В 60-70-е годы прошлого века развернулась нешуточная борьба за фантастику, которую пыталась монополизировать группа людей, но редакция фантастики во всех вариантах выпускала интересные книги (редактор С. Жемайтис, а позднее талантливый Юрий Медведев).

Выпуск книги замечательного фантаста, ученого Ивана Ефремова «Час быка» вызвал болезненную реакцию КГБ, настаивающего на ее антисоветской сути, требуя уволить руководство издательства, а книгу уничтожить. Но в секретариате ЦК КПСС, с учетом мнения издательства, изложенном в служебной записке, посчитали книгу «Час быка» направленной против «казарменного коммунизма», схожего с культурной революцией в Китае. Тогда нами вместе с редактором редакции фантастики Юрием Медведевым был разработан план выпуска книг из «Истории русской фантастики». Это вызвало крайнее недовольство группы фантастов (братья Стругацкие, Парнов и др.), которые пытались монополизировать выпуск серии в своих руках. Они написали записку в ЦК КПСС и потребовали остановить выпуск русской фантастики, освободить заведующего редакцией и наказать руководство издательства «Молодая гвардия». ЦК ВЛКСМ в своей записке (А. Деревянко) не согласилось с этим и попросили усилить поиск молодых фантастов, что и было сделано.

Фантастика и приключения

В мировой издательской продукции всё больше и больше объёма занимала фантастика и приключения. Люди устали от сиюминутных тягот, трудностей и хотели освободиться от них, хотя бы в чтении, это с одной стороны. А с другой стороны, наука наращивала мышцы, на стороне её открытий становилось всё больше и больше писучих сторонников. Кое-кто из них обладал неистощимой, порой безудержной завиральной фантазией. Да и сами учёные иногда стали сочинять, хотя многим из них не хватало художественности и нравственности. И, тем не менее, имена Р. Брэдбери и С. Лема, А. Азимова, Павла Вежинова и других фантастов были на слуху. Юра Медведев, который пришёл из журнала «Техника – молодёжи», где ставил заслон «перекосам» по отношению к Советскому Союзу, как державе, а более всего антирусским намёкам постоянных авторов. В приключения он привлёк настоящих разведчиков, а также мастеров героического жанра, а в фантастике попытался выстроить ряд подлинно отечественной литературы. Его и нашим достижением было создание «Библиотеки русской фантастики». Редакция, вообще, познакомила общество с миром высокой русской фантастики, которую пытались не только приуменьшить, но и забыть. Это было разрешено только группе лиц, авторитет которых раздували. «Какая там фантастика в XVIII веке в России?» — ворчали скептики и особенно потеснённые с редакционных планов авторы. Да ещё какая! В XVIII веке известный писатель Левшин построил в деревне дом, – усадьба эта, кстати, сохранилась в районе города Белева до сих пор, – и написал там ряд произведений о «лунатистах». Занимался наукой. Пушкин о нём писал, в его произведениях действовали таинственные «лунатисты», пришедшие из далёких миров. А плодовитый писатель, энергичный Фаддей Булгарин, написавший «Правдоподобные небылицы, странствие по свету в двадцать девятом веке». «Я основываюсь на начальных открытиях в науках, — писал он, — и предполагаю: в будущем будет одно правдолюбие, хотя в наше время несбыточное». Другой литератор, Осип Сенковский, тоже разрабатывал своё фантастическое путешествие к центру земли.

Одоевский (до Жюль Верна) пишет произведения о будущем, его технических новинках. Он описывает воздушные манёвры с парашютным десантом (ни самолётов, ни парашютов ещё не было). Три царства у Булгарина: Игнорация (царство незнаек и невежд), Скотиния и Светония (со столицей Утопия).

У Сологуба в его «Тарантасе» герой попадает в будущее и узнаёт, что «литература теперь одна, и её принцип и вся она — честь и слава своей родины».

А великие фантасмагории Гоголя, а сон Веры Павловны у Чернышевского, а миражи Льва Толстого, – разве их нельзя было отнести к фантастике. Прозрения из прошлого и настоящего в будущее – вот чем обозначена это настоящая фантастика. Обсуждая с Юрой Медведевым планы, любимой поговоркой которого были вдохновляющие слова: «В России придётся жить долго», – я предупреждал в связи с нападками, чтобы в фантазиях редакция не заходила далеко, лишь затрагивая наши беды, но чтобы более подробно о них не говорить, ведь для этого есть другая, художественная литература, да и публицистика. Юра возмущался: «Да власть пусть поглядит, как её не очень иносказательно высмеивают, высекают, предлагают выход». Он положил передо мной номера иркутского журнала: «Вот куда надо добраться, чтобы сатирическую, антидержавную повесть опубликовать». Это были «Гадкие лебеди» братьев Стругацких, славу которых раздували все будущие либералы, где совсем непрозрачно авторы издевались над советским государством, иногда, правда, и поделом. А тут была откровенная насмешка. Некоторым казалось, что тут такого, но авторы прозрачно указывались пути ухода от государства, как от него освободиться. Смысл «Гадких лебедей» был таков: вот уже почти 70 лет над народом идёт непрерывный дождь, для него построен навес, под ним и живут эти несчастные люди. Однако любопытные высматривают, что и под дождём есть своя жизнь и «мокрецы» – отдельная каста, которая выходит и входит под навес, когда хочет, всё громче и громче ведет свою жизнь, играет свою музыку. Она привлекает, завораживает, встряхивает, даже гипнотизирует своими ритмами жителей, и те хотят её послушать и вырваться на свободу из-под навеса. Происходит некоторый мятеж, музыка наступает, разрушает навес, разливается свет, дождь прекращается, люди выходят в новый мир. «Вот чем хотят освободить наш мир, залётной музыкой, разрушением гармоний, – сказал Юра. – Приходили тут бойцы-патриоты, просили написать письмо блюстителям порядка об этой повести». – «Да, они ничего и не поймут, писать не надо – сказал я, – не наш метод, надо просто написать лучше, чтобы было ясно, что подобные «мокрецы» работают не бесплатно и с целью создать свой навес». – «Да, – согласился Юра, – но они-то обязательно напишут, нас в чём-нибудь обвинят». Но, в общем, это было не в первой: выдерживать антирусские нападки, прикрытые туманными аргументами. Редакция работала, мы издали сочинения старейшего отечественного фантаста Александра Казанцева. Помню, что ещё до войны старший брат Стаська зачитывался его «Пылающим островом», главы из которого печатались в «Пионерской правде».

И вот наступил момент, когда в ЦК раздосадованные «писатели» написали письмо, решив, что их вытесняют из фантастики. А мы действительно организовали всесоюзные конкурсы молодых фантастов, специальную библиотечку, проводили семинары, на один из которых пригласили даже Леонида Леонова, писавшего в это время свою эпохальную «Пирамиду», в которой переплетались художественный вымысел, абсолютно фантастическая реальность, заоблачные и космические идеи. Да, если кто овладел, прочитал «Пирамиду», то у него вполне могут появиться фантастические видения.

Письмо фантастов от Союза писателей СССР, блюстителей нравов и порядков в обществе, а фактически, донос, против которых так рьяно выступали доносители, передали лично Михаилу Суслову, вершителю идеологической линии партии. Любопытно, что те, кто громче всех кричал о цензуре, идейном, а то и физическом терроре, о доносительстве, в советское время очень не брезговали этим средством. Ну, а как же, лично в руки, самому Суслову, подписали братья Стругацкие, один из Вайнеров, Парнов и Адамов – всего 15 человек, собраны были ещё десятки подписей. Они потирали руки и выпивали в ЦДЛ «за победу!». Победа, однако, не состоялось. «Серый кардинал», наученный обсуждением статьи Яковлева «Против антиисторизма», поручил отделу культуры (С. Потёмкин) разобраться. Суслов стал более осторожным. В записке обвиняли издательство и его руководство в следовании устарелым и догматическим образцам фантастики, в угнетении и унижении талантливых писателей, в выпуске посредственных произведений и требовали снять зав. редакцией, а, возможно, и руководителя издательства, открыть дорогу «подлинным» и «настоящим» талантам. Ну, как тут не вспомнить истошные вопли начала перестройки об исторической отсталости, догматизме, не следовании лучшим цивилизационным образцам. Да, типы поведения готовились заранее, если бы агитпроповцы страны были поумнее и поглубже, они бы уже тогда это уловили. Но не дано было. Хотя… Записка пришла к секретарю ЦК Комсомола, члену-корреспонденту Академии наук А. Деревянко. Анатолий был известным во всём мире археологом, своими археологическими раскопками покрывший всю Сибирь, Дальний Восток, Алтай, Монголию, Японию. В силу ряда обстоятельств, он оказался в Москве, был избран секретарём ЦК ВЛКСМ, отвечал за идеологию. Мы и тогда уважали его, но не очень ощущали масштабность и величину личности. Не умеем мы не только возвеличивать, но, скажем даже, просто славить в полной мере. Это умеют делать все другие нации, кроме нас.

Помню, как нам рассказывал дома за чашкой чая журналист Гриша Денисов, как однажды он пришёл домой (дело было в Литве), а жена жалуется: «Ну, ты посмотри: у всех дети выдающиеся. Вон Симочка, гениально играет на скрипке, Софочка великолепно рисует, а Муся – лучший математик, а наш – балбес, и всё потому, что у него отец не занимается воспитанием». Гриша встал и с нажимом сказал: «Ну, ты ум-ный, талант-ливый, иди сюда, неси дневник!» – Наговорил сыну всяких слов и всё. Больше не воспитывал. А Алексей вырос талантливым нынче кинематографистом. Его фильмы о России, о белой эмиграции, об отечественных могилах известны всему отечеству, хотя родители ему о гениальности голову не проедали (сейчас главный редактор ТВ «История»).

Анатолий Деревянко успокаивал меня тогда: что ты беспокоишься. Мы уже установили, что никакой Союз писателей не подписывал — они врут. Создадим комиссию, разберёмся, выслушаем все аргументы. Человек 50 было в комиссии, написали 100 справок, долго работали... Сделали вывод: с учётом некоторых недостатков, усилить работу с молодыми авторами, поддержать выпуск отечественной фантастики. Вонючий шар испустил воздух. Спасибо, Анатолий, мудрый ты человек, знал, что результата можно добиться не мытьём, так катаньем.

***

Хочу возвратиться к главному смыслу фантастики, выходящему за её чисто коммерческие пределы, о которых заботились авторы записки.

Особое напряжение вызвала ситуация с романом Ивана Ефремова «Час быка». У Ивана Антоновича Ефремова был небывалый успех в литературе. Его роман «Туманность Андромеды», выпущенный в конце 50-годов, был переведен в 72 странах. Что являлось составляющей в успехе? – На мой взгляд, прежде всего, это запуск Советским Союзом в ноябре 1957 года первого искусственного спутника Земли. Это потрясло человечество, породило новые надежды, нам тоже сегодня не стоило бы это недооценивать и забывать. Я сам помню, как напряжённо мы смотрели в небо ночью: вон-вон, смотри, пролетел. Что это было: восторг, ожидание новых больших общественных перемен или романтическое ожидание новой эры в науке? А Иван Ефремов становился всё более известным и популярным научным фантастом в мире. Он ведь был незаурядный и непростой человек, большой учёный, доктор наук, палеонтолог, вёл глубинные раскопки, в том числе в пустыне Гоби, был мыслителем и философом.

Одна за другой выходят его книги: «Лезвие бритвы», в том числе о первых экстрасенсорных опытах, «Таис Афинская» о древнем мире, империи Александра Македонского, таинственности мысли и действий, за которыми проглядывался тысячелетний опыт египетских жрецов, о магическом сожжении новой, недавно возведённой на Востоке столице империи Пересполе, о создании эллинского мира от Ганга до Нила. Фантастика наоборот, опрокинутая в прошлое.

Да, глобальное наступление науки, социальные изменения вызвали во всём мире широкие рассуждения о будущем человечества. Иван Антонович связывал это будущее с социальной справедливостью, человеческим равенством, расцветом личности.

В журнале «Техника – молодёжи» или в молодёжной газете «Ленинская смена» (Белгород) связали будущее, которое он показал в «Туманности Андромеды», с коммунизмом, хотя там об этом не говорилось. А перевод романа, как я написал, был сделан в 72 странах. Человечество интересовалось своим будущим.

Критики справа, от догматизма, социалистического доносительства писали в письмах и статьях (например, профессор А. Зворыкин в письме в ЦК), что в книге о будущем герои Ефремова рассуждают о чём угодно (об Элладе и скифских курганах), но не знают имён Маркса и Ленина. Он же писал, что в повести «Сердце змеи» («Юность», 1959 г.) «герои вспоминают эпоху первого выхода в Космос», но не вспоминают о нашей стране. Ну, в 1959 г. можно было предположить 12 апреля 1961 г., но называть это было еще рано. Профессор А. Зворыкин (заместитель главного редактора БСЭ) осуждал публикацию, требовал широкого критического обсуждения творчества И. Ефремова и широкой дискуссии об этом в «Промышленно-экономической газете» и «Литературной газете», требовал провести широкий диспут о «Туманности Андромеды», указав на необходимость связать текст с действительным учением о коммунизме (а было ли такое?).

Если в первых публикациях и письмах эти авторы А. Зворыкин, А. Антонов (Госплан СССР), А. Масеров (кандидат наук) называли публикации Ефремова «фантазией» в области устройства будущего общества, то в последующем они выступили против «общей социальной направленности автора». Даже в заключительной записке ЦК КПСС по поводу развернувшейся дискуссии и писем в ЦК (11.09.1959) и то было написано, что многие «статьи в газетах оценивают роман положительно» («считают заслугой автора даже космический гуманизм книги»). Записку подписал зав. отделом культуры ЦК Д. Поликарпов. Хотя осторожный автор записки и порекомендовал пообсуждать в Комиссии Союза писателей «Туманность Андромеды» и результаты опубликовать в «Литературной газете».

И вот новый роман «Час быка». Он начал печататься в журнале «Техника – молодёжи», а мы его набрали у себя. Не сегодня-завтра «сигнал». В один из вечеров по «вертушке» (АТС-2) у меня раздаётся звонок: «Валерий, у тебя выходит «Час быка»? В ЦК на секретариате будет серьёзная записка. Книга объявлена как антикоммунистическая». — «Кто говорит?» — «Это я, Филонович, никому ни слова». Трубка замолчала. Филоновича я слегка знал, он работал в «Известиях». Что это? Провокация? Дружеское предупреждение? Профессиональная солидарность или чей-то сигнал?

Уже позднее в архивах я обнаружил записку КГБ о романе «Час быка» (от 28.09.1979) 2649-А. В записке говорилось о напечатанном романе: «В романе Ефремов под видом критики общественного строя на фантастической планете «Торманса» по существу клевещет на советскую действительность». Содержание критических суждений автора: «Планета населена нашими же людьми, потомками землян ….. и её процессы аналогичны нашим ….. Раз нет выхода для нижних слоёв пирамиды (подразумевая общественный строй), – писалось в записке, – она должна быть разрушена!.. У пирамиды надо развалить основание…»

Приспеет время и пирамида рухнет, но только когда внизу накопятся силы, способные на организацию иного общества… Под масками новых общественных форм затаилась та же прежняя капиталистическая сущность угнетения, подавления, эксплуатации, умело прикрытая научными методами пропаганды, внушения, создания пустых иллюзий!

«Сам Ефремов, — пишется в записке, — по оперативным данным так оценивает своё произведение: «Ярая книга. Пропитана яростью, которая накопилась у нас. Это удивительно! Я их понять никак не могу. Они рубят сук, на котором сидят (подчёркнуто В.Г. – ред.)»

Дальше сообщается, что роман «Час быка» продаётся на чёрном рынке за цену, превышающую стоимость в 10 раз. Записку подписал Председатель Комитета Госбезопасности Андропов.

(1ЦХСД.Ф5.оп 20.9 791.179-180/подлинник)

В архивах есть сообщения о том, как проходила записка, и какие записи на ней ставили секретари ЦК и зав. отделами.

Я недолго думал и понял, что надо действовать, спасать книгу, да и издательство, ибо клеймо «антикоммунизм» действует разрушающе и губительно, как и «внеклассовый подход». Позвал Чекрыжову, Семанова, Медведева и сказал: надо писать записку в ЦК, что книга не об этом. В это время все напряжённо следили за «культурной революцией» в Китае, за спазматическими действиями Мао Цзэдуна. И отношения между СССР и КНР были крайне напряжённые. Выход нашли сразу: в планете будущего изображён тип китайского коммунизма. Быстро изготовили записку-информацию и через знакомых, предварительно поговорив с Геннадием Стрельниковым, помощником Демичева (Пётр Нилыч Демичев, секретарь ЦК, отвечал тогда за пропаганду и был человеком рассудительным), отправили записку. Мне свою версию тех событий изложил под «большим секретом» помощник М. Суслова Ю. Воронцов. По его словам дело было так: когда шло заседание и Генсек объявил: «Вот тут о книге писателя Ефремова «Час быка» из КГБ». Приготовился встать и доложить недавно назначенный шеф КГБ Юрий Андропов (до этого он был секретарём ЦК КПСС по соцстранам), но его опередил Демичев и сказал: «Вот тут говорится, что роман антикоммунистический, а надо добавить, что он против китайского казарменного коммунизма. Иван Ефремов писатель известный, а ты, Юрий Владимирович, нас с интеллигенцией не стравливай». Генеральный, который скандалов действительно не любил, поддержал Демичева: «Да, да, казарменный коммунизм – китайский. Это полезно покритиковать и никого тут снимать не надо, а вы с Ефремовым поговорите, если что там прояснить надо в романе». Это была победа. Говорят, при подготовке записки было сказано: «Тираж уничтожить, руководство издательства укрепить», – на языке того времени это значило «снять». Но руководство не дремало, ещё вечером я приказал отправить основной тираж «Час быка» на книжные базы – знал, что оттуда возвращать не будут. Иван Антонович написал мне на книге благодарность и многозначительную тибетскую пословицу: "Путник – ты слезинка на горной тропе".

Так Ефремов постепенно стал ведущим русским советским фантастом. Книги его расходились моментально. И то ли это сильно встревожило амбициозных коллег, ибо они давно себя определили первыми, то ли, бери выше, кто-то фантастике определил в мире ведущее место по переделке молодых умов, ведь классика, деревенская и военная литературы продолжали направлять умы по линии добра, нравственности, служения Отечеству.

Умер Ефремов внезапно. Мне утром позвонил, почти торжествующий, Беляев (зав. сектором литературы в отделе культуры ЦК) и сказал: «А ты знаешь, что у Ефремова был обыск, пришли с миноискателями и собаками». Я, конечно, не знал. Через неделю обратились в КГБ: в чём дело? Вот у нас собрание сочинений идёт, что делать? Там промолчали, и затем был звонок из ЦК: собрание сочинений не выпускать! Но ведь об этом заявлено, подписка закончена, 200 тысяч людей сдали деньги — скандал всесоюзный. Письма читателей косяком пошли в ЦК. Снова звонок: письма читателей не без вашей помощи. «Ладно, сократите издание наполовину и выпускайте», — проскрипел недовольный голос. Слава Богу. Хотя из 6 томов нужно оставить 3 – 4. Тяжело. Но мы не лыком шиты — придумали: каждый том по 2 книги. И Ефремов пришёл целиком к читателю.

Что скрывалось за обыском — не знаю. Таисия, жена Ефремова, говорила, что потом извинились, «по ошибке». Кто-то вроде говорил, что Ефремов был английский шпион — не подтвердилось. Кто-то шепотком распространял слух, что Ефремов нашёл какой-то супердрагоценный камень в Гоби. Правда, вроде бы, страна не обогатилась заметно после этого. Вероятнее всего, закрывали великого русского, советского фантаста, его творчество. Просмотрев Шолохова, занявшего первое место в отечественной литературе по своему таланту, думали, что это не должно было повториться.

Но, может быть, самая главная опасность для них — та широкая панорамность творчества, которая была присуща Ефремову. Он предложил то новое, возвышающее мышление, которое удерживало мир от катастрофы. Да, говорил он и о коммунизме, выводил человечество за рамки земли в космос. А главное, говорил о необходимости вырваться из обществ конфликтных ситуаций, найти новые линии соединения людей, дать надежду на будущее. Это было очень важно. Он хотел предотвратить дрейф человечества в сторону нового Вавилона. Это порождало страх у закулисных правителей мира: кто они, некие масоны, или руководители мировых монополий? Кто они — не знаю, но русский, советский мыслитель, избравший фантастику полем, с помощью которого доводил до людей свои мысли, достигал вершин. Он должен был быть убран, а это уже не фантастика, а реальность сегодняшнего мира.

***

Впервые на полосах газеты «Комсомольской правды» (1978-1980 гг.) появились многие русские писатели В. Белов, А. Иванов, В. Фирсов, С. Куняев, Ф. Чуев и др. Она стала, в том числе, и русской газетой, что проявилось в недовольстве либеральной интеллигенции.

Особый интерес вызвали рисунки и публикации Народного художника С.М. Харламова «Сергий Радонежский», Т. Моршковой о Е. Образцовой, А. Владимирского о русском военном фольклоре, Ю. Медведева о русской фантастике и др.

Всего, со своими несколькими взятыми в аппарат сотоварищами, Юрием Медведевым и Валентином Свининниковым, Алексеем Владимирским, Александром Кротовым, Таней Моршковой, мы поместили выступления, очерки, статьи более 250 писателей, явно повысив литературный уровень и глубину публикаций.

Крепостная стена стала расшатываться, это почувствовали оппоненты. Кое-кто и дрогнул, потому что некое местечковое кумовство и нахальство не всегда проходило. Кучковаться решили в другом месте, и потекли "кадры" в "Литературную газету". Честно скажу, что я не выгнал ни одного человека (это и до сих пор мое слабое место). Уходили сами. Правда, Щекочихин в передаче (кажется, Санкт-петербургского радио) в самый разнузданный период "перестройки" заявил, что был период, когда Ганичев выгонял из "Комсомольской правды" евреев! При встрече я ему сказал, что и не знал, что он еврей, а антисемитом я никогда не был. Ибо я не такой дурак, чтобы считать себя таковым. Русофилом, а скорее славянофилом, я был и надеюсь, что и он не русофоб. Юрий был озадачен и пробормотал, что он, собственно, не еврей. Вот и хорошо, значит, он неправильно выразился.

Из "Комсомолки" при мне ушло человек 20-25. Ничего в этом особенного не было, люди молодые нарасхват. Но Севруку в ЦК партии преподнесли формулу: "Разгоняет кадры". И он усиленно стал ее внедрять в головы начальства. А начальство скандалов не любило. Те, кто готовил смену власти, это учитывали и скандальчик за скандальчиком вбрасывали в приемные секретарей, рассказывали об этом помощникам членов Политбюро, зав. отделам грозного ЦК, ибо в отличие от нас, они-то и были повязаны там родством семейных и братских уз. Нам же приходилось надеяться только на вечный дух нашего народа.

1979. Год борьбы

Но если 78-ой год прошел на патриотической волне, то в 79-ом началась долговременная осада. Позволить, чтобы в стране было какое-то периодическое издание, излагающее проблемы России и русских... власть не хотела.

Местный национализм одергивали, а из русского национального самосознания делали устрашающий жупел. Сам председатель КГБ писал записки об ужасной опасности для советской империи — русском шовинизме... Уже зародились беспринципные, разрушающие силы внутри партии, в дипломатических и экономических кругах, расползалась коррупция, американцы ковали свою агентуру, но, как показала история, КГБ и верхушка партии пустили поиск опасностей для державы по ложному пути. Что тут было – догматизм, недомыслие, многолетняя борьба с русской историей, чуждый российскому пути расчет, вражеская сила? Что? Тогда мы думали, что это в основном от не информированности, ну и, конечно, западное влияние. Хотя понимали, что изменения должны быть. Мы старались поддержать хорошего человека, отнюдь не только русского, а всех национальностей, рассказать о добрых полезных делах, укрепляющих наш дух, нашу державу, просветить людей светом истории и светом добрых дел, занимались историческим просвещением.

Ясно, что посадили меня в кресло Главного ненадолго. Первый большой скандал с Борисом Пастуховым произошел в феврале 1979 года. Я уезжал в Лаос, и вдруг перед отъездом раздался звонок: "Что вы из меня дурачка делаете!? У меня вчера дома был Таривердиев, а сегодня газета с фельетоном про него выходит!"

Да, я как-то не обратил внимания на материал, вышедший из отдела Юрия Медведева о заимствованиях в музыке. Там говорилось и о заимствованиях, которые в музыке к фильму "17 мгновений весны" совершил композитор Таривердиев. Одни музыканты это подтверждали, другие — ухмылялись, третьи — молчали. Пастухов был вне себя, ругался, я его понимал, принимаешь гостей и на следующий день поливаешь их грязью в "своей" газете. А газета-то была действительно "своей" — комсомольской.

***

Все журналисты Комсомолки были нарасхват. Многие потом и стали видными издателями, руководителями. В. Фронин возглавил "Российскую газету", В. Андриянов — "Трибуну", Г. Пряхин, "поподпирав" Горбачева, стал во главе издательств "Воскресенье" и «Художественная литература», Ю. Медведев издает уникальные книги и альбомы, журналист подросткового "Алого паруса", тихий и незаметный в мое время В. Юмашев был даже главой администрации Президента России. В общем, "Комсомолка" раздвигала горизонты, учила журналистов более глубокому взгляду на жизнь, чем он был у обыкновенных, амбициозных борзописцев. Впрочем, были и такие...

Валерий Ганичев

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"