О художественно-документальной прозе Евгения Карпука
На одной из церемоний вручения премии имени профессора Эдуарда Володина «Имперская культура» Валентин Григорьевич Распутин, лауреат 2003 года за повесть «Дочь Ивана, мать Ивана», с нескрываемым восхищением признавался:
«…Каждый раз, когда прихожу на церемонию вручения премии «Имперская культура», мне кажется, что всё, больше столько талантливых и самоотверженных людей не соберёшь, но проходит год, мы приветствуем созвездие новых созидателей, и я понимаю, что русская река талантливых людей никогда не истончится…»
Национальная премия «Имперская культура» из года в год отмечает и поощряет подвижников духа, явленных в разных уголках огромного пространства Русского мира. Как пишет Сергей Котькало, эта награда стала «одним из примеров демонстрации достижений в области культуры и науки, образования, своего рода «Доской Героев-подвижников» (см.: http://voskres.ru/info/sobinfo885.htm).
Валерий Ганичев как-то во время церемонии награждения лауреатов сказал: «Империя – это многообразие. Поэтому премия «Имперская культура» ставит своей целью подчеркнуть и раскрыть разнообразие культурного поля России. Имперская культура – это культура честных образцов произведений Пушкина, Мусоргского, Шолохова… Премия «Имперская культура» даёт нам возможность собраться вместе, повести содержательный разговор о всей русской культуре, обсудить главные темы и идеи, явить поистине имперский её размах, показать её силу, глубину, многообразие, сияние, искренность, неподдельность, душевную теплоту…»
Сергей Котькало в статье «Река времени неистощима», оглядываясь на минувшее двадцатилетие, рассказывает, как 14 декабря 2001 года было принято решение присвоить этой премии имя одного из её инициаторов и вдохновителей – профессора Эдуарда Фёдоровича Володина:
«В это двадцатилетие вместилось огромное множество и важных, и страшных событий, которые потрясли Россию и мир. Был духовный подъём, было возрождение и пробуждение надежды на торжество справедливости… Этой верой и надеждой жил замечательный учёный, неунывный организатор будущих побед, профессор Эдуард Фёдорович Володин. Он всегда был хоть на полшага, но впереди современников. Эдуард Фёдорович умел собирать вокруг общего дела единомышленников, вдохновлять их на добрые начинания, находить решения в самых безвыходных ситуациях, продвигать идею к практической реализации. Профессор Володин ненавязчиво задавал вектор общественно-политической повестки, шёл сам и за ним двигались политики, коллеги из научного сообщества, писатели, деятели искусства…» (http://www.voskres.ru/idea/kotkalo15.htm)
Премией имени профессора Эдуарда Володина были отмечены многие известные писатели, общественные деятели, митрополиты, учёные, народные артисты, художники. Среди лауреатов и министр иностранных дел России Сергей Лавров, и знаменитый путешественник Фёдор Конюхов, и легендарный полярник Артур Чилингаров, и лётчик-космонавт Виктор Савиных, и первая в истории женщина-космонавт Валентина Терешкова, и многие-многие другие достойные люди.
Евгений Карпук удостоен премии «Имперская культура» в номинации «Хранители традиции» за книги о русской родословной культуре, к коим прежде всего следует отнести два масштабных романа-исследования: «Русская сторонка» (Курск, 2008) и «Сибирская сага» (Курск, 2012).
Пожалуй, самая известная его книга – обстоятельно прописанная эпопея русской жизни, представленная в подробностях быта курской глубинки, отразившаяся в подлинной истории пяти поколений рода обрусевших малороссийских казаков, получившая название «Русская сторонка». Понятие эпопеи здесь мною сужено до цикла сказаний, близких друг к другу по изображаемым событиям и постепенно сложившихся в целостное повествование. Сам автор называет главы книги сказами.
Книга была высоко оценена маститым прозаиком Борисом Агеевым, который в предисловии к ней писал:
«Сказ о женитьбе Акима Клименкова и Марфы Кошарной, от пращуров которых автор ведёт отсчёт рода, встроен в цепочку повествований о людях и событиях «большой» истории. Читатель встретит здесь монархов и святых, князей и купцов, полководцев и министров – личности, которые оказывали большое влияние на события российской истории; и людей простонародья, безвестных неприметных «фигурантов» истории, без которых она не могла состояться. Потому что это они шли в солдатских мундирах на штурм Азова или уезжали на телегах с родных мест обживать и обустраивать далёкие окраины. Евгений Карпук открывает содержание тогдашнего мiра, его событийную и личностную стороны не как фон, на котором разворачивается жизнь рода, а как субъекта, равного по значимости жизни рода. Превратить дикие имперские окраины в «русскую сторонку», оживить их и наполнить смыслом – такое «задание» налагается на род Клименковых» («Никто не потерян»).
Борис Агеев подчёркивает, что Карпуку удаётся создать произведение, интересное любому читателю, а не только потомкам и родственникам автора. То есть к генеалогическим изысканиям здесь искусно добавлена «живописная» романная линия, превращающая исторический документ в живое полотно жизни как она есть.
Отмечая творческие удачи автора, Агеев пишет:
«Его попытка включить обозримую с помощью документов историю рода Клименковых в контекст большой российской истории представляет, на наш взгляд, пример того, что нужно делать в розыске корней. Ибо каждый человек обязан написать одну книгу, рассказать о своей жизни или её опыте, но скорее всего – об истории рода. А его потомки будут иметь возможность дописать в ней свою страницу. Никто не будет потерян в гуле веков, ничто не исчезает бесследно».
Как можно видеть, Борис Агеев уверен, что каждый из нас может написать книгу своего рода. Это, конечно, в высшей степени оптимистичное представление о духовных возможностях современников. И далее мы имеем дело с ещё более грандиозным его видением творческого задания человечеству:
«В подобных книгах закрепляется мысль об уникальности личности, как уникален бывает лист дерева – несмотря на то, что их количество неисчислимо – и явлено предназначение рода. Такие Книги жизни станут свидетельствами на последнем Суде, и по ним, насколько можно догадаться, также состоится воздаяние и личности, и роду, поскольку вкупе с личностью судиться будет и род, и народ. И если верно утверждение, что каждым народом Бог думает о вечности, то нельзя забыть и самые мелочи».
Итак, мы видим, что «Русская сторонка» Евгения Карпука названа здесь Книгой жизни, которая может стать для её автора даже свидетельством на Страшном Суде Божьем. Это очень серьёзно.
Написанное в 2008 году предисловие к ней Бориса Агеева сегодня приобретает весьма злободневное звучание: «Нельзя упускать из вида, что народ составляет наплодную, продолжающуюся во времени линию рода. Во времена прежние много детей умирало в младенчестве, едва успев принять Крещение – Бог помнит их имена, а в чёрные годы людей шеренгами косил мор. Но каждый из колена в своё время вступал в брак и порождал новую ветвь. В этой наплодности осуществлялось то, что мы можем назвать полнотой рода, из которой и складывается народ».
Два минувших ковидных года со всей очевидностью могут быть названы чёрными в истории человечества. Но жизнь продолжается, и книги пишутся. Будет народ, будет и читатель. Потому автор хорошей книги сегодня приравнивается к герою-подвижнику, труждающемуся во спасение своего народа, о чём писал и Сергей Котькало в своей статье.
«История – беспощадный кредитор», – говорит Евгений Карпук, убедившийся в этом, видимо, на основании архивных генеалогических наблюдений, которые подтверждают, что за всякое злое дело человеку всё равно будет предъявлен счёт. А если не тебе, то твоим потомкам. Точно так же можно сказать и о воздаянии за добро, когда-либо совершённое человеком.
В этом отношении показателен пример работы Евгения Карпука над сценарием к документальному фильму «Сотня. Месопотамский рейд», снятому в 2018 году АНО «Русская Гуманитарная Миссия». Он выступил здесь архивистом-исследователем, вернув потомкам память о великом подвиге, сопоставимом с героическим сражением экипажа крейсера «Варяг».
Первая сотня Первого Уманского полка Кубанского казачьего войска под командованием сотника Василия Гамалия («казачья слава», «казачья гордость» - говорят о нём соотечественники) осуществила уникальный поход по тылам противника во время Персидской кампании Первой мировой войны в 1916 году. Рейд имел огромное политическое значение. Но в большей мере он явил неслыханное мужество и героизм кубанских казаков, сумевших совершить невозможное. В событии этом пересеклись масштабные интересы Российской, Британской и Османской империй, и потому, быть может, потомкам сложно было рассмотреть здесь роль отдельного человека. Писатель помог нам сделать это.
Уместно вспомнить тут и авторский фильм Евгения Карпука «Снагости», посвящённый истории курского села – родины предков писателя, где рассказ ведётся от начала семнадцатого века, основываясь на страницах книги «Русская сторонка».
Хотя Евгений Карпук родился в Сибири, в Красноярском крае, его с полным основанием можно считать коренным курянином, ибо корни его рода прочно вросли в почву южных окраин той русской сторонки, которая получила сначала именование Снагостской волости Курской губернии, а позднее Кореневского района Курской области. Название район получил от деревни Коренева, ведущей начало от служилых людей Кореневых эпохи первых Романовых.
«При первых Романовых многие служилые люди за верную службу получали здесь земельные наделы и владения и становились помещиками. Казаки, стрельцы, пушкари Белгородского полка, Рыльского гарнизона, Суджанской крепости Ивановские, Забелины, Кореневы, Лукашевы, Воропановы и Щекины первыми обживали поля по берегам Снагости, Крепны и притокам, когда эти территории окончательно отвоевали у шляхты» («Русская сторонка», сказ первый «Истоки», слово третье).
Издалека тут ведётся речь о «родове» писателя, но и того дальше заходит он вглубь веков, размышляя о путях человеческих.В авторском Напутном слове Книги первой документально-художественного исследования «Русская сторонка» от самого сотворения мира ведёт он свой рассказ о предках, предваряя его эпиграфом из первой главы Бытия: «И был вечер, и было утро» (1, 5).
«И был вечер, и загорались на Небе звёзды, и была ночь. И была тьма, и холодная Луна взирала на свою мрачную госпожу, удерживающую её около себя незримой нитью. И разверзали тьму молнии, и падали на Землю дожди и сливались в потоки и реки.
И был свет, и был день.
И появился на земле человек, и был ему дарован разум.
И родились у человека потомки, и сложили они семьи, и семьи множились, и складывались роды».
Пожалуй, не информационную составляющую своего художественного исследования открывает таким зачином писатель. Отсылка к Библии, к первым дням творения, очевидно, необходима для обозначения масштабов мысли автора, его всеохватного, всечеловечного, всеисторического видения, позволяющего за «пороховой дымкой» истории столкновений разных эпох и народов увидеть историю своего Отечества. Обращаясь к эпохе имперской России, автор пытается «в завесе пожарищ» усмотреть «почерневшие от нескончаемых бедствий лики простых русских людей», среди которых и его пращуры.
«Лики отчаявшихся русских мужиков и горюющих на пепелище баб и детей; сосредоточенные лики русских пахарей и скорбные лики молящих Бога о милости русских женщин; суровые лики русских солдат и грозные лики несущихся навстречу смерти казаков. Это лики людей, вымучивших собой рождение Российской Империи. Это лики наших предков» («Русская сторонка»).
На сайте Красноярского историко-просветительского общества «Мемориал» Евгений Карпук, окидывая взглядом более близкие времена, писал:«Историю своего рода я знаю с Петровских времен, но начну свой рассказ с конца девятнадцатого столетия, когда в Черноземье в 1891 году вследствие крестьянского малоземелья и неурожая в деревнях начался голод.В деревне Апанасовке Курской губернии семья скончавшегося крестьянина Мины Акимова Клименкова решила уйти с родовой земли в Сибирь. Шестьдесят обнищавших семей из Апанасовки, Гапоново, Теплого, Снагости… двинулись в Сибирь по следу своих разведчиков – ходоков, в лето 1897 года. …За пять месяцев обоз проделал переход в четыре тысячи верст. И кто знает, сколько на этом пути оставили эти люди придорожных захоронений своих близких…
В осень того же года оказался обоз в месте назначения – в предгорье Саян… на берегу реки Туба, в чистом поле, где местные власти и выделили переселенцам место под строительство будущей деревни. В Тесинской волости Минусинского уезда Енисейской губернии. Земли же, которой так не хватало под Курском, дали вволю – по 15 десятин на каждого мужика в семье (1 дес.= 1,09 га.). О таком счастье прибывшие крестьяне и мечтать тогда не могли.
Не одно поколение Клименковых полило своим потом ту целину и пашню, и вскоре раскинулась по правому берегу Тубы деревня курских переселенцев, названная позже Ильинкой. Людям дали землю, а большего им и не требовалось. Они сами наладили свой быт, сами устроили свою жизнь и сделали серьезный задел для своих будущих поколений. …За десять лет своего пребывания в Сибири курские переселенцы построили себе крепкие дворы и собственным трудом нажили не малые, крепкие хозяйства. К началу Первой мировой войны бедных дворов в Ильинке не было».
Этот рассказ о предках писателя называется «Сломанные судьбы». Жизнь сибирской деревни была частью истории России, потому никакие всеобщие катастрофы её не миновали: ни революция, ни «реквизиции и продразверстка», ни «раскулачивание», ни репрессии и ссылки. Заканчивает Евгений Карпук такими словами: «В моем рассказе нет вымысла, он записан со слов Степана Кондратьевича Клименко, Ольги Кондратьевны Пироговой (Клименко), коим автор является внучатым племянником, а так же со слов родной бабушки Харитины Евсеевны Шапоревой (Клименко)» (см.: https://memorial.krsk.ru/memuar/K/Karpuk.htm).
Как-то курские журналисты спросили писателя, откуда у него интерес к родословной, и он ответил: «Его мне привила бабушка по материнской линии Харитина Евсеевна. С пяти лет я помню её рассказы про родителей, деда. Слушать жизненные истории мне нравилось больше, чем сказки. Сам я родился в Красноярском крае, а от бабушки узнал, что мои предки - выходцы из Курской губернии. После её смерти в память о ней я решил написать книгу по её рассказам, для этого и пошёл в архив».
Памяти бабушки и посвящен второй художественно-документальный роман Евгения Карпука «Сибирская сага».
Можно думать, с памяти о курских предках и начался писательский путь Евгения Карпука.
***
«В это зеркало прошлого смотришь с болью и содроганием», – писал об исторических романах Евгения Карпука и наш старейший прозаик, ученик и продолжатель традиций Евгения Носова Михаил Николаевич Еськов, лауреат премии «Имперская культура» 2010 года. Читая «Сибирскую сагу», Еськов расширяет границы её художественного действия до общероссийских масштабов: «Евгений Семёнович Карпук, исследуя суровые пути-дорожки своей «родовы», глубоко и всесторонне освоился также и в историческом водовороте событий. Пристально прослеживаются семейные корни курских переселенцев, за счастливой долей уехавших в неблизкую Сибирь. И то, что происходит с этой малой толикой от всей России, безошибочно позволяет зреть социальную картину всей страны. Достоверность здесь абсолютная, та же, что и в медицине, когда по капле крови в результате тщательного анализа судят о состоянии всего организма» («Зеркало прошлого»).
Сравнение с медициной здесь абсолютно естественно, ибо Еськов не только прекрасный писатель, но и врач-профессионал. Нетрудно заметить, если вспомнить его произведения, что профессия медика явилась для него основой художественного творчества. Так и у Евгения Карпука, инженера-строителя по образованию и архивиста-исследователя по призванию, умение профессионально «считывать» любой, даже самый древний документ явилось надёжным основанием писательского мастерства.
О художественном методе писателя-документалиста Борис Агеев тонко подметил:
«Романная часть книги написана Евгением Карпуком с нужной мерой психологизма и убедительности в мелочах, касается ли дело тогдашних цен на лошадей или состава кухонной утвари в деревенской избе. …Выбранная автором сказовая форма повествования сначала наводит на догадку о покушении создать семейный эпос, но согласимся, что фольклорная, народная основа этой формы наиболее отвечает авторской задаче написать хронику именно крестьянского рода».
Эта «хроника крестьянского рода» как одна их составляющих имперской истории и культуры, составила и содержание двух масштабных романов-исследований Евгения Карпука – «Русской сторонки» и «Сибирской саги», в которых курский прозаик выступил как истинный подвижник своего дела, хранитель культурных традиций своего народа. За эти труды Евгений Карпук был причислен, по слову Валентина Распутина, к «созвездию новых созидателей», влившихся в «русскую реку талантливых людей».
Известный прозаик и публицист, историк и киносценарист, председатель Курского историко-родословного общества, действительный член Историко-родословного общества в Москве, член Совета Российской генеалогической федерации, член Союза писателей России с 2013 года, Евгений Карпук в октябре 2020 года возглавил Курское региональное отделение СПР.Будучиавтором около десятка книг документально-художественной прозы о русской жизни и культуре, Евгений Семёнович зарекомендовал себя и ярким публицистом.
Среди его публицистических выступлений наибольший резонанс вызвала статья «Здравствуйте! Я русский оккупант», опубликованная в мае 2014 года на сайте «Российский писатель».
Известный телеведущий Владимир Соловьёв в беседе с писателем отнёс его к категории «людей необычайных», первым делом задав вопрос о том, «как появилась идея русского оккупанта». Это был получасовой диалог в прямом эфирерадиопередачи «Полный контакт» (эфир от 28 октября 2020 года). На вопросВл. Соловьёва Евгений Карпук иронически отозвался, что ему просто не захотелось оправдываться ни перед кем за клеветнические обвинения в агрессивности русских, потому решил пройтись по тысячелетней истории, фактами доказывая, что «у нас ментальность неагрессивная». «Мы никогда не лезли в чужой дом!» – говорит Евгений Карпук, напоминая, что русофобия возникла не вчера, а была испокон веков, являясь, по сути, лишь тщетной попыткой врагов Руси и России прикрыть наглой ложью свою собственную агрессию.
С горьким сарказмом писатель говорит и о том, что в современных условиях российское общество само лишает себя внутренней поддержки. «Почему не используется такой мощный ресурс, как Союз писателей России?» – вопрошает Евгений Карпук. Этот ресурс необходимо использовать, настаивает он, и Соловьёв соглашается с этим. Но собеседники в равной мере озадачены тем, что в российском реестре профессий ловец бродячих собак есть, а писателя нет. Шариковы остались, а Булгаков исчез – вот наша горькая действительность, по мнению Евгения Карпука. «Сетуем, что дети мало читают… Дети читают! Но не книги, а интернет. Иещё то, что написано на заборе…»
Хочется ещё упомянуть, что на счету курского прозаика также книги о святых нашей благословенной земли –преподобном Серафиме Саровском и священномученике Дамиане (Воскресенском). Евгений Карпук – член Историко-архивной комиссии Курской епархии. Так что и в религиозном отношении он не профан, а профи, глубокий специалист, без которого труд «Слово о священномученике Дамиане, его семье и роде» не мог бы появиться на свет. Хотя сам автор скромно подчёркивает, что публикация его – результат архивных исследований группы специалистов. Эта книга – «история рода священномученика Дамиана (Воскресенского), уроженца курской глубинки, архиепископа Курской епархии, репрессированного в сталинские времена, причисленного Русской Православной Церковью к лику святых».
Что касается фигуры Преподобного Серафима, тут хочу привести пространный ответ писателя на вопрос журналиста, заданный в связи с его историко-архивными исследованиями. Речь шла о восстании декабристов, и журналист не понял, как с этим связана фигура святого. Вот что рассказал писатель:
«После восстания декабристов Николай констатировал: "Вступаю на престол ценою крови подданных моих!" Когда все немного успокоилось, и укоренилась мысль, что на престоле действительно законный наследник, Николай I совершает свою первую поездку, и не куда-нибудь, а в тот самый Саровский монастырь. Он едет не за границу, а в глушь. А за некоторое время до этого в монастырь приходит путник, который после разговора с преподобным Серафимом становится послушником монастыря под именем Федор.После торжественных службы и трапезы Николай удаляется в келью Серафима Саровского. Там на протяжении трех часов он беседует с настоятелем и послушником Федором. После этого царь возвращается в Петербург и заказывает так называемую Александрийскую колонну - памятник императору Александру I. Обратите внимание: при жизни на Руси никому памятников не ставили, а почившим императорам воздвигалась конная статуя, тем более что при Александре было Бородинское сражение, француза разгромили и Париж взяли. Нашу столицу – Санкт-Петербург – французы не увидели – он только в их мечтах остался.
Александру просто положена была конная статуя полководца. Но воздвигается памятник другого рода – Александрийский столп: колонна с ангелом на вершине, орлы, не венчанные коронами, намекающие на добровольный отказ от власти, и разорванные цепи. У ангела, на мой взгляд, свой намек - на ангельский чин, то есть на монашество. Я не берусь утверждать, был ли тот послушник Федор царем Александром, тут уж думайте сами... Но преподобный Серафим Саровский, кажется, играет в этой истории очень важную роль».
Как и полагается, все тайны исторического исследования сразу не раскрываются, чтобы для читателя оставалась интрига. Вообще, во многих своих художественно-документальных сочинениях автор придерживается метода провокации – упомянуть какой-нибудь противоречивый факт и тут же переключиться на другую линию повествования. Заинтригованный читатель терпеливо следует за автором, излагающим события в такой последовательности и ровно с такой степенью очевидности, чтобы интерес читателя не только не ослабевал, но даже и подогревался.
В качестве примера такой сложной композиции, когда чередуются события прошлого и современности в их, скажем так, идейно-событийной параллельности, можно назвать художественно-документальную повесть «Состава преступления не усматривается» (Курск, 2016). В её основу положена известная история трагической гибели группы туристов под руководством инструктора Дятлова в горах Северного Урала, близ перевала, который с тех пор получил название, ставшее почти что нарицательным. Перевал Дятлова теперь известен всем и ассоциируется исключительно с мистикой и самыми невероятными трудностями, какие только могут встречаться туристам зимой в горах. Книга Евгения Карпука хороша тем, что православно мыслящий автор, руководствующийся только фактами и здравым смыслом, отметает прочь всякую мистику, находя убедительные объяснения всем тем странностям, что породили столько домыслов и нездоровой истерии вокруг таинственной гибели девяти человек в далёком 1959 году. При этом в повествовании чувствуется бережное отношение к человеческой личности, авторское виденье причин трагедии исключает грубое морализаторство по поводу предполагаемых виновных, а образы участников этого смертельного восхождения воссозданы с трогательной симпатией к их юности и студенческому братству.
И это неудивительно, коли сам автор в далёком прошлом тоже студент, только не Уральского политехнического, аНорильского индустриального института. «Известный курянин, который в душе остаётся норильчанином», – так охарактеризован Евгений Карпук в газете «Заполярная правда» от 29 июля 2019 года. Правда это или нет, не столь уж важно, если и куряне и норильчане могут одинаково гордиться этим человеком.
А норильскую газету любопытно прочесть и далее:
«Евгений Карпук, выпускник 3-й школы и факультета ПГС Норильского индустриального института, возвёл в нашем городе немало объектов. Этим летом, путешествуя с супругой по Енисею, он на несколько часов смог отлучиться с борта теплохода «Александр Матросов», чтобы заглянуть в родные институтские пенаты. Гостю вручили в НГИИ юбилейное издание, посвящённое родному вузу, а он – свой сборник норильских рассказов «Город, в котором не растут деревья». Таймырскому краеведческому музею писатель принёс в дар свой роман «Сибирская сага», среди героев которого и известные таймырские купцы Сотниковы.Подарены книги и в библиотеку Таймырского дома народного творчества, где гостя приняли в долганском чуме, рассказав о традициях и обычаях коренных народов и угостив сагудаем».
Сборник норильских рассказов «Город, в котором не растут деревья» был первой книгой, с которой началось знакомство с творчеством Евгения Карпука вашей покорной слуги. Это было весной 2017 года, мы встретились в курском Доме литератора, писатель подарил свою книгу с перспективой дальнейшего общения. Обещала прочесть в течение одной-двух недель и выразить впечатление. Книга о городе, где не растут деревья, заранее вызывала настороженность. «Если там нет деревьев, что там может быть интересного?», – подумала почти по-библейски. Имею в виду возглас апостола Нафанаила: «От Назарета может ли что добро быти?» (Ин. 1:46). И как Филипп сказал Нафанаилу: «Прииди и виждь», так и себесказала: посмотрим. За вечер и ночь книга норильских рассказов была прочитана… Утром, едва дождавшись рабочего времени, кинулась звонить по оставленному в книге телефону и, обгоняя собственную речь, выдохнула автору своё первое впечатление…
Сердечно поздравляем Евгения Семёновича Карпука с высоким признанием его заслуг перед Отечеством, отмеченных такой достойной наградой, как национальная премия «Имперская культура»! Желаем новых открытий, творческих прозрений и новых книг!
Марина Маслова (Курск)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
