«В осеннем саду тихо, преет листва, лежат кое – где последние спелые груши...» – писал Виктор Иванович Лихоносов. Почему – то мне кажется, что для поездки во Францию Виктор Иванович выбрал бы парижскую осень – раннюю, сухую, лиственно-солнечную... Он всегда мечтал поклониться могилам Бунина, Зайцева, Адамовича (с двумя последними писателями он переписывался, а жена И. Бунина подписала ему свои воспоминания). Он часто говорил о том, что несколько раз «просился в Париж», но – «не пустили»... Виктор Лихоносов был «белогвардейским» для чиновничьей номенклатуры и его опасались.... Так и осталась эта мечта о Париже неосуществленной.
«Они почувствовали, что ли, что я зайду к Зайцеву, постою на рю Жак Оффенбах и взойду на этаж, где в квартире Бунина живет Л. Зуров, потом в свободный час отпрошусь на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа?»
В периоды нашего общения я не раз спрашивала осторожно Виктора Ивановича, полетел бы он сейчас в Париж? И всегда он отвечал – «нет», потому что «уже незачем, там никого больше нет...»
Какая горькая ирония... В надписи В. Муромцевой – Буниной к ее книге, присланной в дар В. Лихоносову, значилось: «с пожеланием побывать в наших местах...» Париж, 9 марта, 1961 год.
Душевные воздыхания Виктора Ивановича – как осенние листья в прозрачном саду: «А жаль, что не попрощался с великими россиянами...» Вот еще: «И горько только, что я так и не смогу, кажется, склониться к могиле Ивана Алексеевича и Веры Николаевны в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем с дубовой веточкой из Бутырок и веточками сирени и ветлы из Озерок...»
Собирал ветки, цветы и камушки в бунинских местах, вез бережно домой – и, наверное, не только для памяти и воспоминаний, но и, думаю, все же – с надеждой, что вот, судьба как-то таинственным образом повернется и осенним бунинским днем он подойдет ко входу русского некрополя...
Мелькнула в интернете полузаброшенная могилка Г. Адамовича в Ницце и вспомнились сразу слова Георгия Викторовича о том, что там, в далеком Париже, он был «очарован» прозой Лихоносова. И так дорого интуитивное замечание Г. Адамовича о хрупкости – не физической, а душевной – Виктора Ивановича(при том, что в принципиальных вопросах Виктор Иванович всегда был воином…).
О Бунине... «7 ноября я помянул его одинокой трапезой...»
О том прощальном дне в 1953 году, когда хоронили Бунина – В. Н. Муромцева – Бунина писала: «А в Париже день был чудесный, и когда мы ехали уже мимо лесов, то все вспоминалось: «Лес точно терем расписной, лиловый, золотой, багряный…» – и меня как-то успокаивало, что это осенью, в такой солнечный день, какой он особенно любил...»
Незадолго до смерти Иван Алексеевич написал:
Золотой недвижный свет
До постели лег.
Никого в подлунной нет,
Только я да Бог.
Знает только Он мою
Мертвую печаль,
Ту, что я от всех таю...
Холод, блеск, мистраль.
У Виктора Ивановича было множество различных изданий И. Бунина... Одно из них – с таким приятным для глаз старинным шрифтом – он мне показывал... В своих очерках он вспоминает и 6-томник И. Бунина издания 1915 года, купленный его другом актером Ю. Назаровым в Москве на Арбате...
Самое трепетное из сказанного Виктором Ивановичем о Бунине, как мне кажется – вот это: «... и не студил язык свой мертвой водою...»
В очерке «Мой Бунин» он пишет: «не сплю, задыхаюсь, иногда добираюсь с постели до письменного стола... потом опять постель – что-нибудь писать, а больше всего думать, думать – и тупо дивиться: как же это так – вот-вот ложиться в могилу?!»
Совсем горькое: «Слова Бунина о том, что наступят дни, когда никто не будет иметь представления о прежней России, сбылись. И почти никто не будет жалеть, что ее снова ведут на Голгофу...»
Только в этом «почти», в Малом Стаде – и таится надежда...
Виктор Иванович гостил в Ельце и в деревне Польское под Ельцом у писателя Александра Новосельцева... «С четырьмя фотоаппаратами и горстью флэшек» – в бунинских местах, как сообщает о поездке Лихоносова Александр Васильевич. Все запечатлеть, все задержать в мгновении, а потом, позже – допережить, досмотреть. Потому что прийдется ли еще…
Очерк Новосельцева «Скорбь»… Утро, 3 сентября... Александр Васильевич по ранней зорьке сходил на пруд, на рыбалку, вернулся, «успел сварить кашу, шкворчит на плитке яичница», пора будить Лихоносова... Сегодня едут на усадьбу, в Озерки... Виктор Иванович, услышав, что каша и яичница готовы, говорит: «А… Так это замечательно... А то, вы знаете, мне снился Бунин. Странно так... Что-то, вроде, из «Жизни Арсеньева», но он уже взрослый... Трудно передать, а чувствовалось что-то печальное и трогательное. Дом, усадьба… Трудно передать…»
На нескольких листочках – он оставил запись в Озерках, от 4 сентября 2010 года... Там есть такие строки: «Дай, Господи, уцелеть нашей России, душа просит, ибо здесь, в бунинских местах, видишь ее красоту, чувствуешь ее историческое величие…Господи, береги Озерки и дом Буниных...» И подпись – из бывшего Екатеринодара.
«Я часто вижу это: Бунин возле камней дома своего...»
На месте хутора Бутырки памятный знак – Крест под голубцом... И скорбная фотография Виктора Ивановича. Все комментарии, наверное, лишние для русского сердца... Спасибо за эту фотографию Александру Васильевичу.
В Париже на Аустерлицком вокзале Виктор Иванович сел бы на электричку RER линии С4 или С6 (желтая ветка) и ехал бы до станции Сент-Женевьев-де-Буа... А там от вокзала автобусом 003 – до симетье рюс... Русского кладбища.
Пишу об этом и представляю себе это почти осязаемо… «Старики брянские заснули, а я писал в Париж. В тот миг были мы на земле еще вместе. И недалеко жили. Москва, Париж – это недалеко».
Какая неизбывная печаль... Непреходящая. Ведь это было так возможно. В жизни все возможно, даже самое непостижимое. Читать написанные Борисом Константиновичем Зайцевым строки «Дорогой Виктор Иванович» – непостижимо и тогда, и сейчас...
Если бы он поехал – сразу побежал бы к ним – живым...
И – туда, где от дома Зайцева – через улицу – жил Бунин, дальше немного Мережковский, Ремизов, Шмелев, а сзади, «на опушке Булонского леса», Куприн… А потом возможно, съездил бы в Ниццу, откуда иногда писал ему Г. Адамович (где любил бывать на «летнем отдыхе»).
И, возможно, вместе с Борисом Константиновичем побродил бы по набережной (sur le quais) в Париже. Дочь Зайцева, Наталья Борисовна, вспоминала как-то, что отец любил заходить в книжные магазинчики, « рылся во всяких книжках, иногда что-то покупал и был очень доволен...» Это занятие очень любил и Виктор Иванович Лихоносов.
И зашел бы в магазинчик «Эдитер реуни» на рю де Монтань Сент-Женевьев, и в магазинчик «Офеня» на рю Бусико – об этих книжных лавках он читал в парижской газете «Русские новости», подписанной на него друзьями Б. Зайцева.
Кому бы еще, как не ему – в Париж?!! ...но ездили другие. Ездили «граждане мира»... Не он.
«Не вернется Б. Зайцев, не сбегаю на почту к своему абонементному ящику глянуть: нет ли из Парижа? Какая потеря...» Всю свою жизнь тосковал об этом Виктор Иванович. А Борис Константинович подписывал письма Лихоносову так – «Ваш сочувственник». Сколько в этом горестного родства...
Один московский писатель показывал письма Виктора Ивановича, написанные им Б. Зайцеву – его дочери, Наталье Борисовне. Она была в России, но – не повидались... Виктор Иванович не знал о ее приезде. Позже, перебирая страницы ее книги «Напишите мне в альбом», он сожалел, что «не удосужился послать свои записки «Привет из старой России» Наталье Борисовне...»
«Поедем в Притыкино» (на родину Б. Зайцева) – говорил В. Лихоносов своему другу, писателю... «Оттуда напишем Борису Константиновичу – старику будет приятно, никто больше этого не сделает…»
Да.
Никто больше этого не сделает.
Некому и некуда.
«О последних днях Л. Зурова в бунинской квартире на рю Жак Оффенбах мне ничего не известно до сих пор...»
Знаю… когда хоронили Виктора Ивановича, душа его парила не только над таманскими кручами, но и полетела попрощаться к родным усадьбам русских писателей – к Бунину, Толстому, Зайцеву, Пушкину, Лермонтову, Леонтьеву, Аксакову (об усадьбах Виктор Иванович говорил – «и я там сбоку от них живу») и – конечно – к русскому некрополю на Сент-Женевьев-де-Буа.
Ну а мы….сделаем то, что должны. В память о Святой Руси, запечатленной на страницах великих книг великих наших соотечественников. Великих писателей русских, оказавшихся в расколотом русском мире. Чтобы как бы мистически, сокровенно – соединить «Наш маленький Париж» и — Сент-Женевьев-де-Буа...
9 октября текущего года, спустя два месяца после кончины В. Лихоносова, по моей просьбе была отслужена панихида на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа... Упокой Господи души усопших раб твоих – Иоанна Бунина («Великая божеская душа! Никогда не будут больше писать так...» – горевал Лихоносов), Бориса Зайцева, Георгия Адамовича, Леонида Зурова, Иоанна Шмелева, Иоанна Ильина (который «и за границей сберег в себе русскую сокровенность»), Константина Леонтьева (чьи труды по художественной эстетике Лихоносов считал гениальными), Иоанна Лукаша, Виктора Лихоносова…
«Кто скажет русскому человеку то, что надо сейчас сказать?»
А все уже сказано.
«Пусть мертвые духом забавляются суетой одного дня, дуют в пустую бочку…», а с нами – писатели, которые «будут с нашей душой и на земле, и в поднебесье...»
Прав был Виктор Иванович, когда писал, что великие классики тоже «оберегают нас. И даже тех, кто их не читает...»
На могилах Бунина и Зайцева горят нежными золотистыми лепестками огоньки свечей... Пахнет осенне – астрами и хризантемами... И вновь вспоминается лихоносовское: «Одиночество души, будто на созерцание божеской красоты и опадание желтым листом всего сущего и любимого сотканной, еще одна просека в писаниях Бунина».
От всей души благодарю всех тех, кто прямо или косвенно, словом и делом, сочувственным пониманием – помог и поддержал. Это Лариса Викторовна Дмитрюхина из орловского музея Тургенева, Светлана Вадимовна Касаткина (Заволжский художественно-краеведческий музей), Ксения Игоревна Кривошеина из Парижа (русско-французская художница, иллюстратор, публицист, номинант Патриаршей литературной премии 2016 года, награждена орденом Русской Православной Церкви преподобной Евфросинии Московской III степени), Юлия Валентиновна Балакшина из Санкт-Петербурга…
И – особая благодарность – священнику храма Успения Божией Матери на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, отслужившему панихиду – о. Анатолию Негрута (на Покров Божией Матери — очередная годовщина освящения храма Успения митрополитом Евлогием в 1939 году; после освящения храма он писал – было чувство, что «совершено святое русское дело...»), правнучке писателя Б. К. Зайцева – Марии Михайловне Малининой – Соллогуб, которая, несмотря на свою занятость (она работает в Женеве, в издательском доме «Эдисьен де сирт») – всячески старалась помочь... И, конечно, низкий поклон и слова горячей благодарности – Николаю Михайловичу Лопухину. Он из стариннейшего и знатного рода Лопухиных, который в России представлять не надо. По маминой линии тоже немало известных имен, оставивших след в русской истории. Мама Николая Михайловича – урожденная княжна Оболенская, она родилась в эмиграции. На кладбище Сент-Женевьев-де-Буа похоронено несколько поколений родственников Николая Михайловича, начиная с прабабушек и прадедушек и заканчивая родителями.
Родная сестра Николая Михайловича, Екатерина Михайловна Соллогуб (Лопухина), была замужем за внуком Б. Зайцева, Михаилом Андреевичем Соллогуб – и после своей кончины в 1993 году упокоена в могиле Зайцевых.
Николай Михайлович душевно откликнулся на мою просьбу, несмотря на свою огромную занятость – он является генеральным секретарем ассоциации по уходу за могилами на Сент-Женевьев-де-Буа, секретарем ассоциации по реставрации Сергиевого Подворья в Париже, казначеем Архиепископии Православных Церквей Русской Традиции в Западной Европе, псаломщиком и регентом Успенского храма... У него четверо детей и семеро внуков.
Сердечное спасибо Николаю Михайловичу за чудесные фотографии, присланные мне через Wetransfer! Сердечное спасибо вам всем – дорогие русские люди – за доброе и праведное дело...
Царствие Небесное замечательным русским писателям...
И много в мире избранных, чей свет,
Теперь еще незримый для не зрящих,
Дойдет к земле чрез много – много лет... («Осень в Тамани»)
Алла Елизаветова
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
