Спектакль «Отец» по пьесе Августа Стриндберга в Омском академическом театре драмы. Режиссер Павел Зобнин
Театр взялся ставить пьесу, не понимая ее смысла. Содержание ее вкратце таково. Жена ротмистра Лаура – злая, лживая, инфернальная женщина, лишенная нравственных принципов, не брезгует никакими средствами в борьбе за власть над мужем. Чтобы отнять у мужа право на дочь, она умышленно поселяет в нем сомнение в его отцовстве, отчего тот естественно приходит в глубокое сомнение и расстройство. Она внушает ему и окружающим мысль о его неизлечимом психическом заболевании. В числе обманутых оказывается даже доктор, приглашенный вместо предыдущего, непокладистого. Спектакль заканчивается тем, что под руководством этой подлейшей женщины на ротмистра надевают смирительную рубашку, и он отдает Богу душу, не перенеся такой наглости. Совершено психологическое убийство, настолько изощренное, что оно даже не подпадает под действие закона. Беспощадно расправилась Лаура со своим когда-то любимым муженьком, который добросовестно кормил ее и дочь около двадцати лет.
Жанр пьесы «Отец» критики определяют по разному: «драма», «натуралистическая трагедия», «трагедия», «брачная драма». Велико же было мое удивление, когда, открыв программку, я прочитал: «трагикомедия». Увидеть в этой трагедии «комедию» – значит обладать каким-то примитивным, если не извращенным сознанием. Сделано это, думается, не сознательно, а по недалекости ума, причем, не только постановщиков, но и коллектива артистов.
Свидетельством тому являются слова артиста Олега Теплоухова в интервью, где он проговорился: «Мы много смеялись, когда только начали читать пьесу – ведь это же смешно, счастливых людей к трагедии привела сущая ерунда». Обратим внимание, артист признает, что произошла трагедия, но почему они тогда прежде смеялись? Сбил вас, господа артисты, с толку режиссер-гастролер, не по тому пути направил Иван Сусанин. Пора вам самим научиться отличать комедию от трагедии. Вы же оканчивали школу не через ЕГЭ, получили добротное коммунистическое образование и воспитание. Это же так просто: если жена убивает мужа, да еще и офицера, привлекши в свою шайку и кормилицу, и доктора, и священника, и дочь, то это трагедия чистейшей воды.
Звания «народный РФ», «заслуженный РФ», «заслуженный деревни Васюки», похоже, не добавляют ничего к образованию, а только свидетельствуют о мастерстве лицедейства, которого в нашем театре, спору нет, достаточно. Никакой случайности у Стриндберга в содержании пьесы нет. Чтобы убедиться в этом, следует вначале познакомиться с жизнью и взглядами самого автора. Август Стриндберг (1849-1912) талантлив, но психическая ненормальность его общепризнанна. Одни ставили ему диагноз параноидный психоз, другие – шизофрения, он сам о себе с удовлетворением заявлял, что для него «галлюцинации очень реальны». Ему присуща мания величия и преследования. В двадцатилетнем возрасте он предпринял попытку самоубийства и только случайно оказался жив.
Он занимался алхимией, экспериментами и исследованиями оккультизма, подвергался госпитализации в психиатрическую клинику. Стриндберг преследовался возмущенным обществом и правительством Швеции настолько, что вынужден был уехать за границу и многие годы жить там. У него была навязчивая идея обличения женщин. Женщина для него – исчадие ада, и пьесу его «Отец» современники сочли за манифест женоненавистничества. Нормальному человеку такое, конечно, не может прийти в голову, ведь ненавидеть женщину – значит ненавидеть человека вообще, ненавидеть себе подобных и самого себя. Просто и понятно – автор больной, и смеха здесь, как не крути, и близко не должно быть.
Бог создал человека в виде мужчины и женщины на радость и в помощь друг другу и для продолжения рода. Женщины, как и мужчины, бывают, конечно, разные, и если тебе попалась дьяволица, то не следует обобщать и объявлять войну всем им. Театр, однако, вслед за Стринбергом, вольно или невольно, демонстрирует кровавую войну между полами, бросая вызов Богу и способствуя уничтожению семьи. Ведь детям так нужны и мама, и папа, только вместе они могут вырастить их полноценными и счастливыми.
Трагизм супружеской жизни у Стриндберга предстоит как нечто извечное и непреложное, неподвластное человеческой воле. Этот фатализм придает бытовой коллизии пьесы характер трагедии рока, где в извечной схватке сталкиваются благородный, но слабый мужчина и низкая, но сильная женщина. Недаром Стриндберг в пьесе «Отец» видел «греческую трагедию на современный лад». Коллектив театра не понял этого, не сумев определить даже жанр пьесы, слишком «много смеясь» и потешаясь. Очевидно, конфликт между супругами театр сводит к «сущей ерунде», а у автора он в грандиозной сатанинской мысли о извечной борьбе полов. Больной Стриндберг мог придумать и любой другой повод (ерунду) для обоснования своей глубоко порочной философии.
Тяжкое впечатление производит чтение пьесы, но спектакль делает ее вовсе отвратительной. Подобного чувства гадливости я не испытывал даже на спектаклях, где мат, блуд и гомо, т.к. это всё последнее стало, к сожалению, привычным, обыденным, достаточно нажать любую кнопку ТВ. Здесь же нечто более высокого уровня безнравственности. Жена Лаура (артистка Анна Ходюн) воюет с мужем (заслуженный артист РФ Михаил Окунев) до его полного физического уничтожения, вооруженная «передовой» в то время теорией психоанализа Зигмунда Фрейда. Стриндберг хорошо знал ее, поскольку дружил с Фрейдом, потому так художественно убедительно и глубоко он показал психологические маневры Лауры в войне с мужем.
В спектакле мерзость усугубляется тем, что играют в нем весьма приличные люди, все в новых только что аккуратно пошитых пальто, шинелях, фуражках и шляпах, где особенно выделяется концертное платье Лауры. И вдруг героиня весьма привлекательной актрисы Анны Ходюн оказывается преступницей, в которую вселился дьявол, и она, закатив жеманно глазки, лживо выдает себя заботливой матерью и любящей супругой. Ротмистр не только офицер, он занимается наукой, и собирается сделать в ней серьезные успехи, но жена тайком пресекает его научную переписку, и он с запозданием разоблачает ее:
«– Ты перехватывала мои письма. В результате потери времени ты уничтожила плоды моих работ.
– Мной руководило желание добра, т.к. из-за этих работ ты пренебрегал службой.
– Руководило тобой, конечно, не желание добра, потому что ты знала, что эти работы в один прекрасный день дадут мне больше почестей, чем служба. А ты меньше всего хотела, чтобы я достиг почета, потому что это только подчеркнуло бы твое ничтожество». Подумать только, эта бездельница вмешивается в его армейские дела и принимает за мужа решение не заниматься ему наукой – редчайший сюжет придумал Август Стриндберг, маловероятный. Отдавала ведь Лаура себе отчет в подлости творимого, разрядила револьвер к решительному разговору, но делала. Что тут скажешь, может быть, таких и не бывает, но такими видел женщин Стриндберг, жаль его.
Лаура управляет и всеми остальными персонажами. Она развращает представителей самых гуманных профессий – доктора (Иван Маленьких), пастора (Олег Теплоухов), няню (народная артистка РФ Валерия Прокоп) вовлекая их в свой заговор и делая соучастниками преступления.
Дьяволица Лаура подавляет всех своей волей. Вот диалог Лауры с пастором, который приходится ей братом. Начинает пастор:
«– Ни малейшего следа коварного яда! Маленькое невинное убийство. Все законы бессильны. Миленькое изобретение!
– Доноси на меня, если сможешь!
– Как человек, я бы с чувством удовлетворения увидал бы тебя на эшафоте! Как брат и священник – я не осуждаю». Родную сестру пастор готов видеть на эшафоте, но театру, похоже, она по душе, т.к. веселит постановщиков и артистов. Что-то неладное произошло в театре.
Угнетает полнейшая бездуховность происходящего на сцене. Ротмистр (обер-офицерский чин в кавалерии) – единственный порядочный человек. Несколько особняком стоит еще его вестовой Нойд (Всеволод Гриневский), но и он отказывается защищать своего командира. Никаких серьезных финансовых разногласий между супругами нет. Есть лишь разные взгляды на воспитание подрастающей дочери Берты (Кристина Лапшина). Отец хочет отправить ее в город для получения профессии учителя, мать желает оставить ее при себе и готовить исключительно для замужества на мотивах безграничной ненависти к мужчинам. По каким же причинам Лаура стремится сжить со света своего уважаемого супруга? Логического объяснения для этого нет. Такова больная фантазия автора Августа Стриндберга в стратегии войны полов.
Все заговорщики мучительно размышляют, кто и как без риска наденет на офицера кавалерии приготовленную Лаурой смирительную рубашку. Миссию принимает на себя кормилица, которая обманным путем, ласково убаюкивая, надевает на него смирительную рубашку. Ротмистр сразу стихает и через несколько минут отдает Богу свою истерзанную душу. Итак, содержание пьесы «Отец» очевидно сатанинское, человеконенавистническое, близкое к философии Ницше и ему подобных.
Поняли содержание пьесы постановщики или нет, в конце концов, не самое главное, главное в том, зачем этот бред о войне полов преподносится сегодня нашему современнику? Страна разрушена, тотально ограблена, потеряла огромную часть веками освоенных территорий, унижена. За границей брошены миллионы наших соотечественников, оставшиеся подвергаются тихому геноциду без работы, доступных лекарств, медицинского обслуживания, качественного питания и надежды на будущее. Наиболее жизнеспособный народ сбегает за границу, и никакие нелепые масленичные хороводы в Омске, собранные женщиной-мэром из тысячи обреченных послушных студентов в будничной одежде для омской книги рекордов Гиннеса, нельзя считать даже попыткой изменить ситуацию к лучшему, сделать город хоть чуть привлекательным. Это всего лишь глумливая насмешка над вымирающим городом.
Вместо привлечения внимания к насущным проблемам сегодняшнего дня театр предлагает нам любоваться женщиной-ведьмой и ее единомышленниками. Чему хотят научить нас постановщики, как понять это? Не иначе, как очередным глумлением. Весь этот бедлам чужд православной России, бытие которой веками соответствовало идеалу семьи, отцовства, материнства и детства, зримо воплощенной в нижеследующей фотографии, снятой примерно в то же время, когда написана в Швеции пьеса «Отец». Обратим, в частности, внимание на то, как молодо и достойно выглядит мать одиннадцати детей, которые, наверняка, не откажутся принять и других братиков и сестричек.
Лучше всяких пьес фотография символизирует Святую Русь, еще не подверженную геноциду. На лицах детей и взрослых читается покой, безмятежие, уверенность, вера, надежда, любовь, милосердие, целомудрие, душевность, нестяжательность, благодать, духовность, смиреномудрость, единомыслие, благодушие, простота… Словом, «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение». Это чудо на фото – наше прошлое, помяни, Господи, души сих усопших рабов Твоих, от мира сего отошедших в надежде воскресения, возможно, в муках умерших за веру Православную от ига безбожной большевистской власти и не имеющих близких молитися о них. Имена Иже Ты веси их, Господи, быть может, в огне сгоревших, в воде утопших, в пути замерзших, от глада и без покаяния умерших.
Дело сделано. Ротмистр умерщвлен, но постановщикам по-прежнему весело и после спектакля. Не знают, что творят. Артист Олег Теплоухов, не понимая того, верно охарактеризовал болезненную атмосферу создания спектакля. Развлеклись ребята по полной программе, но без малейших признаков наличия чувств гражданственности. Боже, вразуми их.
Лев Степаненко
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
