Спектакль выдержан в лучших Евангельских традициях
Новый театральный проект «Эрмитаж» в Театре живописи. Режиссер-постановщик Николай Михалевский, автор истории Алексей Михалевский, художник по свету Тарас Михалевский, видео дизайнер Яна Майснер, звукорежиссер Юрий Огородников, звукорежиссер заслуженный работник культуры РФ Александр Гордеев. Музыка Дмитрия Шостаковича и Альфреда Шнитке.
Сюжет спектакля на первый взгляд кажется простым, хотя сформулировать его нелегко. Идет рассказ о сокровищах музея Эрмитаж, но в чем секрет его завораживающей силы? На сцене реально одна заслуженная артистка РФ Татьяна Филоненко, ее игра дополнена и обогащена лишь голосом за сценой. Голос мужской, в этом нет сомнений, однако, представить живого человека, стоящего за ним, не представляется возможным. Кто этот невидимый, кого он представляет?
Впрочем, займемся вначале актрисой. Она тоже кажется вначале неопределенной и странной, не той, какой приходилось видеть ее в других спектаклях Театра живописи, где она ограничивается преимущественно ролью рассказчицы. Оказывается, на этот раз актриса ведет рассказ не от своего имени, а представляет женщину, влюбленную в Эрмитаж, и его произведения, переживающую его историю и не отделяющую свою жизнь от судьбы музея.
Кто она? Не назван не только ее социальный статус, но даже имени ей не дано. Она названа просто «Она». Живет одна в какой-то коммуналке, работает в Эрмитаже (слово это в переводе с французского означает «уединенный уголок»), приходит домой уставшая, падает в кресло, укрывается пледом, а в сознание ее продолжают оставаться впечатления прошедшего дня. Она засыпает, но Эрмитаж не отпускает, начинается путешествие ее по музею во сне, в котором зритель участвует наяву, благодаря видеоряду картин, скульптур и залов на экране. Недолог сон, совершается катастрофа в искусстве мирового значения – сверкают молнии, гремит гром. Совершено нападение психобольного прибалта с кислотой и ножем на шедевр Рембрандта «Данаю» (1985 г.). Не до сна, слезы на глазах актрисы, но они сменяются радостью по поводу удачного восстановления картины. Реставраторам помогла копия «Данаи» из Омского музея изобразительных искусств.
Путешествие продолжается. Её расстраивает членовредительство Ван Гога, отрезавшего себе ухо, сошедшего с ума и застрелившегося в 37 лет, и тому подобные события. Некоторые произведения объясняются подробно, многие же меняются на экране быстро и без комментарий, иначе рассказ будет слишком долгий. Режиссер добивается создания объемного представления о пространстве Эрмитажа от его создания императрицей Екатериной II до крушения династии Романовых и ареста Временного правительства в Малой (Белой) столовой Зимнего дворца. Режиссер ищет и находит вместе со своей героиней связь времен и событий вплоть до сегодняшнего дня.
Мне хорошо знаком подобный тип служащих женщин, к которым я всегда относился с особым уважением. Незаметные труженицы музеев, библиотек, архивов, всегда с нищенской зарплатой даже в лучшие времена, объективно лишенные всякой возможности подработок, чаще с неустроенной личной жизнью, они, как ни странно, влюблены в свою профессию, уверены в ее нужности и важности. Должность персонажа Татьяны Филоненко на этот раз можно представить кем-то вроде экскурсовода, младшего научного сотрудника или даже смотрительницы, сидящей в каждом зале музея (в Эрмитаже их 350), самоуглубленной и строгой. Больше всего актриса напомнила мне экскурсоводов, к которым я всегда относился с почтением, а иногда и с любовью. Я часто пристраивался в различных музеях то к одной, то другой группе организованных зрителей, слушая разные, зачастую вдохновенные версии экскурсоводов, у каждой находя что-то новое даже перед знакомыми мне с детства картинами.
Такой я увидел персонаж Татьяны Филоненко. Режиссер неожиданно представил ее маленьким человеком, так любимым в русской литературе, на контрасте, на противопоставлении с грандиозным феноменом, каким является Эрмитаж, но без антагонизма. Величие Эрмитажа не подавляет личность Женщины, как, скажем, в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник», где Пушкин делает попытку определить место маленького человека в истории. Там бедный Евгений испытывает ужас и бессилие перед Петром I, представленным величественным памятником Фальконе, суть которого в том, что Петр «уздой железной Россию поднял на дыбы». Евгений гибнет, а памятник Петру гордо возвышается над Петербургом. Не так в спектакле, здесь грандиозный памятник культуры, в котором, кстати, есть скульптурные изображения всех царей, не подавляет героиню, а возвышает, облагораживает и делает ее счастливой и свободной.
В спектакле рассказывается не только, а может быть, и не столько о богатствах Эрмитажа и знаменитых художниках, сколько повествуется о женщине, причастной к хранению несметного богатства и живущей им, и это означает решительный прорыв в сценическом направлении, новый проект, новую концепцию, к которой театр пришел в результате многолетних трудов. Появление сугубо сценического персонажа в Театре живописи делает рассказ об искусстве живописи в полной мере сценическим. В нем живопись и театр сливаются, наконец, в полную гармонию.
Чей же голос, однако, звучит на протяжении всего спектакля? Известно о нем только то, что он называется всего лишь «Голос» и принадлежит талантливому артисту Омского академического театра Ивану Маленьких. Самого артиста нет, его голос записан на диск, и с ним ведет разговор актриса. Технически сложно исполнимо это сочетание аудио и видео, т.к. не оставляет актрисе шанса и на малейшую импровизацию, она должна укладываться в ритм, однажды заданный. Очевидно, голос не означает реального мужчину, он носит какой-то символически смысл, потому его и нет, не только на сцене, но и за кулисами. Временами он оборачивается внутренним голосом персонажа, но затем ускользает куда-то в лабиринты Эрмитажа и приобретает там поистине мистический смысл.
По представлениям персонажа, Эрмитаж живет какой-то своей одухотворенной жизнью, напоминая что-то вроде волшебного сюжета из сказки князя, философа и одно время директора Румянцевского музея Владимира Федоровича Одоевского (1804-1869) «Городок в табакерке». Там мальчик оказался в игрушечном городке, в котором «мостовая вымощена перламутром, небо черепаховое, солнышко золотое, деревья золотые с серебряными листиками», а мальчики-колокольчики маленькие-маленькие, напоминающие фамилию нашего артиста. Рука как-то сама просится к перу, одно цепляется за другое. У меня складывается сейчас уверенность, что сказка Одоевского про волшебную табакерку зародилась именно в Эрмитаже, в прекрасном Павильонном зале, при взгляде писателя на уникальные механические часы «Павлин» XVIII века. Во время боя часов золоченый павлин поворачивает голову, распускает пышный хвост, а сова хлопает глазами, петух кукарекает – весь набор, кажется, поведения и самих зрителей.
Сказка Одоевского оказывается сном, сказка русского Эрмитажа, так восхитившая и вдохновившая создателей спектакля, не кончается. Безымянная героиня в исполнении Татьяны Филоненко настолько влюблена в свою работу, в мир Эрмитажа, настолько она сжилась с ним, что живет странной уверенностью в том, будто не только картины нужны людям, что само собой очевидно, но и люди нужны картинам – своего рода фетишизм – явления, означающего поклонение неодушевленным предметам, которым приписываются мистические, чудодейственные свойства. Она живет в мире уникального рукотворного пространства, но осененного Всевышним через своих созидателей, одаренных настолько, что они не все выносят тяжесть этого креста, граничащего с безумием.
Постановщики спектакля достигли не только новизны в сюжете и композиции спектакля, но и поднялись на новый, философско-мистический уровень в понимании воздействия произведений искусства на сознание человека. Даже для меня, специализировавшегося в свое время по этике и эстетике на философском факультете ЛГУ и посещавшему Эрмитаж по расписанию семинарских занятий, подобный поворот событий удивил и восхитил.
Что касается основного содержания спектакля – путешествия по изобразительному искусству эпох, стран, школ, судьбам художников, то это надо видеть своими глазами. Живописные и графические полотна проектируются на экран, сопровождаются музыкой и рассказом. Длится череда картин знаменитых художников, оставивших вклад в историю мировой культуры: Рембрандт, Леонардо да Винчи, Лукас Кранах-старший, Вандер Вейден, Огюст Ренуар, Поль Сезанн, Дега, Моне… Показ картин сопровождается сообщениями о том, как приобретались знаменитые полотна просвещенной Екатериной II, основательницей Эрмитажа, а также императорами Александром I, Николаем I, Александром II, Николаем II, как потом расхищались они и распродавались за бесценок большевиками зарубежным скупщикам краденого. Эрмитаж хранит портрет Царя-освободителя Александра II, изуродованный штыками пьяной матросни.
Каждый зритель при этом воспринимает эстетические ценности в меру своего воспитания, развития, образования и возраста. Одно дело школьники, из которых не все имели возможность побывать в Эрмитаже, но даже я, многократно посещавший когда-то его по студенческому билету, а теперь изредка по писательскому удостоверению, нашел в этой экскурсии для себя нечто новое.
Спектакль начинается и заканчивается повествованием о «Данаи» Рембрандта, но меня привлекло на этот раз больше полотно «Любительница абсента» Пабло Пикассо тем, что на нем изображена хорошо выпившая женщина, но не до безобразия, и которая интересна тем, что наводит на размышления. О чем думает она, напившаяся крепкой полынной настойки, вызывающей галлюцинации и фантазии, наверное, не знает и сам Господь Бог, а мы-то знаем: очень подходящая эта картина для нашей современной действительности, в которой спивается миллионы людей, мужчин и женщин, без разбора.
Для спектакля характерно то, что создатели его находятся в поиске, ищут ускользающую взаимосвязь событий, порой сакральных, о которых свидетельствует история Эрмитажа. Ведь здесь, в среде роскоши интерьеров, выдающихся произведений живописи и скульптуры, рождались, жили, творили историю России и оказывали порой влияние на судьбы мира цари – помазанники Божии, знаменитые вельможи, полководцы, ученые, поэты. Здесь навсегда сокрыты многие тайны русской истории, дворцовых интриг, заговоров, переворотов и великих решений.
Запала мне в душу и другая картина – французского художника Андре Дернена «Портрет неизвестного, читающего газету». При ее появлении перед Первой мировой войной критики писали о деформации в ней натуры, о пародии на парадные портреты и о прочих особенностях манеры и стиля письма этой картины. Сегодня мне важнее другое – содержание этого портрета, напоминающего отношение современных людей к прессе. Человек, изображенный на картине, вовсе и не читает газету. По привычке взяв ее и мельком глянув, он опустил ее, потому что всё ложь, а если есть часть правды, то это о беде.
Конечно, такие Пикассо, и Дернен не для школьников.
Спектакль оказался неожиданно сложным по своему содержанию. Мне видится в нем, по меньшей мере, три составляющие, три ипостаси. Их них первые две уже названы: оригинальный образ Женщины, неотъемлемой от Эрмитажа, впитавшей нечто от любви к нему самой Екатерины II и как бы представляющую его душу, второе – непосредственно характеристику богатейшей коллекции картин Эрмитажа. И, наконец, третья, невидимая сторона, сакральная, таинственная – Эрмитаж как живой организм с голосом пространства, заполненного мировыми шедеврами, организм, страдающий от вандализма, отдельных краж и массового разграбления. Она объединяет две первых и все эти три ипостаси неотрывны одна от другой, переходят друг в друга и представляют единую сущность – Эрмитаж.
Спектакль являет собой гимн Эрмитажу, созиданию, творчеству, выраженный словами Женщины: «Когда я иду по Эрмитажу, меня переполняют те чувства, ради которых и стоит жить; переполняют настолько, что перехватывает дыхание, а перед глазами всё плывет от подступивших слез радости и восторга. Блуждая среди картин, я погружаюсь в них, проживаю их жизнь, они становятся частью моего бытия, и через них я ощущаю свою связь с вечностью». Такие же чувства, вероятно, испытывала Екатерина II, от которой благословенно протянулась незримая нить к персонажу спектакля.
Спектакль выдержан в лучших Евангельских традициях, о чем свидетельствуют, в частности, слова Женщины: «Мы до тех пор люди, пока способны сострадать, соучаствовать, сопереживать». Такие возможности нам представляет Эрмитаж и повествование о нем в спектакле Театра живописи.
Лев Степаненко
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
