Спектакль-фантазия «Каштанка» по рассказу Антона Чехова в Лицейском театре в Омске. Инсценировка Валерия Степанова (Мамонтова), постановка Сергея Тимофеева.
Каштанка (артистка Наталья Коротаева) появляется в неистовом замысловатом танце. Она потеряна. Холодно, голодно и страшно. Отчаяние и ужас овладели ею, огромный мир безразличен к ней. Переживания её хорошо понятны зрителю, т.к. мы все в схожем состоянии, люди скучены в городах, но разобщены и одиноки. Подростки нередко совершают суицид, взрослые спиваются. Об этом думает и Каштанка: «Нет, так жить невозможно! Если бы была человеком, то лучше бы застрелиться!»
Танец её ломаный, дерганый, острохарактерный (хореограф Ирина Горэ). Пластика свободного и раскованного танца типа хип-хоп и грациозные кошачьи движения Натальи Коротаевой здесь и далее вызывают удивление и наслаждение. Когда она временами скрывается за шторами, ее появление на сцене ждешь, а когда возвращается, то сцена как бы наполняется жизнью и творческим духом. Она центр происходящего, в каком бы месте сцены не находилась. Даже когда по сценарию она отступает на второй план, то по ее мимики, глазам и едва заметным движениям видно, что она владеет ситуацией, продолжает участвовать в действии, хотя могла бы передохнуть.
Пластика Натальи Коротаевой настолько женственна и гармонична, что и всякое движение ее воспринимается как танец. Она раскрепощена и может танцевать под любую музыку, которую, кстати, подготовил для спектакля артист и композитор Игорь Коротаев. Нет сомнения, что даже в танцах отражается жизнь и нравы века XXI-го.
Каштанка скулит, повизгивает, плачет и временами очаровательно лает: «Гаф-гаф». Актрисой потрясающе подмечены повадки маленькой собачки, высшим пилотажем в которых можно назвать слегка высунутый иногда по-собачьи язычок. Однако дело не только в блистательном копировании поведения и привычек собачки Каштанки, после чего Каштанку как-то и неудобно называть здесь собакой. Какая же это собака, если мы видим очаровательную и физически совершенную молодую женщину? Собачьи повадки могут оказаться достаточными в основном только для детей, которых в переполненном зале и не было. Коротаева-Каштанка в диалоге с заглавным персонажем Клоуном (Евгений Точилов), создающим классический образ клоуна-дрессировщика, каким он только и может быть, постепенно высказывает весьма серьезные мысли для взрослых. Но о них позднее, а теперь еще о наряде Каштанки.
На ней простейшее, но элегантное одеяние: каштанового цвета трико и такого же цвета кофта с парой шерстяных аппликаций на спине и груди, да едва заметное обрамление на голове. Это редкий случай, когда невозможно не добавить и не убавить ни одного штриха. Удача художницы по костюмам Ирины Есковой несомнененна. Костюм дает полную свободу действий на сцене, ничем не стесняя движения и радуя глаз зрителей.
Уместны костюмы и остальных персонажей. Красный берет на голове – и вот перед нами гусь лапчатый Иван Иваныч (Игорь Каратаев). Хорош и кот Федор Тимофеич (Юрий Щадукин). Оба этих артиста, замечу, высокого роста, как гвардейцы императора Петра I, да и остальные тоже – Клоун и дрессированная свинья Хавронья Ивановна (Игорь Майоров) имеют мощные комплекции и высокий рост, как на подбор, и на маленькой сцене они создают какой-то особый ирреальный настрой, особенно когда ансамблем танцуют барыню. Все они физически подготовлены, могут пройти на руках и осуществить высокие поддержки для Каштанки, которая быстро вошла в цирковой коллектив Клоуна.
Сложно было для Каштанки только первое знакомство: Кот шипел и пытался бить лапой, а Гусь больно щипал, но она всех их загнала наверх. Плохо спалось после этого Каштанке, всё отразилось в ее очередном танце с элементами нижнего брейка. Лежа на полу, она дергается и перекатывается, а тут еще и полк солдат вспоминается, который сильно напугал ее днем, проходя под звуки марша, из-за чего она и потеряла своего хозяина – столяра. Забавно решил мизансцену с солдатами режиссер Сергей Тимофеев. Весь полк был представлен несколькими огромными в рост человека валенками, передвигаемыми на заднем плане. В самом деле, ведь собака смотрит на человека снизу и видит, прежде всего, валенки, которые раза в два выше ее самой.
Собачка помаленьку очеловечивается, а Гуся уже с самого начала Клоун не зря называет Иваном Иванычем, а Кота – Федором Тимофеичем. Это подтолкнуло сценариста Валерия Степанова к тому, что он добавил к тексту Чехова ироническое упоминание о Дарвине. Вот что говорит своим «артистам» премудрый Клоун: «Труд, труд и только труд делает артиста артистом. Труд облагораживает, читайте Чарльза Дарвина «Теорию происхождения видов». На что замученный репетициями Гусь с понятным возмущением говорит Коту: «Нну! Труд! Дарвин! Гад! Ненавижу его». Более здравомыслящий Кот пытается, однако, найти пользу в теории происхождения видов: «Дарвин говорил, что труд делает… из мухи слона. Этот Дарвин мог бы успешно выступать а нашем цирке».
Здесь уместно заметить, что сценарист нисколько не искажает текст Чехова, а только делает свои, главным образом, юмористические вставки-реплики. Таков юмор для взрослых. Кот и Гусь обсуждают наутро трудное знакомство с Каштанкой, когда она загнала их наверх:
«– Это всё вы, Федор Тимофеевич! Таскаетесь по помойкам в поисках девиц. Из-за вас меня травят собакой в собственной постели и почти что хватают за горло.
– Я умоляю вас, какие помойки?! Я, к вашему сведению, с прошлого марта – ни боже мой!»
Со временем меняется восприятие рассказа Чехова «Каштанка». Вспоминается один из первых вариантов постановки ее в Омске в 1997 г. в учебном театре филиала Алтайского государственного института искусств и культуры. Сценическую версию осуществил тогда руководитель актерского курса Константин Рехтин, ныне возглавляющий Северный театр в г. Тара. Меня восхитила в этом спектакле молодая актриса и поэтесса Елена Канцурова. Считаю своим долгом назвать ее имя еще и потому, что через три года она погибла.
И вот нынешний спектакль и тоже в молодежном театре. В нем еще бóльшая, запредельная глубина, более высокий профессионализм актеров, и уникальная игра Натальи Коротаевой. Спектакль оказался совсем другого уровня, т.к. прошли годы, изменились люди, и, в частности, отношение их к животным. В последние годы в СМИ совершен прорыв в их изучении, появились целые ТВ каналы, раскрывающие удивительные тайны природы. Оказалось, они во многих отношения лучше нас.
Спектакль замечательно вписывается в современное информационное поле, поскольку мы стали воспринимать братьями нашими меньшими всех живых существ – и животных, и птиц, и пресмыкающихся, и насекомых. Издавна говорят, что человек – венец природы. Здесь ощущается это наглядно всего лишь в компании гуся, кота, свиньи, собаки. Привычно говорят, что собака друг человека, а здесь она сама человек, причем, так сказать, высшей пробы. Где-то с середины спектакля Каштанка время от времени говорит человеческим языком, и даже не замечаешь, что заговорила-то собака. Перестаешь различать, где персонаж собака и где актриса с ее человеческим персонажем.
Это настолько чудно, что Наталья Коротаева мысленно представилась мне королевой всего сущего животного мира, как Маргарита на балу у Воланда. Работая над этим материалом, я вдруг вспомнил, что Каштанку в своем чисто человеческом виде и бальном платье высоко проносят зачем-то буквально на несколько мгновений остальные персонажи. Прочитав сценарий, я не нашел никаких пояснений, чтобы это значило, кроме того, что такой она приснилось Клоуну, хозяину животных. Итак, я делаю вывод, что мое восприятие спектакля в понимании его сверхзадачи совпадает с замыслом постановщиков, чем и спешу поделиться с читателями.
Спектакль заканчивается так же, как и рассказ Чехова: Каштанка возвращается к своему предыдущему хозяину – столяру Луке Александрычу, где так уютно было обитать на стружках под верстаком. Только в отличие от Чехова при расставании происходит обстоятельный диалог Каштанки и Клоуна, который уговаривает ее остаться в цирке, отмечая ее талант, успех и благодарность зрителей. На удивление, она отказывается, ей не жалко зарыть свой талант в землю, вопреки евангельским заповедям не делать этого, только ради того, чтобы вернуться на свою нищую родину: «А свобода?! Прогулка по свежему снегу! Свежие метки! Вороны! Голуби во дворах».
Особую ауру, мне кажется, накладывает на спектакль судьба самого автора сценария Валерия Степанова, с псевдонимом Мамонтов. Он вынужден был покинуть Украину из-за уголовных преследований по обвинению в сепаратизме и находится теперь в России. Это явно сказывается в только что цитированном диалоге, которого, конечно, у Чехова нет. Каштанка уходит к хорошему человеку от очень хорошего. Евгений Точилов в образе Клоуна вместе с хозяйкой Марьей (Дарья Мегдан) обеспечивает прекрасные условия для существования Каштанки, но она уходит. От кого и к кому уходит автор сценария, пусть каждый представит сам в меру своей информированности. Мне лично только очевидно, что в нравственном отношении он нисколько не хуже Каштанки, которую создает в сотворчестве с Чеховым и которая всем нравится.
В постановке режиссера Сергея Тимофеева рассказ для домашнего чтения «Каштанка» превратился в широкомасштабное сценическое произведение о нас и нашей действительности. Фантазии постановщиков вызывают зрительские фантазии, и вот в моем представлении Каштанка, а точнее, личность актрисы в образе Каштанки воспринимается уже выше названной королевы. Она становится связующим звеном между биосферой (мир жизни) и ноосферой (мир разума). Рассказ Антона Чехова в прочтении Сергея Тимофеева приобретает поистине космическое звучание.
Уже написав эти слова, я нахожу в программке указание: «В спектакле используется музыка Алексея Архиповского». Нахожу в компьютере его музыку и поражаюсь, что первый раз слушаю его исполнение. Он лучший в мире балалаечник, уникальный русский человек, похожий на сказочного Иванушку. Его музыка не оставляет равнодушным не только всякого русского, но вызывает восхищение и любого даже специалиста за рубежом. Стыдно не знать Алексея Архиповского, но самое интересное то, что многие слушатели называют в комментариях его музыку космической. И это еще одно подтверждение того, что мой вывод только из содержания спектакля о его космическом звучании не случаен. Музыка чудесно добавляет в этом отношении спектаклю космизма, одним из разработчиком теории которой, наряду с К.Э. Циолковским и В.И. Вернадским стал философ и католический священник Пьер Тейяр де Шарден.
Трудно быть собакой, но зато как славно, какие эстетические, этические и философские горизонты могут открыться при ее изучении и изображении подлинными мастерами сцены.
Священник Лев Степаненко
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
