без всякого движения. И вот узнаю, что поступила новая рецензия, которая перечеркивает мою рукопись от первой страницы до последней с приговором, что ее нельзя издавать, так как, мол, автор отходит от принципа классовости и партийности, с реакционных славянофильских традиций трактует народность и т. д., и следовало заключение, что рукопись должна открываться новой статьей в духе марксистско-ленинской методологии, и в этом направлении ее необходимо коренным образом переработать.
Рукопись моя «Надежда исканий» состояла из статей, уже опубликованных, и меня возмутило это требование "в корне переработать" их. Автора этой рецензии журналиста А. Байгушева я знал. Ходил он в "русских патриотах", обивал порог "Молодой Гвардии". Прибегая в редакцию, сочным говорком сыпал новостями и историйками о евреях, о масонах, разнюхивал "новенькое" в редакции, также впопыхах убегал...После статьи А.Яковлева, Байгушев перестал бегать в "Молодую Гвардию", искал новое прибежище и нашел его в издательстве «Современник». Там ему и заказали внутреннюю рецензию на мою рукопись, после чего он и был зачислен на работу в это издательство. Удивительно, что уже спустя много лет, встретившись со мной, Байгушев вдруг, часто моргая и заикаясь, заговорил о том, ту давнюю рецензию от него якобы потребовали в КГБ, и он не мог отказаться. Все и вся начали валить на КГБ! И такие люди ходили в "русских патриотах!"»
Конечно, «марксист» Байгушев знал, кого надо поддерживать. Он пишет: «Сугубо по моей инициативе "Современник" оперативно издал книгу критика Льва Аннинского. Его всегда недолюбливала цензура, искала у него аллюзии даже там, где их не было. Но тут я сработал хорошо — убедил всех и "тех" и "наших". Андропова даже настолько, что тот сам позвонил Маркову с рекомендацией перестать зажимать и чаще печатать "демонстративно не примыкающего к группировкам Аннинского". "Книга Аннинского была раскуплена мгновенно. Это был прорыв". При всей "антииудейской", "антисионистской" болтовне Байгушев в своей книге, ну как не вспомнить то место в ней — о "мужике-еврее от Новодворской", с которым Байгушев "шагал в колонне демонстрантов, прорвавшихся к Верховному Совету": "Вот мы и встретились, как на Голанских высотах!"».
Насколько далек Байгушев от достоверности в своих россказнях о журнале «Молодая Гвардия», могу засвидетельствовать как член редколлегии этого журнала (более 30 лет, с 1966 по 1997 гг.). Как я уже говорил, иногда его можно было видеть обивающим пороги редакции журнала, а теперь он пишет о себе, как о некоем организаторе боевых молодогвардейских выступлений, вроде этого: «Нами было организовано оперативно письмо одиннадцати крупнейших русских писателей в защиту "Молодой Гвардии", и, преодолев цензуру (письмо это прошло-таки через ее стену — я для этого использовал все свои "права") оно попало на страницы воскресного "Огонька" — прямо под очи Брежнева... Мы поработали над письом основательно». Как в реальности обстояло дело в письмом «одиннадцати» в «Огоньке» можно узнать из воспоминания работавшего тогда зав. отделом критики «Молодой Гвардии» Виктора Петелина. В своей книге «Счастье быть самим собой» он пишет: «Я позвонил Михаилу Лобанову, Олегу Михайлову, Виктору Чалмаеву, Николаю Сергованцеву с просьбой дать свои замечания о статье А. Деменьтева ("О традициях и народности" в "Новом мире", 1969, № 4) ...Для обсуждения концепции мы собрались у меня на квартире... Так шло бурное обсуждение ответа А. Дементьеву... Показали Никонову и Анатолию Иванову, которые тут же поехали в "Огонек" к Анатолию Софронову. И началась доработка нашего текста "Письма в редакцию". В нашей редакции "Письмо" было тоньше, глубже, не было грубого социологизма, которым напичкали письмо во время редактирования в «Огоньке» под громким названием «Против чего выступает "Новый мир"» (1969, № 36, июль).
Этот же факт приводит дочь поэта — В.Твардовская в своей статье «А.Г.Дементьев против "Молодой Гвардии" (эпизод идейной борьбы 60-х годов)»: «Подписавшиеся под письмом в редакцию "Огонька" его не писали: как выяснилось, над текстом работали В. Чалмаев и М. Лобанов (критиковавшиеся Деменьтевым), а также близкие "Молодой Гвардии" О.Михайлов, Н. Сергованцев, В. Петелин» (журнал «Вопросы Литературы», №11, 2005).
Воздав должное своей мифической заслуге, Байгушев не замедлил «долбануть» авторов-молодогвардейцев, к вящему же возвышению самого себя. «До этого, — резонерствует он — в статьях Чалмаева, Лобанова было, как выразился А.И.Солженицын в памфлете "Бодался теленок с дубом" действительно нечто вроде нечленораздельного русофильского "мычанья", праведного, но несколько забитого. С фигой в кармане. Как бы дерзящего из-под полы. А тут уже вполне четкий и уверенный вдруг голос прорезался. Мы уже не жаловались, не вздыхали, не скулили, мы четко формулировали нашу программу и не боялись, что хуже "них",хуже какого-нибудь липового доктора наук из Отдела пропаганды Яковлева знаем свою историю». Но странно, что об этом «кукише в кармане», хотя бы о моих молодогвардейских статьях, до сих пор (спустя сорок лет после их появления) талдычат с ненавистью от А.Яковлева до В.Твардовской, от Митрохина до более спокойного Ю. Жданова и т.д. (о чем я писал в ж-л «Наш современник», № 11, 2005).
Своим «высшим достижением» этот борзописец почитает «битву с Хромым Бесом», «Бофометом» («резидентом сатаны на земле») — то бишь с А.Яковлевым. Какие только вызовы не бросает он в сторону «Бофомета» и все безответно. Какие только словесные стрелы не пускает в «Хромого Беса» (пишется им с большой буквы) — и никакого шевеления. Написал он такую «убийственную» статью, но «никто, ни в одном противоборствующем органе печати ее не решился облаить. Даже Александр Николаевич Яковлев смолчал на летучке главных редакторов. Не по зубам». Парень так героически навязывается во врага «Хромому Бесу», а тот этого даже не замечает. Уж не следовал ли и в данном случае этот бес своему наглому правилу относиться без должного почтения к тем «оппонентам», кого он со смаком называл «шпаной».
Ну, хорошо, — может сказать мне читатель, — здесь все ясно, а вот как насчет его якшания с сильными мира сего, с высшими лицами партии, государства, как насчет подвигов этого самого Байгушева в «контрпропаганде», которые он так лихо расписывает в своей книге «Русская партия внутри КПСС» — есть ли какое документальное подтверждение этому? Увы, по признанию самого «контрпропагандиста» с этим получилась неувязочка, подвели сами его престарелые наниматели-маразматики. Черненко, не оставив никаких документов «сыграл в ящик» (прошу извинения читателя за цитирование такого выражения православного, каковым аттестует себя автор). Суслов, «словно зная, что его трахнет (инсульт), заранее прибрался у себя в сейфах. И напоследок загадочно сделал всем ручкой — унес с собой в могилу всю теневую структуру партийной контрразведки... Как при крепостном праве: барин умер: оставил завещание... Все крепостные получают вольную. Все крепостные отпускаются». Стало быть, следов не осталось от К. (контрразведки), и, кто знает, что там было, и кто там был, и было ли то, о чем с таким придыханием и разухабистостью, любуясь своим героизмом, насвистывает журналист. Финал, достойный эффекта графоманской «исторической повести» Б.Окуджавы «Глоток свободы»:
«— Господа, — сказал Враницкий, сбрасывая шубу к ногам. — Рассказывают, будто нынче ночью, ну, часа два назад...
— Что случилось? — спросил наш герой.
— Пестель бежал!..
—Вы с ума сошли!.. Опять все сначала».
Не очень вяжется с героическим обликом автора его квелость в единоборстве с противником. Так, получив взбучку на партийном собрании за неуплату членских взносов, наш борец «прямо с собрания был увезен с инфарктом в больницу на несколько месяцев». Вот тебе и хваленый образчик «героизма»!
Байгушев выставляет себя как «русского националиста», патриота, православного. При этом кроет вовсю «иудо-советскую власть», «иудозированный СССР», возносит до небес, молится на Солженицына, как на «национального лидера», «нынешнего властителя дум», «православного христианина», «великого писателя», «великого духа», «Великого Правдолюбца», «писателя и философа уровня Федора Достоевского» и т. п. Нашему К. (контрпропагандисту) перевалило
на восьмой десяток, а он до сих пор не сумел разобраться, с кем имеет дело. Если это не затянувшаяся инфантильность, и просто неосведомленность, и контрпропагандисту не безразлична правда, то здесь на помощь ему мог бы придти сам Александр Исаевич со своим, изданным в Ярославле трехтомником публицистики. Тогда гораздо осторожнее лепил бы жирные пятерки своему кумиру, узнал бы, что его любимец не такой уж «православный», ему не по нраву «православие ортодоксальное, без поиска». А уж куда может привести «поиск» — это нам хорошо известно и по прошлому — всякого рода разновидности «нового религиозного сознания» в начале XX века, послереволюционное «обновленчество», нынешние мени-кочетковы и т. д. Кроме того, странновато для православного и обожествление Солженицыным Папы Римского Иоанна Павла II .
Открыл бы для себя поклонник «национального лидера» и то, как ненавистно тому наше государственное прошлое — империя не только советская, но и Российская империя, в которой он видит всегдашнего агрессора против Европы. Стало бы известно и то, почему тому как кость в горле победа нашего народа над гитлеровской Германией; и как беспредельна ложь этого учителя «жить не по лжи», высасывающего из пальца якобы девяностомиллионные «внутренние жертвы сталинского тоталитарного режима». А поздравление «великим писателем» Ельцина, совершившего августовский государственный переворот, с победой «преображенной революции». А оправдание расстрела невинных людей у Дома Советов 3-4 октября 1993 года, разжигание русофобии на Кавказе в виде восхваления «героического чеченского народа» с требованием предоставить ему «свободу», право на отделение от России. Много чего и другого мог бы узнать наш «конспиролог» из признаний своего «шефа», и, может, кое-что уяснил бы себе, как, например, уяснили десятки миллионов телезрителей, смотревших недавно сериал по роману Солженицына «В круге первом» — насколько же обуян патологической злобой к нашей стране этот нагрянувший к нам из-за океана тип, оправдывающий любое предательство, только бы лишить Советский Союз атомной бомбы, оставить его беззащитным перед ядерными ударами Америки.
Байгушев часто говорит о «приспособленцах, которые бегут впереди поезда»: И сам он захотел бежать «впереди поезда», хотя тот поезд 60-х - начала 80-х годов ушел и стал историей, к которой бесполезно примазываться тем, кто был
не деятелем ее, а соглядатаем, балластом. Надо сказать, что эта затея «войти в историю» задним числом, «черным ходом» характерна не для одного нашего потешного героя по имени Байгушев, в нем это выразилось с хлестаковским очарованием. Кто-то жил-поживал вовсе не так, как это приписывает им «шаляй-валяй» — мол, «форменные подвижники русской идеи — люди, жертвовавшие обывательским спокойствием, семейным благополучием и карьерными благами ради своей нации». А ведь те не столько страдали от нестерпимой свободы «своей нации», сколько никогда не забывали о другом: как бы при клубной болтовне о патриотизме улизнуть от той самой жертвенности в трудный момент, когда надо публично покаяться в «славянофильских ошибках» («я шел вперед с повернутой назад головой), по словам одного такого «раскаявшегося грешника». А кто-то, не желая рисковать карьерой, поддакивал яковлевым-беляевым. И вот теперь всем этим честолюбцам очень хочется казаться рыцарями «русской идеи», безупречными борцами за нее в назидание потомству. Мифологизируется прошлое, по сути, развенчивается то большое патриотическое дело, которое зарождалось, развивалось тогда в 60-х - начале 80-х годов, и останется, конечно, незабываемой страницей нашей отечественной истории. Ну а столкнувшись с книгами, вроде «Русская партия внутри КПСС», Байгушева, не может ли спросить читатель: какая же цена этому делу, когда у «руля» его тусовались такие люди из разряда мелкотравчатых, как автор этой книги, который почему-то еще, как гоголевский Елизавет Воробей в списке Михаила Семеновича Собакевича оказался в «патриотах» 60-х годов, в так называемой «русской партии».
*«К не нашим». Из истории русского патриотического движения. «Ихтиос», М., 2006
Михаил Лобанов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
