«Известный закон Ома, - размышляет литературный герой, губернатор области, – исправно работает не только в отношении электрических цепей… Уровень эмоционального напряжения толпы равен силе экономической разрухи, помноженной на величину сопротивления коллективного инстинкта самосохранения».
Книга николаевских авторов С.Гаврилова и Ю.Любарова «Закон О.М.а», посвященная драме николаевской девушки Оксаны Макар, вошла в «горячую десятку» книжных продаж («Буква»).
Жанр своего прозаического произведения С.Гаврилов и Ю.Любаров определили так: «кино на бумаге». В реальной жизни это «кино» началось с судебного процесса, расследовавшего необычно жестокое преступление трех приятелей, подвергнувших насилию и сожжению восемнадцатилетнюю Оксану Макар. Первый отклик рупоров гласности был за региональными СМИ, это они придали событию столь высокий общественный градус, вызвавший комментарии редакций в Киеве, Москве, а затем и международных информационных агентств. Украинскую новость обсуждали примерно в одно время вместе с сообщением из Норвегии о зверстве Андреса Брейвика, который расстрелял из автомата 77 отдыхающих на острове людей, среди которых были и дети. Криминальная новость из Украины почему-то оказалась более привлекательной западным инвесторам, в Германии нашелся заказчик и через непродолжительное время, николаевские авторы положили на стол редактора готовую рукопись «о непростом периоде в истории николаевской городской общины». Так репрезетуется текст в издательской аннотации книги, увидевшей свет в типографии Николаевской области.
А что же драма Оксаны Макар? Процесс по уголовному делу на протяжении многих месяцев оказался в центре внимания печатной прессы, интернет-сайтов, уже отмечен конкурсным признанием Национального союза журналистов (работа О.Кутепова телекомпании «1+1»).
Когда мы читаем в «Законе О.М.а» выделенный шрифтом текст характеристики мировоззренческого конфликта или описания уличного митинга, то невольно вспоминаются сценарии телесериалов. «Кино на бумаге» по-своему дополняет сюжетные сцены, делает объемным фокус изображения, способствует раскрытию главного авторского замысла: не пересказывать дело О.М.– его уже пережили, а понять, как оно могло случиться; при помощи художественных средств показать причины и следствия происходящего в бывшей «столице корабельного края». Судебное дело выступает в таком изложении всего лишь фоном, знаком общего неблагополучия. Вот примеры таких сценарных строк.
«А сейчас он стоит у окна и наблюдает за большой серой вороной…»;
«На экране сам Монахов. Небрежно всколоченные волосы, костюм метросексуала, неизменный планшет в холеных руках…
Средний план. Спортивный костюм, пятидневная небритость и тельняшка вместо исподнего белья.
Крупный план. По небритой щеке катится натуральная мужская слеза. Слеза скупая, и потому рукой ее никто не вытирает…»;
«На листе большого формата наклеены увеличенные фотографии мертвых собак и кошек. Под картинками буквы, наведенные красным фламастером: «Остановим убийц!», «Сегодня собака – завтра человек! », «Куда смотрит прокуратура?».
Можно заметить, что у подобного изображения действительности есть и оборотная сторона: страдает цельность повествования. Чтение похоже на путешествие по огромному лабиринту с фонарем в руках. Он необходим, чтобы высветить разноплановую стилистику глав книги, заглянуть в смысловые пустоты, разглядеть пропавшие композиционные связи.
Процесс по делу О.М. всего лишь «аккумулятор», питающий энергией интригу повествования. Он соединяет сюжетные линии, хотя не согревает, а лишь дает надежду читателю на свободу творческой фантазии, за которой могут открыться некие общественные истины. И фантазия авторов буйно выплескивается на страницы книги, приобретая черты мирового заговора с примесью конспирологии. Мы становимся свидетелями сговора компаний крупнотоннажного судостроения по приобретению Черноморской верфи в Николаеве, на поверку - ее банкротства в угоду бизнес-интересам международных судовладельцев; с увлечением читаем историю николаевца, бывшего обер-лейтенанта вермахта, девяностолетнего Ланге и его сына Пауля. Интернет-сватовство старика Ланге с О.М. – лучшие страницы занимательного текста, успешно двигающего произведение к его открытому финалу. Убедительны главы с описанием организованного нападения местных бандитов в Варваровке, махинаций англо-американских и немецких корпораций «Aker Kvaerner», «Clever Yards», филиала «Актив-банка». Диалоги в произведении восполняют функцию развернутой характеристики и по-своему участвуют в авторской интерпретации событий. Пожалуй, диалоги – лучшая сторона «Закона О.М.а», его герои предпочитают говорить (на экране трудно показать, как мыслит герой). Мы слышим речи, реплики на митинге у здания областной администрации, в офисах банков, кабинете директора зоопарка, губернатора Николаевской области, отделении МВД, кафетериях-распивочных, откуда начался крестный путь О.М.
Особо нужно говорить о корпоративном сообществе СМИ, которое попало в «кино на бумаге». Думается, что цитаты из сообщений «Le Figaro» или «The New York Times» о трагедии николаевской девушки мало что прояснят в состоянии судостроительной отрасли на юге, как и в менталитете украинцев. А вот в литературном герое, репортере Игоре Бряцалове из «Городских известий», лично знакомого с О.М. и организующем для ее несчастной матушки постыдную пиар-кампанию со сбором благотворительных средств (в них есть и оговоренная доля журналиста), коллеги по медиацеху угадают некоторых своих товарищей. Согласимся, столь распространенные нарушения нравственных норм в современной журналистике не связаны с происками зарубежных магнатов, они следствие разрушения нашего кодекса поведения, это у нас разруха в голове. «Коммерция, прирастающая в войнам за справедливость, - справедливо пишет известный колумнист Виталий Коротич, - самое циничное, что можно придумать».
Этот разговор об этических проблемах современной журналистики может вызвать ироничную улыбку проницательного читателя. Дело в том, что наши соавторы, включившись в литературную игру под названием «Закон О.М.а», стали участниками коммерческого проекта и в кратчайший срок произвели на свет интеллектуальный продукт. Что тут скажешь? Если в садах нашей литературы по-прежнему цветут вечные добродетели, если наши поступки лишены корысти не служат манипуляции сознания, а охраняют гражданскую мораль, значит не могут быть порицаемы.
Можно говорить о разнообразных нюансах книги. Например, об использовании авторами сниженной лексики, стилистических небрежностях типа «завывает в голос», неизменных «курях» (ошибочное производное от слова куры), сомнительного свойства афоризмах - «моральные уроды не могут вырастить праведника», «не уверен в человеке – не пей с ним» (главы «Еще водки», «Глоток коньяку»). Впрочем, питейная, алкогольная тематика в силу ее многовекторности и роли в книге требует отдельного рассмотрения.
Заслуживает более серьезного внимания проблема соотношения правды и вымысла. Современные украинские прозаики, преимущественно молодые, предпочитают сегодня говорить от первого лица. Такую позицию, пожалуй, разделяют и наши авторы, вставляя в повествование персонажей с говорящими фамилиями, за которыми легко угадываются биографии и репутации. Вне всякого сомнения, жизненный опыт писателя ценнейший ресурс художественного творчества. Можно привести прекрасные иллюстрации этого положения, призвав знаменитого американца Эмерсона, у которого учился эстетике Лев Толстой. «Романы уступят место дневникам и автобиографиям, - писал Эмерсон, добавляя при этом, - если только человек знает, как выбрать из того, что он называет опытом.., как записать правду о собственной жизни правдиво».
Написать правдиво о себе, тем более об устройстве жизни непросто, а порой и небезопасно. К счастью, авторы сумели уйти от пересказа и своих биографий, и биографии региональной истории. Почти не шифруя местные реалии, они точно обозначили болевые точки – город Николаев, Черноморский судостроительный завод, оргпреступность, кризис экономики, безработица, приватизация государственной власти и власть негосударственных структур, конфликт между ними за контроль и учет. Что в этом мрачном «кино» уходящая натура?
Многое угадывается в потоке сознания губернатора области Василия Даниловича Черняка.
«Ты на что намекаешь, бандитская морда? На мой интерес в этом деле? ... Меня президент оставил областью руководить с единственным условием: чтобы продать завод за максимальные деньги. А ты мне коррупцию шьешь?»
«Прижать бы этого зернотрейдера. Да больно высоко взлетел. На мировом уровне крышуется – международный продовольственный фонд… Не хрен собачий. Его теперь не прогнешь ни налоговой, ни прокуратурой… совсем от рук отбился… »
Самые важные мысли для понимания пафоса книги соавторы поручили высказать губернатору, бывшему инженеру-судостроителю. Наблюдая из окна кабинета за стихийным митингом, он пытается формулировать законы жизни, зависимость социального напряжения в обществе, «спонтанного гнева» людей от их эмоционального состояния и инстинктов.
«Известный закон Ома, - размышляет губернатор, - исправно работает не только в отношении электрических цепей... Уровень эмоционального напряжения толпы равен силе экономической разрухи, помноженной на величину сопротивления коллективного инстинкта самосохранения…».
Если бы элементами физической формулы регулировались общественные законы, гражданской общины! Книга земляков – не линейная история частной судьбы или даже города, это кардиограмма нашей жизни.
Евгений Мирошниченко (Николаев)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
