Существует, должно быть, закон: великих деятелей прошлого, вождей и учителей минувших эпох могут вызывать на новое служение также только нерядовые величины. Они умеют обратиться к ним в вечность с той духовной родственностью и безошибочностью, с той глубокой проницательностью, какие нельзя не услышать за самыми дальними пределами истории.
В Великую Отечественную этот зов о помощи был общим, всенародным, Отечество той невзгоды обратилось к отечеству историческому – и встали в строй Суворов и Кутузов, Александр Невский и Дмитрий Донской, Ушаков и Нахимов. В 80-х было близко к тому, чтобы иссякнуть в народе державному духу – подоспело тысячелетие Крещения Руси. Но вспомним, благо за воспоминаниями далеко ходить не надо, сколько уже после того в страхе перед новым Крещением Руси налетело и проснулось бесовства, которое и власть захватило, и окороченную страну истерзало и ограбило, и крестовые походы снаряжало. Но окончательного торжества не добилось, было уже поздно.
Великое прошлое не однажды у нас поправляло настоящее, каким бы дерзким и сильным оно себя ни выставляло.
Есть один особый случай, можно считать фантастический, когда «отвоевавшийся» в Великую Отечественную легендарный флотоводец XVIII столетия Федор Федорович Ушаков (введены были его именные орден и медаль для особо отличившихся моряков) спустя всего полвека снова был потревожен. На сей раз по ходатайству одного человека.
Этот человек – Валерий Николаевич Ганичев, историк, писатель, просветитель, патриот, христианин. В 1995 году он обратился к патриарху Алексию II с просьбой рассмотреть вопрос о причислении Ф.Ф.Ушакова к лику святых Русской православной церкви. Обращение было столь неожиданным, из ряда вон, что требовало серьезных обоснований. За ними дело не стало, ратные и духовные подвиги Ушакова, несмотря на давние времена, не удалось похоронить: ярко победоносная батальная служба на море без единого поражения в сорока сражениях с приращением России новых рубежей, слуга царю (и императрице), отец солдатам, отданная молитвенному служению и щедрой благотворительности жизнь после ухода в отставку подле Санаксарского монастыря на границе Тамбовской губернии и Мордовии и явленные чудеса на месте упокоения. Росс непобедимый и Росс боголюбивый – через пять лет после обращения к патриарху Русская церковь приняла решение о дальнейшей судьбе адмирала Российского флота Фёдора Ушакова, и он стал еще и Россом святочтимым.
Он стал третьим святым нашего воинства – рядом с Александром Невским и Дмитрием Донским, несущими теперь бок о бок вечную небесную службу по охране России. Таким ходатаям за нас доверять можно.
Но ведь этот почти неправдоподобный случай, который надолго, а скорей всего навсегда, останется уникальным, это неземное возвышение своего героя – тоже есть подвиг, и совсем не рядовой, Валерия Ганичева. Написать два блестящих исторических романа, словно бы под один запал, о «временах Очакова и покоренья Крыма» («Ушаков» и «Росс непобедимый») о продвижении Новороссии при Екатерине до самого Черного моря и утверждении господства и на море тоже, да представить эти книги русскому обществу в самую позорную годину нашей истории, когда по пьяной прихоти случайного и дурноватого самодержца эти земли, и не только эти, раздаривались направо и налево.
Третий крупный и не столько злободневный, сколько укорный роман под названием «Тульский энциклопедист», это «историческое повествование со взглядом в день нынешний о писателе, ученом, мыслителе, поэте, исследователе, врачевателе, садов насаждателе Андрее Тимофеевиче Болотове, жившем в XVIII–XIX веках», кстати, пришлось на то же время нашего государственного, национального и гражданского оскудения. «Дело делатели», украшавшие и обогащавшие отечество, с богатырскими, как у Болотова, талантами и силами, к этой поре переродились в грабителей с большой дороги, растаскивающих то, что наживалось веками.
Надо бы оговариваться: не все, не все... Ну, конечно, не все, но прежде-то на виду были радетели и приумножатели, а теперь вот эти... их не устыдить и не воодушевить ни судьбой Болотова, ни направлением жизни русского купечества всего XIX века...
Но ведь и книги о славных не для них пишутся.
И не оттого ли Валерий Ганичев выбирает героев крупного, завидного масштаба, что и сам той же породы?
Из всех служений, из всех талантов, свойственных Валерию Николаевичу, больше всего в нем проявился по потребности времени талант просветителя. Слово это как бы за ненадобностью теперь совершенно забыто, а ведь еще совсем недавно и самое первое в государстве по значимости министерство так и называлось: просвещения и образования. Но первой строкой – просвещения. И пусть оно в глубины исторической России опускалось весьма осторожно, но ведь было, было и служило воспитанию младого поколения добросовестно. А нынешнее образование без просвещения – это как техническая обработка по любому образцу. Что закажут други или недруги, то и исполним.
При коммунизме В.Ганичев работал в ЦК комсомола, затем директором издательства «Молодая гвардия», затем главным редактором «Комсомольской правды», еще главным редактором «Роман-газеты». Может показаться, что это все ступени вниз, и в служебном положении, вероятно, так и считалось. Но в действительности вышло, что он как опытный учитель и наставник, умело обходя тайные и явные запреты и руководясь не карьерой, а отечественными потребностями, провел весь курс гражданского и патриотического воспитания сверху донизу.
Именно так: по сложившимся обстоятельствам сверху донизу. Десять лет бессменно в издательстве «Молодая гвардия», которое в те годы первым открыло двери молодым провинциальным писателям. Страна тогда читала жадно и ненасытно, и русский человек впервые после Отечественной войны и полета Гагарина вновь осознал себя русским. В 1980 году он пошел на Поле Куликово, а еще за десятилетие до того открылись ему имена Бунина, Шукшина, Астафьева, Абрамова, Евгения Носова, Василия Белова, Юрия Казакова... Этот ряд тогдашнего необычайно урожайного времени можно продолжать и продолжать, в поэзии он ничуть не меньше, но ведь читатели старшего и даже среднего поколения, должно быть, его не забыли. Сколько ни издевались над «деревенской прозой» бывалые законодатели вкусов, а вынуждены были ее признать.
Моя «Матера» первым изданием вышла тоже в «Молодой гвардии». И хотя она прошла уже журнальную публикацию, на Старой площади на нее косились, и только решительность директора издательства и его умение отстаивать свою позицию спасли тогда мою книгу. Помню, я пришел в издательство, когда был готов сигнальный экземпляр, и мы долго, как часа не два ли, отмечали это событие разливанным чаем и Валерий Николаевич радовался этой победе больше меня: уж он-то знал, как она досталась.
Это сейчас мы в одном возрасте, а в ту пору разница в четыре года, если не забывать еще положение и опытность Валерия Николаевича, казалась значительной. Но он не однажды находил время пригласить к себе – реже в рабочий кабинет, а чаще домой – и с Виктором Потаниным и Виктором Лихоносовым, и с Василием Беловым и Владимиром Крупиным. Это всегда были дружеские встречи единомышленников, мне они запомнились еще и тем, с каким многознанием и тактом давал он нам, провинциалам, уроки «ориентации на местности».
О своей работе в «Комсомольской правде» Ганичев рассказал в воспоминаниях, которые опубликованы. Газета была популярной не только в молодежной среде, там собрались талантливые журналисты, но по выступавшему тогда всё откровенней либеральном духу она становилась все более клановой. С приходом нового редактора на глазах стала меняться, словно Поле Куликово прошлось и по ней. К сожалению, ненадолго. Нет ничего труднее, как возвращать к нравственности загулявшую дщерь, даже и с комсомольским значком. У газеты нашлись сильные покровители, и она больше не отступала от своих увлечений. Теперь, с высоты нашего времени, тот либеральный дух газеты до Ганичева и недолго после него нужно принимать за принципиальность, за позицию пусть и с чужим душком – в сравнении с тем, в какую помойку она превратилась сейчас, ядовито сохраняя свое комсомольское имя.
И последнее служение перед распадом страны – издание «Роман-газеты». Книги «Молодой гвардии» широко расходились по всему Союзу, а обращение авторов к народной судьбе и правде, наступление в течение трех десятилетий «золотого века» русской литературы, а вослед русской и национальных тоже, искренность, мастерство и мужество писателей как свидетелей и летописцев эпохи, их нутряная чувствительность предстоящих перемен – все это вызывало особый и огромный интерес к литературе. Но до глухих совсем уголков, где бездорожье и безвластие, книги могли не доходить. Эту нишу почти повсеместно заполняла «Роман-газета». Еще со времен Горького чрезвычайно популярная, при Ганичеве и Геннадии Гусеве с миллионными тиражами, она беспрепятственно оказывалась и в охотничьих зимовьях, и в погибающих деревнях, и на кораблях дальнего плавания, и в деревенских библиотеках, и в семейных до сих пор берегутся и читаются подшивки «Роман-газеты» того времени. Просится повторить: это единственное, что нам не изменило. Хотя и не единственное, конечно. Но так «личит» это скромное, в мягкой «крестьянской» обложке недорогое издание характеру и вкусу нашего необразованного на чужой манер окраинного поселянина, который никогда ни за какие пряники не примет несусветную дурь телевидения, а в последнее время и радио – так много эти тетрадочки значат в его душевном строе, что и объяснить нельзя.
Последняя издательская страда Валерия Николаевича уже в настоящем времени – «Роман-журнал. XXI век», путеводитель русской литературы, совместное издание Союза писателей России и Всемирного русского народного собора.
Союз писателей России Ганичев возглавил в самые тяжелые годы, когда после развала прежней страны все по ее судьбе распадалось на части. Новая власть отказала в поддержке творческим организациям, многие издательства, особенно областные, приказали долго жить, многие литераторы, в том числе и талантливые, зачехлили перья и пошли в сторожа, в уборщики, на поденщину. Скоропостижно обнищавший народ перестал читать, новая жизнь к тому не располагала. У Союза писателей России, от которого отпал Союз российских писателей (по национальному признаку и творческим разногласиям) московская власть попыталась штурмом отнять особняк на Комсомольском проспекте. Не получилось. Тогда от боевых действий перешли к экономической блокаде, которая не прекращается по сей день.
В.Ганичев был избран председателем правления СП России в 1994 году. «Сплошная черная дыра», – вспоминал он позже о доставшемся ему поле деятельности. «Сплошной черной дырой» была тогда вся Россия, а уж что говорить о непослушных литераторах, не согласных с новым режимом? А если не согласны они, легче утвердиться в своей позиции и их, как стали говорить, «электорату», недавним многочисленным читателям.
Самые ходовые, самые почитаемые слова у Валерия Николаевича – державник, государственник. Будучи и сам державником, он видел, понимал, что не в ельцинской Москве их надо искать, а на российских просторах. Россия-матушка, издавна более самостоятельная, ученая-переученая всякой властью и всякими веяниями, быстрее пришла в чувства от напущенных на нее свобод. Там и там стали появляться воистину столпы не заемного, не купленного, а самодержавного порядка. К ним и пошел за поддержкой только что заступивший на должность писательского батьки Валерий Николаевич. «Наверное, многие помнят, как на Курском вокзале в октябре 1994 года, – вспоминал и он через пять лет, – обнимались, целовались, а порой и плакали русские писатели, многие месяцы, а то и годы не видевшие друг друга, не знавшие о своей будущей писательской судьбе. За нами тогда была распавшаяся страна... Мы ехали в Орел».
А через десять лет там же, в Орле, состоялся съезд писателей России уже с другим, более бодрым настроением.
На пленум в Якутск в 1995 году прилетели с Большой земли полторы сотни литераторов. Такого десанта нашего брата здесь не случалось и в благополучные времена. Затем Омск, Петербург, Кубань – и всюду встречи в огромных залах, новое породнение с читателем, обретение уверенности с обеих сторон.
Вся эта огромная и по сию пору продолжающаяся работа носила и носит оздоровительный, общеукрепляющий характер. В первые годы, прежде всего, для писателей и литературы – учреждение премий, областных, республиканских и российских, оживление старых и появление новых журналов и издательств. Но это одновременно была работа и по укреплению государства, Отечества, замененного в 90-е годы режимом: поддержка армии (пленум в 2000-м году в Чечне по приглашению командования); в 2001-м столетний юбилей Транссиба и рабоче-праздничная поездка большой и именитой писательской группы во главе, конечно, с председателем на спецпоезде от Москвы до Владивостока и обратно, с десятками митингов на больших и малых станциях и нескончаемым воодушевлением. А по возвращении «Дорожник», дневник этой поездки и история Транссиба, в путевом и одновременно торжественном слове В.Ганичева.
А разве не государева это служба, не отеческое попечение – «стояние» за русский язык и русскую культуру, начатое еще в 1994 году на одной из первых соборных встреч (Всемирного русского народного собора)? И пусть результаты этого «стояния» невелики, а внешне и вовсе никакие, но ведь кроме внешних есть еще и внутренние движения и перемены, и вот там-то, в народе и обществе, правда наша наверняка принялась.
75 лет Валерию Николаевичу. Немало, даже много, если не знать его. А зная, приходится удивляться: он работает, ездит, пишет, вновь и вновь находит себе службу ничуть не меньше, чем десять и двадцать лет назад. Вспоминаются слова великого хирурга и гражданина, недавно скончавшегося моего земляка Федора Григорьевича Углова, который и в столетнем возрасте продолжал долгими часами стоять за операционным столом. Секрет человеческого долголетия он объяснял так: не пить и не курить. «А еще?» – добивались от него. – «А еще неустанная работа и чистая совесть».
Вот и Валерия Николаевича в спасительную неустанную работу запрягла Россия, ее накренившаяся судьба.
И чистую совесть в пору ее гонений в него вложила она же.
Валентин Распутин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
