Воронежский поэт Сергей Луценко ещё недавно числился в «молодых и подающих надежды». Но таковых «старателей» («Ты подавал надежды, как золотую крошку…», Ю. Кузнецов) всегда бывает немало, однако не у всех хватает терпения и мужества (о способностях я даже не говорю)годами гонять в своём лотке пустуюпородуради одного драгоценного поэтического «шлиха». У Луценкохватило и того, и другого, и третьего, и сегодня можнос уверенностью сказать, что период «поэтического взросления» для него завершен. Судя по его новой книге «Тихий странник», перед ними поэт вполне зрелый, со своим голосом. И при этом, что встречается не так уж часто, – всесторонне литературно образованный, умеющий работать в таких строгих, требующих высокой поэтической культуры жанрах, как сонет («Сонеты и октавы») и «портрет в стихах» («Профили»). По силам ему и искусство поэтического переложения (перевода), причем не только близкой по духу поэзии славянской («Славянская гроздь»), но и, что сегодня редкость, – античной. Так, в раздел «Античные медальоны»включены вольные переложения Алкмана, Солона, Лукиана, Феогнида, Феокрита, Анакреонта и других древнегреческих классиков.
Однако для меня Сергей Луценко – прежде всего поэт лирический. В этой ипостаси он предстаёт в открывающем книгу разделе «Сполохи». И здесь нет смысла говорить о пресловутом «лирическом герое», поскольку условное понятие это будет слишком мелким для ясно проступающей в каждой строке судьбы автора. Судьбы нелегкой, непростой, где не так уж редки бессонные ночи и горькие думы, где пытаются сжать сердце поэта холодными руками неизменные оппоненты всего живого – тьма и тленье. И неслучайно в одном из стихотворений появляется вариация на лермонтовскую тему: «Уснуть бы на тысячу лет…». Тема вечная, каждый поэт находит в ней своё, вернее – пытается найти. Сергею Луценко это удаётся:
«И снов прихотливую вязь,
Смеясь, расплести без забот,
Когда, ничего не боясь,
Кузнечик в груди запоёт…»
Какое неожиданное олицетворение этого извечно спорящего с небытием «живого сна» – кузнечик:маленький и, казалось бы, такой беспомощный, беззащитный…
Но это – глубинные токи, своего рода, поэтическое осмысление бытия.А что жерядом с поэтом в его повседневности, в его человеческих буднях?
«Уводит куда-то тропинка лесная.
Вернусь ли обратно? Не знаю, не знаю»
Уже образ.Вроде бы обычная тропинка, но, знаясь с ней, можно увидеть, как «годы, столетья – легко без помех / клинопись хвои ложится на снег».И с нею, непритязательной лирической тропинкой этой, можно, оказывается, выйти к высоким поэтическим обобщениям:
«Сжимается сердце – и знает:
Ему не уйти от любви…
А ветер упрямо бросает
Прощальные листья свои.
Что делать? –
Вздыхать и кружиться,
И править своё ремесло,
Коль в хладную землю ложиться
Мгновенье ещё не пришло».
На пути этом нас ждут вехи, выводящие к мотивам гражданственного звучания:
«Не вздыхай – не терпит укоризн
Вечно торжествующая жизнь,
И костер, невидимый врагу,
Всё горит на нашем берегу»
Есть здесь место и глубокому личному чувству,воплощенному в ярком и запоминающемся образе:
«Затихает последняя вьюга…
Разгорается звёздный костёр…
По весне нас бросает друг в друга,
Как в распахнутый синий простор».
Но поройслучается и такое, когда, кажется, некуда дальше идти. Где, в чём искать спасение?
«Опять дорога верная потеряна,
Но невзирая на препоны эти,
Вцеплюсь зубами в воздух заметеленный
И удержусь на этом белом свете»
Не знаю, как кому, а мне это близко: вцепиться «зубамив воздух заметеленный» и – «править своё ремесло». Ремесло, разумеется, не в утилитарном смысле, а в самом высоком – поэтическом и жизненном. Сергей Луценко именно так и понимает своёпредназначенье:
«Всё – прах. Только доброе Слово
Победно идёт сквозь века.
Нет в мире спасенья иного –
Лишь эта дорога крепка…
Нет в мире спасенья иного!
Давай, не сбиваясь с пути,
В бессмертье светло и сурово
Заветное Слово нести…»
Александр Нестругин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
