Уж ежели писать так называемый тотальный диктант, то лучше всего, наверное, по рассказам Сергея Воронина. Размером они невелики, написаны ясным и образным русским языком, имеют увлекающую читателей напряженную фабулу. Их содержанию свойственна жизненно убедительная правдивость, художественное своеобразие, глубокие размышления о несовершенстве человеческих отношений, волнующая острота в постановке социальных и нравственных проблем, что искони отличает отечественную классическую традицию.
Сергей Алексеевич Воронин, родившийся 13 июля (30 июня по старому стилю) 1913 года и скончавшийся на девяностом году жизни, прошел со своей родной страной, со своей Россией, немало личных и общественных дорог, отчего слово «дорога» стало для него и темой, и сюжетом, и метафорой. В рассказе «Дорога», в этом смысле программном и стилистически характерном, он пишет, делая уже в самом начале одно из своих нечастых лирических отступлений: «Я люблю ходить по дорогам. Они всегда разные и всегда одинаковые, не имеющие ни конца, ни начала. Тянутся по бескрайним степям, огибают глубокие овраги, теряются в тенистых лесах, то мощеные камнем, то плотно утрамбованные колесами машин и подковами лошадей, то в выбоинах с водой и грязью. Сливаются одна с другой, расходятся во все стороны, чтобы снова сойтись, и всегда неизменно выводят к людям, к их домам, к их жизни».
Вместе с писателем, с его книгами проходим по стране – Советской России – и мы, читатели, узнавая и родные, и просто знакомые места, следим за людскими судьбами, чем-то напоминающими близкие, но рукой художника преображенные и потому более яркие, обобщенные, впечатляющие. Читая воронинские «Сто рассказов», которые вышли в 1991 году, переломном и драматичном, когда, по признанию одного из «демократов», они «провели путч», и подаренные мне автором с надписью «Дружески!», я не мог не вспоминать, как начинал свою журналистскую работу в Ленинградской области, в ломоносовской районной газете «Вперед», исколесив район чуть ли не вдоль и поперек, чаще пешком, да в любую погоду, и много чего повидав воочию. Машин-то в шестидесятом году в районках не было, разве что оказывался вдруг в попутчиках у кого-нибудь из начальства. «А почему рассказов именно сто?» – спросил я Воронина. «Сто лет – это век, – сказал он. – Я ведь родился до революции, жизнь прожил с советской властью, с ней и дальше, пусть в душе, собираюсь жить лет до ста бы!»
Он и впрямь с детских лет приобщился к новой, народной власти. Отца его, уполномоченного Петрокоммуны, направляли за хлебом для голодающих по маршруту: Алтай–Сибирь–Приуралье–Поволжье, и тот брал с собой маленького сына. Потом Сергей пойдет в фабрично-заводское училище, будет работать токарем на заводах Адмиралтейском и Металлическом, на «Молодом ударнике», младшим техником в Лентранспроекте. Увлекшись геологоразведкой, Воронин поступает в Ленинградский горный институт, участвует в экспедициях изыскателей, прокладывает поначалу тропы в сибирской, казалось бы, непроходимой тайге, а затем и железнодорожные трассы в Сибири, на Дальнем Востоке, Урале, Кавказе. Там, в далеких краях, где трудился будущий известный писатель с 1937 по 1944 год, познакомился он с красивой девушкой Машей, любимой его Марией Григорьевной, с кем прожил в браке семьдесят лет. Там же, в дальних странствиях, начал он и литературную деятельность: сперва стихи, сценки для самодеятельности и, наконец, первый рассказ «Таежник» о золотодобытчиках, напечатанный в альманахе «Прикамье»...
А на северо-востоке Брянщины, невдалеке от слияния рек Уча и Обнора, есть городок с ласковым названием Любим. Одна из улиц названа в честь писателя Сергея Воронина, уроженца города Любима. Земляки собрали в своей библиотеке едва ли не все воронинские книги, когда-либо выходившие, отстроили гостиницу «Колос» по адресу улица Воронина, 17. Просматривая в интернете, на городском сайте, добродушную, добросердечную перекличку любовчан с гостями и родственниками из других городов и весей, так и чувствуется бережность и любовь, с какими сохраняется здесь общинный русский дух, а вослед и коллективистский советский, что присуще всем романам, повестям, рассказам, сценариям, стихам Сергея Алексеевича.
Бывая в ленинградской-петербургской квартире Воронина на Торжковской улице, я частенько слышал от него отрывки воспоминаний или просто реплики о своей малой родине, а случись застолье, он любил запевать несильным, но чувственно теноровым голосом песню на стихи русского поэта, тоже любимовца – Леонида Николаевича Трефолева (1839–1905) «Когда я на почте служил ямщиком...».
Ведущие герои Воронина – люди разнообразных профессий, возрастов, социальных групп, различного мировосприятия – в одинаковых обстоятельствах, даже критических, поступают по-разному. Однако кем бы ни был герой – крестьянином или рабочим, учителем или инженером, руководителем или подчиненным, пенсионером или юношей, – его образ автор формирует средствами исключительно изобразительными, подводя нас к самостоятельным выводам без дидактики и морализаторства. В рассказе «Мать» механик с дальневосточной электростанции, уехав когда-то из деревни под Ленинградом, приезжает туда через восемь лет, везя подарки для тяжелобольной матери, но опаздывает и, стоя у свежей материнской могилы, мучительно перебирает в памяти моменты и ее, и своей жизни. С горьким удивлением задумывается он вдруг, как это сумела она, такая добрая, ласковая, слабая, командовать людьми, став председателем колхоза, воевать с немецкими оккупантами, таскать тяжелые бревна, строя новые дома вместо сожженных.
Ничего не происходит просто так, незаметно и не помечено, без того, чтобы не напомнить о случившемся и ушедшем, словно издалека говорит нам писатель, выявляя данную мысль во взаимоотношениях между персонажами, в сшибке характеров. Бывает, их отношения обостряются настолько, что заканчиваются трагически, как в рассказе «Убивец», один человек убил в пьяной драке другого. Тот, другой, давно исчез, вроде и забыт всеми, а этот, убивший, живет и живет, кажется, вполне достойно, вырастил сына и дочку, у дочки пошли внуки, да и с войны вернулся награжденным двумя орденами Славы, медалями. А вот повстречался он с сестрой убитого и решил наконец поздороваться, хотя «не терзался угрызениями совести», проходил раньше мимо, «будто не замечая ее», но «она даже и не кивнула в ответ»: «Значит, не прощает», – тут же подумал он, но на сердце ни легче, ни тяжелее не стало», потому что думает прежде всего о себе только, убийство и то ему представляется «в какой-то другой жизни, которая как бы привиделась чуть ли не во сне. И заканчивается рассказ его себялюбивым самооправданием: «Жить-то ведь хочется...»
Приметливо точное, гуманистически настроенное отображение своего времени делает лучшие воронинские рассказы актуальными и поныне, они как бы постоянно переходят из прошлого в будущее. Рассказ «Прощание на вокзале» об одинокой пятидесятилетней, много трудившейся женщине, потерявшей мужа на фронте, в Синявинских болотах, а малолетнего сына в ленинградскую блокаду, уезжающей с молодежью на целину, словно впрямую отвечает тем, кто сегодня отыскивает в Великой Отечественной войне лишь черные, отрицательные стороны. «Да, – замечает писатель без громкого пафоса, – в то время жизнь человека как никогда подвергалась испытаниям больших трагических чувств. Эти чувства можно сравнить с длинным пастушьим кнутом, они хлещут по обнаженному сердцу так, что только диву даешься, как оно выдерживает. Сколько потерь, сколько смертей близких, сколько горьких дней, мучительных раздумий, разочарований, и все это надо перенести одному беззащитному сердцу. Ему легко ожесточиться, и, бывает, черствеют люди, становятся равнодушными к горю ближнего, со многими сердцами такое случается, но этого не произошло с сердцем той женщины...» Характер уезжающей женщины сродни другому женскому характеру, из повести «Семейный кухон», уже на ином, бытовом уровне. Пожилая эта женщина, долгие годы работающая на одном заводе, с пьющим мужем и больным сыном дома, старается следовать давнему чувству родственного единения, проведывая после рабочего дня двух сестер, дочку с зятем. Но жизнь меняется быстро, родные не расположены к кухонным посиделкам, уже отдалены, отчуждены. И все-таки ее благорасположение к людям трудности преодолевает, и люди, даже посторонние, тянутся к ней, стремятся на добро отвечать добром.
Многие сюжеты взяты Сергеем Алексеевичем из журналистской практики. Работая в газете «Смена», я часто слышал добрые слова о литсотруднике Воронине от старших товарищей, принимавших его в 1947 году в партию, потом о заведующем корпунктом «Литературной газеты» в Ленинграде Воронине и, конечно, о главном редакторе журнала «Нева» Воронине, возглавлявшем его с 1957 года в течение восьми лет. Он был смелым, принципиальным редактором, всецело радеющим за русскую литературу, ее пополнение и развитие. Именно при Сергее Воронине увидело свет в 1958 году первое прозаическое произведение Федора Абрамова «Братья и сестры», а в 1963-м – его острейший, заметно опередивший время публицистический очерк о жгучих проблемах колхозной деревни «Вокруг да около», который стоил «главному» своего поста. Не забудем еще и о том, что воронинская «Нева» опубликовала вторую книгу Михаила Александровича Шолохова «Поднятая целина», с кем Сергей Алексеевич накоротке встречался, кого искренне почитал и любил.
В письме 1958 года Шолохов пишет Воронину: «Дорогой Сергей! Разбирал завал после длительного отсутствия в Вёшенской, нашел нужду обратиться к тебе за дружеской помощью. Пересылаю тебе, как депутату Ленсовета, письмо Волынцева. Помоги ему в беде. Кроме того, вручаю в твои руки судьбу высокоодаренного писателя Алексея Черкасова. Прочти отрывки из его романа «Хмель» и, если сочтешь возможным, свяжись с ним и дай человеку дорогу в жизнь. Я не читал романа целиком, по главам можно судить, что Алексей Черкасов писатель самобытный и интересный. М. Шолохов. 16.5.58 г.». Этот роман Сергей Алексеевич опубликовал в 1961 году в «Неве», № 11–12, дав вместе с Шолоховым Алексею Тимофеевичу Черкасову (1915–1973), как окажется, новую путевку в литературу. Новую постольку-поскольку. Черкасов, правнук декабриста барона Алексея Ивановича Черкасова, писал и до войны, но в 1937-м был арестован безосновательно, отправлен в психиатрическую больницу. После публикации романа «Хмель» он напишет еще несколько вещей – в том числе романы о жителях тайги «Черный тополь» и «Конь рыжий» – в соавторстве с Полиной Москвитиной, бывшим цензором НКВД, которая влюбилась в него, а в 1943 году они стали мужем и женой. Жили в Красноярске, в конце семидесятых уехали в Крым, писатель и похоронен там, в Симферополе, до конца дней вспоминая своих заступников – Шолохова и Воронина...
«Это был звездный час моей жизни, – рассказывал Воронин однажды, на рубеже века текущего и минувшего. – Шолохов! Мои встречи с ним на Дону, охота, рыбалка, ночи у костра, и вот он, Шолохов! Говорят, была эпоха Пушкина, Льва Толстого, Федора Достоевского. Какие имена! А я говорю: была эпоха Михаила Шолохова! Он силу, власть своего слова чувствовал. Один из всех писателей, по-моему, мог правду-матку в глаза сказать самому Сталину. И не дрогнуть! Казак. Степной орел. Поглядишь, нет «Тихого Дона» ни в нашем Отечестве, ни в чужих землях. Нет и, похоже, не скоро будет, – литература катится в бездну! Хвалят в газетах, по телевизору нынешние времена, мол, все будет хорошо, если исполнять закон. Чей такой закон? Сатанинский, дьявольский, а не людской. Грабят народ, последние копейки у людей отнимают. Но нет, чтобы кто написал об этом яростно, ярко, до мелочей правдиво, как Шолохов. Мастер! А ведь ему в ту пору было каких-то девятнадцать-двадцать годков! Русские гении все начинали сызмальства. Еще говорят: Шолохов украл «Тихий Дон». Присвоил чужой талант. Боже мой! Разве можно украсть то, что в душу вошло с молоком матери?! А сейчас? Животные страсти поедают наших писателей – вот в чем беда и незамолимый грех».
К делам писательским Сергей Воронин обращается неоднократно и в своем творчестве. Повесть «Ненужная слава» возникла из выгодного предложения написать сценарий о человеке «большой славы», Герое Труда, депутате, бывшей доярке, ставшей председательшей. Приехав к ней в село, писатель увидел то, что зачинатель современной очерковой прозы о русской деревне Валентин Владимирович Овечкин называл «мужицким бюрократизмом». В круговерть его оказались вовлеченными и лично героиня, и прочие рядовые труженики, и секретарь обкома, любивший «выдвигать деятельных людей из гущи народа. Ему нравилось видеть их в залах заседаний, с орденами, медалями, депутатскими значками». Сценарий Воронин не написал, зато написал повесть, перечитывая которую сегодня, задумываешься и о шуме вокруг реанимированного геройского поименования: «Нужная» ли это слава, а если «нужная», то кому? А в повести «Милый ты мой...» автор показал «писателя», готового писать на любую тему, причем вроде бы от души, но что-то не ладится у него с «литературными достижениями», но не дано ему окончательно понять причины неудач. И как завещание писателя Сергея Воронина людям, идущим в литературу, воспринимаются слова из книги «Думы о жизни»: «У каждого писателя свой «мир». Чем этот мир значительнее, чем глубже писатель показывает отношения между людьми, тем больше воздействие его произведений на разум и сердце читателя».
С увлечением занимаясь журналистским трудом, Воронин настойчиво оттачивал и собственное писательское перо, создав в итоге десятки произведений, широко известных у нас в стране и за рубежом. Среди них роман «На своей земле» (1948), написанный на материале из жизни переселенцев на Карельском перешейке, повести «В родных местах» (1959) и «Ночные страхи» (1963), неоднократно переиздававшийся с 1962 года роман «Две жизни», где дневники его сибирских лет мастерски переведены в диалоги героев, книга рассказов «Родительский дом» (1974, 1978), отмеченная Государственной премией РСФСР имени М. Горького, документальная повесть «Жизнеописание Ивана Петровича Павлова» (1984) и другие вещи, вошедшие в двухтомное «Избранное» и в собрание сочинений в трех томах. По сценариям Сергея Воронина поставлены кинофильмы, в которых снимались такие популярные артисты, как Николай Крючков, Николай Гринько, Иннокентий Смоктуновский, Армен Джигарханян, Борис Галкин, Иван Рыжов, снимался писатель, режиссер и актер Василий Макарович Шукшин...
Зоркий воронинский взгляд ранее многих видел в реальной действительности новые тенденции, новые типы людей, не просто очерчивал их контуры, но, выписывая образы тщательно, углубленно, давал им точную социальную характеристику. В вузовском учебнике доктора филологических наук Леонида Фёдоровича Ершова «История русской советской литературы» (1988) верно говорится, что «новые черты дельца и комбинатора», например, «одним из первых отобразил на страницах повести «Деревянные пятачки» (1969) С. Воронин. Хотя эта книга и не была произведением собственно сатирическим, образ центрального героя Михаила Семеновича создан средствами тонкого иронического анализа».
Значительная часть долгой жизни Сергея Алексеевича связана с Ленинградом, с Ленинградской областью. В 1952 году он стал строить в поселке Сосновка дом, а когда спустя год умерла мать, похоронил ее на местном кладбище. Строгая взыскательность, с какой относился он к своей литературной работе, заставила его... не писать. Я не раз просил написать рассказ специально для нашей «Авроры», членом редколлегии которой он был в последние годы, но он всё отнекивался, давал лишь написанное давно, в первой редакции, правда, но обновленное, более злободневное. А как-то признался: «Знаешь, Эдуард, прозу я уже не пишу. Как прежде не могу, а хуже не хочется». Зато он стал много читать. Читал патриотические газеты, журналы, иногда откликаясь на их просьбы «дать что-нибудь». Вспомнив молодость, по его выражению, «баловался стихами», добавив: «Вот критики говорят, что есть «проза поэта», у меня же тогда «поэзия прозаика»...
Милое, родное многоцветье,
Я ли не любил тебя весной?..
Отзвенели, отшумели ветви
Над моей седою головой.
Но живет еще надежда где-то,
Без нее, надежды, как же жить?
Что ж, ушло, исчезло это лето,
Не исчезло лишь одно: любить!
Столетие видного русского советского писателя – повод озаботиться зримой памятью о нем. Наверняка славно отметят юбилей земляка в городе Любим и в Ярославле. В Союзе писателей России неплохо бы вместе с ярославцами издать книгу рассказов писателя. В Питере, на доме №16 по Торжковской улице, где он жил и работал в последние годы, следовало бы установить мемориальную доску. Тем паче что в подвальном этаже там регулярно собираются ветераны войны и труда, называя это помещение «Дом Воронина». Сам Сергей Алексеевич, любя шутку, воспользовавшись еще и газетным термином о статье внизу страницы – «подвал», возможно, сказал бы: «Подвал Воронина». А что? Всё ближе к ленинско-сталинскому понятию «подполье».
Книги Сергея Воронина читают новые и новые поколения читателей. Фильмы по его сценариям смотрят взрослые и дети на экранах телевидения, в домашних кинотеатрах, в интернете. Значит, не зарастает воронинская дорога к людям. О себе же в одном из последних своих стихотворений, сидя в построенном самим доме, за сделанным своими руками столом, он писал так: «Я открыт, как пустой кошелек. Пожалуйста, зрите, смотрите! Все, чем жил, что имел, всё извлек, Я простой деревенский житель...»
Эдуард Шевелев
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
