– К сожалению, ныне богатством великой культуры не могут пользоваться массы. В стране закрылось множество сельских, школьных и других библиотек, билет в Большой зал консерватории стоит от 300 до 1500 рублей. Большой театр стал недосягаем. Разве может сегодня попасть туда студент? Скажу честно: если 10-15 лет назад в консерватории на концертах бывало 10-15 коллег-писателей, то ныне один или два. А как туда попасть? Где взять такие деньги? Фонд библиотек пополняется плохо, да и не тем, чем нужно. Невиданная пелена невежества опускается на страну. Она обеднена и не может воспользоваться своим художественным богатством. Если сама власть заговорит с народом на языке его внутреннего духовного строя (или, как теперь говорят, на языке его ментальности), Россия за десятилетие, как после разрухи времен второй мировой войны, станет опять мощной державой. Кстати, мне рассказали о государственной программе “Культурное наследие” в Казахстане. Говорят, по этой программе уже изданы сотни нужных народу книг, отреставрированы многие памятники культуры. Это похвально.
– Россия – государство федеративное. С учетом этого обстоятельства в чем заключается роль Союза писателей, во главе которого вы стоите?
– Многие, наверное, успели подзабыть, что до Великой Отечественной войны Союза писателей России не существовало. Был созданный Алексеем Максимовичем Горьким Союз советских писателей, имевший республиканские отделения во всех республиках, кроме России. Такое странное положение стало следствием политики, заложенной еще в послереволюционные 20-е годы Троцким и его соратниками, мечтавшими о всемирном интернационале и ненавидевшими все русское. Русский народ, самоотверженно несший на своих плечах тяжесть развития нашего государства, оказался в ущемленном положении. Но после войны отношение к нему стало меняться. Он показал свою самоотверженность, свою коренную сущность государствообразующего народа. Переломным, наверное, стал исторический тост генералиссимуса Сталина “за великий русский народ”. Возрождение русского самосознания в СССР уходит своими корнями в Великую Победу. На этой волне в 1957-1958 годах и был создан Союз писателей РСФСР – ныне Союз писателей России. Возглавил его выдающийся русский писатель Леонид Соболев (кстати, беспартийный). Сегодня семь с половиной тысяч литераторов объединены в этот союз, который причисляет себя к продолжателям традиций русской классической литературы, людям державной и нравственной позиции.
– В своих статьях, выступлениях вы постоянно подчеркиваете великую силу патриотизма.
– Да, это так. В 1972 году я от имени комсомола и издательства “Молодая гвардия” поздравлял с 75-летием маршала Жукова. В беседе я спросил у него: “А все-таки, Георгий Константинович, почему мы победили?” Секретарь ЦК комсомола взглянул на меня с удивлением, но маршал после паузы сказал: “Правильный вопрос. Вот один из ответов. Действительно, Германия по всем статьям тогда была лучше готова к войне, чем мы. Возьмите генералов. Мы в академиях военных учились у Клаузевица, Шлиффена, Мольтке. Прусский офицер – это же военная косточка, каста целая. Немецкий солдат покорил Европу, победоносно прошел по дорогам Франции, Бельгии, Польши, взял Норвегию, Грецию, Крит. Англия дрожала. Немецкая техника на начало войны была лучше нашей – “мессершмитты”, “фоке-вульфы”, “тигры”, автоматы. Мы войной учились, – подумав, Жуков закончил, как мне показалось, торжественно и с назиданием. – Мы победили потому, что у нас был храбрый, патриотический солдат, политически обученный, душевно подготовленный сражаться за Родину”.
– Какова роль исторического романа – жанра, которому вы отдаете предпочтение?
– Уже до войны прорывались в общество, к читателю, выстроились в оборонный ряд и охранную дружину Александр Невский и Суворов, Кутузов и Нахимов. Спрос на историческую литературу, на рассказ, на очерк о великих сынах России был велик. Автор известных романов “Чингисхан” и “Батый” В.Ян говорил, что исторический роман должен быть прежде всего учителем героики.
Православие и ислам
– Россия – государство не только федеративное, но и многоконфессиональное. Находясь в центре огромного Евразийского материка, она соприкасается со всеми главными мировыми цивилизациями. Как журналисту из страны, где большая часть населения исповедует ислам, мне интересно ваше мнение о взаимоотношениях православия и ислама в России.
– В то время, когда христианство пришло на Русь и стало новой верой славянских народов, на огромной Восточно-Европейской равнине, в ее степях, лесах, предгорьях ислам тоже продвигался на север. Четкой линии разграничения религий не было. В Хазарском каганате, например, проживали и соседствовали люди иудейского, мусульманского, христианского вероисповедания. В Киевской Руси, впитывавшей в себя византийскую культуру, тоже были соприкосновения с миром Востока мусульманского, византийского и языческого. Мир Византии, языческий мир лесов и степей, мир мусульманского Востока причудливо пересекались на территории Киевской и позднее Московской Руси в быту, в обрядах, образе жизни. Тут более чем актуально ныне звучат слова Достоевского о том, что у русских есть умение понимать и принимать все другие народы. Россия приняла и сохранила на своей территории более ста народов и народностей.
– Кстати, тот же Достоевский говорил, что если поскрести русского, то увидишь татарина. Ведь все у нас переплетено.
– Самой многочисленной была группа народов, исповедующих ислам, – это татары казанские, башкиры, народы Средней Азии, Казахстана, Азербайджана, Северного Кавказа. Выдающиеся представители мусульманских народов татарин Габдулла Тукай, башкир Мустай Карим, казах Абай Кунанбаев, таджик Мирзо Турсун-заде, аварец Расул Гамзатов, узбек Гафур Гулям, киргиз Чингиз Айтматов оценивали вклад русской литературы, влияние Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова, Горького, Шолохова на их литературы как выдающееся и непреходящее явление. В свою очередь начинается широкое внедрение мусульманских мотивов в нашу поэзию, в нашу литературу. Вначале как орнамент, затем как часть мира и символ, которые пытаются понять и приспособить к отечественной истории, культуре, литературе. Наверное, самое уважительное отношение к Корану, к мусульманству проявил гений Пушкин в его несколько загадочных, таинственных и великолепных творениях “Подражание Корану”. Заветное слово о Востоке, об исламе, об общечеловеческих ценностях сказал великий Толстой в своем гениальном “Хаджи Мурате”. Горец-разбойник, мусульманин, непокорный враг русских войск стал личным увлечением, антитезой рефлектирующему интеллигенту, героем, воспетым и осиянным светом гения русской литературы.
– С интересом прочел вашу книгу из серии “ЖЗЛ” об адмирале Ушакове и привез ее в Москву для получения автографа. Как вы пришли к этой теме?
– Благодарю Бога: эта счастливая возможность – начало работы над книгами о православном адмирале, кстати, выигравшем все свои 43 сражения, что невозможно без помощи Всевышнего, явилась ко мне впервые в Николаеве, куда я попал в 1956 году после Киевского университета по распределению. Именно здесь заинтересовался Феодором Ушаковым, одним из преобразователей края, одним из создателей русского флота. Погрузился в историю Новороссии, Черноморского флота… Каждый новый факт, новое свидетельство из жизни адмирала, обнаруженные мною в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Рыбинска, Саранска, Николаева, Херсона, греческого острова Корфу, сопоставление их, включение в общую историческую панораму – все больше раскрывало истинное значение деяний Ушакова, возвышало его. Может быть, осознание величия адмирала Ушакова и оказалось главным делом моей жизни. У меня к 1995 году вышли и роман “Росс непобедимый”, и – в серии ЖЗЛ – “Ушаков”, но, изучая уже последние годы его жизни, когда он постоянно бывал в монастыре, раздавал простым людям все свои богатства, я понял, что он ушел из жизни праведником, нашим православным Святым. И обратился к святейшему Патриарху всея Руси Алексию: “Ушаков – это же святой?” – “Да, святой. Мы все это чувствуем. Если наш флот получит такого небесного покровителя, это будет великое благо для нас”, – сказал мне Патриарх. И в 2001 году Феодор Ушаков был прославлен как Святой. Я радуюсь, что это произошло в моей жизни.
Национальная идея
– В журнале “Наш современник” вы опубликовали очень интересную статью “Наши нобелевские лауреаты”. Там вы рассказываете и историю одного ненаграждения…
– Известно, что Нобелевской премии были удостоены пять литераторов из России: Иван Бунин, Борис Пастернак, Михаил Шолохов, Александр Солженицын, Иосиф Бродский. О них все знают. Теперь о ненаграждении, как вы выразились. Когда-то, будучи директором издательства “Молодая гвардия”, главным редактором газеты “Комсомольская правда”, я издавал все, что было написано Валентином Распутиным. И “Деньги для Марии”, и “Живи и помни”, и “Прощание с Матёрой”. “Прощание с Матёрой” – это вообще мировой эпос. Как-то я получил письмо от Нобелевского комитета. Его ответственный секретарь спрашивал: “Кого из русских писателей вы считаете возможным выдвинуть на Нобелевскую премию в будущем?” Вначале я воспринял это иронически. Но мы все-таки собрали секретариат и решили: конечно, Распутин! Было написано обращение с изложением позиции, художественных достоинств, ценности, нравственного подхода его произведений. И особенно, как нам казалось, Нобелевский комитет мог заинтересоваться тем, что Распутин всю жизнь боролся за Байкал, тайгу, чистую воду, которая становится главнейшим фактором в сегодняшнем мире. За нее начнутся в скором времени войны, она будет определять будущее. Как великий прозорливец, Распутин видел это, всегда сражался за Байкал и сражается сейчас. Мы отправили письмо в Нобелевский комитет и получили ответ: “Благодарим вас, ваше предложение очень интересно”. Думаю, наше письмо почило в бозе… Но, безусловно, это крупнейший писатель нашего времени. Хотя не все его могут оценить, не каждому дано проникнуть в суть его произведений, в нравственные сложности, которые он обозначил, в его предостережения.
– Люди все время ищут национальную идею. А нужно ли ее искать?
– Даже необходимо. Но проблема в том, какая именно идея нужна современной России. Власть, сдается мне, последнее время не ищет ее, мыслит голыми экономическими категориями… Я пережил времена, когда шел каток по национальной идее. В советское время он запускался из агитпропа, где был великий борец за классовую сущность строя – Яковлев. Я с ним встречался много раз, это великий лицемер, хамелеон. В то время он бил нас за то, что мы утверждали патриотизм, национальное лицо страны. Я помню 1972 год, у нас выходит книга “О, Русская земля!” (“Россия в русской поэзии”), я ее, кстати, подарил маршалу Жукову, будучи директором издательства “Молодая гвардия”. Он положил на нее руку и сказал: “Мы очень высоко на фронте ценили патриотическую поэзию!” Вот так великий стратег, маршал, ценил патриотическую поэзию. А человек, который был призван утверждать дух в обществе – Яковлев – устроил нам разгромные выступления в целом ряде газет. Второй центр, который не любил русский патриотизм – КГБ во главе с Андроповым. Там, конечно, были два крыла, в том числе люди, которые защищали отечество, были на защите наших рубежей за границей. Но человек, стоявший во главе, написал 2-3 записки об опасности русского национализма, шовинизма, ну и все мы были под катком. Почему же нам запрещают любить свое отечество?
– Вы часто и яростно выступаете против антиисторизма. В чем суть этого понятия?
– Самое наглядное проявление антиисторизма – богоборчество. Это всегда наказывается. “Возмутитель спокойствия”, действительно натворивший массу глупых и непродуманных дел, Хрущев был снят за полную безалаберность, суетливое шараханье, за бесхозяйственность, военные авантюры и раскачивание государственного корабля. Особо неистовствовал Никита, направляя удары против церкви (при нем храмов было уничтожено больше, чем в периоды самых смертоносных гонений на православие). К году построения коммунизма – а вождь определил таковое построение в 1980-м – он обещал показать “последнего” попа. Всегда есть энтузиасты-радикалы, которые хотят продлить историю своих народов. И это, возможно, имеет право быть в мифологической и фантастической литературе. У нас в некоторых книгах был целый ряд интересных публикаций всякого рода мифологов, фантазеров. Ну почему же не поупражняться в исторических ребусах? Но когда из истории изымаются целые куски, когда выжигаются случаи совместной борьбы с врагами, когда делают предателей народа героями, его символами, это не только не исторично, это опасно, это смертельно опасно. В России был постперестроечный период, когда делали героем и борцом за державу генерала Власова, сдавшегося в плен. Как бы ни говорили, что он боролся против коммунизма, хотел изменить строй, Власов был всего-навсего предателем. Для него все эти аргументы были лишь оправданием, на самом деле, он предавал свой народ, сражался против него с оружием врага, когда тот бился с оккупантами и захватчиками.
Россия и Казахстан
– Осенью состоится встреча российских и казахстанских деятелей литературы в Астане. Чего вы ожидаете от нее?
– Я пока не до конца представляю рамки этой встречи. Для нас важно установление творческих, духовных связей. Нужно выработать отношение к работе с молодыми. Ну и переводы, конечно. Была у нас блестящая школа перевода. Она развалилась.
– Что вас связывает с казахской литературой?
– Я знал многих казахских писателей лично. Знаком с замечательными творениями Ауэзова, Нурпеисова. В “Молодой гвардии” издавался Кекильбаев. На встрече с Шолоховым в Вешенской присутствовал молодой тогда Олжас Сулейменов. У Олжаса тогда еще была шумливая слава. Он стоял в одном ряду с такими поэтами, как Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Хотя у него и есть книга, о которой сейчас особо не хочется вспоминать, – “Аз и Я”. Книга с рядом не совпадающих с официальной точкой зрения взглядов, возможно, с нераскрытыми фактами. Но это было интересно. Ведь в это же время Гумилев тоже обращался к роли Степи в отечественной истории.
– С годами у вас изменилось отношение к книге “Аз и Я”?
– Я думаю, что да. Пожалуй, более осторожное с точки зрения, так сказать, осуждения, но и более интересное с точки зрения того, что надо учитывать какие-то моменты. Да и жесткие были тогда рамки разрешенного по идеологическим и историческим вопросам. В то же время, осуждая эти идеологические рамки, все-таки можно сказать, что они создавали некое единство. Духовное единство наших народов.
– Вот даже наличие этих тюркизмов в “Слове” можно ведь интерпретировать как пример близости наших народов еще в стародавние времена…
– Вполне. А почему бы и нет? Я до войны жил в Сибири. Марьяновский район, недалеко от Казахстана. У нас были колхозы. Был украинский – “Червона прафор”, был немецкий – “Роте фане”, был и казахский – “Енбекши казах” (“Трудовой казах” – С.А.). Мой отец был тогда секретарем райкома партии, я помню его друга казаха, его звали Садык. Если говорить откровенно, то мы не очень-то были разобщены. Мы были гражданами великой державы. Помню свою поездку в город Кентау. Там я от имени ЦК ВЛКСМ как кандидат в члены бюро вручал орден. Запомнил казахское гостеприимство… Был на Байконуре. Радовался, когда наконец-то казах-космонавт полетел в космос.
– До независимости никак не пускали…
– Было, было… Союз России, Беларуси и Казахстана – это же великое дело, это же новое качество. Это пример всем.
– В Казахстане давно были?
– Проезжал в 2003 году через Петропавловск. Как называется сейчас этот город?
– Петропавловск. Пока.
– При развитии национальной культуры, при создании единения народов опыт Казахстана уникален. Мультикотел культурный, который предложила Европа, провалился. Вообще, Европа, конечно, считается колоссом, но это колосс на глиняных ногах.
– С возвращением Путина какие надежды вы связываете в плане возрождения народного духа?
– Вот в Украине я встречался с представителями различных слоев общества, все говорят: “Ну, у вас же есть Путин”. Я думаю, это все замечают. Дай Бог. Мне в этом году исполняется 80 лет. Я многое видел. Служил высоким целям. Верю в великую силу слова. Помню наш писательский пленум в Чечне. Идут бои. Прилетаем туда, прямо в центр событий: Очхой-Мартан, Шали, Гудермес. Выступаем перед воинами, в школах перед чеченскими детьми. Привезли сто книг Пушкина. И одна чеченская учительница говорит: “Пушкин приехал. Значит, скоро мир будет”. Вспомните знаменитые тютчевские строки: “Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется”. Нам не дано предвидеть, как наши думы и мечтания осуществятся. Что касается меня, то с верой в новую Россию я не расстаюсь.
