К творческому портрету русского поэта Александра Нестругина
Обычно критики ищут истоки творчества в биографии. Но в данном случае она как раз не дает ответа на вопрос, откуда в нашей литературе появился большой русский поэт Александр Нестругин. Официальную биографию его можно уложить в несколько строк. Родился первого января 1954 года в селе Скрипниково Калачеевского района Воронежской области. Затерянное в степи Скрипниково редко упоминается в хрониках, так как довольно далеко отстоит даже от межрайонных коммуникаций. Детство запомнилось Саше огородом, да рано проснувшейся страстью к рыбной ловле. О пересыхающей речке своего отрочества Криуше он позже напишет: «Она – как ссадинка, как ранка, // Что вроде скоро заживет». Окончил юрфак ВГУ. Вернулся в родные места. Начинал следователем прокуратуры, работал адвокатом. С 1987 года судья, а с 1993-го и до последнего времени председатель Петропавловского районного суда, ныне упраздненного.
Маленький, сугубо сельский район. Южная окраина области. Служба, которая обязывала всегда «быть в форме», быть разборчивым в общении. Притом, что, о нем, как о справедливом и неподкупном судье, по ту сторону решетки ходят легенды, с теми, кому выносил приговор, водки не выпьешь. И даже на природе, выбирая место для рыбалки, он старается не соприкасаться с бывшими «клиентами». Зачем напоминать себе и людям о былом.
С коллегами из других ведомств у Нестругина дружбы особой тоже не вышло. Он всегда служил только Закону. Принципиальность его с одной стороны снискала большое уважение в профессиональной среде. А с другой, была препятствием для карьерного роста. Ведь и после так называемого «укрупнения малосоставных районных судов» с образованием межрайонного суда, он мог бы продолжать служить рядовым судьей. Но он привык служить только Закону, его духу и букве. Учитывать какие-либо внесудебные обстоятельства, пожелания и соображения он уже просто не смог бы. Поэтому принял непростое для себя решение – уйти на «заслуженный отдых».
С Музой он стал дружить еще в студенческие годы. Для юноши с пылкой лирической душой, с мощным внутренним темпераментом стихи стали отдушиной среди уголовных дел, протоколов и повесток.
Надо сказать, он рано осознал и определил природу своего таланта:
Дождь ли в липах прошумит,
Чиркнет жёлтый лист о крышу –
И зачем всё сердце слышит?
Откликается. Щемит…
По-видимому, в этом и заключается основа поэтического таланта. Обостренное чувство жизни, особая чувствительность. Как тут не вспомнить Ивана Бунина, который обладал столь острым зрением, что видел звезды, различимые лишь через телескоп, и такое же обоняние и слух. Бунин слышал за несколько вёрст колокольчик, по звуку определяя, кто из знакомых едет.
Возможно, Александр Нестругин уступает великому земляку в физиологии восприятия мира, но вполне может конкурировать с ним в способности слышать сердцем, в интимности отношений с окружающим миром . Вот лишь один маленький пример. В стихотворении «Ночная роща» вот как поэт описывает встречу свою с ней:
Нет для меня верней, тревожней,
Заветней, нескольких минут,
Когда твой шепот осторожный
Вершины темные вернут
Душе, в которой столько мрака…
Поэт слышит как ранней весной «Грачи кричат на языке победном» и как «Подранки// Вмерзают в охрипший камыш», видит как «кружится, нежится в свадебной дрожи// И в гибель не верит свою» поденка, мотылек, срок жизни которого не превышает и дня, как «Лодка – под белый восторг камышей – // Кружит по затиши». Ему внятны: «Пустых озер вода слепая» и в мокром лесу: «Злоба спичек. Плач дровишек…» Но вершиной этой доверительности, интимной близости поэта с природой, наверное, можно считать его разговор с озером:
Вовсе не глухи вода и камыш,
Немы лишь, немы лишь…
Что ж ты в потёмках пришло и стоишь,
Озеро Немереж?
Я и не звал тебя – просто шептал
Что-то потерянно…
Так как ольховник, когда облетал
В стынущей темени.
Сколько настоящей поэзии! Какая трогательная картина! При этом Нестругин никогда не переступает черту, не срывается в слащавую умильность. Лирику Нестругина отличает редкая в нашей поэзии трезвость и ясность. Поэт распахнут всем ветрам, откровенен, но всегда по-мужски сдержан.
Его талант был замечен и отмечен довольно рано. Может поэтому, еще при прежней власти, когда можно было с партбилетом в кармане и с безупречной биографией сделать литературную карьеру, попасть в обойму и неплохо кормиться, был соблазн у Нестругина «уйти в литературу». Но он вовремя понял, что не способен «мелькать, о книжке хлопотать», «зубрить словарь лакейской лести, ловить момент, искать ходы…». И предпочел «слушать, не перебивая» голоса своей малой Родины.
При всей его любви к озерам, к прудам «с камышами»… Притом, что ему близок одинокий озерный кулик, «такой же нескладеха» как он, «и длинноног, и длиннонос», великая русская река стала главным событием жизни и поэзии Александра Нестругина. И не только потому, что в селе Петропавловка, в юго-восточном глухом углу области, на берегу Толучеевки, западный берег которой высится меловыми округлостями… Иные шутники говорят, что это сама Россия повернулась к этому райцентру задом. Не только потому, что для человека «с умом и талантом» в этих местах кроме рыбалки найти занятие по душе трудно. Для поэта река больше чем река. Это вещь в себе, нечто большое, цельное и живое. Вечно меняющаяся водная артерия земли стала рекой его жизни с неизменным праздником угасания и воскресения природы. Смотрите, как поэт переживает мартовское свидание с рекой, когда только-только «вздрогнул лед береговой»:
Он вздрогнул, треснул, оседая…
И к свету мчит из-подо льда
Задорная и молодая,
Озорноглазая вода!
Еще мороз, вечерний воин,
Смирит веселие не раз,
Но черноглазинки промоин
Манят сильней девичьих глаз!
А потом, потом…
Река, теряя берега,
Так нерасчётлива по-женски…
Ей не страшны любые жертвы,
Когда растаяли снега...
----------------------------
И в алых тальниках она
Стоит до времени, тишая, –
Стоит , как девочка большая,
Не зная, в чём её вина…
В таких случаях говорят: это любовь! Река стала и судьбой и музой. Но для поэта река и одна из главных координат его мира. «Скажешь «К Дону», слышится: «Домой». Наверху Млечный Путь. А внизу: «Тихий Дон, задумчивый как жизнь,//Держит путь к станице той казачьей // К той земле, где Шолохов лежит…»
Испытывая притяжение другого жизненного магнита, большого города с его возможностями и соблазнами, поэт выбрал высокий донской берег с белоствольными осокорями. Однако, это не значит, что в выбранном им мире нет сомнений и мучительных раздумий, нет беспросветной тоски и горького одиночества. Кто знает, как часто в его душе «отзываются годы», когда, как и для всех мальчишек родившихся в глуши, все «текучие воды вели» «к берегам незнакомых держав…». В такие минуты сам по себе возникал вопрос: «Может, это еще и не поздно// Вдоль по рекам, а не поперёк?»
В этом же ряду и стихотворение о том как «пароходик, хваткий малый,// Свистит заливисто барже// И вьётся флаг его линялый// В неизъяснимом кураже!» Но вот они проплывают мимо согнувшегося в лодке рыбака, уносят простенький музыкальный мотив, и смущенный «близостью стальною» поэт признаётся:
И мне себя немного жалко,
Как будто зря прождал гостей.
Ведь у меня одна рыбалка
Из всех пленительных страстей!
Всё гнусь в лодчонке год за годом…
И снилось мне не раз уже:
Я сам весёлым пароходом
Свищу чумазенькой барже!
Правда, когда случаются календарные праздники наяву, поэт « сторонясь, хмельных, развязных//Друг друга рвущих за грудки» он опять предпочитает извечный праздник «Сходящей в сумерки реки».
Интересно, что и в совсем уже поздних стихах этот мотив-соблазн пожить вдоль реки у поэта неожиданно всплыл в сознании. Он вспомнил прибившегося невесть откуда в его деревню бывшего моряка и как рвался «куда-то с тоской // С пустодворья застиранный тельник…» и как его шаги на крутояр отзывались в мальчишеских душах отголосками «безбрежного гула». И вот ключевая строфа:
В этой местности мало потех…
Но поверх чабреца и бурьяна
Человек, не похожий на всех!
Находил – синеву океана!
Ну а в стихах своих совсем недавних по времени, уже стоя, как он считает, «на переправе», поэт Александр Нестругин делает окончательный выбор. Утверждается в мысли, что счастье наше, «не за морем – за ближней излучиной». Здесь он проводит Засечную Черту, чтобы от новых ордынцев защищать «судьбу и свет даривший» ему райцентр, близкий ему мир. Об этом же его полуязыческая молитва-завещание:
Гаснущий свой костёр я небесам отдам,
Чтобы алел их край – от моего огня…
О, ночь речная, здесь – и, если можешь, там –
Там, где застынет воск – не забывай меня!
Только хочется сказать поэту. Не спеши Александр Гаврилович кричать: «Давай перевоз!». Живи долго и радуй нас своими стихами и добрым светом души. Многая тебе лета!
Святослав Иванов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
