Портал
"Русское Воскресение"

---

---

Социальная гармонизация права как альтернатива беззаконию власти

Беззаконие и право

Quod omnis tangit, ab omnibus debet supportari.
(То, что касается всех, должно всеми поддерживаться.)

Пролог

Право, как известно, имеет своей целью регулирование межчеловеческих отношений. Как явление социальной психологии, регулирующее общественную жизнь, право является фактом эмпирической действительности. Его существование и воздействие на общественную жизнь ощущается всеми.

В идеале целью права является установление такого общественного порядка, который бы признавался и поддерживался всеми. Поэтому право есть явление не только из «мира сущего», но и в то же время некоторое стремление в «мир должного». Оно есть не просто социально-организованная сила, давящая на индивидуальную психику, а сила, стремящаяся к организации справедливого, всех примиряющего общественного порядка, ищущая единую для всех нравственную истину. Право желает не просто подчинять себе человеческое поведение, а подчинять его, воздействуя на разум, в интересах этого высшего блага. Такая целесообразность есть существенное свойство права и его животворящее начало.

            Очевидно, что б ез предварительного разрешения вопросов о том, в чем же заключаются цели права вообще, где критерий справедливого и разумного, немыслима никакая разумная и сознательная политика. Как бы ни отвечать на эти вопросы, но, во всяком случае, отвечать на них необходимо, ибо без такого или иного ответа все законодательные построения и политические решения будут лишены надлежащей целевой ориентировки. Временами мы можем угадывать общее направление нашего движения в социальное будущее, но необходимую уверенность общество может приобрести только тогда, когда это неопределенное угадывание будет заменено ясным осознанием тенденций, происходящих в общественных процессах.

            Поиск той верховной идеи, которая могла бы нас ориентировать в оценке отдельных правовых норм, неизбежно приводит нас к высшим вопросам этики, так как вопрос о верховной идее или о высшей цели права может быть разрешен только в связи с тем или иным общим мировоззрением, с философским вопросом о мироустройстве. Чем больше углубляется исследование юридических проблем в коренные вопросы права, тем яснее обнаруживается, что сплошь и рядом в основе вызываемых ими споров и разногласий лежит не что иное, как именно глубокое расхождение в философской подоснове этих проблем, в самих этических предпосылках для их разрешения. Видимые течения в юриспруденции оказываются лишь продолжением других невидимых течений, скрывающихся глубоко в наших этических убеждениях, которые формируются в нашем подсознании доминирующими в обществе современными представлениями и идеями о мироустройстве. Именно эти идеи и представления подспудно формируют этическую (философскую) основу сущностного понимания права.

Исторический и мировоззренческий аспекты
сущностного понимания права

 Современное сущностное понимание права связывает его с формально-равной мерой свободы: право – это формальное равенство; право – это всеобщая и необходимая форма свободы в общественных отношениях людей; право – это всеобщая справедливость и т.д. [1] Такое понимание права возникло н а почве самого элементарного этического чувства – чувства справедливости. Развившаяся из этого субъективного, индивидуального чувства философская рефлексия уже в античном мире приводит к зарождению идеи, так называемого, «естественного права». Праву действующему - праву позитивному, которое считается продуктом произвольного человеческого установления, противопоставляется право естественное, jus naturale , представляющееся отражением абсолютного человеческого разума или правящей миром божественной сущности. У римских юристов естественное право и справедливость, jus naturale и aequitas часто рассматриваются как источники гражданско-правовых норм и оказывают влияние на их толкование. Сильную поддержку находит себе в естественном праве и другая основная тенденция античного праворазвития – индивидуалистическая - провозглашающая, что все люди свободны и равны.

В средневековой юриспруденции ещё большую распространенность, чем это было в римском праве, приобретает мысль о том, что естественное право является источником юридических норм и что оно призвано восполнять, а то даже и исправлять позитивное право. Этому в немалой степени способствовало как смешение естественного права с предписаниями религии, так и общий теологический характер средневековых естественно-правовых учений.

Отвечая требованиям нового времени, идеи естественного права способствуют зарождению и развитию в общественной жизни тенденций индивидуалистических, универсальных и ослаблению всяких исторических зависимостей и ограничений. С развитием науки и техники положительное право начинает подвергаться переоценке с точки зрения права естественного. Если для догматика права позитивное (действующее) право имеет конечное и самодовлеющее значение, то для доктрины естественного права, испытавшего бурное возрождение в эпоху промышленной революции, оно является только предметом оценки, как нечто, подлежащее либо утверждению, либо порицанию в зависимости от его соответствия или несоответствия абсолютным началам разума и справедливости. Промышленная революция вызвала бурный и повсеместный рост товарного и денежного обмена, что значительно оживило и подтолкнуло развитие предпринимательства, основанного на проявлении личной инициативы. В свою очередь, развивающийся торгово-промышленный «бизнес» требовал от общества предоставления свободы его участникам действовать по своему усмотрению. Развитие предпринимательства привело к появлению ряда экономических теорий, объясняющих в интересах бурно развивающейся промышленности и торговли, каким образом, оптимальное общественное целое достигается в результате торговли и обмена, через свободные действия индивида. Самая известная теория, ставшая классической, принадлежит Адаму Смиту. В ней впервые отчетливо излагается идея, известная как принцип «невидимой руки» (всеобщего в экономике), которая объясняет механизм саморегулирующегося равновесия рынка.

Подчеркнем, что в основу классической экономической теории заложен не экономический, а этический правовой принцип свободного обмена. Телеология естественной свободы (т.е. этический принцип конечной целесообразности естественной свободы при обмене материальными благами, в результате которого достигается взаимовыгодная польза для его участников) обусловливает идею саморегулирующего экономического порядка, который в целом не может быть предвосхищен индивидом, поскольку никто не располагает для этого необходимыми знаниями и информацией.

Следующий шаг в направлении правового регулирования общественных отношений в условиях свободного обмена товарами, работами (услугами) был сделан Кантом, который в равной мере отстаивал самостоятельность этики и идею необходимости существования государства, основанного на частной собственности. Свобода как принцип нравственной автономии в равной степени является для Канта и критерием права в государственной сфере. Правовой принцип - это принцип, стремиться к которому нас обязывает разум посредством категорического императива. Индивидуальные поступки и правила должны быть согласованы со всеобщим правилом, которое может быть повсеместно использовано. «Право есть ограничение свободы каждого условием согласия ее со свободой всех других, насколько это возможно по некоторому общему закону.» [2] В условиях свободы автономность индивида становится масштабом разумности правопорядка в целом. Правопорядок разумен, если он может мыслиться как созданный при согласии всех членов общества. Существует обязанность каждого законодателя «издавать свои законы так, чтобы они могли исходить от объединенной воли целого народа, и ... на каждого подданного, поскольку он желает быть гражданином, следует смотреть так, как если бы он наряду с другими дал свое согласие на такую волю». [3] Правовой принцип как принцип всякого первоначального договора, в котором свобода каждого индивида должна быть приведена в соответствие со свободой всех остальных, является априорным критерием всякого правопорядка. Праву, конституированному этим первоначальным договором, подчиняются все последующие определения принципов совместного общежития. В силу своего априорного и формального характера правовой принцип - это единственный принцип [4] , который дает всеобщее и потому прочное обоснование законодательству и может принять во внимание согласие всех.

Какие политико-экономические требования вытекают из формальной теории морали и права Канта? Правовой принцип предполагает самостоятельность граждан. Эта самостоятельность заключается в том, что «каждый из них сам себе господин и не зависит от абсолютной воли другого лица, равного ему или стоящего над ним. [5] Понятие собственности у Канта конституирует понятие личности. Только тот, кто является собственником самого себя и волен распоряжаться собой, является правосубъектной личностью. Собственность различается как собственность на свое «я» и собственность на вещи. Право собственности на свое «я» присуще каждому человеку и является предпосылкой его существования, как субъекта правовых отношений, участника общественного договора. Каждый гражданин государства обладает этим правовым качеством - быть собственником себя самого и становится вследствие этого правовым партнером данного государства. Право личности быть собственником самого себя является основой государства как правового сообщества.

Важным условием в теории Канта правового государства является взаимопроникновение, открытость социальных классов и групп по отношению друг к другу и принципиальный запрет всех институтов и мер, препятствующих обмену, общению, конкуренции. Правовые институты не могут ни в коей мере ограничивать стремление индивидов и групп достичь политической и экономической свободы, «если это позволяют им их таланты, прилежание и удача». [6] Экономико-политические различия допустимы, пока один не мешает другому улучшать свои социальные позиции, добиваясь все новых и новых успехов. Если бы такие препятствия были оправданы юридически, тогда один класс получал право принуждать другой, не испытывая принуждения со стороны последнего. Монополизация приоритетного социального положения, исключающего привилегии всех остальных, является, по мнению Канта, принуждением, противоречащим правовому принципу. [7]

Основой кантовского учения является рыночная модель общества - общества свободно контактирующих экономических субъектов, которые, договариваясь о ценах, приходят к договорным, свободным от принуждения отношениям. Ограничения рынка позволяют одной стороне диктовать условия, которые никоим образом не приемлемы для другой стороны. Принуждение в данном случае означает реализацию решений, которые в условиях свободного договора ни за что бы ни приняли партнеры. Свобода, напротив, есть наличие таких отношений, при которых возможно или взаимное принуждение (соглашение в рамках правового принуждения), или договор партнеров друг с другом (совместная деятельность, т.е. объединение лиц для достижения единой цели). Допустимым с точки зрения права является «ограничение» принуждения в тех случаях, когда права на него общи и одинаковы, т.е. права на принуждение едины, применимы ко всем и при любых обстоятельствах и в качестве таковых могут быть одобрены всеми. Если договорная свобода признается всеобщей, притязания одних должны соотноситься, согласовываться с притязаниями других и учитываться притязания всех. В условиях частного обмена это достигается в рамках процессов рыночного ценообразования (равновесие спроса и предложения), когда пограничные потребности хозяйствующих субъектов выравниваются набором предлагаемых благ.

В сфере универсальных правил принуждения только всеобщие и формальные правила могут получить статус признаваемых всеми, причем сфера такого принуждения должна быть строго ограничена: можно определить лишь те минимальные правовые установки, которые гарантируют автономность индивида. Предпосылкой для подобного ограничения правового воздействия является допущение, что в частной законодательно не регулируемой сфере эгоистическими устремлениями индивидов руководит невидимая рука, а результатом такого руководства является стабильное и оптимально функционирующее общество. Негосударственная сфера общества - это саморегулирующаяся сфера. Кантовская правовая теория ориентируется на идею Адама Смита о невидимой руке. Эта невидимая рука или, пользуясь терминологией Канта, «тайный план природы» предопределяет спонтанный (т.е. самопроизвольный) порядок обмена и торговли, с одной стороны, и правовую систему регулирования этого порядка, признанную сообществом индивидов как обязательно-принудительное право, - с другой. Гражданское общество может «как автомат, существовать самостоятельно», если сохраняется свобода конкуренции и отсутствуют запреты к обмену и общению. Если эта свобода ограничена, то условия существования такого равновесия нарушены, во всех сферах общества присутствует нестабильность. С помощью философско-правовых понятий Кант описывает ситуацию экономического конкурентного равновесия в духе Адама Смита. «Когда препятствуют гражданину строить свое благополучие выбранным им способом, совместимым со свободой других, то лишают жизнеспособности все производство и тем самым опять-таки уменьшают силы целого». [8] Правовая система призвана стабилизировать этот стихийно возникающий порядок. Противоречия между индивидами устремлены к созданию рационального правового порядка, который возникает не только из соображения разума, но вырастает из естественных сил общества. В экономике невидимая рука ведет к реализации правовой системы, признающей свободу других и всеобщее благо. Разумная всеобщность вырастает из признания соотносимости эгоистических экономических интересов и стремления каждого в отдельности ко всеобщему благу. Побуждения и мотивы действий не определяются принципами права, они находятся в доправовой этической сфере. Задача права состоит в том, чтобы координировать действия как данности, согласовывать их.

С одной стороны государство и правовой принцип Кант характеризует как результат общей разумной воли, как исходный договор, т.е. как разумный принцип [9] . Предпосылкой правового принуждения являются ограничения, налагаемые извне, а также всеобщие и свободные от противоречий правила. Принуждение должно быть сведено к минимуму, который необходим для сохранения личной ответственности индивида. Поскольку лишь правовые принципы поддаются строгой дефиниции и точной формулировке, то государство использует только правовые принципы. Законы республики - это не законы величайшего общественного счастья, но законы, определяющие право каждого сопротивляться насилию со стороны любого другого. С другой стороны, Кант рассматривает государство как результат природных естественных процессов. Там, где человек допускает возможность практически реализовать правовой принцип как принцип разума, возникает право. «...Можно сказать: природа неодолимо хочет, чтобы право получило в конце концов верховную власть. То, что в этом отношении не сделано, совершится в конце концов само собой, хотя и с большими трудностями.» [10] Таким образом, у Канта в создании правового состояния общества равно участвуют разум и природа. Разум завершает дело природы. Целью природы и целью разума является правовое состояние гражданского общества. Заметим, что экономика у Канта определяется именно как «природа», а потому, с точки зрения Канта, не существует противоречия между законами экономики и законами природы.

             Даже столь неполный и довольно схематичный экскурс в историю экономической и политико-правовой мысли 18 века показывает, что ранние подходы к изучению самоорганизации систем (физических, биологических и социальных) в науке ясно обозначились еще в 18 веке. Эти подходы применительно к самоорганизации социальной системы связаны, прежде всего, с деятельностью основоположника классической политической экономики Адама Смита, который в своем главном труде «Исследование о природе и причинах богатства народов» ясно выразил идею о том, что спонтанный порядок на рынке является результатом взаимодействия различных, часто противоположных стремлений, целей и интересов многочисленных его участников. Именно такое взаимодействие приводит к установлению того никем не предусмотренного порядка на рынке, который выражается в стремлении достигнуть равновесия между спросом и предложением. Эту главную свою мысль о саморегулирующемся обществе (саморазвивающейся социально-экономической системе) Смит выразил в форме метафоры «невидимой руки», которая регулирует цены на рынке. Каждый отдельный человек старается употребить свой капитал так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько содействует ей. Он имеет в виду лишь собственную выгоду, причем в этом случае он невидимой рукой направляется к цели, которая не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им.

Аналогичные идеи относительно самоорганизации норм нравственности в обществе высказывали в том же веке шотландские моралисты, которые подчеркивали, что принципы нравственного поведения людей не создаются правителями, политиками и иными общественными деятелями, а формируются медленно и постепенно в ходе самоорганизации людей под влиянием изменяющихся условий их жизни. Важно при этом обратить внимание на то, что идеи самоорганизации, самосовершенствования и улучшения деятельности социальных систем (как стало ясно только во второй половине 20 веке, опираясь на фундаментальные исследования в области естественных наук) связаны с эволюционными процессами, которые естественным образом происходят в жизнедеятельности людей. Конечно, эти идеи самоорганизации и эволюции не были четко и ясно выражены, они скорее были результатом интуитивного прозрения, чем строгого научного исследования. Тем не менее, от этого их ценность не уменьшается, ибо именно эти идеи подготовили почву для будущих исследований процессов самоорганизации и эволюции. Так, например, из приведенных философско-правовых воззрений Канта совершенно очевидно следует ряд выводов.

Первое . Экономическая система общества, возникшая в результате социально направленной деятельности индивидов, является в условиях свободного равновесного обмена не только саморегулирующейся системой, но и регулируемой системой. В качестве регулирующей системы, оказывающей решающее воздействие на регулируемую экономическую систему, выступает политическая система общества.

Второе . Политическая система общества, если она претендует на эффективное управление экономической системой, должна быть максимально разумно устроена. В этом случае она не должна быть препятствием на пути естественных, пока еще не познанных человеческим разумом (а потому и тайных) сил природы. Чтобы не мешать этим тайным природным силам прогресса («тайному плану природы»), действующим в сфере создания и перераспределения общественных материальных и нематериальных благ, политическая система должна подчиняться максимально формализованным принципам, объективирующим опосредованную свободно выраженную волю граждан, которые и есть право. Таким образом, возникает согласующаяся с тайными силами природы и одновременно являющаяся продуктом человеческого разума идея правового регулирования экономических общественных отношений, основанная на механизме согласования свободно выраженных воль граждан государства, объективированном посредством различных вспомогательных политических институтов власти (представительной, исполнительной, судебной) в форму правового государства. Смысл построения такого правового государства по Канту заключается не в достижении всеобщего счастья - что является, как показал исторический опыт, лишь вредной химерой [11] - а в достижении стабильного общественного состояния, основанного на естественном механизме саморегуляции автономных экономических субъектов. Общество развивается под воздействием права в гармонии с природными процессами. В силу природной целесообразности такое состояние гражданского общества является оптимальным. Отступление от велений разума следовать тайным саморегулирующим силам природы, совершение над ними насилия в виде неразумного субъективного (волюнтаристского) вмешательства индивидов чревато для всего общества в конечном итоге разрушительными внутренними конфликтами и социальными потрясениями.

Презумпция оптимального развития свободного гражданского общества подтверждается накопившимся к 21 веку негативным историческим опытом человечества. [12] Кант не дает ни метода, ни способа построения такого правового государства. Формулируется только основополагающий правовой принцип в форме категорического императива. Молчаливо презюмируется, что построение правового государства осуществляется медленно и постепенно естественным историческим путем в ходе самоорганизации индивидов под влиянием изменяющихся условий их жизни. Однако такой подход позволяет правильно оценивать и разумно ограничивать вмешательство государства в развивающуюся под влиянием естественных процессов и изменяющихся внешних условий хозяйственную жизнь общества с тем, чтобы не нарушить складывающегося естественным путем механизма саморегуляции социальной системы и не допустить негативных для ее стабильного существования и оптимального развития последствий.

Третье . Только в 20 веке стало понятно значение гениального предвидения Канта в отношении категорического запрета всех институтов и мер, препятствующих обмену, общению, конкуренции. Поясним это на примерах из истории науки.

В 19 веке физиками был обнаружен некий парадокс, не поддающийся в то время разрешению, известный как «концепция тепловой смерти вселенной», который логически вытекал из второго закона термодинамики. Первоначально было доказано, что из второго закона термодинамики в силу необратимого возрастания энтропии в замкнутой системе, (т.е. в системе, полностью изолированной от обмена веществом и энергией с окружающей средой) с необходимостью следует принцип «невозможности построения вечного двигателя». На теоретическом уровне этот принцип подтверждал тщетность (бесперспективность) любых попыток создания двигателя, работающего вечно за счет внутренней циркуляции энергии. За этим имеющим фундаментальное значение для прикладной науки результатом (к тому же подтвержденным накопленным к тому времени солидным негативным опытом) логически следовал и другой результат, предсказывающий «неизбежную тепловую смерть вселенной». Дело в том, что необратимое возрастание энтропии в замкнутой системе связано с необратимым процессом перехода механической энергии в тепло. На микроуровне этот процесс сопровождается деградацией внутренней структуры системы, разрушением внутренних связей между элементами структуры и установлением хаоса (беспорядка). Другими словами, из второго закона термодинамики вытекало представление, согласно которому закрытая система постепенно необратимо эволюционирует в сторону беспорядка и дезорганизации.

Таким образом, в 19 веке в естественных науках сложился следующий парадокс: если в теории Дарвина эволюция приводила к совершенствованию и усложнению живых систем в результате их адаптации (приспосабливанию) к изменяющимся условиям окружающей среды, то в классической термодинамике согласно концепции «неизбежной тепловой смерти» эволюция связывалась с дезорганизацией и разрушением системы. Резкое противоречие между биологической и физической эволюцией удалось разрешить только в 20 веке после того, когда физика обратилась к понятию открытой системы, т.е. системы, которая обменивается с окружающей средой веществом, энергией и информацией. При определенных условиях в открытых системах могут возникнуть процессы самоорганизации в результате получения новой энергии и вещества из окружающей среды, которыми извне подпитывается процесс формирования новой системы, происходящий на более высоком качественном уровне организации и на фоне слабой диссипации (рассеяния) использованной механической энергии. Причем в результате слабой диссипации осуществляется необратимый переход лишь крайне незначительной доли использованной механической энергии в тепло.

К установлению общего взгляда на процессы самоорганизации разные ученые шли разными путями. Так, например, видный теоретик самоорганизации И. Пригожин пришел к своим идеям из анализа специфических химических реакций. Теоретической основой его модели стала нелинейная термодинамика, изучающая процессы, происходящие в нелинейных неравновесных системах под воздействием флуктуаций (возмущений). Если такая система удалена от точки термодинамического равновесия (т.е. находится в неустойчивом режиме), то возникающие в ней флуктуации в результате взаимодействия со средой будут усиливаться и, в конце концов, приведут к возникновению из прежнего порядка (или структуры) новой системы. Другой видный теоретик самоорганизации М. Эйген убедительно доказал, что сформулированный Ч. Дарвиным принцип естественного отбора продолжает сохранять свое значение и на микроуровне. Поэтому он имел все основания утверждать, что генезис (происхождение) жизни есть результат процесса отбора, происходящего на молекулярном уровне. Предпосылками осуществления такой самоорганизации макромолекул являются: взаимодействие системы со средой или открытость для обмена веществом и энергией; автокатализ (способность структур к самовоспроизведению на высокомолекулярном уровне); мутации (способность структур к изменению на высокомолекулярном уровне); конкуренция или естественный отбор, в котором адаптация к изменяющимся внешним условиям оптимизируется самими структурами.

Таким образом, с учетом всех знаний, накопленных к рубежу 21 века, необходимыми условиями для реализации «тайного плана природы» (т.е. процесса самоорганизации общества) являются предвосхищенные Кантом открытость структур общества (социальных классов и групп) по отношению друг к другу для обмена и общения и свободная конкуренция между ними, в результате которой адаптация общества к изменяющимся внешним условиям оптимизируется самими структурами.

Как отмечалось выше, постепенно ученые в своих исследованиях стали выходить за рамки своих дисциплин, начали замечать аналогию между понятиями и уравнениями, которые применялись для анализа разных по конкретному содержанию процессов. Для понимания процессов эволюции сложноорганизованных структур исключительно важное значение приобрели междисциплинарные исследования, проводимые в рамках новой концепции самоорганизации, которая была названа синергетикой. Опираясь на эту концепцию, можно представить весь окружающий нас мир, как самоорганизующийся универсум. [13] Таким образом, медленно, но неуклонно формировалось убеждение, что во всех этих исследованиях существует единое концептуальное ядро, которое служит их общей основой. В сущности именно это ядро и составляет парадигму исследования процессов самоорганизации, которая заключается в следующем.

Разные системы, встречающиеся в природе и обществе, имеют разное строение и характеризуются различными признаками. Среди них, прежде всего, по своим свойствам выделяются иерархически организованные системы, которые содержат в своем составе подсистемы различной степени общности и автономности. Накопленный экспериментальный материал и теоретические исследования неопровержимо свидетельствуют о том, что внешние условия, среда обитания оказывают огромное влияние на эволюцию иерархически организованных систем. Однако это влияние в не меньшей степени зависит также и от самой системы, ее состояния и внутренней предрасположенности. Условием развития не только живых, но и динамических (т.е. изменяющихся во времени) систем вообще является взаимодействие системы и окружающей ее среды. Только в результате такого взаимодействия происходит обмен веществом, энергией и информацией между системой и ее окружением. Благодаря этому возникает и поддерживается неравновесность, т.е. неустойчивость, предрасположенность к изменению. Изменения, возникшие в неравновесной системе, благодаря постоянной энергетической подпитке извне не успевают подавляться внутри системы хаотическим (носящим случайный характер) движением ее элементов (заметным только на микроуровне). Эти изменения постепенно накапливаются и расширяются. Процесс остается незаметным на макроуровне до тех пор, пока изменения не достигнут некоторой критической точки, после которой под воздействием конкуренции (в результате которой адаптация системы к изменяющимся внешним условиям оптимизируется самими структурами) спонтанно (т.е. самопроизвольно) возникает новый качественно более высокий порядок - новая структура.

Таким образом, в соответствии с синергетической концепцией самоорганизация выступает как источник эволюции систем - она инициирует процессы возникновения качественно новых и более сложных структур при развитии системы. [14]

            Именно такому современному концептуальному представлению о мироустройстве в наибольшей степени соответствует, как регулятивное начало, этический принцип конечной целесообразности естественной свободы, презюмируемый в виде некоторого «общего закона человеческого прогресса». Соединение телеологии естественной свободы с субъективным этическим чувством справедливости определяет современное сущностное понимание права, как формального равенства, как всеобщности равной меры свободы. Лежащие в основе философии права этические принципы формального равенства и представления о целесообразности и самоценности свободы определяют общую тенденцию правового развития: право, повинуясь некоторому общему закону человеческого прогресса, движется неуклонно вперед, стремясь к своей конечной цели – солидарности свободных личностей.

  Антиномии права

Антиномия - в переводе с греческого - противоречие закона самому себе [15] . Первоначально этот термин означал внутреннюю противоречивость отдельного юридического закона. В этом смысле он и будет применяться далее как наиболее точное отражение противоречивой и двуединой сущности права.

Право как социально значимый регулятор выполняет две функции – внешнюю и внутреннюю. Внешняя функция права связана с поведением человека, выраженным в его поступках в объективной форме. Внутренняя функция права связана со свободой воли человека и влияет на его нравственный выбор той или иной формы поведения.

Внешняя функция права объективно отражает социализированную сущность человека, вызванную необходимостью объединения индивидов в коллективы и приспособления индивида к условиям существования в коллективе. Внутренняя функция права субъективно отражает инидивидуальный мир человека, определяя условия для его свободного развития.

Внутренняя противоречивость права – антиномия права – изначально обусловлена противоречием между личностью и обществом, индивидом и коллективом, индивидуальной свободой и подчинением её коллективным правилам, субъективным желанием и объективной необходимостью. Этот дуализм права возник одновременно с человеческой цивилизацией и будет с ней существовать в виде «вечных этических вопросов», определяющих свободный выбор и играющих в жизни человечества роль путеводной звезды.

Со времен Платона создание устойчивого миропорядка, как некоторой многоуровневой иерархической структуры [16] , всегда сводилось к вопросу: «Кто должен править?» Эта проблема тесно переплетена с известным парадоксом Платона (свободный человек может использовать свою абсолютную свободу для попрания сначала законов, а потом и самой свободы, потребовав власти тирана) и теорией (неконтролируемого) суверенитета (тот, кто обладает властью, может делать все, что ему угодно, а угодно ему чаще всего укреплять свою власть и тем самым делать ее как можно более неограниченной и неконтролируемой).

Вопрос, заданный на заре человеческой цивилизации и связанная с ним проблема, актуальны и поныне. Главной этической ценностью современных демократий является возведенная в принцип предельно широкая субъективная свобода индивида – «всё, что не запрещено, разрешено» – и формальное равенство индивидов – «все равны перед законом». Однако абсолютная, ничем не ограниченная субъективная свобода (буквально вседозволенность) приводит к тому противоречию, что очень быстро «свобода сама себя отменяет», а «юридическое равенство» не может гарантировать всем получение провозглашенных социальных благ.

Свободный человек может использовать свою абсолютную свободу для попрания сначала законов, а потом и самой свободы, потребовав власти тирана. А тот, кто обладает неограниченной властью, может делать все, что ему угодно, но угодно ему чаще всего укреплять свою власть и тем самым делать ее как можно более неограниченной и неконтролируемой. В обществе всегда найдется тот, кто будет стремиться реализовать и в конечном итоге реализует предоставленную ему возможность получить над обществом полный контроль через государственный механизм принуждения. А тот, кто контролирует общество – тот распределяет общественное богатство, использует политические инструменты и экономическую зависимость индивидов как особую форму психического принуждения.

Разрешить это противоречие, порожденное абсолютной свободой, которая приводит к абсолютной власти, уничтожающей субъективную свободу, можно только путем ограничения и власти и свободы. Совокупность правил, ограничивающих произвол одного по отношению к другим, во имя «объективного общего закона свободы» называют правом.       

Подход к праву, как разновидности социального управления, позволяет воспользоваться методологией и результатами общенаучной теории самоорганизации – «синергетики», ориентированной на поиск законов эволюции открытых неравновесных систем любой природы – природных, социальных, когнитивных (познавательных).

В управлении всегда нужно учитывать соотношение управленческих усилий власти и собственных внутренних тенденций самоорганизации общества. Задача управления: отстроить целенаправленное поведение саморазвивающихся систем. Управление осуществляется как целеполагающая деятельность субъектов права и объединяет в себе два подхода.

            Первый подход – внутренний тип управления, отражающий адаптивный аспект развития структурно целостного объекта. Заключается в использовании механизмов саморегуляции и саморазвития. Результат воздействия - приведение системы в соответствие с определенной объективной закономерностью, действующей в данной среде.

            Второй подход – внешний тип управления, отражающий межсистемный аспект развития структурно разобщенных объектов. Представляет собой целесообразное воздействие одной системы (управляющей) на поведение другой системы (управляемой) с целью перевода последней в новое заданное управляющей системой состояние.

Для решения задачи управления целенаправленным поведением саморазвивающихся систем право является наиболее подходящим инструментом воздействия на общественные отношения. Специфическим и необходимым свойством правовых методов и средств является их формальная определенность. Она находит свое выражение в том, что в качестве правовой нормы законодателем устанавливаются социальные правила поведения (социальные нормы [17] ) и юридически определяются различные области отношений.

В одних областях отношения регулируются исключительно велениями, исходящими от одного центра – от государства, которое своими нормами указывает каждому отдельному лицу его юридическое место, его права и обязанности по отношению к целому государственному организму и по отношению к другим отдельным лицам. Только от государственной власти могут исходить распоряжения, определяющие положение каждого отдельного человека в данной сфере отношений, и это положение не может быть изменено никакой частной волей, никакими частными соглашениями. Регулируя все эти отношения по своему почину и исключительно своей волей, государственная власть принципиально не может допустить в этих областях рядом с собой никакой другой воли, ничьей другой инициативы. Исходящие от государственной власти нормы имеют безусловный, принудительный характер ( jus cogens ), предоставляемые ею права имеют в то же самое время характер обязанностей: они должны быть осуществлены, так как неосуществление права является неисполнением сопряженной с ними обязанности (бездействием власти). Прием юридической централизации составляет основную сущность публичного права.

            К совершенно иному приему прибегает право в тех областях, которые причисляются к сфере права частного, или гражданского. Здесь государственная власть принципиально воздерживается от непосредственного и властного регулирования отношений; здесь она не ставит себя мысленно в положение единственно определяющего центра, а, напротив, предоставляет такое регулирование множеству маленьких центров, которые мыслятся как некоторые самостоятельные социальные единицы, как субъекты прав. Такими субъектами прав в большинстве случаев являются отдельные индивиды – люди, но, сверх того, и различные искусственные образования – корпорации или учреждения, так называемые лица юридические. Все эти маленькие центры предполагаются носителями собственной воли и собственной инициативы, и именно им предоставляется регулирование взаимных отношений между собой. Государство не определяет этих отношений от себя, а лишь занимает позицию органа, охраняющего то, что будет определено другими. Государственная власть будет охранять то отношение, которое будет установлено частной волей. Если же она и дает свои определения, то по общему правилу лишь на тот случай, если частные лица своих определений не сделают, следовательно – лишь в восполнение чего-либо недостающего. Вследствие этого нормы частного права, по общему правилу, имеют не принудительный, а лишь субсидиарный, восполнительный характер и могут быть изменены или отменены частными определениями ( jus dispositivium ). Вследствие этого, гражданские права суть только права, а не обязанности: субъект, к которому они принадлежат, волен ими пользоваться, но волен и не воспользоваться: неосуществление права не составляет какого-либо нарушения.

            Таким образом, если публичное право есть система юридической централизации отношений, то гражданское право, наоборот, есть система юридической децентрализации: оно по самому своему существу предполагает для своего бытия наличность множества самоопределяющихся центров. Если публичное право есть система субординации, то гражданское право есть система координации; если первое есть область власти и подчинения, то второе есть область свободы и подчинения.

            Как тот, так и другой приемы правового регулирования теоретически применимы ко всей области человеческих отношений. Какой именно из них будет применен в том или другом случае в данном конкретном историческом обществе – это зависит от всей совокупности жизненных условий. Во всяком случае, каждый из этих приемов имеет особую социальную ценность.

Прием властного регулирования отношений из одного единственного центра, принцип публичного права, имеет то преимущество, что сильнее сплачивает общество, вносит легко обозримую определенность и планомерность во всю ту область жизни, к которой он применяется. Но зато имеет и свои теневые стороны. С одной стороны, он предполагает такую сильную центральную, т.е. государственную власть, которая способна фактически осуществить централизованную организацию; а, с другой стороны, передавая всё в данной сфере в руки государства, естественно понижает частную заинтересованность и частную инициативу и при известных условиях способен привести к полному подавлению личности.

В свою очередь, принцип юридической децентрализации, внося в соответственную область общественной жизни известный элемент случайности и неопределенности, взамен вызывает наибольшее напряжение частной предприимчивости и энергии, которая стимулируется не принуждением, а свободой и личным интересом.

            По-видимому, уже при самом зарождении правопорядка вообще ему свойственны оба эти приема. Мы можем констатировать, что во всех более развитых правовых системах частно-правовой прием свободы и децентрализации применяется (помимо семейных отношений) главным образом к сфере экономических отношений, т.е. ко всем тем видам деятельности, которые посвящены производству и распределению материальных благ. По мере того, как общество прогрессирует, по мере того, как в нем обнаруживается необходимость перехода к высшим формам хозяйственной деятельности, соответственные отношения все более и более проникаются частно-правовыми началами. Чем более ощущается потребность в полном развитии народной предприимчивости и энергии, тем более область имущественных отношений перестраивается по началам индивидуальной свободы и самоопределения. Исчезают всякие остатки исторической зависимости лиц и вещей, заменяясь принципом свободы собственности, свободы договоров, свободы завещаний и т.п.

Но, как известно, попытка полной либерализации очень скоро приносит и горькие разочарования. Система индивидуальной хозяйственной свободы и государственного невмешательства приводит к расширению пропасти между богатыми и бедными. Являясь юридически свободными и равными, бедные оказываются в жестокой зависимости от богатых, неимущие оказываются в высокой степени экономически несвободными и неравными. И чем далее, тем более дают себя знать печальные последствия конкуренции и эксплуатации, вызывая не только социальную напряженность и нестабильность, но и личностную деградацию.

Покоясь на частной предприимчивости и энергии капиталистический хозяйственный строй в высокой степени способствует развитию этих качеств в человеке. Но за известными пределами и здесь наступает гипертрофия. Человек чем далее, тем более попадает в зависимость от созданного им дела, превращается в «мномомана работы для работы», в невольника своего предприятия. Капиталистическая хозяйственная машина усложнилась на столько, что человек поневоле попадает в положение одной из её составных частей и обязан лихорадочно крутиться в ней без перерыва, так как малейшая остановка машины может привести к её всеобщему крушению и к полной гибели хозяина под её обломками. Человек становится служебным средством капиталистического «производственного процесса» и в значительной степени утрачивает свою человеческую свободу. Работа рассматривается как ценность – вначале как средство для достижения результата, затем и независимо от него, как нечто само по себе и абсолютно ценное. Живой человек со всеми своими радостями и горестями, потребностями и интересами вытеснен из центра кругозора, а его место занимают два отвлеченных представления: приобретение и предприятие. Стремление современного хозяйственного субъекта направляется на возможно большее приобретение и на возможно большее процветание «дела». При этом даже выгода не всегда составляют интерес предпринимателя; то, что важнее всего для него – это самое дело как таковое. Предприятие стоит по отношению к нему как некоторое живое существо, которое в своем счетоводстве, организации и фирме ведет свое особое, независимое существование. Но это существование имеет свои законы. Для его процветания и развития нет никаких известных пределов, хотя бы вроде того «соответственного состоянию» содержания, которое было целью хозяйственной деятельности в более раннее время. Нет такого пункта развития дела, когда можно было бы сказать довольно. С другой стороны, сплошь и рядом самое существование предприятия требует его расширения; ему предстоит дилемма: или развиваться и расширяться, или пойти назад и погибнуть. Везде мы наталкиваемся на особый вид психического принуждения: часто предприниматель не желал бы идти вперед, но он должен. У большинства предпринимателей эта зависимость и подневольность даже не доходит до их сознания. Если спросить их, к чему, собственно, это постоянное стремление к развитию «дела», они посмотрят на вас с изумлением и, конечно, ответят, что это понятно само собой, что этого требует процветание хозяйственной жизни, т.е. в конечном счете процветание того же хозяйственного аппарата как такового. В погоне за этим процветанием человек не щадит себя и все приносит ему в жертву, рабочая энергия напрягается до крайности. Все ценности жизни отдаются на жертву Молоху работы; все потребности духа и сердца заглушаются ради одного единственного интереса – «дела», предприятия. Даже достоинства и добродетели перестают быть свойствами живого человека: они становятся объективными принципами правильного ведения предприятия, составными частями хозяйственного механизма. Современный хозяйственный человек втянут в ремни своего предприятия и вертится вместе с ним. Для его личной добродетели нет места, так как он находится в подчиненном положении, в принудительной зависимости от этого последнего. Темп предприятия определяет его собственный ритм жизни; он также мало может быть ленивым, как рабочий при неустанно работающей машине. Вместе с тем всё вымирает вокруг него, все ценности жизни гибнут для него: природа, искусство, литература, друзья – все исчезает для него в загадочном ничто, так как у него «нет для этого времени» - и оказывается он стоящим посреди глубокой «духовной пустыни». Таким образом, не только наемный работник, но и сам предприниматель превращается в составную часть производственного механизма; все втянуты в ремни колоссальной капиталистической машины, которая диктует людям свои законы. Человек перестает быть хозяином своих целей, «мерой всех вещей»; взамен его производство приобретает характер чего-то самодовлеющего – производства для производства.

            В огромном и извечном споре между личностью и обществом необходимо различать две различные части спорной территории: с одной стороны – внутреннюю духовную жизнь человека, имеющую его кульминационным пунктом религиозное вероисповедание, с другой - отношения внешнего, главным образом экономического порядка. Духовные интересы составляют содержание, самую сущность человеческой личности – то, что дает ей ощущение её подлинного «я» и от чего она не может отказаться, не переставая быть самою собой. Вот почему религиозные и нравственные убеждения способны бросить маленькую горсть людей, даже одного человека, на решительную борьбу с огромным обществом, со всемогущим государством. Вот почему вопрос о неотъемлемых правах личности был поставлен впервые именно в этой области. Раз государственное или общественное грозит сломать в человеке его самое ценное, грозит убить самую его духовную сущность, нет ничего удивительного, если он примет решение или отстоять себя, или погибнуть. Чем более растет человеческое самосознание, тем более растет и ценность духовной свободы. Борьба личности за свои права является, таким образом, в этой области, борьбой за свободное целеполагание, за нравственную свободу. В применении к вопросам права «индивидуалистическое воззрение» приводит к выводу, что право и государство есть некоторая система служебных средств в интересах нравственного развития личности. Право служит нравственному совершенствованию личности, а потому и человечества, но служит опосредованно. Высшим назначением права является создание такого социального порядка, в котором творческая свобода личности находила бы себе наилучшие условия для своего осуществления.

Вместе с тем признать принцип государственного невмешательства в область экономических отношений, признать принцип неприкосновенности собственности и абсолютной свободы договоров – значило бы совершенно отказаться от всякой надежды справиться когда-нибудь с растущими социальными неустройствами.   С этой «коллективистской» точки зрения осуществляющаяся в праве справедливость имеет самостоятельное и самодовлеющее значение: само человеческое существование только в ней находит свое нравственное оправдание. Но в чем заключается справедливость, это общее благо ? Ответы на этот вопрос могут быть даны самые разнообразные – от велений Бога до поддержания человеческого рода.

            Антиномия между этими воззрениями проявляется во взаимоотношениях между личностью и государством с точки зрения пределов использования публичной власти. Вопрос об усилении или ослаблении государственной регламентации является не столько вопросом формальной логики, сколько вопросом общественной психологии. Ярким подтверждением этому служит проведенная в Российской Федерации реформа собственности, связанная с принятием законов «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» (№ 1531-1 от 03 июля 1991 года), «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации» (№ 123-ФЗ от 21 июля 1997 года), «О приватизации государственного и муниципального имущества» (№ 178-ФЗ от 21 декабря 2001 года).

            В ходе анализа деятельности органов исполнительной власти в сфере приватизации государственной собственности за 1993 – 2003 гг. были отмечены такие нарушения законодательства, как превышение органами исполнительной власти своих полномочий в сфере распоряжения государственным имуществом, неисполнение органами исполнительной власти своих обязанностей в сфере приватизации, необоснованное занижение цены продаваемых государственных активов, притворность приватизационных конкурсов, коррупция и неэффективность действий органов государственной власти по предупреждению криминализации экономики в ходе приватизации и прочие. [18]

            Социальная эффективность проведенной государственной приватизации оказалась крайне низкой. Принципы равенства граждан при осуществлении массовой приватизации и учет интересов и прав всех слоев населения не были соблюдены. Способ проведения приватизации разрушил и без того непрочный социальный капитал, расширил возможности для коррупции, сломал экономические основы старой системы социальной защиты населения, не позволив при этом создать в полном объеме новые экономические и социальные механизмы, подорвал социальную стабильность в обществе. Всё это сформировало в обществе доминирующее представление о несправедливости и нелегитимности результатов приватизации в целом.

            В данном случае апеллирующее к формальной логике позитивное право вступает в противоречие с естественным правом, взывающим к справедливости. С одной стороны, нормативные акты о приватизации государственного имущества являлись или являются действующими. Они не были оспорены и не утратили силу ввиду установленного судом несоответствия Конституции Российской Федерации. Следовательно, с точки зрения догмы права, принятые в соответствии с ними решения являются законными. Однако цели, ради которых эти законы принимались, достигнуты не были и, признаваемые догматиками права «законные решения» привели к совершенно противоположным социальным результатам. Таким образом, с точки зрения, естественного права, принципы которого положены в основу действующей конституции Российской Федерации, итоги приватизации противоречат духу права – формальному равенству, пониманию всеобщей справедливости, как единой для всех нравственной истины, и, следовательно, являются неправомерными.

            В попытке примирить позицию апологетов власти с доминирующим в общественном сознании представлением о нелегитимности итогов приватизации высказываются частные мнения о том, что «вывод о легитимности приватизации в целом не означает объявления «заочной амнистии» лицам, совершившим нарушения в данной сфере» [19] . Казалось бы, существующие на законодательном уровне гражданско-правовые механизмы в принципе позволяют восстанавливать нарушенные права, признавая в судебном порядке недействительность приватизационных сделок по различным основаниям – от притворности проведенных приватизационных конкурсов до совершения сделок с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Однако и эти робкие попытки, целью которых является идея общественного примирения путем восстановления справедливости правовыми методами и средствами, публичной властью или игнорируются, или, в лучшем случае, носят явно избирательный политический характер, дискредитирующий саму идею права – принцип формального равенства. Наоборот, «идя навстречу пожеланиям трудящихся олигархов» и мотивируя свои действия «сохранением социальной стабильности», власть, доводит до сведения общественности своё намерение ввести пресекательный механизм по недействительным сделкам, значительно сократив сроки исковой давности. Таким образом, проблема огромной социальной важности не решается, власть не исправляет своих ошибок, и касающийся каждого вопрос о колоссальных злоупотреблениях с государственной собственностью повисает в воздухе, отгораживая стеной недоверия власть от народа [20] .

Между тем, согласно общепризнанным международно-правовым принципам ответственность за имевшие место негативные последствия приватизации полностью лежит на публичной власти [21] . Какова форма этой ответственности? Власть сама себя не судит - действует принцип неподсудности публичной власти. Ответ на этот вопрос дает теория когерентности обществ – социальная интерпретация, которой согласуется с современными представлениями о демократии [22] .

Когерентность, является важнейшим свойством современных демократических обществ, характеризующим уровень достигнутого общественного согласия. В случае высокого уровня общественного согласия индивидуумы действуют согласованно, как единое целое, преследуя общие цели и решая общие задачи. Такая совокупность индивидуумов когерентна - она является социальной системой, обществом. В случае отсутствия общественного согласия индивидуумы действуют рассогласовано, разобщено, у них отсутствуют общие цели и задачи. Такая совокупность индивидуумов полностью теряет свойство цельности – ключевого свойства социальной системы, и общество распадается. Следовательно, когерентность, как характеристика связности социальной системы, определяет стабильность и способность общества к эффективным социальным трансформациям. В слабом когерентном состоянии общество неустойчиво и неспособно к каким-либо социальным изменениям [23] . Чем сильнее когерентное состояние общества – тем оно более устойчиво и тем выше его внутренний социальный ресурс доверия [24] , определяющий способность общества к эффективным социальным трансформациям.

Во взаимодействии гражданского общества и государства когерентность проявляется в таких понятиях, как легитимность и эффективность государственной власти. Государственное управление общественными процессами, как форма социального управления, связано с согласованием и достижением общественных интересов, при этом, государство вынуждено активно вмешиваться в общественную жизнь, влияя, таким образом, на формирование самих общественных интересов. При эффективном социальном управлении включается механизм положительной обратной связи - публичная власть, способная обеспечить высокую степень общественного согласия, вызывает к себе доверие и опирается на широкую поддержку населения, что повышает стабильность и способность общества к эффективным социальным трансформациям. При неэффективном государственном управлении общественными процессами, воздействие государства на общество становится контрпродуктивным – в результате ослабевает связь между публичной властью и обществом. В состоянии нулевой когерентности иссякает кредит доверия к власти, властная элита полностью теряет легитимную способность управлять обществом, и, как следствие, неизбежно теряет саму власть. Когерентное состояние общества и государства характеризует не только степень согласия общества с избранной ею публичной властью, что решающим образом определяет легитимность притязаний управляющей элиты на власть, но и саму способность этой элиты эффективно осуществлять государственное управление общественными процессами.

  Системные принципы права

Было бы поверхностным и неправильным видеть в праве только лишь совокупность норм. Право - это значительно более сложное явление, выступающее как система. У нее определенный понятийный фонд; она соединяет нормы в определенные группы; использует определенные способы создания и толкования норм: она связана с определенной концепцией социального строя, и от этой концепции зависит то, как применяется и вообще функционирует право.
Рене Давид, Камилла Жофре-Спинози «Основные правовые системы современности».

Развитию человеческой мысли всегда присущи переходы в некоторые крайние антагонистические состояния. На первом шаге рождается некоторое утверждение, и абсолютизируются аргументирующие его основания. Затем следует опровержение этого утверждения, и в качестве аргументации используются уже противоположные по смыслу основания. На определенном этапе происходит переосмысление крайних утверждений – мысль совершает качественный скачок, разрозненные утверждения, дополненные новыми связующими идеями, оказываются накрепко встроенными в единую конструкцию - систему [25] .   Эта всем известная методологическая схема познания «тезис-антитезис-синтез» берет своё начало, по-видимому, с момента зарождения философии. Древнегреческие философы данный метод рождения новых идей, основанный на искусстве рассуждения, умении вести беседу, спорить, называли просто - dialektik ē (диалектикой). [26]

Не является исключением из данного правила и развитие правовой мысли, подпитываемой различными концепциями и идейными течениями. Так, естественно-правовые доктрины исходят из представления о некоторых абсолютных для всего человечества единых и вечных началах права, вытекающих из самой природы человека или разумного человеческого общения. Историческая (традиционная) школа права, наоборот, отрицает существование этих абсолютных начал и мыслит право, как нечто присущее каждому отдельному народу и вечно меняющееся вместе с его исторической судьбой. Если естественно-правовые учения проникнуты духом универсальности и космополитизма, то историческая школа поддерживает идею национальности как чего-то независимого и самодовлеющего, проповедуя уважение к исторически сложившемуся правосознанию, возведя его к глубинам «народного духа». Если предреволюционная эпоха живёт верой в возможность перестроения человеческих обществ путем рационального законодательства, то постреволюционная эпоха сменяется глубоким разочарованием и неверием в быстрые преобразования, проповедуя, что в качестве активного устроителя социальных отношений законодательство бессильно, а в худшем случае - вредно. Наилучшей формой образования права является обычай. Вытекая непосредственно из тайников «народного духа» обычное право наиболее верно отражает органическое самораскрытие народного правосознания. Всякое вмешательство чужой воли, хотя бы это была даже воля законодателя, способно только возмутить естественное и мирное развитие права, внести в него дисгармонию и болезненность.

По-видимому, настала пора переосмыслить и объединить эти разрозненные идейные течения в единую систему.

На современном этапе развития науки само понятие «система» является общенаучным, которое выражает совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом (связанные взаимодействием) и с окружающих их средой, образующих определенную целостность, единство. [27] Возникновение самого системного метода и его применение в естествознании и других науках знаменует значительно возросшую зрелость современного этапа их развития. Прежде чем наука смогла перейти к этому этапу, она должна была исследовать отдельные стороны, особенности, свойства и отношения тех или иных предметов, явлений, изучать части в отвлечении от целого, простое отдельно от сложного. Такому периоду соответствовал дисциплинарный подход, когда каждая наука сосредотачивала все внимание на исследовании специфических закономерностей изучаемого ею круга явлений. Со временем стало очевидным, что такой подход не дает возможности раскрыть более глубокие закономерности, присущие широкому классу взаимосвязанных явлений, не говоря уже о том, что он оставляет в тени взаимосвязь, существующую между разными классами явлений, каждый их которых был предметом обособленного изучения отдельной науки.

Возникновение системного метода как особого способа исследования многие относят ко времени Второй мировой войны, когда ученые столкнулись с проблемами комплексного характера, которые требуют учета взаимосвязи и взаимодействия многих факторов в рамках целого. К таким проблемам относились, в частности, планирование и проведение военных операций, вопросы снабжения и организации армии, принятие решений в сложных условиях и т.п. На этой основе возникла одна из первых системных дисциплин, названная исследованием операций. Применение системных идей к анализу экономических и социальных процессов способствовало возникновению теории игр и теории принятия решений.

Междисциплинарный подход, сменивший дисциплинарный, стал все шире применяться для установления закономерностей, присущих разным областям явлений, и получил дальнейшее развитие в различных формах системных исследований как в процессе своего становления, так и в конкретных приложениях. Фундаментальная роль системного метода заключается в том, что с его помощью достигается наиболее полное выражение единства научного знания. Единство, которое выявляется при системном подходе к науке, заключается прежде всего в установлении связей и отношений между самыми различными по сложности организации, уровню познания и целостности охвата концептуальными системами, с помощью которых как раз и отображаются рост и развитие нашего знания о природе и обществе. Чем обширнее рассматривается система, чем сложнее она по уровню познания и иерархической организации, тем больший круг явлений она в состоянии объяснить.

С позиций системности, единства и целостности научного знания становится возможным правильно подойти к решению таких проблем, как редукция, или сведение одних теорий к другим. В принципе редукция   представляет вполне допустимую теоретическую процедуру, но оказывается приемлемой и эффективной только тогда, когда используется для объяснения однотипных по содержанию явлений и систем. Чем больше одни процессы отличаются от других, чем они качественно разнороднее, тем труднее поддаются редукции. Поэтому закономерности более сложных систем и форм движения нельзя полностью свести к законам низших форм или более простых систем. Применительно к проблеме изучения эволюции социально-культурных систем, очевидно, такой теоретический прием не оправдан.

Противоположный редукционизму подход, опирающийся на приоритет целого над частью, не получил в науке широкого распространения потому, что он не может рационально объяснить процесс возникновения целого. Нередко поэтому его сторонники прибегали к допущению иррациональных сил, вроде энтелехии, жизненной силы и других подобных факторов. В философии подобные взгляды защищают сторонники холизма [28] , которые   считают, что целое всегда предшествует частям и всегда важней частей. В применении к социальным системам такие принципы обосновывают тоталитарные политические режимы, подавление личности обществом, игнорируют стремление личности к свободе и самостоятельности. Экономика с позиций холизма рассматривается не как проблема координации действий самостоятельных хозяйствующих субъектов, но как вопрос о техническом оптимальном использовании производительных сил. Экономика, а тем самым и общество, превращаются в огромный бюджет, а управление этим бюджетом осуществляется централизованно во имя достижения единых целей. [29] Такой подход вытесняет взгляд на экономику как свободный обмен между субъектами, преследующими свои цели. Полное преобразование хозяйственных отношений в отношения управления вещами возможно только в том случае, когда общество понимается как система взаимосвязей вещно-технического функционализма, но не как система взаимодействия живых систем. Но это является редукцией общества к более примитивному механистическому состоянию, что демонстрирует несостоятельность позиции сторонников холизма и является заблуждением технократического плана.

Системный подход избегает таких крайностей как холизм и редукционизм в познании мира. Он исходит из того, что система как целое возникает в результате конкретного, специфического взаимодействия вполне определенных реальных частей. Именно вследствие такого взаимодействия частей и образуются новые интегральные свойства системы. Но вновь возникшая целостность в свою очередь начинает оказывать воздействие на части, подчиняя их функционирование задачам и целям единой целостной системы. Таким образом, процесс познания природных и социальных систем может быть успешным только тогда, когда в них части и целое изучаются не в противопоставлении, а во взаимодействии друг с другом, анализ сопровождается синтезом.

Все сказанное выше полностью применимо и к человеческому обществу   как социальной системе. Социальная система характеризуется открытостью (свойством обмениваться информацией, энергией и веществом), определенной степенью согласованности своих подсистем и в то же время известной степенью неравновесности (внутренней неустойчивостью - отсутствием сохраняющегося во времени равновесия между составляющими ее элементами), что обусловливает ее способность к изменению и саморазвитию.

Социальная система состоит из взаимодействующих друг с другом и обладающих определенной автономностью подсистем: экономической, политической, правовой, социально-культурной. Автономность этих подсистем определяется относительной самостоятельностью развития этих подсистем и в какой-то степени однородностью (однотипностью) происходящих в них процессов. Вместе с тем, взаимодействуя друг с другом, они составляют единое целое, а это означает, что процессы, происходящие в одной подсистеме, неизбежно влияют на ход процессов в другой подсистеме.

Так, например, процесс развития права в значительной мере обусловлен экономическими, политическими и социально-культурными процессами в обществе. Действительно, преобладающее количество правовых норм прямо или косвенно регулируют отношения в сфере производства и распределения материальных и нематериальных благ. Распределение благ происходит как в экономической сфере путем свободного обмена между хозяйствующими субъектами, так и политическими способами принятия решения (путем политического процесса), которые ориентированы на социальный идеал, а не просто на факт согласия. Как экономический, так и политический способы распределения благ оцениваются обществом (и даже в какой-то степени им регулируются) с морально-этических позиций. Общественное сознание руководствуется при этом такими нравственными категориями как индивидуальная свобода и справедливость [30] . Одновременно с развитием науки и техники происходит развитие экономики – в первую очередь её материально-технической базы. Путем внедрения новых технологий совершенствуются политические методы и средства. В связи с изменяющимися жизненными условиями меняется общественное сознание. Происходит критическое переосмысление морально-этических норм. Развитие права, обусловленное всеми этими изменениями, происходит во взаимодействии с экономикой, политикой и культурой. При этом, если в отношении экономики и политики право в основном является регулирующей подсистемой, воздействуя с помощью правовых методов и средств на протекающие в экономике и политике процессы, направляя их в нужное русло, то в отношении культуры (науки, философии, этики, религии, искусства и подобным им другим форм общественного сознания) право опосредованно через идеологию является управляемой подсистемой.

Все ключевые свойства социальной системы в результате взаимодействия распространяются на составляющие её подсистемы, что обеспечивает их единство и системную целостность. Таким образом, основу правовой регулятивной подсистемы составляют такие же системные принципы: принцип инвариантности (сохранения структуры), принцип комплиментарности (взаимодополняемости), принцип неопределенности, принцип симметрии, которые лишь вместе дают естественное обобщение классического способа описания сложноорганизованной системы-объекта [31] .

            Все вышеперечисленные принципы оказываются тесно связанными. Игнорирование или исключение одного из них как руководящей идеи из сферы правового регулирования приводит к внутреннему рассогласованию норм права. В результате право теряет либо необходимое свойство системной целостности в ущерб автономному развитию, либо лишенное необходимого адаптационного ресурса теряет способность к своему развитию.

Ключевым принципом, обосновывающим саму идею права, является принцип симметрии. Основное социальное содержание общесистемного принципа симметрии сводится к следующему - социальные преобразования имеют смысл, если они обеспечивают условия автономного существования и развития личности. [32] Социальная роль принципа симметрии заключается в том, чтобы постоянно соотносить проектируемые социальные действия с масштабом человека, не допуская случаев нарушения автономии личности. Мерой всех социальных действий является человек - и не просто человек, как индивид-потребитель, а человек, как творческая личность. Раскрытию и реализации творческого потенциала человека должна способствовать вся система социальных действий. Принцип симметрии предполагает понятие субъекта прав и наделение его субъективными правами. Не будучи субъектом прав и не обладая субъективными правами, индивид не мог бы свободно распоряжаться своими силами и способностями, не мог бы стать необходимым действенным агентом культурного и экономического прогресса.

Одно из первых и самых существенных требований, которые предъявляются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Если каждый человек должен подчиняться праву, если он должен приводить свое поведение в соответствие е его требованиями, то, очевидно, что первым условием упорядоченности общественной жизни является определенность этих требований. Всякая неясность в этом отношении противоречит понятию правопорядка и ставит человека в затруднительное положение: неизвестно, что исполнять и к чему приспосабливаться. И естественно, что чем более развивается индивидуальная самодеятельность, тем более растет эта потребность в определённости права.

Другим необходимым существенным требованием к правопорядку является требование прочности права. Установленный правопорядок должен быть прочным и обеспечивать стабильное существование индивида. Оба требования тесно друг с другом связаны: они оба – только две стороны одной и той же естественной и «неотъемлемой» потребности индивида иметь своё ясное и определённое место в жизни целого социального организма.

Необходимость удовлетворения этой потребности приводит с одной стороны к признанию индивида субъектом прав и к закреплению за ним тех или других субъективных прав, а с другой стороны к признанию государства, как гаранта соблюдения субъективных прав другими индивидами, как основы устойчивого существования человека [33] .

Таким образом, адекватным воплощением общего системного принципа инвариантности (принципа сохранения структуры) становится принцип сохранения государства, как целостной социальной структуры, с помощью которого поддерживается сложившийся правопорядок. Устойчивость правопорядка во многом определяется уровнем общественного правосознания, соблюдением в обществе незыблемых нравственных истин, взаимным признанием права и взаимным доверием, о   котором речь пойдет ниже.

В связи с требованием определенности права заслуживает внимания вопрос о динамических свойствах социальной системы, описываемых принципом неопределенности. Применительно к социальной сфере он сводится к утверждению: «целевое воздействие на социальную систему без учета ее скрытых внутренних свойств ведет к непредсказуемым последствиям».

Среди динамических (изменяющихся во времени) систем обычно выделяют детерминистские и стохастические (вероятностные) системы. Такая классификация основывается на характере предсказания динамики поведения систем. Предсказания, основанные на изучении поведения детерминистских систем, имеют вполне однозначный и достоверный характер. Например, такими системами являются динамические системы, исследуемые классической механикой и астрономией. [34] Согласно механистическому взгляду на мир все будущие состояния вселенной строго детерминированы или, другими словами, предопределены ее начальным состоянием. Между причиной и следствием существует жесткая связь: установление причины является полным и достаточным основанием для абсолютно достоверного предсказания вытекающего из нее следствия.

В отличие от детерминистских систем стохастические системы, которые часто называют вероятностно-статистическими, имеют дело с массовыми или повторяющимися случайными событиями и явлениями. Поэтому предсказания в них имеют не достоверный, а лишь вероятностный характер.

К какому же типу относятся социальные системы? Ответ на этот вопрос достаточно очевиден: все социальные системы относятся к смешанному типу. Например, на микроэкономическом уровне рынок ведет себя как стохастическая система: в течение дня цены на фондовом рынке могут необъяснимым образом расти и падать по несколько раз в день. В то же время макроэкономическая ситуация в государстве более стабильна и прогнозируема как минимум на год вперед (что обычно увязывается с принятием и исполнением годового бюджета).

Учитывая особую стабилизирующую роль права в хозяйственном обороте   и в других вопросах общественной жизни, правовую подсистему в большей степени следует отнести к детерминистской системе [35] .

Во-первых , детерминизм в развитии права, как необходимое требование принципа инвариантности, поддерживается государством с помощью особого процедурного метода, который выливается в сложный, проходящий несколько этапов и уровней законодательный процесс.

Во-вторых , сама правоприменительная практика жестко регламентируется процессуальными нормами, отступления от которых чреваты для участников судебного процесса различными неблагоприятными юридическими последствиями.

В-третьих , к любому вынесенному судебному решению закон предъявляет такие исключающие судебный произвол требования, как законность (правильное истолкование и применение закона, подлежащего применению), обоснованность (выводы суда о фактических обстоятельствах дела должны соответствовать действительным взаимоотношениям сторон), определенность (нельзя принимать альтернативные решения), безусловность (не должно содержаться указаний на возможность исполнения судебного решения в зависимости от наступления каких-либо условий), полнота. Неправомерное, ошибочное решение может быть обжаловано в кассационном порядке, апелляционном порядке, пересмотрено в надзорном порядке. В целях единообразного толкования и правильного применения законов судами Верховным Судом и Высшим Арбитражным Судом регулярно проводится обзор судебной практики и принимаются постановления, содержащие руководящие разъясняющие указания.

В то же время правовая подсистема не является полностью детерминистской и содержит элементы неопределенности.

Во-первых , принятие необходимого закона всегда происходит с учетом частичной неопределенности в отношении его дальнейшей эффективности и, следовательно, дальнейшей судьбы.

Во-вторых , особенностью правового регулирования является то обстоятельство, что возникающие в общественной жизни споры в большинстве жизненных случаев, составляющих область частного права, могут быть решены по договоренности самими участниками спора и только, если такая договоренность между участниками спорного правоотношения не достигнута,   спор решается третьей стороной - судом.

В-третьих , невозможно позитивно урегулировать материальными нормами права бесконечное разнообразие отношений, возникающих в жизни. Отчасти это связано с неполнотой человеческих знаний о самом человеке и об окружающем его мире, ограниченных на теоретическом уровне познания известными пределами формализации, отчасти с фундаментальными инструментальными ограничениями, определяющими до известных пределов возможности человека в области прогноза поведения сложноорганизованных систем. Но поскольку законодательное урегулирование не может быть беспробельным, то в интересах защиты прав и осуществления правосудия гражданское право допускает применение институтов аналогии закона и аналогии права. Такая аналогия может быть использована всеми правоприменительными органами в отсутствие обычая делового оборота, а права и обязанности участников спора могут быть определены исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства и требований добросовестности, разумности и справедливости. В этом и схожем с ним случаях (например, когда законом решение о факультативных обстоятельствах дела, размерах причиненного вреда и материального ущерба возложено на суд) в силу присутствующей в подходах и оценках субъективности мнений неизбежно возникает вероятностная неопределенность при вынесении судебных решений. Полностью единообразное толкование и одинаково правильное применение норм закона судами на практике в таких случаях просто невозможно. Например, при определении размера морального вреда его справедливая оценка в денежном выражении определяется судьей чисто субъективно.

В-четвертых , существует известная доля неопределённости в том, как будет применено право в конкретных обстоятельствах. Например, на начальном этапе гражданского и арбитражного судебного процесса, несмотря на его жесткую регламентацию нормами процессуального права, исход спора все-таки не предсказуем, он носит предположительный (вероятностный характер). Поведение участников спора, приводимые ими доводы и возражения, наличие или отсутствие всех необходимых доказательств, оцениваемых судом с позиции принципа их относимости и допустимости, владение навыками профессиональной защиты, личность судьи - все это носит неповторимый индивидуальный характер и в каждом конкретном случае непосредственно влияет на окончательное судебное решение. Возможен компромисс и заключение мирового соглашения при посредничестве судьи, а возможно и решение в пользу одного из участников.

Вот далеко не полный перечень аргументов, подтверждающий необходимость учитывать известную неустранимую долю неопределенности при развитии системы права. Принцип неопределенности с неизбежностью приводит к неоднозначности,   многовариантности развития, и как неотъемлемое свойство сложноорганизованной системы является неисчерпаемым источником творческого разнообразия - появления новых социальных форм и структур, новых методов социального регулирования. Поэтому социальная роль принципа неопределенности заключается в стимулировании общественных познавательных (когнитивных) процессов, направленных на выявление и закрепление в социальной практике новых типов адаптивного социального управления, приводящих к раскрытию творческого духовного потенциала человека.

            Исключает ли при этом принцип неопределенности, закладываюший необходимый адаптационный ресурс для саморазвития права, другой не менее важный, но противоположный по своей социальной направленности принцип – принцип инвариантности?

            Ответ на этот вопрос даёт связующий принцип – принцип комплиментарности. Принцип комплиментарности или, другими словами, принцип дополнительности характеризует разноплановый, многоаспектный способ интерпретации действительности, означающий не противоречащие, а дополнительные толкования явлений, которые лишь вместе дают естественное обобщение классического способа описания объекта-системы. Использование принципа дополнительности к описанию объекта – социальной системы означает переход к многомерному, векторному представлению об объекте, причем соответствующие противопоставляемые друг другу понятия находятся в отношении дополнительности и играют роль своеобразных проекций целостного представления об этом объекте.

            В правовом аспекте реализация принципа комплиментарности означает выработку коллективного решения, основанного на сотрудничестве. Следовательно, речь идет об отыскании некоторого компромисса, ибо любое коллективное решение   - это увязка различных, далеко не всегда совпадающих интересов. Причина и содержание любого конфликта состоит в несовпадении интересов (целей) различных субъектов и в процессе преодоления их противоречий. Субъект, стремясь достичь своих целей, должен согласовывать свои действия с другими. Коллективное решение должно одновременно удовлетворять двум критериям: принципу эффективности и принципу устойчивости.

Принцип эффективности (принцип Парето) даёт возможность каждому из субъектов добиться лучшего удовлетворения своих целей. Эффективным выбором действий (или эффективным компромиссом) называется такой выбор, который не может быть улучшен одновременно для всех субъектов.

В свою очередь, принцип устойчивости означает, что если какой-либо из субъектов отступает от принятых условий компромисса, то он и несет наибольший ущерб.

Между тем, как правило, в конфликтных ситуациях устойчивые компромиссы неэффективны, а эффективные - неустойчивы. Но существует класс систем, в которых отыскание компромисса принципиально возможно. Это, так называемые, «гермейеровские системы». Эту ситуацию называют «путешественников в одной лодке» [36] .  

Таким образом, именно единство природы и человека, целостность мира являются теми глобальными факторами, которые определяют нынешнее развитие права в духе поиска компромисса между частью и целым, индивидуальным и общим. На основе этого принципа происходит социальная гармонизация права и его дальнейшая эволюция: с одной стороны постепенное, но неуклонное возрастание духовной свободы человека, с другой стороны всё большее солидаризирование и сплочение в экономической и других областях жизни. В основе такого представления лежит тезис о том, что человеческая культура будет прогрессировать, а вместе с ней будет расти и доверие. И этому есть своё рациональное объяснение.

            Вся современная неоклассическая экономическая теория зиждется на одной сравнительно незамысловатой модели человеческой природы: человек как рациональный индивид стремится к максимизации полезности; люди – это по природе разумные, но эгоистические существа, стремящиеся увеличить своё материальное благополучие. В этом смысле «либеральная демократия», возникающая в «постиндустриальную эпоху», не является чем-то вполне «современным», каким-то «новейшим» феноменом. Однако для эффективного функционирования институтов демократии и капитализма требуется, чтобы они могли сосуществовать с разнообразными культурными навыками общества. Закон, договор, экономическая целесообразность являются необходимым, но отнюдь не достаточным базисом стабильности и благосостояния в постиндустриальный век – они должны опираться на такие вещи, как взаимодействие, моральные обязательства, ответственность перед обществом и доверие, которые, в свою очередь, живут традицией, а не рациональным расчетом. Не принижая роли договора и эгоистического интереса как основ ассоциации, надо сказать, что наиболее действенные организации имеют под собой другую основу: коллектив, объединенный общими этическими ценностями. Членам таких коллективов не требуется подробная контрактно-правовая регламентация их отношений, потому что существующий между ними моральный консенсус является базисом их взаимного доверия.

Доверие – это возникающее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или менее предсказуемо, честно и с пониманием к нуждам окружающих, в согласии с некоторыми общими нормами. Кое-что из этих норм относится к сфере «фундаментальных ценностей» (например, к пониманию Бога или справедливости), однако в их число входят и такие вполне светские вещи, как профессиональные стандарты и корпоративные кодексы поведения. Доверие - это тот социальный капитал, который не может стать результатом действий отдельного человека, он вырастает из приоритета общественных добродетелей над индивидуальными. Это воспитанный культурной традицией этический навык. Моральный урок преподается не каким-то рациональным путем, а внушается через образы, навыки и мнения окружающих. Наиболее сложные этические правила, по которым живет человек, всегда произрастают на почве повторения, традиции и примера. Эти правила могут отражать глубокую «адаптивную» рациональность, они могут служить экономическим рациональным целям, наконец, в ограниченном кругу индивидов они могут быть результатом рационально достигнутого соглашения. Однако от поколения к поколению они передаются как нерациональные навыки общественной жизни. Эти навыки, в свою очередь, гарантируют, что поведение людей никогда не будет сводиться к голой максимизации эгоистически понимаемой полезности, о которой твердят экономисты.

Предрасположенность людей к стихийному объединению, имеет решающее значение для возможности усовершенствования организационных форм, а, следовательно, и для созидания общественного богатства. Поэтому социальные добродетели: честность, надежность, ответственность, способность к сотрудничеству и образованию новых сплоченных коллективов, чувство долга перед окружающими – принципиально важны для зарождения добродетелей индивидуальных - таких как способность к упорному труду, бережливость, рационализм, новаторство, готовность идти на риск.

Этическая система создает моральную общность, осуществляет сплав социальных и индивидуальных добродетелей, и те, кто уделяет внимание общественным интересам, по эффективности, возможно, сумеют обогнать всех остальных.

Эпикриз

          Сосуществование двух основных идеологических течений в праве, связанных с централизацией и децентрализацией социального управления, представляет собой явление развивающейся социальной гармонизации.

            Автономность личности (децентрализация) необходима для развития социальной системы, поскольку движущей силой экономического и культурного прогресса является личность творческая, свободно распоряжающаяся своими силами и способностями. Иерархия (централизация) же необходима потому, что не от всякого члена сообщества можно ожидать добровольного и постоянного соблюдения принятых в сообществе неписаных этических правил. Поэтому в правовом регулировании принципы симметрии и инвариантности оказываются тесно связанными с принципами комплиментарности и неопределенности.

            Эта связь проявляется во взаимодействии различных противоположных начал.   Абсолютизация одного из начал в социальном регулировании ведет к деградации социальной системы и к усилению противоположного начала. Существует предел государственной регламентации общественных отношений, за которым наступает стагнация общественной жизни и, наоборот, существует допустимый порог неопределенности, связанный с мерой предоставляемой индивидам физической свободы, за которым наступает неуправляемый хаос и разрушение социальной системы.

            «Право сущее» определяет границы дозволенного поведения индивидов и пределы воздействия государства принуждением, «право должное» вторгается в сферу сознания людей и определяется господствующими в обществе этическими воззрениями. Приведение в соответствии внешней (объективной) и внутренней (субъективной) форм свободы составляет основу социальной гармонизации права.

            Социальная гармонизация права достигается оптимальным сочетанием индивидуальных и групповых качеств людей. Внутренний ценз, которым определяется это сочетание, по существу своему должен быть духовным. В развитии права общественный опыт и более высокий культурный опыт, общественная преемственность, связанная с качеством образования и воспитания, и историческая преемственность (традиции) играют ведущую роль. Они обладают той ценностью, которой нельзя пренебречь и которую нельзя разрушать во имя отвлеченных идей и доктрин.

            Максимум свободы достигается сочетанием нескольких принципов. Для истинной свободы человека, для охранения его достоинства и для гарантии его прав важно, чтобы воля народа была направлена к добру, чтобы истина и правда [37] владели ею.

 ЛИТЕРАТУРА

1. И.А. Покровский. Основные проблемы гражданского права./Классика российской цивилистики, М., Статут, 2004.

 2. Ф. Фукуяма. Доверие : социальные добродетели и путь к процветанию./М.: ООО «Издательство «АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2004.

 3. Н.А. Бердяев. Философия свободы./М.: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: «Фолио», 2004.

 4. П. Козловски. Общество и государство: неизбежный дуализм. / М., Республика, 1998.

 5. Г.И. Рузавин. Концепции современного естествознания. /Культура и спорт, ЮНИТИ, М., 1999.

 6. Пилюгин А.В. Системные принципы гармонизации современных общественных отношений./ Мир России. Принципы общественной гармонии. – www . mirros . ru от 22.07.2005

 7. Пилюгин А.В. Современные проблемы воспитания демократии./Мир России. – www . mirros . ru от 22.08.2005

[1] Проблемы общей теории права и государства. Учебник для вузов. Под общ. ред. члена-корр. РАН, д.ю.н., проф. В.С. Нерсесянца. – М.; Издательская группа НОРМА-ИНФРА М., 1999. Стр. 188.

[2] Кант И. О поговорке «Может быть это и верно в теории, но не годится для практики» //Соч. Т. 4(2). Стр. 78.

[3] Там же. Стр. 87.

[4] Если в основу законодательной деятельности будет положен вместо правового принципа принцип счастья, то неизбежными последствиями для общества станут конфликты и споры. Результатом является государство в котором граждане (или группы граждан, объединенных в партии) хотят «силой навязать друг другу новое государственное устройство». По этому поводу Кант замечает: «Совершенно ясно, сколько зла причиняет принцип счастья (которое, собственно говоря, вообще нельзя подвести ни под какой определенный принцип) в государственном праве, так же как и в морали, даже при самых лучших намерениях его проповедников». В справедливости этого мудрого замечания нетрудно убедиться на горьком опыте России. - Прим. автора.

[5] Кант И. Метафизика нравов// Соч. Т 4(2). Стр. 238.

[6] Кант И. О поговорке «Может быть это и верно в теории, но не годится для практики» //Соч. Т. 4(2). Стр. 82.

[7] Кант «как в воду глядел». История 20 века явила человечеству примеры расовой дискриминации, геноцида по национальному признаку, партийной диктатуры, террора в отношении населения по классовому признаку, массового обнищания населения в результате приватизации государственного имущества в интересах властной элиты и её окружения. – Прим. автора.

[8] Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане //Соч. Т.6. Стр. 16.

[9] Понятие права у Канта можно усмотреть непосредственно в возможности сочетать всеобщее взаимное принуждение со свободой каждого (см. Кант И. Метафизика нравов. // Соч. Т. 4 (2). Стр. 141)

[10] Кант И. К вечному миру. //Соч. Т. 6. Стр. 286.

[11] Химера - вымышленное чудовище в дневнегреческих мифах; фантазия, мечта, пустая выдумка, нелепость. См. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4 Стр. 548.

[12] Всем известное расхожее цитирование К. Маркса по поводу того, что «экономика первична а право вторично», которое по своей сути является вульгаризированным штампом. С учетом изложенного, более правильно говорить о том, что принципы экономики первичны в силу их следования природе, а принципы права вторичны в силу требования разума, соглашающегося с необходимостью следовать «тайному плану природы», т.е. естественным законам развития общества. По аналогии с теорией эволюции Ч. Дарвина можно сказать, что в этом и заключается усвоенный методом проб и выработанный ценой огромных ошибок «инстинкт самосохранения общества». - Прим. автора.

[13] Г.И. Рузавин. Концепции современного естествознания. Стр. 29. Культура и спорт, ЮНИТИ, М., 1999.

[14] Там же. Стр. 241.

[15] (Греч. άντίνομίά – противоречие закона самому себе) Словарь философских терминов / М.ИНФРА-М, 2005. Стр.20.

[16] Иерархия (от греч. hieros - высшая, arche - власть) - принцип структурной организации многоуровневых систем, заключающийся в упорядочивании взаимодействия между организационными уровнями системы от высшего к низшему (инволюция) и, наоборот, от низшего к высшему (эволюция). - Прим. автора.

[17] С оциальные нормы - это повторяющиеся и устойчивые общественные связи, возникающие в процессе деятельности людей по обмену материальными и духовными благами и выражающие потребность социальных систем в саморегуляции. См., например, Проблемы общей теории права и государства./ Учебник для вузов. Под общей редакцией члена-корр. РАН, д.ю.н., проф. В.С. Нерсесянца.. – М.; Издательская группа НОРМА-ИНФРА М., 1999. Стр. 200.

[18] Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993 – 2003 годы. 2-е издание, дополненное /Отв. Ред. Председатель Счетной палаты РФ, д.ю.н. С.В. Степашин. – М.: Издательство «Олита», 2005.

[19] Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993 – 2003 годы. 2-е издание, дополненное /М.: Издательство «Олита», 2005. Стр. 194.

[20] Всякий передел собственности касается всех. Иначе это выходит за рамки права. Жесткие границы государственного перераспределения заданы принципом Парето: только если все согласны с этим перераспределением, т.е. никто не окажется в худшей ситуации, чем до перераспределения, оно возможно с точки зрения права. Источником же всех злоупотреблений с государственной собственностью является избранный публичной властью способ приватизации государственного имущества, основанный на монополизации приоритетного социального положения наделённых властными полномочиями лиц и избранных социальных групп, что является принуждением, противоречащим правовому принципу. – Прим. автора.

[21] Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993 – 2003 годы. 2-е издание, дополненное /М.: Издательство «Олита», 2005. Стр. 194.

[22] По аналогии с физическими природными процессами когерентное состояние общества характеризуется связным состоянием социальных изменений. В этом случае, социальным аналогом амплитуды движения является социально значимые действия субъектов социальной системы, направленные на её изменение или сохранение, а социальным аналогом фазы - интересы субъектов. Если интересы, т.е. социальные результаты, с которыми различные индивидуумы связывают свои ожидания, совпадают, то результатом коллективного социального изменения будет сложение всех усилий, направленных на достижение совокупного социального результата. Если интересы индивидуумов противоположны, то есть исключают друг друга, то результатом коллективного социального изменения будет нейтрализация всех усилий - нулевой результат. Из этого следует, что когерентность, как характеристика связного состояния социальных изменений, является индикатором легитимности и эффективности действующей власти. - Прим. автора.

[23] Данный тезис, например, объясняет основную причину довольно низкой эффективности всех проводимых публичной властью социальных реформ. – Прим. автора.

[24] Френсис Фукуяма в своем политико-экономическом исследовании «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию» назвал этот социальный ресурс социальным капиталом и дал ему следующее определение: «Социальный капитал – это определенный потенциал общества или его части, возникающий как результат наличия доверия между его членами. Социальный капитал отличается от других форм человеческого капитала тем, что обычно создается и передается посредством культурных механизмов – таких, как религия, традиция, обычай». – Прим. автора.

[25] Система (от греч. systema ) – целое, состоящее из частей, соединение. Краткий словарь современных понятий и терминов.- 3-е изд., дораб. и доп./Н.Т. Бунимович, Г.Г. Жаркова, Т.М. Корнилова и др., под общ. ред. В.А. Макаренко. - М. Республика, 2000. Стр. 506.

[26] Например, Сократ отводил себе в споре роль «повивальной бабки, помогающей родиться истине».   – Прим. автора.

[27] См, например, Современная философия: словарь и хрестоматия./ Ростов-на-Дону, Феникс, 1997. Стр. 70.

[28] От греч. holos - целый. - Прим. автора.

[29] Структура современного общества, развивающегося по пути реализации практически неограниченного множества разнообразных индивидуальных прогнозов и проектов, достигла такой степени сложности, что требование сознательного планирования экономических процессов заведомо невыполнимо. - Прим. автора.

[30] В качестве характерного примера приведем следующие рассуждения. Защищаемое государством частное право основано на консенсусе (соглашении, одобрении). Консенсус обосновывает принятые сторонами обязательства, поскольку всякое взаимное достижение выгоды путем обмена благами составляет цель договора, охватывается намерением сторон и, следовательно, его можно рассматривать как форму скрытого соглашения. В этой связи идея взаимовыгодного обмена в политической философии приобрела даже большее значение, чем в политической экономии. Если обе стороны выигрывают в результате того или иного изменения, то можно предположить, что это изменение одобрено ими. Таким образом, какое-либо социальное изменение, улучшающее положение всех, должно, очевидно, осуществляться с их согласия. В этом и состоит смысл принципа Парето - любые изменения, которые служат благу некоторых и не приносят вреда никому в отдельности, можно считать справедливыми и ориентированными на согласие. Взаимная выгода приобретает характер социальной нормы, легитимирует социальные поступки и определяет их мотивацию. – Прим. автора.

[31] Социальной интерпретации общесистемных принципов посвящена работа автора [6 ].

[32] Обоснование этого принципа можно найти там же.

[33] Равноценным по содержанию являются следующие тезисы, приводимые обычно сторонниками «исторической школы» права в качестве аргументов, обосновывающих необходимость государства. Государство было природной необходимостью, ограничивающей звериный хаос. Государство есть соединяющее, упорядочивающая и организующая онтологическая сила. Государство есть объективная природная и историческая закономерность. – Прим. автора.

[34] На самом деле детерминистских систем в «чистом виде» в природе не существует. Детерминистские системы являются всего лишь полезной абстрактной моделью. Даже при движении космических тел в безвоздушном пространстве по истечении продолжительного времени накапливается случайная составляющая движения, отводящая их траекторию от начально заданной орбиты. Именно поэтому искусственным спутникам время от времени приходится корректировать свою траекторию с помощью автономных двигателей. – Прим. автора.

[35] Противоположное допущение привело бы к абсурду. Великий гуманист Ф. Рабле рисует в своем знаменитом «Гаргантюа и Пантагрюэль» образ судьи Бридуа, решавшего дела по тому, как выпадут игральные кости - за истца или против него. Высший суд - и это самое замечательное - санкционировал судебные решения Бридуа, все, за исключением одного, явно несправедливого. Бридуа оправдывался тем, что будучи старым, он уже не так хорошо различает очки на костях и мог свободно принять четыре за пять. - Прим. автора.

[36] См., например, Н. Моисеев. Проблема реализации коллективных усилий.

[37] В данном контексте слово «истина» означает нравственную истину, а слово «правда» означает право, соответствующее по своему духу этой нравственной истине. – Прим. автора.

Александр Пилюгин

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"