Портал
"Русское Воскресение"

---

---

«Сердце – Отечеству, жизнь – Государю, а честь – никому»

Беседа с председателем Национально-консервативной партии России Сергеем Артамоновичем Лыкошиным

О нынешнем времени сказано много – оно и смутное, и тяжкое, и подлое, и все это чистая правда. Но есть у него, времени, еще одна грань: оно хорошо тем, что четко расставило акценты, показало, кто есть кто, явило во всем своем отвратительном безобразии лица предателей, подлецов и открыло светлые, ясные лики истинных сынов и дочерей Отечества. Они не только выстояли в бурях последних горьких лет, не только стали бойцами на передовой великой битвы за Россию, но, закалившись в ее горниле, повели за собой людей. К ним, бойцам, сражающимся на форпосте Отчизны, принадлежит секретарь правления Союза писателей России, лидер молодой Национально-консервативной партии Сергей Артамонович Лыкошин.

Мы познакомились с ним в начале 90-х годов в редакции «Советской России», куда он частенько заглядывал к Эдуарду Федоровичу Володину, политическому обозревателю этой газеты, с которым и мне посчастливилось вместе работать в те годы. И потом, больше десяти лет я всегда видела их вместе. Они были неразлучны, как братья-близнецы. Мне тоже доводилось бывать с ними и на тех встречах в редакции и в Союзе писателей, и на многих митингах, заканчивавшихся схватками с режимом, что тогда было не редким явлением, и на баррикадах в Доме Советов в кровавую осень 93-го…

Вспоминаю те сентябрьские дни. В Москве похолодало рано. В здании Дома Советов на Краснопресненской набережной, отключены свет, горячая вода, тепло. Холод - собачий. Радиостанция, которой заведовали Эдуард Федорович и Сергей Артамонович, располагалась в одном из депутатских кабинетов не то на 19-м, не то на 20-м этаже. Мне тоже пришлось однажды в кромешной темноте, держась за перила, подниматься туда для выступления по радио, и, доложу вам, «путешествие» было не из приятных. А Лыкошин и Володин поднимались туда в сутки по несколько раз. Но это так, деталь, штрих.

Поводом к этой беседе стал факт, во всех отношениях замечательный: Сергей Артамонович Лыкошин возглавил только что родившуюся Национально-консервативную партию. Однако, прежде чем расспрашивать о ее целях и задачах, я поставила перед ним вопрос ребром: «Откуда «произрос» писатель, человек, гражданин Сергей Лыкошин? Где ваши корни, Сергей Артамонович?»

В том рассказе, что поведал мой собеседник, отразилась, как мне кажется, наше противоречивое время, жизнь народа и всей страны, что совершенно естественно, ибо корнями своими его судьба неразрывно связана с судьбами Отечества.

О времени и о себе

- Семья наша складывалась традиционно, исторически на Смоленщине, - начал свой рассказ Лыкошин. - У меня и по материнской линии все смоляне, из Можайска, а исторически эта земля все же ближе к Смоленску была, и по отцовской линии на протяжении последних пятисот лет предки тоже жили в Смоленске, в районе Вязьмы и города Белого - Вяземско-Бельский уезд. С одной стороны, материнской, у меня ветвь крестьянская, из села Богородицы, а с другой, отцовской, - старая дворянская фамилия, которая послужила России много, по-настоящему - и земными своими делами, и государственными. Один из предков моих участвовал в сражениях против Наполеона и был отмечен в ополчении за это. Один из Лыкошиных дошел до Парижа в частях армии Русской. Все мужчины нашего рода участвовали в Великой Отечественной войне.

Так уж получилось, что в тот момент, когда мой отец познакомился с мамой, в судьбе их соединилась ветвь государственных устроителей, потому что дедушка мой покойный, Иван Николаевич Волков, был, как говорили, красным директором 41-го военного завода в районе станции метро Войковской. Возраст его был уже не призывной – 43 года, но дед ушел на фронт по своему третьему рапорту, оставив маму, двух моих братьев и двух сестер на руках у бабушки. Ушел воевать под Вязьму. Служил политруком полевого госпиталя. Ночью госпиталь был окружен, и фашисты расстреляли его вместе с офицерами, ранеными и всеми, кто там находился. Об этом рассказала потом одна из медсестер, чудом уцелевшая.

Отец – инженер-гидростроитель и гидрогеолог - в военное время занимался разведкой воды и всякими техническими устройствами в разных краях, начиная с Подмосковья и до западных областей Советского Союза. После войны трудился в Литве и Латвии, занимался гидростроительством -сооружал электростанции. Там они с мамой как раз и познакомились. Потом переехали в Башкирию, где они работали, а я прожил первый год своей жизни. А вскоре пути-дороги привели нас в Московскую область. Здесь отец продолжал заниматься своей геологией, мама работала в геологической лаборатории, а я подрастал, впитывая душой все семейные традиции, которые по этим ветвям складывались.

У меня совершенно замечательная была бабушка, Екатерина Петровна. Пятерых детей подняла самостоятельно. Простая деревенская женщина, окончившая три класса церковно-приходской школы, но много читавшая, деликатная, тактичная, умная. Это по-настоящему народный, культурный русский человек. От нее очень много я получил, в том числе и начатки своих представлений о православии.

Отец же воспитывал меня в патриотических семейных традициях: всегда напоминал, что помимо малой родины – города Сходни в Подмосковье, где я родился, и Смоленщины – среднекорневой родины, есть еще великая Родина – Россия, интересы которой всегда и во всем по жизни надо отстаивать. Рос я, как всякий русский парень, после школы, по семейной традиции, поступил в Московский геологоразведочный институт, проучился там, поработал некоторое время в геологии, а потом соблазнился словесными делами, начал писать и публиковаться.

- Сергей Артамонович, а где были напечатаны ваши первые литературные опыты? О чем вы писали, что волновало вас тогда?

- Начинал публиковаться я в журнале «Молодая гвардия» как критик и прозаик. Был такой хороший иркутский писатель Владислав Шугаев, он пригласил меня, с подачи Михаила Петровича Лобанова, в журнал. Я работал в отделе прозы. Как бы предваряя мой приход в отдел, редакция напечатала один из моих первых рассказов. А далее печатался в разных журналах. Публицистика выходила в «Огоньке». Тогда шла большая, серьезная баталия вокруг книг «ЖЗЛ», связанных с именем Михаила Петровича Лобанова и Юрия Михайловича Лощица. Вот она-то нас и сблизила.

- Каким образом?

- Я совершенно стихийно откликнулся на книгу Лобанова статьей «Служение идеалу» в «Огоньке» Софронова, нимало не задумываясь над тем, что книга входит в определенное противоречие с представлениями революционных демократов о драматургии Островского. Я написал: наконец-то появилась настоящая книга об Островском, где показано, как честен, чист был этот драматург перед Россией, как он любил русского человека, как он защищал основы традиционной морали. Я утверждал, что Катерина в «Грозе» - жертва нравственного падения, а не засилья «темного царства». В общем, выступил против концепции «темного царства». И вдруг началась такая свистопляска! Появилась статья Василия Кулешова в «Литературной газете» - «А было ли «темное царство»? Некий аноним написал в той же газете, в «Колонке литератора» нечто возмущенное под заголовком «Уроки ленинской мысли»: мол, что это такое, автор - такой-сякой и прочее. Система доносов была достаточно развита.

Знакомые ребята из ЦК комсомола передали мне целую пачку доносов видных литературоведов – Льва Финка, Валентина Оскоцкого, Юрия Суровцева, которые тщательно разбирали все эти произведения. Нет худа без добра – эти «баталии» способствовали подъему моего интереса к литературной критике. Написал книжечку «На дорогах истории», статью «Сердце у нас одно», где подробно говорил о роли и значении литературы, о становлении исторического сознания. Неожиданно для меня книга была представлена Анатолием Софроновым и Анатолием Степановичем Ивановым и, что мне особенно дорого, с подачи Леонида Максимовича Леонова на премию Ленинского комсомола. Нонсенс был полный. Ну, никак эта книга премию Ленинского комсомола не должна была и не могла получить. Но, видно, авторитет рекомендателей был по тем временам для ЦК комсомола настолько велик и высок, особенно, конечно, Леонида Максимовича Леонова, что, может, даже не прочитав моей книги, ее утвердили на самом верху. Вдруг, как черт из табакерки, выскочили Беляев, Севрук, все эти гонители русской литературы, и заставили мою кандидатуру снять с рассмотрения.

Но секретарь ЦК ВЛКСМ Геннадий Селезнев (он пришел тогда из «Смены») возмутился: «А почему, собственно, книга снята, вычеркнута, когда все уже решено?» Ему говорят: «ЦК партии указал». Селезнев: «Почему ЦК партии указывает комсомолу?» И каким-то божественным провидением книга совершенно не того идеологического наполнения получила премию Ленинского комсомола. Такая была смешная история. А как только книжка вышла, тут-то и поднялся в прессе гвалт, и в этом странном и неслучайном, как мне кажется, событии, был обозначен общественный интерес.

- Итак, вы дебютировали как критик и продолжали творить в том же качестве?

- Никогда не считал себя литературным критиком. Все статьи мои шли под рубрикой «Заметки читателя», «Записки читателя». Всегда считал себя читателем, влюбленным в литературу. Для меня это самое главное – быть читателем.

Я очень любил книги серии «Жизнь замечательных людей», и Юрий Иванович Селезнев, покойный, мы с ним очень подружились, уходя в журнал «Наш современник», порекомендовал меня тогдашнему директору издательства «Молодая гвардия» Владимиру Ильичу Десятерику - взять меня на «ЖЗЛ» издателем. Но тогда у Владимира Ильича не хватило решимости. Я работал в издательстве «Современник» заведующим редакцией критики и литературоведения, продолжал жить общественной жизнью. Позднее, уже после смерти замечательного, я считаю, выдающегося человека Юрия Ивановича Селезнева, при другом директоре Валентине Федоровиче Юркине меня вдруг пригласили возглавить в «Молодой гвардии» эту серию.

- Знаменитую «ЖЗЛ»! Она пользовалась в Советском Союзе просто громадной популярностью!

- Вообще, в отечественной культуре эта серия сыграла великую роль, потому что представила точку зрения, которую мы называли «связь времен». Мост, исторический, мы выстраивали с помощью книг Михаила Лобанова, Юрия Лощица, Вадима Кожинова, Бориса Тарасова. Это еще нераскрытая страница нашей культурной и литературной истории, об этом еще надо говорить и говорить.

Поработал там года четыре с половиной, уже выступая на всякого рода общественных диспутах, пленумах и так далее. Очевидно, обратил на себя внимание руководства Союза писателей, и, увы, мне пришлось любимую серию оставить, когда в 1989 году Владимира Бондаренко, еще кого-то из молодых и меня ввели в состав Секретариата, а затем сделали рабочим секретарем Союза писателей России. Сергей Викулов и Юрий Бондарев этому способствовали, ну а я свой долг перед Союзом, перед писателями все эти годы выполнял, сколько мог, занимаясь политической жизнью и в Союзе, и вне его. Продолжаю политическую борьбу по сей день. Это меня привело в нынешнее состояние, к чему я, к слову сказать, не стремился.

- Сергей Артамонович, вы сказали, что ваша работа и творчество в «молодогвардейский период», как и многих русских советских писателей того времени, были обращены к отечественной истории, к памяти предков, и ставили целью - я цитирую – «возрождение настоящей русской культурной традиции на основе того государственного устройства, которое существовало к началу 80-х годов». «Мы все в это свято верили», - сказали вы. Но разве у нас в то время не было уважения к отечественной истории, не было воспитания на патриотических традициях?

- Уже в 60-е годы произошло угасание к отечественной истории в кругах, близких к руководству страны. Началась так называемая оттепель литературная, произошел подъем либеральной литературы, и появились Евтушенко, Белла Ахмадулина, Солженицын… Волна либеральной литературы поднималась на фоне того, что происходило в коренной, глубинной части страны. Там действительно был огромный интерес к истории, традиции, возрождению почвенничества, но все это точно так же, как сейчас, отодвигалось в тень, казалось, что это не нужно. Давайте-ка мы быстренько перейдем к политике детанто, найдем в условиях разрядки контакты с Западом, покажем, что у нас тоже есть хорошее, демократическое, либеральное лицо. Вот этим в 60-70-е годы активно занимались. А в 70-е годы, когда появился журнал «Молодая гвардия», за ним – «Наш современник», а потом – газета «Литературная Россия» и ряд периферийных региональных журналов, которые были созданы на базе Союза писателей России, как раз и пошел вот этот представительский вал настоящей русской литературы и русской культуры. И в обществе, вы правы, был подъем интереса к этому.

Но в ЦК КПСС в тот момент известные гонители русской культуры Альберт Беляев, Владимир Севрук активно подавляли всякое национальное начало в литературе. «Почвенники», «деревенщики» - это все шло оттуда, сверху, и в этой части Отдела пропаганды ЦК КПСС, я бы сказал, подрывалось самое здоровое, что накапливалось тогда в литературе. Если поговорить с Валерием Николаевичем Ганичевым, то можно узнать, каким формам активного идеологического давления подвергались в те годы издательство «Молодая гвардия», серия «Жизнь замечательных людей», которую впоследствии мне посчастливилось возглавить.

- В какой же период были эти гонения? Потому что до Казахстана, где я жила и работала, эта волна не докатилась. И газеты, и литературный журнал «Простор», главным редактором которого был Иван Петрович Шухов, стояли на правильных, то есть на советских патриотических позициях.

- После Шухова пришел небезызвестный писатель еврейской национальности, и шуховская традиция была разорвана и растерзана буквально в течение двух-трех лет. Но это было уже в 70-е годы.

- Но, во всяком случае, мы, казахстанские журналисты, а я работала в газете, в Алма-Ате, горячо поддерживали патриотические традиции, любовь к России, к русской и советской литературе, культуре, искусству. И когда у нас проводились Дни литературы и искусства России, Украины, других республик, они становились всенародными праздниками…

- Потому что у всех у нас было корневое ощущение культуры. Это то, о чем мы постоянно говорим. О чем говорил Леонид Сергеевич Соболев, который создал Союз писателей России. Это замечательный русский писатель, человек огромной культуры, практик, писатель, написавший роман «Капитальный ремонт», который стал школой жизни для всех настоящих морских офицеров. Они и по сей день так считают.

- Но волна волной, в ЦК, допустим, было два-три человека, которые проводили антинациональную, антиисторическую линию, но ведь в то же время в литературе были звезды первой величины - Белов, Распутин, Алексеев, Проскурин…

- Но все это шло в противодействии линии Центрального Комитета.

- Однако их произведения выходили громадными, в сотни тысяч экземпляров тиражами, какие ныне многим и не снились (а без воли ЦК это было бы невозможно), и вся страна, все национальные республики читали их!

- Все общество было расколото, грубо говоря, как и сейчас, на патриотов и последовательных западников-либералов. В основном, эта публика была некоренной национальности, яростно выступавшей против разговоров о подрывной сущности сионизма. Как мы это помним, принимались специфические на этот счет решения, а вся головка нашего Политбюро, к сожалению, была окружена людьми типа Бовина, Боровика и иже с ними, чьи физиономии не сходили с экрана. И в 70-е годы происходило самое серьезное противостояние между теми, кто защищал коренную российскую культуру, которую представляли Распутин, Белов, Астафьев в те годы, и теми, кто отстаивал интересы либерально-западнические.

Все эти споры велись в творческой среде, а народ жил одной жизнью. Вы правы, когда проводились дни и декады литературы и писатели приезжали в провинцию, это становилось всеобщим праздником. Что тут говорить! Когда в 1988 году Рязанскому областному отделению Союза писателей исполнилось пятнадцать лет, лучшие писатели России приехали в Рязань для своего рабочего дела и встречи с общественностью. Однако мест в зале не хватило, и тогда на площадях были вывешены громкоговорители, чтобы люди могли услышать живую речь Бондарева, Куняева и всех, кто тогда приехал и выступал от Союза писателей России.

- А помните, какие были поэтические праздники! Пушкинский, фатьяновский, тютчевский, некрасовский праздники поэзии, выливавшиеся в праздники русской культуры! Ведь все это рождалось и укоренялось в те, советские, годы!

- Эти праздники продолжаются в российских губерниях и по сей день. Тютчевский, праздник Алексея Константиновича Толстого… Некрасовский, в Ярославле, немножко поугас с избранием нового губернатора, но все равно подвижники-то остаются. А когда проходит праздник «Бежин луг» в Тульской области, тысячи людей приезжают. А грибоедовские праздники в Хмельницке, где мне нередко приходилось бывать! Со всех окрестных деревень люди едут. Хомяковские праздники в Туле тоже проводятся на огромном подъеме народного интереса, хотя, казалось бы, Алексей Степанович Хомяков забытый ныне философ… А если уж говорить о Тютчеве, Лермонтове, то это всегда праздник не только на областном уровне - это большое событие в культурной жизни России.

- Однако мы несколько отклонились от главной линии нашей беседы. Итак, вы говорили о серьезном противостоянии в 70-е патриотической линии в литературе и обществе - либерально-западнической.

- Уже к началу 80-х годов была сформирована серьезная этнокультурная среда, в контакте с которой должен был начаться подъем, я считаю, государственной жизни в России. Но, к глубокому сожалению, произошел государственный переворот. Переворотом я считаю приход к власти предателя и негодяя Михаила Сергеевича Горбачева, расстановку сил в Политбюро таким образом, что в нем были представлены наиболее враждебные России и СССР элементы, начиная с Александра Николаевича Яковлева и тех, кого он притащил, прежде всего, школу философа Черноуцана. Это тайный, забытый сейчас всеми деятель, который определял климат и взаимоотношения в будущих коридорах политической власти. В 60-е годы он направлял учиться в Соединенные Штаты Америки ныне известных политиков, ставших лидерами перестройки, а, точнее, развала. Его жена Маргарита Алигер – достаточно известная писательница – тоже возглавляла некое направление сионизированной власти литературной.

- А как же «Зоя»? Как совместить эту героическую, патриотическую поэму с подобной деятельностью, о которой вы говорите?

- Ну, Господи, эти же люди беспринципные. По заказу времени они могли написать любую поэму, время подтвердило это. Я всегда вспоминаю неплохих людей еврейской национальности – Цезаря Солодаря, который работал у Софронова в «Огоньке» в этаком, как бы показательном, образе, как мне кажется, и Сигизмунда Каца – неплохого композитора. В конце войны они написали песню в ритмике одесского танца «Семь сорок» - «Едут, едут по Берлину наши казаки». Вот эта песня о казаках характерна, потому что тогда все они были патриотами и помнили - в тот момент, что Россия фактически спасла этническую еврейскую группировку от физического уничтожения. Потом все было забыто, и кампания борьбы с космополитизмом была проведена Сталиным в этих политических условиях вынужденно.

- Но почему? Поясните, пожалуйста, современному читателю, который имеет о том периоде весьма искаженные представления.

- Дело в том, что после известных выступлений Сталина о русском народе и взятого партией и правительством курса на восстановление национального достоинства русского человека, на возрождение традиций и веры православной и так далее, определенными кругами была сделана попытка огрызнуться. Некий драматург Александр Борщаговский и его единомышленники собрались в ЦДЛ, провели большую идеологическую конференцию на предмет «опасного распространения национализма и шовинизма в России». И вот тогда последовали и статьи Анатолия Софронова, и выступления Константина Симонова по борьбе с так называемым космополитизмом, что, конечно, было поддержано в ЦК. Но это была ответная реакция на нездоровый натиск вот этой сионизированной толпы. Как раз в тех условиях создавалось государство Израиль. Обстановка была очень сложная, но мы сейчас этого касаться не будем.

Борьба с космополитизмом как бы зиждилась на противодействии этим космополитическим силам, которые представляла в основном еврейская интеллигенция. И Союз писателей России в конце пятидесятых годов создавался Леонидом Сергеевичем Соболевым для того, чтобы противопоставить этой волне всю литературную Россию и поднять ее из небытия в условиях, когда всю литературу представляла только московская писательская организация понятно какого этнического состава. Я считаю, что эта задача Союзом писателей России за три-четыре десятилетия была решена блестяще, потому что вся корневая литература, о которой мы с вами говорим, поднялась из небытия благодаря этим действиям Соболева. Тут уже и Бондарев возник, и Михалков, который продолжил дело Соболева, может, не так удачно и половинчато, но все-таки продолжил. И те люди, которые постоянно работали в Союзе писателей и работают по сей день, включая Валерия Николаевича Ганичева.

Так вот, в тот момент, когда в Советском Союзе началась перестройка, в кругах либеральной интеллигенции ощущался острый кадровый дефицит, потому что авторитет известных юных шестидесятников уже подугас. Кто-то из них оказался далеко за кордоном, как Василий Аксенов и Анатолий Гладилин, а дома уже был потерян интерес и к Андрею Вознесенскому, и к Белле Ахмадулиной, я уж не говорю о всяких мелких сошках, которые им сопутствовали. Вся либерально-западническая идеология вошла в полосу кризиса. И поэтому нужен был идеологический прорыв с их стороны по типу, скажем, известных событий в Чехословакии в 1968 году, а у руководства государством должен был оказаться человек, способный обеспечить этот прорыв. И эту миссию блестяще исполнил национал-предатель Михаил Сергеевич Горбачев. Он их прикрывал вплоть до 1991 года.

Неумное решение проблемы Бориса Николаевича Ельцина, демонстративное, на глазах народа давление в условиях политического шантажа со стороны Ельцина на Политбюро, непродуманные действия руководства, выбросившие его за пределы официальной политики, - всё это привело к тому, что небезызвестная Межрегиональная депутатская группа подхватила «падшего» и подняла до уровня президентской власти. Ряд всевозможных комбинаций и политических провокаций стали причиной того, что в 1991 году ГКЧП частично состоял из очень серьезных и сильных людей из руководства страны - я имею в виду и Шенина, и, безусловно, доблестного, до конца последовательного Варенникова, и неплохого политика, к сожалению, покойного Валентина Павлова и, конечно, Олега Бакланова. А с другой стороны, я даже не хочу называть падших, возглавил комитет отнюдь не лучший человек, с бойким комсомольско-профсоюзным прошлым. Вместе с Крючковым он стал тем провокационным звеном, которое отбросило это дело назад. И потому в 1991 году так называемый исторический переворот не привел к восстановлению национально-патриотического государства.

Потом мы пережили годы тяжелого террора. Я в тот момент уже ушел из серии «Жизнь замечательных людей». В 1989 году меня избрали рабочим секретарем Союза писателей России. Работал в правлении, занимался и творческими делами, публицистикой. В те же годы вместе с Эдуардом Федоровичем Володиным дружно защищали интересы Союза и России.

«Скажи мне, кто твой друг…»

- Я знаю, что Эдуард Федорович был вашим большим другом. Что вас соединило?

- С ним мы встретились в 1987 году, в серии «Жизнь замечательных людей». Вместе там и трудились. Эдуард Федорович определял идеологию возрождения не только культуры Отечества нашего, но и всей государственной жизни. Кто надо – слышал, а кто-то, быть может, недостаточно прислушивался, как Геннадий Андреевич Зюганов. Мне кажется, он по всем статьям в патриотической части своего миропонимания и миросознания был учеником и последователем Эдуарда Федоровича Володина, а потом так же доблестно отошел от него и по большому счету отказался от того, что предлагал в политике Володин.

Мы с Эдуардом Федоровичем и с Сергеем Ивановичем Катькало, со многими другими хорошими писателями и людьми, создавшими в 1987 году Товарищество русских художников – первую свободную общественную организацию, продолжали дело возрождения национально-культурной традиции, сколько могли в этих трудных условиях. Тут уж приходилось не только выживать, но еще попутно создавать новые издательские системы – православную печать, патриотическую, национал-патриотическую – с той целью, чтобы сформировался нормальный идеологический фон для возрождения нации в целом и нашего государства великого.

Очень сложно, но, мне кажется, прорывно произошло в эти годы, при самом непосредственном участии Эдуарда Федоровича, сближение с теми республиками, которые изнутри тяготели к историческому союзу в России. В первую очередь, это очень значительная часть нашей территориальной и духовной исторической силы – это Якутия. Сложный был человек – глава Якутии Михаил Николаев, но он поддержал все сращения интересов русского народа и якутов, которые какое-то время поблуждали в темноте своего национализма и в принципе вернулись к государственному типу устройств. Почему сейчас, кстати, власти очень не любят Вячеслава Штырова? Да потому, что Штыров развивает все традиции еще полноценнее. Штыров и Николаев вместе поработали на возрождение России в этом регионе очень серьезно и солидно.

В Башкирии усилиями такого подвижника, как Михаил Андреевич Чванов, был создан Исаковский фонд. Под крылом Клыковского фонда при участии Союза писателей России он помогал возрождению нашей исторической культуры, развитию исторических связей между башкирами, татарами, чувашами и русским населением Башкортостана. Там тоже не все просто складывалось, но, в конце концов, какой-то правды культурной достигли.

Мне кажется, не напрасны были усилия Эдуарда Федоровича и на Кавказе. В тот сложный, драматический момент, когда все могло свалиться в хаос, были найдены пути взаимоотношений с Конфедерацией горских народов, которую возглавлял Муса Шанибов – горячий, бурный человек. С ним и с заместителем председателя Исполкома Общенационального конгресса чеченского народа Юсупом Сосланбековым проходило много встреч с пониманием того, что Кавказ и Россия – неразрывны. Вместе мы искали пути взаимодействия с тем, чтобы уважать национальные чувства народов, живущих на Кавказе. Потом началась заваруха в Чечне, но у нас там остались люди, которые по сей день придерживаются нормального, здравого взгляда на судьбу России и Кавказа.

И в том, что они тогда были поддержаны из центра, из России, что получили поддержку Сосланбеков, Шанибов, пытавшиеся связать Кавказ воедино, с уважением северокавказских традиций, что были налажены серьезные мосты в очень сложном казачьем мире - среди кубанского казачества, донского, сибирского, - во всем этом самую деятельную роль сыграл Эдуард Федорович Володин. Он писал как идеолог статьи по этим вопросам, и они, слава Богу, были изданы. Благодаря его усилиям, удалось в этом регионе удержать мир от полной катастрофы, не допустить отделения Чечни, распространения конфликта на Дагестан и Кабардино-Балкарию. Официальные политики этого не понимают, но ведь сфера духовно-культурной работы тесно сопряжена со строительством национальных сообществ и государства в целом.

У нас второго такого человека в идеологии и в политике, как Эдуард Федорович, нет, и, я думаю, это мнение мое поддержали бы многие, даже нынешние противники и ненавистники того дела, которое делал Эдуард Федорович, к сожалению, безвременно ушедший.

Моя судьба тоже развивалась на фоне этого общего действа, и я даже не могу сказать, что годы эти тянулись долго. Видимо, потому, что они до предела были заполнены постоянной, напряженной работой в Союзе писателей России, встречами с друзьями, работой на арабском Востоке в деле создания не буферной зоны, а настоящего щита на пути распространения нового мирового порядка. Зачем это было нужно – сейчас совершенно ясно. К сожалению, арабские лидеры оказались не столь склонны к единству, о котором так много мечтали их идеолог 50-60-х годов Гамаль Абдель Насер и Хафиз Асад. Все поработали на разрыв, и в результате в этом разорванном состоянии арабский мир противостоит экспансии нового мирового порядка.

Так что все мои годы в политическом смысле были насыщенными, но я благодарен Судьбе, что довелось именно сейчас жить и что-то конкретно делать - пусть не великое, простое - для России и русских людей, для братьев-писателей. Уж как Господь определил к месту каждого, так каждый и должен служить.

- И все же, какой период вашей биографии вы считаете наиболее драматичным?

- Начиная с 1988 года, я постоянно оказываюсь в военном положении. Как посчитал-прикинул, в семи конфликтах вооруженных был свидетелем, писателем и отчасти участником. Это три похода наших афганских и выход последней колонны из Афганистана. Афганский сюжет раскручивался до 1990 года, потом были Карабах, Азербайджан, Приднестровье. Кстати, Эдуард Федорович Володин был отмечен медалью «За оборону Приднестровья» - это очень высокая награда. Я ее считаю такой же, как в былые годы Звезда Героя. Медаль вручалась защитникам Приднестровья. Сейчас она бережно хранится в семье Эдуарда Федоровича.

После Приднестровья были Ирак, Сербия, Босния… Всюду проходили интересные встречи. Кстати, в Ираке беседа с Тараком Азизом состоялась в сложной обстановке, вскоре после американских бомбежек. В Боснии с уже находящимся в подполье генералом Младичем встречался Эдуард Федорович, а потом мы вместе с ним ездили к Караджичу, переговоры вели не только литературные, но и политические. В этих поездках очень много было интересных и полезных для опыта российской политики встреч и сюжетов жизненных. Ну и, конечно же, я не мог не побывать в Чечне.

Первая поездка состоялась в 1996 году, как раз когда в феврале месяце брали Аргун, и мне с поэтом Виктором Сорокиным довелось побывать на взятии этого города. Видели Грозный в развалинах, неубранные тела мирных жителей на его улицах, побывали под всякого рода обстрелами. А в Самашки попали в тот момент, когда полк, растерзанный в Грозном, потерял почти треть личного состава. Мы встречались с офицерами и с бойцами нашими замечательными, которые выдержали этот натиск, выстояли, несмотря даже на то, что заместитель командира полка по политической части сошел с ума. Мы как раз летели вертолетом, который должен был его вывезти. Вместо него назначался другой человек, которому предстояло расследовать, что там произошло. Другая поездка была чисто представительской, а не так давно в Чечне высадился писательский десант.

В общем, эта военная стезя, включая Дом Советов и другие конфликты, в судьбе, конечно, отразилась причудливо. Но, думаю, все это на пользу нашей будущей борьбе, потому как дело идет пока что не к мирному разрешению, и надо понимать, что такое война. Знать же, насколько жестоким может быть враг в бою, полезно не только для политиков, но и для всех мужчин, живущих в нашей стране. Это не горькое предсказание, а, скорее, горькое предчувствие. Хорошо, если бы оно не сбылось. Но пока наши политики ведут себя так жалко и беспомощно, что враг постоянно наступает на наши интересы не только в бывших республиках Советского Союза, благодаря предательству таких деятелей в политике, как Алиев в Азербайджане. Не лучше ведут себя наши вчерашние братья-монголы, которые поддержали агрессию США в Ираке. Я уж не говорю о чехах, поляках и прочих разных «полушведах» - это все по ничтожности национальной натуры, такое тоже бывает.

Кто-то из них, может, обидится, скажет: «А как же, у нас тоже есть свои герои!» Разумеется, достойные есть, и я убежден, что большинство граждан, как все нормальные люди, противостоят такой политике. Но практика насаждения лидеров через тайные международные соглашения мирового правительства настолько очевидна, что мы, к сожалению, через призму иракского конфликта, можем с уверенностью утверждать: все значительные места в сверхдержавах, странах второго и третьего порядка сейчас заняты представителями этих тайных мировых сил. И новый мировой порядок не случайно перешел в наступление. Предчувствие-предостережение относится и к нам, я считаю, в полной мере. И если наш руководитель думает о будущем страны, то как бывший представитель спецслужб давно бы должен навести нужный порядок во всех структурах власти, прежде всего в своей администрации, где, как мы говорим образно, силы зла представлены весьма разносторонне.

Что еще сказать о себе? Как всякий нормальный русский человек православного вероисповедания живу, конечно, интересами своей земли, своей семьи. Жена у меня историк по образованию, славяновед. Дети тоже пошли, к сожалению, по филологической части. Дочка - филолог, занимается историей русской литературы ХIХ века, сын – писатель и публицист, работает, чтобы обеспечить семью. Две внучки.

Учитель, перед именем твоим…

- Сергей Артамонович, кого вы считаете своими учителями?

- Очень точный вопрос, потому что более всего человеку в жизни нужен учитель. У русского человека так, наверное, заведено, что и духовное пастырство, и профессиональное определяют все его существо на всю жизнь. Если учителей считать, я начал бы со своего отца покойного - Артамона Григорьевича Лыкошина. Очень повезло в школе с учителем истории, фронтовиком Юрием Андреевичем Крумицым, который научил меня любить историю по-настоящему. В жизни своей литературной и мировоззренчески, и всем обязан встрече с Михаилом Петровичем Лобановым. Это и духовно, и творчески наиболее яркий представитель русской литературы в 70-80-е годы. Он как бы определял весь главный мотив и направление жизни русской литературы и русской культуры в интересах русской, российской политики в советское время и потом. У него замечательные работы о Шолохове, Леонове, об Андрее Платонове, и о том, что происходило в литературе все эти годы. Вот это главный учитель по жизни.

Естественно, считаю, что в политике моим учителем, наставником, мудрым, спокойным другом-наставником, был и остается Эдуард Федорович Володин. Вот такой ряд я для себя выстраиваю.

Вообще, что такое учитель? Учитель – это человек, который представляет наиболее полноценно для тебя интересы, традиции и школы исторического государства уже в твоей судьбе. Определяет развитие. Понятие школы не в том примитивном, а в духовном, гражданском смысле должно быть в полной мере представлено в судьбе твоего учителя. И мне повезло по жизни, слава Господу, в самом высоком смысле. Были Юра Селезнев, Юрий Михайлович Лощиц - наиболее близкие друзья, помогавшие моему духовному и нравственному становлению. Они старше меня лет на 10-12, но бывает, что такая дистанция как раз и устанавливает взаимодействие и понимание в смысле поучения. С огромным уважением к Вадиму Валерьяновичу Кожинову относился. Я уж не говорю о тех учителях, которые есть в культуре помимо нашей воли. Такими считаю выдающегося художника Гелия Коржева. Я всегда с огромным уважением к его творчеству относился. Для меня в живописи Гелий Коржев или Пластов – это учителя, образователи моего художественного вкуса. Если говорить о кинематографе, то для всех нас великий учитель Сергей Федорович Бондарчук. О театральном искусстве ничего не могу сказать, не испытываю любви к этому жанру. Вот те направляющие, определяющие маяки, которые для каждого из нас существуют, и, слава Богу, что мне довелось со всем этим предметно познакомиться и многому научиться у этих людей.

Есть такая партия?

- Сергей Артамонович, как случилось, что вы, писатель, стали лидером партии? В России так много партий, в том числе есть русские, национальные, патриотические и народно-патриотические, словом, самый широкий спектр, помимо левых и правых. Почему вы и ваши сторонники решили создать свою партию? Разве ваши идеи не присутствуют в программах других патриотических партий, куда вы могли влиться без всяких хлопот? Короче, чем было продиктовано желание создать именно свою партию?

- Для того, чтобы консолидировать, объединить общество, тем более общество, которое находится в сложно устроенном состоянии, когда многие связи разорваны, когда каждый старается выжить, но при этом отстаивает свои собственные цели и интересы, - надо найти мотив объединения. Я с огромным уважением отношусь к тем коммунистам, - сейчас кто-то вздрогнет и испугается! - которые последовательно защищают идею народоправия, идею межнационального братства и идею единого великого государства. В первую очередь имею в виду Олега Семеновича Шенина. Отношусь к нему с огромным уважением как к политику и представителю великой русской традиции государственного строительства и как к человеку, все эти годы самоотверженно служившему России - и в самой России, и за ее пределами. Это большой, серьезный партийный вождь, с которым каждому сейчас нужно считаться. Кстати сказать, ни одного политического промаха в его действиях и выступлениях за эти годы я не обнаружил. Это внутренняя симпатия. Нас с ним могут разделять какие-то вопросы вероисповедного характера. Но я думаю, что для всех Господь открыт по-своему и в нужный момент всех нас по-своему призовет. Все может быть, но такой человек заслуживает всяческого уважения и поддержки в политической деятельности.

Вместе с тем, есть определенный круг политиков, которые как бы регламентируют себя в виде национал-патриотов, таковыми на деле не являясь. Посмотрите на либерал-демократа и патриота Жириновского – ну это же просто политическая карикатура! И она специально навязывается сознанию наиболее неразвитых слоев общества, которые способны поддаваться только на лозунги, пустые слова и партийные объятия, но не понимают сути происходящего в России. Подставная фигура в чистом виде от кремлевских кругов. Все это уже понимают, тем не менее, определенный электорат он собирает.

Есть национал-патриоты, которые не понимают того, что на одном национальном самоутверждении, на каких-то непонятных языческих традициях никакого государства не выстроишь. Должна быть духовная составляющая, а не просто мотивы национального, кровного превосходства над другими народами, населяющими Россию.

В то же время есть своеобразные местные круги, гнезда, где по-настоящему существуют люди, представляющие интересы науки, культуры - вот эти самые, почвенного представления, политики. Они должны быть объединены на принципах приоритетности своего дела и подлинно духовного содержания. Они должны быть вместе.

Наша Национально-консервативная партия России по задачам вроде бы скромна: мы не обязательно должны представительствовать в Государственной Думе следующего созыва. Мы понимаем, что надо развить структуру. Для того чтобы отвечать за всю полноту власти в Отечестве, мы должны соответствовать полноте всех интересов и устремлений народа. Так вот, люди на местах должны быть соединены в гнезда духовно развитых соотечественников, борющихся за историческую справедливость. Это основная задача нашего партийного строительства.

Мы сейчас говорим о том, что все в нашей партии должны быть равновеликими и объединены идеей великого созидания устойчивой, народнополноценной, межнационально связанной и достойной России. У нас есть партийный девиз: «Воля и вера, честь и Отечество». Звучит вроде бы отвлеченно. Воля – это понятно: воля к созиданию, воля к утверждению. Далее вера предков и вера в устои духовного жизненаполнения – вот то, что составляет сущностное представление о чести русского человека. Вот это и есть традиция консервативного созидания, которой следует наша партия. Это как бы внутренний ориентир. Сейчас, кстати сказать, партия развивается очень хорошо, именно благодаря деятельности представителей в 56 регионах, которые постепенно, полноценно соединяют свои ячейки и находят людей, которые поддерживают то, о чем я говорил.

- А как вы относитесь к идее воссоздания Союзного государства, начиная с Союзного государства России и Белоруссии и далее везде?

- А какое оно иное-то может быть, государство? Мы его называем Союзным, а это и есть та единая и неделимая Россия, о которой говорил покойный Эдуард Федорович Володин. Вы помните его статьи, где он говорил: «Мы верим, что единая и неделимая Россия будет восстановлена и Россия снова станет великой, единой и неделимой».

- Он ведь так и написал: «Ухожу от вас в империю»…

- Это и есть Союзное государство – империя. Кому-то это слово, может быть, не нравится, мол, имперские амбиции. Но слава тебе, Господи, что мы еще не забыли свои имперские амбиции! Ведь нынешняя трагедия Ирака – это как раз тяжелая плата человечества за то, что Россия утрачивает свои имперские амбиции, способствует созданию однополярного мира и возникновению межцивилизационных конфликтов, о которых пишут Фукуяма, Хацептон и так далее. Они спят и видят, чтобы владычествовать над миром. Владычествовать не получится, потому что великая, единая и неделимая Россия всегда будет торжествовать в справедливом своем попечении о судьбах мира.

- Помните, Алексей Толстой устами своего героя Ивана Ильича Телегина в трилогии «Хождение по мукам», «Сестры», «Хмурое утро» сказал, что если от России останется всего один уезд, то из этого уезда Россия встанет и поднимется, и пойдет. То есть Россия не погибнет никогда.

- Кстати говоря, так оно и происходило и в период нашествия на Русь татаро-монгольских орд, и в смутное время, и в двадцатые годы прошлого столетия. Мы же прекрасно помним, как Антанта и ее пособники нас растерзали, и, тем не менее, всего за несколько лет Россия поднялась из небытия до мощного индустриального и аграрного народного государства.

- Ваша партия не является антагонистической по отношению к коммунистам?

- Наша партия вообще не придерживается никаких антагонистических принципов. Мы как раз призываем не к противостоянию, а к общему стоянию за честь и достоинство России. Антагонизма в созидательной политике быть не должно. Когда мы говорим, что народовластие подразумевает традиционное политическое устройство, это значит, что все политические силы должны быть в обществе представлены, и будут представлены, но главенство должны получать силы созидания. А кто в строю созидателей будет? Люди, которые называют себя коммунистами? Подлинные патриоты России, которые себя таковыми считают и действуют согласно своим патриотическим убеждениям? Люди, ориентированные на ценности Евразийского сообщества? Это не столь важно. В конце концов, эти определения мы выбираем себе сами, а суть нашего дела земного – исполнять волю Божию во имя общего блага.

- Сергей Артамонович, мы были так воспитаны, что писатели, вообще творческие люди должны нести обществу идеи гуманизма, добра, человечности, совести, отстаивать самые светлые идеалы. Сейчас же происходит нечто страшное. Не только желтая, но и «свободная» пресса, а в особенности телевидение очерняют прошлое, советский период подается исключительно в уродливом, искаженном свете, народу навязываются совершенно чуждые нам ценности, растлеваются молодежь и дети, начиная чуть ли не с младенческого возраста. Американские мультфильмы для детей учат стрелять, убивать. С экрана льются реки крови. Наши фильмы почти не демонстрируются (за исключением сериалов о тех же бандитах, киллерах, ворах в законе), идут в основном американские, воспевающие насилие, культ грубой силы, которая побеждает в конечном итоге. В результате все это с экрана шагает в жизнь. На днях я видела телепередачу о том, как несколько подростков забили до смерти двух стариков – мужа и жену, которые в ночное время охраняли какую-то фирму. Убили просто так, чтобы зайти в помещение и поиграть на компьютерах. Оказывается, нечто подобное они видели в кино и решили повторить в жизни. Дети подражают киногероям. Что должны делать в этой ситуации писатели, мастера культуры, наконец, каждый человек?

- Информационная война и война в культуре страшнее прямого физического воздействия на человека, потому что она приводит к такому социально-психологическому состоянию человека или народа в целом, за которым наступает распад государства и сообщества соотечественников. Мне кажется, выход один. Помните выражение «начни с себя»? Вот каждый должен начать с себя, с духовного строительства и опровержения врага в самом себе. Кстати говоря, согласно любой вере, будь то христианство или магометанство, враг присутствует в каждом человеке, и мы прекрасно это знаем. Он побуждает нас ко всякого рода нечистым действиям, дурным помыслам, и насколько силен человек по воспитанию своему, по молитвенному стоянию, по нравственному стоянию против этого врага в себе, настолько он силен и в обществе. Когда из нас вынимают нравственную первооснову и говорят: «Почему ты думаешь, что он враг? Ты посмотри, вот тебе фильмы для детей о вампирах, о потустронних силах. А человека убить не страшно. Убей врага любого, если он мешает тебе в жизни преуспевать, убей его – и все будет в порядке», - не уступай этому внутреннему врагу!

Каждый человек должен и в себе, и в семье, и в обществе бороться с этим врагом. А борьба хороша и в форме молитвенной, и в форме нравственного противостояния (надо лишь вспомнить, чему тебя учили и воспитывали в семье и в обществе в лучшие времена), и в форме юридического и законодательного противодействия злу на любом уровне. Государство только пытается создать свою конституционную, законодательную базу, а она давно хорошо всем известна, изложена и в книгах вероисповедного содержания, и в тех законах, которыми жива Россия. Надо только отобрать лучшее и сложить, соединить нравственные и молитвенные устремления каждого с законами государства, которые должны быть выстроены такими же нравственными, полноценными людьми. Хотя я понимаю, что это звучит, может быть, наивно по нынешним временам.

В лучшую сторону мир не развивается, это всем хорошо известно, и, наверное, когда-то наступит момент, когда все мы должны будем держать ответ по полному счету перед Господом Богом, как мы это понимаем и принимаем по своей традиции исповедной. Но, тем не менее, все, что нужно сделать во имя спасения мира Божьего, мы должны сделать.

- Сергей Артамонович, какие, в этой связи, задачи намерена решать ваша молодая партия, которая пробует первые шаги на политической сцене?

- Я бы не сказал, что она молодая по сути, потому что дело партийного строительства шло и развивалось в продолжение очень точного по задачам консервативного проекта, который зарождался в сознании его основного идеолога Эдуарда Федоровича Володина и с нашей, как говорится, скромной помощью на протяжении последних двух десятилетий. В чем его суть? Для того, чтобы государство существовало, а люди в нем чувствовали себя достаточно комфортно и уверенно, необходимо воссоздать некий традиционный образ жизни этого государства: традиционные вероисповедание, бытовой уклад, противостояние всему наносному и космополитическому, что разрушает эти устои, и абсолютное следование традиции общенародного устроения нашей жизни в опоре на сильную региональную и верховную власть.

Мы видели, с какой ненавистью была растерзана в 1993 году верховная власть, уже по сути становящаяся народной в ячейках народовластия. Вы помните прекрасно, как участник тех событий, соратник наш по тем делам очень близкий, с какой ненавистью весь этот космополитизированный механизм новобуржуазного ельцинского порядка обрушился на систему народовластия. Она была уничтожена, стерта с лица земли, хотя это была уже не коммунистическая система народовластия - в ее основе лежал здравый принцип земельного устройства или представительства в верховном органе власти, который мешал негодяю, деспоту, тирану, я бы сказал, пожалуй, резче, - подонку Ельцину делать свое черное дело и проводить в жизнь интересы тех людей, которые боролись за экономические, сырьевые богатства России.

Наша задача – восстановить порушенное и все те традиционные ценности, что от века составляли духовное богатство русского народа, России.

Как от Ноя, пойдут ростки…

- Сергей Артамонович, мы с вами беседуем в драматичное время, и, помимо российских бед и забот, для большинства людей сегодня самое важное, самое главное и тревожное – это Ирак. Вместе с Эдуардом Федоровичем Володиным вы не раз бывали в Ираке, писали о его народе, древней культуре, поддерживали его на протяжении десятилетия после войны в заливе. В последние же годы вы с Володиным, словно барометры, чутко улавливали те опасные тенденции, которые намечались в мире, - тенденции противопоставления христианского мира мусульманскому, что вообще-то может взорвать нашу планету. Что сегодня у вас на душе? Что тревожит в связи с войной в Ираке?

- Если говорить откровенно, то при взгляде на то, что происходит в Ираке, сердце разрывается. События на Ближнем Востоке развиваются в том ключе, чего мы с Эдуардом Федоровичем более всего опасались. Почему, собственно, мы сейчас говорим о безоговорочной поддержке иракского народа всеми русскими людьми вне зависимости от вероисповедания и политических пристрастий? Потому что межцивилизационное столкновение, о котором вы говорите, навязывается всем народам, придерживающимся своих традиционных вероисповеданий. Эта некая космополитическая установка существует в мире уже не одно тысячелетие.

История такого противостояния простирается к тем временам, когда возникло христианство и когда определенной части ветхозаветного народа, народа богоспасаемого по вере, было предложено спастись в бессмертии своем. Пришел в мир сын человеческий Иисус Христос. И народ богоизбранный, ведомый в этом качестве от начала своего родоплеменного к спасению общему, отказался от Спасителя и не принял Господней руки, предпочтя свою гордыню, свою веру в определенного мессию, которого он ждал, той идее богочеловека, которая должна была вытащить из недр бытия языческого и поставить на место у престола Божия.

Вот с той поры начался тот конфликт между еврейским народом и теми народами, которые идею богоизбранности приняли в обновленном виде – в идее спасения.

Есть такое понятие – христофагия – это ненависть, обращенная ко всему христианскому, которая исходит от людей, придерживающихся ортодоксальной еврейской традиции. На христофагическом противостоянии, на борьбе с христианством во всех его видах обоснована и утверждена суть нынешнего конфликта в обществе. И та сугубо материалистическая идея, что возникла в недрах масонских организаций и тайных обществ, и та идея, которая возникла из мысли об общем благоустройстве мира на материальной, безбожественной основе восходят своими корнями именно к этому, христофагическому противостоянию.

Ислам – религия более молодая, возникшая в восьмом веке на основании пророческого учения Магомета и в принципе принявшая идею богоспасения от христианства. Сам Магомет был учеником некоего ареанского проповедника Бахира, слушал его проповеди, а потом воспринял вероучение о спасении, изложил его в своем варианте и перевел на свою сторону ту часть людей по всему миру, которых мы сейчас называем сторонниками Ислама, мусульманами.

С точки зрения христианской, магометанство является как бы еретическим вероучением, потому что магометане не учитывают божественную суть Христа, но признают его пророком Господним. Точно так же признают и предшествовавших ветхозаветных пророков, которые проповедовали о приходе Христа в мир. С нашей точки зрения, по традиционной вере, не в категорической форме, мусульмане и последователи Ислама – это частично вероотступники, еретики, но, тем не менее, в христианстве всегда есть путь к спасению даже самого далекого, дремучего еретика, когда он признает свои ошибки и входит в христианство уже как новообращенный. Корней культурных и традиционно моральных у христианства – и в православной части, и в католической, и в любой другой – довольно много общих с Исламом. Поэтому четкой сферы морального разделения между нами не существует.

Установки, которые сейчас навязываются миру, - космополитического характера. Они ориентируют на отказ от традиционной веры и в основном исходят из той христофагической ортодоксальной среды, которая практически определяет судьбы мира на самом высоком, как нам, кажется, духовном уровне. Отсюда и суть конфликта на Ближнем Востоке.

- Именно это исповедуют сегодня Буш, вся верхушка антииракского альянса и так называемое мировое правительство?

- Да, и по нашим представлениям, Буш и все ортодоксальные иудаисты, живущие в Израиле, это люди дьявола. Естественно, все их установки носят антицивилизационный характер. Все идеи глобализма, питаемые этими установками, по сути, преступны и обращены против и мусульман, и православных христиан, и католиков.

- Однако ни для кого не секрет, что у Запада одна главная религия: деньги, прибыль, мировое господство, на что претендуют США. И, как мне кажется, истоки и движущая пружина их агрессии отнюдь не духовные, а сугубо материальные: нефть. Поводом к войне стал не Саддам Хусейн, не его «преступный режим», как говорит Буш, а непомерные, алчные аппетиты финансовых воротил мирового империализма, естественно, во главе с США.

- Совершенно верно! Но экономические устремления происходят из-за ошибочных духовных устремлений. Когда у человека нет иного бога, кроме золотого тельца, о чем, кстати, в Библии много и хорошо написано, то для него, естественно, единственным смыслом, определенным символом существования становится богатство всех видов, в том числе богатства сырьевые - нефть, руда и т.д. Так что суть и природа этого конфликта, как я уже говорил, духовная, но подоплека нынешнего воплощения христофагической борьбы - это борьба Соединенных Штатов за нефть на Ближнем Востоке, за распределение экономических благ на Земле.

- Вы сказали, что все должны объединиться независимо от религиозных и политических воззрений для того, чтобы дать отпор агрессору, поддержать Ирак. В связи с этим как вы оцениваете позицию официальной России, я имею в виду позицию российского руководства?

- Российское руководство широко декларирует свою приверженность историческому Православию. Я с изумлением наблюдал, как Касьянов стоит в Храме Христа Спасителя на службе, крестится. Научились некоторые представители власти держать и ставить свечку, где положено – помолиться, исповедаться и причаститься. И все, казалось бы, правильно, за исключением того главного, что не научились они самоопределяться в судьбе своего народа и в историческом предании, которое народу сопутствует. Вот то, что мы видим сейчас в действиях российского руководства, - это, не хочу сказать, вероотступничество по полной программе, но, с одной стороны, попытка придерживаться традиционного вероисповедания, а с другой – служить Маммоне и дьяволу, и тоже по полной программе.

Судьба иракского народа в данном случае – это судьба наша общая, о чем я постоянно говорю. Ирак – это центр мировой цивилизации в момент ее зарождения. Всем известно со школьных времен, что такое Месопотамия. А что такое Святая земля - по нынешним временам тоже известно. Вся Святая земля пронизана традициями, преданиями, верой по сей день. Политики хотят выглядеть достаточно респектабельно в глазах своего православного и мусульманского народа и в то же время исповедовать политику выгоды. Я думаю, что доминанта политической и экономической выгоды сейчас преобладает не только в сознании политиков, но и большинства людей, которые живут по тем законам, которые предлагаются нашему обществу.

- Слушая вас, невольно думаешь о таком парадоксе. 70 лет в Советском Союзе была «безбожная коммунистическая власть», как сейчас говорят определенные деятели, но именно эта власть и наша страна – Советский Союз – поддерживали арабский мир, вообще освободительную борьбу народов от колониального господства. Сейчас в России власть вроде бы православная, и, тем не менее, униженные и обездоленные страны и народы она не защищает…

- Вы правильно сказали: «вроде бы православная». Это как раз то, о чем я говорил. Здесь необходим экскурс в историю. После 9 мая сорок пятого года руководители страны вынуждены были считаться с победой православного народа вместе с исламской составляющей в нашей России в Великой Отечественной войне. Это действительно была победа единого государства, единого народа, стоящего на традиционных исторических ценностях, убеждениях тех предков, которые жили до семнадцатого года и до страшного периода богоборчества. Вот эта власть должна была считаться с тем, что эти люди победили в войне.

- Победили не православный народ с исламской составляющей, как вы говорите. Победил многонациональный советский народ, который в дни смертельной опасности, нависшей над нашей страной, стал монолитом и потому не только выдержал невиданные до того испытания, но разгромил врага и победил. Победил, кстати, под руководством Коммунистической партии и непосредственно под водительством Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина. У вас же получается, что народ, православный, был сам по себе, а руководство страны, «власть», ему противостояли. Но это не соответствует исторической правде!

- Чувство справедливости, которое возникало у наших политиков после войны, трансформировалось в их сознании в государственно-патриотическую идею. После периода космополитизма, гонений на церковь, идей мировой революции, которые доминировали в обществе в 20-30-е годы, вот это чувство преданности государству, делу предков и интересам общенародным было, по сути, явлением православного характера.

- Но власть-то была коммунистическая!

- Это в самой природе народа было заложено. Они (кто?) делали это бессознательно. Самый тяжелый период гонений на церковь был связан с временами так называемой либеральной оттепели, хрущевской. Практически половина церквей, оставшихся в послевоенное время и возродившихся по России, была закрыта именно при Хрущеве, и духовенство подвергалось таким же репрессиям, как в тридцатые годы. Лицо власти не преобразилось, и действия в отношении церкви в формально-юридическом плане не изменились. Но власть вынуждена была считаться с теми установками и стремлениями, которые существовали в самом народе.

Что касается международной политики, то здесь все определяется прагматическими интересами государства. Чувство справедливости было заложено в анналах коммунистической идеи, в отношении к людям всех цветов кожи, всех вероисповеданий, всех устремлений народных и так далее, и так далее. Мы были сверхдержавой и должны были поддерживать слабых, боровшихся в свою очередь за установление справедливых режимов на Востоке, в Африке, Азии и так далее. Но, преследуя свои интересы в мире, государство нередко наступало на грабли и обслуживало интересы тех режимов, которые потом становились прислужниками Соединенных Штатов Америки, Великобритании и других государств.

Поэтому порой возникали довольно сложные коллизии, когда мы считали, что делаем благое дело для какого-нибудь режима Лумумбы в Африке, условно говоря, иногда даже вешали на грудь какому-то лидеру Звезду Героя Советского Союза за антиколониальную борьбу, а потом получали в его лице яростного противника, который обслуживал интересы сверхдержавы совершенно другого толка. Как раз духовный подтекст такого взаимодействия был невелик.

Но, бесспорно, огромное дело было сделано для тех народов, которые опирались на нашу культурно-историческую традицию, в частности, на Ближнем Востоке. То, что мы поддержали Сирию, Ирак, Египет, обусловило возникновение идеи братства и единства всего арабского народа Ближнего Востока. Гамаль Абдель Насер уже предрекал объединение арабского мира, но, к сожалению, не смог преодолеть неких традиционных установок самих арабских государств.

- Но, тем не менее, объединение тогда состоялось - в рамках Объединенной Арабской Республики!

- Да, и в нее вошли Египет, Сирия, Ливия. Каддафи, кстати, был и считался самым любимым учеником Гамаля Абдель Насера. Что характерно, в арабском мире в течение новейшего времени не было притеснений христианской церкви. И в Сирии, и в светском государстве Ирак, в Египте существуют вполне устойчивые, ровные межконфессиональные отношения между православными церквями, которые традиционно там существуют, будь то Александрийский Патриархат, Константинопольский, или Антиохийский Сирийский. Выработаны были и общий фон нормальных взаимоотношений между христианами и мусульманами, и благоприятная атмосфера взаимодействия в жизненных интересах государства и всего народа в целом.

Что касается происходящего ныне, то наступление глобалистской силы, силы нового мирового порядка, о которой так часто писал Эдуард Федорович Володин, на интересы народов традиционного склада, народов-приверженцев и Ислама, и Христианства, совершенно очевидно и, безусловно, вредит делу мира на Ближнем Востоке и в Европе по полной программе. Потому что, как только ислам растревожат, как только начнут наступать на его интересы, эта молодая, энергетически насыщенная система начнет бороться за свою честь и достоинство. И то, что «расшевелили» человека исламского вероисповедания не в интересах христианского мира, то, что обслуживаются, очевидно, геополитические интересы Израиля, вот этой самой христофагической силы на Ближнем Востоке, - наносит огромный вред России, ее внешней политике и нашему внутреннему мироустройству.

Ортодоксальный Ислам, исповедуемый сейчас в Саудовской Аравии, в Афганистане (талибы), - это сила, которая была взращена Соединенными Штатами Америки, конкретно ЦРУ. Так вот, под разговоры о том, что надо спасать веру предков у мусульман, могут возникнуть очень большие неприятности у нас. На территории России вполне могут активизироваться вахаббистские формирования при поддержке той христофагической, сионистской силы, которая у нас, к сожалению, представлена в полном объеме в некоторых регионах российских и даже в структурах власти, определяющих жизнь на местах. Я имею в виду, прежде всего, Приволжский округ, где полпред президента Кириенко представляет интересы и поддерживает как раз то направление русского Ислама, о котором хорошо написал журналист Валентин Зубков, исследуя причины и природу этого явления. Вот здесь мы можем получить противостояние по полной программе, и, я думаю, кто-то в мире уже вынашивает в умах и сердцах наших врагов некий югославский кризис, которому должна быть подвержена Россия в будущей перспективе.

- И такие поползновения уже ведь были. Например, попытка создать Исламскую Республику на Северном Кавказе, когда несколько лет назад произошло вторжение чеченских и международных террористов на территорию Дагестана.

- Совершенно верно. А «вдохновители» пользуются тем, что люди, придерживающиеся традиционного Ислама в Дагестане, - это, в основном, публика темная и непросвещенная. В вахаббитских организациях, по сути, сектанты, не имеющие никакого отношения к традиционному Исламу, в отличие от сунитов, шиитов и других ответвлений достаточно сложного исламского мира. Эти же люди воспитаны, грубо говоря, в жесткой конфронтации со всеми, кто не согласен с их учением. В традиционном Исламе и Коране, во всех переводах, в том числе и в современном стихотворном переложении, вы нигде не найдете идеи противостояния. Наоборот, там речь идет о неверных в том ключе, как мы говорили. А мы, христиане, – православные или католики – не являемся неверными по отношению к Исламу, с точки зрения Корана и тех учителей, которым Коран следует.

А вот та огневая сила, которая рождается при помощи США и Израиля, должна всех нас растерзать – и традиционный Ислам, и традиционное Православие, и государства, претендующие на достойное место в мире. В данном случае это Ирак, Сирия, Египет, Ливия и, конечно же, православная, живущая в согласии с мусульманами, Россия.

- Ваше видение дальнейших событий в Ираке?

- Сейчас мы с напряженным вниманием следим за так называемым «победоносным» шествием союзных войск по историческим землям Ирака, и убеждаемся, что духовная составляющая определяет исход любой войны. Мужественный, сильный народ, живущий на своей земле тысячелетия, подвергается нападению более сильного, бездуховного агрессора. Каковы бы ни были на каком-то этапе физические результаты – в конечном итоге агрессоры могут уничтожить центры исламской культуры в Кербале, центры исламской культуры в Наджифе – это святыни шиитов такие же, как для сунитов Мекка. В любой хадж у мусульман включаются Кербала и Наджиф в обязательном порядке. Могут уничтожить древнейшие монастыри в Мосуле –там с первохристианских времен жили и исповедовали такие подвижники, как Исаак Сирин, как Матфей – тамошний местночтимый святой. Там монашеская жизнь никогда не замирала.

Все это можно уничтожить, можно занять конкретные физические объекты. Но всюду остается человек, который несет в себе любовь к земле, любовь к Богу. И с этим человеком, если с ним поступили несправедливо, да еще при внутреннем чувстве достоинства арабов, о котором мы так много знаем на своем опыте, - ничего не сделаешь! От него, как от Ноя, пойдут корешки и ростки, и неизбежно дело агрессора будет опровергнуто в истории. И вне зависимости от этого, государственность будет подтверждена, может, не через 10-15, но через 20 лет – наверняка. Ведь наш исторический опыт подтверждает это. Мы пережили такую трагедию в ХХ веке, столько разрушили в России своими руками, и все-таки – Россия поднялась. В 30-е годы - подъем экономический, 40-е годы – открытие церквей, восстановление патриаршества, обретение своей педагогической науки, обретение великой науки созидания государства в новых исторических условиях. Все это какие-то тайные токи, и государство, как живое растение, восстанавливается, если хотя бы один корешочек остался. Ну, разве можно уничтожить иракцев, когда среди них, как посол говорил в Союзе писателей, нет настоящих беженцев?! Ну, да, выехала суданская община, которая там работала. Построили наши палаточные лагеря на территории Ирана, но нет беженцев, никто не торопится убежать из родной страны. У каждого есть свой дом, свой угол, лучше он там сложит голову за то, чему верно служил все эти годы.

Мало того, сейчас сами арабы приезжали из Иордании - та община оппозиционеров, в которой несколько тысяч человек, перешла в Ирак, с тем, чтобы воевать с американцами. Так что перспективы, на мой взгляд, самые безрадостные для англичан и американцев. Они потери будут нести постоянно, и для них никакой исторической перспективы присутствовать в этом регионе нет, как бы они к тому ни стремились. А нефть – вот у нас в газете написано,что Буш стремится заправить свои самолеты иракской кровью. Примерно так обстоит дело. Но что такое, в конце концов, нефть? Если завтра углеводороду найдут достойную замену, нефтяные богатства не будут значить ровным счетом ничего. Господь подскажет выход человечеству и по справедливости воздаст каждому.

С кем вы, мастера культуры?

- Сергей Артамонович, вот вы вспомнили события 93-го года, и я не могу не задать вам такой вопрос. Назначение российского, русского писателя от века быть с народом, в трудное время жить его жизнью, защищать униженных и оскорбленных. Но тогда, когда нас с вами расстреливали в Белом доме, 46 известных деятелей, среди которых были Алесь Адамович, Василь Быков, Белла Ахмадулина, выступили с обращением к Ельцину, в котором они одобрили расстрел парламента и требовали самых жестких мер к защитникам Конституции. А как же совесть, честь, долг писателя? Как понять это раздвоение личности рядовому читателю? Почему они оказались по другую сторону баррикад и призывали уничтожать тех, кто встал на защиту справедливости?

- Когда вы говорите о писателях, то вкладываете в понятие «писатель» содержание писательского труда, то, что этот человек служит своим талантом народу, что он действительно печется о спасении души этого человека и спасении народа в целом. Вся наша литературная традиция корнями восходит к той вероучительной литературе, которая формировалась в недрах Православной Церкви. Хотим мы этого или нет, но это так, и с этим приходится считаться. Отсюда и нравственность, и назидательность нашей литературы, и искреннее переживание за простого человека из народа больше, чем за самого себя, и понимание того, что только вместе можно преодолеть какие-то житейские и исторические трудности. Это понимание свойственно, кстати, и магометанам, и христианам.

- Хочу заметить, что многонациональная советская литература исповедовала именно эти ценности и идеалы – народность, нравственность, патриотизм.

- Ну, конечно! Она была абсолютно преемственной. Мало того, как говорят совершенно справедливо наш Патриарх Его Святейшество Алексий II и Валентин Григорьевич Распутин, да и Леонид Максимович Леонов об этом писал, в тот момент, когда начались самые жестокие гонения на Церковь, русская литература взяла на себя высокую миссию заботы о человеке и традиционных ценностях, без которых государство существовать не может. То есть идея справедливости передалась через наше литературное слово в общество от тех традиционных вероисповедных установок, которые существовали. Русская литература в ХIХ веке, кстати говоря, немало потрудилась на то, чтобы было разрушено традиционное мироустройство, но это другая песня, и об этом надо иначе разговаривать.

Вся эта интеллигенция, о которой вы говорите, лишена корневой основы. Она, грубо говоря, тот внутренний враг, который постоянно преследует человека в духовной сфере. В 60-е годы они с легкостью отказывались от всякого рода традиционных устремлений, в обществе существовавших, в 80-е годы усердно клеветали на все лучшее, что есть в русском народе, преследовали настоящих писателей ярлыками «почвенники», «деревенщики», и все, что выходило из-под их пера, грызли нещадно. А когда в момент серьезного политического кризиса и преступных действий режима ельцинского появился шанс расправиться со всей корневой культурой народной, они, конечно, вцепились, как только могли, в уходящий остов русской цивилизации с тем, чтобы разорвать, растерзать, казнить самым жестоким образом. Кстати говоря, недавно был фильм, посвященный юбилею «Альфы»…

- Да, а командира ее Карпухина только что похоронили…

- Царствие ему небесное, достойный был человек. Так вот, в фильме говорилось о ветеранах подразделения, о тех потерях, которые оно понесло за эти годы, немногочисленные, но очень серьезные. Коснулись и сюжета 93-го года. И один из командиров «Альфы» рассказал, как тогда в Кремле решалась, в том числе и наша с вами судьба.

Когда альфовцы пришли к Коржакову и Барсукову, те под сильным эмоциональным воздействием от того, что происходит, были в шоке, а один из них - изрядно пьян. Но вот какую они давали «установку»: «План действий такой. Сейчас выходим на первую позицию, наши бронемашины и танки обстреливают Белый дом, начинают «эту нечисть» (то есть нас с вами) уничтожать, потом подтягиваются танки, идет танковый обстрел, далее вертолетное подразделение ( помните, когда вертолетное звено подлетело, Руцкой говорил: «Это к нам, к нам!») неуправляемыми ракетными снарядами уничтожает Дом Советов, после чего штурмовики на заходе должны добить его». А «Альфа», по разумению говорившего, не знаю, был ли это Коржаков или Барсуков, должна была «зачистить» место, чтобы ни одной живой души на расплавленных камнях не осталось. Но альфовец на той встрече сказал: «Вот этого не будет. Мы отказываемся выполнять эти приказы». После чего Барсуков и Коржаков стали их клеймить: «Негодяи, предатели, отступники!» Альфовцы ушли, потом вернулись: «Мы все же должны помочь тем людям, которые гибнут вокруг Дома Советов». И «Альфа» приняла решение сама за себя. Фактически эти ребята спасли тех, кто был в «Доме Советов».

- Именно об этом говорили нам альфовцы 4 октября, когда нас расстреливали, а они все же пробрались в Дом Советов и вывели под огнем сотни людей. Но что интересно, вот сейчас, в связи со смертью командира «Альфы» Карпухина, по телевидению повторяли, что «Альфа» отказалась штурмовать «Белый дом» в августе 91-го года. Тут же дают пленку из архива, и сам Карпухин говорит: «Приказа о штурме не было, и мы, естественно, штурмовать не могли». Телевидение все переиначивает. Карпухин и «Альфа» отказались брать штурмом «Белый дом» в августе 91-го года, но 4 октября 93-го сами пошли в «Белый дом», чтобы спасти людей от смерти, которую запланировали Ельцин и его окружение.

- Кстати, вернусь к теме православия в судьбах нашего народа. Вы помните, что в Доме Советов постоянно шли молебны, устраивался крестный ход вокруг здания, что на помощь приходили люди разных конфессий, а в последний день перед штурмом по благословению Патриарха в Доме Советов была открыта домовая церковь. Сколько там было тележурналистов!

- Я была утром 3 октября на Божественной литургии…

- Среди защитников Дома Советов были причастники, крещеные люди. А первыми из того, что ельцинисты уничтожили, были молитвенные помещения над 20-м подъездом: их сожгли. Вся символика христианская, которая там была представлена, - кресты, иконы – всё было стерто с лица земли. Это тоже был по сути, по замыслу и исполнению, я бы сказал, дьявольский шаг. А то, что потом они говорили, будто там красные, красно-коричневые, - обыкновенная ложь. На самом деле разные люди пришли в Дом Советов, там была представлена вся Россия.

- Весь Советский Союз. Я сама брала тогда интервью у ребят из Казахстана, у студента из Ташкента, у приднестровцев и латвийцев. Все говорили, что приехали защищать Советский Союз. Сергей Артамонович, я уважаю вашу позицию, когда вы говорите, что люди отстаивали православную идею. И все же я убеждена, что там защищали и Советскую власть, и Советский Союз, и Советскую Конституцию. Об этом как раз и говорили ребята из других республик СССР.

- Я с вами совершенно согласен. Как раз не хочу сказать, что там защищали только православную позицию. Какой была страна на момент атаки на нее идеологической и физической, так она и была представлена у Дома Советов. При всех ее слабостях, достоинствах, недостатках, при том, что кто-то был более верующим или менее верующим человеком, а кто-то – вообще атеист, но это была страна в ее тогдашнем состоянии. Это было народопредставительство в полном объеме и варианте.

Трагедия 93-го года как бы подчеркнула всю глубину падения российской власти, которая опустилась до варварского кровопролития. Трагедия подтвердила, что эта власть не может полноценно руководить государством, не может полноценно защищать исторические, духовные интересы, и народ стал жить своей жизнью – тяжелой, отнюдь не возрожденческой, в борении за повседневное выживание потеряв и духовные, и политические ориентиры. И в этих условиях он начал обретать себя в такой сложной сфере, как Православие, - через молодых людей, которые приходят сейчас в храмы, а, в основном, через подвижнический подвиг тех священников и духовенства, которые на местах возрождают храмы, монастыри. Это одна из серьезных составляющих государственной жизни, без которой Россия не может возродиться.

Десять лет в этом году тем событиям. Печальная дата. И мы всё должны сделать, чтобы в сознании народа восстановить их в нужном виде.

Еще один штрих. Я считаю, что вся пропагандистская база либерально-демократической машины, которая овладела обществом, была создана Ясеном Засурским. Это очень умный и хитрый человек, несомненно, посвященный во многие тайны мира. Он как бы по сути протестный государственному строительству в России и имперскому взгляду на нашу историю. Через его весьма изощренную журналистскую школу факультета Московского государственного университета прошли все «выдающиеся» деятели современного эфира, газетных полос и так далее. Вся агентура влияния была создана на базе факультета журналистики МГУ. На сегодняшний день они победители, но это пиррова победа.

Весь этот маховик перед лицом серьезной исторической опасности, испытать которую предстоит России неизбежно, рухнет и рассыплется в пыль, и они останутся в истории предателями своей страны. Кто-то из них одумается, кто-то встанет на путь истинный, этот путь никому не заказан. В конце концов, журналисты – люди эмоциональные и в молодости особенно подвержены либеральным увлечениям. Мы все прошли через полосу либерализма. Нам всегда в 18 лет хочется быть свободными от семьи, от родственных связей, хочется подышать вольным воздухом. А потом, разбив свою физиономию раз, другой и третий, понимаем, что главные спасители не там, где мы ищем, не перед нами, а, как правило, у нас за спиной стоят и под локоток поддерживают вместе с ангелом-хранителем. Это родители и предки наши.

Еще одно интервью по личным вопросам

- Сергей Артамонович, как вам сейчас работается, пишется, думается?

- Надежда Халиловна, а как вам работается, думается, пишется, думается?

Ответьте на этот вопрос! Мы все делаем всё возможное в том смысле, в котором построена наша сегодняшняя беседа. Если что-то удается написать в жанре публицистики, сочинения, которые могли бы послужить исправлению человека или установлению исторического взгляда его на то, что происходило в прошлом,– и слава Богу. Если надо написать обращение к соотечественникам в поддержку правого дела иракского народа, в защиту нашего дорогого Приднестровья или опровергнуть неких политиков на Украине – мы и это должны сделать.

Суть наших поступков – это суть нашей жизни. Разве могут существовать русская культура, наша традиционная наука, педагогика в отрыве от основной нравственной задачи - сохранения общественного мира и устройства общества в целом во имя наших детей и внуков? Достоинство надо сохранить! Что еще у нас есть? Вот так и живем. Удастся что-то написать – напишем. А просто так писать, ради того, чтобы просто писать и тешить свое «творческое самолюбие», по нынешним временам это дело подлое и недостойное, я считаю. И то, что сейчас книжные магазины и киоски завалены литературой самого гнусного свойства, не делает нам чести. Человеку такая литература не нужна.

О долге художника много написано и сказано и в прошлые времена, и в нынешние. Повторяться и говорить всем очевидные вещи не хочется, и, тем не менее, каждому человеку с художественным даром, с публицистическим даром, даром слова, Божественного слова, хочется напомнить древний медицинский завет: «Не навреди!». Вот эта заповедь хотя бы на первых порах должна быть в сознании каждого пишущего человека. А уж дальше - строй, как нужно.

- Что вы больше всего цените в жизни и в людях?

- В людях всегда больше всего ценил добро и преданность. Добро не в бессмысленном, бесформенном состоянии, а добро конструктивное. Мне кажется, что надо уметь быть и добрым, и милосердным по отношению ко всему миру, и, если есть возможность найти у человека какие-то достоинства и добрые качества, то лучше его по-доброму поддержать, нежели опровергнуть и сразу избить. Ну, если не получится – предателей и отступников достаточно, это уже Господь с ними разберется, а ты ему можешь по достоинству воздать в жизни. Но первое движение навстречу человеку и навстречу судьбе своей должно быть добрым.

Что касается преданности, то тут многих слов не надо, потому что мы понимаем: в судьбе нашей общей отсутствие в действиях и политических руководителей, и немалого количества граждан нашего государства преданности завету предков, семейным традициям - сыграло роковую роль. Потеряв это качество, многие отшатнулись от прошлого, а теперь себя найти не могут, как бы они этого ни хотели.

Преданность – второе качество определяющее. В сочетании с верой традиционной каждого человека, с верностью принципам вероисповедания оно образует понятие чести. Чести и достоинства. Воля и вера, честь и достоинство России – вот то главное, что должно соединить сегодня людей. Воля – это

болевая составляющая, это понятно. С верой тоже все понятно. А вот честь в том представлении, о котором я сказал, мне кажется, определяет все состояния: воля, вера, достоинство во всех наших действиях. А честь, как говорил мой покойный батюшка, - это дело, каждого человека определяющее. Либо ты честь имеешь и верен общим традиционным представлениям о честном человеке, либо нет, и это определяет твое место и в обществе, и в судьбе страны.

- Что вы можете простить человеку и чего не простите никогда, ни при каких обстоятельствах?

- Как православный человек я должен стремиться к тому идеалу, когда я могу простить все. Но я не могу простить предательства, в силу своего несовершенства, наверное. Если бы я жил монашеской, отшельнической жизнью, я бы, наверное, должен бы и это прощать и молиться даже за предателя. Но это то, что всегда у меня вызывает чувство внутреннего протеста.

- Есть у вас какое-то личное правило или личный девиз, которому вы стараетесь следовать всю жизнь?

- Вот, право, в литературной и в афористичной форме, в виде лозунга такого изречения нет. Просто есть вещи, которые вызывают у меня, русского человека, состояние внутреннего подъема, восторг. Например, когда слышу известное изречение Суворова: «Мы – русские, с нами Бог!». Какой восторг!

Вот это я люблю. Александр Васильевич Суворов красивый человек по всему - по действиям своим, по жизни, по эмоциональному насыщению. Его фраза всегда вызывает чувство внутреннего восторга. И очень хорошо отзывается сердце на известный офицерский завет с кадетских времен, я его слышал лет с десяти, он бравадой отдает офицерской: «Душу – Богу, сердце – Отечеству, жизнь – государю, а честь – никому!»

- Сергей Артамонович, что лично вам дает в это трудное время силы, надежду и веру?

- Вера дает мне и силы, и надежду. Вот это точно совершенно, потому что человек, который по-настоящему верит в Бога и в то великое предназначение народа в строительстве Отечества своего, неуязвим и неподвластен никаким дурным помыслам. Нас Господь испытывает, но только для того, чтобы мы стояли на принципах справедливости, на принципах Божьей правды. Вот, наверно, это и дает силы. Что, нас смерть испугает? Все мы Божьи дети, все там будем. Смерть страшна, но верующему человеку, тем более христианину, помнящему о спасении, о земных делах достойных, никакая смерть не страшна. Все это только испытания земные наши. А дальше – жизнь вечная…

Беседовала Надежда ГАРИФУЛЛИНА. Москва, 10 апреля 2003 г.

 
Ссылки по теме:
 

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"