Национальный характер в культуре святости:

Преподобная Евфросиния Полоцкая

В современных культурно-исторических условиях с особой остротой встают вопросы национального самосознания и самопознания, с одной стороны, сотрудничества наций и культур – с другой.

После распада СССР на историческую арену выступило несколько самостоятельных культурных субъектов, проблемы национального самосознания и политико-государственного самоопределения которых выдвинулись на первый план. Вместе с тем историко-культурная ситуация в некоторых из этих государств такова, что их «самоопределение» невозможно осмыслить вне теснейшей связи сдуховным наследием и культурой того громадного целого, что объединяло их в недавнем прошлом. Прежде всего, это следует сказать о современных России, Украине и Беларуси. Проблемы духовных традиций оказались здесь в центре внимания различных направлений гуманитарной науки: философии, литературоведения, психологии, культурологии и др. При этом корень государственности и национальных традиций у них один – Древнерусское государство.

Киевская Русь, Владимиро-Суздальская Русь, Московская Русь, Белая Русь…

Рассуждения о национальном характере в связи с культурой святости приобретают в этих условиях весьма призрачную автономность по отношению к каждому из упомянутых выше государств. В первую очередь это касается украинской и белорусской национальной идентичности, период становления которой исторически трудноопределим. Носителей этой культуры (украинской и белорусской) в эпоху ее зарождения в древнерусском государстве можно идентифицировать лишь по ранним этническим признакам – ветвям славянства (восточные славяне), а внутри этой группы – уже территориальные племена (кривичи, вятичи, дреговичи, северяне, поляне и другие).

Древнейшим летописным источником, подтверждающим исконное единство славян, является «Повесть временных лет»[1]. Известный исследователь этого памятника историографии О.В.Творогов указывает, что в нем «отразились представления древнерусских книжников XII в. о месте русичей среди других славянских народов…»[2].

«А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне, хоть и полянами назывались, но речь была славянской…», – цитирует Творогов древнерусского летописца.

Происхождение слова «славяне» толкует Н.М.Карамзин в своей «Истории государства Российского». Он ведет наименование этноса «от славы», ставшей важнейшим атрибутом выступивших в VI веке на арену истории «воинственных и храбрых» племен[3]. Однако в примечаниях к своему труду Карамзин пишет: «…но в самом деле историк не поручится за истину сей этимологии. По крайней мере русские славяне совсем не думали изъяснять своего имени славою, ибо писались словенами; в Венгрии и Польше называются словаками, в Богемии слованами. Утверждаясь на том, многие производят имя их от слова, говоря, что сей народ, не разумея языка других, назвал их немцами, то есть немыми, а себя словесным, или словенами… Однако ж многие собственные имена славян – например: Святослав, Ростислав, Мстислав – заставляют думать, что и в народном имени был у них А, а не О».

Об одном из таких племён пишет историк С.М.Соловьев: «…племя полян приобрело особенное значение потому, что городок, среди него основанный, Киев, стал главным городом Русской земли»[4]. 

Н.И.Костомаров отмечает ведущую роль христианства в объединении славянских племен, так называемом «собирании Руси». Именно после принятия Крещения в 988году Русь обрела свою «историческую дорогу»[5].

Современный писатель-историк А.Ю. Карпов в своей книге «Ярослав Мудрый» по этому поводу пишет:

«Закономерно…  что именно на исходе X века традиционное язычество с присущими ему родоплеменными культами сменяется христианством – религией … общества, не знающего «ни еллина, ни иудея» или, перефразируя слова апостола Павла применительно к древнерусскому обществу, «ни кривича, ни древлянина, ни чудина, ни варяга», но лишь христианина, поклоняющегося единому Богу и признающего власть единого князя»[6].

Сегодня возвращение к цивилизационным и традиционным культурным корням невозможно без приобщения к духовному наследству, которое, в свою очередь, нельзя представить без культа святых. А потому и национальность, чувство принадлежности к своей нации для восточнославянских народов теснейшим образом связано с православной религиозной традицией.

Известный религиозный философ И.А.Ильин дал такое определение национальности:

«Национальное чувство есть духовный огонь, ведущий человека к служению и жертвам, а народ к духовному расцвету».

В одном из современных социологических исследований национальное чувство определено как некое «глубинное, мистическое влечение к своему народу, как любовь…, как нахождение себя в единстве с другими, переживание соборности…»[7].

Существует ли у народа какой-то особенный национальный характер?

Об этом спорили и до сих пор спорят.

Причём в дискуссию вступают не столько историки, сколько психологи (этнопсихологи, прежде всего), философы, культурологи[8].

Понятие «национальный характер» изучают многие науки (философия, история, культурология, этнология и др.), даются разноречивые определения[9]. 

Принято считать, что искомый национальный характер проявляется как «система социокультурных норм и как психическое явление».

Однако в мировой и российской гуманитарной сфере продолжаются споры по поводу сложности определения и даже недоказуемости самого факта существования  такого явления, как национальный, или народный, характер.

Академик Д.С.Лихачев настаивал на его очевидности. В связи с данной проблематикой он писал,например, в своей статье «О национальном характере русских», публиковавшейся в журнале «Вопросы философии»:

«Национальные особенности – достоверный факт. Не существует только каких-то единственных в своем роде особенностей, свойственных только данному народу, только данной нации, только данной стране. Все дело в некоторой их совокупности и в кристаллически неповторимом строении этих национальных и общенациональных черт. Отрицать наличие национального характера, национальной индивидуальности, значит делать мир народов очень скучным и серым»[10].

Еще в начале 70-х годов ХХ века в отечественных гуманитарных исследованиях понятию национальный характер был присвоен научный статус и предложены пути изучения.

«Черты национального характера могут быть изучены по их объективным проявлениям и достижениям в ценностях национального масштаба – искусстве, фольклоре, традициях, обычаях, привычках»[11].

Причем сами эти ценности формируются также на основе особенностей национального характера, который нередко выступает в качестве «концентрированного выражения» исторического пути народа и его культуры.

Так считают авторы книги «Русское мировоззрение», пришедшие к выводу, что национальный характер – это представление народа о самом себе и об окружающем мире. На основании этого представления нация  создает свою систему фундаментальных жизненных принципов и культурных ценностей (С.А. Никольский, В.П. Филимонов) [12].

Георгий Федотов, размышляя о национальном характере, называл его душой народа, а истоки духовных качеств нации видел в её святых:

«Душа народа – это его святые, с которых начинается преображение народной жизни»[13].

В литературе конкретным воплощением национального характера у каждого народа служит национальный герой. Бытие его овеяно мифами, его подвигам обычно посвящены многие страницы героического эпоса.

Фольклор и литература в некотором смысле моделируют национальный характер, шлифуют его, подчеркивая главные, наиболее выразительные черты, отличающие один народ от другого. Эта область культуры призвана быть вместилищем самобытности и оплотом жизнеспособности нации, ибо народ существует, пока жив его язык.

Иное значение имеет область религиозных традиций.

Здесь национальный характер не только играет существенную роль в сохранении идентичности народа. Сила его в том, что в истоках своих он подчинен универсальной идее, покрывающей собою все различия между нациями и народностями планеты.

Эта идея – духовное совершенство личности на пути воссоединения с Богом.

В мировой христианской традиции состояние духовного совершенства именуется святостью.

Духовная область человеческого бытия в культуре христианства связана в первую очередь с церковной традицией, в лоне которой, в свою очередь, зародилась культура монашеского аскетизма и вызрела в целом культура святости.

Слово «культура» в данном случае означает то, что возделывается, взращивается, создается человеком. Отсюда и понятие «культура святости» – процесс возделывания человеком своей души, накопленный опыт творческого преображения личности в сотворчестве с Богом.

В самом широком смысле культура святости –это совокупность духовных традиций народов мираот первых веков христианства до наших дней.

В современной исторической науке подчеркивается особая роль Православия в этой области:

«Ибо православное монашество, будучи с самого возникновения своего, можно сказать, квинтэссенцией христианства, являлось… стержнем единственно подлинной, т.е. христианской, культуры, которая зиждется на святости и пронизана ею»[14].

Один из выдающихся русских богословов ХIХ века, святитель Игнатий Брянчанинов утверждал, что монашеский аскетизм сродни научной деятельности.

«Наука из наук, монашество, доставляет – выразимся языком ученых мира сего – самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в экспериментальной психологии и богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку»[15].

Аскетическая культура – одна из существенных сторон всей православной культуры, что неоднократно подчеркивается и современными подвижниками христианства.

«Жажда снова обрести полноту утерянного единения с Богом толкает на подвиг, который, как уже человеческое действие («возделывание». – М.М.) становится аскетической «наукой», «искусством», «культурой»[16].

Если слова эти понимать не только метафорически, то можно вспомнить, что именно в монашеской среде возникли такие виды христианской науки и культуры, как богословие, агиография, гимнография, иконография и т.п. И потому не случайно современные исследователи все чаще обращаются к феномену иноческого аскетизма как культурного явления:

«Подлинный аскетизм как мощная творческая сила воплощается в культуре»[17].

Само иночество, по слову религиозного историка А.И. Сидорова, «не вдруг и не сразу появилось на сцене всемирной истории, оно … на протяжении более двух столетий зрело в лоне Церкви…»[18].

«Иночество, родившееся из глубокого понимания Евангельского учения о высшем совершенстве, удовлетворяло существеннейшим потребностям духа человеческого. Но как жизнь общественная своими условиями привязывает к земле, и особенно опасною для спасения души являлась жизнь общественная в Римской империи, полной воспоминаний и обычаев язычества; потому ревнители христианского совершенства удалялись в пустыни, и там основывали новое общество, совершенно христианское. Отсюда, как лучи нового животворного света, разливались по Римской империи высшие понятия о христианской нравственности. Подкрепляемые примером, они не могли остаться без сильного благотворного действия на современный мир»[19].

Традиция ухода в пустыню для обретения нравственного и духовного совершенства восходит к евангельским событиям. Общественное служение Господа Иисуса Христа началось после 40-дневного пребывания в Иорданской пустыне, где Он подвергся трем искушениям от диавола, которые «обнимают весь круг человеческих искушений»[20].

Одним из первых подражателей этому служению с предварительным испытанием в пустыне стал преподобный Антоний Великий (ок.251/253 – 356 гг.), который считается основателем монашества с духовным центром в Фиваидской пустыне (Египет).

Другой центр древнеегипетского иночества располагался в Нитрийской пустыне (100 кмк югу от Александрии). Здесь основанный в 330 г. преподобным Макарием Египетским Скит (так называемая «цитадель пустыни») стал во второй половине IV века одним из главных центров духовной жизни всего христианского мира. Именно здесь завершал свое блестящее образование свт. Кирилл Александрийский, выдающийся богослов первых веков христианства.

Третьим знаменитым центром иночества была обитель преподобного Пахомия Великого, славившаяся особенной строгостью устава.  Это был первый в истории монашества общежительный монастырь. Образцом для него стала первохристианская (апостольская) община Иерусалима[21].

Преп. Пахомий Великий был также основателем женского монашества. Именно он впервые «устроил для сестры своей монастырь на месте Мин или Мен, недалеко от мужского монастыря, на другой стороне Нила, где она была настоятельницей…»[22].

Таким образом, женское монашество, как и мужское, также зародилось в Египте. Вслед за обителью сестры преп. Пахомия было воздвигнуто много женских монастырей в Фиваидской пустыне.

На Руси иноческая традиция положена преподобными Антонием и Феодосием Киево-Печерскими в XI веке. А основательницей первого в истории Древней Руси женского монастыря стала внучка великого князя Ярослава Владимировича (Мудрого) (1019–1054) Анна Всеволодовна, в летописях называемая Янкой[23] (1054–1113).

Поскольку национальный характер далее будет рассмотрен именно в женском воплощении, об основательнице женского монашества стоит сказать подробнее.

Янка была дочерью великого князя киевского Всеволода Ярославича, как предполагается, от его первого брака (с византийской принцессой Марией)[24]. Она родилась и провела детские годы в Переяславле, где с 1054 года княжил третий сын Ярослава Мудрого – Всеволод Ярославич.

В книге «Великие женщины Древней Руси»автор В.Кошелева пишетоб этом так: «Вместе со старшим братом Владимиром Мономахом Янка воспитывалась в атмосфере книжности и высоких духовных интересов. С раннего возраста княжну обучали славянской грамоте, греческому языку, философии, риторике, истории и Священному Писанию»[25].

В юности Янка посетила Византию, где познакомилась с женским монашеством, заинтересовалась женским образованием. У нее родилась идея создать центр женского монастырского образования на Руси. После того как отец ее Всеволод Ярославич стал великим князем киевским (1076 г.), Янка получила возможность реализовать свои замыслы. Через десять лет она, при поддержке старшего брата Владимира Мономаха, основала в Киеве женский Андреевский монастырь и открыла первую в истории Руси монастырскую школу для девочек. О существовании этой школы можно прочесть только у историка В.Н. Татищева[26].

Янка (Анна) Всеволодовна стала первой русскойигуменьей (настоятельницей монастыря), основательницей женского монастырского просвещения.

Но не она стала первой русской святой.

Первой канонизированной женщиной на Руси стала другая представительница династии Рюриковичей (ветвь Изяславичей, или Рогволодовичей) – внучка знаменитого полоцкого князя Всеслава БрячиславичаПредславаСвятославична (XIIв.).

Ее дед княжил в Полоцке в то время, когда на Киевских горах обустраивал Печерский монастырь «ктитор Антоний», будущий великий русский святой, основатель русского монашества. История сохранила свидетельство заступничества преп. Антония за опального князя полоцкого Всеслава (деда первой русской святой!), когда тот подвергся немилости со стороны киевского князя Изяслава Ярославича[27].

Однажды киевляне изгнали князя Изяслава и решили «посадить на стол» князя другой ветви – «Рогволожья внука» Всеслава Брячиславича, потомка легендарного Рогволода. Князь Всеслав более года томился в киевской тюрьме после вероломного захвата братьями-союзниками тремя Ярославичами. Среди сторонников Всеслава оказался и преп. Антоний. Но не политические интересы, а оскорбление нарушением обета (крестоцелования) сделало его защитником опального князя полоцкого в укор клятвопреступнику Изяславу. Ярославичи клялись и целовали крест в знак перемирия, но затем вероломно продолжили войну. Об этом пишет историк М.Д. Приселков в своей книге «Нестор Летописец»[28].

Возможно, бережно хранимая в семье полоцкого князя память об этом заступничестве киевского подвижника однажды сыграла свою роль в дерзновенном замысле юной княжны Предславы – стать монахиней и основать свой монастырь.

История не жаловала князя полоцкого Всеслава. В величайшем памятнике древнерусской литературы «Слове о полку Игореве» его образ овеян языческими мифами, мистической тьмой, неприязнью современников и потомков.

Итак, княжна ПредславаСвятославична происходила от той ветви русских князей, которые в летописных сводах поэтически именуются «Рогволоживнуци». Родоначальником династии является князь Изяслав Владимирович (ум. 1001) – сын Владимира Святославича, будущего Крестителя Руси, и РогнедыРогволодовны. По причине полоцкого происхождения матери Изяслав Владимирович получил в удел именно Полоцкое княжество (сегодня это территория Центральной и Северной Беларуси).

Внуки Изяслава, чьи владения ограничивались той же территорией, всегда подчеркивали свою связь по материнской линии с Рогволодом (? – 978 г.), первым известным истории князем Полоцкой земли[29]. 

Поскольку он был убит Владимиром, а его дочь Рогнеда, взятая Владимиром в жены, не простила мужу этого убийства (как считают иные историки) и всячески пыталась отомстить за него, в памяти потомков, видимо, остался героический облик предка по материнской линии, затмивший славу отца. Во всяком случае, с сыновьями Ярослава Мудрого «Рогволодовичи» воевали. И это при том что матерью Ярослава Владимировича была все та же Рогнеда…

В книге «Ярослав Мудрый» писатель А.Ю. Карпов рассказывает о полоцкой княгине Рогнеде так:

«Она покинула князя… лишь после того, как Владимир принял крещение и взял в жены византийскую царевну Анну, сочетавшись с ней христианским браком (это произошло в 989 году). Сохранением жизни и мужниным прощением Рогнеда была всецело обязана своему малолетнему сыну. Подняв по указке матери руку на своего отца и обнажив против того меч (хотя бы даже лишь прикоснувшись к нему), Изяслав принял на себя преступление матери, даже усугубил его – но тем самым спас Рогнеду от княжеского гнева. Наказание Владимира и «приговор» бояр были обращены уже прямо к нему – Владимир осудил своего сына, «выделил» его, то есть изгнал из своего рода, предоставил ему особый удел – наследство его деда по матери Рогволода. Отныне потомки Изяслава – «Рогволожьи внуки», по выражению летописца, – не будут признаваться наследниками Владимира, потеряют права на Киев и «Русскую землю», довольствуясь своим Полоцком»[30].

Такова предыстория рода, давшего христианскому миру первую русскую святую.

Следует сказать несколько слов и об истории Полоцкого княжества, впоследствии вошедшего в состав земель, получивших наименование Белой Руси.

Впервые город Полоцк упоминается в летописях в 862 году.

«В лето 862 прия(л) Рюрикъ и раздая(л) мужемъсвоимъ грады: овомуПолотескъ, овомуРостовъ, другому Белоозеро» (Повесть временных лет)[31].

Известно, что в 872 году Полоцк был захвачен киевским князем Аскольдом, затем в 980 году князь Владимир Святославич, сидевший в Новгороде, разорил Полоцк и присоединил его земли к своим владениям. Впоследствии он отдал город одному из старших своих сыновей, Изяславу, изгнав его вместе с матерью. Вначале Рогнеда с сыном жили в городе Изяславле, построенном для них Владимиром. Затем юный полоцкий князь восстановил разоренный город, перенеся его на высокий неприступный берег реки Полоты, и сделал столицей своего княжества.

Полоцкое княжество приняло Крещение немногим позже Киевской Руси. По свидетельству исландской саги, это произошло примерно в 1000 году. Исландский викинг-христианин ТорвальдКодранссон, получивший от константинопольского императора грамоту полномочного представителя Византии в русских городах Восточной Балтики, благополучно осуществил свою христианскую миссию в Полоцке.

Примерно в это же время началось обособление Полоцкой земли от Киева и становление ее в качестве независимого княжества. Сын Изяслава Брячислав в 1020 году воевал с Ярославом Владимировичем и после заключения мирного договора присоединил к Полоцкому княжеству города Витебск и Усвят.

Наибольшего расцвета Полоцкая земля достигла в правление Всеслава Брячиславича (1044–1101), деда преподобной Евфросинии Полоцкой. Будущая великая русская святая родилась через три года после его кончины. Это было уже начало эпохи распада княжества на уделы и подчинения его киевским князьям, сыновьям Ярослава Мудрого. В последующие десятилетия здесь усилилось влияние смоленских и литовских князей.

Так что детство и юность княжны Предславы, будущей святой Евфросинии, пришлись на довольно сложный период в истории ее родины. Подробнее об этом можно прочесть в книге Л.В. Алексеева «Полоцкая земля:  Очерки истории северной Белоруссии вIX– XIII веках». Очень полезен по этой теме также источник «Древняя Русь. Вопросы медиевистики»[32].

К концу XIV века Полоцк утратил самостоятельность и был включен в состав Великого княжества Литовского, а в XVII веке был сдан русским войскам, после чего в царский титул Алексея Михайловича был включен термин «Белая Русь»[33].

Сегодня Полоцк считается самым древним городом Беларуси и одним из древнейших городов Восточной Европы.

***

В третье воскресенье после праздника Святой Троицы Русская Православная Церковь установила особое празднование в честь святых земли Белорусской, так называемый Собор Белорусских Святых.

К концу ХХ века Православная Церковь Белоруссии (она входит в состав Русской Православной Церкви как Белорусский Экзархат Московского Патриархата)включила в состав Собора своих Святых более 50 христиан, канонизированных за различные подвиги во имя веры: мучеников, преподобных, святителей, праведных, а также новомучеников и исповедников, пострадавших в период с 1930 по 1950годы.

Среди святых, почитаемых Белорусской церковью, немалое число тех, кто оставил заметный духовный след в русской православной культуре. Это, прежде всего, святители: Кирилл, епископ Туровский (XI в.), и Симеон, епископ Полоцкий (XIII в.). Оба они знамениты своими проповедями, поучениями, переводами церковных книг.

Менее знаменитыесвятые Белорусского Собора почитаются церковью нашей не менее благоговейно. Это и преп. Феодор, князь Острожский (XV в.), и младенец-мученик Гавриил Белостокский (XVI в.), и праведная София, княгиня Слуцкая (XVIIв.)и ещё многие-многие другие.

Особое место в ряду общих для обеих стран святых занимает преподобная Евфросиния Полоцкая. Ее память празднуется в Соборе Белорусских Святых и в особый день ее поминовения 23 мая/5 июня. Это день ее кончины. Год указывается спорно: 1167-й или1173-й[34].

Чем же так примечательна эта святая XII века, одинаково бережно почитаемая сегодня как в Беларуси, так и в России?

Для обеих стран – это первая женщина, канонизированная Церковью за святость жизни. Ее жизненный подвиг настолько поражал современников, что слава о ней дошла до Византии и многих стран запада, так что сегодня ее почитают не только православные, но и католики.

На территории современной Беларуси прп. Евфросиния Полоцкая – одна из самых почитаемых святых, ее именуют просветительницей и покровительницей страны, чтут как основательницу женского монашества и великую подвижницу на ниве церковного служения[35]. Но, кажется, в большей мере она – родоначальница книжного монастырского просвещения.

На Руси ее начали почитать как святую еще в домонгольское время, о чем свидетельствуют некоторые списки ее Жития (всего этих списков не менее 130). В XVI-XVII вв. житие прп. Евфросинии Полоцкой входило в состав Четьих Миней, предназначенных для церковного и домашнего чтения. В ХХ веке историк В.О.Ключевский подробно исследовал многие списки ее жития.

Прп. Евфросиния родилась в Полоцком княжестве около 1104 года.Как уже говорилось, была она дочерью витебского князя Святослава (в крещении Георгия) Всеславича.В миру ее звали Предслава (Предислава) Святославична. Любопытно, что сестры ее носили имена Звенислава и Гордислава (Градислава). Видимо, слава во всех ее проявлениях была неотъемлемым атрибутом семейной ономастики первых лиц Полоцкого княжества.

Есть такая интересная книга «Династическая история сквозь призму антропонимики.Выбор имени у русских князей в X-XVI вв.». Здесь как раз можно прочесть о смысле и своеобразном назначении избираемых в княжеских семьях имён[36].

Однако юнаяПредслава рискнула изменить традиции и направить течение привычной для ее семьи славы из мирского русла в церковное, или, как сказано в одном из списков ее жития, заботиться более «о славеимени Божия»[37].

Была она, как свидетельствует житие, «лепалицем» (т.е. красива), умна, обходительна, так что многие женихи, несмотря на ее юный возраст, уже добивались ее руки. Однако княжна решила тайно оставить, как пишет житие, «красоту и славу мира сего» и посвятить себя служению Богу.

Когда ей исполнилось чуть более 12 лет (около 1116 г.), умер ее дядя кн. Роман Всеславич, и его вдова стала настоятельницей женского монастыря. Воспользовавшись моментом, Предслава уговорила тетку постричь и ее в монашество. Вангельском чинеПредслава получила новое имя– Евфросиния, что в переводе с греческого означает «радость». Затем она упросила Полоцкого епископа Илию разрешить ей жить самостоятельно в келье возле полоцкого Софийского собора, где имелась богатая библиотека. Здесь, освоив навыки каллиграфического письма, юная Евфросиния переписывала книги по заказам горожан, а вырученные за эту работу деньги раздавала.

Так прошло несколько лет. Обретя духовный опыт, она решила основать собственный монастырь.

По свидетельству жития, однажды ей явился ангел во сне и указал новое место для подвигов – загородное местечко с названием Сельцо, где находилось подворье Полоцких епископов. При этом епископ Илия получил такое же откровение и благословил создание в Сельце Евфросиниева женского монастыря. Княжна стала его игуменьей.

Так, в возрасте примерно двадцати пяти лет, она основала свой монастырь. Этот факт был документально засвидетельствован в присутствии ее отца, князя Святослава Всеславича, дяди, князяРогволодаВсеславича, бояр и «честных мужей».

Получившая в юности блестящее образование, Евфросиния сразу же открыла при монастыре школу для девочек, где обучались не только дети из княжеских семей, но и все желающие. Постепенно княжна начала оказывать мощное духовное влияние на близких. Ее поступок так взволновал сестер, что младшая из них, Гордислава, тут же ушла в обитель к Евфросинии, а затем и двоюродная сестра Звенислава присоединилась к ним. Позднее пришли еще две племянницы, и все они были, как сказано в житии, «яко едина душа» и «яко едина мысль в молитвах к Богу». Евфросиния, на правах игумении и старшей сестры, учила инокинь терпению, смирению и чистоте помыслов.

В Житиях сохранились два фрагмента поученийполоцкойигумении. Их основная мысль – очищение и преображение внутреннего человека на пути к соединению с Богом. По-старославянски это звучит так:

«Потьщитеся, чада моя… сотворитеся пшенице и смелетеси в жерновах смирением, и молитвами, и постом, да хлеб чист принесетеся на трапезу Христову»[38].

По-русски, буквально: постарайтесь, дети мои, подобно пшенице, быть смолотыми в жерновах смирения, молитвы и поста, чтобы быть принесенными чистым хлебом на трапезу Христову.

В соответствии с таким умозрением святая Евфросиния особо чтила праздник Преображения Христова. Оттиск иконы Преображения Господня помещался на ее печатях. Они сохранились и найдены в Новгороде, являя след сотрудничества с русскими князьями. На основании этих находок современные историки полагают, что княжна-игумения даже управляла делами Полоцка в период, когда мужчины княжеской династии полоцкой были высланы в Византию за неподчинение киевским князьям[39].

На богатые вклады княжеской семьи под активным руководством Евфросинии в основанном ею монастыре был построен великолепный каменный храм Христа Спасителя, который сохранился доныне.

Еще одним широко известным ее деянием было посольство в Византию с просьбой о пожаловании городу Полоцку чудотворной иконы для нового храма. Используя родственные связи с императорской семьей Комнинов, игумения попросила для выстроенной ею церкви Пресвятой Богородицы Эфесскую икону Божией Матери, написанную, по преданию, апостолом и евангелистом Лукой. Знаменитая чудотворная икона была торжественно препровождена из Эфеса в Константинополь и передана полоцким послам.

В княжестве Полоцком сложился культ почитания Эфесской иконы Божией Матери, и вокруг храма, построенного Евфросинией, быстро возник мужской монастырь.

В конце жизни подвижница совершила паломничество в Иерусалим. Поручив попечение об основанных ею монастырях младшей сестре Гордиславе (в иночестве Евдокии), она в сопровождении брата, князя Давида, и сестры Звениславы (в иночестве Евпраксии) отправилась в путь. По дороге они посетили Константинополь, где помолились в храме Святой Софии. Затем, получив благословение вселенского патриарха, продолжили путь в Иерусалим. На Святой Земле они остановились в русском Богородицком женском монастыре.Полоцкаяигумения поклонилась Гробу Господню и пожертвовала многочисленные дары.

По преданию, сразу после того как она возжгла золотую лампаду на Гробе Господнем святая приготовилась умереть.

Предчувствуя кончину, она выразила желание быть погребенной в лавре святого Саввы. Но даже для такой славной подвижницы, как Евфросиния Полоцкая, желание было неосуществимо, ибо женщин в лавре не погребали. Скончавшись в возрасте примерно 70 лет, она была похоронена в монастыре с менее строгими правилами – обители прп. Феодосия Великого.

Через несколько лет тело подвижницы было обнаружено нетленным, и обретенные мощи были переправлены на Русь, в Киево-Печерский монастырь. Там они почивали вплоть до начала ХХ века. А потом снова начались земные мытарства…

В 1910 году после многократных ходатайств Белорусского Экзархата мощи святой Евфросинии возвращены на ее родину, в Полоцк. Во время Первой мировой войны они были эвакуированы в Ростов, где в 1920-е годы  подверглись вскрытию. Богато отделанную гробницу чекисты реквизировали, тело святой монахиням удалось спрятать, затем мощи вновь переправили в Полоцк. Но там их снова обнаружили представители советской власти, закрыв Свято-Евфросиниев монастырь и отправив святыню на атеистическую выставку в Москву. Оттуда – опять в Белоруссию. Пристанищем святых мощей некоторое время был краеведческий музей Витебска, откуда уже в 1940-е годы их перенесли в одну из витебских церквей. В 1960-е годы они пребывали на тайном попечении приходской общины. И только в 2007 году, в день памяти прп. Евфросинии (5 июня), митрополит Минский и всея Белоруссии Филарет (Вахромеев) освятил новую раку, в которой упокоились мощи полоцкой подвижницы. Ныне они пребывают в Крестовоздвиженском соборе Свято-Евфросиниевой женской обители. Также гроб с частицей мощей полоцкой святой находится сегодня в Дальних пещерах Киево-Печерской Лавры[40].

Автору этих строк некогда довелось поклониться мощам святой Евфросинии Полоцкой во время паломничества по святым местам Киева.

Различные редакции Жития преп. Евфросинии Полоцкой на русском языке появились после взятия Полоцка русскими войсками в 1553году. Их можно прочесть в книге «Жития и чудеса святых в древнерусской письменности: Тексты. Исследования. Материалы»[41].

После окончательной сдачи города Полоцка царю Алексею Михайловичу в 1654 году, когда впервые в царский титул было включено наименование «Белая Русь», имя святой подвижницы в русской культуре стало наиболее известным[42].

Официально в  лике святых полоцкая игумения была прославлена в 1910годуРоссийским Святейшим Синодом как преподобная, а до того она почиталась Белорусской церковью как местночтимая святая. Причем полоцкие католики чтили ее память наравне с православными.

В некоторых источниках указано, что канонизация Евфросинии Полоцкой произошла уже в XII веке, но речь, видимо, следует вести о всенародном почитании святой сразу после ее кончины, причем только на ее родине.

Иначе трудно понять, почему святую, официально канонизированную только в ХХ веке, сегодня называют первой русской святой девой.

В Московской Руси до серединыXVII века ее имя отсутствует в церковных месяцесловах. Вплоть до начала ХХ века она активно почитается только Белорусской церковью.

Только в 1900 году был написан акафист святой, в 1911 – служба на перенесение мощей из Киева в Полоцк. В 1984 году по благословению Патриарха Московского Пимена (Извекова) установлено празднование ее памяти в Соборе Белорусских святых[43].

Древнейшие иконописные изображения святой относят предположительно к середине XII или началуXIII веков. Особенное развитие ее иконография получила позднее в России, на Украине и в Белоруссии.

***

Одна из современных писательниц художественно осмыслила житийный рассказ о преп. Евфросинии Полоцкой в лирическом этюде, назвав его «Подвиг мужества» и представив начало пути юной княжны в такой зарисовке:

…Предислава, двенадцатилетняя дочь Полоцкого князя, с детства полюбила читать книги. Хотя в Древней Руси книга была роскошью, князь Георгий мог позволить себе иметь не одну-две, а целую библиотеку. Глядя на склонившуюся над очередным кодексом юную дочь, князь грустно улыбался и говаривал: «Выйдешь замуж, дам тебе в приданое сундук книг!»

– А я не выйду замуж! – отвечала Предслава.

– Как так?! – смеялся князь. – Так с книжкой и обручишься навек?

И тогда девочка подняла на отца большие серьезные глаза, синие, как небо над рекой Полотой, и ответила:

– Не с книжкой. Со Христом^[44].

Убедительный ответ о мотивах такого неожиданного для её времени выбора юной княжны даёт нам церковная гимнография в её честь – тропарь и кондак, поющиеся во время богослужения.

В тропаре, например, с особенной убедительностью проводится мысль о подвиге подражания Богу. Здесь символично созвучие возраста двенадцатилетней княжны Предславы, вскоре после разговора с отцом тайно покинувшей отчий дом, и двенадцатилетнего Иисуса Христа,читающего и толкующего Священное Писание в Иерусалимском храме:

Подража́ющидванадесятоле́тнадванадесятоле́тну Христу́,/ учи́вшему во святи́лищиБо́жиюсло́ву,/ после́довалаеси́, Евфросиние./ Сла́вувре́менную и земна́гообру́чникаоста́вльши/ и вся мирска́япрезре́вши/ красне́йшемупа́че всех Христу́ себе́ уневе́стилаеси́,/ крест взе́мши, путе́ма́нгельскаго жития́ ше́ствующи/ и мно́гия к Нему́ наставля́ющи,/ во благоуха́ниими́ра, в Небе́сныйЧерто́гвостекла́ еси́,/ иде́же моли́, Его́жевозлюби́лаеси́,// о чту́щихблагоче́стнопа́мять твою́.

И не только в возрасте было дело, но и смысл служения, содержание его, увлекли юную княжну, с самого раннего детства находящуюся в окружении книг. Она дерзала подражать мужскому пути.

Путь святых жен – дела благочестия и смирение.

А наука и просвещение традиционно были уделом мужчин.

Впрочем, у русской подвижницы были предшественницы на избранном ею пути. Владея тремя языками, она могла многое прочесть об их христианских делах. Это и преп. Евфросиния Александрийская, в честь которой княжна получила своё имя; и преп. Макрина, сестра святителя Василия Великого, за светлый ум и глубокую образованность прозванная четвёртым каппадокийцем (три каппадокийца – Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский);наверняка знала она и великую женщину Александрии Гипатию, не успевшую стать христианкой, но воспитавшую ученика – епископа Немесия, написавшего трактат «О природе человека».

Став одной из самых ревностных учениц Христа, преподобная Евфросиния вряд ли думала при этом, что станет когда-нибудь первой святой девой в русской культуре святости.

Личность преподобной Евфросинии Полоцкой, можно надеяться,  вдохновляет наших современниц не менее, чем в те далекие времена, когда юная княжна Предслава увлекла за собой в монастырь и своих сестер.

Нельзя сказать, сколько девушек посвятили себя иноческому служению и возжелали святости по примеру полоцкой княжны. Но совершенно очевидно, что характер с такой духовной мощью не может не воодушевлять.

Особенно дорого нам сегодня это имя ещё и потому, что решающим фактором в выборе монашеского подвижнического пути тут оказывается искренняя любовь к книге.

Сущность великого духовного дерзновения полоцкой подвижницы – просветительская миссия, неразрывно связанная с книжной проповедью.

«Сотворитеся пшеница чиста, и смелитеся в жерновах смирением и молитвами и постом, да хлеб чист принесетеся на трапезу Христову».

Некоторые исследователи относят эти слова к святому Игнатию Богоносцу, ученику апостола Христовой любви Иоанна Богослова.

Потому не удивительно, что именно так напутствовала и святая Евфросиниявсех тех, кто хотел бы стать её духовным учеником.

Это было её завещание нам, потомкам – хранителям и продолжателям русской национальной культуры, культуры святости.

Святая преподобная Евфросиния, моли Бога о нас. 

Марина Маслова

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"