– Хотелось бы начать с начала. Писательство… Где ваши истоки?
– Я родом из деревни. Из той русской деревни, когда деревня была больше, чем страна. Истоки там. Там сформировалась и любовь к литературе. Детские впечатления, нет, скорее ощущения, о литературе, о слове, о книге и её непреодолимой магии выплавились в то, что теперь можно назвать судьбой. Брал в сельской библиотеке какую-нибудь книжку, даже не понимая ещё, что взял, забирался куда-нибудь на сеновал, искал луч света, который пробивался сквозь щели, и читал. Луч света – солнца – перемещался и я перемещался вместе с ним. Потому что после ослепительного света солнечного зайчика всё остальное казалось потёмками. Яркая страница в ослепительном луче. Это – навсегда. Нравилось листать «Родную речь», разглядывать портреты писателей, нравилось то, как пахнет новая книга. Старшая сестра училась в восьмом классе, а я пошёл в первый. Она читала уже взрослые книги, а я слушал. Старший брат в это время учился в пятом. Он читал, а я слушал. Разве может компьютер всё это заменить?
– Почему военная тема? С чего она началась? Что послужило толчком?
– Все самое сильное и настоящее человек выносит из детства. У меня было счастливое деревенское детство. Деревня для человека, та русская деревня, которая ещё успела нас родить и вынянчить, – это огромный, цветной, счастливый, самодостаточный мир. В его иерархии дети занимают особое место. Дом, в котором я родился, в буквальном смысле стоял на траншее. Правда, траншея эта была немецкая. Я родился в деревне Воронцово Куйбышевского района Калужской области. Её к пятидесятым годам, конечно же, частично запахали, частично затоптали. Но оставшийся рельеф перестали замечать, и мы выросли на этом рельефе. В песке находили винтовочные гильзы и каски. Играли в войну. Лес, куда мы ходили за грибами и ягодами, был весь изрыт окопами и блиндажами. В 60-его годы в те блиндажи и землянки ещё можно было залезть и что-нибудь там найти. В литературе я начинал стихами, даже издал в московском издательстве «Современник» книжечку стихов. Тема войны была всегда. Но теперь она – основная. Правда, по большому счёту, мои книги не о войне, а о любви.
– «Правда о войне» – чья она? Домысливается ли то, чем не владеете? Возможно ли это? Нужно ли придерживаться достоверных фактов?
– Чья правда о войне? Наша. Моя. Моего рода на несколько поколений в глубину. У нас в деревне была берёза. Стояла она на луговине, на гульбище. И вот под этой берёзой часто собирались мужики, выпить, поговорить. Наши отцы и деды. Поколение фронтовиков. Им тогда было лет по сорок. Молодые, сильные, красивые люди, которые победили в той войне. Были среди них и солдаты 41-го года, чаще всего, инвалиды. Когда они хмелели, говорили многое. Мы, дети, иногда допускались на эти посиделки. Там ведь ничего похожего на нынешние безобразные пьянки с матом и прочим не было. Мы многое слышали. Когда мы купались в нашей речке Десёнке и туда, на купальню, приходили мужики и раздевались, мы видели синие рубцы на их телах. На них было жутко смотреть, нас буквально пронзало болью электрического тока от вида шрамов. Невозможно было представить, как человек мог после таких увечий выжить. А некоторые ведь из госпиталей снова попали на передовую.
Если чем-то не владею, не берусь. Здесь всё ведь решает слово. Оно сразу выявляет фальшь или натяжку.
О домысле и достоверных фактах.
Я пишу романы, книги художественные. И в них, конечно же, растворена стихия вымысла. Но вымысел художника, если книга талантлива, становился высшей правдой. Одновременно работаю и над документальными рукописями. Документальные, кстати, выходят в московском издательстве «Центрполиграф» в серии «Правда о войне». У меня есть две книги, которые написаны, если так допустимо сказать, на одну и ту же тему. Для тарусян эта тема святая – история гибели под Вязьмой 33-й армии и нашего земляка генерала Ефремова. И я не могу сказать, какая из этих книг наиболее достоверна. Документальная «Армия, которую предали» или художественный роман «Иду на прорыв!» Кстати, моё название романа: «Белое поле под Вязьмой». Но издательство ЭКСМО название изменило. Таковы условия контракта. Первый роман серии тоже вышел под моим, но вторым названием – «Примкнуть штыки!» Хотя в журнале «Москва» он прошёл под названием «Поздний листопад».
Жанр моих книг – военно-исторический роман. Писание книги – это строительство дома. Вначале, как известно, нужно заложить фундамент. Иначе дом похилится, сгниёт. Фундамент для военно-исторического романа – это реально происходившие события. Но как быть, если ты сам не был их участником или хотя бы наблюдателем? Более тридцати лет я записывал рассказы фронтовиков. И книги «В донесениях не сообщалось…» и «Взвод, приготовиться к атаке!» составлены именно из этих записей, из историй, рассказанных участниками и свидетелями.
– За книгу «В донесениях не сообщалось» вы недавно получили премию Союза писателей России «Сталинград». Среди лауреатов прошлых лет известные писатели-фронтовики Юрий Бондарев, Михаил Алексеев .
– Да, книга была отмечена. Но я не отношу этот скромный успех на свой счёт. Книга, по сути дела, написана не мной. Я был просто скромным писарем при моих рассказчиках. И вот эти рассказы начали переплавляться, трансформироваться и выходить наружу уже в виде художественных текстов. Такова природа творчества. Плюс работа в архивах. Правда вымысла, как венцы строящегося дома, кладётся на прочный фундамент документов и свидетельств. Вот тогда дом строится быстро. Я пишу быстро. Хотя, наверное, это кажется так. Просто много работаю. Книга ведь пишется не только за столом.
– «Примкнуть штыки!», «Иду на прорыв», «Штрафная рота. Высота смертников», «В бой идут одни штрафники», «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью», «Встречный бой штрафников». За три года изданы шесть ваших романов. Как вы работаете? Заканчиваете роман и переходите к новому?
– Вначале я назову романы так, как я их поименовал: «Поздний листопад», «Белое поле под Вязьмой», «Высота смертников», затем идёт четвёртый роман – «Одинокий полёт трассирующей пули» (издательство выпустило его двумя томами, под «штрафными» названиями), пятый роман – «Пустые стремена». Сейчас в производстве шестой – «Чёрный туман». Одновременно все эти романы публикуются в «толстых» московских журналах.
Работаю в основном с осени и до весны. Потому что лето принадлежит саду. К саду, к выращиванию цветов и декоративных кустарников я отношусь с той же страстью. Сад – тоже творчество, но уже семейное, коллективное. Сент-Экзюпери в одном из писем другу признался: «Я был создан, чтобы стать садовником». Конечно, Сент-Экзюпери вкладывал в твоё откровение больший смысл. Но ведь и я, когда живу в ожидании цветения своего сада, переживаю и чувствую большее, чем владелец участка земли, которая вот-вот зацветёт или уже зацвела. Летом я думаю. Обдумываю очередной роман. Я продолжаю жить со своими героями. Делаю какие-то заметки, записи. Потом, правда, когда начинается очередной роман, когда звучит мелодия первой фразы и главы идут одна за другой, все заготовки, как правило, летят в камин. Герои живут своей жизнью. Никто не может сказать, заранее, как он поступит в тех или иных обстоятельствах, и как сложатся эти обстоятельства. Тем более человек на войне, где каждый час, каждую минуту судьба подводит человека к выбору, к барьеру.
– Кто ваш читатель? Каковы отзывы ветеранов, критиков. Есть ли отзывы молодёжи? Кто близкий по духу собеседник?
– Читатель мой, как сказал однажды поэт… Да кто его знает, кто он. Хотя с некоторыми я общаюсь. И даже дружу. Глеб Борисович Удинцев, профессор, доктор наук, бывший военный лётчик, штурман «летающего крейсера» Ил-4. Обычно он прочитывает очередной мой роман и звонит. Звонок раздаётся поздно ночью, примерно через двое-трое суток после того, как книга поступает в книжный магазин «Москва» на тверской. Разговариваем. Он прекрасный рассказчик. Вспоминает о том, как их экипаж летал бомбить побережье Балтийского моря, как их сбили. Пишет письма пожилая учительница из Нижегородской области. К 23 февраля и 9 мая присылает трогательные открытки. Пишет, уже на электронную почту, молодёжь. Студенты калужского железнодорожного техникума год назад по книге «В донесениях не сообщалось…» сделали такую замечательную и талантливую инсценировку! Книги выходят большими тиражами, допечатываются, переиздаются. Значит, читатель есть. Правда, не всегда я своего читателя вижу. Нынче эта связь писатель-читатель нарушена. Это большая потеря для культуры, для общества. Общество теряет своё многообразие, становится более однотонным. Мир теряет свои краски, опрощается. Но это уже другая тема…
– Все ваши романы – это история одного героя. Так?
– Не совсем. Героев несколько. Курсант, а затем лейтенант, командир взвода и роты Санька Воронцов. Бывший белогвардеец и майор Абвера Радовский. Другие герои. Женщины. Какой роман без женщины? Все книги – это действительно история с продолжением. Но при этом каждую из них я пишу так, чтобы она могла существовать и отдельно от остальной цепи. И композиционно, и сюжетно она цельна, замкнута в своих началах и исходах. Если читатель найдёт только её одну, он не должен чувствовать некую неполноценность отрывочности, отсутствия целостности. Хотя, конечно, читать, если уж читать, надо всё от начала до конца.
– Ваши герои, видимо, пройдут через всю войну?
– Вначале я не думал, что это будет цепь романов со сквозными героями. Написался «Поздний листопад». Книга пошла в журнале «Москва», печаталась широко, в трёх номерах с продолжением. Тут же последовал контракт. Роман приняло самое крупное в России издательство – ЭКСМО. Уже бурлило в душе что-то другое, но ещё без определённых очертаний. И тут, работая над документальным материалом по истории 33-й армии, я наткнулся на любопытный документ, который совершенно в ином свете освещал тайну гибели командарма Ефремова. Это были трофейные документы, непереведённые ещё – отчёты отдела 1Ц (разведка) штаба одной из немецких танковых дивизий в штаб корпуса. Агентура, разработка операции по захвату штабной группы 33-й армии, имена, клички, даты, населённые пункты… Публиковать в документальной книге, которая вскоре вышла под названием «Армия, которую предали», нельзя. Какую делать сноску, если этого документа нет в наших архивах? И тогда я растворил эту информацию в романе. «Белое поле под Вязьмой» – самый объёмный роман этой цепи. Но написал я его очень быстро, за одну зиму. А потом пошло. Я думал, что мой герой погибнет на Зайцевой горе. Но он выжил. И вдруг я понял, что должен довести его до победы. Санька Воронцов – деревенский парень, курсант Подольского пехотно-пулемётного училища, младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант… Я ещё не знаю, станет ли он капитаном. Но он выживет. Он будет идти и идти по всему этому ужасу, который выпал на его долю и нести солдатскую ношу дальше и дальше. Он для меня – тот русский Ванька-встанька, которого сколько ни опрокидывай, он всё равно встанет и будет стоять вертикально. Мне было лет пять, когда родители с базара из Рославля привезли эту игрушку. Внизу, как своего рода фундамент, был запаян свинец, и пластмассовая игрушка в солдатской пилотке и с ружьём всегда принимала вертикальное положение. Меня, пятилетнего, эта физика, и философия одновременно, потрясли. А теперь у меня есть замысел довести моих героев до 90-х годов прошлого века. Они должны увидеть разрушение и разграбление того, за что они проливали кровь. Продажу земель, где зарыты их боевые товарищи и где они сами не раз умирали. Вот об этой правде тоже необходимо написать. Шукшин однажды сказал: нравственность – есть правда. А значит, замолчать эту правду – безнравственно.
– Сколько времени пишется одна книга?
– Сколько времени… Всю жизнь. Как я могу сказать, сколько лет я писал «Поздний листопад» и «Белое поле под Вязьмой»? Формально «Белое поле…» я начал осенью 2007-го и закончил весной 2008-го. Но книга началась гораздо раньше, лет за восемь до того, когда я написал первую фразу. Началась она, когда я поехал в Вязьму на могилу генерала. Но книга пишется всю жизнь и после её издания. Я имею в виду правку. Читатели читают, что-то замечают. Какие-то просчёты и неточности. Я вношу правку. Перечитываю книги, когда они выходят, и снова правлю. Правка – это постоянный, мучительный процесс. Это – попытка дойти до некоего своего вектора совершенства, который незрим и который, тем не менее, всегда перед тобой, как зелёный огонь светофора.
– В ваших книгах всегда, прямо или в косвенных упоминаниях, мелькает Таруса. А не хотели бы вы написать о том, что происходило здесь во время войны?
– Сейчас, буквально через месяц, я сдаю в издательство сразу две рукописи – документальную и художественный роман – о том, что происходило здесь, на рубеже Оки и Протвы в октябре-декабре 41-го. Документальная книга так и называется – «Рубеж». Здесь стояла 49-я общевойсковая армия Западного фронта. В октябре она вкопалась в землю и не отошла ни на шаг. Бои шли и по Оке, и в Волковском, и в Селивёрстове, и в Крестах, и в Кузьмищеве, и в Салтыкове. Но особенно упорные под Высокиничами и Кремёнками, возле Екатериновки и Малеева. Роман под рабочим название «Заградотряд». Как раз в этот период в войсках начали создавать заградотряды. Правда, использовали их не в ближнем тылу, против своих же, бегущих, а непосредственно на самых критических участках фронта. Работал в архивах. Для тарусян в этих книгах будет много нового. Например, история о том, как сдавали и как брали Тарусу. Документы свидетельствуют о том, что всё было не совсем так, как о том повествует официальная версия. Правда была сложнее и страшнее. Вот почему не заглядывали в архив Минобороны. А я думаю, что заглянули, посмотрели и решили туда больше не заглядывать…
Под Волковским и Малеевом храбро воевали якуты. Пополнение, прибывшее туда в дивизии в октябре и ноябре 41-го года. Они не знали русского языка. Им перед боем говорили: «Делай так, как русский командир». И они добросовестно выполняли приказ. Были случаи, когда отбивали захваченный во время немецкой контратаки участок траншеи. И что обнаруживали? В середине лежал русский лейтенант, командир взвода, а вокруг него по периметру лежали исколотые штыками бойцы якуты. У них кончались патроны и гранаты. Но никто не уходил от убитого командира и защищали его тело до последнего. Вот когда наш народ был един! Вот когда мы, русский народ, были силой! Никто не делился, кто какой веры и какого обряда. Надо было выстоять под Москвой – выстояли. Надо было дойти до Берлина – дошли. И жизнь потом, после войны, начали налаживать. Правда, вскоре власть на местах и в стране от фронтовых командиров перешла в руки чиновников, и те начали выкручивать своё, узкопартийное. Снова народу не дали жить вольно и есть досыта. Но об этом я напишу в последнем романе начатой цепи. Последнее звено должно, по моему замыслу, замкнуть кольцо. Роман «Заградотряд» не связан с цепью романов о Саньке Воронцове. Он написался случайно. А вот в последнем романе цепи я, конечно же, за основу возьму маленьких провинциальный городок на Оке с его прелестями и безобразиями, интригами и прочим… Чтобы не стареть и не дряхлеть, к лицу время от времени надо подносить зеркало.
– А что в планах? Вы заключили договор с издательством «Молодая гвардия». Вы что-нибудь пишете для серии Жизнь замечательных людей?
– Да. Нынешняя «Молодая гвардия» – это ЖЗЛ. Но ЖЗЛ – самая популярная и престижная книжная серия. Заключил договор на биографию маршала Ивана Конева. Снова – архивы, поездки, накопление материала. Беседы с дочерью и внучками. Коневы – прекрасная семья, которая свято хранит память о своём отце и деде. Работать мне легко, потому что всё сконцентрировано в одном месте, в одних руках. Что получится, пока не знаю. Но своего героя я уже полюбил, а это главное. Работаю много. Надо спешить. Скоро весна, проснётся сад. Зимы у нас долгие. Но всякая зима когда-нибудь кончается.
В планах также переиздание путеводителя «Прогулки по Тарусе». Но его вначале надо выправить, дополнить. В нынешнее издание, видимо, включу эссе о Николае Тарусском, поэте, погибшем в Сталинградском аду в 42-м. Видимо, выпущу вторым изданием историческую книгу, собрание тарусских легенд, «Меч князя Тарусского», но под другим названием. Путеводитель, кстати, тоже приняло одно московское издательство, но пока ещё идут переговоры и сроки издания не определены. Издательство крупное. Оно работает напрямую с турфирмами, которые являются основными покупателями путеводителей. Но во время консультация выяснилось, что поток туристов в Тарусу весьма мал. Так что, возможно, придётся снова выходить в «Золотой аллее» в Калуге. Но «Золотая аллея» прекрасное издательство, книги печатает в Можайске, в очень хорошей типографии. Так что «Прогулки…» появятся в любом случае.
Весна приходит неминуемо и всегда в своё время…
Сергей Михенков, писатель (г. Таруса)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
