Двое краснофлотцев, расстреляв патроны, рванули тельник на груди и поднялись в рукопашную. Эти врезавшиеся в детскую память кадры из «Трое суток после бессмертия» определили суть жизни: никогда не сдаваться, стоять до конца.
В безвременье, в эпоху величайшего предательства и цинизма так и стояли, стиснув зубы, не отступили, не преступили черту, очерченную совестью, не покорились. Конечно, были и те, кто, потеряв стыд, и сами жили по понятиям, и устанавливали их для остальных, да только не все их приняли.
Так бы и не выплеснулся накопленный в душе протест, если бы не восстал Донбасс, став сначала катализатором русского сопротивления, а потом и его символом. А знаменем стали те, кто пестовал идею социальной справедливости, культ совести, кто встал над пеной, которой так богата прибойная волна любого бунта, кто стал Щорсами и Чапаевыми, Пархоменко и Сиверсами нашего времени.
"На штурм администраций и эсбэу пошли люди отчаянные и смелые, пусть и были в прошлой жизни не совсем отличниками или интеллигентами. Помните, у Высоцкого? "Потому как буйных мало, вот и нету вожаков". Теперь вожаки нашлись и это не было восстание шпаны, как пытаются представить украинские СМИ. Это было решение всего народа. Ну, а за политиками народ не пошёл бы. Не вожаки они, так, пена...", – чеканит Пасечник по мужски сочным голосом, сомкнув в замок сильные пальцы с коротко стриженными ногтями.
Слушал сначала его с настороженностью: почему этот бывший эсбэушник стал министром госбезопасности? Хотя почему бывший? Может, под "крышей" на Киев пашет? Логика, емкость фразы впечатляли – чувствовалась школа, та ещё, комитетская. Новая украинская еще не успела оформиться, хотя учителя то общие, прежние, советские. Держится уверенно, спокойно, без нарочитости. Может, и вправду искренен? Да и зачем ему-то перед нами лукавить? Да-а, задачка.
Потом слушал уже с интересом, затем с восхищением, и, наконец, с грустью: сколько ж судьба отпустила ему или уже счёт на дни, а, может, и вовсе на часы пошёл? Эх, жаль, что поздно повстречался ты, Леонид Иванович Пасечник, русский офицер украинской СБУ, настоящий, штучный, таких по пальцам перебрать. И боль в словах, в голосе, во взгляде не за себя, не только за Донбасс, но за всю Россию. Потому намеренно в заголовок взял я слова Леонида Пасечника «Без Донбасса России не выстоять…».
Не всегда за должностью, тем более чиновника такого ранга, руководителя одной из достаточно закрытых структур можно увидеть человека с его идеями, взглядами, привычками, интересами. Увидеть вообще человекатам всегда футляр, там всегда сканирование собеседника, тысячи раз взвешенные слова, осмысленные, осторожные.
Идя на встречу с министром госбезопасности ЛНР Леонидом Ивановичем Пасечником не предполагал, что все представления о нем окажутся, мягко говоря, несколько преувеличенными. Может быть, потому и дались эти заметки тяжело. И не только потому, что многое осталось за кадром – не всё и не обо всём сейчас можно писать и говорить. Здесь доминирует врачебный принцип: не навреди. Надо было оставить только то, что дает понимание сущности Пасечника, его нетипичности, того, что не человек он системы, а противостоящий ей. Что он человек чести и долга. К сожалению, таких сейчас мало, но радует, что у него есть единомышленники. Именно с такими, как он, хоть в разведку, хоть на край света. Он надёжный, он сильный, он мужественный. Таким верят, за такими идут. Откуда он, какими корнями вцепился в землю эту, какими соками напитан?
«Луганчанин я, родился здесь, на Донбассе, украинец, но украинцем себя никогда не считал. Все мы вышли из Советского Союза, и я ощущаю себя советским человеком, воспитан в духе уважения к любой нации, в терпимости к любой религии, но не к любой идеологии. Фашизм, бандеровщину не приемлю – людоеды они, насильники и убийцы. Учился в советской школе, окончил советское военное училище – Донецкое военно-политическое. Отец – офицер советской милиции, так что не советским я быть просто не могу. И это вовсе не значит, что зашорен, что тупо исповедую то, что вкладывалось – нет, это не так. Но ведь идеалы человеколюбия, сострадания, совести прекрасны и почему надо от них отказываться?»
Пасечник замолкает, берёт остро отточенный карандаш – их не меньше двух дюжин в канцелярском пластмассовом стакане в мелкую сеточку, задумчиво крутит его в пальцах. Карандаш очерчивает один круг за другим, взгляд хозяина кабинета устремлён в столешницу.
«Впрочем, многие вышли из Союза, да толку… Конечно, не всё было ладно, не со всем можно соглашаться. Как и во все времена жившим по совести было непросто и в той жизни, а тем более в этой. Отца уважали за справедливость – он вообще отличался каким-то повышенным чувством исключительной справедливости. Болезненно воспринимал случаи нечистоплотности со стороны своих коллег – не все были чисты на руку. Отец служил в Магадане оперативником БХСС, офицер, но в партию так и не вступил – много в ней было и приспособленцев, и карьеристов, и откровенных подлецов. Говорил, что хочет остаться честным и для себя, и для других…»
Леонид Иванович вскользь упомянул о задержании отцом крупной партии золота при попытке вывоза его на «Большую землю». Я знал эту историю ещё со времён учёбы в Академии как образец оперативного мастерства. Знал и о том, что старшего Пасечника не смогли соблазнить ни деньгами, ни карьерой, ни запугать – для него офицерская честь была дороже золота. Такую «наивность» ему не простили и «выдавили» в отставку. Удивительно, но сын повторил судьбу отца: задержание им контрабанды валюты было отмечено сначала наградой, а потом… тактичным выводом за штат и увольнением в отставку. Так что абсолютная честность не очень-то в почёте при любой системе.
«…Распад государства мы с отцом восприняли очень болезненно. Я и тогда, и сейчас считаю, что это, мягко сказать, неправильно, а по большому счёту преступление перед народом и его будущим. Была единая мощная держава, с которой считались, которую уважали, где-то боялись, но ценили. Эту боль утраты чего-то дорогого до сих пор храню в своем сердце…»
Описывавший круг за кругом в пальцах министра карандаш замирает и аккуратно возвращается в стакан. До этого негромкий и ровный голос приобретает едва уловимую горечь.
"... Отец говорил, что нашему поколению еще предстоит не на жизнь, а на смерть схлестнуться с бандеровцами, с фашистами, что они нам никогда не простят. Как он мог предвидеть это, я не знаю, но он оказался прав. Западная Украина и Восточная – это разный народ, разная ментальность. Когда Украина провозгласила независимость, то сразу же стала навязываться идеология фашизма или, точнее, украинского нацизма...»
Слушал его и думал о том, как нелегко было ему, человеку думающему, не желающему приспосабливаться, выжить в созданной безвременьем системе: иные ценности, иная идеология, а он не сдавался, он сопротивлялся, он сражался, словно боец в окружении – на его службе делиться такими взглядами себе дороже. Но один в поле всё-таки воин, если он Пасечник. А вот мой давний приятель, киевский генерал из «Альфы», потерялся, заметался, стал служить и левым, и правым, и розовым, и голубым – соблазнился металлом на грудь и звоном монет в карманах, пока не оказался за бортом никому не нужным. Боевой мужик был, правильный, а теперь вдруг жалкий, с потухшим виноватым взглядом за всю подлость, что со страною проделали –сначала с Союзом, затем уже по одиночке с Украиной, Россией и дальше по убывающей. Простят ли нас наши потомки за молчание? Во всяком случае, себя он не прощает. Ну да Бог с ним, с генералом, вернёмся к Пасечнику.
«…били они точечно по сознанию людей. Понимали, что со старшим поколением сладить сложно, вот и принялись за молодежь. Причём не только на Западной Украине – там всегда генетически хранилась ненависть ко всему русскому. Они работали по всей Украине, системно, через образование, культуру, пропаганду… У нас в Луганске учительница украинского языка выбирала темы для диктанта специфические. Что был молодой парень, талантливый, перспективный, жил на Западной Украине, но пришли Советы, семья погибла и он погибает. Подтекст – во всем виновата Советская власть и это вдалбливалось на подсознании. А все, кто должен был отвечать за идеологию, даже просто за правду историческую смотрели на всё это сквозь пальцы – и КГБ, и партийные организации. Сначала сознание людей развратили, потом сделали беспомощными институты власти, а затем и страну развалили. Я убежден, что подразделения государственной безопасности обязаны на это обращать внимание, это видеть, этим заниматься…»
Можно соглашаться с ним или нет – слишком уж одиозно было пресловутое пятое управление госбезопасности с его идиотским желанием быть везде и всюду, диктовать модель поведения во всём, но память хранит встречи с Мареком Новицким, польским физиком, альпинистом и искренним борцом с любым насилием, начиная от армейского приказа до политического режима. Антикоммунист, сын офицера разведки Армии Крайовой, он отнюдь не пылал любовью к Союзу Советских, но не был и поклонником Запада. Однажды, после очередного жаркого спора он задумчиво произнесёт:
– Может, ты и прав – только тоталитарные режимы могут цементировать нацию и противостоять другим тоталитарным режимам. Все западные демократии легли под Гитлера, кроме вашей страны, потому что сталинский режим был сильнее. И если бы Сталин не стал советизировать Восточную Европу, то он бы не потерял своих союзников в нашем лице. Марек задумался, потом грустная улыбка тронула его тонкие губы:
– Хотя, пожалуй, наивно думать, что Америка – это демократия. Нет, это более страшный тоталитарный режим с тоталитарным сознанием национального превосходства, который одолел СССР. Идеология сытой жизни оказалась сильнее идеологии души – бытие определяет сознание. Но Маркс ведь писал для протестантской и католической Европы, для русского материальные ценности всегда были второстепенными. Получается, что великий немец прав независимо от веры и национальности… Конечно, хотелось бы иного, но тогда человека надо лишать свободы распоряжения собою, а это уже насилие. Вот такой вот замкнутый круг получается…
Вряд ли генерал Пасечник слышал о моём польском визави, но его мысли, его рассуждения оказались поразительно схожими.
"... надо душу восстанавливать, восстанавливать те идеалы, на которых всегда существовала великая Русь. Если фундамент Америки – деньги и они главные идея в делах человека, ради которых он готов на всё, что угодно, то мы всегда отличались тем, что всё пропускаем через себя, через душу свою. У нас совесть является мерилом поступка, а не выгода. Ведь народ выходил на майдан не против власти как таковой, а против той системы власти, которая была выстроена, её криминальной составляющей, её криминальным сознанием и криминальными принципами. Мы поняли свои ошибки и платим за них кровью. Хочется верить, что и граждане России тоже поняли свои ошибки..."
Мы говорили о Приднестровье и Южной Осетии, Абхазии и России, о будущем Донбасса, о социальной справедливости, алчности чиновничьего мира… Удивляло, как мог он, офицер СБУ, далёкий от наивности и идеализма даже по роду своей профессии, пройти по лезвию ножа и не изранить душу, не очерстветь, не спрятаться в футляр.
Передо мною был философ с энциклопедическими знаниями развития социума, знаниями принципов не только построения государства, но и его сбережения. И боль души его рвалась наружу, прорывалась сквозь скупые фразы, удивительно точные по концентрации мысли. И опять ловил себя на мысли: не дадут ему, ой, не дадут очистить души людские от скверны.
"... и если мы сейчас не выстроим новую систему, взяв всё лучшее, что было до девяносто первого, то мы просто не выживем. И речь вовсе о ЛНР или ДНР – это так, восставшая территория Донбасса. Речь идёт о России. Главное – восстановить душу человеческую... Сломали её, а честь и совесть ни за какие деньги не купишь…"
Да нет, это не просто слова, это не поза – это убеждения, которые достойны уважения и подражания. Кстати, по украинским источникам в отношении представителей новой власти Донбасса достаточно негатива – и миллионеры с немыслимыми счетами, и бандиты, и грабители, но в отношении Пасечника просто строчка, как констатация факта: был сотрудником СБУ, отличается честностью и неподкупностью, награжден медалью за безупречную службу. Но за этими словами уважение даже противником.
"... меня действительно нет в списках ни сепаратистов, ни коррумпированных чиновников. Я пришел сюда за идею. Я хочу, чтобы здесь свободными жили люди, жили мои дети. Если сейчас мы не объединимся – Россия, Украина, Белоруссия, то нам не выжить поодиночке. Перебьют нас, переломают, как пальцы на руке, если они не сжаты в кулак. План Далласа никто не отменял и он реализуется. Нас будут щипать и раздергивать, будут деньгами валить. Путь к нашему сердцу они прокладывают только через деньги. Алчность, жадность, развращение деньгами – вот их путь, но не наш. Нельзя терять лицо. Даже среди бандитов есть понятия: если ты один раз соблазнился, продался, то никто с тобой разговаривать даже не будет. Таких презирают всегда и везде. Я и людей подбираю по принципу честности. Пусть они не профессионалы в оперативном плане, но они честные. С запачкавшимися мы безжалостно расстаемся. Войну ведь никто не отменял, враг рядом совсем, в десятке километров ненавистью дышит..."
Я был по-настоящему счастлив, что судьба подарила встречу с этим мужественным человеком. Уставшим, наверняка спящем урывками, с жизнью далекой от сытости и спокойствия, с нервами, намотанными на кулак, ежедневно и ежечасно идущего на смерть – и это не образность, не преувеличения, это реалии сегодняшнего Донбасса.
Сергей Иванович Котькало, мой неизменный спутник в ставших уже частыми поездках на Донбасс, долго молчавший, пока мы кружили по городу, потянулся за сигаретами, закурил и произнёс:
– Настоящий он, штучный, а жаль...
– Что жаль? – насторожился я.
– Жаль, что мало таких осталось. Продержаться бы...
Продержимся, дорогой Сергей Иванович, продержимся. Русские мы, гнёмся порой, да не ломаемся. Большое спасибо тебе, Леонид Иванович Пасечник. Большое спасибо за то, что ты есть. Счастья тебе и силы выстоять.
Москва-Белгород-Луганск
Сергей Бережной, секретарь Союза писателей России
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
