Не раз фронтовик Геннадий Ханжин серьезно задумался над тем, как ему удалось пройти всю войну «от звонка до звонка», и живым, практически без царапин, вернуться домой. Артиллерист-наводчик в тылу не отсиживался, его батарея всегда была на передовой. А если вспомнить тяжелые бои осенью 1941 года под Ленинградом, Мясной Бор… Лишь годы спустя после Победы, когда Геннадий Яковлевич разменял восьмой десяток, он нашел ответ для чего его Бог берег всю войну.
Геннадия Ханжина призвали в армию в 1939 году. Служил в конно-артиллерийском полку, на Дальнем Востоке, вблизи озера Хасан, где были видны следы недавних горячих боев. Командование приметило плечистого сибиряка и определило его наводчиком первого орудия. Летом 1941 года красноармеец Ханжин готовился к увольнению в запас. Июньский день 1941 года перечеркнул все планы Геннадия. Артиллериста с орудием перебросили под Ленинград, защищать город на Неве от фашистов.
Город Тихвин, Северо-Западный фронт, тяжелые оборонительные бои осенью и зимой 1941 года. В начале 1942 года сибиряк со своим орудием оказался на Волховском фронте, его подразделение бросили под Новгород для поддержки второй Ударной армии. Геннадий Ханжин несколько месяцев провел в новгородских лесах, которые позднее назовут Долиной смерти.
– Выжить в том кошмаре было невозможно, – вспоминает ветеран. – До самого конца войны я больше нигде не встречал такого ада, каким был район Мясного Бора в первые месяцы 1942 года. Мы продвинулись на 60 километров и оказались в узком мешке. По распустившимся болотам невозможно подвезти ни боеприпасов, ни продовольствия. Поэтому бойцам приходилось на себе подносить снаряды и скудные пайки, выносить раненых. Утопая в ледяном болоте по пояс, а то и до шеи, под непрерывным обстрелом пробирались наши ребята с парой снарядов в вещевом мешке. Соскальзывая с кочек, захлебываясь болотной жижей, беспрерывно наступая на трупы наших и немецких солдат, убитых лошадей, разбитые орудия.
Выбрался однажды из болота на сухой бережок, думаю, передохну минуту, но в грохоте взрывов услышал вой самолета. Глянул вверх, прямо на меня пикирует «мессер». Вижу отчетливо лицо летчика в очках и оторвавшиеся от самолета бомбы. Я падаю прямо в воду. Бойцы меня откопали, я очухался и понес снаряды дальше к батарее. Сколько таких случаев за войну – не счесть.
Со своим орудием Геннадий Яковлевич участвовал в снятии блокады Ленинграда, освобождал Прибалтику, Польшу, участвовал в штурме Кенигсберга, в Берлине прямой наводкой стрелял по рейхстагу. Победный май встретил в пригороде немецкой столицы. Домой вернулся 22 мая 1946 года. На крылечке его встретила бабушка с иконой Святителя Николая Чудотворца. «Я всю войну молила за тебя, вот ты и вернулся в его Николин день». По молодости лет старшина Ханжин не придал значения этим словам и лишь спустя десятилетия он поймет глубинный смысл сказанного пожилой женщиной.
Мирная жизнь фронтовика-артиллериста сложилась удачно. Геннадия Яковлевича всю войну ждала девушка Аня. Молодые поженились, устроились на работу, подыскали жилье, родили двоих сыновей. До ухода на пенсию ветеран работал в городской ремонтно-строительной организации.
В шестьдесят лет в судьбе фронтовика произошел резкий поворот. Он становится художником. Не вдруг, не одним днем, конечно, это случилось. В детстве рисовал лики Святых Угодников, в довоенной армии стенгазеты. Но случайная встреча с художником-любителем подтолкнула уже серьезно взять в руки кисть и краски, он же и посоветовал поступить заочно учиться в Московский университет искусств. У фронтовика началась совершенно новая, доселе неизвестная творческая жизнь художника.
Первые, еще ученически робкие натюрморты. Простая бутылка с минеральной водой, разрезанное яблоко, перочинный нож на холсте стали первой ступенькой для начинающего художника. Появляется умение видеть натуру, взять от нее красоту, форму, цвет. После натюрмортов Геннадий Яковлевич берется за более сложные картины – пейзаж, портрет. Все больше и больше его тянет к «сочинению картин». В основном это автобиографические – воспоминания о далеком детстве, раскулачивании, зарабатывание хлеба насущного и, конечно же, война.
– На фронте у меня был друг Саша Понтелеев, – вспоминает Ханжин. – Вместе с ним призывались в 1939 году, служили в одной батарее. Всю войну провоевали и как-то оба чудом уцелели. Но после увольнения в 1946 году расстались и много лет не виделись. Лишь через двадцать лет я разыскал Сашу. Трудно описать это событие – слезы, радость, объятия и бесконечные воспоминания о фронтовых буднях, похороненных друзьях.
В память о друге Геннадий Яковлевич пишет очень яркий и выразительный натюрморт-рассказ о встрече фронтовых друзей. На столе, в центре, лежат ордена, медали, благодарности Верховного Главнокомандующего. Видно, что здесь сидели друзья-фронтовики, вспоминали ратные дни.
Вырезки из фронтовых газет, фотографии молодости, письма-треугольники, светильник из гильзы как напоминание о далекой фронтовой жизни. Бутылки, рюмки – однополчане помянули тех, кто не вернулся с войны. Много времени прошло с той поры, очки говорят о старости. Друзья вышли во двор, их окружают внуки. В жизни все так и было, рассказывал Геннадий Яковлевич.
Эпизоды фронтовой жизни на всегда вошли в память художника. Ветеран посвятил ратной работе цикл картин. Одна из них – «На прямую наводку». Так выглядел передний край под Ленинградом. Спиленные осколками снарядов стоят высокие пни могучих деревьев, ветки, вывороченные пни, дым, смрад. В этом аду солдаты из последних сил, утопая в снегу и болоте, вытаскивают тяжелое орудие. Над ними кусочек чистого неба как символ надежды на победу.
Ветеран показал солдатский быт в часы затишья. На передовой считалось за счастье выкопать землянку. В ней можно было согреться, даже вздремнуть, написать весточку домой, случалось, что в расчете оказывался и гармонист, он обязательно что-нибудь сыграет, что называется, погреет бойцу душу. Картина называется «А завтра снова будет бой». На ней та самая минута фронтовой тишины. Кто-то спит, кто-то пишет письмецо. В центре землянки пышет жаром самодельная печка, стоит солдатский котелок, кусочек хлеба – скудный фронтовой паек, может быть постового.
За недолгую пока еще творческую жизнь художник-любитель написал более ста картин. Недавно в Тюмени вышел альбом Геннадия Яковлевича «В картинах – моя память». Издание необычное. Собственный рассказ сопровождается красочными иллюстрациями картин и фотографий из семейного архива. В светлых добрых словах угадывается православный человек.
Ветеран не продает свои картины. Все работы он завещал Тюменскому областному краеведческому музею, с которым его связывает многолетняя дружба.
Как часто бывает, творчество у неординарных людей многогранно. Несколько лет назад Геннадий Яковлевич Ханжин стал активным участником академического хора при тюменском доме культуры «Строитель». Сначала учился нотной грамоте, затем увлекся романсами. К своему удивлению довольно успешно выступал на концертах, конкурсах, получал призы, дипломы, призы. Но выше всех наград слова зрителей: «Вы так пели, что слезы выступали из глаз…»
– Любовь к пению у меня с детства, – с улыбкой вспоминает ветеран, – Мои родители любили старинные русские песни, часто они заводили патефон и слушали Федора Шаляпина, Анастасии Вальцевой. Мне приходилось в храме петь на клиросе, читать вслух акафисты.
В войну, конечно, петь не удавалось, продолжает рассказ Геннадий Яковлевич, но вот музыкальный «трофей» из Берлина фронтовик привез. Второго мая 1945 года недалеко от рейхстага старшина Ханжин приметил у танкистов гитару. Бои прекратились, солнечная погода, настроение весеннее, вот и попросил поиграть. Танкисты послушали, послушали и говорят, дарим тебе инструмент, артиллерия! С тех пор и живет она в квартире Геннадия Яковлевича. Кстати, и квартира-то его больше напоминает выставочные экспозиции картинной галереи. От пола до потолка все стены завешаны картинами. Романсы в исполнении фронтовика и его лирические картины словно дополняют друг друга. Гармония потрясающая.
К очередному празднику Победы ветеран мечтает написать еще одну картину. Она снова будет посвящена событиям весны 1942 года, кровавой драме, которую он пережил под Новгородом в Долине смерти. Надо успеть изобразить то, что все время стоит перед глазами, что держится в памяти, считает художник. Успеть, пока Господь дает такую возможность.
– Наверное, для этого Бог и сохранил мне жизнь на долгие годы, привел к творчеству, чтобы хоть один человек рассказал и показал людям всю горькую правду той страшной трагедии, которую пережили тысячи солдат в Мясном Бору, – считает ветеран.
Владимир Лысов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
