Год 2002-ой. Два важных факта. Президент России Владимир Владимирович Путин предложил строить Союзное государство с Белоруссией по образцу Евросоюза. Он же объявил 2002-й годом Украины в России. Это были попытки преодолеть десятилетнее отчуждение славянских народов, созвать их вновь в семью единую. Власть и олигархи Украины нескрываемо рвались в приманчивый западный рай. Путин терпеливо объяснял Президенту Леониду Кучме, что сближение с Европой, к которому стремятся обе страны, возможно только, если России и Украина будут близкими партнерами, исповедующими общие ценности и помнящие общую историю. Леонид Данилович согласно кивал головой. Хотя вскоре, в 2003 году, он внесёт иной вклад в развитие исторической науки книгой «библейского» размаха. Свой особый взгляд Кучма высказал в названии капитального труда «Украина – не Россия». Президент Украины и его учёные помощники утверждали: у наших стран разные судьбы, несхожие национальный опыт и самоощущение. Русские больше живут «по понятиям», тогда как украинцы в массе своей предпочитают закон и порядок. Бывший партийный секретарь и директор крупнейшего советского оборонного предприятия на посту Президента достойно продолжил дело своего предшественника, по рождению польского гражданина – «западенца», Леонида Кравчука. Кучма вбивал глубже и глубже клин между нашими странами, с умыслом и без умысла путая и без того запутанные отношения великороссов и малороссов, русских и украинцев.

* * *

А «год Украины в России» проходил не бесполезно даже в нашей провинциальной глубинке. В самый его канун по инициативе редактора газеты «Россошь» Виталия Климова и единомышленников с успехом прошёл фестиваль Слобожанской культуры.

Первый блин, присловью вопреки, испекли не комом. Слобожанский праздник, явившийся вроде бы стихийно, удался. Со сцены и в зале прозвучало: фестиваль – не рядовое событие, он не должен быть разовым!

Пока так и получалось. Есть герб. Родился собственный гимн, который, кстати, у нас в России и у соседей в Украине исполняется нередко уже как «народная песня». Учредили призы имени знаменитых земляков. Расширяется география фестиваля. На праздники съезжаются творческие коллективы из соседних областей – как Воронежской, Ростовской, так и Луганской, Донецкой, Харьковской.

Слух о фестивале расходится по землям славянским. Добрая оценка прозвучала из уст нашего современника - классика украинской литературы Бориса Ильича Олейника:

«Возрождение и сбережение традиций, обычаев наших дедов и прадедов, воспитание любви к родному краю, его истории, обращение к духовным истокам наших народов, песен, танцев, народному костюму – благородные цели, которые имеет ваш форум, известный далеко за межами Слобожанщины.

Желаю всем Вам, дорогие побратимы, козацкого здоровья, творческих сил. От всей души желаю художественного долголетия фестивалю, который служит мощным импульсом для развития украинско - российских культурных связей».

Побывать на первом фестивале нам поможет газетный репортаж Татьяны Чалой.

Где Родины начало

Фестиваль старинной культуры Слободского края прошёл в Россоши. Первый, но, хочется надеяться, не последний. Гости праздника, равно как и участники, смогли окунуться в духовный мир наших предков - слобожан.

В фойе клуба железнодорожников была размещена выставка изделий, сотворённых умелыми руками из пряжи и металла, из соломы и лозы, из дерева и глины.

Удивила - порадовала своей коллекцией юная мастерица Юлия Жук. Лозоплетением она занимается уже не первый год, многие её работы известны землякам. Самовар, сплетённый из веточек лозы (кстати сказать, выполненный в натуральную величину), был настоящим украшением выставки. А многим дамам по душе пришлись шляпки из лозы, от желающих сфотографироваться в необычном наряде не было отбоя.

Привлекала внимание на выставке и коллекция старинной домотканой одежды. Эти наряды сохранились, потому что попали в заботливые руки Раисы Ефремовны Дерикот. Она же не только бережно их хранит. Детально исследуя вышитые узоры, слушая рассказы старожилов, по крохам собирает материал, доказывающий, что для наших слобожан одежда была не только средством спасения от холода или украшением. В руках Раисы Ефремовны старинные вещи будто оживают, вышивками рассказывают о своих владельцах, о мастерицах, руками которых создавались обереги, какие должны спасать хозяина, хозяйку...

По достоинству оценены членами жюри были картины художников. Работы Ивана Митрофановича Кветкина живописно представили гостям фестиваля историю заселения Слободского края. Умиротворением, спокойствием будто повеяло с полотна Василия Александровича Колиуха, поэтично раскрывающего знакомую каждому картину: слобожанская хатка - мазанка, огороженная не плетнём, как в старину, а уже ладным деревянным забором, ночь, безветрие и тишина...

Вышитые мастерицами семьи Савченко рушники и подушки, вручную изготовленные ковры и рисунки народных костюмов создавали на выставке атмосферу праздника. Немало способствовали этому и творческие работы резчиков по дереву Алексея Девятко, отца и его сыновей. Оконный наличник, кухонная утварь, изготовленная их умелыми руками, просто поражали воображение зрителя.

Все экспонаты выставки, а немалую их часть составляли поделки учеников Россошанской средней школы №1, подтверждали простую мысль о том, что не перевелись (и в ближайшее время вряд ли переведутся) на Руси таланты – умелые народные мастера, помнящие и хранящие опыт и заветы предков.

Основные события фестиваля развернулись на сцене зала клуба железнодорожников. Около пяти часов народные коллективы из Россошанского и Ольховатского районов раскрывали песенно-танцевальное творчество жителей Слободской Украины. Декорации сцены помогали им в этом. Украинская хатка в окружении цветущих мальв и подсолнухов, кувшины - глечики на плетне как бы объясняли зрителям, что украшало жизнь предков.

Выступления участников фестиваля оценивалось компетентным жюри, в состав которого входили художники, писатели, журналисты, преподаватели, знатоки народных песен, а также искусствоведы из Воронежа.

По итогам конкурса первое место поделили сельские ансамбли: «Истоки Придонья» из Новой Калитвы и «Лучинушка» из Шапошниковки. В этих фольклорных коллективах профессиональных певцов и певиц нет. Они покорили сердца зрителей не отработанным актерским мастерством, а тем, что всю душу без остатка вложили в исполняемые песни. У многих в зале слёзы выступали на глазах при исполнении ряда песен – слёзы сопереживания, слёзы благодарности исполнителям.

Второе место поделили ансамбль народной песни «Добродея» (клуб железнодорожников Россоши) и народный хор Ольховатского дома культуры. Зрелищные выступления этих коллективов, яркие нарядные костюмы, профессионально поставленные голоса надолго запомнятся слушателям. В сердцах многих отозвались песни «На городи вэрба рясна» и «Гармонь играет по России» (на слова Геннадия Заволокина).

Выделило жюри и отдельных солистов, участвовавших в фестивале. Прежде всего, это «народный артист Россоши», как его величают, Григорий Коржов, певицы Татьяна Ребезова, Клавдия Ковалёва, Анна Левченко, а также Валентина Бабуцкая и Галина Локотко из Ольховатки.

Активное участие в фестивале вместе со взрослыми принимали и детские коллективы. Порадовало зрителей выступление хореографического ансамбля «Бабушкины песни» (Россошанская средняя школа №25), открывавшее фестиваль. Ребята оказались на сцене не в первый раз – они уже выступали в Москве, в Воронеже и других городах.

Детский фольклорный коллектив украинской песни «Хуторянка» из села Шапошниковка и самодеятельный театральный коллектив «Слобожанськи вытрэбэнькы» из села Лизиновка доказали, что являются надёжными хранителями традиций слобожан в украинской и русской песнях.

Все победители фестиваля получили грамоты, ценные подарки и денежные призы. Праздник удался на славу. Даже 13 октября (сумрачный, хмурый, да ещё и несчастливый по поверьям день) не стал ему помехой. Думаю, не мне одной захотелось, как и нашему знаменитому земляку, историку Николаю Ивановичу Костомарову в далёком XIX веке, бросить все дела и «уехать на хутор, чтобы жить среди родимых песен».

Слобожанские новости

«Зарница» без границы

Школьники и курсанты профтехучилища не просто гостили у своих соседей - украинцев в Марковке Луганской области. Ребята участвовали в военно - спортивной игре «Зарница». Их приветствовал глава районной администрации Николай Дорошенко. В состязаниях отличилось большинство, но особое впечатление оставил показательный рукопашный бой кантемировских юнармейцев.

В девяносто лет у мольберта

С юбилеем поздравили калачеевцы своего именитого земляка Михаила Евдокимовича Ткачёва, заслуженного художника России. Недавно он гостил на родимой земле и писал этюды. Калач запечатлён на страницах художественного альбома, изданного недавно в Петербурге к 90-летию мастера.

Наших читают в Киеве

Национальной академией наук в Киеве издан очередной солидный том «Историографические исследования в Украине». На его страницах есть статья о жизни и творчестве уроженца воронежского края историка Николая Костомарова. Она написана студенткой исторического факультета Воронежского госуниверситета Татьяной Чалой.

«Белая горка» под охраной

Администрация Богучарского района определила семигектарный земельный участок – как особо охраняемый. На этой территории близится к завершению сооружение водолечебницы «Белая горка».

Ну и дали «гопака»!

Лауреатом Международного фестиваля «Роза ветров», проводившегося в Москве, стал детский танцевальный ансамбль «Раздолье» из архиповской сельской школы Россошанского района. Ребята удивили зрителей и жюри украинскими танцами – «казачьей пляской» и «гопаком». В мастерстве опередили сверстников из Болгарии, Испании, Италии, Германии, Франции и других стран, а ещё получили приглашение на фестиваль в Италию.

Адмирал Ушаков возвращается на Корфу

Команда корабля «Николай Фильченков» в походе по Средиземноморью доставила в православный храм на остров Корфу святые мощи покровителя русских моряков Фёдора Ушакова. Там помнят и чтут боевые заслуги адмирала. Для жителей города Павловска эта новость, которую сообщил землякам матрос срочной службы Владимир Шеверёв, приятна вдвойне. Сам Ушаков когда-то принимал боевые корабли с донской судоверфи. А моряки «Николая Фильченкова» связаны узами шефской дружбы с воронежским городом.

Калач чтит словенца

Жившему в Калаче изобретателю сельхозмашин словенцу по национальности Жаку Феликсовичу Якобину в одном из городских скверов будет установлен памятник. Над его созданием работает здешний скульптор Александр Козинин.

Столетие на огороде

Сто первый год пошёл жительнице из села Заброды Калачеевского района Антонине Михайловне Гордиенко. А она ещё выходит на огород, берёт в руки иголку… Всю жизнь проработала в колхозе. Вместе с мужем Иваном Михеевичем воспитали четверых детей.

Криница, дай воды напиться

Не только товарами привлекает магазин «У криницы» при дороге Воронеж - Луганск в селе Михайловка Кантемировского района. Ведь рядом ухоженный родник. Из железобетонного кольца по трубе «по чистым камушкам бежит ручей». Вода вкусна и – бесплатна.

Следы уводят за границу

На границе России с Украиной орудует преступная банда. Она «специализируется» на угоне тракторов из российских хозяйств. Только в Кантемировском и Россошанском районах земледельцы уже лишились до десятка машин. На днях вновь украден трактор в «Луче» – это село Бондарево. Следы уходят через лесополосу в Новопсковский район Луганской области.

Опыт воронежцев

По распоряжению председателя Луганской областной государственной администрации Александра Ефремова на основе опыта воронежцев разрабатывается программа внедрения эколого - ландшафтной системы земледелия. В её рамках начат вывод из пашни и залужение малопродуктивных земель, проводится лесомелиоративное обследование территории.

А у них в квартирах газ

Подведён подающий трубопровод к последнему ещё не газифицированному селу Тышковка. Так соседи наших кантемировцев в Марковском районе завершают подачу «голубого» топлива во все населённые пункты. Глава районной администрации Николай Дорошенко ставит это в заслугу местной команде депутатов всех уровней, объединивших свои усилия по выполнению наказов избирателей.

Светлой памяти верны

Стараниями краеведа Ивана Барило и его добровольных помощников в городе Зугрэс на братской могиле советским воинам установлен гранитный памятник. В дни Великой Отечественной войны за крупнейшую в Европе тепловую электростанцию Донбасса шли ожесточённые бои. Смертью храбрых здесь полегло немало наших солдат и офицеров.

Химзавод в подполье

В частном секторе Луганска три года в «подполье» довольно-таки успешно действовал «химзавод». Ядохимикаты завозили незаконно из России. Здесь их фасовали и пускали в продажу для обработки сельскохозяйственных культур и семян от вредителей и болезней. «Лавочку» прикрыли совместно луганские и воронежские сотрудники службы по борьбе с экономическими преступлениями.

Из газеты в антологию

Увесистый книжный том получил из Москвы житель Россоши – поэт Михаил Федорович Тимошечкин. На страницах «Антологии русской поэзии ХХ века» есть и стихи ветерана - фронтовика. Они первоначально печатались в местной печати. Дороговатое в цене издание не залежалось на прилавках, выпущено повторно.

Кому мова ридна

В Кантемировской районной библиотеке, среди читателей которой немало украинцев, создается специальный книжный фонд литературы на украинском языке. В нём уже насчитывается до трёхсот книг.

В Киеве о нашей книге

В канун нового 2003 года газета «Литературная Украина» представила новую книгу из нашей «Библиотечки «Коммуны». Литературовед и поэт Леонид Васильевич Череватенко обстоятельно рассказал о сборнике поэзии и прозы «Родюча земля» Евгена Плужника – классика украинской литературы, уроженца воронежского края.

Память о минувшей войне

Этот день освобождения поселка, 19 декабря, вот уже 60 лет для жителей Кантемировки – «праздник со слезами на глазах». Танковым ударом была рассечена Юго-Восточная железная дорога, уничтожены вражеский аэродром и склады, с которых поддерживали взятых в адский «котёл» фашистов в Сталинграде. Семнадцатый корпус поименовали гвардейским Кантемировским. Об этих событиях на митинге напомнили глава администрации Иван Алейник, участник боёв из Губкина Белгородской области Михаил Полухин, подполковник Юрий Полторак из Кантемировской дивизии, заместитель главы районной администрации Александр Гнедко из соседней украинской Марковки Луганской области. Под оружейный салют жители вместе с гостями из Украины возложили венки на братскую могилу у Вечного огня.

Кто расстрелял икону

Мироточит и кровоточит лик Валаамской Божьей Матери на иконе «Благодатное небо» в меловом пещерном храме Костомаровского женского монастыря, что в Подгоренском районе. Добрый знак или тревожный – никто пока не ведает…

У старинной иконы своя трудная судьба – она в пулевых пробоинах. В связи с «мироточением – плачем» в печати и других средствах массовой информации вновь повторяется легенда о неких пьяных безбожниках – красноармейцах, которые расстреляли икону. Хотя это не так. Историк Николай Сапелкин, изучающий историю Воронежской епархии, нашёл документы и обнародовал их на страницах журнала «Подъём» (№ 8 за 2000 год): «Свидетельством зверств фашистских оккупантов является находящаяся в монастыре села Костомарово икона Богородицы с многочисленными следами от пуль, сделанными в бессильной злобе при отступлении с берегов Дона».

Январь. За славянское братство

На связи Киев. Наш собеседник – учёный - историк Юрий ПИНЧУК, академик Международной славянской академии.

– Сердечно поздравляю читателей с Новым годом! Спешу поделиться радостью с воронежцами, любящими историю своего края. Завершён многолетний труд! У нас в Киеве издана энциклопедия, которая посвящена жизни и творчеству вашего именитого земляка Николая Ивановича Костомарова. В Москве тоже напечатано самое полное собрание его сочинений в 17 книгах.

– Юрий Анатольевич, это хорошее начало. Вам ведь известно, наверное, что для дальнейшего развития, а по сути – восстановления российско-украинских отношений в экономике, науке, образовании, культуре, наступающий 2002-й Президент Российской Федерации объявил «годом Украины».

– А затем у нас в Украине будет «год России». Добрососедское братское сотрудничество есть лучшая дань памяти Костомарову, как выдающемуся историку XIX века, как идеологу славянского возрождения.

– От воронежцев вам – самые искренние поздравления, как одному из главных создателей «Костомаровской энциклопедии».

В подтверждение ваших слов об укреплении русско-украинской дружбы сообщаю интересные вести по «теме» из родных мест историка. В полях под Кантемировкой осенью встречались аграрники – практики и учёные Украины и России. Наглядно изучался опыт восстановления плодородия чернозёма, главного нашего богатства. По весне разговор продолжится в донецких степях.

А ещё – в канун Нового года в райцентре Меловом Луганской области украинцы горячо принимали с большим концертом самодеятельных артистов из Россошанского района. Это были лауреаты первого фестиваля старинной народной культуры Слобожанского края. А на самом фестивале в октябре очень отличились певцы из Ольховатки. Николай Иванович порадовался бы – на его родине хранят народные песни, обычаи.

– Спасибо. Я сам часто вспоминаю встречи в Воронеже, Острогожске. Надеюсь побывать и в селе Юрасовка Ольховатского района, где родился и рос Костомаров.

– Ваш новогодний тост?

–За наше братство! Славяне, хай счастыть вам и нам!

Март - август. Рваное лето

За полчаса до весны

Нашим постоянным читателям «Поля слободского» хорошо знакомо имя Петра Степановича Цаценко из села Шапошниковка Ольховатского района. Вчерашний механизатор, а нынче – пенсионер, «ведающий» погодой. В его крестьянском роду из поколения в поколение хранят и передают народную мудрость погодоведения. Насколько оно значимо – не понаслышке знает всякий, кто связан с работой в поле, на огороде, на дачном участке. Тем паче, что живём хоть и в благословенном Черноземье, но – в зоне особого земледельческого риска.

Любознательным будут небезынтересны извлечения из недавно изданной книги «Летопись слободы Калача Успенской церкви». «1889 год. Апрель. Погода стоит ветреная. Дождей было только два и то маленькие. Май. Стоит засуха и постоянные ветры. 25 числа был довольно чувствительный мороз, побивший по местам лён, картофель и цветы. 1891 - чёрный год. К 1 марта почти нигде не было видно снега. Установилась сухая, тёплая погода. Крестьяне поспешили засевать свои поля. И к 20 марта уже добрая половина полей была обработана. Но наступивший холод задержал всходы посеянного. Зерно пролежало в земле до следующего месяца...» И далее: «Засуха с сильным восточным жгучим ветром», сильные майские заморозки, «бездождие». «К сентябрю выяснилось, что голод постиг большую половину нашего обширного отечества. По крайней мере, чернозёмная полоса, которая в другое время служила, как сказать, житницею России, на этот раз сама оказалась без хлеба». «1892 год. Апрель. Погода стоит нехорошая. Целую неделю в воздухе какой-то смрад. Май. Засуха продолжается. На полях появился в большом количестве кузнечик, беспощадно истребляющий зелень. Некоторые находят, что это саранча. Июнь. По-прежнему на полях безотрадно. Рожь погибла безвозвратно. Сбор будет самый незначительный, если только совершенно не уничтожит её саранча. Яровые не дают роста. Жара стоит невыносимая. Травы плохи. Июль. Наша местность снова будет терпеть нужду от недостатка продовольствия. Опасения насчёт холеры оправдались. Сентябрь. Всех умерших от холеры по всему Калачу 500 человек».

Хоть двадцатый век и жестокий, но для хлебороба он минул не без пользы. Приспосабливаемся к засухам. Боремся с саранчой и эпидемиями. Незабвенный Терентий Мальцев сравнивал земледельца с хорошим шахматистом, который умеет сильным ходом упредить капризы природы. Стратегия и тактика игры определяется и знанием погоды «наперёд». Метеорологические прогнозы нам составляют учёные-синоптики. Их предположения нелишне сопоставлять с мнением «природоведов» на местах. Опытные хозяйственники это знают.

– А у меня на днях был гость из Кантемировского района – председатель из Бондарева, – рассказывает Петро Степанович.

– Все свои секреты ему выложил? – допытываюсь. Цаценко посмеивается, мол, соврать хорошему человеку жалко, что ли? Беседуем с ним «за полчаса до весны», по старинному календарю она только-только наступает. Обычно в эту пору лежит ещё снег. Сейчас же непривычная теплынь, по всей области тракторы уже впряжены в сцепки борон.

– Чему тут удивляться? – спрашивает Петро Степанович и напоминает, как складывался 1989 год. «12 марта я уже культивировал огороды, а хлопцы сеяли. Меня брат по телеграмме вызвал в Пензу. Возвращаюсь – снег лежит».

– А сегодня весна ранняя?

-–Лучше сказать: затяжная. Будут и морозы со снежком, дождики. Надо с толком пользоваться погожими «окнами».

– Как с толком?

– На месте агронома не торопил бы сев. Озимые хорошо сохранились. Проборони их и подкорми аммиачной селитрой. На пахоте закрывай влагу бороной. Выровненные с осени поля лучше сразу прорыхлить культиватором.

Цаценко припомнил свой 1978-й год. «Заборонили, закрыли влагу. Следом лёг снег. Растаял, не влезем в загонку с культиватором. Когда удалось управиться, стали сеять, а земля уже сухая. Улетучилась влага». Петро Степанович хоть уже и пенсионер, но размышляет вслух, будто на полевом стане: «Не боронуй – культивируй. Чего зря палить горючее?»

– А сеять зерно, сажать картошку будем в тёплую землю.

– Когда она нагреется?

– Погоду примечают двадцать второго марта. День с ночью равняется. Весеннее равноденствие. По церковному календарю: сорок мучеников. Если мороз – ожидай пусть не все сорок, но десятка три точных утренних заморозков. Холода трудно предугадать по одной примете. Не могу объяснить, что-то мне подсказывает: не спеши сеять. Опять же – где расположено твоё поле? Низину заморозки навещают чаще, на буграх – реже...

Посмеиваемся вместе:

– Зимние сосульки что рассказали о видах на урожай? Погода должна благоприятствовать пропашным культурам – сахарной свёкле, подсолнечнику, кукурузе. Озимые, ячмень урожайны не как в прошлом году. Но намолотим зерна тоже в закром.

– Дожди когда пройдут?

– Третьего апреля – дождь или снежок. В начале мая на Пасху пройдут. Дальше сухо. До начала июня придётся потерпеть. Нынче, мне кажется, кому как Бог покажет: у соседей дождь, а у нас только гроза прогремит. Как говорят синоптики: осадки местами!..

– А лето красное?

– Заезжай после Пасхи. Поговорим...

В разговоре Цаценко растирал ладонью плечи, жаловался: кости ломит. «Недолго тепло продержится. Пора не пришла. Северо-западный ветер холод принесёт». Степаныч оказался прав: уже ночью похолодало.

Лук обещает тёплую зиму

Жара, а Петро Степанович загрипповал. Пожаловался: «откашляться не могу, сил нет». Цаценко обвинил солнце в том, что грипп является вдруг в разгар лета. На светило списал и превратности погоды, которые сейчас творятся – ливни, наводнения.

– Рваное лето, сказал Петро Степанович. – И у нас так было: гром гремит, а дождь у соседа.

Как дальше сложится погода? Спасительной небесной влаги ждут свекловичные поля. Время сеять озимые – пшеницу, рожь – хлеб будущего года. Да и в огороде картошку копать тяжко, лопату не вгонишь в окаменелую землю, размочило бы её чуть-чуть.

– Оно и сегодня солнце дождевое, в тумане. А толку? – отвечал - говорил Цаценко. – Надеюсь, что в наших местах хороший дождь пройдёт 24-25 августа. Но опять же – локально, местами.

Петро Степанович иногда любит щегольнуть научным словом. Вот и сейчас, не моргнув глазом, подчеркнул: локально! Катаклизмы!

– Летнюю жару ещё будем вспоминать. Уже в сентябре похолодает. Сентябрь чаще сухой, нынешний не исключение. Хотя случаются исключения. Про потоп в 1973-м или 74-м уже говорил. Мы тогда в сухую землю посеяли озимые. Взошли дружно, раскустились.

– Учёные твердят: парниковый эффект, негативное воздействие человека на природу, озоновые дыры. Всё проще. Катаклизмы на солнце – катаклизмы в небесах и на земле.

Тут же припомнил, как 24 сентября 1973-го или 1974-го ливень шёл двадцать шесть часов без перерыва. В 1953-м 22 июня в Шапошниковке настоящий потоп был, «колодезь со срубом в яру смыло».

Говорит – прикашливая. Выслушал мои советы – пора бы, мол, ему уже показаться врачу. Хмыкнул. Ножом сделал свежий надрез на луковице и, разговаривая, прикладывал её поочередно, то к одной ноздре, то к другой и старательно шмыгнул носом. Заметил: «с таблетками за семь дней вылечишься от гриппа, а без лекарств – за неделю пройдёт».

Возвращаюсь к нашей встрече в марте. Погоду Цаценко предсказал довольно точно: лето полузасушливое, дожди будут проходить, но местами. На юге области есть в степи «заколдованные» места, которые ни разу не навестил ливень. Это сёла Ивановка, Первомайское в Россошанском, Зайцовка в Кантемировском района и другие.

– Так что – вы советуете озимые нужно сеять?

– Подошёл срок – сей. Не прогадаешь.

– А свёклу когда лучше начинать копать?

– Думай сам. Рассчитывай по технике, какой располагаешь. Первый снежок выпадет после Покрова, числа двадцатого октября. Лёгкий, просто напомнит про зиму. Морозы градусов в десять - пятнадцать ударят числа восьмого ноября. Вот и прикидывай с поправкой на непогоду, чтобы к советским октябрьским праздникам управился с уборкой свёклы.

На своём огороде, где ещё в июле выбрал лук - чеснок, Цаценко посадил под тяпку кукурузу. Надеется, ещё вырастет, ещё можно будет что положить в ясла - кормушку корове. Петро Степанович уже год «на заслуженном отдыхе». Смеётся. «Не привыкну. На печи лежишь, а тебе зарплату - пенсию несут». У кума спросил, а тому схоже чудно – всё кажется, что вроде как «незаработанные деньги получаешь».

Под окном у Цаценко рябина, щедро усыпана созревающими оранжевыми кистями.

– К холодной зиме, говорят, урожай рябины?

– Брехня! - вдруг резко ответил мой собеседник. Обычно он осторожнее в высказываниях, помягче подбирает слова. В коробе загрёб пригоршню луковиц.

– Смотри - лук голый, почти без одёжки. Зиму опять жду тёплую...

Апрель. Граница не разделяет

Дорога из Воронежа в Луганск на юге уводит в почти безлесную степь. За нашей Кантемировкой асфальт рассекает бугры, на которых в незапамятные времена казаки Острогожского слободского полка несли сторожевую службу. С укреплением Российского государства они поселялись здесь на постоянное место жительства. Те слободы - сёла получали названия по именам - фамилиям своих владельцев или первопоселенцев.

Так без малого лет триста назад появилась Марковка – центр нынешнего района. Это наш сосед, межевая полевая полоса которого является теперь государственной границей между Россией и Украиной со всеми её приметами – охраной таможенной, пограничной.

– Марковский район небольшой, сельскохозяйственный, – рассказывает глава местного самоуправления Николай Дорошенко. – По социально-экономическим показателям – на четвёртом месте в Луганской области. Работаем, что-то получается.

«Попереду Дорошенко ведёт своё вийско!» – шутливо напоминаю слова старинной казацкой песни. Николай Иванович смеётся. Косой саженью в плечах, громовым голосом он годится в атаманы или даже в гетманы. Опыта ему тоже не занимать: был трактористом, избирался секретарём парткома, председателем колхоза. Теперь «голова» всего района. Родом здешний, «где родился – там и пригодился».

– Надеемся, что погода будет к нам милостивей, не повторятся прошлогодние майские заморозки и бураны, июньская засуха. Озимые подкормили. По тому, как они выглядят, стыдно будет по 30 центнеров с гектара не получить зерна. Выращиваем подсолнечник, кукурузу. Теперь и сахарную свёклу вводим в севооборот.

– У вас ведь земля передана крестьянам. По указу Президента паи можно продавать.

– Реформирование пока не разрушило коллективных хозяйств. Люди считают, что на земле при наших погодных условиях работать успешно можно только сообща, артелью. Люди начинают понимать, где в хозяйстве «твёрдая рука» – поддерживается должный порядок, пресечена растащиловка, там есть результаты, получают своевременно зарплату.

Для примера назову два хозяйства. В райцентре это акционерное общество «Украина», в нём – сорок лет «батько» Иван Семёнович Удовенко. В селе Караван - Солодком товариществом схоже руководит женщина Наталья Васильевна Пульна.

– Прошлым летом видел брошенные животноводческие фермы, бурьяны по крышу.

– Картина до боли знакомая и мне, когда я год назад принимал район в должности главы. Признаюсь: у «головы района» собственная голова кругом шла от развала.

Могу сказать: рубку коров остановили. Стадо увеличиваем. Кормим, как следует. Более чем вдвое увеличили продажу молока.

А ещё, как раньше говорили, моральный фактор задействовали. Вернулись к подведению итогов трудового соперничества. Передовику каравай принародно вручили, а отстающему – булочку. Лучшим дояркам преподнесли «головку» сыра, а другим – плавленый сырок. Добрая шутка куда как доходчива.

– И надолго памятна?

– Конечно. Возвращаем позаброшенные традиции: Доски почёта, переходящие знамёна и вымпелы, «клубы» доярок. На днях созываем орденоносцев. Посоветуемся, как молодым вернуть прежнее уважение к труду, к родному краю. Мы в эту весну десять тысяч саженцев на наших улицах посадили – берёзки, сосенки, плодовые. Бой бурьянам объявили – цветники заложили. Кроме нас самих – кто украсит дом!

– В Киеве считают иначе.

– Надоест и им митинговать. Нам в глубинке уже ясно: люди истосковались по нормальной, спокойной человеческой жизни.

Прошлого не возвратить. А вернуть условия для обычного человеческого общения нам на границе Украины и России можно и нужно. Чем быстрей – тем лучше. Границы должны нас объединять, а не разделять. Сообща поработаем...

Май. Первый после Карамзина

Сто восемьдесят пятая годовщина со дня рождения нашего именитого земляка учёного-историка Николая Ивановича Костомарова совпала с Днями славянской письменности и культуры. К тому же, текущий год Президентом России объявлен годом Украины. А творческое наследие Костомарова, кстати, друга великого кобзаря Тараса Шевченко, является одним из тех мостов, которые крепят союз братских славянских народов.

Почтить память Костомарова в Юрасовку – на родину учёного – съехались гости из Ольховатки, Россоши, Острогожска и Воронежа. Пришли в школу сельчане - земляки. Всех порадовало то, что строители приступили к капитальному ремонту старинного школьного здания, построенного по завещанию и на средства учёного, в котором около века учились поколения местных жителей. Теперь здесь намечено поселить библиотеку, краеведческий музей. Шефство над стройкой взяли акционеры местного предприятия «Колос».

Недавно в районной газете, в областных изданиях были опубликованы очерки Татьяны Чалой, студентки исторического факультета Воронежского университета. Она открыла малоизвестные и вовсе неизвестные архивные материалы о жизни, творчестве историка. Она привезла в Юрасовку подарок – свою первую книгу «Во глубине славянских руд», изданную в альманахе «Библиотека газеты «Коммуна» и посвящённую Костомарову.

Все выступающие говорили добрые слова о Костомарове, подчёркивали значимость его трудов в культурном наследии Отечества.

Очень органично вписался в праздник концерт здешних самодеятельных артистов. Звучали русские и украинские народные песни. Читали стихи Костомарова и стихи о нём, написанные нашими современниками.

Костомаровская энциклопедия

Среди знаменитых уроженцев Воронежского края – Николай Иванович Костомаров. Известен он, прежде всего, как учёный - историк, хотя писал художественную прозу, стихи, драмы – это сочинял по настроению, не в ущерб основным занятиям.

Жил и творил наш земляк в девятнадцатом веке – золотом в истории культуры России. В созвездии великих летописцев Отечества ярко горит звезда Костомарова. Современники с почтением говорили о нём, как о первом после Карамзина историке - живописце. Он «всегда писал так, как если бы сам присутствовал при том, о чём рассказывает». С годами наследие Костомарова ушло в тень, оказалось – не навсегда. Сегодня вновь возник к нему интерес. Внимательно изучают взгляды историка, с пристрастием вчитываются в его труды по «болючему» национальному вопросу. А они ведь звучат особенно злободневно в связи со складывающимися довольно непросто отношениями между Россией и Украиной. Учёный здесь остаётся лучшим знатоком и специалистом. Потому обращаемся к нему, как к нашему современнику.

Общественные запросы не остаются без внимания. В Москве, прежде всего стараниями Павла Ульяшова, издано самое полное пока собрание сочинений Костомарова в 17 книгах. А в Киеве авторский коллектив под началом академика Юрия Пинчука недавно выпустил «Энциклопедию жизни и творчества Н.И. Костомарова» – весомую числом страниц и содержанием.

Наш рассказ – о Костомарове и «Энциклопедии».

Главный её создатель – киевский учёный Юрий Анатольевич Пинчук, можно говорить, сделал себе подарок к предстоящему собственному 65-летию. Ведь свою жизнь он целиком посвятил исследованию наследия Костомарова – написал труды об исторических взглядах Николая Ивановича и его биографию. Так что энциклопедия явилась ожидаемым очередным важным шагом в «костомарововедение».

В россыпи расположенных по алфавиту заметок листаешь страницы жизни земляка.

Знакомые географические вешки на родимой стороне. Юрасовка – слобода на речке Ольховатка. Здесь «крепостной паныч» в крестьянской хате родился, в сельской Георгиевской церкви крестился «незаконнорожденным» сыном помещика и его же подданной девицы, счастливо рос в барском имении до трагической гибели отца. Воронеж – город, в котором учился и ещё неосознанно очаровывался притягательным прошлым. Начальная тяга к литературе, истории поведёт его из гимназии в Харьковский университет. Острогожск – уездный городок. В нём выпускник университета, юнкер драгунского полка «на всю оставшуюся жизнь» пристрастится к занятиям отечественной историей по архивным источникам. Приворожит его старина. Напишет Костомаров свою работу – историю Острогожского казацкого слободского полка. Печатание её отложил до поры. Ему хотелось полнее исследовать судьбу всего Слободского края. Замысел останется неосуществлённым. А рукопись, к сожалению, окажется потерянной. На закате лет он посожалеет об этом и напишет: «Начавши своё воспитание и первую деятельность в Слободском крае, пребыл и, конечно, до могилы пребуду верен любви к этой своей народности!».

В Харькове Костомаров заявит о себе как историк и писатель. Выйдут его первые книги. Степень магистра исторических наук добудет со второго захода. Первую диссертацию приговорят к сожжению за то, что в ослаблении православия он обвинит отдельных священнослужителей. На взгляд учёного, своим безнравственным поведением они подрывали авторитет церкви и потому уступали позиции католичеству в Западной России.

Превратности судьбы не покидают и в Киеве, куда переселяется Костомаров. Николай Иванович избирается профессором, читает курс лекций по русской истории в университете. Он, как и его друзья, среди которых автор «Кобзаря» Тарас Шевченко, живёт «мыслями о народности и народной поэзии и мечтами о славянской федерации». Именно в равноправном союзе братских народов Костомаров ищетсветлое завтра. Тридцатилетний учёный среди учениц встречает избранницу своего сердца, но обвенчается с нею лишь спустя 28 лет. В самый канун свадьбы его арестуют по делу о Кирилло-Мефодиевском обществе, обвинят в государственной измене.

А дальше – немилостивый Санкт-Петербург с годичным заключением в Петропавловской крепости. Сошлют без малого на десятилетие в Саратов, запретят «служить по учёной части». И тут губернский чиновник не зачахнет. В новых друзьях – журналист и писатель Даниил Мордовцев, историк литературы Александр Пыпин, будущий революционер-демократ, писатель Николай Чернышевский. Не оставит Костомаров уже начатый труд о Богдане Хмельницком. Здесь, на Волге, он воскресит в слове «бунт Стеньки Разина».

Адресованные не только собрату - специалисту, а широкому кругу читателей книги увидят свет «при новом царе» – Александре II. Уже гостеприимнее к нему будет северная столица. Костомаров станет своим человеком в редакциях популярных журналов «Современник», «Отечественные записки». Обретёт благодарных слушателей как профессор Петербургского университета. Он, «вступая на кафедру (русской истории), задался мыслью выдвинуть в своих лекциях на первый план народную жизнь в её частных проявлениях». Избирается в Археографическую комиссию, в которой до конца жизни останется на служебной должности. Отработает сполна. За 25 лет под редакцией Костомарова выйдут 12 из 15 томов серийного издания «Актов Южной и Западной России». Подсчитано – это 2258 документов, в которых запечатлено «течение времени». Для историка – родник. К нему и припадёт учёный, оставив помимо своей воли университет, учебную деятельность. Уже не в завораживающем устном слове, а под его пером оживёт наша отечественная история.

Затворник - летописец из Костомарова не состоится. Труды даже о глубокой древности вызовут яростные споры. В прошлом он находил и высвечивал такие моменты, которые звучат предостерегающе и сейчас. Причём, по самым просто кричащим вопросам – федерализма и государственности, роли личности в истории, нрава и характера нации, веры, обычаев, геополитических интересов.

В этом убедится каждый, кто вчитается в книги Костомарова, кто попытается понять его исторические взгляды.

Своего рода путеводителем в «страну» историка должна быть, по замыслу авторов, костомаровская «Энциклопедия». Кроме биографических сведений, как уже сказано, в ней наиболее полно представлены сочинения учёного. Каждой работе отведена отдельная статья. В этом главная научная ценность издания.

Что же касается изъянов, ошибок, «не всяким лыком в строку» по причине политической заданности, то это неизбежные издержки текущего времени. Сейчас не о них разговор. Возвыситься бы нам над историческими обидами, не делить наследие Костомарова – на русское и украинское, – а принять руководством к действию его же мысли: «В истории, как в жизни, раз сделанный промах влечёт за собой ряд других, и испорченное в несколько месяцев и годов исправляется веками».

Яблоко от яблоньки недалеко откатывается…

О том, что в помещичьей усадьбе Костомаровых всё переворотилось после трагической гибели хозяина Ивана Петровича, сосед – давний и добрый приятель – Владимир Иванович Станкевич знал, а сейчас слушал его жену. Вдова приехала из недальней слободы Юрасовки сюда, на приречные холмы в Удеревку, к Станкевичу, прежде всего – как человеку, которого уважал её муж, и как к депутату губернского дворянского собрания.

– Не знаю, как мне быть? – горестно допытывалась молодая женщина.

На долю Татьяны выпало нежданное: из своих крепостных девушек выбрал её суженой невестой пан – старый холостяк. Родила ему сына «до венца», потому – незаконнорожденного. Костомаров в паныче души не чаял. «Моя Таня», – так представлял жену гостям. «Мой наследник», – говорил о сынишке. Очень гордился им: в Московском пансионе Коленька изумлял учителей своими способностями, памятью. С ходу, скажем, заучивал трудно дававшиеся одноклассникам «латинские разговоры».

– Совсем растерялась я, Владимир Иванович, – не скрывала слёз Татьяна Петровна.

Схоже, в одночасье, барыня - крестьянка осталась вдовой. В летний предвечерний час пан по обыкновению велел запрячь в дрожки пару лошадей. Как всегда, позвал на прогулку по холмам - долам десятилетнего сына. Коленька заупрямился – увлёкся игрой, ловко пускал стрелы из лука. Отец уехал сам и не вернулся. Уже стемнело, когда всю усадьбу переполошил кучер истошным криком: «Лошади испугались! Понесли барина с горы в Пушкарёв яр!» Кинулись на розыски. Нашли неживого – в крови, с разбитой головой.

– Ведь ясно всем – не лошади убили моего пана, – твердила и плакала капитанша. – Любому и каждому понятно. Вы ведь знаете, пан не крылся, всем говорил – собирается просить Государя об усыновлении Коли. На поездку в Петербург деньги приготовил. Пропали вместе со шкатулкой. Объясняю исправнику – слушать не хотят. Откупились убийцы!

Станкевич знал, что уже отложено в архив дело «О предании случая смерти капитана Ивана Костомарова, убитого лошадьми, воле Божией». Знал он, что следователи, действительно, могут быть нечистыми на руку. Не первыми и не последними они грешили. Владимир Иванович мог только посочувствовать несчастной. Но, выговорившись, Татьяна Петровна сама успокоилась.

– Простите, я не за утешением приехала. За советом. Племянники пана, дети его сестры Варвары, Ровневы требуют свою долю в наследстве.

– Их законное право.

– Так они Коленьку хотят оставить крепостным. Делают из него казачка. «Лакеем будет твой сын! Холопом! В прихожей ему место!» Владимир Иванович, я их знаю. Закрепостят Колю, коли не откажусь от своей вдовьей части. Добьются своего! А мне без сына не жить!

– Охолонь, остынь, не горячись, – остановил Татьяну сосед. – Спор о наследии житейский. Не отчаивайся раньше времени и запомни: слезам не только Москва, но и наш Острогожск не верит. Подавай прошение в уездный суд об усыновлении Николая. На то была воля покойного. Я засвидетельствую...

Признание Николая сыном погибшего Костомарова угрожало племянникам потерей наследства. А ведь Иван Петрович имел «крестьян, состоящих по 7-й ревизии за ним, Костомаровым, мужского пола 304 и женского 305 душ. Кроме того, два билета сохранной казны на 75 тысяч рублей ассигнациями». Земельная площадь в документах суда не была указана, наследники её определяли разно – в шесть, семь и даже в четырнадцать тысяч десятин (больше 14 тысяч гектаров) прекрасной земли с полями, богатыми сенокосами и лесами.

Острогожский уездный суд принял прошение Костомаровой. В судебное присутствие пригласили Станкевича.

«1829 года, марта 16 дня... поручик Владимир Иванов Станкевич по долгу присяги дал сие показание: когда мне случалось быть в доме покойного капитана Ивана Петровасына Костомарова, то нередко слыхал от него, что онимеет у себя сына Николая, что любит его… Изъясняя же, прибавлял, что дитя его достойно звания дворянина. Он повторял, что будет просить Государя Императора об утверждении его сына в дворянстве и наследственном праве».

Сходные подтверждения дали помещики Рахмины – капитан Николай, штабс - капитан Василий, коллежский регистратор Иван Фёдоров, а также Чехурские – поручик Николай и подпоручица вдова Прасковья.

Ровневы времени даром не теряли. Судебное дело хода не получило и было оставлено «без уважения». Просительнице Костомаровой отказали в выдаче справок, дабы она не утруждала своим намерением – об усыновлении незаконно прижитого ею с покойным господином Костомаровым сына – не вгоняла в хлопоты правительство или, может быть, самого Государя Императора.

Наследники диктовали Татьяне Петровне свою волю: бери «миром», что дают. Получила она «ничтожную долю капитала» в 50 тысяч рублей.

Оставила усадьбу, купила небольшое имение у помещицы Надежды Андреевны Михайловской и переселилась на оконечность слободы в крытый камышом дом о пяти покоях с хозяйственным двором и фруктовым садом.

Главное же – сын Николай причислялся к её наследству и стал крепостным своей матери...

Сделать его «вольным» и ввести поначалу хотя бы в купеческое сословие капитанше Костомаровой было проще.

Горько, обидно, но к случившемуся Татьяна Петровна и друзья её мужа отнеслись как к делу привычному, даже обыденному. Ведь почти в те же годы ещё императору Александру I мрачно описывал нравы провинциальной жизни генерал-губернатор Александр Балашев. Он докладывал: «Отеческое сердце ваше, государь, содрогнётся при раскрытии всех подробностей внутреннего состояния губерний... Смертоубийства производились заговорами, и убийцы не находились. В селениях власть помещиков не ограничена, права крестьян не утверждены, а слухами повиновение последних к первым поколеблено и ослушаний тьма. Дел в присутственных местах – кучи без счёту, решают их по выбору и произволу. Судилища и судьи в неуважении, подозреваются в мздоимстве. Волокиты отчаянно утомительные».

Кстати, Татьяна Петровна оказалась права в своих подозрениях. Её мужа и пана убили-таки дворовые. В смертном грехе покается кучер принародно у могилы «старого Костомара», похороненного у церкви.

То случится годы спустя. А пока ещё не вершились «суд да дело». Владимир Станкевич сразу же посоветовал молодой женщине:

– Сына учи! Паныч толковый.

– В Москву мне его теперь везти накладно, да и боязно – уж очень далеко.

– В Воронеж устраивай. В пансион Фёдорова. Мой Николай там.

Мать прислушалась к совету соседа, выделявшегося среди окрестных помещиков. Станкевич ведь и женился по любви на сироте - бесприданнице. Немалое богатство наживал своими, можно сказать, руками, взялся ремонтировать в округе мосты и дороги. К крестьянам относился по-божески. Он «держался лучших понятий, сравнительно с тёмным бытом всей массы, населявшей провинцию», и был человек «высокого практического ума, здравого смысла и благородных правил».

Коля Костомаров стал учеником благородного пансиона в Воронеже, где уже мечтал об университете, считая его «первой необходимостью для того, чтобы стать образованным человеком». Из своих товарищей уже именитый учёный-историк в первом варианте «Автобиографии» (журнал «Русская мысль», 1885, книга V, стр. 196) вспомнит лишь старшего земляка. Николай Владимирович Станкевич оставил «по себе самую добрую память во всех, знавших его, и в особенности в кругу своих товарищей, на которых он оказывал громадное влияние своей симпатичной и честной личностью и недюжинным умом. Наши отцы были очень дружны между собой; но мы не могли сблизиться вследствие неравенства лет».

Николаю Станкевичу суждена была короткая жизнь. Несмотря на то, остался он яркой личностью в истории русской культуры. Его родные и биографы едино отмечают: сын очень походил внешне и духовно на отца. Оба «хорошего роста» и стройны, с «живыми карими глазами», «прекрасными глазами», очень черноволосы. Бессознательную благовоспитанность младшего Станкевича отмечал Иван Сергеевич Тургенев: «во всем его существе, в движениях была какая-то грация.., – точно он был царский сын, не знавший о своём происхождении». Сын знал, кому он многим обязан: «милый папенька, ещё никогда не чувствовал я сильнее, что отечество и семейство есть почва, в которой живёт корень нашего бытия; человек без отечества и семейства есть пропащее существо, перекати-поле, которое несётся ветром без цели и сохнет на пути...»

Яблоко от яблоньки недалеко откатывается…

В своей долгой жизни, которую Татьяна Петровна Костомарова целиком посвятит сыну, воронежская барыня - крестьянка, став городской жительницей, добрым словом помянет своего сельского соседа Владимира Ивановича Станкевича в родимой стороне, оставшейся далеко - далёко. То письменно засвидетельствует невестка Татьяны Петровны Костомаровой, Алина Леонтьевна, в записках - воспоминаниях о своём муже, знаменитом историке Николае Костомарове.

Сентябрь. «Чёрный день»

В наших краях вновь гостил Николай Чертков, потомок известного воронежского дворянского рода, президент Чертковского фонда в Нью-Йорке.

В беседах с Николаем Сергеевичем, конечно, возвращались к прошлогодней трагедии 11 сентября, потрясшей не только Соединённые Штаты Америки, но и весь мир.

– Я работаю в школе. Вёл урок французского языка. В перерыве увидел на экране телевизора, как самолёт протаранил небоскрёб Всемирного торгового центра. За кадром звучал голос на испанском языке. Потому вначале принял случившееся как фильм - боевик. Когда же понял, что всё происходит наяву, обозлился: выпросили-таки себе наказание!

Хоть живу в Америке, но родился и вырос во Франции. Считаю себя «русским европейцем». Сразу скажу: мне не по душе стремление власть имущих в США быть «единственной и последней сверхдержавой мира». Только она всем народам земли готова указывать, как жить. Указывать, порой, силой оружия. Примером тому недавние события на Балканах.

– Выпросили-таки себе наказание Господне! – То была первая мысль. – За бомбёжки в Сербии. Где гибли мирные православные жители. Где рушились старинные исторические храмы и монастыри.

И тут вдруг – как молния ударила. Моя Лена! Дочь там! В торговом центре! Она по профессии медсестра, и совсем недавно устроилась туда на работу.

Я кинулся к телефону. Звонил и звонил бесконечно жене домой. Дочь вовремя ушла на работу и – никаких известий. Можете представить наше состояние?! Бежать на помощь? Это очень далеко. А здание уже вовсю охвачено пожаром. Хуже нет чувствовать себя бессильным... Наконец услышал из телефонной трубки от жены: «Жива!»

Не помню, как добрался домой. Лена рассказывала, что пожар её застал на двадцатом этаже здания. Лифты не работали. Вместе с другими людьми попыталась спуститься вниз. Тут обнаружилось, что выходы на лестницу на каждом этаже были заперты. «Нас спасали пожарники, – говорила дочь. – Они поднимались снизу и открывали двери». Люди бежали вниз, а пожарные шли выше и выше – срывали запоры. Шли в огонь – пока на них не рухнуло здание. Большинство из пожарных были молоды.

Страдают, как всегда, невинные, – подытожил Чертков.

Поминальная молитва

Израиль. Сюда на свадебные торжества поздравить невесту с женихом, их родителей собралась - съехалась родня, разбросанная по всему белу свету. В застолье, в разговорах Соломон Розенберг, житель Соединённых Штатов Америки, уже успевший здесь навестить могилу матери, вслух посожалел, что при её жизни не расспросил подробнее об отце. Он ведь погиб молодым. Даже не узнал о рождении сына. Случилось это где-то в России. Мама говорила, что сам Соломон на два дня раньше срока отмечает день рождения. Свидетельство затерялось, а после в документы внесли ошибочную запись.

Инженер - электронщик посетовал на наивную молодость, в которой жизнь ещё казалась вечной. А когда разменял шестой десяток лет, то захотелось больше узнать о родовых корнях. Рассказать об этом детям, внукам.

– Сол, ещё не поздно. Я-то кое-что помню. Многое видел сам, – успокаивал Соломона старший мамин племянник Иосиф Головинский, приехавший из Калифорнии.

Из услышанного вырисовывалась такая картина.

Когда немецкие фашисты перешли границы Польши, отец Соломона – боец войска Польского, попал в плен. Удачно бежал. Спасение обрел рядом, в Советском Союзе. Тут ещё раз повезло. Он встретился со своей невестой Иткой и её многочисленными родичами. Они загодя перебрались в СССР, ведь были уже наслышаны о недобром отношении гитлеровцев к евреям.

Таких, как они, жителей Польши, скопилось немало. И их вскоре отправили в глубь страны, в республику Коми. Соломон тут тоже припомнил мамины рассказы. Работать ей пришлось на заготовках леса. «Я научилась ездить на лошади верхом? Без седла! Оттаскивала спиленные брёвна. Морозы стояли такие: выдохнешь - всё лицо в инее». С сорок третьего года на сорок четвёртый польских евреев перебросили в края потеплей. Оказались они на недавно освобождённой от врага земле. Иосиф назвал посёлок Ольховатка. Знающие собеседники сразу же заметили, что таких Ольховаток по России много. «Наша была недалеко от городка и железнодорожной станции Россошь».

Работали переселенцы на сахарном заводе. Итка - Ида с Шламме - Соломоном Гельбартом стали мужем и женой. В молодой семье ждали первенца. Но осенью сорок четвёртого стряслось несчастье. В цехе случилась авария. Погибло трое рабочих. Среди них оказался и Гельбарт.

Его жена в июне сорок пятого благополучно родила сына. В сорок шестом году с девятимесячным ребёнком на руках уехала на родину в Польшу. Позже второй раз вышла замуж. Отчим записал и сынишку на свою фамилию – Розенберг. Это было уже в Америке, где и обосновались на постоянное жительство.

В том памятном Соломону израильском свадебном застолье только приоткрылась биография семьи. Хотелось знать больше. Увидеть бы тубезвестную Ольховатку, где он появился на свет. А каким был отец, в честь и в память о котором мама назвала первенца его именем? Какпогиб? Сохранилась ли могила?

Семь лет Сол безуспешно пытался найти ответы на мучившие его вопросы. Помог компьютер. «Нет! Божий Промысел во всём!» – категорически заявит сын православного русского священника Николай Чертков, потомок известного старинного дворянского рода в России, немало и славно послужившего Отечеству.

Сидя за компьютером, сын Соломона, уже помогавший отцу в розыске - составлении родословия, заглянет на «сайт» Чертковых – в их электронную «книгу». В ней он споткнётся на названиях поселений: Россошь, Ольховатка. Упоминался чуть ли не первый в России сахарный завод, построенный ещё в XIX веке на средства одного из именитых Чертковых – Александра Дмитриевича.

«Отец! Это то, что мы ищем!»

Быстро написали - отправили в Нью-Йорк по электронной почте письмо Николаю Сергеевичу. «Писем в мой адрес, как директора культурного фонда Чертковых, приходит много, немало пустопорожних. Бегло считываю их с телеэкрана монитора, – расскажет позже Николай Сергеевич. – Пробросил лист и от Розенбергов. Вдруг что-то заставило меня вновь нажать на кнопку, вернуть уже исчезнувший текст и вчитаться в письмо внимательнее. Потому я и утверждаю: то был Божий Промысел!»

Чертков не единожды навещал землю предков, есть у него на ней друзья и знакомые. Вопросы Соломона Розенберга он переадресовал в Ольховатскую районную администрацию заместителю главы Екатерине Хорошеньковой. Здесь к поиску подключилась начальник районного архива Любовь Шимановская. Этимзанимались кадровики и ветераны сахарного комбината. Перелистали сотни страниц архивных дел, опросили старожилов.

В ответном письме сообщили, что в середине октября 1944 года на сахарном заводе приступали к переработке свеклы. У печи работали поляки и местные жители. При розжиге произошла авария. Случилась утечка технологического газа. Трое рабочих, из них два польских еврея, от отравления газом скончались.

Имена погибших установить пока не удалось. Но в частично сохранившихся приказах по заводу упоминается Гельберт в связи с переводом его на различные работы.

Есть свидетели той трагедии. Они помнят, что погибших похоронили на старинном слободском кладбище. Могила сохранилась.

Эта весть и позвала в дальнюю дорогу Соломона Розенберга. Русского языка он не знал, потому попросил Николая Черткова сопроводить его в Россию.

В воронежской глубинке Соломона ждали неожиданные открытия.

С нескрываемым волнением, протирая вдруг запотевшие очки, заслезившиеся глаза, он вслушивался в перевод записи с пожелтелого листа толстой книги акта о своём рождении. Мама была права: именины ему впредь следует отмечать не 24-го, а 26июня, документ подтверждал, что в том 1945 году маме, домохозяйке Гельбарт Иде Шаевне исполнилось 28 лет. Отец Гельбарт Шломме Абрамович был на год старше, но погиб он до рождения первенца - сына в 44-ом тоже в возрасте двадцати восьмилет.

В копиях заводских приказов Соломон прочёл не только фамилию отца, но и маминого племянника Иосифа Головинского. Вместе со старшими семнадцатилетний парень работал на заготовках дров, которыми разжигали печи на заводе. Трудился он с Гельбартом на добыче мела. Кстати, память юноши оказалась цепкой. Он запомнил не только то, что возвращались в Польшу со станции Россошь. Перед отъездом Соломона сообщил ему немало подробностей из жизни в Ольховатке. Они подтверждались в беседах со встречными.

Старожил Ольховатки Алексей Мефодьевич Федоренко стал рассказывать о том, что поляки - евреи жили в краснокирпичной трёхэтажке, в их семьях было много детворы. Соломон утвердительно качал головой. «Верно! Дядя Иосиф мне говорил, жили в минутах ходьбы от завода». При тогдашней бедности переселенцы жили чуток получше местного населения, завод их поддерживал.

Дети любили отмечать свои праздники. Мефодьевичу посейчас видится танцующая девочка, «платьице с короткими рукавчиками, а в них вставлены живые цветы».

Говорили и о печальном.

Бабушка Катя, Екатерина Петровна Беденко оказалась свидетельницей похорон погибших. «Три гроба поставили в заводском клубе. Нашего местного похоронили возле родных, наверное, в Заболотовке. А евреев – на старом слободском кладбище возле завода. Как сейчас вижу. Вырыли одну могильную яму. На дне по сторонам сделали углубления пещерками. Туда и поставили гробы с телами упокоившихся. Сложили невысокий памятник из кирпича, покрыли его цементным раствором. Поставили железную трубу и оградку. Главный инженер завода Гурович Иосиф Моисеевич распорядился так сделать. Труба не сохранилась, а остальное всё цело».

То было одно из последних захоронений на кладбище. Потому оно оказалось заброшенным, с затерявшимися могилами.

Сын остался один у могилы отца. Раскрыв небольшую книжицу, тихо прочёл молитву.

После попросились к бабушке Кате в гости. Было им любопытно увидеть, пощупать глазами сельский быт, который, несмотря на газ, водопровод, электричество и прочие блага двадцатого века, на подворье Беденко сохранился чуть ли не в первозданном крестьянском виде. Заглянули во все сарайчики с домашней живностью. Бабушка вынесла из подвала холодное молочко, а к нему выставила блины. «Вкуснее в жизни не пил,» – признался Николай Сергеевич. – «Абрикос таких сладких в Америке нет». На дорожку угостили и абрикосами, и краснощёкими помидорами с грядки, «Всё своё,» – приговаривала хозяйка. Посидели в доме под иконой Божьей матери. Соломон расспросил о детях и их семьях, посмотрел фотографии. На прощанье приобнял бабушку Катю. Всю свою жизнь она отдала заводу, который теперь стал ближе и ему – уроженцу Ольховатки, жителю Америки.

Гостей пригласили в краеведческий музей. Николай Сергеевич показал спутнику портрет своего знаменитого предка. Как оказалось, Александр Дмитриевич на века определил характер и направление сельскохозяйственного экономического развития воронежского края добычей из свекольного корня «чертковски сладкого сахара».

Николай Сергеевич, покачивая своей раскудрявой головой, с нескрываемым удовольствием аппетитно повторял слова «чертковски сладкий сахар», словно пробовал их на вкус.

Он же пояснял Гельбарту - Розенбергу, что здесь, на Ольховатском сахарном заводе работали дед и отец русского писателя Антона Чехова.

Соломон слушал, кивал головой. Сам же молчаливо и пристально всматривался в выставленные заводские фотокарточки военных лет. В фигурках и лицах сахароваров будто пытался найти, разглядеть отца.

…Спросил у Соломона: что открыл он для себя в российской сельской глубинке?

– Добрых людей. Теперь мне понятнее, как мама смогла выстоять одна, с грудным ребенком в ту тяжёлую пору. Признаюсь, не ожидал я такого доброжелательного участия в моей судьбе. Сердечно – спасибо всем!

Октябрь. Издано в Воронеже

Газета «Российский писатель» (Москва): Евген Плужник стал доступен для русского читателя

В Воронеже редакция областной газеты «Коммуна» и издательство имени Е.А. Болховитинова издали однотомник замечательного украинского писателя Евгена Плужника «Родюча земля». Впервые (а писатель умер в 1936 году в Соловецком лагере) на русском языке вышли его стихотворения, поэмы «Галилей» и «Канев», роман «Недуг» в переводах Виктора Беликова, Виктора Будакова, Юрия Кузнецова, Евгения Новичихина, Светланы Соложенкиной, Михаила Тимошечкина и Петра Чалого.

Пётр Чалый является составителем книги и автором обстоятельного, волнующего послесловия.

Напомним, Евген Плужник – уроженец знаменитой слободы Кантемировка, на юге Воронежщины, где на плодороднейших – родючих – чернозёмах веками живут бок о бок русские работники земли и украинские переселенцы, слободские казаки, где на равных звучат и украинский, и русский говоры, где вместе поют и о Днепре широком, и о батюшке Тихом Доне.

И потому Евген Плужник, начинавший в начале двадцатых годов как русский поэт, но волею судьбы попавший на постоянное житьё в Киев, легко перешёл на украинскую «мову».

Евген Плужник прожил всего лишь 38 лет (и то – трагических!), но сделал много и как поэт, и как прозаик, и как сценарист; он составил украинский словарь «Фразеология деловой речи»; он перевёл на украинский язык Николая Гоголя, Льва Толстого, Антона Чехова, Максима Горького. Любопытный штрих: Женя Плужник учился в Богучарской гимназии, куда позже придёт Миша Шолохов... А годы спустя Евген Плужник успеет перевести на украинский три книги романа «Тихий Дон».

Жизнь и творчество ЕвгенаПлужника даёт возможность ярче высветлить мысль Великого Кобзаря о том, что славянство должно быть единым.

Подступом к однотомнику был выпуск в Воронеже сборника стихов «Ранняя осень» в 1992 году. На это издание откликнулся выдающийся украинский поэт и общественный деятель Борис Олейник: «Непередаваемо тронут подарком – сборником видного нашего поэта Евгена Плужника, какой впервые зазвучал словом братского русского народа! Выход этой книги именно сейчас, когда агрессивно коммерциализуется духовная сфера, когда бумага скупается спекулянтами, когда её не хватает даже на учебники, – это настоящий подвиг!

Если же взять во внимание то, что некие тёмные силы пытаются посеять рознь между россиянами и украинцами, то этой книге вообще нет цены. Поскольку она олицетворяет неспалимый мост между нашими народами, и, как ласточка, знаменует: настаёт пора возрождения наших вековечных братских связей».

Мечта об этом звучит и в стихах Евгена Плужника:

Перекуют на орала мечи.

И будет щедрой земля

К творцам.

И будут одни ключи

Все отмыкать сердца.

Я знаю!

И утверждать берусь:

Взойдёт пшеницами кровь,

И познают, какова на вкус

Любовь.

Верю.

...Хочется верить и нам, читателям.

Михаил Шевченко, писатель.

Декабрь. Россошь глазами украинцев

Россошь посетила делегация Украинской всемирной координационной Рады. Возглавлял её председатель Михайло Горынь. В рамках европейского похода она объезжала приграничные области России - Белгородскую, Курскую, Воронежскую, Ростовскую и Краснодарский край. Побывала там, где проживает немало украинцев.

На этой встрече жители Россоши выразили гостям свою обеспокоенность по поводу осложнившихся с 1991 года взаимоотношений двух братских народов. Примером тому изменения не в лучшую сторону в сотрудничестве соседей-жителей Воронежской и Луганской областей. Людей ведь связывают вековые узы кровного родства. А теперь нас разделили чуть ли не глухой стеной государственная граница и таможенные кордоны. Трудно стало поддерживать прежние производственные и экономические связи. Вместе ведь было бы легче хранить и развивать нашу самобытную культуру, имеющую единые славянские корни. Недаром ведь говорится: народ жив, пока живы его песни.

Из впечатлений о поездке у гостей сложилась коллективная книга. Сборник издан в Киеве. Содержание его, к сожалению, неоднозначно. Жаль, что политические пристрастия ряду авторов не позволили написать о болевых проблемах, которые надо решать как властям, так и средствами народной дипломатии.

Впрочем, политика нередко неблагодарное занятие. Лучше прочитаем то, какой запомнилась гостям наша Россошь.

Светлана Остапа, пресс-секретарь УВКР:

18 декабря. Переезд в Россошь – районный центр Воронежской области. Вечером встреча и концерт. Мы подарили книги.

Здесь краеведы, занимающиеся историей Слободской Украины, сотрудничают с газетой «Россошь». Редакция и её актив, местные меценаты проводят фестивали народной культуры Слобожанщины, которые всколыхнули общественность.

Борис Манжела, представитель общества «Просвита», Сумская область:

Россошь – город с населением в 65 тысяч человек. Знаменит своим химзаводом. Это акционерное общество «Минудобрения» возглавляет наш земляк Владимир Николаевич Овчаренко. Его становление как руководителя проходило на Сумщине...

Удалось познакомиться и побеседовать с главным редактором местной газеты «Россошь» Виталием Николаевичем Климовым и писателем Петром Дмитриевичем Чалым. На газетных страницах немало статей и очерков посвящается уроженцу Воронежской губернии, выдающемуся историку Николаю Ивановичу Костомарову...

В концерте прекрасно выступили наши певицы - бандуристки из Киевской консерватории Ганна Панченко и Оксана Степанюк.

Татьяна Пасова, спецкорр. газеты «Голос Украины»:

А наш автобус уже направился в Россошь, где стал традиционным фестиваль Слободской культуры, на который съезжаются фольклорные коллективы из окрестных районов.

Несмотря на то, что в Россошь мы прибыли очень поздно и были, по правде сказать, довольно усталыми, однако именно здесь состоялась одна из интереснейших встреч делегации с местными жителями. Нужно напомнить, что здешний край сыграл в культуре и истории Украины большую роль. Ведь отсюда родом два великих украинских деятеля: выдающийся историк и этнограф Николай Костомаров и поэт Евген Плужник. Кроме того, здесь жила племянница Тараса Шевченко – Василина Хоменко.

Имя Евгена Плужника тут не просто хорошо знают – поэты активно переводят на русский язык и издают целые сборники его творческого наследия. Я познакомилась с одним из переводчиков. Михаил Тимошечкин родом с Дона, но первая книга, какую он помнит с детства, была Шевченковский «Заповит». Судьбу Тимошечкина лёгкой не назовёшь: прошёл все невзгоды второй мировой войны, а потом, как сам мне признался, постоянно получал «по шее» за привычку говорить то, что думает. На мой вопрос, почему для переводов он выбрал именно Плужника, Михаил Фёдорович ответил: «Он сумел передать исторические события в таких поэтических образах, какие раскрывают всю противоречивость истории. В его творениях сохранена великая правдивость. Недаром Плужник переводил «Тихий Дон» Михаила Шолохова».

Касаясь украинской общественной деятельности, Михаил Тимошечкин (русский по национальности) убеждён, что в России должны быть украинские газеты, радио- и телепередачи. Пан Михайловспоминает, что когда он попал в харьковский госпиталь в 1943 году, то все без исключения газеты и радиопередачи там были украиноязычными...

Жаль, что украинцы в Россоши сейчас считают издание здесь украинской газеты делом никому не нужным. Зато они убеждены, что границ между Украиной и Россией быть не должно. По их мнению, нынешний кордон – временный.

Сейчас глухая ночь. За окнами гостиницы – лес и луна. Скорее было бы завтра…

Поле слободское, поле Памяти

Дорога на крови

Древний, обязанный своим именем неизвестному монаху, Мюнхен. Твоя вековечная история уже печально окрашена коричневым баварским пивным путчем, какой явил миру Адольфа Гитлера. Вкусивший власти человечек восьмого ноября 1942 года под рёв камарадов «Зиг хайль!» взлетел за трибуну к сосисочному микрофону. Голос фюрера вырвался на неоглядные просторы. С радионебосвода его слышали и слушали прежде всего воины, завладевшие – дух захватывало – землями Европы от атлантических скал до волжских утёсов!

– Я хотел дойти к Волге, к определённому городу. Случайно он носит имя самого Сталина.

– Не подумайте, что я вышел к этому городу только потому, что он носит это имя. Он мог бы называться иначе. Это произошло потому, что там находится один важный пункт. Овладев им, мы перережем транспортную артерию, по какой течёт тридцать миллионов тонн грузов, среди которых – почти девять миллионов тонн нефти. Туда стекались потоки пшеницы Украины, Кубани и далее отправлялись на север. Там гигантский перевалочный пункт – жизненно важный.

– Я хотел взять этот город – вы знаете, что мы скромные люди, мы овладели им. Осталось только несколько небольших укреплённых кварталов. Мне могут сказать: «Почему же вы не ускорите сражение?» Отвечаю: «Потому что я не хочу второго Вердена, проигрышной верденской мясорубки. Я предпочитаю взять уже осаждённые кварталы небольшими штурмовыми подразделениями.

– Время при этом никакой роли не играет. Важно то, что корабли больше не поднимаются по Волге…

Говорил это Гитлер не как верховный главнокомандующий, больше – как партийный агитатор. Желаемое спешил выдать за действительное. Чаемая победа в Сталинграде окажется журавлём в небе. Хоть город лежал в руинах, он не был поверженным. Ещё с августа смертельно страшные бои шли на подступах к нему за каждую пядь земную, а затем и за каждый дом. Уже в cентябрe немцы выдыхались без притока свежих людских сил, техники, оружия, боеприпасов, продовольствия. Потому железнодорожный гений и любимец фюрера господин статсекретарь министерства транспорта Ганценмюллер выжимал все соки из своих подчинённых: «Сталинград требует шестьдесят поездов в сутки, а получает только тридцать! Думайте!». Тогда-то в Берлине инженеры - спецы чуть ли не носом вперились в полевые карты. В кабинетах странно зазвучали названия русских железнодорожных станций – Острогожск, Лиски, Евдаково и даже малых степных сёл, хуторков. Дело в том, что составы для войск из Европы на восток можно было гнать не только через Донбасс, но и по другой, харьковской ветке на Юго-Восточную магистраль – на Россошь, Кантемировку, Гартмашевку, Чертково, Миллерово, Лихую, Тацинскую. Ведь там лётчики уже обживали прифронтовые аэродромы. Там строились взлётные полосы, наземные и подземные ангары для самолётов, капитальные склады, хранилища.

Камнем на дороге встали Лиски.

На территории Воронежской области линия фронта установилась по реке Дон. Важный стратегический пункт – узловую железнодорожную станцию Лиски, тогда она называлась Свобода, – сходу не удалось взять. Старожилы помнят, сколь ожесточённые шли здесь бои. Враг не жалел ни бомб, ни снарядов. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер в ежедневных записях отмечал, что 6-й армии, той самой, которая вскоре выроет себе могилу в Сталинграде, «основные силы подвижных соединений… следовало сосредоточить в направлении Свободы». И далее – «в районе Свободы и Коротояка противник снова активизировался».

А поскольку «продвижение» фашистам не удалось, то так необходимая им железная дорога Харьков – Лиски - Ростов на участке Острогожск - Евдаково оставалась непроезжей из-за непокорённых Лисок. Этот «разрыв» оккупантам добавил забот. В Острогожске необходимые наступающим на Сталинград войскам грузы из вагонов перебрасывали в кузова автомашин. Полевыми дорогами везли их в Евдаково. Там снова загружали в вагоны и по «ростовской ветке» везли на юг.

Фашистам потребовалась дармовая рабочая сила – военнопленные и местные жители.

* * *

Архивные документы.

Здесь и далее печатаются оперативные документы, хранящиеся в архиве Управления по Воронежской области Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации. Их представил краевед Стрелкин, за что автор признателен Виктору Васильевичу.

ВЫПИСКА

из разведсводки Лискинского РО НКВД по состоянию на 26.08.1942 г.,

направленной зам.начальника 4 отдела УНКВД СССР капитану государственной безопасности т. Юрову, с. Анна

№42 от 26.08.1942 г.

«...В пригороде гор. Острогожск – называемой Новая Сотня – в бригадной колхозной конюшне устроен лагерь для военнопленных. Конюшня огорожена проволокой колючей. В конюшне и возле содержится до 3 000пленных красноармейцев, командиров и гражданского населения, угоняемого в тыл немцев. Охрану пленных несут: часть солдат с автоматами и большая часть охраны из числа нашего комсостава из числа пленных, которые без оружия. Кормят пленных два раза в день и дают по одной малой консервной банке супу без крупы и овощей, а из конского мяса мелко покрошенного. Конина используется от убитых, раненых и дохлых лошадей.

В 3-х - 4-х километрах от гор. Острогожска есть село Петренково, возле которого на болотистой местности делается новый мост для проезда автомашин, т.к. имеющийся мост узкий и встречные автомашины не разъезжаются, от чего образовывается большое скопление автомашин, которых там проходит много, идут беспрерывно, большое скопление в восточной части села.

По ж.д. линии Ростов – Лиски, со стороны Кантемировки, поезда ходят до ст. Евдаково. По линии Валуйки – Лиски поезда со стороны Валуек ходят до гор. Острогожск.

По грейдерной дороге Острогожск – Евдаково происходит большое движение автомашин в сторону Евдаково. Машины с прицепными вагончиками, как автомашины, а также и прицепы крытые и что в них перевозится не видно. ...

Нач. Лискинского РО НКВД

мл. лейтенант Деверилин»

ВЫПИСКА

из разведсводки Управления НКВД по Воронежской области

по состоянию на 01.09.1942 г.,

направленной начальнику 4 Управления НКВД СССР

ст. майору государственной безопасности

тов. Судоплатову, гор. Москва

№427/а от 02.09.1942 г.

Близ Острогожска «… в пригородном селе Лушниковка на кирпичном заводе размещён концлагерь для женщин и детей. Второй лагерь, для военнопленных красноармейцев, расположен в центре города около церкви. Оба лагеря находятся под открытым небом, огорожены колючей проволокой в 4 ряда и охраняются патрулями – мадьярами. Содержащихся в лагерях не кормят, детям разрешают ходить собирать милостыню, а также разрешается передавать передачи. В лагерях много больных – медицинская помощь не оказывается. Имеется большая смертность. ...

Начальник Управления НКВД

майор государственной безопасности Голубев»

Примечание. Старший майор государственной безопасности (армейское звание – генерал-майор) Судоплатов Павел Анатольевич возглавлял Четвёртое разведывательное управление НКВД. Его называют «главным разведчиком Советского Союза». Даты жизни: 7 июля 1907 года – 24 сентября 1996. Именно он убил лидера Организации Украинских Националистов Евгения Коновальца, организовал убийство Льва Троцкого. 22 июня 1941 года Судоплатову было поручено возглавить всю разведывательно-диверсионную работу по линии органов госбезопасности в тылу немецких войск. 5 июля он был официально назначен начальником Особой группы при наркоме внутренних дел. Было создано войсковое соединение – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), куда вошли только добровольцы. В октябре 1941 года Особая группа была преобразована в 4-е Управление НКВД. В годы войны служба Судоплатова стала главным центром разведывательно - диверсионной работы органов госбезопасности в немецком тылу. Подразделения 4-го управления и ОМСБОН уничтожили сто пятьдесят семь тысяч немецких солдат и офицеров, ликвидировали восемьдесят семь высокопоставленных фашистов, выявили и обезвредили две тысячи сорок пять агентурных групп, пустили под откос десятки эшелонов.

* * *

Станцию Лиски за Доном советские войска держали крепко. На крутом повороте у реки надёжно перекрыли фашистам рельсовый путь. Берлинские спецы решили его спрямить: быстро проложить железную дорогу километров в двадцать пять - тридцать на захваченной территории. Проложить путь через долы и холмы от острогожского пригородного села Гнилого через Петренково, Пахолок, мимо Ярков, Михново с выходом на Евдаково-Каменку.

Уже в августе они приступили к сооружению ветки Острогожск - Евдаково, которая позволила бы иметь надёжный дорожный простор. Можно было бы оперативно перебрасывать войска вдоль фронта на нужный участок. Он ведь растянулся на тысячи километров от Баренцева моря до Кавказских гор. Облегчилось бы и снабжение армий оружием, боеприпасами, провиантом в донских и волжских степях. Ведь в вызревавшей на глазах Сталинградской битве будет решаться судьба не только Великой Отечественной войны, но и Второй мировой.

Железную дорогу строили подневольные рабы – военнопленные и местное население. В людской муравейник превратилась почти тридцатикилометровая трасса. Есть тому теперь наглядное свидетельство. На фотокарточке землекопы с лопатами, надсмотрщики, охранники из конвоя хорошо различимы. Прорыта широченная траншея - выемка в меловых буграх. Наворочены горы земные. Из этих несчастных кого прикопают здесь?

Дорога ставилась на костях человеческих, на крови.

Фотографию нашли в архивах Венгрии воронежские учёные - историки Сергей и Михаил Филоненко и опубликовали в книге «Психологическая война на Дону».

В музее второй средней школы райцентра Каменка часть постоянной выставки в зале Великой Отечественной войны сейчас отведено былому «новострою». Увесистые ржавые железные плашки, их подкладывали под рельсы. Крепёжные костыли. Чужая солдатская амуниция – каски, котелки.

Главное же – здесь, в Каменке, и тоже во второй школе Острогожска ученики вместе с учителями опрашивают и записывают живых свидетелей военной поры.

– Эту дорогу в народе прозвали «берлинкой», – рассказывает преподаватель истории из Острогожска Виктор Стрелкин. – Оказывается, так её поименовали сами немцы. Берлин – Ростов. Такое значение они придавали транспортному выходу на юг.

– Кто был в строителях? – переспрашивает Виктор Васильевич. – Наши воины. Под Харьковом попали в окружение, а затем и в плен.

Старожилы видели среди пленных немало лётчиков и даже женщин в военной форме. Фашисты вербовали себе пособников. Из них сформировали отряд лживых партизан. Они входили в доверие и уничтожали забрасываемые из-за Дона наши диверсионные группы. Женщин отправляли на утехи завоевателям. Во дворе нынешнего Острогожского консервного завода располагался вроде как санаторий – тут отдыхали, восстанавливали силы вражеские фронтовики. В основном же пленных отсортировывали на земляные дорожные работы. Гнали их в село Гнилое. В этом селе на подъезде к Острогожску строился железнодорожный поворот, оттуда начиналась «берлинка». Работы велись сразу по всей трассе.

Оккупанты головы себе не заморачивали. Опутывали колючей проволокой сараи колхозных животноводческих ферм для лагерей. Туда и загоняли всех на ночь. Днём – выходи поотрядно: «арбайтен – работать!».

Архивные документы

ВЫПИСКА

из обзора по оккупированным районам Воронежской области

Управления НКВД по Воронежской области,

направленного начальнику 4 Управления НКВД СССР

ст. майору государственной безопасности

тов. Судоплатову, гор. Москва

№ 17101 от 21 октября 1942 г.

«... От ст. Евдаково до ст. Острогожск немцы в спешном порядке строят железную дорогу, привлекая для этого местное население, от ст.Евдаково в направлении Лисок немцы снимают вторые железнодорожные пути, используя их для ветки Евдаково - Острогожск. ...

Зам. начальника УНКВД - нач. 4 отдела

капитан государственной безопасности Соболев

Зам. начальника 4 отдела УНКВД

капитан государственной безопасности Юров»

* * *

В крестьянском дворе пустынно. Лишь прутик в дверной ручке подсказывал, что хозяева рядом. На голос откликнулись с огорода. Калитку открыла бабушка Лена - Олена. «Я самая, Елена Петровна Копылова, 1918 года рождения». Сказала, как отрапортовала. Позавидуешь ей. Возраст на середине девятого десятка, но держится, довольно легко подхватила вёдра с натолканным в них бурьяном. Гряды ухожены, не увидишь сорняка. Отполировано до блеска древко тяпки – бабуся не выпускает его из землистых, морщинистых, как и её древнее лицо, рук.

Здесь, в селе Гнилом, огороды сбегают к некогда, наверное, болотистому лугу – откуда и «некрасивое» название у поселения. Сейчас же приусадебные наделы упираются в слегка затравенелую земляную насыпь, а не в густую зелень.

– Там и була чугунка, – указывает и объясняет бабушка Лена. – Прямо по нашим городам, дэ зараз ростэ картоха, йшлы пойизда.

Беседуем с ней в тенёчке, сидя на лавочке.

– Нойнцих! – вдруг произносит она немецкое слово. «Девяносто» – был рабочий номер у неё, как строителя той железной дороги. На стройку местных жителей гоняли - собирали не по фамилии - имени, а под номером. Ты хуже скотины, которая ведь имела кличку.

Опоздаешь – плеткой огреют. А на ночь в наказание запрут в кутузку – в сарай колхозный. Без ужина тебя оставят.

– «Нойнцих» доставалось? – спрашиваю.

– А то нет. Били и запирали. Хоть дитё малое на руках.

Самые тяжёлые земляные, строительные работы несли на своих плечах военнопленные. Кто с киркой, кто с лопатой и тачкой. Копылова вместе с односельчанами ровняла откосы насыпи. Уже по рельсам толкала вагонетки – гружёные и пустые.

– Пленных по всей дороге, сколько глазом видишь, «як комашни», – говорит Петровна. В её представлении – людской муравейник. Относились к ним охранники - надсмотрщики тоже «як к комашке, хлопнут – и нет человека. Тут же его прикопают».

– Каждая шпала на костях лежала, – сказала собеседница. Тяжко вздохнув, промокнула глаза чистыми уголками подвязанного под подбородком белого платочка.

Шестьдесят лет минуло тому, а память всё хранит самые неожиданные подробности. В доме Копыловых квартировали немцы - железнодорожники Фриц, Франц, Генрих, Ганс. Чуть подобрели, когда узнали, что свёкор Елены Петровны по-немецки «кумекал», с «германской», первой мировой войны, не забыл чужой язык. Даже шутки принимали, когда уже зимой, перед приходом наших солдат, отец советовал немцам ложиться спать не по-бабьи – в ночных рубахах, а в штанах. «Тикать, мол, легче будет…»

* * *

Архивные документы

Рассказ крестьянки Копыловой дополняют документы из Центрального архива Министерства обороны, обнародованные воронежским военным историком Сергеем Ивановичем Филоненко.

Акт о зверствах оккупационных войск в слободе Гнилое

Острогожского района Воронежской области

22 января 1943 г.

Граждане слободы Гнилое Острогожского района Воронежской области, члены сельсовета Гончаров М.И., агроном Троепольский Г.Н., чл. сельсовета Величкова Т.С, бригадир Бережной Ф.С. составили акт о том, что за время оккупации немцами нашей слободы они обращались с населением как звери.

1. При постройке железной дороги за опоздание на 15 минут колхозников сажали на мороз в холодный сарай на целую ночь прямо с работы, а вместе с колхозником и его бригадира. Дети с 14 лет также подлежали этому наказанию. Этот жестокий метод применялся как система, и редкий колхозник не испытал этого. Сусатову Татьяну немцы посадили в жестокий мороз в плетёный сарай, взявши её от грудного ребёнка.

2. Избиение мирного населения применялось в каждом случае, как обычный метод на работе. Петрова С. избивали трижды, хотя по болезни он не мог явиться на работу. Бригадира Бережного унтер-офицер Людвиг ударил о рельсу грудью, показывая пример, как надо выгонять людей на работу. Агронома Троепольского Г.Н. 14.01.43 г. немцы избили палками только за то, что он осмелился просить оставить хотя бы одну лошадь в слободе для поездок в больницу.

3. За время пребывания немцев и итальянцев в слободе они поели всех кур, овец, а итальянцы и коз. Весь колхозный скот забран немцами. Многие колхозники также лишились коров, и теперь на 3-4 двора приходится одна корова, а до оккупации бескоровных хозяйств не было.

4. Немцы обложили население: на каждый двор 2 кг 400 г овощных семян, которых нет у колхозников, но за каждый кг семян обязали сдать 1 центнер хлеба или 1,5 центнера картошки. Кроме того, отдельно обложили по 3 центнера картофеля на каждый двор. Молока надо было сдать 100 литров в месяц.

Только освобождение от немцев, благодаря приходу Красной Армии, не позволило выполнить полностью этот план ограбления населения.

Подписи

Примечание. Троепольский Гвариил Николаевич (1905 – 1995) – русский писатель, лауреат Государственной премии СССР. Автор известных книг «Записки агронома», «Белый Бим Чёрное ухо» и других.

В воронежском журнале «Слово воина» (№ 2 за 1997 год, страница 32) В. Черезов обнародовал тоже «Свидетельство Троепольского»:

«...один пленный застонал и разогнул спину. В тот же миг ему в спину обрушился сильный удар и раздался дикий крик фашиста - часового: «Работай, сволочи!». От сильных ударов пленный упал на землю, потом пытался подняться, но сил не было. Повернув лицо к немцу, он зашептал: «Пить...» Вместо воды пленный получил пять сильных ударов прикладом в спину. В это время мимо проходил немецкий рабочий батальон, состоявший из 17 – 18-летних парней, привезенных из Германии с тем, чтобы они прошли здесь «курс» подготовки «полноценного солдата». Подойдя к избитому, замученному и умирающему от голода и жажды пленному, фашистский офицер, шедший во главе колонны, сильно ударил его кованым каблуком в голову с криком – «шайза!» (дерьмо).

Кровь обагрила волосы и лицо военнопленного, но он не пошевельнулся. Молодые звери, следуя примеру офицера, подходили к убитому и со смехом стали наносить ему удары. Так упражнялись все они поочерёдно. Вместо головы образовался кусок окровавленного и вмятого в землю мяса...».

Выписки из документов 2-й венгерской армии.

«Поимка беглых советских военнопленных» от 19.10.1942 г.

Во время железнодорожной транспортировки в период между 12 и 15 октября бежало 1150 советских военнопленных, когда поезд, на котором их перевозили, находился между Николаевкой и Острогожском. В связи с этим приказываю следующее:

21 октября необходимо организовать одновременную облаву на территории всех воинских корпусов, в тылу армии, а также на территории базирования группы ВВС Венгрии, чтобы поймать беглецов.

В день облавы необходимо осуществлять круглосуточный строгий контроль за операцией с помощью всех имеющихся сил, включая старост и милицию. Нужно обыскать все населённые пункты на указанных территориях, где беглецы могут прятаться, и одновременно контролировать дороги.

Из «Сводки о военных действиях в октябре» от 5.11.1942 г.:

Заключено под стражу 2836 человек, в том числе 413 женщин. Казнены (члены партизанской банды и т.д.) 81 человек: мужчин 60, женщин 17, евреев 2, евреек 2. Переданы в лагерь для военнопленных 721 человек…

«Служба тыла»

«…Немецкие железнодорожные строительные части используют 12000 человек на работах, связанных со строительством железнодорожных линий между Евдаково и Острогожском».

* * *

Из села Гнилое старая осевшая дорожная насыпь уводит степной балкой вдоль изножья крутогора в Петренково. В здешнем селе тоже ещё живы люди, которые не забыли военную пору. Мария Михайловна Петренко-Матвиенко и её муж Владимир Иванович указали, что «прямо против церкви через яр» колхозную ферму окружили загоном из колючей проволоки. Битком наталкивали туда военнопленных. Непокорных вешали для устрашения и долго не снимали. А местных жителей немцы и мадьяры выгнали из своих домов, сами заняли жильё.

Соседка Елена Степановна Петренко «своими очами бачыла», как пленных «живьём» в яму кидали. Когда она ухитрилась однажды передать в бредущую на стройку колонну сумку с продуктами, заметивший это немец избил её.

Женщинам, в ту пору ещё молоденьким девчатам, на строительстве железной дороги тоже приходилось «копать землю». Когда поезда пошли, вдоль насыпи ставили снегозадерживающие щиты.

Село Ярки оказалось чуть в стороне от трассы. Тут ещё в три часа ночи полицаи сгоняли людей и вели в хутор Пахолок на стройку.

Феоне Арсентьевне Полозюковой памятна первая встреча с немцем - мотоциклистом. В её дворе сразу заскочил в курятник. Загреб яички и начал их пить. Надо же было eмy разбить «бовтняк» – залежалое протухшее яйцо, которое оставляют в гнезде курам на приманку, чтобы знали, где нестись. «Как кинет мне то яйцо в лицо! Как «задеркочет» зло по-своему! Думала, пристрелит. Так его испугалась. Обошлось». Но скотину со двора потом всю забрали.

Бахвалились похожими «подвигами» и сами завоеватели.

В сохранившихся в архивах советской контрразведки документах есть тоже «живые» свидетельства. Солдат мотопехотного полка Альфред Риммер где-то в здешних местах записывал в свой дневник: «15 июля 1942 года. Поехали в село, достали вишен. В обед были картофель и телятина. После обеда наше отделение уничтожило ещё две курицы, гуся, жареный картофель и вишни с сахаром. В 6 часов дали ещё картофель с гуляшом. Это настоящий день обжорства. Из наших продуктов ничего не использовано, так как вдоволь добычи. Кухня режет ежедневно не меньше одной головы скота и солит свинину».

Солдат Ганс Цей писал в Германию своей Эмилии: «Мы надеемся, что война в России когда-нибудь закончится, если же нет, то мы покажем русским, что такое немецкая метла. Там, где проходит немецкий солдат, даже трава уже больше не растет…»

А Элизабет Шванцер из Бреслау отвечала на фронт унтер-офицеру Фрицу Деллаху: «…тебе теперь хорошо: идёшь и берёшь литр молока или ещё чего-нибудь – этого мы себе здесь не можем позволить. От всего сердца желаем Вам и дальше такой жизни». Но столь сытной и благополучной не всегда была житуха и для Фрицев - Гансов. «Проходя через деревни, мы отбирали у крестьян молоко, яйца, птицу, – показывал на допросах военнопленный солдат Франц Хаммель. – Население нас встречало крайне недружелюбно. В одной из деревень, названия которой я не помню, мы остановились на ночь. Солдат Эрих Мюллер пошел ночевать в хату, а наутро его нашли во дворе заколотым вилами. Отряд жандармерии вёл следствие и, несмотря на то, что зачинщиков не нашли, несколько жителей села было расстреляно».

Девяностолетняя бабушка – Феона из Ярков ещё рассказывала, как удавалось спасать наших солдат, бежавших из плена со стройки. «На сенокосе были. Окликает боец из бурьяна. Там в зарослях скрывался. Накормили тем, что в торбочках с собой на обед брали. Принесли ему одёжку старенькую, гражданскую. Вилы, грабли взял в руки. Работал вместе с нами, как свой, сельский. А ночью он ушёл, чтобы за Дон перебраться к нашим. Хлеба, солонины ему дали. Дорогу указали».

Шестнадцать лет было в ту пору Елене Хрипченко из хутора Михново. Сейчас Елена Борисовна с трудом поднялась. Хвори одолели. Опираясь о спинку дивана, пыталась удобнее ставить больную ногу. Внучата - галчата с готовностью кинулись помогать бабушке и тут же прижались к ней с обеих сторон. Разом затихли и слушали, не шелохнувшись, наш разговор. «Все жилы из тебя тянет, места не найдешь. На непогоду, наверное», – жаловалась женщина, будто извиняясь за свою немощность. Оказалось, что тягучая боль в ноге – кровавая зарубка-отметина с той «клятой» железнодорожной стройки.

– Батько на фронте. Мама тяжело болела, умерла. Нас в семье осталось четверо. Я самая старшая. Не пожалели, записали меня в рабочие. Без скидки на возраст.

– Что делали? Там мел взрывали, а мы эти куски крейды грузили. Мерку давали. Хоть умри, а накидай по счёту доверху мелом свои вагонетки. Говорят, вагонетки с войны так и лежат на дне Кущёвского пруда.

– Когда уже рельсы клали, упала мне на ногу железяка, аж кровь брызнула. Закричала. Немец - офицер, на нём картуз всегда чёртом стоял, сжалился – врача позвал. Увязали мне ногу, лекарство дали, домой подруги еле доволокли…

Дальше Елена Борисовна рассказывала больше о пленных, с которыми работали рядом.

– Всегда голодные. Нам жалко их. Принесём поесть. А передать надо, чтобы часовой не заметил. Я из всех была самая маленькая, на меня конвойные меньше внимания обращали. Улучу момент, подойду поближе и – быстро передам узелок.

Смотреть на них страшно. Оборванные, вшивые. Прямо веником с себя вшей сметали.

Тех пленных, кто уже не мог работать, убивали на глазах. Возле дороги под насыпью траншея, туда сталкивали и слегка пригортали землей.

…Елена Борисовна видела только один концлагерь для военнопленных. «Овчарню обнесли проволокой. Полицаи нас пугали: если на работу не выйдете, туда и вас отправим».

Краеведу Федору Воробьёву из Каменки с помощью сотрудников Государственного архива Воронежской области удалось найти сведения о десятках таких лагерей на оккупированной территории в тогдашнем Евдаковском районе. Вдоль строящейся «чугунки» они располагались в райцентре Каменка (сразу два, по пять - шесть тысяч человек в каждом), в поселке Тимирязева (бывшая Голопузовка), а далее – в острогожских селах Петренково, Ближняя Полубянка и других.

В самых крупных трёх «заключённых использовали на строительстве железной дороги». В них содержалось до четырнадцати тысяч человек. Размещались за колючей проволокой в скотных колхозных дворах и просто в овраге под навесом. Рабочий день восемнадцать часов. «Полураздетые и в бумажном белье», те, на ком уже обносилось военное обмундирование. Питание: баланда, мясо павших лошадей. От «непосильного труда, истощения и болезней люди умирали ежедневно».

* * *

Архивные документы

ВЫПИСКА

из разведсводки Управления НКВД по Воронежской области

по состоянию на 20.12.1942 г.,

направленной начальнику 4 Управления НКВД СССР

ст. майору государственной безопасности

тов. Судоплатову, гор. Москва

№ 23439 от 21 декабря 1942 г.

«...В селе Татариново, Евдаковского района, в конюшне колхоза «Стучи машина», размещён лагерь военнопленных красноармейцев. До ноября месяца пленные работали на с/х работах, а с ноября работают на строительстве ж. д. ветки Острогожск - Евдаково.

Всего здесь занято около 11 000 человек. Вместо хлеба военнопленные получают в день по 200 гр. пшеницы, ржи или подсолнуха. ...

Начальник Управления НКВД

майор государственной безопасности Голубев»

* * *

Учитель истории второй каменской школы Николай Кулиниченко и его поисковики собрали свидетельства очевидцев, подневольных участников стройки Раисы Григорьевны Яхневой, Евдокии Кузьминичны и Ксении Кузьминичны Герасименко, Елены Федоровны Коломыцевой. Нина Емельяновна Ляпина - Лозовая рассказала, как «в три часа ночи нас, жителей села, собирали и гнали на Пахолок, чтобы там мы успели в восемь утра приступить к работе. Я молоденькая девчонка, полуголодная, сил никаких. Тачку с землей еле толкаю. Остановилась на минуту перевести дух. На меня набросились зверюгами конвоиры. Избили так, что идти сама не могла. Домой подружки под руки еле дотащили».

Фашисты сполна полагались на дармовую силу. Вся техника – тачки, носилки и лопаты. Люди, что тягловый скот. Управлял всеми международный «интернационал»: немцы, мадьяры-венгры, итальянцы, предатели из наших славян.

«Показалось, плохо работает человек. Тут же избивали жестоко, до полусмерти. Случалось так. Обессилевших и лежачих заставляли грузить в вагонетки. Толкали по свежепроложенным рельсам, разгоняли под уклон. В конце пути вагонетка опрокидывалась. Тела катились под откос. Кто погибал, кого пристреливали. Всех закапывали в насыпи. Дорога становилась братской могилой».

Шестилетнего Алешу, Алексея Павловича Пономарёва из села Евдаково, мама однажды взяла с собой, не с кем было малыша оставить. «Идём мимо пленных. У меня в руке кусок макухи – подсолнечного жмыха. Дядя попросил, я ему бросил. Он не поймал, стал с земли поднимать. Кто-то ещё кинулся в толпе. А охранник начал стрелять. Я испугался. Кричу. Мама подхватила меня. К себе прижала, лицо мне закрыла, чтобы я ничего не увидел. Мне сейчас уже восьмой десяток, старый, а порой слышу те выстрелы».

«Конвойные тоже всякие. Попадались среди них люди. Позволяли еду, одежку военнопленным передать. Уговоришь: это мой родич. Отпускали, как домой. А переодетые в гражданское солдатики ночью уходили за Дон».

Есть свидетельство узника острогожского «Дулага 191» военврача Василия Петровича Мамченко. Содержали военнопленных на кирпичном заводе в сараях для сушки сырца. Ни окон, ни потолка, ни – хотя бы клочка соломы, на голой земле спали. На земляных работах заняты были до двенадцати часов в сутки. Кормили утром и вечером баландой – тёплая вода, в которой намешано несколько ложек ржаной муки или пшена. Изредка добавляли зловонную конину. «Для русских собак это мясо вполне хорошего качества», – заявлял лагерный врач Штейнбах. Не будучи хирургом, он упражнялся в операциях на пленных и многих умертвил.

Если кто отказывался работать, избивали до полусмерти. На дороге, по которой пленных гоняли на работу, местные жители клали картошку, свёклу. Когда голодные наклонялись за едой, их пристреливали на месте конвоиры из мадьяр - венгров.

Подтверждали зверское обращение с людьми и сами враги. Под Сталинградом попал в плен абвер-офицер Вильгельм Лянгхельд. Было ему пятьдесят два года, капитан, уроженец Франкфурта-на-Майне, из семьи чиновника. Служил контрразведчиком в лагерях военнопленных близ Киева, Полтавы, Харькова, что особенно важно для нашего повествования – близ Россоши. На допросах Вильгельм довольно откровенно рассказывал:

«Немецкое командование рассматривало русских военнопленных как рабочий скот, необходимый для выполнения различных работ. Кормили впроголодь лишь для того, чтобы они могли на нас работать.

Зверства, которые мы чинили над ними, были направлены на истребление их, как лишних людей.

В германской армии по отношению к русским существовало убеждение, являющееся для нас законом: «Русские – неполноценный народ, варвары, у которых нет никакой культуры. Немцы призваны установить новый порядок в России.

Мы знали также, что русских людей много и их необходимо уничтожить как можно больше, с тем, чтобы предотвратить возможность проявления какого-либо сопротивления немцам».

Лянгхельд признался, что он провоцировал через свою агентуру попытки к бегству, и пристреливали отчаявшихся.

«Обыкновенно я избивал пленных палками толщиной в четыре-пять сантиметров. Избиение являлось обычным. С собаками наводили порядок. Натравливали их на тех, кто нарушал очередь за похлёбкой (от голода некоторые доходили до сумасшествия). Собаки сбивали с ног ослабевших и таскали.

Когда измученные голодом военнопленные теряли для нас ценность как рабочая сила, никто не мешал нам расстрелять их».

И убивали! Свинцовой пулей. Нескончаемым голодом. Зноем и холодом. Нелечимыми боевыми ранениями и болезнями. Непосильным трудом. Прикладом автомата или просто ударом дубины «толщиной в четыре-пять сантиметров». Устрашающими публичными казнями. Безжалостным оскалом овчарки.

Обнародованы обличающие фашизм цифры. Более 4 миллионов советских солдат и офицеров попали во вражий плен, 2 с лишним миллиона из них погибли. Число военнопленных немцев вместе с союзниками – более 3,5 миллиона человек. И только 600 тысяч из них скончалось в нашем плену. Эти факты замалчиваются или искажаются в угоду победителям «третьей мировой холодной войны» озлобленными очернителями отечественной истории, мнящими себя летописцами «этой страны».

* * *

В райцентре Каменка в первом лагере погибло 750 солдат и офицеров, а во втором – больше тысячи. Ужасную кончину некоторых из них видел тогдашний старшеклассник Юра Василенко. Срывался голос у Юрия Александровича, когда спустя почти шестьдесят лет он рассказывал об этом на встрече с нынешними школьниками Каменки.

Василенко после оккупации призвали в действующую армию. Воевал он разведчиком на переднем крае. Зиму с сорок третьего на сорок четвёртый год провёл в окопах и землянках, ни разу не ночевал в помещении. Раненым попал в госпиталь. Всего сто километров не дошагал к Берлину сержант. Уж ему не грех было говорить «о подвигах, о доблести, о славе», но в своей беседе с ребятами Юрий Александрович отчего-то возвращался в дни, прожитые им под фашистским сапогом. А под конец и вовсе признался: самый страшный для него сон – видеть вновь и вновь, как фашисты забивают до смерти пленных, отказавшихся строить железную дорогу.

Слышал Василенко уже тогда, что с врагом сражались и без оружия. Фашисты ведь обживались основательно. В Каменке закладывали фундаменты, подвалы для паровозного депо. Пришлось им делать глубокие дренажные шурфы, чтобы отвести близко подступающие грунтовые воды. Так вот – были случаи, когда зазевавшегося конвойного вроде бы ненароком сталкивали в шурф. Нашлись свои Сусанины. Жители хутора Михново набились в советчики строителям: подсказали, где удобнее отсыпать дорожное полотно, заведомо зная, что там «земля оползает и бьют родники».

– Ещё в оккупацию я понял, – говорил Юрий Александрович, – что войной на нас шла не одна Германия. На сооружении какой-то небольшой железнодорожной ветки заняты были вместе с немцами итальянцы, мадьяры, так тогда называли венгров, и даже – мадьярские евреи. А в сторону Сталинграда проходили румыны, финны, словаки, хорваты.

Сила солому ломит. Но ведь не в силе Бог, а в правде.

– Когда снег выпал, – говорит учитель-краевед Кулиниченко, – железная дорога была почти готова. Проложили пути. На хозяйских постройках обозначили названия станций на немецком языке – Михново, Ярки, Пахолок.

Житель села Гнилое Николай Владимирович Гончаров видел, как шёл первый поезд по новым рельсам.

– Паровоз для красы утыкан сосновыми ветками. А на носу – портрет Гитлера.

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А под железными колёсами не рельсы стонали – будто криком кричали из-под земли заживо погребённые…

* * *

Архивные документы

ВЫПИСКА

из спецсообщения Управления НКВД по Воронежской области,

направленного начальнику 4 Управления НКВД СССР

ст. майору государственной безопасности

тов. Судоплатову, гор. Москва

№ 23218 от 25 октября 1942 г.

«... Из материалов зафронтовой агентуры установлено, что немецким командованием на временно оккупированных районах Острогожск и Евдаково проложена новая линия ж.д., по которой происходит подтягивание войск и техники противника. Кроме этого, собранный урожай и награбленные материальные ценности из районов немцы увозят в свой тыл...

Зам. начальника УНКВД - нач. 4 отдела

капитан государственной безопасности Соболев».

Добытые во вражеском тылу сведения требовалось подкрепить фотоснимками с небесной высоты. 29 ноября 1942 года «специальное задание по разведке сил противника» от командующего 2-й Воздушной Армии получил младший лейтенант, командир звена 438 истребительного авиаполка Анатолий Леонидович Кожевников. Ему так запомнился этот вылет:

– Железнодорожные пути на станциях от Валуек до Острогожска были перегружены воинскими эшелонами. Или фашисты готовились к наступлению, или – к зимнему противостоянию. Потому, видимо, пополняли свои тыловые базы запасами оружия и продовольствия.

В районе разведки встретил многослойный зенитный огонь. Маневрирую, ухожу от прицельной стрельбы батарей. И тут – будто тяжёлым молотом ударило в правую плоскость крыла. Самолёт накренило, круто повело к земле. С трудом выпустил посадочные закрылки. На максимальных оборотах мотора машина вяло, словно нехотя, вновь подчинилась мне. Хоть и с большим левым креном над самой землёй удалось лечь в горизонтальный полёт. Передо мной блеснули среди степи железнодорожные рельсы, какие я тоже искал. На карте этой дороги не было, а в действительности она уже существовала и работала. Многокилометровая перемычка от Острогожска до Каменки - Евдаково обеспечивала подвоз грузов армии Паулюса поближе к Сталинграду. Накопившиеся эшелоны ночами перегоняли на Россошь в сторону Миллерово, Ростова.

«Фотопулемёт» сработал. Дело сделано. Теперь бы домой добраться. На низкой высоте сквозь огонь прорвался к Дону. За рекой к аэродрому рукой подать. Удалось благополучно приземлить самолёт. В рубашке родился – справа от кабины в крыле зияла рваными краями пробоина в приличную подсолнечную шляпку.

Краткое конкретное изложение полёта занесено в «Наградной лист». «Разведку вёл под сильным огнём неприятеля. Машина Кожевникова получила тяжёлое повреждение от прямого попадания вражеского снаряда. Но лётчик задание выполнил до конца и на отлично. Он привёл подбитый самолёт на свой аэродром и мастерски посадил его».

Анатолий Леонидович, будущий Герой Советского Союза, в боях на Дону «заработал» две первые награды – ордена Красной Звезды и Александра Невского.

* * *

Правда, фашистским армиям под Сталинградом железная дорога не успела долго послужить. 23 ноября 1942 года враг был окpyжён, взят в «железное кольцо». Обещания воздушного «бога» Германии Геринга обеспечить боеприпасами, продовольствием «крепость» Сталинград по небесному «мосту» были вполне обоснованными. На аэродромах, в хранилищах имелись немалые запасы оружия, провианта, одежды. На подъездные пути железнодорожных станций прибывали новые и новые составы. «Железная дорога Евдаково – Россошь – Миллерово - Лихая, – писала газета «Гудок» в номере от 20 января 1943 года, – играла огромную роль в тактическом обслуживании фашистской армады, расположенной в донских степях. Эксплуатация железной дороги целиком находилась в руках немцев. Гитлеровцы не допускали и близко к фронтовым коммуникациям своих «союзников».

Кантемировка была у немцев станцией снабжения армейского масштаба. Сюда прибывало эшелонами пополнение: дальше, на передний край, солдат и грузы отправляли автомашинами. Станция входила в состав Миллеровского отделения. В Россоши тоже размещалась диспетчерская служба. О прибытии и отправлении поездов из Кантемировки докладывали одновременно в Миллерово и Россошь.

Поезда отправлялись по телефонному запросу. Немецкий дежурный по станции поднимал диск, давал машинисту сигнал на право занятия перегонов.

Всей эксплуатационной работой руководили немцы-военные. Советских железнодорожников, по разным причинам застрявших на оккупированной территории и попавших в руки немцев, не допускали к самостоятельной работе. Право встречать и отправлять поезда имел только немецкий дежурный по станции. Начальник станции – офицер – лично проверял правильность всех маршрутов.

На станции вообще было довольно много немцев: начальник, его заместитель, трое дежурных, три составителя, два грузовых работника. Хозяйственный персонал – повар, завхоз и прочие – из немцев, по специальности железнодорожники. Повар, например, нередко выполнял обязанности дежурного по станции.

В Кантемировке была организована и дистанция пути. Её тоже возглавлял немец. Из Германии приехали дорожный мастер и другие специалисты-путейцы.

Русские железнодорожники рассматривались немцами как рабы. На паровозах у реверса стоял немец, а русский машинист должен был служить проводником, главные кондуктора также были обязательно из немцев, хотя с ними заставляли ездить и русских.

Немцы чувствовали, что находятся на железной дороге в грозовой атмосфере ненависти. Они понимали, что ни на кого не могут положиться, что их окружают люди, горящие жаждой мести. Гитлеровцы сознавали, что их попытка эксплуатировать железную дорогу при помощи попавших в их руки советских железнодорожников провалилась. Не помогали террор, аресты, расстрелы. Поэтому фашисты и вынуждены были, несмотря на острый недостаток работников транспорта, привезти в большом количестве персонал из Германии.

Характерная деталь: немцы в Кантемировке не рисковали расселяться по квартирам. Они жили в двух общежитиях под большой охраной. Через станцию ежедневно проходила одна пара пассажирских поездов и в среднем четыре пары товарных. Когда дела немцев на фронте ухудшились, и они под натиском наших войск вынуждены были срочно подбрасывать подкрепления, за двое суток на Мальчевскую прошло сразу свыше двадцати эшелонов. Из этого видно, какое большое значение придавали немцы этой магистрали…»

Но и мы уже не в лаптях по земле и по небу ходили. Наши танкисты, лётчики, артиллеристы, пехотинцы не со штыком и гранатой, а вооружённые современной на ту пору боевой техникой, наглухо заперли фашистов на Волге в адовом «котле». Хвалённая авиация Геринга потеряла здесь целую армию.

А ещё через месяц, в декабре, Юго-Восточная железная дорога была рассечена нашим танковым ударом на Кантемировку.

Но – в боевом донесении Штаба Юго-Западного Фронта № 064 от 26.12.42 года народному комиссару обороны Сталину сообщалось: «Противник на флангах оказывает упорное сопротивление… удерживая рубежи Новая Мельница, Митрофановка, Марковка, Беловодск». Особо подчеркивалось, что одновременно сюда подтягиваются новые части из резерва и с других фронтов. «По данным авиаразведки, наблюдается переброска пехоты и танков по железной дороге Валуйки – Евдаково – Россошь».

Эти обстоятельства торопили проведение Острогожско - Россошанской операции. Фашистам был устроен новый Сталинград, уже на Дону.

Юрий Александрович Василенко так представил тот час. «На востоке орудийная канонада. Вышел с ведром к колодцу. Бежит итальянец. Объясняет на ходу: бум! бум! немец капут! Ночью стрельба, взрывы, крики «ура!». Чуть начало светать, мы вылезли из погреба. Радость – наши солдаты - офицеры. Отступали затрёпанные, грязные, с винтовками. А пришли в полушубках, в чистых шинелях, с автоматами. Наварили им картошки побольше. Угощали, чем могли».

– У нас в Ярках боя не было, – припомнила Феона Арсентьевна Полозюкова.– Немцы отступали. Оставляли машины в сугробах, поджигали их. Рвалось оружие, карбюраторы-мармераторы.

– Ночью на новой железной дороге деревянные мосты горели, – рассказывала Елена Борисовна Хрипченко. – Пылали. В нашем Михново стало светло, как днём. Хоть иголки собирай.

* * *

Убивали заключённых в лагерях. Хотя немало военнопленных до наступления наших успели перебросить в тыл – в Донбасс. Там тоже затевали вести магистраль в Германию.

После освобождения рельсы-шпалы разобрали. Говорят, что они сгодились на строительстве ветки Старый Оскол – Ржава, по которой снабжали всем необходимым наши войска в битве на Курской дуге. Оставшиеся материалы подбирали местные жители на восстановление порушенного хозяйства. То чужеземное железо по сию пору служит людям – несущей балкой на крыше подвала, угловым стояком-опорой в сарае…

Раиса Григорьевна Гребенникова запомнила лагерные вышки, на которых стояла охрана. Их почему-то долго не разрушали даже после войны. А в бараках приютились жители окрестных сел, у кого подворья были сожжены. Так на месте полевого концлагеря появился хутор. Называли его Курочкино, шутили: кур здесь развелось больше, чем людей.

* * *

Архивные материалы

из Каменского районного историко-краеведческого музея

«…на хуторе Новая Мельница Острогожского района «...во время нахождения советских военнопленных на работе, фашисты заложили в печку одного из бараков взрывчатку. Когда вечером барак наполнился военнопленными, и была затоплена печь, последовал взрыв, после чего пламя охватило стены барака и перекрытие. Советские военнопленные пытались спастись, но охранники стали их расстреливать, в результате погибло 447 человек. Конкретные виновники данного злодеяния не установлены».

«…в слободе Карпенково Евдаковского района за отказ от работы было расстреляно 25 пленных красноармейцев».

* * *

Играл в детстве с друзьями в «войнушку» после оккупации на заброшенных фашистами железнодорожных путях мальчонка Санько, Александр Филиппович Петров, главный Острогожский районный налоговик.

– Рядом с насыпью наткнулись – дыра, провал. Любопытно: что там? Спустились и увидели – подземный город. Стены коридора кирпичом выложены. По сторонам – кабинеты-бункеры. Бетонные потолки бомбами, снарядами не прошибить. Запасной пункт управления дорогой, наверное, размещали.

Полотно дороги из чистого песка. Кварцевый, хоть стекло выплавляй. Что интересно – шпал деревянных не было. Разостлана железная цепь нескончаемой лесенкой, а к ней рельсы привинчены.

…Насыпь в степи постепенно осела, местами уже затерялась. Там, где родники открылись – водные каналы в зарослях лозняка появились. Не удивительно, время хоронит следы войны. Уже не поверишь, что холмы здесь рассечены рукотворным оврагом, а не железнодорожными траншейными выемками. Уже не поверишь, что высокие березы красуются на бывших рельсовых путях.

– Что бросается в глаза, – подметил Николай Фёдорович Кулиниченко. – Пересекает пропавшую дорогу лесополоса. Большие деревья. И вдруг – просека. Тонкие, хилые стволы. Не дает им расти малоплодородный насыпной грунт. Получается, сама природа хранит память о дороге на крови. А нам просто непростительно забывать о жертвах войны.

Установили сейчас мемориальные знаки в местах расположения некоторых фашистских концлагерей. Приходим теперь сюда со школьниками. Рассказываем: фабрики смерти были не только где-то в Бухенвальде, Освенциме, но и вот в этой Кутняковой круче. Чем и страшна гитлеровская чума. Потому так дорога святая Победа.

К изножью мемориальных плит кладём цветы.

Памятник бы, памятник нужен на самой дороге – трагически павшим и без имени захороненным в ней. Мемориал нужен нам, живым. Чтобы мы помнили войну!

* * *

Не вернуть только подневольных строителей – тысячи, тысячи военнопленных. Не помянуть их поимённо. Пали ведь безымянными.

Где ваш последний приют, родимые?

Велика братская могила. Протянулась на километры вдоль теряющейся, местами – уже еле заметной дорожной насыпи, круто замешанной на крови, как цветущий здесь же ало колючий репейник, как густо усыпанный красными, будто ковавыми, ягодами шиповник.

Послесловие

У въезда в Каменку, где сближаются разделённые густорослой лесополосой две дороги – асфальтовая шоссейная Воронеж - Луганск и рельсовая железнодорожная Юго-Восточная, встал мемориал.

Светлокирпичная арка с медным колоколом. Стена «СКЛОНИ ГОЛОВУ» – в память о павших строителях «ДОРОГИ НА КРОВИ». Рядом – старинный паровозный семафор у обрывчатого рельсового пути с грузовой вагонеткой.

Памятник военнопленным и мирным сельским жителям таким запечатлел-вычертил на листах бумаги архитектор - художник, Почётный гражданин Каменки Владимир Алексеевич Климов. А в яви мемориал обрёл зримый вид народной стройкой, какую возглавил глава поселковой администрации Кателкин. Анатолий Стефанович, опираясь на краеведов, сумел объединить в один кулак силы и средства строителей, монтажников, железнодорожников, предпринимателей всей округи – из Лисок, Острогожска и своей Каменки.

…Спустя семьдесят лет – 16 января 2013 года – в снежном степном безмолвии опалил души на земле и в горних небесных высотах колокольный звон.

Куда б ни шёл, ни ехал ты,

Но здесь остановись.

Могиле этой дорогой

Всем сердцем поклонись.

Вспомни здешнюю скорбную страницу в истории Священной Великой Отечественной войны.

Склони голову у холмика с гранитной плитой неизвестному военнопленному в память о трагедии безвинных.

* * *

На открытии мемориала хотела, но не смогла побывать, нездоровье тому стало причиной, жительница недальнего села Евдаково – Екатерина Петровна Заикина. С улицы, с обжигающего морозного ветерка в её тихом домике показалось даже жарко. Тепло здесь обрадовались незваным гостям. «Хоть сыты, от чая с медком не откажетесь. Целебный, на травах», – уговаривали хозяева. Семейные фотокарточки выложили на стол. Петровна раскрыла свой паспорт. Десять дней назад ей исполнилось семьдесят лет.

«Место рождения, – поясняла она, – нужно записать бы точнее: родилась не в Евдаково, а в поле за селом – на свежепроложенной железнодорожной насыпи».

Словоохотливая Екатерина Петровна показывала снимки.

- Это мои родители. Мама Мария Ефимовна, сибирячка из Карасукской волости Славгородского уезда на Алтае. Отец Пётр Иванович, тутошний, евдаковский. Встретились, познакомились и поженились в Харькове. Работали в строительном цехе на тракторном заводе. Батя стеклил окна, а мама ему помогала.

Началась война. Отец попал под завалы, повредил позвоночник. Инвалид – ни в армию, ни в эвакуацию с заводом не взяли. Переехали на родину, в батькино село. А немцы и тут достали.

При фашистах всех, кто мог держать лопату в руках, гоняли на стройку. Около нашего Евдаково прокладывали железную дорогу.

Холода, зима, а мадьяры заняли нашу хату. Семье пришлось перебраться в сарай. Как ни утеплялись, отцу совсем плохо стало. И мама на последних неделях меня донашивала.

По утрам крик: «На работу!»

В полиции служили местные. Кто попал в полицаи поневоле, жалостливо просил: «Люди добрые, не выйдите на дорогу, меня побьют. Вас силой заставят работать». Кто выслуживался перед новыми хозяевами, тот на пороге сам помахивал плёткой.

Шестого января дверь в сарай рывком открыл злобливый полицай. Не хочу его назвать, родичи то не причём. Отец показал на большой мамин живот, попросил односельчанина: «Пожалей Марусю, ей вот-вот рожать». В ответ услышал: «Чем раньше думал. Сам еле ползаешь, а не пожалел её».

В этот день крепили песком, расширяли железнодорожную насыпь.

Мама после не один раз рассказывала. Взялась за носилки, еле подняла их и – крикнула от боли. «Будто ножом кто по животу полосонул». Её подхватили сзади, не дали упасть. А в снегу закричало дитё. Я родилась и сразу громко закричала. Бабоньки не растерялись, меня на руки. Кто что с себя сорвал. На морозе быстро-быстро растерли меня досуха, запеленали, укутали в тряпьё. И я умолкла. Все крестились, опамятовавшись. «Спаси, Господи! Спаси, Господи! Спаси, Господи!»

Только полицай злился. «Ощенилась, тварь!»

Бога не побоялся, нехристь. Жизнь его после накажет.

А мадьяр постарше дал в руку маме солдатскую лопатку. Показал: мол, опирайся, как на костыль, и ступай домой.

Дорога неблизкая. Километра два по глубокому снегу.

- Где силы взялись? – говорила часто после мама. – Понимаю, если упаду – не встану. Бог помог. И мадьярская матерь Божья. Да сапёрная лопатка. Даже не споткнулась. А через порог переступила, передала тебя с рук на руки и – упала. Два месяца не поднималась.

Батяня нянчил меня, крикуху, приговаривал: «Непутёвая ты наша, хоть и на путях родилась».

А я будто наперекор судьбе – выросла, выучилась, замуж вышла. Дети, внуки есть. Бог даст, правнуков дождусь. На Евдаковском масложировом комбинате маргарины выпекали – грамоты почёта и премии получала. Родителей всегда добрым словом поминаю сама и детям-внукам наказываю.

Спросил у Екатерины Петровны о спасительной армейской лопатке.

– Сберегли лопатку. Недавно в Каменке музей открыли. Туда внук отнёс. Пусть показывают людям. Пусть рассказывают, какой была война…

* * *

В степном яру у хутора Михново встретились отряды поисковиков из Москвы и Краснодара, из Липецка и Курска, ульяновского Димитровграда и нашего Воронежа. Старожилы подсказали место затерявшейся братской могилы военнопленных, невольников на фашистской стройке. Ребята вооружились металлоискателями, железными прутами-щупами. Без суеты быстро определили и означили площадку раскопа. Взяли в руки лопаты – штыковые, совковые, сапёрные. И вскоре на растеленные рядом брезентовые полога стали бережно выносить человеческие останки…

Так в трудах праведных начались и продолжились нелёгкие дни «Вахты Памяти – 2016 год».

Прах 321 воина пока отдала земля. Безымянных. Лишь единственный медальон встретился поисковикам. В патрончике – ещё не истлевший листик с выцветшей записью. Криминалистам удалось её прочесть – «Дудка Николай Михайлович», год рождения – 1908. По адресу на родине бойца в Апшеронске Краснодарского края отыскался его сын Владимир. Его с женой и дочерью пригласили в Каменку к Девятому мая на скорбно торжественное перезахоронение погибших с воинскими почестями, с троекратным оружейным залпом.

– Об отце получили известие – пропал без вести, – рассказывал гость с Кубани. – В память осталась фотокарточка и письмо – солдатский треугольник. Написал всего несколько слов – «У меня всё хорошо. Воюю. Береги сыночка». А мне шёл второй годик. Мама ждала отца до самой кончины. Ничего не узнала о нём. А меня вот по телефону известили о его судьбе. Будем приезжать теперь на его могилу…

На митинге в парке Победы над прахом отца и его товарищей Владимир Николаевич смог сказать лишь одно – «СПАСИБО ЗА ПАМЯТЬ». Слова благодарности не дали произнести ком в горле и непрошенные слёзы…

На снимке: Каменка. Мемориал «Дорога на крови».

Пётр Чалый (Россошь Воронежской области)

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"