На меловых отрогах правого берега Дона лежит старинное русское село Дерезовка. Здесь родился, жил и похоронен Василий Белокрылов. Писатель всю свою недолгую жизнь возвращался на родину: писать, работать, отдыхать, общаться с земляками, родной землей, Доном, лесом. Вернулся он сюда и умереть…
Но пока завершался морозный январь 1938-го. В предпоследний его день в семье колхозников Алексея Ивановича и Прасковьи Андреевны Белокрыловых родился сын Вася. Кто мог тогда знать судьбы этих рожденных перед войной детишек? Но мама, Прасковья Андреевна, позже рассказывала: «Когда Василька крестили, священник предрек ему известное будущее».
Вскоре началась война. Отец ушел на фронт. Информационные строки сайта «Память народа. 1941-1945» по-военному скупы: «Белокрылов Алексей Иванович. Рядовой. 1923. Воронежская обл., Новокалитвинский р-н, Дерезовка, Место службы: п/п 840. Донесение о потерях: Пропал без вести __.04.1943».
«После ухода отца на фронт все мужские заботы семьи Белокрыловых взял на себя дед, Иван Яковлевич», - вспоминает друг писателя, Василий Звягин. А Белокрылов-внук делится откровением в рассказе «Лощина» (не вошедшем ни в одну из его книг): «Не будь деда, Лощина, может быть, и не стала бы для меня тем самым местом, без которого не во всем полноценной воспринималась бы мною собственная жизнь…» 1
Прасковья Андреевна, так и не вышедшая после замуж, одна поднимала сына. Васятке своему единственному отдавала любовь, и свет, и жизни смысл, и тепло, и понимание… Жилось трудно. Баловать сына не приходилось. Как и другие мальчишки, Василий рано познал тяжелый крестьянский труд. После войны, перепахавшей и родное село, приходилось жить в землянке, питаться лепешками с примесью лебеды и желудей. Дерезовка была линией бомбежек – в этой земле до сих пор еще лежат снаряды и мины Великой Отечественной. А тогда подростки и дети помогали военным разминировать поля и луга. Находили снаряды и разбирали сами. В одной из таких «операций» - на раскопках немецких блиндажей - Вася сильно повредил глаз, потерял его. «Увидел вымытую половодьем маленькую красненькую итальянскую гранату, решил бросить. Разорвалась недалеко, осколок зацепил правый глаз…»2
Зрение сохранилось только в другом. Но – выжил.
Родившийся на Дону, как и все мальчишки, был заядлым рыбаком, позже стал увлеченным охотником. С друзьями исхожены все тропы охотничьи по лугам, полям и лесам. Ягоды, травы, грибы собирали. Василек природу знал и понимал, любил и напитывался силой от нее.
И, где бы ни жил - в Новой Калитве, Верхнем Мамоне, Калаче, Москве, Воронеже - отовсюду рвался в родное село.
Учился Вася сначала в Дерезовке, а потом – в Новой Калитве, где была средняя школа. Математику и точные науки не понимал и не принимал, а вот литература и русский язык стали его любимыми предметами. Учителя вспоминали: бывало, Белокрылов писал сочинения в стихах.
Из воспоминаний Михаила Михайловича Редькина, уроженца Новой Калитвы, более 30 лет проработавшего фотокорреспондентом Верхнемамонской районной газеты «Донская новь»: «Василий Белокрылов учился в школе на два года старше меня. В школе тогда было очень много детей из окрестных сел, обучение шло в две смены. Но Белокрылов выделяется. Все его знают. Сверстники к нему льнут, стремятся приблизиться – от него исходит притягательная сила. Он и артист, и поэт, и интересный собеседник. Помню, концерты в районном доме культуры. Зал забит до отказа – зрители даже вдоль стен стоят. Вот на сцене – ученик местной школы Василий Белокрылов. Держится свободно, уверенно. У него приятный голос. Поет песню из кинофильма: сильный, густой, мелодичный голос его завораживает. Зал аплодирует – не отпускает. Звучит еще одна песня:
За фабричной заставой,
Где закаты в дыму,
Жил парнишка кудрявый,
Лет семнадцать ему…
Пел Василий тогда под аккомпанемент баяна.
Круг ближайших его друзей – Василий Жиляев, Виктор Семелюк, Борис Таранцов, Олег Лещенко. Все увлечены гиревым спортом, их часто можно было увидеть на школьном турнике. Белокрылов еще в школе мог держать стойку на одной руке».
(Потом, переезжая с места на место, Василий возил с собой гирю-двухпудовку. Постоянно занимался, выжимал одной рукой две гири – 32 и 16 кг. Умел делать «казацкий крест» – правой пяткой осенял себя крестным знамением. Знал навыки рукопашного боя. Его сильная, крепкая, мужицкая фигура выделялась на фоне любой компании).
В Новой Калитве случилось еще одно судьбоносное явление в его жизни – именно там Василий научился играть на гитаре. Его друг, Виктор Семелюк, позже любил повторять, что он стал учителем гитары для Белокрылова. Сверстник писателя, Заслуженный работник культуры, директор Ново-калитвенского Дома культуры Николай Басов вспоминал позже: «Возьмет гитару, переберет по струнам, по ладам и вдруг с трепетным волнением запоет: «Ой, то не вечер, то не вечер…»». Последующие годы жизни способный ученик нигде и никогда не расставался с гитарой. Сам писал музыку, иногда и песню целиком. Сам исполнял. А гитара с тех пор стала постоянной и верной его спутницей.
Из воспоминаний М.М. Редькина: «Даже физический недостаток Василия (он смотрел на мир одним глазом) видится окружающим не как порок, а как особенность внешности. Будущий писатель нравится девушкам. Позже моя одноклассница Нина Пономарева, одна из лучших учениц, красавица и умница, выходит замуж за Василия.
Тогда было время кино. Когда привозили новые фильмы, мы убегали в клуб с уроков (учились во вторую смену). Однажды в 8 классе мы с друзьями ушли на фильм «Максим Перепелица». Вернулись, а в школе стенгазета висит:
Какая спешка суетная!
Боюсь, что с ног собьют меня.
Из «Б» восьмого эти лица,
На фильм «Максим Перепелица»
Они бегут, сорвав урок.
Пойдет ли им ученье впрок?
И подпись: Василий Белокрылов.
Мы тогда думали – он станет поэтом. Помню начало его стихотворения тех лет:
Зари полоска узкая
Зажглась средь облаков.
Шумит березка русская,
Не досмотрела снов…
Белокрылов был знаменит в школе не только стихосложением, он много читал, знал наизусть стихи, пересказывал содержимое книг. Ему светило необычное будущее».
II. Журналистика – младшая сестра литературы.
Самая первая публикация будущего писателя случилась в «Пионерской правде», когда он был еще учеником. В Новой Калитве выходила районная газета «Красное знамя», где также печатался школьник Белокрылов. В сохранившемся номере за 1954 год есть два его детских стишка: «Доярка» и «Ночь».
Василий Алексеевич спустя много-много лет вспоминал, как редактор газеты Иван Михайлович Середин и ответственный секретарь Алексей Иосифович Багринцев учили его писать. И наизусть читал эти свои первые наивные сочинения, напечатанные тогда в районке.
Еще будучи учеником Дерезовской школы, Василий начал писать рассказы. Один из них был о молодом герое-кавалеристе, списанном с деда-соседа С.Я. Фролова, участника гражданской войны. Юный автор отослал свое сочинение в Воронеж. Через несколько дней пришло пухлое письмо. «…В нем – три листа машинописного текста. Переложил их из руки в руку и, найдя первую страницу, быстро пробежал: «Здравствуй, дорогой Вася! Рассказ внимательно прочитал…» <…> «Рассказ…» - читал я дальше. Василий молчал, следил за выражением моего лица. А автор письма продолжал печатными строчками говорить, что рассказ имеет много недостатков. Чтобы из-под пера выходило настоящее литературное произведение, нужно знать то, о чем пишешь. Русский язык богатый и могучий. Его богатством надо уметь распоряжаться. Этому мастерству надо учиться у классиков русской литературы. В рассказе каждая строчка веет романтикой. Романтизм, как тип художественного творчества, противоречит реализму. Ему присущи преувеличения, фантастика. Правдивое, объективное отражение событий и личностей – вот главное направление в творчестве. Реализм в процессе своего развития принял много методов. Наивысшим из них является метод социалистического реализма. <…> В последнем абзаце письма автор отметил, что написать такое для ученика седьмого класса все же похвально, и что рассказ не будет напечатан. И пожелал больше читать, глубже осмысливать жизнь. А внизу подпись: М.Булавин3. Член Союза писателей СССР…»4
Это была первая в жизни рецензия и первые литературные университеты будущего прозаика.
Неудивительно, что после окончания десятилетки, в следующем, 1958 году, Василий был принят на работу в ново-калитвенскую районную газету. Через год прошло территориальное переформирование районов – Ново-Калитвенский был упразднен. Следующие три года у Белокрылова была работа в верхнемамонской «Колхозной жизни» (1959-1962 годы), позже в калачеевском «Сельском труженике» (затем переименованном в «Ленинский путь») – до 1968 года. В газетах Василий Белокрылов вел авторские рубрики «Уголок охотника» («Колхозная жизнь»), «Природа, охота, рыболовство» («Сельский труженик»). Также литсотрудник писал фельетоны в рубрике «Сатирическая борона» («Имя ему – мещанин», «Ох, эти зубы», «Комаров уехал в гости», 1962 г.), а также сказки («Барбос и Жучка», 1962 г.).
Кроме ежедневной рутинной газетной корреспонденции, Белокрылов писал стихи и рассказы. В библиографических данных писателя в разных изданиях значится, что первый рассказ «Ночные звуки» им был написан и опубликован в 1962 году в калачеевской районной газете «Сельский труженик». Однако сохранились газеты «Колхозная жизнь» за 1961 год, где вышло несколько белокрыловских рассказов, среди которых: «Как дед Егор в больницу попал», «Напарница», «Манька-красавка», «Трое в пути», «Авдеев «пулемет»», годом позже – «Бушуй», «Яшка и Мария Николаевна». А уже потом, перейдя на работу в калачеевскую газету (опять после расформирования районов), 22 апреля 1962-го в районке появился рассказ «Ночные звуки». В 1963 г. написан рассказ «Покупка», встречаются в газетах его стихи: «Будьте бдительны», «Невнимательная мать» («Сельский труженик», 1962 г.).
В те годы Василий Алексеевич публиковался не только в районках, но и отправлял свои материалы в другие издания: «Пионерская правда», «Комсомольская правда», «Советская культура», «Советский спорт», областные газеты – «Коммуна», «Молодой коммунар».
Молодой газетчик участвовал в работе областного семинара журналистов в Воронеже (сентябрь 1963 г.), позже в общественной акции – агитпоезд «Великий Октябрь» (1968 г.) В Калаче организует и ведет работу литературной группы.
В 1967 году Василий Белокрылов становится членом Союза журналистов СССР.
Работая в калачеевской газете, Белокрылов начинает переписку с писателем Константином Михайловичем Симоновым.5 Заочное их знакомство продлится вплоть до встречи в Москве, куда Василий Алексеевич приедет на учебу в Московском госуниверситете, но об этом позже. А творческая дружба продлится до последнего дня жизни знаменитого писателя-фронтовика.
Три письма К.М.Симонова, сохранившиеся в архиве сына писателя, Александра Васильевича Белокрылова, тому свидетельство.
Годы спустя белокрыловские рассказы постоянно выходят в районных газетах: «Неудачные удачи рыболова» («Донская новь», 1971 г.), «Портрет», «Одна ночь» («Донская новь», 1973 г.), «Лилька», «Лощина», «Кумовья» и др. Все обозначенные газетные номера с рассказами и другими материалами сохранились.
Журналист Александр Яньшин писал: «… Знакомясь с зарисовками Белокрылова о людях, опубликованными в «Колхозной жизни», отмечаешь, как легко давались ему характеристики героев. Несколько штрихов: «борода клинышком, добротное брюшко, а руки сухие, цепкие…» - и вот уже перед нами дед Егор («Как дед Егор в больницу попал»). <…> Особенно удаются молодому Белокрылову описания природы. В том же рассказе интересны несколько строк: «Ночью прошел дождь, и теперь особенно пахло землей и картофельной ботвой, сложенной в кучу на огороде». < …> «Снег был синим, и воздух тоже казался синим. Даже дедова спина покрылась каким-то голубоватым оттенком…» А эти строки, возможно, впоследствии подвигли автора к написанию одной из проникновенных новелл «Страна голубых снегов». Синие, голубые снега – это его стихия, и родился-то Белокрылов зимой, в январе. Так, рядом с будничной газетной работой шла упорная разведка боем в досель неведомую литературную страну. <…> И среди сухих информационных сообщений, как магнит, тянуло к себе взгляд читателя пробуждающееся в Белокрылове творческое начало. Рождался писатель».6
Газетная работа и помогала, и мешала творчеству: она давала возможность публикаций и заработка, но нещадно крала время. В Калаче в 1962-м Василий начинает работу над своей первой повестью «Под солнцем покоя нет». Ей суждено стать началом большого литературного пути писателя.
Из воспоминаний журналиста Александра Багринцева, знавшего Василия Алексеевича, друга его отца-поэта, с самого раннего своего детства: «Я помню его с начала 60-х. < …> Он, литсотрудник районной газеты «Ленинский путь», несколько месяцев по приезде в Калач жил в редакции. Вечером, когда в опустевших кабинетах воцарялась тишина, он брал в руки перо и до рассвета уходил от реальной жизни в мир литературной фантазии. Под утро, не раздеваясь, падал в изнеможении на хрусткий диван, обитый дерматином, чтобы после двух-трех часов забытья начать новый день в бесконечном круговороте газетных будней.< …> Дядя Вася зачитывал рукописи глав из первой своей книги «Под солнцем покоя нет», которая позже была напечатана в издательстве «Советская Россия» с добрым напутствием Константина Симонова, разглядевшего в молодом прозаике искру божью»7.
«Прежде всего, с себя, с жизни в Новой Калитве, где учился в средней школе, а затем и начал работать в редакции, Василий Белокрылов писал свою первую повесть «Под солнцем покоя нет», - вспоминал годы спустя верхнемамонский журналист Э.Абросимов.8
В этой работе использованы отрывки из большого количества писем. Полагаю, ничто более не раскрывает внутренний мир героя повествования, как письма и дневники. По словам А.Герцена, «Письма – больше, чем воспоминанья: на них запеклась кровь событий, это – само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное». И это – так.
В 1968 году, когда Василий Белокрылов работал над романом «Земля держит всех», советский поэт Алексей Прасолов, друживший с писателем, пишет ему: «… Роман твой в какой стадии? Трудно пишется? Как сочетаешь газетную поденщину со своим делом? Я не сочетаю, а порой беру у газеты время для своего дела. Оно ведь тоже не такое уж личное. Пиши, всегда можем поговорить о сущем…» (11.04.1968, Россошь).9
Годы спустя в письме другу-журналисту Ивану Михайловичу Абросимскому (г.Богучар) Василий Алексеевич (уже профессиональный писатель) напишет: «… «Борзописцы» - я не вкладываю в слово это обидного смысла. Да и сам им был, чем горжусь, представь!»
В 1963 году Василий Белокрылов поступает на заочное отделение журфака Московского госуниверситета. В Москве он встречается с писателем Константином Симоновым, которому посылает полную рукопись первой своей повести. Писатель-фронтовик в ответном письме пригласил Белокрылова к себе домой.
Из воспоминаний художника Бориса Таранцова: «…Потом Василий не раз вспоминал эту встречу. Приехал по указанному адресу. Нашел дом. Решил постоять у входа в подъезд, дух перевести, обдумать: что сказать, с чего начать. А статью и походкой Белокрылов чем-то напоминал уссурийского тигра, да еще и руки у него как-то в стороны держались, будто приготовленные к драке. И тут из притормозившей в нескольких шагах «Волги» вышел… сам Симонов. Белокрылов – к нему наперерез! Скорее всего, известный поэт в первые мгновения испугался бойцовского вида приближающегося «циклопа». Когда же все выяснилось, произведения писателя из глубинки нашли одобрение корифея литературы…»11
Автор вспоминал: «Симонов, прочитав повесть, сделал немало замечаний, после переработки прочел рукопись еще раз и написал в отзыве, что повесть «…в общем и целом обрадовала, прежде всего, стоящим героем, а кроме того, многим другим – хорошим и хорошо написанным».
После переработки произведения Симонов «благославил» первую книгу молодого писателя, которая вышла пятидесятитысячным тиражом в столичном издательстве «Советская Россия» в 1966 году.
Вдохновленный первым успехом, венчавшим его большой труд и сломавшим его сомнения, Василий активно пишет вторую свою повесть, рассказы.
Автор признается в письме журналисту Ивану Абросимскому: «Вот уже больше года я чувствую какое-то необоримое желание писать рассказы. Может быть, потому что рассказ – один из трудных жанров прозы и мне хочется попробовать свои силы; может быть, и потому что многие явления жизни, на основе которых нельзя построить повесть, привлекают внимание своей значительностью, но потребность писать рассказы очень велика. Кое-что сделано. Два лирических рассказа я предложил журналу «Молодая гвардия». Один из них уже опубликован в первом номере журнала за этот (1968. – Т.Б.) год, второй будет напечатан в апрельской или майской книжке журнала. В первом номере «Подъема» выйдет еще один мой рассказ. Сейчас работаю над другими. < …> Не отказался я и от жанра повести. Летом этого года должна выйти в свет небольшая книжка под названием «Мороженые яблоки». В ней я попытался рассказать о тяжелом детстве мальчишек, которые в конце войны начинают познавать и первые трудности букваря, и мудрость жизни…».
Повесть «Мороженые яблоки» во многом автобиографична – она о поколении родившихся перед войной.
Из воспоминаний журналиста Э.Абросимова (с.Верхний Мамон):
«Эта повесть об обмороженных войной деревенских мальчишках, обостренно и жадно воспринимающих окружающий мир».12
Писатель Иван Евсеенко13 в своей статье «Связующая нить времен»14 отмечает: «…Вслед за "деревенщиками" в литературу пришло поколение "детей войны", и они тоже создали литературу, почти не встречаемую у других народов - литературу военного и послевоенного детства. Они посмотрели на все ужасы и страдания войны детским незащищенным взглядом, и этот страдальческий взгляд, быть может, наиболее острый, пронзительный и беспощадный. Литература "детей войны" требует еще серьезного собирательства, осознания и осмысления, ее нужно поставить на подобающее ей место в мировой литературе. А она заслуживает места самого достойного.
<…> Само собой разумеется, что основной темой произведений и писателей-фронтовиков, и "подростков войны" стала именно война, недавние сражения, жизнь в оккупации, в голодном и холодном тылу.< …> Особенно способствовал этому приход в литературу писателей нового поколения, "детей войны", которых вскоре в литературном обиходе назовут "сорокалетними". Они принесли с собой новое, часто неожиданное восприятие жизни, осмысление событий Великой Отечественной войны, деревенской и городской среды, где проходили их детство и юность. Практически все хоть как-то заявившие о себе в литературе писатели этого поколения стали авторами журнала "Подъем". Это воронежцы - Олег Гуков, Валерий Мартынов, Василий Белокрылов (выделено мной – Т.Б.), Станислав Никулин, Евгений Новичихин, Петр Сысоев, Александр Голубев, Анатолий Ионкин, Николай Студеникин, Леонид Артеменко, Владимир Котенко, Николай Белянский… и в том же ряду еще многие и многие».
После первой повести в последующие два года в Воронежском издательстве одна за другой выходят его новые книги: в 1967-м – «Весна начинается с гроз», год спустя – «Мороженые яблоки». Свою книгу «Весна начинается с гроз» Василий Алексеевич «списывал» с натуры молочно-товарной фермы №1 дерезовского колхоза «Заря коммунизма», которой заведовала его двоюродная сестра Нина Николаевна Курдюкова.
И все же автор считал «Мороженые яблоки» лучшей своей вещью.
Из письма Алексея Прасолова: «<…> Вкратце о «Мороженых яблоках». <…> Вася, наше милое детство – и сила, и беда наша. Я тоже в своей постылой и чем-то неотвязно-милой прозе моей, - на кою боюсь сейчас взглянуть, - сквозь детство или – о детстве сквозь зрелость. И жутко, когда в последнее время там и тут натыкаюсь на то же у других. Чувствуешь себя страшно скованным этим детством. У тебя – свободно, увлекательно и, наверное, интересней для взрослого, чем для того, для кого предназначена книжка. <…> Дай бог, чтобы твои те рассказы прошли под притолокой, не задев темечком оную. И все же хорошо, что повесть продолжает тебя мучить…» (10.02.1970, Хохол).
Книги, вышедшие большими тиражами, мгновенно сметались с полок магазинов. В газетах выходили благосклонные рецензии и отзывы: Редько Г. «Первая повесть» – «Коммуна», 28. 2.1966 г.; Гридчин А. «Мера правды – жизнь» – «Коммуна», 17.11.1967 г.; Горбачев В. «Первые грозы» - «Молодая гвардия» №8, 1968 г.15
В 1969 году В.Белокрылов был приглашен на V Всесоюзное совещание молодых писателей в Москву. Форум этот проходил с 25 марта по 1 апреля. «Там начинающие прозаики беседовали с мастерами советской прозы запросто. К участникам совещания относились как к профессиональным писателям, на семинарах обсуждались произведения молодых. Совещание вселило уверенность в своих силах, заставило более требовательно относиться к творчеству. И, конечно же, как всякая умная, добрая встреча, подарило хороших друзей...» Так писала пресса тех лет о совещании молодых.
В одном из писем сохранились воспоминания самого Василия Белокрылова, в то время дружившего с К.М. Симоновым и уже ставшего автором трех книг (готовилась четвертая): «…Что тебе написать о Москве? Поверь, ничего особенного. Хорошо встретили, вручили памятные подарки, перед нами выступали, показывали фильмы, возили по Москве и за Москву и т.д. А потом учили, как надо писать и как писать не надо. Единственное, что я (да и не только я) вынес – это встречи с участниками совещания…»
В столице тогда Белокрылов встретился со своим другом, ростовским поэтом Анатолием Гриценко и алтайским поэтом Николаем Черкасовым. Позже, в 1975-м, их пути сойдутся вновь, когда все приедут учиться на Высших литературных курсах при Литинституте имени М. Горького. (Дружба их с годами будет только крепнуть. Писатели посвятят друг другу свои произведения. Постоянными станут творческие встречи, приезды в гости и откровенной переписка).
Василий Белокрылов начинает работу над романом «Жизнь как жизнь», пишет рассказы.
Вот строки из письма коллеге по калачеевской газетной работе, художнику Ивану Лопатину (3 мая 1969 г.):
«… Сейчас готовлю книжку рассказов для издательства «Советская Россия». Если успею, <…> книжка будет сдана в производство уже в июле. Значит, (при условии, что все пойдет нормально) к концу года книжка рассказов выйдет. Усложняется дело тем, что к маю я должен был дописать два-три рассказа, в общей сложности 40 страниц на машинке. Я этого пока не сделал. Ну а потом, после того, как разделаюсь с рассказами, буду кончать для журнала «Молодая гвардия» ту повесть о начинающем художнике, над которой начал работать еще в Калаче. Она наполовину готова…»
Позже писатель напоминает И.Лопатину: «…Помнишь, я читал тебе начало повести о художнике? Повесть эта развернулась в роман…»
(Речь в письмах идет о повести, позже переросшей в роман «Жизнь как жизнь» – Т.Б.).
Постоянно в районных и областных газетах появляются интервью с писателем, его публицистические статьи.
Тридцатого марта 1971 года рождается первый номер верхнемамонской районной газеты под новым названием «Донская новь», и в ней - главы из повести «Весна начинается с гроз».
А третьего апреля автор повести пишет редактору газеты тех лет Эмилю Алексеевичу Абросимову письмо: «…Выхода первого номера газеты я с нетерпением ждал, ибо газета эта в какой-то мере - родная мне газета. В ней по сути дела начинал я работать в 1959 году, расставшись с иллюзиями и со всем тем, чем может тешить себя человек, у которого за плечами десятилетка и уйма планов в горячей голове. Впрочем, какую-то часть задуманного осуществить все же удалось. Итак, позвольте <…> поздравить с началом работы на верхнемамонской земле и Вас, и всех работников «Донской нови», пожелав вам всем и остроты пера, и добрых отношений друг с другом. Спасибо, что публикацией отрывков из повести коллектив деликатно осведомил меня, что обо мне кто-то вспомнил. Это хорошо, ибо в наши дни, по словам Федина, любить работу ближнего становится утраченным искусством. Рад, что сказанное Фединым не распространяется на всех. Сразу скажу, что по мере сил буду способствовать процветанию «Донской нови»…»
Забегая вперед, скажу, что дружба писателя с районкой длилась до последнего его вздоха. Продолжается она и теперь, когда память о земляке-писателе живет и на страницах газеты, и в сердцах читателей.
А тогда, в 1971 году, в московском издательстве «Советская Россия» выходит сборник рассказов писателя под чудным названием «Страна голубых снегов». Так называлась в книге страна его детства. Героями всех белокрыловских произведений были его земляки. Сюжеты повестей и рассказов приходили в литературу из жизни родного района.
«Жизненная основа всех произведений писателя предельно прозрачна: его герои – это его земляки, у которых есть конкретные имена и фамилии, это, наконец, его родственники и близкие…»16 (Э.Абросимов)
В те годы Белокрылов завершает свою газетную деятельность, живет в родном селе, работает учителем в Дерезовской школе. Работа, позволяющая не быть нахлебником, отнимает время у творчества. Которое не терпит измен. В конце 70-го писатель уходит из школы.
Из письма Алексея Прасолова: «… Я смог бы войти в свою колею, с которой сбивает благополучная газетная писанина, жизнь по чужому распорядку. <…> Мы не должны чувствовать себя писателями, литераторами – пусть нас так называют окружающие – это их дело, а не наше. <…> Хорошо еще, что мы специально не учились литераторству, что нас взяла с малых лет стихия жизни и природа, а с ними и стихия творчества – храни все это, Вася, на всю жизнь!» (21.11.1970).
В октябре 1971 года Союз писателей России и Центральный комитет комсомола проводят в Туле Всероссийское совещание молодых литераторов, куда от Воронежской писательской организации отправляются молодые Василий Белокрылов и Евгений Новичихин17. В своей книге «Штрихи. Воронежские писатели второй половины XX века» (Воронеж, 2015) Евгений Григорьевич Новичихин пишет: «Белокрылов был уже автором четырех книг. <…> Проза Белокрылова была всеми принята восторженно и оценена высоко.< …> В итоге Белокрылов был рекомендован для приема в Союз писателей СССР. Это был его фурор! Кстати, в те годы подобные рекомендации были чрезвычайно весомы, и уже в следующем, 1972 году секретариат правления Союза оформил членство Василия Белокрылова в СП СССР».
Сам Белокрылов сообщает в письме другу И.Ф. Веревкину: «… В конце сентября ездил в Тулу, на межзональный семинар-совещание молодых писателей, где встретился с очень интересными людьми, где, наконец, услышал о своем творчестве верные слова, и в числе трех товарищей из приглашенных 32-х (присутствовали из 10 областей) первым был рекомендован в члены Союза писателей. Такие вот, кажется, хорошие дела. Рекомендации для вступления в Союз дают мне Евг. Носов (Курск), Н. Почивалин (Пенза), Е.Люфанов (Воронеж) и рекомендация совещания, подписанная С. Орловым и Н. Евдокимовым – руководителем нашего прозаического семинара. Кстати, по его последней книжке поставлен фильм «Любовь Серафима Фролова». Если ты следишь за литературными газетами, то можешь прочитать о твоем покорном слуге и в «Литгазете», и в «ЛитРоссии», и в наших областных, наконец…» (24.12.1971 г.).
Первая рекомендация для приема в члены Союза писателей была написана известным прозаиком Евгением Носовым18. Вот она:
«Знаю Василия Белокрылова лично по тульскому зональному семинару. Обсуждавшиеся книги молодого прозаика «Мороженые яблоки» (Воронежское издательство, 1968 г.) и «Страна голубых снегов» (издательство «Советская Россия», 1971 г.) вызвали на семинаре живейший интерес и получили высокую оценку. На итоговом заседании руководители группы семинара в составе Н. Евдокимова, Н. Почивалина, Е. Носова пришли к единодушному мнению – ходатайствовать перед Приемной комиссией о принятии В.А. Белокрылова в члены Союза писателей России.
Проза В. Белокрылова привлекает жизненной достоверностью, своеобразием человеческих характеров, он рисует людей решительных поступков, высоких нравственных побуждений, сыновне глубоко преданных родной земле, неповторимому Тихому Дону, на берегах которого родился и по сей день живет и работает сам автор.
Читая Белокрылова, чувствуешь, как он крепко привязан к этой земле, и как питает она его творчество живительными родниками народной языковой образности, поэзии труда, обычаев и житейского опыта. А ещё чувствуешь, как бережно хранит и развивает в своем творчестве молодой автор традиции широкого эпического шолоховского письма. <…>
Кроме книг «Мороженные яблоки» и «Страна голубых снегов» В.Белокрылов напечатал ещё две повести: «Под солнцем покоя нет» («Советская Россия, 1966г.) и «Весна начинается с гроз» (Воронеж, 1967г.).
Убежден, у Василия Белокрылова есть все творческие и моральные данные, чтобы стать членом нашего Союза.
1-2 янв.1972 г. Член Правления СП РСФСР Е.Носов».
***
Из переписки с другом, журналистом и поэтом, Алексеем Иосифовичем Багринцевым (с. Верхний Мамон): «…Нового, конечно, ничего нет, иначе известил бы как-нибудь. Роман (вероятно, «Земля держит всех». - Т.Б.) отложил пока, доделываю когда-то начатые рассказы, ибо надо определить их до конца года по разным изданиям. Жду выхода книжки («Завязь». – Т.Б.), жду ответа из «Нового мира» и вообще, жду, жду, жду…»
В письме Ивану Абросимскому (30.11.1972) Белокрылов признается: «Недавно вернулся из Воронежа. Повесть моя, кажется, подписана в набор, приняли меня и в Союз писателей. Кажется, все хорошо».
Еще в 1971 году на встрече со школьниками Белокрылов рассказал: «…Новая книга будет о школьнике. Нет, не об отличнике пойдет в ней речь. Герой моей книги – Иван Вислов. Он хороший паренек. Но жизнь – штука сложная, а особенно в годы становления, формирования характера. Тут важно, что в пареньке победит: завязь добра или зерна зла. – И тут же добавил: - А книгу так и назову – «Завязь»…»19
Так и случилось - результатом его дальнейшего творчества становится новая книга «Завязь» (1973 г.). Повесть «Завязь» сам писатель считал удачной, прототипом главного героя, Ивана Вислова, стал его племянник Иван Белокрылов. В другого героя книги воплотился друг автора, неизменный спутник охотничьих троп, также умевший и любивший играть на гитаре и петь, Иван Колядин.
А в 1975-м по направлению Воронежского отделения Союза писателей СССР Василий Алексеевич уезжает в Москву, на Высшие литературные курсы. Годы учебы дарят молодому писателю новые знания и умения, новые знакомства.
В конце ноября 1975 года Белокрылов пишет Э. Абросимову: «…У меня вроде бы все хорошо. И на курсах, и … Сейчас делаю одну книжицу для «Современника». Войдет, видимо, в нее какая-то старая повесть (может быть, та же «Завязь») и несколько новых рассказов, часть которых еще надо написать…»
В 1978 году был подписан договор на издание книги «Половодье» (изд. «Современник»). А ранее Василий Алексеевич писал Э. Абросимову: «… В Москве готовится большая книжка, куда войдет и рассказ, который прошел в 6-м номере «Подъема» за прошлый год» (1976, речь о рассказе «Половодье». – Т.Б.).
Через год у Белокрылова в Москве стотысячным тиражом выходит книга «Половодье». Автор пишет Э. Абросимову (4 июня 1979 г.): «…Странно, что книжки пришли в Мамонию с таким запозданием. Но все-таки пришли, а мне вот авторские до сих пор не шлют. И купить (книги. – Т.Б.) негде, ибо в центральном магазине Воронежа их вообще не показали, а в других магазинах они разошлись к тому времени, когда я о выходе своей книжки узнал. Такие вот дела в России!»
И ниже: «О романе («Жизнь как жизнь». – Т.Б.) затрудняюсь ответить с полной неопределенностью. По плану он должен выйти в конце года, но я всеми силами пытаюсь сделать так, чтобы его перенесли на год 80-й. Для этого есть очень много причин…»
В феврале 1980-го Василий Алексеевич сообщает Э. Абросимову: «… Дела крепко держат меня за столом. Первую часть романа убоялись дать <…>, заключили договор сразу на две части, и вот сижу. Времени мало, работы много…»
В воронежской и столичной прессе постоянно появляются отзывы на вышедшие книги. Это: «Молодой коммунар» - «В стране голубых снегов», В.Будаков (30.09.1971 г.); «Завязывается душа живая», В.Юдин (16.08.1973 г.); журнал «Подъем» – Вступая в жизнь», С.Филюшкина, № 6, (1973 г.); «Коммуна» – «О современной деревне», И. Игнатов (01.03.1973г.); «Завязь», Э. Абросимов (16.11.1975 г.); «Литературная Россия» - «Надежный берег», А. Исаев (21.09.1979 г.).20
Писатель, продолжая работу над романом, готовит рассказы, которые изначально выходят в разных журналах и газетах.
Из письма Ивану Абросимскому (октябрь 1980-го): «…отдал (в «Подъем») два своих рассказа: «Субботний вечер» и «В ожидании тишины». < …> Первый… уже отправлен в набор. Пойдет он во втором, февральском, номере. (Вышел в первом номере за 1981г. – Т.Б.) Рассказ «В ожидании тишины» будет напечатан чуть позже. <…> Рассказ этот мне дорог…»
Именно этот рассказ стал последним художественным произведением писателя, повторно напечатанном в коллективном сборнике «Березовая роща» (Воронеж, 1995 г.) После ухода из жизни автора его товарищ, писатель Петр Сысоев в своей статье «И ничего печальней нет…» (памяти В.Белокрылова) (Донская новь, 1996 г.) напишет: «…Ну, а рассказ «В ожидании тишины», помещенный в сборнике, очень примечательный. Даже, можно сказать, прощальный, заупокойный <…>, если понять ожидаемую автором «тишину» как ожидание «покоя». Вечного!»
А в феврале 1981 года Белокрылов сообщает тому же адресату: «…вторая часть продвигается с трудом, но теперь уже, чую, скоро кончу и – опять же чую – придется мне за нее повоевать. Но это дело привычное».
В последующих письмах читаем: «К середине ноября думаю разделаться со второй частью романа. Признаться, осточертел он мне по многим и многим причинам. В силу этого роман не выйдет таким, каким он задумывался, хотя многим страницам в нем рад».
К концу 1981года (02.11.1981) Белокрылов делится с Иваном Абросимским: «…Издательство наконец-то решилось выпустить первую часть романа отдельной книгой, и сейчас рукопись, очевидно, уже в наборе. Я сейчас занят над давно задуманным циклом рассказов для детей…»
Наконец, в 1982 году в Воронеже отдельной книжкой выходит первая часть романа «Жизнь как жизнь». Журналист Э.Абросимов вспоминает: «… Белокрылов в основу романа «Жизнь как жизнь» вложил свое видение событий, скажем так, районного масштаба. А прототипом главного героя Павла Зеленина стал известный в Придонье лесничий Петр Кириллович Шипилов (кстати, первая часть романа вышла с посвящением ему). Он узнавался, как и другие действующие в романе лица, и это кое-кому не понравилось. При подготовке книги к печати пришлось роман кромсать буквально на куски. В свет вышло не то, что должно было появиться…» 21
Читатели и критики восприняли роман по-разному – отзывы от восхищенно положительных до неприемлемых: нарушены неписанные законы цензуры.
«…В областной газете появилась довольно объемная рецензия журналиста из Калача Ивана Болдырева, который детально проанализировал опубликованную часть романа и сделал вывод: книга удалась…», - читаем у И.Абросимского. 22
Не могла пройти мимо такого события и верхнемамонская районка – в январе 1983 года на её страницах появляется рецензия Василия Звягина с одноименным названием «Жизнь как жизнь» (о романе нашего земляка В.Белокрылова). Автор сообщает читателям: «…Писатель не ставит своих героев в необыкновенные, героические ситуации. Все они живут, работают, утверждают себя в сельском районном центре. Их жизнь обычная, простая, если говорить словами автора, жизнь как жизнь. Но, заглянув глубже в их сердца, стремления, характеры, в их внутренний мир, он психологически тонко подмечает жизненные противоречия.< …> Авторская наблюдательность с большой полнотой раскрывает нам каждую черточку, жест, мысли героев книги. Писатель подводит нас к тому, что действующее лицо должно поступить только так, а не иначе. Опытной кистью художника созданы в романе картины природы. Они часты, немногословны, дают не только зримое представление, но и заставляют чувствовать ее красоту, окружающие её предметы в единой гармонии: «Бугристая степь в тяжелых снегах. Низины и склоны изломистых яров, пугая стылой тишиной, густо синели тенями…»
Одновременно автор с болью сообщает в письме И. Абросимскому (16.03.1983 г.): «… А житуха не мед у меня. Не отвлекаясь на другое, скажу, что в закрытом письме из Госкомиздата отругали редакторшу моего романа («Жизнь как жизнь». – Т.Б.) за главу, в которой описан разговор Оли с матерью, когда мать рассказывает о причине измены мужу, Олиному отцу. Прицепились за фразу: «Не для тела, а для дела жила…», усмотрев в ней пошлость и прочее. Редакторша в отчаянии, и просит она меня сделать что-то, чтобы в Москве на роман появилась рецензия. Никогда я такими делами не занимался, но, видно, придется. Ведь человек из-за меня может пострадать. < …> Рецензия эта нужна и для того, чтобы вторая часть на свет появилась. Короче, понимаешь ты меня».
Находят и другие «нарушения» в книге. Автор переживает не лучшие времена. Как-то, будучи в Дерезовке, писатель с тревогой сказал своему другу Василию Звягину: «…Сейчас чувствую, что-то ожидает роман…» В.Звягин продолжает: «И он оказался прав. Первая часть романа «Жизнь как жизнь» вышла в 1982 году и стала сразу в центре внимания критики: рецензии были опубликованы и в «Коммуне» и в Верхнемамонской районной газете «Донская новь». Они были, как выразился Белокрылов, идентичны. Разные по объему, по глубине освещения, они сходились в положительной оценке романа, умения автора показать образы своих героев не в героических ситуациях, а в обычных, простых буднях районного центра. Но существовал еще партийный контроль. Партийная оценка оказалась противоположной. В действительности не может быть отрицательных образов коммунистов. Да, они имеют недостатки, но и сами их исправляют. Поэтому роман оторван от жизни, герои автором надуманы. Редактору, позволившему дать дорогу роману в свет, был объявлен выговор…»23
Подводя итоги уходящего года, Белокрылов все же пишет журналисту И.Абросимскому (30.12.1983 г.): «…Второе по срочности дело – вторая часть романа «Жизнь как жизнь» и доведение до конца 5-6 начатых рассказов. Это, так сказать, программа-минимум и дай мне бог сделать все это в новом году».
Спустя почти три месяца (12.03.1984 г.): «… Пора бы мне продолжить вторую часть…»
К сожалению, второй части романа так и не дано было получить жизнь в книге.
В письмах Белокрылова не единожды упоминалась книга для детей старшего школьного возраста «Русалочий смех».
Из письма Эмилю Абросимову: «В нашем издательстве запланирована моя книжка «Русалочий смех». В нее войдут «Мороженые яблоки» и три листа (авторских) новых рассказов…» (21.12.1981 г.)
Из писем Ивану Абросимскому:
«…В нашем издательстве по редакции литературы для детей старшего возраста запланирована моя книжка «Русалочий смех» (по названию одного рассказа). В книжку эту должна войти и повесть «Завязь»…» (13.01.1982 г.)
***
«Недавно встретил детского писателя Женю Титаренко. Он пожаловался: «Не знаю, что делать. Не могу писать. Гляжу на детей и не чувствую их…» Я тоже их не чувствую. Знаю, что конкретно они есть – но художественно их не ощущаю. Более того, я их боюсь, остерегаюсь: дети ли? Физически – да, но сущностью своей они во многом копии… своих пап и мам, в основном, подвергнутых буму вещизма…» (07.06.1982 г.)
***
«…У меня все по-старому. На днях кончу, наконец, рассказ для детской книги. Получился он большим…» (28.01.1983 г.)
***
«Так вот, дел мне предстоит много. Во-первых, надо быстро-быстро написать небольшую повесть для детей, а она у меня пока не клеится, потому как должна она быть по тону похожей на «Мороженые яблоки». Я же этот «тон» в себе не найду, никак не настроюсь на него и поэтому дело не движется…» (30.12.1983 г.)
Судя по всему, и этой книги не случилось в судьбе автора. Однако с большой долей вероятности можно предположить, что вышедшая в 1985 году книга «У себя дома» для детей среднего и старшего школьного возраста как раз и стала воплощением той, ранее планируемой, только под другим названием. В это издание были включены повесть «Мороженые яблоки» и рассказы «Косуленок» и «У себя дома».
В год 50-летия писателя – в 1988-м – в Воронеже выходит книга «Долгая неделя», в которую вошли повести «Под солнцем покоя нет» и новая - «Долгая неделя», рассказы «В ожидании тишины» и «Кумовья». Автор пишет в предисловии к книге: «…Включить в эту юбилейную для меня книжку свою первую повесть побудила не только память о К.М.Симонове. Дело в том, что в ней были затронуты проблемы, которые в той или иной мере нашли отражение в повести «Долгая неделя».»
Калачеевская газета «Ленинский путь» 13 марта 1988 года объявила своим землякам о выходе новой, юбилейной книги В.Белокрылова «Долгая неделя».
«<…> В конце 60-х Василий Белокрылов еще работал в «Ленинском пути», и его публикации нередко привлекали общественный интерес.
В то время в городе проходили читательские конференции по его первым повестям «Под солнцем покоя нет» и «Весна начинается с гроз». Калачеевская молодежь тогда с большой симпатией восприняла творчество писателя. Помнится, в хуторе Поплавском молодая доярка просила уступить ей только что вышедшую белокрыловскую повесть «Завязь».
Писатель теперь в зрелой поре, но он по-прежнему остается верен молодежной теме. Об этом свидетельствует новая повесть «Долгая неделя». < …> В предисловии к новой книге автор говорит об общем мотиве в повестях «Под солнцем покоя нет» и «Долгая неделя». В них действительно можно найти роднящие их корни. Вместе с тем, внимательный читатель почувствует определенное различие. В первой повести искренняя задушевность, тонкий лиризм, наивная непосредственность начинающего автора. Во второй – опыт и глубина размышлений зрелого человека. < …>
Из статьи Э.Абросимова: ««Долгую неделю» наполняют не только воспоминания детства, золотой школьной поры, но и впечатления от хотя и небольшого отрезка собственной жизни, когда Василий Алексеевич преподавал в Дерезовской средней школе, изучал «механизм» педагогического коллектива изнутри». 24
Этой книге было суждено стать последним прижизненным изданием писателя.
А тогда, к 50–летнему юбилею, друг писателя Иван Пахомов напишет:
«Пусть годы птицею летят,
Но - без потерь.
Пусть кто-то скажет: «Пятьдесят»,
Но ты – не верь.
Еще немало станет в ряд
Рассветных зорь…
И ты – не верь, что пятьдесят,
Хотя - не спорь!»
В том же, 1988 году (18 марта) в письме другу, журналисту «Донской нови» Ивану Федотовичу Веревкину, Василий Алексеевич откровенничает: «…Ваня, Ваня! Поверь, я никогда не жил только для себя. Да, так случилось, что я начал писать книжки. Но когда я начинаю какую-то вещь, я никак не думаю о себе, о каких-то для себя выгодах. Передо мной стоят люди со своими горями, маленькими радостями, своими проблемами… - и обо всем этом я должен (нет, не то), чувствую потребность высказаться. Литература – настоящая – всегда была и будет тоской по чему-то такому, чего для каждого в повседневной жизни нет. Если в произведении не осуществляется тоски автора по чему-то, чего для каждого не хватает, - это не литература, а номенклатура. Прочти с этой точки видения все мои вещи, и ты почувствуешь, ощутишь, ухватишь эту тоску…»
После неудачи со второй частью романа «Жизнь как жизнь» у автора «начались мучительные поиски других тем. Несколько раз всплывала мысль начать работу под общим названием «Пятый угол». Будут ли это рассказы, повесть, роман, он еще не знал, но идеей делился, чтобы принять окончательное решение. Ясно, в жизни пятого угла нет, но есть люди, которые пытаются его найти. Сомнения, мучавшие его вначале, так и не были развеяны. Начатый рассказ «Чики-чики» в процессе работы перерос в повесть. А повесть так и осталась незаконченной…»25
В 1989 году на вопрос о творческих планах Белокрылов отвечает: «…Сейчас заканчиваю небольшую, листа в четыре, повесть «И ждет нас день…»26 Она о журналисте, о врачах, о том периоде в жизни людей, когда легко нивелировалось все личностное, индивидуальное, когда нравственные ценности стали подменяться ценностями преходящими – страстью приобретать, налаживать связи, когда вопросы совести, чести, уважения к ближнему и другие нравственные категории подавлялись стремлением к престижному и тому обманчиво иллюзорному, что привлекает лишь своей внешней стороной…»27
А жизнь продолжалась – продолжалось и творчество. Писатель работает над рассказами, публицистическими статьями, давним романом «Земля держит всех», сотрудничает с журналами и газетами.
Из письма Эмилю Абросимову (28.01.1993 г.): «… За напечатание «Лильки» большое спасибо. Есть у меня еще предложение. В сентябрьском номере (№9-10 за 1992 г.) «Подъема» напечатали мой рассказ «Лощина». Пытался я дать его целиком в «Коммуне», но не вышло, и дали они лишь кусочек. «Подъем» же, как ни жаль, издание не массовое и в розницу не идет. Веришь ли, себе не смог нигде добыть книжки журнала. А рассказ (если точнее, то новелла) писался мной с прицелом на дерезовских жителей, которые не вмешались в свое время и тем самым дали перегадить и лощину, и поля, по которым протянулись канавы для трубопровода. Кстати, все так и вышло, как я писал в «Лощине». И вот…. Не рискнете ли вы перепечатать рассказ в газете? < …> В желании моем <…> нет ничего корыстного. То есть, гонорар вы мне можете не платить. Перепечатка желательна с морально-этической точки зрения».
Рассказ «Лощина», автором посвященный художнику Александру Кищенко (уроженцу хутора Белый Колодезь Богучарского района), вышел в «Донской нови» в 1993 году. А номер журнала «Подъем» - № 9-10 за 1992 год – бережно хранится в центральной районной библиотеке с. Верхний Мамон.
К сожалению, судьба романов писателя-бунтаря незавидна: кроме неопубликованной второй части «Жизнь как жизнь», не был дописан и не увидел свет в большой литературе роман «Земля держит всех».
Из письма Э. Абросимову: «…Предлагаемая глава из романа «Земля держит всех». Роман – крупный, многоплановый, о трех поколениях; события, описанные в романе, охватывают двадцать лет – с 42 по 65 годы. О наших местах – в основном о селе, как поднималось, как жили; будет и город – Москва, областной центр. В главе рассказывается о приезде из эвакуации Евдокии Роговой, дети которой будут центральными (вместе с главными) героями…»
И все же в память о прозаике друзья-земляки нашли и издали отдельные главы незаконченного романа «Земля держит всех», рукописи которого сохранил сын писателя, Александр Васильевич Белокрылов. Книга эта была напечатана в домашней типографии малым тиражом (всего десять экземпляров) на родине писателя, в селе Дерезовка, десять лет назад, в 2006 году.28
Эта библиографическая редкость представлена в Дерезовской библиотеке, носящей имя Василия Алексеевича Белокрылова.
В одном из писем Белокрылов итожит: «Судьба писателя – суровая судьба…»
IV. Своя судьба: «жизнь жестко ограничена работой и семьей…»
Василий Белокрылов вступил в литературную жизнь счастливым человеком: любимая жена Нина, сын Саша. Первую книгу «Под солнцем покоя нет» автор адресует «Нине Белокрыловой – жене моей и другу моему – посвящаю».
Трещина в семейной жизни случилась в годы учебы Василия в Москве, на Высших литературных курсах. Вернувшись в Дерезовку после учебы, Василий узнает, что жена оставила его. Удар судьбы вылился в написанную им песню (на слова давнего друга, однокашника по литературным курсам, ростовского поэта Анатолия Гриценко) «Переломлено надвое рулевое весло».
«…Особенно вынимала душу песня на стихи его друга, ростовского поэта Анатолия Гриценко о сломанном весле, которая стала постоянной в его репертуаре после того, как от него ушла красавица жена Нина, родившая ему сына Сашу. Гитара плакала, стонала, рыдала. < …> Каждый раз с невыносимой болью он посылал эту песню ей – Нине. На его и наших глазах наворачивались слезы» (из воспоминаний журналиста И.Абросимского).29
В начале 1977 года писатель вместе с сыном переезжает жить в Воронеж, получив от Союза писателей трехкомнатную квартиру на улице Лизюкова, и переходит на профессиональное писательское положение.
Из письма Ивану Абросимскому: «А не перебраться в Воронеж я, Ваня, не мог. В Дерезовке все изжито, разрублено одним безжалостным ударом человека, с которым была там связана вся моя жизнь. Не испытавшему это, это трудно понять…» (18.01.1980 г.)
В Воронеже происходят изменения и в личной жизни - создается новая семья с милой и доброй женщиной Верой, в 1980-м рождается дочь Катя.
Из писем И.Абросимскому: «…у нас появилась дочь Катя, и поскольку ты сам отец, то отлично знаешь, что значит появление нового человека». (06.05.80 г.)
***
«…У меня все по-старому: понемногу работаю, хожу на всякие заседания, обсуждения, чествования и прочее, и это начинает надоедать, но деться от этого тоже некуда. Такие вот дела. Жена, сын и дочь не болеют, занятый каждый своим, я тоже – своим и каждым – так и идет жизнь…» (15.02.1981)
Из письма Э.Абросимову:
«…На жизнь свою, друг мой, не сетуй: она у всех жестко ограничена работой и семьей.
…И под каждою крышей,
Как она ни слаба,
Свое счастье,
свои мыши,
своя судьба…» (13.05.1981 г.)
Из писем И.Абросимскому:
«…В семье нормально. Вот только предстоящая свадьба сына портит нервы и надолго, чую, выбьет меня из колеи. Но тут уж, как говорится, ничего не попишешь.< …>Вера с матушкой всем вам кланяются…»
***
«В семье у меня нормально, никто, слава богу, не болеет. Свадьбу сына «свалил». Надеюсь, и в твоей семье никакой «фори» нет. Это – главное!» (08.02.82)
***
«Сейчас я в роли сиделки: пребываю в раздерганном состоянии, занимаясь дочерью. Привезли ее две недели назад, надеясь, так как это обещали, что детясли начнут работать после 20-го октября. Увы, вчера узнали, что ясельные группы начнут набирать аж после 20-го ноября. Работать не могу – Катюха – помощница при мытье полов, посуды, при приготовлении пищи, но стоит мне взять в руки книжку или сесть за стол – и она становится разрушителем – будто бес в нее вселяется. Надежды работать по ночам – заблуждение: к вечеру, к приходу с работы Веры, я ни к чему не способен – так устаю». (29.10.82 г.)
***
«… Вот уже больше двух месяцев совмещаю обязанности отца и няньки. Открытие детского комбината… откладывалось с недели на неделю. Но наконец-то он… открылся, и мы туда свою Катюху отвели. Однако не успел я поверить в то, что теперь-то днями свободен, как дочь пришлось забирать обратно. Она простыла сильно. И вот я снова сиделка.< …> Рассказ поэтому лежит недоделанный… Поездка за материалом откладывается, а это… Это грозит мне тем, что договор на детскую книжку со мной могут не заключить, если уже не вычеркнули из плана, редактор «Подъема», заявивший по телевидению, что писатель Белокрылов пишет для журнала большой, художественно-публицистический материал, на меня смотрит как на болтуна; рецензию на роман «Донщина» задержал и мне теперь в Союзе вряд ли дадут подзаработать, а это пока единственная для меня возможность хоть как-то пробавляться. В таком вот я положении существую изо дня в день. Перед всеми виноват, всем должен и никто не хочет понять, что вот уже более восьми лет я никак, ну, никак не могу хотя бы на месяц полностью – подчеркиваю, полностью! – отдаться тому, что хочу выразить на бумаге. Выдадутся три-четыре дня, только приготовлю себя к работе, как что-нибудь (чаще всего долги или отсутствие денег) выбивает меня из колеи. И тогда я действительно запиваю. Ибо чую (поверь мне!), что это единственная возможность не сойти с ума или что-нибудь с собой не сделать. Это не поза, нет! Впрочем, хватит. <…> На мое отчаяние не обращай серьезного внимания. Уверен, что выкарабкаюсь». (26.11.82 г.)
***
«Намеревался я отчалить в Дерезовку. В плане – сбор материала для «Подъема» и одной детской повести. Теперь поездка откладывается. Да и ехать нельзя: у сына жена и дочка сильно болеют, а я боюсь оставлять его тут совсем одного. А от меня помощь какая? Только моральная, но и это много, когда человеку тяжело». (07.04.1983 г.)
***
«… Личные, то есть семейные, дела мои в нормальном русле: дочь у тещи, но скоро перевезет ее в Дерезовку. Вера не болеет, я, в общем-то, тоже, хотя со зрением неважно. Но этого и стоило ожидать, и принимаю я эту напасть безболезненно…» (25.07.1983 г.)
***
«…Приехал (из Дерезовки. – Т.Б.), а дома дочь еще болеет. Вера на работу ходить уже не может, и я с Катюхой за няньку. Работать она мне не дает. Стоит сесть за машинку или взять ручку, она тут как тут: с разговорами своими все «памороки» забьет, как у нас в Дерезовке говорят. А мне к 1-му июля надо сдать рукопись повести. <…>Катюха моя смотрит мультик, но он уже кончился, и она уже топает ко мне…» (23.04.1985 г.)
О матери Василий Алексеевич писал всегда уважительно и с любовью. Все большие и тяжелые дела (посадка и уборка огорода, подготовка к зиме и т.п.) проходили только с его обязательным участием.
***
«…Вчера получил от матушки письмо с жалобой на здоровье и что в больницу ездила. А коль уж матушка, уверенная, что врачам велено всех пенсионеров на тот свет спроваживать, в больницу обратилась, коль уж она созналась в письме, что еле ноги волочит, значит, дело действительно плохо».
***
«…Мамаша моя в Дерезовке…»
***
«…У матушки все наготове…»
V. «Спешу бездумно нажимать курок…» Взгляд изнутри.
При хорошей домашней библиотеке
Василий Алексеевич читал много,
жизнь знал изнутри, сердце имел горячее.
(А. Лисняк, член Союза писателей России)
В далеком 1970-м, на пике творческих сил поэта Прасолова и писателя Белокрылова, Алексей Тимофеевич Прасолов писал другу: «<…> Не делай чего-либо под настроение, с ходу. Это не наш подход к своей судьбе. Она только порою поступает с нами так! <…>Будь здоров и делай свое. Устанешь, кажется, выдохся. А утром снова что-то оживает в душе – идешь дальше» (26.02.70 г.).
Казалось, впереди долгая и насыщенная жизнь. К сожалению, она оказалась короткой у обоих.
В октябре 1980 года Белокрылов, не подозревая о своей дальнейшей судьбе, восклицает в письме И. Абросимскому: «…Боже мой, сколько уже ушло из жизни хороших мужиков, которых я не только знал, но поддерживал самые тесные отношения: А. Прасолов, Н. Рубцов, Ю. Бобоня, А. Багринцев <…>, Ефремов, Локотков…»
О себе Василий Алексеевич рассуждал немного. Однажды признался: «Говорить о себе и трудно и неловко».
В письме Э. Абросимову читаем: «…Что же касается всероссийской славы, ответить могу одно: и не льщу себя такой надеждой, и, честно говоря, как-то равнодушен к этому. И не только к этому, а и ко многому другому. Царствует кругом застой (переключился бы он на желудки!), полнейшее равнодушие людей к ближнему, пристрастие большинства плевать на все то, за что им платят, - все это в последние годы порядочными дозами лилось в душу и как-то подморозило ее. Не стал я, к счастью, циником, но и честолюбия не приобрел, чему также радуюсь.
Дай бог, чтобы книжка («Мороженые яблоки». - Т.Б.) понравилась хотя бы одному читателю из ста, и это уже больше чем утешение». (04.06.1979 г.)
Ивану Абросимскому Василий Алексеевич заявляет в письме: «В искренности твоего доброго отношения ко мне никогда не сомневался, не прислал же что-нибудь сразу (в газету. - Т.Б.) из-за чисто человеческого такта. Самоуверенным болваном никогда не был и не буду никогда!» (18.01.1980 г.)
Восьмидесятые и девяностые годы несли в жизнь резкие, неожиданные перемены. Литераторы чувствовали это острее других: оголенной кожей, обнаженными нервами.
Из письма Ивану Абросимскому: «…Жизнь сейчас в Воронеже такова, что впору сбегать. Мне же и сбегать некуда. И моя собственная жизнь трудна. Она вот-вот должна круто измениться. Мне осталось немного, чтобы доделать конец романа. Нужна спокойная обстановка, которой просто не может быть, когда знаешь, что письменный стол не заменит кухонный…
Был на днях в издательстве… ходил к Крутских для разговора о выплате мне 60% гонорара за роман, ибо дожил, что называется, до ручки». (18.11.1980 г.)
В следующем письме И. Абросимскому проблемы продолжаются: «Болезни, брат, на хороших людей, как мухи на мед, набрасываются. У меня одна гадость за другой: третью неделю бок болит, боюсь, что, упав на троллейбусной линии, ребро сломал; три дня какой-то нарыв в полости рта не давал губами вволю шевелить. А в больничку все некогда, все недосуг…» (29.12.80 г.)
Отвечая на мучившие душу и сердце вопросы друга Ивана Абросимского, писатель восклицает в другом письме: «<…>
Приди ко мне и научи меня,
Куда идти, как жить на этом свете…
Еще дымит пустая гильза дня,
А новый день – патроном в пистолете.
Спешу бездумно нажимать курок,
И стрелянные гильзы скачут, скачут…
И ест глаза пороховой дымок,
Но эти слезы ничего не значат.
Это стихи моего друга – Анатолия Гриценко. Не знаю, как быть, чтобы наши дни не дымились «пустыми гильзами», из которых пули не попали в цель». (15.05.1981 г.)
***
«…Когда становится совсем уж невмоготу, знаю верное, давно испытанное средство: иду к пивному ларьку, заказываю пару кружек пива, потягиваю и слушаю, о чем говорят. Из услышанного делаешь вывод: э, батенька мой, да ведь твои беды по сравнению с другими – тьфу! (07.04.1983 г.)
***
«… о своей личной жизни, но я только могу радоваться, что у меня вроде бы не болит ничего; к своим болям я так давно привык, что перестал обращать на них внимание. < …> Меня сейчас мучают головные боли, воспалено глазное дно, но поскольку и читать, и писать могу, стало быть, все хорошо, все в норме». (30.12.1983 г.)
***
«…Много всяких сложностей скопилось, в создании этих сложностей отчасти виноват я сам. Что, например, говорить о так называемых творческих поисках, если большинство не знает, с чем таковые едят и что это вообще за штуковина. А это блуждание в темноте, натыкание на всякие углы, понимание того, что вроде бы нащупанное тобой – всего лишь мираж, фикция, поскольку уже было. В конце концов, устаешь от вспухания собственного мозга, который опять же никому не виден, так как его не выставишь напоказ, как допустим, пучок редиски на базаре. А редиска, брат, тоже нужна, но от твоих исканий она, к сожалению, на столе не появится. Вот тут-то хоть Лазаря пой! Искать поденщину – отложить главное, не искать приработка – ощущать пустой карман, а он, пустой карман, как ни странно, особенно жжется…» (13.08.1984 г.)
***
«Так вот, приехав из Богучара, подзагудел малость, по инерции, видимо. А попав на качели (так я называю не однодневный запой, будь он проклят), не так-то просто их остановить и сойти с них. Самое страшное, что держит на качелях, - это угрызения собственной совести и отношение к себе ближних, которые вместо того, чтобы обстановку смягчить, разрядить атмосферу, наоборот, сгущают, предвещая пребывание в доме невыносимым, адовым. <…> Устал чертовски, и, главное, глаз болит». (1.04.1985 г.)
В жизни Василий Белокрылов никогда не был замкнутым тихоней. О его бесконечных приключениях ходили легенды, слагались анекдоты. Он своим поведением и рассказами любил подлить масла в огонь таких историй. Друг писателя Борис Таранцов рассказывал: «То, что Василий Алексеевич рассказывал вживую, было ярче переложенного потом на бумагу. Его личность была ярче его таланта».
В любых самых больших компаниях он был центром – песня и гитара, стихи и истории, рассуждения, отмеченные поиском справедливости, и резкие выводы. Правда – его не всегда удобный друг в жизни. По рассказам современников, образ жизни и действий писателя далеко не всегда был достойным.
Писатель Виктор Беликов (г. Россошь) считает: «… Экстравагантное его поведение – это чистой воды фрондерство, присущее также и Прасолову. В жизни и литературе оно было нужно для пробивания «ватных стен»…
Казалось бы, столь неистовый, шумный, неординарный во всем человек не мог быть внутри очень скромным, тайны и боль свою хранящим так глубоко в душе, что даже близкие люди - семья, друзья – не были посвящены в его переживания. В откровенных разговорах и беседах с друзьями звучало так много тем, но отдельные сложные моменты жизни писателя вскрылись лишь после его скоропостижного ухода. Писать об этом теперь у меня права нет, если сам писатель не делил свои беды на части с другими. Сердечной боли было много, и эта боль была оправдана. Но - не выплеснута из души. Каждое утро просыпаться и идти в день с неразрешимыми своими проблемами было невыносимо. И душевные муки тянули в хмельное распутье. Проблемы отступали, сомнения уходили, алкоголь приятно туманил голову… Эта извечная болезнь русского человека сгубила не один талант. Как жаль!
Вера Ивановна Белокрылова, жена прозаика, рассказывала спустя годы: «Василий не смог перестроиться, приспособиться к новым реалиям той жизни. В нем была такая мощная опора на ценности и принципы, переданные ему дедом, впитанные им с материнским молоком. Он, к сожалению, оказался одним из тех многих, кто меняться не хотел и не мог, кто ломался с болью и хрустом… Говорил мне: «Я не знаю, о чем писать? Что нужно нынешним молодым? Как можно все в стране перевернуть с ног на голову…» Вася разуверился в этой жизни: зачем писать, если не печатают и не читают?»
Крепкий русский мужик с былинной силой и несломленной правдой оказался бессилен перед тем исковерканным временем. А жизнь хлестала, не давая опомниться. Надо было искать средства к существованию, причем ни талант, ни призвание, ни способности тогда никого не интересовали. Многие писатели переходили на другие, востребованные темы и жанры: детективы, боевики, любовные романы, искали заработок на стороне… А кто-то не мог и – сгорал. Их, к несчастью, оказалось много, творческих личностей, ушедших безвременно.
Журналист Александр Багринцев (с.Верхний Мамон) писал: «…А был он русским до мозга костей, без примеси. В этой крепкой вязи глубокой, сильной и сложной личности было что-то от Стеньки Разина, от Гришки Распутина, от Сергея Есенина. Что-то неосязаемое, но исто русское, как лихая тройка гнедых, как березы и в поле рожь. А он был самим собой. Терпеливо нес по жизни тяжелый крест писателя. Мысли, поступки и сама его жизнь, трудная и ухабистая, не подвластны разуму практичного обывателя. Белокрылов был Белокрыловым».30
VI. « Пока не до гитарных переборов…»
«Василий Алексеевич Белокрылов не только талантливый писатель художественной прозы, но и мастер очерков и статей. Писал стихи. Рассказывать о себе на страницах печати не любил. Не хотел, как он выражался, лишний раз выворачивать наизнанку душу. Больше доверялся стихам, которые писал о себе и для себя», - так вспоминает о своем друге его земляк Василий Звягин.
И поскольку белокрыловские стихи не претендовали на место в большой поэтической книге времени, а были, скорее, способом выплеска чувств, эмоций, переживаний, сомнений, боли, то в них-то и есть то самое откровение, которое поможет увидеть и понять неистовую натуру автора.
Писатель Петр Сысоев в статье памяти В.А.Белокрылова «И ничего печальней нет…»31 вспоминает: «…В 1980 году, обидевшись за что-то на несдержанного на язык, а порой на оскорбления Э.И.Баранникова, старшего редактора издательства, а заодно и на меня, заведовавшего тогда редакцией (скорее всего, на очередную нашу дружескую «проработку» его за пьянство!), он на другой день принес нам и подарил …стихотворение! Да какое! <…>В нем отчетливо виден весь Белокрылов, во всей своей сложности и простоте!»
Некоторым моим друзьям
(подражая Сергею Есенину)
Пока не до гитарных переборов!
«Переборы» были таковы,
Что я скатился голышом под гору,
Туда, куда не скатывались вы.
Вы – хитрецы.
Вы жизнь берете с тыла,
В обход, в обхват,
Но лишь бы меньше ран!
Вы не роняли с тела клочья мыла
И ухитрялись не вводить себя в обман.
Поэтому штаны на вас моднячи,
Вы щеголяете
В моднейших пиджаках.
Вы ловите
Малейший миг удачи,
А я всю жизнь
Шатался в простаках.
Наверно, так!
Наверно, тут вы правы!
Да, я песне
Отдавался целиком!
Но ради уличной
Какой-нибудь шалавы
Не прикрывался
Модным пиджаком.
Вы просите сыграть
И знаете – сыграю!
Всю жизнь играл
И с жизнью, и с судьбой.
Поэтому, быть может,
Понимаю
И шепот трав, и вздох
Листвы лесной.
Я не боялся
В лик глядеть метельный
И дважды за кого-то
Шел под нож,
Награды не моля себе
Отдельной,
Не мысля,
Что без денег – пропадешь…
И вот скатился
Голышом под гору…
Но будет он, гитарный перезвон!
Я уверяю вас:
Вы рано и не в пору
Затеяли вдруг тризну похорон!
Вы просто чуточку
Подзаскучали
Под гнетом правильно
Идущей колеи…
Нет, струны вовсе
Не потому звучали,
Что вы меня чуть-чуть
Подзавели.
Я просто в песне
Был растворен судьбою!
Я просто жил
Под струнный перегуд!
И уверяю вас –
Будь жизнь моя иною,
Я жизнь считал бы
За напрасный труд…
(Ноябрь 1980, ночь)
Друзьям
Кругом я в жизни виноват:
Не раз, не два – сто крат.
Я виноват, как сын, как брат,
Как муж я виноват.
Я виноват, что иногда
Нырял в калашный ряд.
Я виноват, что нет наград
И получу – навряд.
Я виноват,
что каждый гад
со мною выпить рад.
Кругом-кругом я виноват…
Сохранились еще «шутливо-грустные стихи, написанные в ночь 3 марта 1983 года по случаю дня рождения жены Веры Ивановны Белокрыловой» (определение автора).32
День рожденья
День рожденья,
Твой день рожденья,
А у меня то взлеты, то паденья.
То мог неделями
Бог знает с кем кутить,
А то вдруг не за что
И папирос купить.
Так как за книжку
Получил я мало,
Другая же не пишется сплеча,
А взгляд твой,
Как секира палача.
Пойти, что ль, в магазин мне
Торгашом,
Чтоб каждый день
Кончался барышом,
Чтоб я жирел
От мяса и конфет?..
Но только не пойду
Туда я, нет.
Не променяю я пожар души
На самые большие барыши.
Да, день рожденья,
Твой день рожденья.
А у меня то взлеты, то паденья…
Но каково бы
Не сложилось мненье –
Я верую в свое предназначенье!
И еще одно стихотворение, которое В.Белокрылов адресовал алтайскому поэту Николаю Черкасову, другу по Высшим литературным курсам и крестному его дочери Кати.
***
Если я умру однажды,
То попаду, конечно, в ад.
Потому что пил от жажды
Я отнюдь не лимонад.
Верил в тлен… и даже в счастье,
Баб любил, курил табак
И ходил, как на причастье,
В общепитовский кабак…
Говорил за чаркой водки
Я про всякие дела,
Только вряд ли ангел кроткий
Записал мои слова…
Ибо что ж, помимо воли,
Словно в поле чернобыл,
В них порядком было соли
И, конечно, перец был.
И еще тоска-кручина,
Не чужая, а своя…
Так догорай, моя лучина,
Догорю с тобой и я…
…Трудности, вопросы, метания, невозможные к решению одним взмахом руки, ломали душу и тело. Здоровье подводило. И тогда оставалась одна отрада – поездка на родину, в Дерезовку, в отчий дом, к матушке.
VII. Дерезовка: «Итак, я дома, наконец!»
Из писем Ивану Абросимскому:
***
«…Через недельку, видимо, вырвусь в Дерезовку. Хочется походить по осеннему лесу, уток пострелять, думаю, опят насобирать, если они появятся». (10.09.1981 г.)
***
«Так загрустил по родным местам, что то и дело впадаю в какое-то нервное недомогание. Беспричинно, казалось бы, злюсь или испытываю полнейшее равнодушие ко всему, что можно назвать моей воронежской жизнью. Вроде бы внешне все хорошо: в шесть встаю, делаю зарядку, завтракаю с женой и, прослушав известия, сажусь за стол. И тут начинаются мучения, уже душевные. То, о чем хочется писать, где-то очень далеко; звуки, долетающие до меня с улицы, глушат ощущение первозданности и неповторимости того, о чем должны быть строки; они не поддерживаются ничем, что должно быть за окном» (07.06.1982 г.)
***
«Был в Дерезовке четыре дня - помогал матери с огородами. Никуда (имею в виду село) не ходил. Однако о моем приезде узнал Василий Лустин и прикатил немедленно. Мы как раз картошку сажали, и я попросил его отложить встречу до вечера. А вечером хорошо посидели на круче у Дона. Если не принимать в расчет, что я простыл немного, то все было отлично: пополневший Дон внизу, наплывающая оттуда прохлада, парочка уток (он и она), копошившиеся в затопленных кустах ольховника, доходившая горечь дымка от чего-то сжигаемого на огородах, неторопливый разговор. Редко такое удается, к сожалению. Обычно сбивается разношерстная компания, каждый лезет тебе в душу со своим, чаще всего мелочным, шкурным, и все сводится к обыкновенной выпивке, после которой не знаешь, куда себя деть. А вот на этот раз мы были вдвоем, и разговор шел обоим нужный». (23.04.1985 г.)
***
«Итак, я дома, наконец! По приезду сразу же искупался в Дону, подышал запахами выгона, и так просторно на душе стало. На второй день приехал Лустин. Втроем - я, жена и он – съездили в сад, потом часа четыре посидели на «бабьей …опе» - так называется у нас два придонских бугра с кустиком посередине. Эти два холмика с Дона, если плывешь на лодке, природа позаботилась так расположить, что они, в самом деле, своей конфигурацией похожи на женскую задницу. Название это давным-давно придумано людьми, а я всего лишь называю вещи своими именами.
Вчера сумел отпечатать три страницы повести (видимо, «Долгая неделя». – Т.Б.), сегодня <…> cяду писать главу».(20.08.1985 г.)
***
«<…>А мне надо было ехать в Дерезовку, где и пробыл три дня. Рад, что два из них ушли на охоту. Полазил по придонским кручам, где мне всегда хорошо и можно одуматься; где я воздух могу специально глотать, стоя на каком-нибудь меловом шпиле, - оттуда и Дон виден, и пойма, и сосны, их зеленый разлив в седоватом тумане». (04.12.1985 г.)
***
«Весну почувствовал? Я – да. И по-всегдашнему потянуло меня к Дону. Хотел в конце марта вместе с Катюшкой (с дочкой. – Т.Б.) махнуть на недельку в Дерезовку, но не сложилось. А так мечталось поглядеть на ледоход, что несколько раз во сне скрежет крыг слышал…» (26.03.1987 г.)
Дерезовцы ответно любили своего земляка, гордились им. На сельских сборах, которые зачастую проводили «люди из района», обязательно возникала тема белокрыловского творчества. И из зала кричали: «Вот когда Шолохова не станет, его заменит наш Вася. Талант немереный!..»
Журналист из Верхнего Мамона Александр Багринцев писал в статье памяти В.А.Белокрылова «Он не знал под солнцем покоя»: «Далеко заносила его судьба, но душа оставалась здесь, на меловых горах, искромсанных снарядами, в каждой приземистой хате родной Дерезовки, в невыразимо близкой и желанной красоте донской лесостепи. Он родился и жил на этой земле. В эту землю нежданно ушел».33
VIII. Високосный май Василия Белокрылова. Покаяние мятежной души.
«Волею Божией тихо скончался и почил на скромном сельском кладбище верный сын России, ревнитель русской словесности, писатель Василий Алексеевич Белокрылов», – так писал в своей книге «У обрыва» писатель Леонид Южанинов.34 Случилось это 22 мая 1996 года.
Но начнем со времени, предваряющем сей скорбный миг. Как и чем жил писатель в свои последние годы? Шли сложные девяностые. Последняя книга писателя была издана в 1988-м. Белокрылов продолжал писать, а спроса не было – страну шатало, штормило и корежило. Покоя под солнцем не было ни у России, ни у Василия Алексеевича. Рушилось то, что строилось годами и десятилетиями. Народу, не получающему зарплату, стало не до литературы. Невостребованность книг порождала безденежье у их авторов. Не ладилось и в семье. Писатель искал утешения у друзей и в хмеле… Это случалось все чаще.
Л. Южанинов, вспоминая, продолжает: «Я встретил его в трудное время, когда его творческая судьба катилась вниз, когда перестроечные вихри безжалостно ломали литературный мир.<…> Последняя встреча с ним оставила у меня тягостное впечатление. Он лежал <…>всеми забытый и покинутый. Больной и убитый горем! Когда прощались, в единственном глазу Василия стояла такая неимоверная тоска, что мне показалось, что он увеличился вдвое и кричал...»35
В 1994–м Белокрылов, оставив квартиру жене и детям, теперь уже в последний раз вернулся в родную Дерезовку. Прожив год в родном селе, оторванный от семьи, от литературного окружения, от привычного писательского ритма, он заскучал, сник.
В стихотворении «Так жизнь идет» (1995 г.), написанном «в стол», Василий Алексеевич выливает свою душевную боль:
В родном селе за год все надоело.
Былое хоть зови, хоть не зови…
И пусть в работе накачал я тело,
Огня былого нет уже в крови…
И завершает его словами:
…А сны, известно, - отраженье жизни.
И той, что, может, вовсе не была...
Эх, лучше, солнце, ты лучами брызни,
Чтоб грусть плотней на сердце не легла.
Член Союза писателей России, друг Белокрылова со школьной скамьи, Василий Павлович Жиляев (с.Новая Калитва) вспоминал: «Как-то побывал у Василия Алексеевича в гостях. Жил он тогда с матерью в Дерезовке, оставив воронежскую квартиру. И увидел я у него гантели и гирьку пудовую. Перехватив мой взгляд, Белокрылов сказал, что решил привести себя в форму. А рядом на столе в пишущей машинке – листок с начатой статьей для журнала «Подъем». Как оказалось, последней…»
Волею случая, при сборе материалов к литературному вечеру памяти писателя (26.05.2016 г.), у меня оказалось, возможно, последнее в жизни письмо Василия Алексеевича Белокрылова, датированное 24.03.96 г., в адрес Владимира Ишутина. (Через два месяца писателя не стало). Письмо покаянное, в нем признание в потерях. Но здесь и планы на будущее - какие возможны в той его ситуации. Он пишет другу: "...Считай, я в подполье, на глубоком дне..." Выплыть не смог, выходит. Письмо приводится полностью, в авторской редакции.
Дерезовка-на-Дону, 24.3.96
Володя, здравствуй!
Письму твоему рад. Ответ пишу, предварительно подбрив свои усы и бороду. Вчера таскались по лесным озерам, пробили в общей сложности семь лунок (толщина льда в отдельных местах до двух метров), умаялись, а вечером, вернувшись, еще вздумали баню истопить, дабы пот выпарить. Пот выпарили, а щетина осталась…
Сейчас, после письма, схожу в лесополосу: ясень хороший на топорище нужен. Для меня, как чувствуешь…
Уж не звучит рояль, и не звенит гитара,
Не слышится стихов, и песен не слыхать…
(Это мой последний романс (и стихи, и музыка), который я спел в Воронеже).
Буду краток. Второй год я в Дерезовке, и это действительно уже прикагайские степи. Потерял квартиру, прописку в Воронеже, ну и, конечно, семью. Такова расплата за страсть к «добровольному безумию» (Л.Н. Толстой). Ну да от судьбы не уйдешь. Благо, что жив остался.
А вот о тебе слышал, что ты «дошел» в больнице после ножевого удара на Клинической. Видишь, как может все трансформироваться.
Ты прав, столько всего скопилось (событий, чувств, понимания), что письмом (если оно будет даже с версту) не отделаешься.
Конечно, встретиться надо, но в Воронеже смогу быть лишь после управки с огородами, после сева, да и то… сомнительно, потому что… Потому что сложно все в моей жизни.
Насчет книг. Вряд ли ты их отыщешь, особенно московские издания, но вот, на всякий случай:
1) «Под солнцем покоя нет», повесть; Москва, 1966 г., изд-во
«Сов. Россия»
2) «Весна начинается с гроз», повесть; Воронеж, 1967 г.
3) «Мороженые яблоки», повесть; Воронеж, 1969 г.
4) «Страна голубых снегов», сборник рассказов; Москва, 1971 г.,
изд-во «Сов. Россия»
5) «Завязь», повесть; Воронеж, 1973 г.
6) «Половодье», повесть; Москва, 1978 г., изд-во «Современник»
7) «Жизнь как жизнь», роман; Воронеж, 1983 г.
8) «У себя дома», повесть, рассказы; Воронеж,
9) «Долгая неделя», повесть, Воронеж, 1989 г.
Много было публикаций в периодике, но… Нашел бы «Подъем» за минувший год (июнь или июль) с моей публицистической статьей «Возрождение России или… Человека?» Статью, правда, подсократили, но, думаю, она произвела бы на тебя впечатление и в урезанном виде.
В декабре прошлого года вышла любопытная антология «Березовая роща», выпущенная Воронежским университетом, куда вошел и мой один рассказ. Книжка, повторяю, интересная, но, думаю, она разошлась по «нужным» только людям из-за малого тиража.
Кстати, будут попадаться книжки, имей в виду и меня, грешного, ибо книг у меня ни одной. А они мне будут нужны для оформления на пенсию, если таковой дождусь, и если таковая будет назначаться, ибо наш брат, писатель, ходит во врагах нашего правительства из-за национальных вопросов и геополитических позиций по поводу России.
Пиши, буду рад. Считай, что я в подполье, на глубоком дне. В декабре прошлого года был в Воронеже, но… лучше бы не ездил! Хорошо, Витька (сиречь Шампанский) отогрел душу.
Всех тебе благ!
Твой искренне В.Белокрылов.
Р.S. Чтоб тебе было вкратце понятно, поясняю. Из квартиры я ушел с рюкзаком, куда покидал необходимое бельишко, и с пишущей машинкой, которую дочь хотела оставить себе «печатать научиться». Книги – там и… все осталось там.
В Дерезовке у меня дом (две половины по две комнаты, разделенные кухней и прихожей), сараи, летняя кухня, 35 соток огорода.
Держу индо-уток (мускусная утка, южно-американской породы), кур. В этом году думаю брать кабана, пару барашков, дабы откормить к осени. Рыбачу, охочусь, пишу, прошлой весной принимал участие на севе (две недели).
В отопительный сезон дом, особенно свою половину, круглосуточно держу в тепле. За верхним огородом – выгон, за которым (в трехстах метрах) круча и Дон.
Живем вдвоем с матерью. Будет охота, навести; обижен не будешь.
Привет твоей мамаше, дай ей Бог здоровья.
В.Б.
Письмо это требует уточнений и пояснений.
1. Роман «Жизнь как жизнь» (1 часть) был издан в 1982 году в Воронеже. Книга «У себя дома» (повесть, рассказы; Воронеж) вышла в 1985 году; «Долгая неделя», (повесть, Воронеж) - в 1988 году.
2. Упомянутая публицистическая статья «Возрождение России или… Человека?» была опубликована в журнале «Подъем» № 7 за июль 1995 г.(стр. 156-171).
3. Альманах «Березовая роща» был издан не Воронежским госуниверситетом, а журналом «Подъем» («Березовая роща. Воронежский гостинец». Коллективный сборник воронежских писателей. Воронеж, издательство «Подъем», 1995, тираж 3000 экз.). Альманах получили тогда все авторы коллективного сборника, это описано в воспоминаниях писателя П. Сысоева «И ничего печальней нет…»36. Один полученный экземпляр Белокрылов подарил кому-то из друзей, еще десять, положенных авторам альманаха, остались в Воронеже.
4. И главное. В сопроводительном письме В. Ишутина, приложенном к этому посланию В.Белокрылова, автор пишет: «<…> Сообщаю, что … я выслал членский билет журналиста Василия Белокрылова. Думаю, при организации музея краеведческого билет этот будет находиться на своем месте. Именно на своем месте. На родине.37< …>
Нам удалось собрать с другом, Петриковым Виктором, его полное собрание. Это я делал <…> по его просьбе. Приходилось рыскать, именно рыскать по библиотекам города. Взамен же покупали другие книги. Но, к несчастью, они ему не потребовались <…>.»
***
Но тогда впереди была весна: свежий ветер апреля и цветущий май високосного, 1996-го, года. В письме Василий Алексеевич, признаваясь в крахе своей воронежской жизни, строил планы жизни на земле родной, дерезовской.
Двадцать первого мая девяносто шестого года Белокрылов поехал в районный центр, где были дела, и ждали друзья. Вернуться тем же днем не получилось – остался ночевать в доме друга, Ивана Федотовича Веревкина. Ночные сидения писателя с друзьями завершились предутренним сном, которому не суждено было прерваться. Мятежное, бунтарское сердце остановилось на рассвете двадцать второго мая, так и не осилив вихревых бурь, порожденных новым жестоким временем.
«…Нелепая смерть писателя-земляка, похоже, была неизбежной. Он, по воле ли своей или безволию, приближался к трагическому финалу. Некогда легко баловавшийся двухпудовой гирей, делавший стойку на одной руке, крепкий, как закаленный орех, Белокрылов в какое-то время сильно сдал. Борода его, по молодости черная, цыганская, поредела, поседела, точнее, даже пожелтела, глаза слезились. Болезненное влечение к спиртному сломало его не только физически. Был надломлен сам дух. А тут еще невостребованность творческого потенциала писателя, неустроенность, ломка всего и вся…», – вспоминал журналист Эмиль Абросимов.38
…Народ содрогнулся, услышав горькую весть о кончине писателя. На похоронах было столько людей, что маленькое сельское кладбище оказалось тесным. Троекратный оружейный залп (по казачьему обычаю) сменился вечной скорбной тишиной.
«Лишь донские ветры да степной ковыль пели ему прощальную песнь» (Л. Южанинов).39
IX. Вечной бывает только память. «Таланты не умирают»
…Пролетело, прокатилось, пронеслось два десятка лет. Не стало на этой земле мамы писателя, Прасковьи Андреевны Белокрыловой. Ушли в мир иной многие друзья. Голубые снега, холодные волны осеннего Дона, порывистые ветры под кручей, заливистые трели птиц, шептанье трав, ворчанье леса, густая меловая пыль родной Дерезовки – все это продолжение памяти о нем, писателе земли верхнемамонской, Василии Алексеевиче Белокрылове.
Читаемые и перечитываемые книги писателя, журнальные и газетные публикации, рукописи, письма, стихи, написанные им для себя и друзей, продолжают свою и авторскую жизнь в этом мире.
Ежегодная литературная премия имени Белокрылова учреждена в районе в 1999 году. Дерезовская сельская библиотека и родная улица писателя носят его имя. На здании Дерезовской библиотеки установлена мемориальная доска памяти В.А. Белокрылова. Ежегодно в родном селе проходят вечера памяти и белокрыловские чтения.
В декабре 2015 года решением сессии Совета народных депутатов Верхнемамонского муниципального района Василию Алексеевичу Белокрылову присвоено звание - Почетный гражданин Верхнемамонского муниципального района.
За два десятка лет написано большое количество статей-воспоминаний, стихотворений-посвящений, адресованных Василию Белокрылову.
Председатель регионального отделения Союза писателей России Е.Г. Новичихин в своей статье «Подвижники слова», приуроченной к 75-летию Воронежского отделения Союза писателей, пишет: «…В 1957 году было возобновлено издание журнала «Подъем», что стало для писателей-воронежцев хорошим стимулом для плодотворной творческой работы. <…> В эти годы писателями Воронежа создано немало книг, отличающихся ярким мастерством их авторов. <…>
Обратили на себя внимание и повесть-быль И. Сидельникова «Неутраченное счастье», сборник рассказов В. Попова «Я вижу небо», роман В. Ющенко «Вечный огонь», повесть В. Белокрылова «Под солнцем покоя нет»40.< …> Над книгами, отражающими актуальные проблемы жизни, работали прозаики В. Белокрылов <…> и другие».41
Если собрать все статьи, то получится не один том.
На слова местного поэта Ивана Пахомова товарищ писателя со школьных лет Николай Басов написал музыку. Получилась песня «А есть ли под солнцем покой?»
А есть ли под солнцем покой?
Да нет его. Нету, конечно.
…И вот ты ушел в мир иной.
Не надо б спешить в эту вечность.
Тебя мы сберечь не смогли.
И больно. И очень обидно.
Под холмиком грешной земли
Лежишь ты, талант самобытный.
И сердце нещадно стучит.
А слезы не бисером – градом…
Над холмиком скорбно молчим,
А ты… Нет, не станешь ты рядом.
А был запевалой лихим
В работе, в гулянье и в спорах…
Не надобно слов. Помолчим.
А боль отболит, но – не скоро.
Отдельной книгой возможно издание стихотворений памяти Белокрылова.
Сначала – стихотворение друга писателя, поэта Николая Черкасова, написанное в конце 70-х и посвященное Белокрылову. Оно было включено в авторский поэтический сборник «Исток души» (Барнаул, 1981 г.).
Н. Черкасов, тонко чувствовавший постоянно натянутое гулкой струной состояние друга, оказался пророком. Они в жизни были очень похожи по интересам и пристрастиям. (По отзывам друзей, в жизни Николай Михайлович был человеком неуемным, очень русским: заядлым охотником, удачливым рыболовом и грибником, запевалой в дружеских застольях.) И судьбы оказались схожими – одногодки рано ушли в другой мир: Черкасов – в 1993 году, Белокрылов – в 1996-м.
Молодой у старого причала, У причала вижу их, троих - Что бывало редко - беспечальных, Божьи искры вспыхивают в них. Знать, в краю родимом, непостылом Верные оставят колеи Прасолов, Жиляев, Белокрылов - Старшие товарищи мои. ……
Россошанский край в хлебах озимых И в окопах... И родные тут Калитва, Гороховка, Казинка, Дерезовка, Нижний Карабут. Как бы ни кружило, ни ломало, В городе иль у родной реки, Помнят о былом и небывалом Самородки, братья, земляки.
Писатель Евгений Григорьевич Новичихин, современник и коллега Василия Алексеевича Белокрылова, сказал: «Я всегда считал и считаю Белокрылова исключительно глубоким писателем и человеком. Но последнее его письмо (В. Ишитину) меня просто потрясло! Это какая же внутренняя борьба, какая же трагедия происходила в душе этого человека, если он так писал!»
«Таланты не умирают. Они горят, потому что воспринимают жизнь глубоко и остро – самим сердцем», - так написал о В. Белокрылове журналист Александр Багринцев.47
X. Наследие
Книги В.А.Белокрылова:
Под солнцем покоя нет: повесть. - Москва: Советская Россия, 1966, тираж 50000 экз.
Весна начинается с гроз: повесть. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 1967, тираж 30000 экз.
Жизнь как жизнь: роман, часть первая. - Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 1982, тираж 30000 экз.
У себя дома: повесть, рассказы. - Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 1985, тираж 30000 экз. (повесть «Мороженые яблоки», рассказы «Косуленок», «У себя дома»)
На Донских берегах: Сборник избранных произведений верхнемамонских поэтов и прозаиков, посвященный 70-летию В.А.Белокрылова / сост. В.И. Долгополов – Дерезовка: Долгополов и сыновья, 2008.
На земле Верхнемамонской / сост. А. Ковалев, И. Пахомов. –
Воронеж: ИПФ «Воронеж», 2000.
Новичихин Е. Штрихи: Воронежские писатели второй половины
ХХ века: воспоминания, очерки, публикации. – Воронеж:
Издательский дом ВГУ, 2015.
Пахомов И. Донские напевы. – Воронеж: ИПФ «Воронеж», 2001.
Прасолов А. «И душу я несу сквозь годы…» / сост. Р.В. Андреева-Прасолова. – Воронеж: Центр духовного возрождения Черноземного края, 2000.
Свиридов А. Воронежские летописцы. – Воронеж: Центр
духовного возрождения Черноземного края, 2006.
Сысоев П. Былое: художественная проза и воспоминания. – Воронеж, ГУП ВО «Воронежская областная типография - издательство им. Е.А. Болховитинова, 2007
Черкасов Н. Исток души: стихи, поэма. – Барнаул: Алтайское
книжное издательство, 1981.
Шеншин Д. Верхнемамонский район: Страницы истории. –
Воронеж: ООО «Издательский дом «Коммуна», 2006.
19. Шеншин Д. Энциклопедия Верхнемамонского района. –
Воронеж: Издательство ВГУ, 2004.
20. Южанинов Л. У обрыва: Роман, повести, рассказы, эссе. –
Воронеж: ГУП ВО «Воронежская областная типография –
издательство им. Е.А.Болховитинова», 2007.
21. Яньшин А. Стихи. – Воронеж: Воронежский ЦНТИ – филиал ФГБУ
«РЭА» Минэнерго России, 2013.
Публикации в периодических изданиях
о жизни и творчестве В.А.Белокрылова (неполный перечень):
1. Редько Г. Первая повесть // Коммуна. (Воронеж), 1966, 28 декабря.
2. Гридчин А. Мера правды – жизнь // Коммуна (Воронеж), 1967, 17 ноября.
3. Горбачев В. Первые грозы // Молодая гвардия. (Москва), 1968, № 8.
4. Будаков В. В стране голубых снегов // Молодой коммунар. (Воронеж), 1971, 30 сентября.
5. Юдин В. Завязывается душа живая // Молодой коммунар. (Воронеж), 1973, 16 августа.
6. Филюшкина С. Вступая в жизнь // Подъем. (Воронеж), 1973, № 6.
7. Игнатов И. О современной деревне // Коммуна. (Воронеж), 1973, 1 марта.
8. Варфоломеев П. Человек у каравая // Донская новь. (Верхний Мамон), 1974, 22 октября.
9. Абросимов Э. Завязь // Коммуна. (Воронеж), 1975, 16 ноября.
10. Исаев А. Надежный берег // Литературная Россия. (Москва), 1979, 21 сентября.
11. Звягин В. «Жизнь как жизнь» [О романе нашего земляка писателя
3Булавин Михаил Яковлевич (1900-1991) - прозаик, автор многих книг, изданных преимущественно в Воронеже, в том числе «Девятый вал», «Лава», «Боевой девятнадцатый», «Богучарцы», «На оскорбленной земле».
4 В. Звягин. Тишины Донской Напевы. - Дерезовка, 2004 г.
5 Константин Михайлович Симонов (1915-1979) — русский советский прозаик, поэт, киносценарист, журналист и общественный деятель. Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат Ленинской (1974) и шести Сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950). Участник боёв на Халхин-Голе (1939) и Великой Отечественной войны 1941—1945 г.г., полковник Советской Армии. Заместитель генерального секретаря Союза писателей СССР.
6 Так рождался писатель. - Донская новь № 37, 23.05.2006 г.
8 Э. Абросимов. Я верую в свое предназначенье… - Коммуна № 10, январь 2000 г.
9 А. Прасолов. «И душу я несу сквозь годы…» - Воронеж, 2000 г.
10 Здесь и далее письма этому адресату из книги И.Абросимского «Грани» - Воронеж, 2012 г.
11 С. Ляшова-Долинская. Россошь помнит писателя Белокрылова. – За изобилие № 68, 01.06.2007 г.
12 Э. Абросимов. Я верую в свое предназначенье… - Коммуна № 10, январь 2000 г.
13 Евсеенко Иван Иванович (1943-2014) — советский и российский писатель, автор более двадцати книг, в 1997 - 2006 годах - главный редактор журнала «Подъем». Заслуженный работник культуры РФ.
15 Сведения из биобиблиографического справочника О. Ласунского «Воронежские писатели» (Воронеж, 1980)
16 Э. Абросимов. Я верую в свое предназначенье… - Коммуна № 11, январь 2000 г.
17 Евгений Григорьевич Новичихин (род. в 1939 г.) — русский писатель, кинодраматург; член Союза писателей России, член Союза кинематографистов России, заслуженный работник культуры РФ.
18 Евгений Иванович Носов (1925—2002) — фронтовик, русский и советский писатель, автор почти двух десятков книг, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии РСФСР имени М. Горького и др. премий. По произведениям Е.Носова поставлено четыре фильма.
19 И. Пахомов. Встречи в Дерезовке. – Донская новь № 12, 28.01.1988 г.
20 Сведения из биобиблиографического справочника О. Ласунского «Воронежские писатели» (Воронеж, 1980)
21 Э. Абросимов. Я верую в свое предназначенье… - Коммуна № 12, февраль 2000 г.
