Морская служба немыслима без уважительного отношения к флотским традициям, соблюдение которых превратилось в нормативные требования всевозможных документов, регламентирующих одну из старейших деятельностей человека. Некоторые из них со временем все же изменяются или вовсе отмирают, но традиции трепетного и ответственного отношения к государственной символике и уважительного отношения к своим соратникам, коллегам будут присутствовать всегда.

Давайте заглянем в «Устав службы на судах Министерства морского флота Союза ССР», ныне несуществующего государства Союза Советских Социалистических Республик. В первой главе мы сможем найти описание сферы деятельности этого документа: «Настоящий Устав определяет основы организации службы на судах Министерства морского флота, а также основные обязанности и права лиц судового экипажа». А чуть позже прочитаем: «При встрече в море все суда под флагом Союза ССР при расхождении приветствуют друг друга однократным приспусканием Государственного флага Союза ССР».

На первой практике, проходившей на учебном судне «Зенит», возвращались мы, студенты-второкурсники, в Балтийское море Кильским каналом. Наша рабочая бригада занималась плетением матов на шлюпочной палубе. Вдруг наше внимание привлек матрос, вышедший с мостика судна и бегом помчавшийся к бизань-мачте (кормовая мачта). Он развязал крепления и застыл в ожидании команды, как мы поняли, держа в руках фал Государственного флага СССР. Затем мы увидели, как на крыло ходового мостика вышел наш любимый старший помощник, мы – салаги – с большим уважением относились к этому спокойному, выдержанному и, как мы уже поняли, опытному члену старшего командного состава теплохода. Старпом, видимо, чего-то ждал. Мы начали оглядываться по сторонам. Навстречу нам по каналу шел небольшой сухогруз, совсем немного и мы с ним должны были разойтись.

Когда наши суда почти поравнялись, из рубки встречного теплохода также вышел помощник, он был в синей форменной куртке с блестящими желтыми погонами. Он и наш командир почти одновременно свистнули в свистки, которые заранее подготовили и держали наготове в руках. На обоих судах матросы приспустили красные с желтыми серпами и молотами государственные флаги. Еще мгновенье и раздались два свистка – вахтенные матросы на обоих судах подняли флаги в исходное положение и стали крепить фалы. Вслед за этим на мостик маленького теплохода вышел пожилой мужчина с седой бородой, он начал махать рукой, приветствуя нас. Мы поняли, что это капитан встречного судна. На нашем мостике тоже появился капитан, который также начал махать рукой своему коллеге. Через какое-то мгновение суда были уже на большом расстоянии друг от друга, разойдясь всего, как нам показалось, в нескольких метрах не сбавляя хода. Мы, находящиеся на шлюпочной палубе, успели прочитать название судна – «Балтийский». Это было судно смешанного плавания с черным корпусом, порт приписки Калининград, номер мы уже не смогли прочитать.

Всю картину приветствия мы наблюдали с высоты нашей шлюпочной палубы, а «Балтийский» был в несколько раз меньше нас, и даже его настройка располагалась ниже нашей шлюпочной палубы. Их действия просматривались, как на ладони. И от этого, может быть, они и поразили нас своей уверенностью и слаженностью с действиями наших командиров. Это было здорово. Мы все, практиканты второго курса, только начинающие осваивать флотские премудрости, далеко еще не судоводители и даже не настоящие матросы, еще долго смотрели вслед уходящему коллеге, нашему соотечественнику. Мы были в восторге от увиденного. А потом пошли обсуждения: «А как они здорово, слаженно поприветствовали друг друга. И капитаны вышли, помахали руками».

В такие минуты ты понимаешь, что твой выбор сделан правильно и что у тебя должно все получиться, что ты будешь прилагать усилия, будешь учиться, чтоб стать настоящим судоводителем. Чувствуешь, что ты на правильном пути или, как говорят штурманы, следуешь «истинным курсом».

Прошли годы, и каждый раз, будучи помощником, а потом и капитаном, приветствуя своего соотечественника в море или в узкости, я каждый раз вспоминаю расхождение учебного судна «Зенит» с номерным «Балтийским» в Кильском канале. Спасибо тебе за это, вахтенный помощник из Калининграда.

Необходимо добавить к сказанному. Новый «Устав службы на морских судах», вступивший в силу совсем недавно, в августе 2018 года, содержит требование: «При встрече в море все суда под флагом Российской Федерации при расхождении приветствуют друг друга однократным приспусканием Государственного флага Российской Федерации на 1/3 длины фала».

Процедура приветствия осталась прежней. Ничего не изменилось.

Зима

Какая в этом году выдалась холодная зима! Столбик термометра уже неделю не поднимается выше минус двадцати восьми градусов. Но караван все же пробился в заветный порт, только два часа назад портовые буксиры в сплошной ледяной каше закончили расстановку прибывших судов. Подойти вплотную к стенке все же не удалось – сильный прессованный лед прилип к причалу. Суда, утомленные недельной ледовой проводкой, стояли безмолвно у причалов, на которых мела поземка, заметая их снегом. Сами суда напоминали больших снеговиков, вместо глаз которых просматривались иллюминаторы ходовых мостиков. Команды начали готовиться к грузовым работам, на крышках трюмов появились люди, сметающие снег. Быстро темнело, на палубах включили освещение. От этого казалось, что вновь усиливающийся ветер к утру заметет снегом весь порт.

Комиссия на приход отработала спокойно, безразлично проверив заполненные приходные документы, судно, наконец, получило «свободную практику», теперь можно общаться с берегом. Николай Николаевич, проводив комиссию до трапа, поднялся на мостик, необходимо было определить, к какому причалу поставили судно его товарища, с которым он в свое время вместе учился на одном курсе. Когда они встречались в последний раз, Николай уже точно не помнил, и вот надо же так было случиться, что им пришлось следовать вместе в одном караване. Сергей работал также капитаном, но в этот раз судьба закинула его, как отметил Николай, на судно весьма преклонного возраста. Современный радар на компасном мостике старого теплохода смотрелся даже противоестественно, как в этих случаях говорят: «как на корове седло». «Как он там на такой старушке, да еще в таких сложных ледовых условиях? На современном-то судне не пробиться», – беспокоился Николай за своего однокурсника. За неделю, проведенную в совместных усилиях по преодолению ледовых полей, они много общались по УКВ-радиостанции, смогли вспомнить и обговорить: учебу в институте, кто, где и как трудился, кто с кем общается, обсудить и личные вопросы. А вспомнить, как оказалось, можно было очень многое.

На мостике принтер начал отстукивать текст принятого сообщения. Послание было от судовладельца, в нём сообщалось о том, что по имеющимся сведениям предстоящий выход каравана из порта всего скорей будет последним этой зимой. По причине тяжелой ледовой обстановки следующий караван запланирован на выход из порта только с наступлением весенних оттепелей. Поэтому Николаю Николаевичу предписывалось быстро, пока ледокол выводит суда на рейд, произвести погрузку, оформить отход и выйти, «кровь из носа», в рейс в составе этого последнего каравана. Да, задача поставлена не из легких: в первую очередь, трудность выполнения заключалась в том, что ход и темп погрузки абсолютно не зависел от капитана. Скорее наоборот, капитан зависел от порта и их усилий. Николай Николаевич вызвал к себе старшего помощника и проинструктировал его с учетом последнего указания судовладельца: «Федор Иванович, готовьте судно к погрузке, нам надо успеть к выходу каравана. Ледокол поведет суда послезавтра. Следующий караван на выход будет весной».

Проинструктировав подчиненных, Николай Николаевич отправился в гости к своему однокашнику на судно. У трапа, как это положено, его встретил вахтенный матрос. Все мысли капитана были заняты осмыслением полученной команды: «выйти, «кровь из носа», в рейс в составе этого последнего каравана», но на каком-то подсознании капитан все же отметил, что в облике вахтенного матроса что-то смотрится противоестественно, что конкретно, он не понял, но что-то было не так.Его проводили в каюту капитана.

Войдя в кабинет, Николай Николаевич был неожиданно озадачен: первым впечатлением было чувство, что он переместился во времени – оказался в капитанской каюте, как ему показалось, прошлого столетия: низкий подволок (потолок), какие-то странные переборки, да еще и мебель вызывала удивление. Картина дополнялась тусклым светом, исходящим из подволочных светильников странной конструкции. Сергей вышел из-за стола и с распростертыми объятиями направился навстречу гостю. Хозяин каюты был в форме при полном параде, на форменном кителе отчетливо смотрелся нагрудный знак капитана дальнего плавания. В каюте было откровенно холодно, и на ногах хозяина Николай увидел совершенно не сочетающиеся с его внешним видом старые войлочные ботинки «прощай молодость». Первое, что он отметил, это то, что Сергей за эти годы сильно изменился, постарел. Они обнялись, хозяин каюты пригласил Николая присесть, предложил чаю: «Виски не предлагаю – сейчас не до этого». Но гость, сославшись на нехватку времени, от чая отказался. «Ну, как ты? Как настроение?» – начал разговор Николай. Сергей все же поставил горячий чайник, какие-то печенюшки и еще что-то перед ним.

– А что я – видишь, работаем. Вот только что получил команду судовладельца – необходимо выйти с этим караванов в рейс, иначе застрянем до весны. А ты как?

– Я тоже получил такую команду, надо обязательно выходить. Боцман отдраил лючки балластных танков – там уйма льда на переборках, даже приблизительно невозможно определить сколько. Балласт промерз на переходе. Уже откатываем, через час начинаем погрузку, а сколько балласта останется в танках в виде льда, неизвестно, – поделился своими тревогами Николай.

– А что грузить собираетесь? – задал вопрос хозяин каюты.

– Металл в рулонах. Единственное, что немного успокаивает, это то, что партия груза не на всю грузоподъемность, будет свобода маневра и запас осадки. А вы, под какой груз пришли? – задал в свою очередь вопрос Николай.

– У меня все гораздо сложнее. Грузить предстоит уголь, и команда –грузить на полную грузоподъемность. А в балластных танках та же ситуация – много льда, – в свою очередь поделился своими проблемами Сергей,– посмотрим, что из этой затеи получится. А затем сразу же перешел на другую тему: «Слушай, Николай, а ты что, так и ходишь по порту в валенках?»

– Так и хожу, чего стесняться, мороз какой? А что ты спрашиваешь? – насторожился Николай.

– Ты у нас всегда раньше был пижон, а сейчас прямо по порту так и ходишь в обычных валенках. А если серьезно, то хочу поинтересоваться, а у тебя на «пароходе» есть еще валенки? Я сам-то вот одел, что подвернулось. Надстройка, пока шли, вымерзла, в каюте всего плюс пятнадцать, вот и хожу в своих «чунях». В салоне команды температура еще ниже. Все, что можно, включено, даже электрокамин в сауне. Вон дверь открыли в бане и греемся. Но это еще не все. Самое плохое, что у меня на борту нет валенок. Матросы стоят у трапа на морозе по четыре часа в ботинках. Тулупы есть, а элементарных валенок нет. Если у тебя есть валенки, дай взаймы на стоянку. Хотя бы две пары – в одних стоим на вахте, другие греем для вахты. Перед отходом вернем,– попросил однокашник. И только сейчас Николай Николаевич понял то, что ему показалось странным в облике вахтенного матроса у трапа: матрос стоял у трапа в меховом тулупе и в относительно легких для этого мороза ботинках.

– У меня на борту валенки есть, матросы обуты все. А вот про запасные надо уточнить у боцмана, сколько. Если есть, то боцмана и пришлю, – был ответ коллеги.

Через час матросы Сергея стояли на вахте в валенках. Жить стало веселее, а стоять вахту теплее.

На третьи сутки к обеду портовые буксиры и ледокол закончили выводить суда. Караван был готов начать движение. Предпоследним в ордере стоял теплоход Николая Николаевича. Замыкающим был его старый товарищ по учебе Сергей. Валенки они вернули в самый последний момент, когда комиссия на отход уже подходила к трапу теплохода. Теперь старое судно Сергея не вписывалось в общую зимнюю картину. Большая надстройка последнего в ордере теплохода чернела на фоне белого ледового поля и таких же занесенных снегом коллег, стоящих в готовности начать движение за ледоколом. Угольная пыль покрывала и палубы последнего в караване судна.

Замываться они будут через девять суток, когда ледокол выведет караван на чистую воду, когда температура перевалит на плюсовые значения, когда можно будет вооружить пожарную магистраль для помывки судна.

«Учись студент»

К старшему помощнику подошел боцман: «Сергей Дмитриевич, не знаю, что делать с новым матросом. Третий день валяется в лежку. Работать не может – укачался окончательно. Хотя нас не очень-то и качает, нормальная рабочая погода. Похоже, что это так и есть на самом деле. Присматриваю за ним, не симулянт, а на самом деле укачался».

– А где он сейчас: на палубе или в каюте? – решил уточнить обстановку старший помощник.

– Я же сказал, валяется у себя в каюте, – отреагировал боцман.

– Виктор, ты мужик опытный. Что тебе не понятно? Давай вытаскивайте его на палубу и займите пока самой простой работой. Только свежий воздух и работа лечат от морской болезни. А то он у тебя в каюте проваляется весь переход. На юте организуй ему рабочее место, там и будет у нас лечиться, понял? – старпом изложил своё видение сложившейся ситуации, – не забывай посматривать за ним, а лучше прикрепи к нему матроса Рыбкина, он толковый парень, поставит его на ноги.

Через полчаса новый матрос, молодой, крепкий на вид парень Петруся, как его успели окрестить в команде, прибывший для прохождения практики в последнем порту захода, студент начальных курсов института, появился на юте. Было видно, что ему реально плохо, цвет лица носил зеленоватый оттенок. Старпом подошел к новому члену экипажа:

– Петр, ты чего расклеился, давай настраивайся на работу.

– Какая тут уж работа, душу наизнанку выворачивает. Вам хорошо, вы не реагируете на штормовое море, – обреченно отозвался матрос.

– Петр, ты пойми, нет таких людей, которые бы не укачивались. Главное, себя перебороть, не раскисать. Отвлечься. Для этого самое лучшее средство – работа. Учись студент, сейчас боцман тебе даст задание. На свежем воздухе будет легче, – затем обратился к боцману: «Иванович, я правильно говорю?»

– Сергей Дмитриевич, сущую правду говорите. Лучшее средство от укачивания – это работа на свежем воздухе. А с работой у нас задержки не будет. Сейчас напарника пришлю – матроса Рыбкина, он подскажет, что надо делать.

Старший помощник после разговора на юте прошел к себе в каюту: «Опять молодняк прислали, и опять всех заново учить надо. Хотя в этот раз пока и не очень сильно качает. Боцман правильно сказал – обычная рабочая погода». Сергей Дмитриевич снял теплую куртку и повесил на крючок вешалки у входной двери каюты, его взгляд невольно задержался на фотографии, закрепленной на противоположной переборке каюты. Из деревянной рамки на старпома смотрел его старый друг по студенчеству. В прошлом рейсе судьба неожиданно свела их вместе. Теплоход, на котором Славка работал также старпомом, в самый последний момент перед их отходом поставили на соседний причал. Встреча была бурной, но очень короткой, и от этой встречи осталась, как большая память, эта фотография. И, видимо, из-за разговора, состоявшегося только что на юте, Сергей вдруг вспомнил их первую плавательскую практику на большом учебном судне, как они ночью выходили из Ленинграда. Как после прохождения морского канала и Кронштадта они разбрелись по своим койкам в большом кубрике практикантов, как с тревогой и большим любопытством изучали сами себя. С замиранием каждый думал, а как он будет переносить качку. На соседней койке Лешка, также из их группы, подвесил свои карманные часы на цепочке на гвоздик, торчащий из переборки. И эти часы вскоре начали раскачиваться – судно заправилось на выход в Финский залив. В иллюминаторах они не видели волн, но часы раскачивались все больше и больше, получая все большую амплитуду. А они прислушивались к своим ощущениям, нет ли первых признаков морской болезни. К великой радости Сергей не находил в себе никаких изменений, все было как обычно. В голове мелькнула провокационная мысль: «Может быть, он и не укачивается вообще. Может быть, он как английский писатель Джеймс Хэрриот, рассказывающий о животных и их владельцах, вообще не реагирует на качку». С этими мыслями они после напряженного рабочего дня вскоре все и уснули.

Утром на следующий день их разбудил дежурный по низам, курсант старшего курса мореходного училища: «Подъем, ребята. Сегодня будем оморячиваться. Подъем». Все повскакивали с коек и в этот момент, а он это помнит до сих пор, его вдруг потащило куда-то в сторону. Да, это была качка, пусть пока небольшая, но он сразу понял, что это была она. Она мешала одеваться. После утренних процедур появились и первые признаки укачивания: как говорят, голова была дурная, тело налилось тяжестью, к горлу начала подступать обычная тошнота, такая как при легком отравлении. Это было все же неожиданно и неприятно. «А что о нем подумают ребята, подумают, что он слабак, уже укачался» – было главной заботой на тот момент. Но за завтраком ситуация разъяснилась. Ребята хмуро сидели за их большим столом, вяло пережёвывая завтрак, а многие просто отказались от еды. Были высказаны различные причины, а реально она была одна: ребята начали укачиваться. Занятия в учебной аудитории проходили неинтересно, все мысли были об одном – скорее бы перерыв.

Тем временем судно вышло из Финского залива, изменило курс для следования в центральную часть Балтики. Качать стало значительно сильнее. Море покрылось белой пеной, стали просматриваться отдельные весьма крупные, как тогда они считали, волны.Приступы тошноты не позволяли заниматься чем-либо. Ребята, уже совершенно не стесняясь друг друга, просили у преподавателя разрешения выйти в коридор. Вот и он, уже не в силах усидеть в учебной аудитории, вышел из класса и побежал в курсантский гальюн (туалет). Гальюн располагался к кормовой части курсантского коридора палубой ниже, куда вел достаточно крутой и очень широкий трап. Открыв двери, он уже хотел спуститься в спасительное помещение. Внизу перед трапом стояли двое дежурных по этому специфическому объекту. Это были курсанты мореходки механической специальности, облаченные в заношенную рабочую форму второго срока. Они с интересом смотрели на очередного посетителя. Дежурные, как «мифические атланты», упирались на свои орудия труда – большие швабры, держа их вертикально вверх. Из нижнего помещения на Сергея обрушился устойчивый запах рвотных масс, он не смог больше себя сдерживать. Весь широкий крутой трап оросился недавним завтраком. «Ну вот, еще один не донес. Что, нельзя было, хотя бы, до палубы спустится? Только убрались» – начали возмущаться дневальные, но в их словах не чувствовалось раздражения. Скорей присутствовало участие и понимание. Тогда они с ребятами не понимали, почему этот объект приборок всегда доставался курсантам-механикам. Это распределение просто их устраивало, и они не задавали вопросов. Позднее это стало понятно: младших механиков, четвертого или третьего, в зависимости от штатного расписания судна, на флоте принято называть «начальниками канализации и пара», так как в их заведование всегда входят судовые системы сточно-фекальных вод и отопления. Таким образом, этот объект всегда доставался курсантам механических специальностей – пусть привыкают.

Через два дня погода наладилась, жить стало веселее. Практиканты с головойушли в учебный процесс, выполняя свои обязанности посменно, то в учебной бригаде, то в рабочей или в вахтенной. В Бискайском заливе история повторилась, но уже в меньших масштабах, хотя качало значительно сильнее, и они, начинающие судоводители, это четко понимали, глядя на огромные волны Атлантики, подгоняемые крепкими порывами ветра. И вопрос адаптации к тяжелым морским условиям стал понемногу отходить на второй план, работа и учеба проходили уже более результативно, приобретая независимость от погодных условий.

Учебное судно успешно доставило груз в один из портов Средиземного моря и направилось в обратный путь. И тут Сергея ждал неприятный сюрприз. Его назначили дневальным курсантских бытовых помещений, необходимо было произвести приборку в прачечной и гладильной курсантов. Он после утреннего развода спустился в прачечную. Судно было на подходе к Гибралтарскому проливу, начало снова качать, и даже не так сильно, как он почувствовал, но качало совершенно по-другому. Судно следовало в балласте, без груза, поэтому и период качки и само поведение судна на волне было другое, и он снова укачался. Это было значительно хуже, чем в начале практики. Сергей, просто не мог работать. К тому моменту, как он чувствовал, он уже все, что у него было, отдал морю, и теперь из него начали выходить остатки желчи. Он не мог справиться с собой и обессилено присел у отливного шпигата прачечной, руки его дрожали, на лбу выступил пот. Это было неожиданно, очень неприятно и, самое главное, обидно. Он думал, что уже переболел воздействием моря, а оказалось, что нет.

И в этот момент в прачечную зашел его друг Славка. Он был немало удивлен его состоянием, все думали, что переболели. А оказывается, у каждого из них имеются и свои особенности реакции на качку. Кто-то не может принимать пищу, кто-то наоборот ест все подряд, у кого-то – страшные головные боли. «Сергей, давай дуй на верхнюю палубу, подыши свежим воздухом. Я здесь сам уберусь за тебя, помогу», – предложил Славка. Он помнил, как вышел к кормовому трюму. Там копошились его однокашники, из рабочей бригады, они шкрябали большие настилы – рыбины, снятые с компасного мостика. Необходимо было содрать старый лак с деревянных поверхностей настила. Тут же находился и боцман: «Молодые люди, запомните, труд сделал из обезьяны человека. А из вас труд сделает моряков. Лучшее средство от морской болезни – работа на свежем воздухе». Затем боцман подошел к Сергею и, глядя в его позеленевшее лицо, произнес: «Учись студент».

На вечерней вахте старший помощник, предварительно переговорив с боцманом, вызвал на мостик матроса Рыбкина: «Вадим, давай рассказывай, как твой сегодняшний подопечный отработал. Есть успехи?»

– Сергей Дмитриевич, успехи есть, подопечный чистил деревянные слани правого и левого борта с крыльев мостика. Боцман остался доволен. Я думаю (если вы спрашиваете моё мнение) в ближайшее время все будет нормально.

Еще через три дня боцман доложил старпому, что новый матрос вполне влился в рабочий процесс, работает наравне с другими членами палубной команды.

В гостях, не оправдал надежд

«Владимир, а вы что не хотите нам рассказать о вашей работе? Ведь интересно, как вы по морям ходите. Особенно ночью как вы ориентируетесь, ведь ничего не видно. Наверное, прожектор включаете? – задала вопрос гостю хозяйка торжества. Владимир был приглашен на день рождения подружки своей хорошей и давней знакомой. Если точно, то пригласили Надю, а его, как он понял, как приложение к ней. Совсем недавно вернувшись с теплохода, он, конечно же, согласился.

Оказывается, один из гостей моряк, плавает или, точнее, как они, моряки, говорят, ходит за границу. Все присутствующие за столом с интересом посмотрели на него, видимо, также ожидая интересных рассказов. Но этот интерес, как уже успел отметить Владимир, носил какой-то поверхностный характер, от нечего делать, на лицах присутствующих он читал обычную скуку.

– Что рассказывать? Нечего рассказывать. Работа как работа, – отреагировал Владимир, не привыкший к всеобщему избыточному вниманию.

– Правда, расскажите. Как там в море? Наверное, страшно? – продолжала наседать хозяйка дома.

– Да, нет, не страшно. Хотя бывают ситуации, когда приходится тяжеловато, это когда в сильный штор угодишь, – ответил Владимир. У него абсолютно не было никакого желания рассказывать за праздничным столом о том, как приходится совершать переходы в тяжелых штормовых условиях. Да, в последнем контракте они даже очень и очень сильно влетели, тогда подвели практически все полученные прогнозы. Погода повела себя совершенно непредсказуемо. Было реально тяжело, но рассказывать об этом совсем не хотелось, хорошо, что все закончилось благополучно.

– А в порту чем вы занимаетесь? Где живете? Наверное, вам хорошие гостиницы предоставляют? – задала очередной вопрос именинница.

– Расскажите, – обратились с просьбой и другие гости.

Владимиру окончательно стало ясно, что присутствующие не имеют совершенно никакого понятия о его работе. Он постарался незаметно наклониться к своей подружке: «Вы с Валентиной меня пригласили на день рождения в качестве чеховского свадебного генерала?»

– Ладно кривляться, расскажи им чего-нибудь интересненькое, – теперь попросила Надя.

– А как в море вы плаваете, ведь берегов не видно? Как определяете, куда следует плыть? – задал вопрос, рядом сидящий молодой человек, успевший «довести себя до нужной кондиции» и даже более.

– Еще до выхода в рейс штурман выполняет предварительную прокладку, на карте наносит линии пути, по которому судно должно следовать. Есть приборы, которые показывают курс следования. А есть приборы, которые этот курс держат. Штурману остается только проводить контроль за местоположением судна. На электронных картах и так сразу видно, как перемещается судно, – начал разъяснять Владимир.

– Очень интересно, а как осуществляется контроль, – опять задал вопрос сосед по столу.

– К примеру, штурман снимает пеленги на маяки и затем их прокладывает на карте или прокладывает дистанции, которые снял с экрана радара, –продолжал объяснять Владимир.

– А как он прокладывает эти пеленги? – решил уточнить сосед.

– Как? Есть прокладочный инструмент: транспортир, параллельная линейка, карандаш. Вот этим инструментом и работает.

– А вы любите свою работу? – вдруг спросила хозяйка торжества.

– Да? – как-то даже с вызовом, как показалось Владимиру, подхватил её сосед по столу. Своим нежеланием рассказывать он явно разочаровал всех присутствующих.

– А почему вы вдруг меня об этом спрашиваете? – отреагировал Владимир, он был удивлен таким вопросом.

– Да потому что, вы уж больно вяло отвечаете на вопросы, не хотите рассказывать, – напрямую высказал свои наблюдения сосед.

– Я не рассказываю, потому что рассказывать-то нечего. Работа, просто работа, – был ответ Владимира.

– Такая интересная, я бы сказал даже героическая профессия, и рассказать нечего. Вы просто не любите свою работу, – был ответ соседа. В его голосе появились раздражительные нотки.

– Хорошо, а вы кем работаете? – в свою очередь задал вопрос уже Владимир.

– Я конструктор – чертежник, – как-то сразу насторожившись, ответил сосед.

– А вы любите свою профессию? – в свою очередь задал вопрос уже Владимир.

– А почему вы спрашиваете?

– Я спрашиваю потому, что вы тоже без особого энтузиазма про свою работу, как мне показалось, говорите.

– Нет, вы ошибаетесь. Я люблю свою работу.

– Тогда расскажите, как вы работаете.

– А что рассказывать. Работа, как работа, – отозвался сосед.

– Да нет, расскажите.Или давайте я вам сам расскажу. Вы с восторгом в голосе должны поведать всем нам, как вы с большим волнением подходите к кульману. Берете тонко подточенный карандаш, затем, оценив необходимость и важность творения целого чертежа, проводите сначала вертикальную линию, затем аккуратно горизонтальную. Так? – обратился Владимир к соседу.

– Ну, почти так. Только чего тут интересного в моей работе. Одно и тоже.

– И вы почему-то ждете от меня рассказов, как мы героически, как вы сказали, преодолеваем трудности, как нам тяжело. У меня та же ситуация, из вахты в вахту. Это тоже моя повседневная и обычная для меня работа. Но для меня все же интересная. Вот по какому-то конкретному поводу я вам, наверное, что-нибудь и рассказал бы. Надо повод и настрой. А так, вы не обижайтесь, не получится. Я просто по заявкам в целом ни о чем не могу.

И тут Валентина, чтобы прекратить препирательства, выправить ситуацию за праздничным столом, предложила вновь наполнить бокалы. После очередного тоста к Владимиру больше не приставали с расспросами. Тема умерла сама самой, чему он был рад.

Преодолевая трудности

Судно заправилось к причалу, предстояло швартоваться правым бортом к высокой стенке в углу причала. Капитан Бурков, находясь на правом крыле мостика, установил ручку телеграфа правой машины на передний малый ход. Стрелка тахометра дернулась, совершила затухающие колебания и замерла на нулевой отметке – машина не запустилась. Бурков повторил действия, и стрелка тахометра вновь осталась на цифре ноль. Капитан, стараясь не показывать озабоченности, глянул на лоцмана: лоцман продолжал спокойно восседать в капитанском кресле. Было не понятно, обратил ли он внимание на то, что правая машина вышла из строя. Старший помощник с тревогой посмотрел на капитана. Бурков установил левую машину на средний ход, затем вошел в помещение рубки.

– На руле не зевать, держать на угол причала, – поступила команда рулевому, и эта команда была воспринята старпомом как сигнал, что ситуация пока под контролем. Лоцман, продолжая сидеть в капитанском кресле, одобрительно закивал головой, он уже давно привык к тому, что эти небольшие по морским меркам русские суда весьма успешно швартуются без его прямого участия.

– На баке докладывать дистанцию до угла причала. Матросу Иванову приготовиться подавать бросательный конец. Боцману стоять у якоря.Григорьевич, только по команде, но это надо сделать аккуратно, – капитан дал команду на бак. Боцман, опытный моряк, много повидавший за свою долгую службу на различных судах, только по этой команде понял, что на мостике не все в порядке, так как обычно эти команды с мостика подает старший помощник. Иванов взял подготовленную выброску и встал в полной готовности у скулового швартовного роульса. Со стороны могло показаться, что этот крепкого телосложения матрос собрался прыгать за борт.

Дистанция быстро сокращалась, капитан поставил ручку телеграфа левой машины на «стоп» с некоторым опережением. Левая машина тут же отреагировала на команду. Стрелка тахометра поползла вверх и замерла в самом верхнем положении на нуле. «Славу богу, хотя бы левая отработала как надо», – успел подумать Бурков.

– Так держать, – подал команду рулевому капитан, он был сама собранность. В этих ситуациях проявлялось все то, чему его учили, и все то, что он приобрел за время своей работы. Движения стали более рациональными, отточенными годами работы в должности капитана, – Докладывать кротчайшее до причала, – голос капитана приобрел металлические нотки, не терпящие возражений и тем более каких-то сомнений. Все идет по плану, как было изначально задумано.

Лоцман поднялся с кресла, подошел к лобовому иллюминатору, наблюдая за действиями команды. Видимо, чутьем опытного судоводителя он все же отметил, что судно подходит к причалу не совсем традиционно, а как-то неожиданно по-особенному. Бурков опять вышел на крыло мостика, внимательно отслеживая продвижение судна вдоль причала. «Дистанцию! Докладывать дистанцию», – напомнил он старшему помощнику. Тот продублировал команду. С бака вновь последовали доклады, дистанция сокращалась. Капитан наклонился над фальшбортом крыла мостика, оценивая реальную скорость судна. Затем еще раз посмотрел вперед: нос судна почти поравнялся с береговым кнехтом и стоящими рядом береговыми швартовщиками, готовыми принять бросательный конец. «Пора», – принял решение Бурков и, уже обращаясь к старшему помощнику, крикнул: «Подаем».Старпом продублировал команду, матрос изо всей силы метнул выброску в сторону причала. Береговые швартовщики быстро подхватили конец, начали выбирать его на причал. «Отлично, хорошо», – мысленно похвалив матроса, капитан навалился на ручку телеграфа левой машины, давая команду работать на задний ход . Последовал легкий хлопок, означавший, что машина запустилась в соответствии с полученной командой. «Хорошо», – опять успел отметить Бурков. Из трубы вылетел легкий дымок. Через какое-то мгновенье появилась нарастающая вибрация, судно начало гасить инерцию.

– На руле не зевать, – последовали команды на руль. Поданный швартовный конец к этому моменту был уже накинут на береговую тумбу. Капитан опять дернул ручку телеграфа, поставив её на «стоп». Вибрация прекратилась, стали отчетливее слышны все судовые шумы. Казалось, что можно было понять, о чем боцман говорит своим матросам на баке.

– Живее, живее выбираем шпринг. Боцман, подаем продольный, – капитан уже с крыла мостика сам подал команду. Необходимо было работать как можно быстрее, ему даже показалось в этот момент, что легкий отжимной ветер усилился. «Крепим шпринг, крепим! » – на бак поступила очередная команда. Капитан вновь запустил левую машину на передний ход, установив ручку телеграфа на малый ход. «Лево на борт», – дал команду рулевому капитан. «Держим, держим», – поступила очередная команда, адресованная баковой швартовной бригаде, а далее и кормовой бригаде: «На корме готовимся подавать швартовы».

Через пятнадцать минут судно стояло у причала, все швартовы были обтянуты и закреплены. Боцман с матросами готовили парадный трап, уже вывалив его на причал. Лоцман, допив свой кофе и поблагодарив капитана за успешные совместные действия, был готов покинуть борт судна. К трапу подъехал легковой автомобиль и лоцман, сопровождаемый старшим помощником, убыл с мостика. Вскоре старпом вновь появился на мостике.

– Михаил Петрович, дай команду, чтоб вахтенный матрос лоцманский флаг убрал, – обратился к нему капитан.

– Хорошо, сейчас сделаем. Сергей Григорьевич, похоже, лоцман так и не понял, что у нас правая машина не хотела запускаться, – обратился старший помощник к капитану.

– Мне тоже так показалось. Или сделал вид, что не заметил. А то представляешь, какие мы бы получили проблемы. Сейчас уже, наверное, портовый контроль был бы у нас в гостях с проверкой. А чем все эти проверки заканчиваются, не тебе Михаил Петрович объяснять, такую проблему создадут и раздуют. Будем надеяться, что он все же не обратил внимания.

Еще через два часа после оформления прихода были открыты трюмы и начата выгрузка. В этот день проверяющие на борту судна так и не появились. Капитан очень давно взял себе за правило по горячим следам разборок на судне не устраивать. В этом случае появлялась возможность спокойно, без всплесков эмоций оценить ситуацию и, возможно, сделать предварительные выводы. Временная паузу позволяла, как правило, разговор направить в конструктивное русло.

Вечером после ужина капитан пригласил к себе в кабинет старшего механика, совершавшего в этом экипаже первый рейс, за объяснениями по поводу отказа правой машины.

Новая сауна

На мостик поднялся боцман, не первый год работающий на теплоходе, было видно, что он очень расстроен. Боцман сразу же обратился к капитану:

– Василий Афанасьевич, у нас шурупы-саморезы закончились. После этой фразы он как-то сразу сник.

– Ну вот, случилось то, чего опасался. Говорил же тебе, Григорьевич, что надо было покупать больше. А ты, экономный мой, хватит, да хватит. Кто оказался прав? – капитан, похоже, тоже был расстроен, получив такое известие.

– Я все просчитал, должно было хватить, – начал оправдываться боцман.

– Должно было хватить, а не хватило. Сейчас уже разговор не об этом, а о том, что делать дальше. Где взять крепеж? Все дело встало из-за них, – капитан раздраженно зашагал по мостику. Боцман виновато стоял у штурманского стола, ждал, какое решение примет капитан.

– Григорьевич, ты знаешь, что после Искендеруна мы идем домой в Россию. Как мы появимся с такой баней? Надо обязательно на обратном пути закончить строительство новой парной, – капитан начал свои рассуждения, как бы предназначая их боцману.

– Не строительство, а ремонт, – поправил его боцман.

– Какая разница? Надо закончить, вот и все. Надо по приходу договариваться с агентом и купить недостающие шурупы, тогда успеем закончить парилку. Вот что, Виктор Григорьевич, готовься, поедем в город за покупками. Стоять будем далеко от города. Как обычно, поставят к большой джете (причал на сваях). Надо с шипчандлером договариваться, а может, кто-нибудь от магазинов приедет, будут завлекать посетить. Вся беда еще в том, что завтра воскресенье – магазины могут не работать. Приходим завтра днем, небольшая потеря времени. Виктор Григорьевич, давай пока займись подготовительными работами. Какие нам достались великолепные буковые доски на обычную сепарацию, грех их не использовать. Готовь доски. Электрический рубанок, я надеюсь, не подведет. Купим шурупы – будем ставить их на место, – закончил свои рассуждения капитан.

Поставили теплоход, как и предполагал капитан, к дальней джете. На причале к тому времени уже стояли грузовики, готовые принять стальные рулоны, уложенные и раскрепленные в трюмах теплохода. Первым на борт судна поднялся, как это и положено, врач карантинной службы. Он даже поинтересовался о самочувствии экипажа. Оказывается, появился новый вид гриппа – грипп получил название «свиной». Как сообщил врач, болеют только свиньи и люди, очень опасный. «Какой только заразы не бывает на свете», – подумалось Василию Афанасьевичу. Вскоре санитарно-карантинный досмотр все же был закончен. Желтый карантинный флаг, который развивался на грот-мачте с самого подхода на рейд, был убран – судно получило свободную практику, позволяющую экипажу общение с берегом. При этом государственный флаг Турции по-прежнему развивался на фок-мачте теплохода. Вскоре на борт прибыл судовой агент для оформления прихода в порт Искендерун. Оформление не заняло много времени, трюмы были открыты и выгрузка началась. Василий Афанасьевич пытался выяснить режим работы магазинов в городе, на что агент, отмахнувшись от капитана, сказал: «Какие магазины. Все закрыто – воскресенье». Было очевидно, что агент очень торопился, ему не хотелось в выходной день задерживаться на судне. Осталось надеяться на появление представителей частных магазинчиков, которые обычно были готовы работать и в воскресенье и даже поздно по вечерам. Лишь бы хоть что-нибудь продать.

Грузовики непрерывным потоком подходили к борту судна и, получив в свой кузов по два больших стальных рулона, не задерживаясь, сразу же уезжали в сторону проходной порта. «Такими темпами нас завтра к обеду выгрузят», – обратился капитан к своему старшему помощнику, – на завтрашний день рассчитывать не приходится, надо постараться все же сегодня заехать за шурупами, а то все наши планы будут сорваны».

Через час второй помощник, стоявший на вахте, позвонил с мостика в каюту капитана: «Василий Афанасьевич, похоже, едет представитель. Я встречу и провожу его к вам». Через пятнадцать минут гость был в каюте капитана: «Кэптен, добрый день. Вы готовы ехать в магазин? У нас новые товары: интересные рубашки, куртки, джинсы. Все, что вы захотите, поехали. Я специально только за вами и приехал». Капитан внимательно присмотрелся к гостю: года два назад он, похоже, уже с ним встречался. Тот возил команду в магазин в город за покупками. Василий Афанасьевич вдруг вспомнил имя приехавшего представителя магазина: «Джума, добрый день. Куда предлагаешь съездить, в какой магазин повезешь?» Гость был явно удивлен тем, что его назвали по имени: «Кэптен, поедем в новый магазин. Я сейчас работаю у другого хозяина. У этого большой выбор, магазин серьезный. Собирайтесь, я вас подожду».

– Джуба, нам нужны шурупы-саморезы. Можешь обеспечить? – приступил к делу капитан.

– Какие саморезы? У нас в магазине саморезов нет. У нас, я же сказал, куртки, джинсы, рубашки, носки, – был ответ гостя.

– А нам нужны шурупы. – настаивал Василий Афанасиевич.

– А какой мне смысл тогда вас вести в город, если вы ничего у нас покупать не будете, – с обидой произнес представитель магазина.

– Давай тогда мы с тобой договоримся так: сначала ты везешь нас к себе магазин, мы что-нибудь у тебя покупаем, а затем везешь в магазин строительных материалов, Ты, наверняка, знаешь, какие магазины работают у вас в городе в выходные дни, – предложил капитан.

– Вы знаете, «что-нибудь» меня не устраивает. Мне точно надо знать, на какую минимальную сумму вы будете приобретать товар. А потом мне придется просить одного хозяина открыть для вас его магазин, так как у нас в это время все магазины закрыты, – сразу же сориентировался представитель магазина.

– Джуба, ну что ты сразу начал нам руки выкручивать. Говори, какая сумма тебя устроит. Сто долларов устроит? – предложил капитан.

– Капитан, давай пятьсот, сразу же предложил гость.

– Зная ваши цены, я, наверное, должен в этом случае половину вашего магазина скупить. Какая разница – пятьсот или четыреста, все равно это очень много. Как я столько вещей потом домой повезу? Давай вези в магазин строительных товаров, а в твоем магазине на месте разберемся, – обозначил своё видение сложившейся ситуации капитан. После все же быстро закончившихся препирательств решили так и сделать. Вскоре капитан с боцманом сели в машину и Джуба повез их в свой магазин.

Через два часа на причале вновь появился автомобиль представителя магазина. Так как причал был забит тяжелыми грузовиками, ждавших своей очереди на погрузку стальных рулонов, к трапу автомобиль Джубы подъехать не смог. Капитану с боцманом пришлось идти пешком. При этом в руках они несли множество различных пакетов. У трапа их встретил вахтенных старший помощник:

– Сколько много всего накупили, а где шурупы ?

– Шурупы у боцмана. Джуба своё дело знает, раскрутил меня все же на пятьсот долларов, а поначалу в магазин своего приятеля за шурупами и вести не хотел – ответил капитан. При этом боцман достал из очередного большого пакета коробочку и показал старшему помощнику.

– Василий Афанасьевич, и ради этой коробочки с саморезами вы набрали столько вещей? Как домой-то будете отправлять?

– Как отправлять домой, надо подумать – самое главное, что шурупы теперь у нас есть. Чего не сделаешь ради общего дела, – спокойно ответил капитан.

(Примечание: переделки на судах без согласования и одобрения Классификационным обществом (Регистром) запрещены!)

«Открытие»

Как быстро летит время! Только закончили учебу, начали работать, осваивать штурманские обязанности, смотришь, а ты уже второй помощник, а затем и старший помощник и, наконец, уже капитан. Вроде бы все это быстро и само собой, но все понимают, что это не так, что за этим стоит великий труд. Один из друзей шутил на эту тему: «Был третьим помощником – казалось, что старший помощник и капитан не больно-то упираются. Стал старшим помощником, смотришь, а третий помощник бездельничает. Стал капитаном и думаешь, а помощники-то не работают, их надо строить». На выпускном вечере все были одинаково счастливы – впереди открывались широкие перспективы выбранной профессии, все были в одинаковом положении на стартовой черте. Все желали друг другу успехов, удачи и благополучия и, конечно же, тем, кто еще не определился в личной жизни, большой любви. Затем они разъехались по пароходствам и глубоко и надолго окунулись в штурманские прокладки, в погрузки и грузовые документы, шторма и узкости.

В следующий раз они с Вовкой Кулагиным встретились много лет спустя, когда Иван уже работал на берегу, а Кулагин к тому времени, перейдя на берег значительно раньше, занимал очень высокую должность в другой судоходной компании. А встретились они на очередных курсах повышения квалификации, только в разных группах подготовки. Но молодые годы совместной учебы не забываются и, пригласив еще одного однокашника, они после занятий засели в ближайшем кафе.

– Иван, не видел тебя целую вечность, как у тебя сложилось?» – задал вопрос Кулагин.

– Что сложилось? Не понял, – тогда он решил уточнить, о чем его спрашивает бывший однокашник.

– Что сложилось? Да, спрашиваю про твою жизнь. Как живешь, спрашиваю, не видел тебя сто лет, – был ответ Владимира.

– Честно? Если честно, то особо хорошего ничего нет, – спокойно ответил Иван.

– А что так? – опять задал вопрос Кулагин.

– А что хорошего. Третья семья, – совершенно спокойно он поделился своими соображениями.

Кулагин замолчал, а затем после длительной паузы совершенно другим, скорбным тоном произнес:

– А у меня тоже все так плохо, так плохо. Не поверишь?

– А у тебя-то что все плохо, что случилось? – удивился Иван.

– Ты не поверишь, так случилось: всю жизнь с одной живу, – со скорбными нотками в голосе произнес Кулагин. Да, это было неожиданно, это было даже очень остроумно. Иван оценил юмор собеседника.

– А если серьезно, как живешь? – задал вопрос Иван.

– А если серьезно. Живу нормально – семья, жена, две взрослых дочери, – спокойно ответил Кулагин, – есть и собака, любимая.

– Какая собака? У меня тоже есть собака, – поинтересовался Иван.

– Я люблю кокеров. У меня американский кокер-спаниель Тимушка, мальчик, а если по документам Тим Темер Нортон.

– Слушай а у меня тоже кокер и тоже американский Грейт, а если точно Грейт Паркер Джонсон. Мальчик тоже.

Кулагин вдруг начал читать стихи о любви к собаке. Стихи Ивану очень понравились:

– Хорошие стихи. А чьи это стихи?

– Мои, мои давнишние стихи, – ответил Кулагин и начал читать другие стихи – про корабли, моря и каналы, затем стихи про путевую обстановку на реке. Стихи, как показалось Ивану, были интересные, хорошие стихи, и он опять спросил:

– А это чьи стихи?

– Это тоже мои стихи, – спокойно ответил Кулагин.

– А я и не знал, что ты пишешь стихи, – удивился Иван.

– А ты многого не знаешь, мы не виделись целую вечность, – опять спокойно заметил Кулагин.

– Слушай, а дети учатся или уже закончили учебу?

– Уже закончили, старшая уже успела выйти замуж, так что жизнь идет, – опять спокойно ответил Кулагин.

– А где учились, что закончили, по какой специальности? – продолжал задавать вопросы Иван.

– Закончили нашу контору, экономический. У меня и жена экономист. Я не знаю, помнишь ты или нет, но на каком-то общем собрании с экономистами в актовом зале декан экономического факультета с высокой трибуны так нам и сказала, что для судоводителей лучшими женами во все времена являются экономисты. Вот под этим лозунгом и жил все это время.

– Ты знаешь. А у меня дочь тоже экономический заканчивает. Удивительное дело. У нас так много общего – дети экономисты и собачьи породы нам нравятся одни и те же. А чего же мы с тобой в институте-то не дружили ? Удивительное дело.

– Не знаю, чего не дружили. Хотя я был общажный, а ты жил дома. Может быть, поэтому и не дружили, – был ответ однокашника. Затем пришел опоздавший приглашенный, и разговор перешел совершенно на другие темы. Чувство душевного единства затерялось в нескончаемых громких разговорах.

Эта встреча состоялась накануне новогодних праздников, и Иван решил поздравить Кулагина, уехавшего к себе домой в другой город, с наступающим Новым годом. Кулагин взял трубку:

– Владимир, поздравляю тебя с наступающим новым годом. Желаю здоровья и семейного благополучия. Я тебя первым поздравляю с праздниками.

– Большое спасибо. Обычно на кошках тренируются, а ты решил на мне. Спасибо, – был ответ абонента.

– Молодец. Как он меня поддел. Чего мы с ним в свое время не дружили? – в очередной раз подумал Иван.

Зеленые оливки

Было время, когда им очень часто приходилось посещать греческий порт Итея. Но даже не сам порт, не предназначенный для захода больших судов, а отдельный погрузочный причал, оборудованный на скалистом берегу Коринфского залива. Причал располагался далеко от города, и добраться до него можно было только на катере. Если точно, то это был не причал в традиционном понимании, а ряд бетонных свай, торчащих из воды, с ленточным перегружателем, подающим руду, казалось, непосредственно из глубоких подземных горных забоев. По этой причине щвартовки, как правило, занимали много времени и сопровождались взаимными претензиями со стороны руководства судна и береговых работников. Швартовщики на специальных ботах растаскивали длинные судовые продольные концы, возмущались, что длины швартовых недостаточно, но после продолжительных препирательств все же крепили их на береговых тумбах, установленных на сваях.

Погрузка тоже была очень хлопотной, так как под неподвижный ленточный перегружатель подавался очередной нужный трюм. А не наоборот, как это делалось обычно в нормальных портах. Кроме всего этого для равномерного распределения груза по самому трюму судно так же двигалось вдоль перегружателя. Все эти перемещения, осуществлявшиеся судовой командой с использованием продольных швартовых, требовали присутствия на борту полной команды. Об элементарном отдыхе и тем более о поездке в город разговоры даже и не заводились, посещение города было возможно только в исключительных случаях для отдельных членов экипажа, но для этого необходимо было иметь серьезные основания. По этой же причине капитану за все время заходов в этот порт так и не удалось вырваться в город. Перегруз судна изначально исключался, так как снять с судна лишнее количество уже погруженного груза было просто невозможно. Грузили быстро, производительность погрузчика была высокой, что требовало от грузового помощника значительного опыта работы и знания особенностей теплохода. Большой проблемой был и просмотр текущих осадок судна, связанный с постоянным переносом штормтрапа с борта на бот, с носа на корму и наоборот– легче было дождаться агентского катера и пройтись с разрешения агента вдоль борта судна, записать осадки. А он никогда не отказывал экипажу в помощи.

Судовой агент с огромной седой шевелюрой (он просил называть его просто Александрос – защитник человечества), был мужчиной уже, как отмечал капитан, в возрасте, похоже, из капитанов, хотя о его прошлом он (капитан Иван Сергеевич) с Александросом никогда не заговаривал. Познакомились они уже давно, еще в самом начале капитанской деятельности Ивана Сергеевича, когда он впервые пришел на погрузку в этот порт. Судовой агент, как бы учитывая все отрицательные стороны погрузки в своем порту, всегда держал себя с капитаном очень доброжелательно, был готов оказать любую возможную помощь, мог всегда поддержать душевный разговор. С Александросом можно было поговорить и на литературные темы, он хорошо знал русскую классику и отечественных писателей-маринистов.

В этот очередной приход все повторилось вновь: опять возмущались швартовшики, опять команде пришлось долго возиться с вытравленными длинными швартовами, подгоняя к погрузчику третий трюм теплохода. Как обычно, из-за мыса появился агентский катер, и вскоре судовой агент был уже в каюте капитана.

Капитан с агентом встретились как старые приятели, долго трясли руки, прежде чем приступить к оформлению прихода судна.

– Послушай капитан, ты уже далеко не первый раз приходишь к нам под погрузку. Мы с тобой знакомы не первый год, а скоро праздники: рождество и Новый год, – перевел разговор на другую тему Александрос.

– К чему вы клоните? – удивился Иван Сергеевич.

– А говорю я это к тому, что хочу тебе сделать подарок. Что бы ты хотел получить на Новый год? – раскрыл свои планы судовой агент.

– Ну, если вы спрашиваете, то я могу сказать, – немного подумав, ответил Иван Сергеевич, – я собираю вымпелы тех городов, где мне довелось побывать. В Итее я уже который раз, а приобрести вымпел или даже выйти в город мне так и не удалось. Поэтому, если вас не затруднит и если вам посчастливится встретить такой, я бы был очень вам признателен.

– Капитан, я все понял, без проблем. Постараюсь выполнить твою просьбу, – был ответ Александроса. Вскоре все формальности по приходу в порт были завершены, агент прошел на катер и уже с борта прокричал капитану, что на отход он выполнит заявку капитана.

Погрузка прошла, как обычно, с большим количеством перетяжек, вымотав экипаж и, в первую очередь, грузового помощника. Как обычно, из-за мыса вышел агентский катер, и агент вскоре появился в каюте капитана для оформления отхода. Быстро оформив отходные документы, Алексанрос поставил на стол капитанского кабинета большой пакет.

– Что это ? – удивился Иван Сергеевич.

– Это новогодний подарок, – ответил судовой агент и начал доставать из пакета содержимое. Сначала на столе появилась большая хлебная лепешка национальной кухни, она сразу заняла добрую половину кабинетного стола. Затем на столе появилась коробка конфет «Ferrero» в яркой праздничной упаковке, затем три бутылки дорогой «Метаксы» – национального греческого крепкого напитка. Капитан удивлялся все больше и больше – он же этого не просил. В завершение на столе появилась пластмассовая емкость размером с хозяйственное ведро зеленого цвета. Александрос открыл плотно притертую крышку и, попросив у капитана обычную вилку, достал из емкости, как образец, круглый зеленый с крутыми боками плод.

– А это что? – все больше удивляясь, в очередной раз спросил Иван Сергеевич.

– Это наши местные оливки. Угощайся капитан, я надеюсь, тебе понравится, – агент закончил демонстрацию содержимого пакета.

– Огромное спасибо, но я этого ничего не просил. Спасибо большое.

Капитан чувствовал себя обязанным, так как действительно этого не просил.Он начал отказываться, но судовой агент ничего и слушать не хотел: «Это же от всей души, если не примете – я очень обижусь». А затем капитан все же набрался смелости и спросил: «Я просил только посмотреть, можно ли купить вымпел города Итея?» Реакция судового агента была очень быстрой: «Послушай капитан, ты что, мальчик что ли, флажки собирать. Вот это, я считаю достойный подарок мужчине на новогодние праздники» .

Время летит быстро, в следующем контракте судно опять получило рейсовое задание следовать в Итею под погрузку. Иван Сергеевич решил подготовиться к очередной встрече со своим Александросом, собрав заранее соответствующий ответный подарок, включающий в себя и дорогой коньяк и интересные шоколадные изделия. Была припасена и большая банка соленых огурцов. После окончания щвартовки Иван Сергеевич с нетерпением ждал появления агентского катера. И вот, он, как обычно, вынырнул из-за мыса, направился в сторону судна. Вскоре он уже подходил к борту судна. Капитан с крыла мостика наблюдал за подходящим катером, но своего старого знакомого не видел: тот еще издали начинал махать рукой капитану. Катер подошел к борту судна, в каюту капитана вошел незнакомыймолодой человек и представился: «Меня зовут Плутарчос, я ваш новый судовой агент».

– А где же наш Александрос? , – насторожившись, спросил капитан.

– Старик Александрос умер полгода назад, – ответил молодой судовой агент.

«Какой был душевный человек. Какие были чудесные вкусные зеленые оливки», – было первой мыслью Ивана Сергеевича. Разволновавшись, он еще целых двадцать минут не мог приступись к оформлению прихода, маскируя свое состояние разговорами с молодым агентом на отвлеченные темы.

Сбылось

Отец моряк, и дети на море глядят

(пословица)

Молодая женщинаприсела на табуретку рядом с детской кроваткой и долго с любовью смотрела на сына, безмятежно спящего в этот уже далеко не ранний час. Затем она посмотрела на часы, висящие на противоположной стене небольшой комнаты, покачала головой, улыбнулась и все же, решив будить маленького мальчика, коснулась его плеча. Спящий ребенок заворочался на кровати, а от второго прикосновения открыл глаза. Петя еще не совсем проснулся и начал тереть глаза маленькими кулачками.

– Мама, а папа придет сегодня с корабля? Мы же собирались пойти гулять все вместе, – был первый вопрос сына.

– Нет, папа сегодня не придет. Он в море. А вот посмотреть, вернулся он или нет, это мы с тобой можем сделать, – спокойно ответила мама, стараясь не расстраивать сына.

Позавтракав и приведя себя в порядок, они вышли из дома и вдвоем направились к ближайшему скверу. На улице было жарко. Южное солнце поднялось уже высоко, и от этого воздух приобрел особую прозрачность, свойственную южным приморским городкам. Деревья стояли совершенно неподвижные, казалось, что по случаю выходного дня они тоже решили немного отдохнуть. По тротуарам важно вышагивали голуби, они совершенно не боялись прохожих. Тут же суетились местные воробьи, пытаясь во всем опередить своих ленивых крупных соседей – голубей. Пройдя тенистый сквер, мама с сыном направились к городской набережной. Народу на набережной, несмотря на выходной день, было мало – местные жители и приезжие, похоже, решили провести свободное время в общении с морем. Вдали просматривался ближайший городской пляж. Даже издалека было видно, что он переполнен.

На рейде одиноко стоял на якоре военный корабль. Мама зорким взглядом жены командира корабля определила, что тральщик.

– Мама, а это не папин корабль стоит на рейде? – с надеждой спросил Петя.

– Нет, сынок, это не папин корабль стоит. Папин сейчас далеко в море. Так что нам придется немного подождать, когда он вернется, – сказала мама.

Тут же на набережной рядом с ними остановился мужчина также с маленьким мальчиком, который, как и наши главные герои, обратил внимание на стоящий на рейде корабль.

– Папа, а что это за кораблик там, в море стоит? – спросил своего папу мальчик. Папа стал всматриваться в морскую даль, пытаясь рассмотреть стоящий на рейде корабль, для этого он даже снял свои очки. После изучения стоящего на рейде объекта папа тоном заправского специалиста, обращаясь к сыну, произнес:

– Какой кораблик стоит в море? Володя, это стоит подводная лодка.

– Папа, как интересно, – была реакция маленького мальчика.

Мама не стала брать под сомнение сказанное взрослым мужчиной и подрывать папин авторитет, хотя была немало удивлена такими познаниями в области морского флота. Но все же решила поинтересоваться:

– Извините, а вы к нам из какого города приехали? Вы отдыхающие?

– Да, мы отдыхающие. А приехали издалека, из Сибири. Приехали к вам в санаторий для лечения. У Володи большие проблемы с позвоночником, – спокойно объяснил незнакомый папа. При этом маленький Вова как-то виновато, как показалось маме, посмотрел сначала на папу, а потом и на незнакомую тетю.

Пожелав здоровья новым знакомым, мама с сыном направились гулять в парк. Пете удалось покататься на маленьком паровозике, который тянул аккуратные вагончики с такими же маленькими девочками и мальчиками, как и сам Петя. Мама предложила посидеть, отдохнуть в летнем кафе. Там за маленьким столиком они немного перекусили, а в завершение поели мороженого. Выйдя из кафе, направились вновь на городскую набережную. Людей здесь стало значительно больше, нежели в первой половине дня. Оказавшись на набережной среди отдыхающих, мама с сыном отметили, что корабль, стоящий на рейде, исчез.

– Мама, а где кораблик? Куда он подевался? – спросил Петя.

– Наверное, пошел встречать другие корабли, – был ответ мамы, – может быть, папа скоро будет дома.

– Мама, как здорово, папа скоро будет с нами, – обрадовался маленький Петя.

На обратном пути Петя не мог успокоиться: «Значит, скоро папа вернется домой». Он не мог усидеть на месте – бегал и прыгал, даже задевал отдыхающих, прохаживающихся по дорожкам сквера. Чтобы успокоить сына, мама предложила присесть, отдохнуть на скамейке, что они и сделали. Но Пете не сиделось на месте. Он постоянно вскакивал и пускался бегать вокруг скамейки: «Папа скоро будет с нами». Мама решила все же успокоить сына, и когда Петя, уже сильно вспотевший, все же остановился перед ней, она только и успела сказать: «Петя, да успокойся же». Но Петя не унимался – обогнув скамейку, пустился на следующий круг. Мама в сердцах крикнула ему вслед: «Колин, да успокоишься ты, наконец. Колин, слышишь, что я тебе говорю?»

Мимо скамейки проходили два молодых морских офицера, видимо, из военного порта, где все друг друга знают. Они с интересом посмотрели на молодую женщину и бегающего вокруг неё мальчика. Один из них обратился к другому: «Смотри, какой малыш молодец. Такой же быстрый и настойчивый, как папа. Тоже, наверное, будет морским офицером». Далее молодые люди, улыбаясь, проследовали по своим делам.

Слова молодого офицера оказались пророческими. Через пятнадцать лет Петр поступил в высшее военно-морское училище, а еще через пять лет стал офицером.

Полуночный штурман

Усталое от постоянных ветров поздней осени судно пришло на рейд порта назначения. В родных краях зима почти вступила в свои права в отличие от южных широт, где последние три месяца трудился экипаж теплохода. Ставя судно на якорь на рейде порта, капитан для надежности добавил две смычки якорной цепи. Переменчивая погода не способствовала внутреннему спокойствию. Периодически налетающие шквалы, несущие сильные осадки, а ночью и снежные заряды вызывали тревогу. Ситуация усугублялась большой вероятностью длительного простоя в порту выгрузки, так как доставленный груз боялся элементарной влаги – по технологии работы его можно было выгружать только в сухую погоду без осадков.

Капитан постоянно поднимался на мостик проверить обстановку – на вахте стоял третий помощник капитана – самый младший из помощников как по возрасту, так и по своему судоводительскому опыту. В десять часов вечера капитан в очередной раз поднялся на мостик. Судно развернуло на якоре – нос смотрел строго на восток. Вдоль судна проносились белые водяные барашки вперемешку с клочьями парения еще не совсем остывшей морской воды. Парение моря говорило о том, что температура воздуха стремительно понижается. Судовые прожекторы, размещенные на фальшборте компасного мостика, с большим трудом пробивали свои лучи, достигая поверхности моря только перед баком судна. Далее пробить свой свет им не удавалось. Все говорило о резком ухудшении погоды, ветер, похоже, с усилением зашел на восточный. Это значительно ухудшало ситуацию, так как вскоре, кроме всего прочего, следовало ожидать падение уровня воды. В этих условиях с предельной осадкой было очень небезопасно заходить в порт, который отличался достаточно узким и, самое главное, мелководным подходным каналом.

В этот момент судно начали вызывать на связь, вызывал пост регулировки движения порта. Судно подтвердило свое присутствие в эфире. Капитану было предписано готовить машины, сниматься с якоря и следовать в канал для встречи с лоцманом.

– На рейде наблюдаем резкое ухудшение обстановки. Похоже, ветер усиливается. Подскажите, какова плавучая обстановка. Все буи на штатных местах? Где нас собирается встречать лоцманский бот? Я его не наблюдаю ни визуально, ни на радаре,– задал капитан целый ряд очень волновавших его вопросов.

– Навигационная обстановка уже заменена на зимнюю, буи сняты. На канале стоят ледовые сигары, все они на штатных местах, стоят через пару снятых буев. Лоцманский катер прошел ворота порта, будет вас встречать перед поворотом на второе колено канала, – был ответ диспетчера, – можете с ним согласовать действия.

Все это очень не нравилось капитану. На ночь глядя залезать в канал, не имея видимости и гарантии по проходной осадке – это совершенно не вязалось с понятием хорошей морской практики. Капитан, как был без верхней одежды и головного убора, вышел на крыло мостика и в этот момент мощный порыв ветра принес очередной холодный заряд колючего снега. Капитан мгновенно продрог. Он вернулся в рубку, плотно закрыв за собой дверь. Затем начал вызывать лоцманский бот.

– Как погода на первом колене? У нас наблюдается резкое усиление ветра, – начал разговор капитан.

– Погода плохая, – был ответ лоцмана.

– Как ветер? На рейде ветер усиливается, – начал проявлять беспокойство капитан. До встречи с лоцманом надо было еще дойти. Это составило бы минут сорок пять. Дорога же до ворот порта обычно занимала два с половиной часа. Он обратился к диспетчеру – Сейчас мы замерим скорость ветра и выйдем на связь.

– Давайте снимайтесь. В порту ветер несильный, видимость удовлетворительная, – диспетчер вновь вышел в эфир.

Капитан отправил вахтенного помощника определить скорость ветра. Замеры показали, что его скорость достигает 18 метров в секунду. В это время лоцманский бот начал вызывать пост регулировки движением:

– Иван Иванович, дело хреновое. Нас накрыл снежный заряд. Мы сейчас находимся у пятой ледовой сигары, но мы её не наблюдаем ни визуально, ни по локатору.

– У нас в порту видимость тоже стала хуже. Пошел снег. Так, лоцманский бот, давайте свяжитесь с судном и уточните намерения капитана. Мы не будем настаивать – ситуация ухудшается. Уточните, пойдет ли капитан в канал, если нет, то возвращайтесь в порт – Затем после паузы добавил: «Аккуратно».

Капитан, отслеживая все разговоры в эфире, сам вышел на связь:–

– У нас на рейде уже настоящая метель. Сейчас замерили ветер. Порывы свыше 18 метров с секунду. Согласно постановлениям по порту движение по каналу осуществляется при скорости ветра до 15 метров. Моё решение – стоять до улучшения погоды.

На следующий день к вечеру ветер стих, снег прекратился. Судно снялось с якоря и, приняв лоцмана у приемного буя, проследовало в порт. Благополучно отшвартовавшись, капитан подписал лоцманскую квитанцию.

– А вчера вечером не вы нас собирались ставить в порт? – спросил капитан.

– Да, мне было поручено. Хотя у меня с самого начала эта затея вызывала сомнения. А уж когда служба движения отфутболила к вам, на ваше усмотрение, то здесь я откровенно забеспокоился. Попался бы какой-нибудь энтузиаст и поди же – будешь глаза пялить и «дрова ломать». Поэтому будем считать, что нам помог полуночный штурман. Это он распорядился устроить пургу перед съемкой с якоря. А то бы накрыло в самом канале, я думаю, нам туго бы досталось. Накрывало так, что на первом колене видимость падала до нуля. А с вашей осадкой было бы тяжело. Кстати, вода ночью падала на 50 сантиметров.

– Вы про какого-то полуночного штурмана сказали? Я что-то не слышал об этом персонаже, это какое-то поверье?

– Да, существует поверье, что в минуты серьезной опасности на судне появляется штурман-призрак. Когда туман полностью покрывает всё вокруг, полуночный штурман помогает судоводителям успешно провести судно, минуя различного рода опасности. Моряка, стоящего в это время на мостике, обдает ледяным холодом, он чувствует дыхание полуночного штурмана. Но ровно в полночь призрак исчезает.

– Интересная история. А вообще-то, когда я вчера вышел на крыло мостика, меня так сразу сильно просквозило, холод был собачий. Куда тут сниматься? Видимость очень плохая и сгонный ветер. Я как-то сразу отчетливо почувствовал тревогу за судно. И по времени совпадает, все происходило еще на вахте третьего помощника. Так что, может быть, это и приходил полуночный штурман. Весьма вовремя.

На следующее утро в акватории порта вода покрылась круглыми ледяными тарелочками. Появился так называемый блинчатый лед. Ледяные блины являются предшественниками настоящего ледяного покрова. Вскоре море окончательно замерзнет, покроется льдом. Полуночному штурману, однозначно, прибавится тревог и забот.

P.S.: «Иллюстрированный словарь морского языка» Николая Александровича Каланова дает определение этому мифическому представителю плавающих специальностей:

Полуночный штурман

В минуты серьезной опасности на судне появляется штурман-призрак. Когда туман полностью поглощает всё вокруг, именно он, полуночный штурман, помогает рулевому провести судно, минуя подводные рифы и скалы. Моряка, стоящего в это время за штурвалом, обдает ледяным холодом, он чувствует дыхание полуночного штурмана. Холодное оцепенение сковывает матроса, а призрак в это время берет управление кораблем в свои руки. Но, как только пробьет полночь – призрак исчезает, и рулевому придется приложить невероятные усилия для того, чтобы, преодолев страх, удержать правильный курс.

Хочешь верь, хочешь нет!

Жаль, не сложилось

Генка, начиная с первой медицинской комиссии, никогда не испытывал особых затруднений. Войдет в кабинет и почти сразу же выйдет с заключением «годен». Это касалось и стоматологического кабинета: врач внимательно осмотрит, постучит но зубам каким-то блестящим специальным инструментом, одобрительно покачает головой и затем быстро сделает запись в медицинской книжке «здоров». Первые признаки ухудшения появились после трех лет работы на севере. Мягкая карельская вода все же начала сказываться и появилась первая пломба. А сейчас у него их целых две.

Судно стало в финском порту Хамина под погрузку пакетированного леса. А если по-простому: грузить предстояло пиловочник в пакетах назначением на Францию. Апрель в этих широтах никогда не бывает теплым. Слабое солнце делало только первые усилия пробиться сквозь тяжелые серые тучи, низко нависшие над морем, городом и портом. И эти тучи гнал на запад холодный порывистый ветер, взметая и кружа на причалах уже появившуюся пыль. Грузить предстояло по двум десяткам коносаментов мелкие партии пиломатериалов в пакетах, причем некоторые из них включали в себя только две-три упаковки. Это требовало повышенного внимания к счету груза. Судовые тальманы постоянно сверялись с результатами счета береговых тальманов. Геннадий, набегавшись еще с вечера, поднялся на мостик, чтобы сделать записи в вахтенном журнале. Он откровенно себя плохо чувствовал, сказывалась усталость почти бессонной ночи. Вечером он сильно замерз, постоянно бегая между судовыми трюмами и машинами, подающими груз к борту судна. А тут к утру еще зуб заболел. Это было непривычно, досадно и больно.

На мостике капитан беседовал с начальником радиостанции, он глянул на вошедшего. И этого, как оказалось, было достаточно, чтобы отметить нездоровый вид второго помощника:

– Геннадий, что с тобой? Заболел, что ли? Вид у тебя какой-то нехороший».

– Михаил Павлович, все нормально, только вот что-то зуб разболелся, – ответил второй помощник.

– Вот этого еще нам не хватало. С зубами шутить не надо. Надо сразу меры принимать. Так, давай попросим старшего помощника тебя подменить. Сейчас кофе-тайм начался. А ты сходи на консультацию к нашим коллегам, пусть тебя там посмотрят, – дал команду капитан.

– Не понял я, куда надо идти за консультацией? – удивился Генка.

– Куда сходить? В соседнем бассейне видишь, подошел пассажирский пароход? Это пешком в обход нашего бассейна займет пятнадцать минут. Это «Михаил ….» стоит. Там наверняка врач есть, а может и стоматолог, пароход крупный, врачи должны быть. Там только обслуживающего персонала человек триста. Нам стоять тут еще долго, тем более что нет ясности с палубным грузом. Еще дня три постоим. А вот как долго они будут стоять, неизвестно. Лови момент. Сходи, но один не ходи. Попроси третьего механика составить тебе компанию. Понял? Со старпомом я сам поговорю, не беспокойся.

Уже через час Геннадий с третьим механиком поднимались по высокому парадному трапу пассажирского лайнера. У трапа их, как и положено, встретил вахтенный матрос. Узнав о цели визита, он вызвал вахтенного помощника. В большом просторном помещении центрального коридора, похожего на вестибюль престижной дорогой гостиницы, их встретил вахтенный помощник. Далеко не молодому, как отметил Геннадий, вальяжного вида помощнику пришлось заново объяснять цель их визита. Пока они стояли в ожидании помощника, в центральном холле кипела работа, обслуживающий персонал, видимо, готовил судно к приему новых пассажиров, какие-то женщины, различных возрастов, носили кипы белья или просто какие-то коробки, проходя мимо гостей, не обращая на них никакого внимания.

Выслушал объяснение цели визита, помощник, немного подумав, набрал номер телефона, затем начал объяснять ситуацию коллеге на том конце провода. Затем, видимо, получив ответ, разъяснил, как надо пройти в судовую амбулаторию, назвал номер помещения: «Найдете сами? Мне необходимо срочно продолжить ревизию». Гости, даже не поняв, что надо делать помощнику, сказали, что они сами доберутся. Судовая амбулатория на самом деле оказалась совсем не далеко в конце кормового коридора, указанного помощником. Дверь была открыта, видимо, их там уже ждали.

Геннадий постучал в дверь, на пороге появилась молодая девушка – медицинский работник в белой форменной одежде: «Это вы гости с сухогруза?»

– Да, это мы, – ответил Геннадий, – заходите.

Геннадий с третьим механиком вошли в медицинское судовое помещение. Их поразила идеальная чистота: накрахмаленные белые скатерти и занавески, в шкафчиках переливались медицинские инструменты, поблескивая металлическими боками из нержавеющей стали. Навстречу им вышла молодая, очень приятного вида женщина в белом халате, представилась судовым врачом. Она поинтересовалась о самочувствии гостей, спросила, какие проблемы заставили их прийти. Третий механик сразу же все свалил на Геннадия. Генка, в который раз, начал объяснять причину визита. Врач усадила его на стул и стала внимательно осматривать больное место, затем произвела целый ряд каких-то манипуляций во рту больного.

– Так, молодой человек, ваш зуб в полном порядке. Вы, видимо, недавно просто переохладились, застудили нерв. Это плохо, но не смертельно. Затем открыла шкафчик и достала из него маленькую коробочку: «Молодой человек, а, между прочим, как вас звать?» – «Геннадий, а моего друга Толиком звать».

– Хорошо, Геннадий, вот вам таблетки, пить три раза вдень перед едой. Не переохлаждаться, ноги держать в тепле. Больше пить теплого чая, не горячего, а теплого, – рекомендовала врач. Гости стали благодарить, а в завершение визита Генка поставил на накрахмаленную скатерть бутылку хорошего виски. Подарок был ориентирован изначально на врача-мужчину. Они было собрались уходить, в дверях появилась медицинская сестра.

– Так ребята, а какое сегодня у нас число?– неожиданно спросила врач.

– Сегодня тридцатое апреля. А что? – насторожился Геннадий.

– А ничего. Я просто спросила. Меня зовут Маргаритой Ивановной, если по-простому, то просто Ритой, – вдруг представилась врач.

– Очень приятно, очень, – отозвались гости.

– Вы долго планируете стоять в порту?

– Наверное, долго, у нас проблемы с палубным грузом. Еще постоим. А что вы спрашиваете? – Геннадий решил перехватить инициативу.

– А то, что завтра праздник. День Первого мая, День международной солидарности трудящихся. Приходите к нам в гости? – предложила врач. От неожиданности предложения Геннадий начал оглядываться по сторонам. Он успел отметить, что медсестра, стоявшая в дверном проеме, начала приветливо улыбаться.

– Мы согласны, – не раздумывая, ответили гости-больные.

– Вот и хорошо, договорились. Мы будем вас ждать.

– А что надо принести? – спросил Толик.

– Ничего не надо, у нас все есть. Так значит договорились. Первого мая после 16=ти по-местному мы вас ждем. На этом и порешили.

Всю обратную дорогу друзья обсуждали визит к врачу. Хозяйки амбулатории им очень понравились, особенно врач – такая приятная женщина, очень. Не дойдя до судна, они уже обговорили, что возьмут с собой первого мая. С командирами они должны договориться – они же будут просить первый раз. К вечеру у Геннадия зуб, видимо, так же проникнувшись знакомством с медицинскими работниками, болеть перестал.

Первого мая в полдень по местному времени судно получило указание судовладельца следовать в порт Котка для продолжения погрузки, там их ждал палубный груз. В 14 часов второй помощник уже руководил работой баковой швартовной бригады на отходе из порта. Проходя мимо соседнего бассейна, ему даже показалось, что он различил две маленькие фигуры в белом, стоящие на корме большого пассажирского лайнера, где только обслуживающего персонала около трехсот человек, а экипаж-то всего сорок. Очень жаль, не сложилось.

Кто в море не ходил, тот Богу не молился

Судно «оторвалось» от Ионических островов и легло курсом на Мессинский пролив: следовало доставить в итальянский порт Салерно очередную партию металлических балок в связках. Этот груз был всего скорей исключением для этого типа судов – небольшого тоннажа, оборудованных трюмной рефрижераторной установкой. Через шесть часов после поворота начальник радиостанции принял штормовое предупреждение по району, который предстояло пройти судну в ближайшее время. Он позвонил в каюту капитана, доложил о получении новой информации. Капитан поднялся на мостик. Прочитав «штормовое», он зашел в штурманскую, склонился над картой. Штормовые предупреждения никогда не бывают вовремя. Станислав Егорович с циркулем в руках занялся штурманским «колдовством», просчитывая варианты дальнейшего следования с учетом значительного ухудшения погоды. Вахтенный помощник уже несколько раз встретил испытующий взгляд вахтенного матроса – что он там так долго считает, наверное, будем менять курс? Вахтенный помощник жестом показал матросу, что надо подождать. Погода будет портиться, и это требует продуманного решения. Необходимо как можно скорее проскочить опасный район. Не возвращаться же назад в острова, там надо еще получить разрешение на постановку на якорь, а потом, как говорят, «возвращаться – дурная примета». Скорее всего будем менять курс.

Так и случилось. Капитан вышел из штурманской рубки, по-прежнему держа в руке лист с текстом штормового предупреждения. Он обратился к вахтенному помощнику: «Владимир Алексеевич, погода будет портиться. Ложимся на курс «по гиро» (по гирокомпасу) двести семьдесят градусов. Надо по кротчайшей пересечь Ионическое море, добраться до итальянского берега».

Вскоре, значительно раньше, чем предполагало штормовое предупреждение, погода начала портиться. Небо заволокло серыми низкими тучами, из-под которых начал дуть все усиливающийся ветер. Море покрылось белыми барашками, превратившимися вскоре в отдельные, пока небольшие, волны. Капитан опять поднялся на мостик: «Что-то рановато начало раздувать, значительно раньше, чем предполагалось. Так, Владимир, сделай объявление – команде крепить на объектах по заведованию и в каютах все по-штормовому. Вызови на мостик боцмана». Боцман поднялся на мостик и, получив указания непосредственно от капитана, быстро спустился вниз – необходимо было проверить готовность судна к штормовым условиям.

Погода тем временем продолжала быстро портиться. Ветер резко поменял направление, зайдя почти на встречный. Судно начало терять скорость, спутниковая система показывала падение скорости уже на два с половиной узла. К концу вахты второго помощника погода окончательно испортилась, так что старшему помощнику пришлось принимать вахту в реальных штормовых условиях. Владимир Алексеевич хотел было задержаться на мостике, может, чем-то можно было помочь, но капитан отправил его отдыхать. Судно испытывало смешанную качку, периодически врезаясь в налетающие водяные горы. Столбы водяных брызг захлестывали судно, долетая до надстройки. Ветер резко набирал силу, волны были еще пока короткие, но отдельные из них достигали уже большой высоты. Станислав Егорович в очередной раз поднялся на мостик, и в этот момент из радиорубки вышел начальник радиостанции, он протянул капитану листок с текстом только что принятого сообщения. Это было очередное штормовое предупреждение. Прочитав текст сообщения, капитан закачал головой. Старпом, уже не первый год работающий на этом судне, без каких-либо слов понял только по этому движению, что ситуация ухудшается. Прочитав для старшего помощника текст предупреждения, капитан заходил по широкому мостику:

– Ожидается дальнейшее усиление ветра. Необходимо готовиться к встречи с еще худшей обстановкой.

– Куда уж хуже? – высказал свое отношение к сложившейся ситуации старший помощник.

– Посмотрим, – был ответ капитана.

Тем временем погода продолжала портиться. Волны достигли такой высоты, что авторулевой в момент встречи с ними уже не справлялся со своими задачами, начинал подавать тревожный звуковой сигнал, извещая присутствующих на мостике, что судно уходит с курса. На руль заступил вахтенный матрос.

– Так, Ваня, на руле не зевать. Если судно не будет слушаться руля – немедленно докладывай. Мы поможем, – капитан проинструктировалвахтенного матроса.

Но еще через час уже и вахтенный матрос не мог качественно удерживать судно против волны. Станислав Егорович отметил появившуюся нервозность в действиях вахтенного матроса, видимо, сказалось отсутствие опыта работы в таких штормовых условиях.

– Сергей Николаевич, давай сам заступай на руль. Если что, я буду подрабатывать машиной.

– Сергей Николаевич, вон очередная большая идет, – обратился капитан к старшему помощнику.

– Вижу, – был краткий ответ старпома. И вот огромная волна начала надвигаться на судно. Нос судна пошел вверх, въезжая на очередную водяную гору. Чтоб помочь судну вскарабкаться на вершину, капитан, расположившись у машинного телеграфа, дернул ручки вперед, увеличив обороты главного двигателя. Судно, как показалось Станиславу Егоровичу, в очередной раз медленно, с трудом все же вскарабкалось на вершину волны. В следующий момент бак судна стремительно стал проваливаться вниз. Чтоб не разгонять судно и как-то смягчить удар корпуса о подошву очередной волны, капитан убавил обороты.

– Внимание, Сергей Николаевич, – в очередной раз капитан обратился к старшему помощнику.

– Станислав Егорович, вижу.

– Вот она какая, – даже с каким-то не совсем уместным восторгомСтанислав Егорович обратился к присутствующим на мостике.

Удар. Нос нырнул в основание следующей волны. Все судно задрожало и еще какое-то время, как раненый зверь в схватке с водной стихией, продолжало вибрировать. Чтоб удержаться на месте, капитан, да и старший помощник, инстинктивно схватились за леера центральной тумбы мостика. В следующий момент рубка судна оросилась мощными потоками воды. Когда нахлынувшая волна прошла и вновь появилась видимость с мостика, капитан обратил внимание, что перед надстройкой посреди дороги стоит красный противопожарный ящик с песком. Так, значит, волной оторвало ящик, а это пятьсот килограмм песка. Какую надо иметь силу, чтоб его оторвать. Следующей волной его смоет за борт.

– Сергей Николаевич, а что, на ремонте ящик с песком перед надстройкой не приварили что ли ?»

– Приваривали, а что? – отреагировал старший помощник.

– Оторвало его. Следующей волной мы с ним распрощаемся. Так и произошло: очередная волна завершило дело, начатое предшественницей.

– Как он перескочил через фальшборт, не повредив его?» – задался вопросом капитан.

На вахту заступил третий помощник капитана. Погода продолжала портиться и по этой причине на руле оставили старшего помощника. Молодого третьего ставить было нельзя. Он виновато посматривал на своих командиров, затем решил предложить свои услуги: «Станислав Егорович, может вам чаю приготовить? Вы на мостике давно находитесь» – «Игорь, пока не надо. Не до чая. Лучше иди вниз, проверь обстановку. Потом доложишь, как дела в надстройке. Зайди на камбуз, уточни вся ли посуда целая». Через пятнадцать минут третий помощник вернулся с докладом: «Все нормально, только на камбузе большие потери: повар не успел поймать тарелки – они полетели на палубу и, конечно, же разбились. Повар спрашивает, когда вы придете ужинать. Хотя там не ужин будет, а всего скорей перекус с консервами. Готовить просто невозможно, даже привязанные к плите котлы прыгают».

– Игорь, позвони на камбуз, скажи, что потом мы придем, потом.

Штормовое море не собиралось успокаиваться, нанося все новые волновые удары по корпусу судну. Уже шесть часов капитан и старший помощник находились на мостике, встречая налетающие огромные водяные валы. Добавили оборотов – поднялись на водяную гору, прошли вершину, убавили обороты, очередной удар – всё в потоках воды. И так до бесконечности. К концу этого времени Станиславу Егоровичу стало казаться, что волны стали еще больше. Судно с трудом поднималось на вершины волн.

– Третий, что со скоростью, какая скорость?

– Станислав Егорович, спутниковая показывает, что скорость пол-узла. Скорости нет, – как бы удивляясь случившемуся, доложил вахтенный помощник.

А валы все наседали и наседали, после очередной крупной волны капитану показалось, что этому не будет конца. Ветер рвал судовые снасти, поверхность моря была белой от брызг и водяной пены.

– Сергей Николаевич, очередная большая идет, внимание.

– Станислав Егорович, вижу.

Их глаза встретились. Они смотрели друг на друга с пониманием: «Да, в этот раз действительно влетели по-настоящему. Да, становится совсем нехорошо». Добавили обороты – влезли на вершину волны, опять бак стремительно пошел вниз – убавили оборотов. Судно в очередной раз влетело в основание водяной горы, волна прошла по судну, орошая все судовые поверхности. От полученного удара судно дрожало всем корпусом. Вдруг неожиданно для себя Станислав Егорович мысленно произнес: «Ну, хоть чуть потише бы стало. Господи, помоги. Судно работает на пределе, помоги». Да, воистину на флоте говорят, что выше капитана есть только господь Бог. У кого просить помощи капитану – только у Него. Это было дляСтанислава Егоровича в какой-то степени открытие. Да, мысленно он это сделал – этого реально требовала ситуация, и он об этом вспомнил.

Уже десять часов ветер сохранял свою силу, не желая ослабевать, волна также еще держалась. Но что-то, почти неуловимое, все же произошло. Шторм начал выдыхаться, теряя свой напор. В полночь капитан отправил старпома отдыхать, на руль заступил принявший вахту второй помощник капитана. А еще через два часа на руль поставили вахтенного матроса. Капитан зашел в штурманскую рубку: «Слава Богу, вот и скорость появилась. Спутниковая система показывала скорость судна два узла».

В четыре часа утра на вахту вновь заступил старший помощник капитана. Станислав Егорович спустился к себе в каюту. От нервного напряжения и физической усталости захотелось выпить водки. Станислав Егорович уже очень давно взял себе за правило на переходах этим делом не баловаться. Поразмыслив немного, он решил все же и в этот раз не нарушать своих правил. Капитан включил электрический чайник, необходимо было хотя бы просто позавтракать. Но сразу это сделать ему не удалось. Открыв дверку посудного шкафа, Станислав Егорович был немало удивлен. От сильных ударов корпуса посуда повыскакивала из своих ячеек и разбилась. С трудом среди осколков капитанской посуды ему удалось выбрать уцелевшую небитую чайную чашку. Капитан взял веник и сгреб осколки в ведро для мусора. Попив все же чаю, капитан опять поднялся на мостик. За то небольшое время его отсутствия ситуация значительно улучшилась, было понятно, что погода пошла на улучшение: крупные волны стали встречаться значительно реже, хотя они пока еще сохраняли большую высоту. Но того ревущего напора, как днем, уже не было. Капитан, проинструктировав старпома и еще раз напомнив ему, чтоб утром направил для приборки его каюты буфетчицу, отправился к себе. Не раздеваясь, он прилег, укрывшись пледом, но еще долго не мог заснуть: перед глазами маячили огромные волны, а он сам дергал ручки машинного телеграфа, то увеличивая ход, то его уменьшая.

Придя в порт назначения Салерно, на второй день стоянки Станислав Егорович для согласования вопросов по окончании выгрузки посетил контору судового агента, расположившуюся практически у соседнего причала. Выйдя от агента, капитан издали осмотрел своё судно. Его внимание привлекла носовая оконечность теплохода, поднявшаяся из воды в результате выгрузки. Сразу за крепким форштевнем очень отчетливо стал просматриваться набор корпуса. Выпирающие шпангоуты напоминали элементарную стиральную доску. Обычно это случалось после выполнения судном перехода в тяжелых ледовых условиях, сопровождаемых сильными сжатиями корпуса ледяными полями. «Да, на этом переходе нанырялись мы вдоволь. Хорошо, что без последствий. Как мы уцелели?» – Станислав Егорович вспомнил и «свои просьбы» – Да, наверное, это Он нам помог. Надо поставить свечку Николаю Угоднику, – оценил недавнюю ситуацию на переходе капитан.

После Салерно судно проследовало под погрузку цитрусовых в небольшой греческий порт Кьятон, расположившийся на берегу Коринфского залива. Грузить собирались апельсины и лимоны на родной порт Новороссийск. Еще на подходе к порту Станислав Егорович обратил внимание на достаточно крупный для этого маленького населенного пункта православный собор, расположившийся в непосредственной близости от порта. Отшвартовав теплоход и попрощавшись с лоцманом, капитан взял бинокль и внимательно осмотрел строение с куполами и крестами. «Вот туда-то я и схожу», – сразу же принял решение Станислав Егорович.

Грузить предстояло урожай нового года, и по этой причине в порт прибыл представитель службы карантина растений Краснодарского края. Перед началом погрузки он прибыл на судно для ревизии состояния трюмов и готовности судна в целом. Иван Иванович оказался очень общительным и открытым человеком. С первой же минуты знакомства у капитана с ним сложились доверительные отношения. Когда организационные хлопоты перед погрузкой закончились, и машины, груженные ящиками с лимонами и апельсинами стали равномерно подходить к борту судна, капитан предложил Ивану Ивановичу посетить православный собор.

Их встретил служитель храма – грек, который, как выяснилось, хорошо разговаривал по-английски. По этой причине общение не вызвало никаких трудностей. Служитель поинтересовался, что привело незнакомых людей в храм. Станислав Егорович рассказал, что он капитан судна, осуществляющее погрузку цитрусовых у них порту, рассказал и про представителя. Далее ему пришлось рассказать и про тяжелый переход в Салерно: «Есть огромное стремление поставить свечку во славу Николая Угодника». Служитель, как показалось гостям, проникся участием к пришедшим, далее он разъяснил, куда надо подойти и как надо ставить свечку. И когда процедура была выполнена, служитель подарил Станиславу Егоровичу несколько бумажных иконок Николая Угодника, пожелав в дальнейшем капитану спокойного моря.

На переходе в Новороссийск Станислав Егорович, используя как основание деревянные рейки из-под ящиков для лимонов, смастерил маленькие иконки, по периметру которых в качестве орнамента использовал обычный судовой пеньковый конец. Две иконы капитан оставил себе.

В дальнейшем, при работе в том контракте, судно Станислава Егоровича со штормовым морем не встречалось.

Все описанные события происходили в начале девяностых годов прошлого столетия. Выходя в море, Станислав Егорович всегда брал с собой на суда одну их этих иконок, вторая оставалась дома. И она помогала – в подобные передряги он больше не попадал. Со временем эти иконки превратились в семейные реликвии. Будучи уже на берегу, Станислав Егорович и по сей день берет одну из них с собой, когда предстоит длительная дорога в командировку или на отдых.

Во истину, кто в море не ходил …

Давным-давно

Вовка, студент третьего курса, вернулся с производственной практики, опоздав к занятиям больше чем на месяц. По этой причине пришлось мчаться сразу домой, не заезжая в пароходство, куда придется все же ехать после решения накопившихся вопросов по учебе. И в этой ситуации самым главным было то, что он до сих пор оставался с морскими документами на руках, которые в самое ближайшее время придется обменять на обычные сухопутные и в первую очередь паспорт моряка – на обычный гражданский паспорт.

Он ему очень нравился, само наличие этого паспорта у молодого человека поднимало настроение до невероятно высоких вершин. Изначально было приятно ощущать себя причастным к великому морскому братству. За время его практики были частые заходы судна, на котором он трудился, в прекрасный город на Неве, или, как часто его называют, северную столицу – город Ленинград. Как-то, встав в очередь в кассу одного из кинотеатров, он обратил внимание, что один из вошедших крепких парней, рядом с которым была очень приятная женщина, сразу же направился к окошечку за билетами. Вовка ожидал, что стоявшие вместе с ним в очереди люди, начнут тут же возмущаться и препятствовать покупке билетов. Но подошедший к окну кассы, не говоря ни слова, предъявил кассиру книжечку темно-красного цвета, спокойно купил билеты и отошел от кассы вместе со своей спутницей. При этом в очереди, как-то даже сочувственно, и с явным пониманием ситуации, пошёл разговор: «Ну что тут сделаешь – моряк. У них и так-то времени нет, пусть покупает». А кто-то даже добавил: «Барышня у него хорошая, молодец морячок». Оказалось, что при наличии паспорта моряка в этом славном городе можно было приобрести билеты даже без очереди. Вот как здесь любили моряков.

Теплоход, на котором Вовка проходил практику, работал в Европейском регионе: часто ходили в Германию, бывали в Голландии и Бельгии, один раз заходили в Дюнкерк. Гамбург стал с того времени для него любимым иностранным портом. Вольный город Гамбург на берегах Эльбы с его знаменитыми церквями – морские ворота Германии. Особо ему понравился район портовых складов Шпайхерштадт, построенный на вбитых в грунт реки Эльбы деревянных сваях. Краснокирпичные здания складов придавали особый колорит этому району морского порта. В последнем увольнении Вовке посчастливилось бросить монетку с одного из мостов этого района в надежде вновь посетить этот город.

После всех этих путешествий вновь возвращались в Ленинград. Вовка в один из заходов тоже попытался воспользоваться возможностью, которую дает паспорт моряка. Но в кинотеатре на Невском проспекте его сначала не хотели пускать без очереди и только после предъявления «магического документа» ему разрешили подойти к кассе: «Смотрите, малец-то тоже моряк. Молодец парень, сообразил. Да пусть сходит, бедолага, кино хоть посмотрит», – была последующая реакция очереди.

И вот Владимир приехал на родную землю. Первая неделя полностью ушла на решение вопросов, связанных с опозданием с практики – оказалось, что было необходимо оформлять документы на следующий учебный год для работы на судах заграничного плавания. Оформив необходимые документы, Владимир собрался ехать в пароходство: требовалось оформить справки о плавании, сдать морские документы, получить полный расчет, включая заработную плату за отгульные дни. Накануне отъезда Вовка получил почтовое извещение о пришедшей бандероли от матроса, с которым они работали на судне. Друг выполнил обещание – прислал ему редкие книги, которые они очень часто обсуждали на судне в свободное от работы время.

Владимир сразу же отправился на почту. Заполняя квитанцию о получении бандероли, он столкнулся с большой проблемой. В квитанции необходимо было указать прописку по месту жительства. Паспорт моряка имел прописку по судну с указанием должности. Владимир подошел к работнику почты за уточнениями, что ему указывать в документе. Пожилая, как показалось Володе, женщина долго не могла понять, о чем её спрашивают. Затем она все же разобралась в сложившейся ситуации и попросила предъявить документ – правда ли, что в паспорте моряка никакой прописки по адресу в традиционном понимании нет. Она долго разглядывала документ, затем пошла с ним, видимо, к старшей за советом. Вскоре все сотрудники почтового отделения по очереди рассматривали паспорт моряка, оформленного на Владимира.

– Володя, а вы не сын Ивана Ивановича, работавшего на нашем заводе во втором сборочном цеху, – вдруг спросила пожилая, как её окрестил Вовка, женщина.

– Да, это мой отец. Правда он уже три года там не работает, – был вынужден сознаться Владимир.

– Тогда все понятно. Мне говорили, что у Ивана Ивановича сын моряк. Значит, это правда, – женщина совсем по-другому посмотрела на Вовку, в её взгляде появился интерес.

Женщины начали расспрашивать молодого человека, как там, в море, тяжело ли работать, интересно ли, какие заработки и прочее. Отвечая на вопросы, Вовка все больше и больше увлекался и в конце беседы окончательно разошелся и рассказывал морские истории с видом заправского морского волка.

Наверное, обстоятельство знакомства с отцом и сыграло главную роль в решении вопроса – выдавать или не выдавать бандероль по паспорту моряка адресату без прописки. Вовка её все же получил и вернулся домой. Затем с большим интересом в очередной раз просмотрел очень полюбившиеся книги о море и моряках: «Молодец Петька, не обманул. Обещал прислать и прислал». Особую ценность для Вовки представляли книги Алексея Реутова «В стороне от фарватера» и Дмитрия Лухманова «Соленый ветер», читаешь и сразу понимаешь – писали настоящие морские волки – капитаны, не понаслышке знающие морское дело.

На следующий день он уехал в другой город для получения расчета за время работы в пароходстве. Родители хотели его даже проводить на вокзал, но Владимир категорически отказался, зачем – он же скоро вернется назад. Через два дня в здании управления пароходства Владимир получил свой обычный гражданский паспорт в обмен на паспорт моряка. При этом ему объяснили: «До лучших времен, если вновь пойдете на практику в море от нашего пароходства – вновь получите паспорт моряка». Такие тогда были порядки. На момент сдачи в паспорте моряка Володи была сделана всего лишь одна запись – теплоход «Печера», должность – практикант.

Зашли в пролив

Наконец-то они получили время на заход в пролив. Сухогруз, согласно полученной от службы движения команде, подходил к системе разделения движения судов перед проливом. На мостике, как это и было предписано, находился капитан ивахтенный помощник капитана, он же старший помощник и матрос-рулевой. Дело было поздней осенью, давно уже стемнело, поэтому основная информация прохождения судов исходила с экрана радиолокатора. Все было рассчитано.

Но в этот момент старший помощник, ведущий радиолокационное наблюдение, раздраженно промолвил: «Надо же так случиться – судно с правого борта, похоже, снялось с якоря и начало движение».

– Так оно и есть, я вижу, что оно включило ходовые огни и начало движение в сторону системы разделения движения. Вот негодник, ни позже и не раньше. Создал проблему на ровном месте, – возмутился капитан, внимательно всматриваясь в огромный темный силуэт с навигационными огнями.

Согласно правилам, они должны были уступать ему дорогу, а это означает дополнительные маневры и, как следствие, значительную задержку на заход в пролив и возможные претензии со стороны службы движения, вплоть до постановки на якорь для разборки ситуации. Капитан прильнул к экрану локатора. Расчеты показывали, что судно проходит по носу судна справа на дистанции менее двух миль.

Два часа назад машина была переведена в маневренный режим, капитан дернул ручки телеграфа вперед, давая главному двигателю команду увеличить обороты. Машина взревела, отреагировав на положение машинного телеграфа, а вслед за ней и корпус судна – появилась крупная вибрация.

«Ну, «герой», он тоже увеличил ход, будет заправляться в подходную систему пролива», – определил капитан. Радар показывал, что дистанция расхождения начала уменьшатся. «Пересекать курс у такого крупного судна в непосредственной близости – не есть хорошая морская практика», – оценили складывающуюся ситуацию на мостике. Капитан дал самый полный вперед. Сразу же отозвалось машинное отделение: «На мостике, надолго такие обороты? Поберегите двигатель».

– Геннадий Иванович, потерпи немного. Это ненадолго, убавим. Расходимся с одним тут, – ответил капитан. Он машинально глянул на судовые часы и, как был в форменной куртке, вышел на правое крыло мостика.

Холодный ветер обдал лицо командира, растрепав его волосы, но он не обратил на это никакого внимания. Справа в темноте ночи просматривался большой корпус судна, недавно снявшегося с рейда. Капитан внимательно всмотрелся в ходовые огни коллеги. Через какое-то время он отметил, что топовые огни стали менять свое взаимное расположение, стали очень медленно створиться (огни в створе – топовые огни на мачтах судна, расположены вертикально на одной линии). Но это происходило, как показалось капитану, очень и очень медленно, и он начал мысленно подталкивать теплоход: «Так, умница, давай, давай. Молодец, давай, пожалуйста, быстрей пройдем у этого товарища по носу. Ты у нас сообразительный». На основании радиолокационной информации капитану было понятно, что они успевают пройти судно, снявшееся с якоря, но безопасного запаса дистанции не было. И по этой причине необходимо было держать ситуацию под особым контролем. И еще через какое-то время огни судна с правого борта начали, совершенно очевидно, сходиться в створ. Вот они уже и в створе – момент пересечения курса с судном на правом борту наступил. Капитан еще какое-то время задержался для надежности на крыле мостика, затем, продрогший, зашел в ходовую рубку, закрыв за собой боковую дверь. Он опять машинально глянул на судовые часы, закрепленные на переборке. Капитан не поверил в их показания, он заглянул в штурманскую, там часы показывали то же время. Значит, на крыле он был всего шесть минут, а они ему показались вечностью. Было впечатление, что пересечение курса судна справа заняло очень много времени, что оно происходило в каком-то замедленном режиме, как иногда в кино прокручивают повтор.

Старший помощник поставил точку – определил точное местоположение судна на подходной карте: «Юрий Константинович, мы подошли к контрольной точке, надо доложиться службе движения о подходе. Вы будете докладывать? А то, давайте я ?» – «Сергей Николаевич, давай докладывай. Я проконтролирую действия коллеги справа». Старпом доложил о подходе, и теплоход, получив «добро» на заход в пролив, продолжил движение. Капитан опять вышел на крыло мостика, большое судно справа начало менять курс на заход в подходную систему движения пролива. От этого, как показывал радар, его скорость упала, дистанция увеличилась. Капитан вернулся в ходовую рубку, поставил ручки телеграфа на полный ход.

Через десять минут крупное судно по корме также вышло в контрольную точку, начало докладывать о своем подходе службе движения. Старпом обратился к капитану: «Юрий Константинович, как чисто говорит! Вот это произношение. Молодец, какой отличный английский язык». Реакция капитана была короткой: «Да, молодец». Его сейчас начал заботить вопрос, по какому борту это громадное судно будет намереваться их обогнать. Огромный силуэт с ходовыми огнями заправился на левый борт и стал быстро сокращать дистанцию. И вот, крупный газовоз с включенным палубным освещением на корме обогнал их по левому борту, стремительно пройдя на дистанции менее кабельтова. По палубному освещению можно было понять, что судно готовится к приему лоцмана.

На подходе к входному маяку газовоз уменьшил ход. Служба движения вызвала судно, сообщив, что в ближайшее время к ним выйдет лоцман. Заодно служба движения решила уточнить порт приписки газовоза. Ответ вызвал улыбку как у капитана, так и у его старшего помощника: «Порт приписки – Бристоль. Вот тебе и блестящий английский. Это англичанин». – «Сергей Николаевич, это и есть ответ на все твои восторги», – улыбаясь, произнес капитан. Лоцманское судно, стремительно отвалив от берега, направилось к газовозу, а он, приняв лоцмана, дал полный ход и под лоцманской проводкой проследовал в пролив. Вслед за ним, не сбавляя хода, в пролив зашел и сухогруз. Юрий Константиновича уже много лет проходит этот пролив, не пользуясь лоцманскими услугами. Справа, также в пролив, заправились еще два небольших судна.

Еще через полчаса в адрес генерального агента по проливу ушло сообщение, информирующее его о заходе теплохода и необходимости встречать его при выходе из пролива завтра к десяти часам по местному времени.

Самозванец

Теплоход заканчивал плановый ремонт, вчера в обед его вывели из дока и поставили к дальней стенке завода для завершения ремонтных работ. Капитан находился у себя в каюте, когда зазвонил телефон. Вахтенный второй помощник сообщил, что к капитану прибыл посетитель. Правда, он не хочет говорить, кто он такой и по какому вопросу прибыл. Говорит, что к капитану по личному делу.

– Хорошо, проводите его ко мне в каюту. – Вскоре в дверях появился второй помощник и гость. – Заходите, не стесняйтесь. Вы по какому вопросу? – Мужчина средних лет, как показалось Евгению Николаевичу, с каким-то недоверием посмотрел на капитана, тот повторил: – Проходите. Вы по какому вопросу хотели бы со мной поговорить?

Гость в растерянности стал осматриваться по сторонам – Простите, но мне надо к другому капитану.

– Как к другому капитану? А другого просто нет. Я капитан на этом судне, – Евгений Николаевич даже не пытался скрыть своего удивления.

– Нет, правда. Мне нужен другой капитан с вашего судна, – пытался настаивать на своем вошедший. Второй помощник решил задержаться в каюте капитана, ему явно не понравилось начало разговора командира с пришедшим гражданином.

– Я капитан этого теплохода и второго просто не может быть. Как говорили в многосерийном фильме «Адъютант его превосходительства» – «не может быть двух капитанов». Гость потоптался у порога и собрался уходить.

– А вопрос какой у вас? – все же решил уточнить капитан.

– Нет, я просто зашел в гости. Меня приглашали вчера в городе.

– Да кто приглашал? Я вас вижу в первый раз. Да и в город я уже дней пять не выходил. – Евгений Николаевич решил все же выяснить, к кому именно пришел незнакомец.

– Дело в том, что я вчера в городе познакомился с одним моряком. Он представился капитаном этого теплохода и пригласил меня к себе в гости. А вы точно капитан этого судна?

– Точнее не бывает. Капитан теплохода Евгений Николаевич Соколов. А вы где познакомились с лжекапитаном, при каких обстоятельствах? – Капитан на мгновение задумался. – Хотя я, наверное, смогу сам ответить на этот вопрос – вы вчера в городе посещали один из ресторанов. Точно? Я угадал?

– Совершенно верно. Я вчера вечером зашел в ресторан «Приморский». Там, кстати, и познакомился с вами. Ой, простите с якобы капитаном. Один из моих соседей по столику представился капитаном и пригласил меня в гости. Вот я и пришел. Только получается, что он меня обманул.

– А вас как зовут? – обратился напрямую к гостю капитан.

– Валерий Петрович, – по-простому представился мужчина.

– Вы, наверное, хорошо там посидели? А работаете вы всего скорей в порту или на судоремонтном заводе? Не так ли, Валерий Петрович? Иначе бы вы не попали на территорию судоремонтного завода и не смогли бы придти в гости. Так?

– Совершенно так и было. И работаю я в порту. Вы тоже вчера были в ресторане «Приморский» ?

– Нет, я же вам сказал, что в город уже не выходил дней пять. Валерий Петрович, прошу подождать минуту и не уходить.

Затем Евгений Николаевич обратился ко второму помощнику: – Геннадий Иванович, принеси-ка мне журнал увольнений.

Тот выполнил распоряжение. Капитан просмотрел записи вчерашнего увольнения: «Так и есть. Он не ошибся. Матрос Кирьяков был в увольнении и вернулся на судно в самый последний момент, едва не опоздав из города».

– Валерий Петрович, а как выглядел вчерашний ваш капитан? Такой черненький невысокого роста?

– Да, именно так. Я бы сказал, что он немного даже на вас похож, только без усов. Только вы, ради бога, не обижайтесь.

– Что мне обижаться. Сейчас я вас познакомлю с вашим вчерашним «капитаном».

Евгений Николаевич обратился ко второму помощнику: – Так, Геннадий Иванович, вызови ко мне матроса второго класса Кирьякова и поживее. Сейчас знакомиться будем».

При этом капитан подумал: «Вот, оболтус, опять за своё. Уже беседовали с ним два раза – дожил до тридцати лет и все неймётся. Понятно, что простой городской труженик на территорию завода просто не попадет, вот и приглашает, да еще и меня позорит. Все же придется гнать Кирьякова с теплохода».

Через пять минут в дверном проеме каюты появился матрос Кирьяков. При виде вчерашнего знакомого на его лице отобразилась явная тревога: что же вчера он смог натворить, если его разыскали даже на теплоходе.

– Кирьяков, заходи, – и уже обращаясь к гостю, капитан добавил: «Вот и сам самозванец явился. Узнаете?».

Главное – это опыт

Работа на судах смешанного «река-море» плавания отличается очень важной особенностью, которая связана с серьезными ограничениями по погоде. В таких условиях от капитана требуется постоянный контроль принимаемых прогнозов погоды. Это в первую очередь относится к работе в осенне-зимний период. Как-то в ноябре в одном из помещений центрального офиса судоходной компании состоялся разговор:

– Ну что, скоро зима, – начал рассуждать один из руководителей. В ответ он получил следующую реплику от другого работника:

– Да, скоро зима. Вот и будут у нас реально всего два парохода работать.

– А что другие будут делать? – поинтересовался первый сотрудник.

– Другие будут стоять в ожидании погоды, – отреагировал второй участник разговора, видимо, уже имеющий достаточный опыт работы в этой компании.

Да, этот разговор имеет реальные основания. В таких переменчивых условиях и проявляется зрелось капитана, его способность оценить складывающуюся обстановку, умение принимать правильные решения, предвидеть, как в дальнейшем будет развиваться та или иная ситуация на переходе. Да и сам переход должен быть выполнен в соответствии с выбранным маршрутом на основе глубокого осмысления складывающихся условий. При этом необходимо иметь еще и резервные варианты действий на случай, если погода выкинет непредсказуемый «фортель». В этих условиях категорически нельзя действовать на «авось», полагаться необходимо только на серьезный анализ обстановки и возможных её изменений на базе практического опыта капитана.

Суда, еще на выходе из пролива Босфор, получили штормовое предупреждение со значительным усилением ветра от норд-веста. А это значило, что именно этот ветер разгонит большую волну, получавшую разбег через всю центральную часть Черного моря. Как это обычно бывает, суда поочередно готовились успешно пройти последний участок пролива и выйти в море, поблагодарив за содействие службу движения. Теплоход «Капитан Куров», следующий без лоцмана, начало вызывать судно, следующее в миле по корме. Капитан взял трубку и перевел судно на рабочий канал:

– Кто вызывает? Давайте быстро, какой у вас вопрос?»

– Евгений, приветствую тебя. Это теплоход «Зарница». А точнее, это Коля Малышев вызывает.

Это было очень неожиданно, но крайне неуместно. «Вышли бы из пролива, там бы и поговорили. Следуем узкостью, совершенно не до разговоров», – успел подумать Евгений.

– Николай, добрый день. Рад слышать. Может быть, переговорим позже после выхода в море?

Евгений Павлович знал, что Николай Малышев, его однокашник, стал капитаном совсем недавно, одним из последних с их большого выпуска. А они уже, кто первыми продипломировались, «капитанят» лет восемь.

– Евгений, ты получил штормовое предупреждение по центральной части? – спросил бывший однокашник.

– Да, получил, – ответил Евгений Павлович, ему совершенно не хотелось продолжать разговор. Почему он не понимает, что сейчас не до разговоров. Вот пройдем подходную систему разделения движения, разговаривай сколько хочешь.

– Хорошо, какие твои действия?

– Мои действия – следую на выход в море, вот мои действия, – был ответ капитана Евгения Павловича.

– А штормовое предупреждение – дают сильный ветер?– опять задал вопрос Малышев.

– А какие варианты? Сейчас выйдем и по кротчайшей – на Крым, на Сарыч (самый юго-западный мыс Крыма). А если уж будет совсем тяжело – резервный вариант: вдоль западного берега до Калиакры. Там можно будет отстоятся от этих ветров. Но я думаю, пока раздувает, успеем центральную часть пройти. А потом какие варианты?

– Может, попроситься назад? Но не на рейд Стамбула опять, может, попроситься стать в Буюк-Дюре?

– Вот чего придумал. Кого в эту бухту турки ставят – аварийщиков. Вот к тебе и будет соответствующее отношение. Еще проверку устроят. Тебе это надо? А потом судовладелец тебя не похвалит, дважды платить за проход пролива – по шапке дадут.

– Значит, ты пойдешь напрямую?

– Да. Я принял решение. А потом, штормовое дали пока только турки. А они всегда завышают силу ветра. Болгары пока молчат, а румыны вообще пока терпимую погоду дают. Я тебе не советую мудрить, коль ты спрашиваешь. Но ты сам принимай решение, твой пароход и ты думай. Я иду на Сарыч.

Теплоход «Капитан Куров» прошел входной маяк Туркели, доложил о выходе из пролива и далее заправился в свою полосу движения в подходной системе на выход в море. В двух милях по корме следовала «Зарница», которая начала опять вызывать впереди идущее судно на связь.

– Коля, чего тебе? Опять сомнения? Уже вышли из пролива. У тебя проблемы? – насторожился Евгений Павлович.

– Евгений, как у тебя обстановка? У меня очень сильная волна. И это только на подходе, а чего ждать дальше?

– Николай, здесь на подходе всегда толчея, даже при слабом ветре. Нам надо оторваться миль тридцать от берега, там толчеи уже не будет.

– Хорошо, я понял. Только ты далеко от меня не отрывайся. Я иду за тобой, – попросил однокашник.

– Хорошо. Только ты уж совсем-то не отставай. Я буду отслеживать дистанцию.

Суда, широко заваливаясь носом в короткую и высокую волну, продолжали следовать курсом на северо-северо-восток. Вскоре «Зарница» начала заметно отставать. Теперь уже «Капитан Куров» начал вызывать попутчика:

– Николай, ты чего начал отставать? Давай добавь обороты, сейчас самое главное пройти эти тридцать миль, не потерять драгоценное время. Потом у Крыма сбавишь обороты. Коля, давай навались, не отставай. Я контролирую дистанцию.

Евгению Петровичу стало окончательно ясно, что его однокашник пока не обладает должным опытом работы в этом районе. К сожалению, как говорят в этих случаях «пока еще совсем зеленый».

Через четыре часа стало очевидно, что волна начала спадать, у судов появилась скорость, и они побежали резвее, встречая только отдельные крупные волны. Но «Зарница» продолжала отставать. Евгений Петрович выругался: «Ну и обуза от этого чувства коллективизма». Поставив ручки телеграфа на одну отсечку назад, он уменьшил обороты главного двигателя. Через час «Зарница» была опять в дистанции двух миль. Евгений Петрович поставил телеграф на полный ход.

С наступлением темноты в пустынном море капитан мог видеть одинокие ходовые огни попутчика, радар показывал, что дистанция практически не меняется. «Зарница» следовала в двух милях по корме теплохода.

В 22 часа по московскому времени суда получили очередное штормовое предупреждение. Вслед за турками штормовое дали болгары. Это была уже серьезная информация. Но суда к этому времени прошли наиболее опасный и сложный участок перехода. Еще семь часов и начнет сказываться Крымский берег. В два часа ночи штормовое предупреждение дали румыны, надо было готовиться к реальной встрече со штормовым морем. Осталось пройти еще три часа и суда подойдут в зону, где волна уже не сможет разогнаться и достичь больших высот. Суда испытывали сильную качку, зарываясь в набегающие волны. Почти встречный ветер крепчал с каждым часом. Но волны уже не могли разогнаться и набрать высоту – начал работать крымский берег.

К утру суда подошли к Крыму. Евгений Павлович отправил диспетчерское сообщение судовладельцу, вышел на крыло мостика. За кормой в двух милях шел его товарищ по учебе. Было видно, как судно врезается в набегающую волну, как оно периодически скрывается в потоках воды и брызгах, налетающих на судно. «Чего тут удивляться, мы со стороны так же смотримся. Суда-то почти одинаковые, одного типа «река-море».

Еще через два часа они подошли к мысу Сарыч и заправились в прибрежную систему разделения движения судов. Далее, даже при дальнейшем значительном усилении ветра, переход не вызывал особых сложностей. Просто требовалось следовать вдоль побережья. Что они и сделали в последующие сутки.

На подходе к Керченскому проливу «Зарница» опять начала вызывать «Капитана Курова»:

– Евгений, огромное спасибо. Ты мне очень помог. А то я уже был готов возвращаться в пролив. А ты мне подсказал, я тебе очень благодарен. Я твой должник, спасибо.

Дальше суда пошли каждый своей дорогой.

Главное в этом деле – опыт, который приобретается в работе.

Очень «достоверный» капитан

Судно прошло Керченский пролив, и теперь меньше чем через сутки они будут в родном порту. Вячеслав Андреевич еще в прошлом рейсе просил замену и вот, похоже, свершилось. Вчера было получено сообщение от судовладельца, в котором сообщалось, что в этот приход ему будет представлена замена. Но кто едет его менять, было не совсем понятно. Он работал в этой фирме уже четыре года и, конечно, поименно знал всех капитанов компании. Но на замену ему присылают человека, видимо, нового, во всяком случае, он с ним ранее знаком не был.

Вахтенный помощник позвонил в каюту капитана и, довольный, что он первым сообщает такую приятную для капитана новость, проговорил: «Вячеслав Андреевич, к вам тут прибыл человек, новый капитан на замену». – «Отлично, проводи его сразу ко мне в каюту», – отозвался капитан. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в дверях появился вахтенный помощник, который пропустил вперед нового капитана.

В каюту вошел незнакомый для Вячеслава Андреевича человек. Первое, что вызвало появление сменщика у него в каюте, было чувство удивления. Незнакомец больше походил на подростка, нежели на взрослого зрелого мужчину. И только морщины на лице выдавали реальный возраст вошедшего. Он представился: «Капитан Гусев Кирилл Анатольевич». Хозяин каюты вышел к нему навстречу и тоже представился, они поздоровались. Вячеслав Андреевич предложил своему сменщику присесть на диван рабочего кабинета: «Как добрались? Вы, наверное, хотите немного отдохнуть с дороги? Можете располагаться. Дела принимать будем немного погодя, как вы настроены?» Выяснилось, что новый капитан совершенно не устал и готов сразу же приступить к приемке теплохода. И началось…

На передачу дел капитанам дается двое суток, но уже заканчивались третьи сутки, а завершению не было, казалось, конца. Так, во всяком случае, казалось сдающему дела капитану. Все отчеты за последние шесть месяцев были проверены и перепроверены неоднократно. Рапорты начальников служб также проверялись на соответствие реальной ситуации настоящего момента. Осмотр самого судна был осуществлен уже так же три раза, и все продолжалось сверяться и проверяться. В самом начале Вячеслав Андреевич подумал, что его сменщик принимает судно впервые и, совершенно понятно, въезжает в дела. Но, как потом выяснилось, Кирилл Анатольевич далеко не новичок во флотских делах, капитаном работает, во всяком случае со слов прибывшего, уже не первый год. Вячеслава Андреевича начал просто уставать от этой чрезмерно недоверчивой передачи дел. На все вопросы, с чем связан такой пристальный подход к приему дел, был единственный ответ: «Надо, чтобы все было достоверно».

Ситуация еще усложнилась задержкой в подаче груза на погрузку. Вячеслав просто понял, что передача будет осуществляться до тех пор, пока судно не будет готово к отходу и со скрытой надеждой надеялся на скорое окончание погрузки. И надо же, вот еще и с грузом задержка. Похоже, этому не будет конца.

Но, как оказывается, окончание все же есть. Капитаны в передаче дел наконец-то дошли до передачи судовой кассы. Вячеслав Андреевич еще на подходе оформил отчет, подвел баланс, пересчитал и сверил наличные деньги. Они аккуратно были уложены в капитанском сейфе. Начались пересчеты финансового отчета. После неоднократных проверок статей расходов и приходов получалось, что и было записано в отчете, – новый капитан должен был получить от старого капитана наличные деньги в количестве четырех тысяч трехсот двух долларов пятидесяти центов. Кирилл Анатольевич дважды внимательно пересчитал предложенные ему стопочки денежных купюр. Он пристально посмотрел на сдающего дела капитана и хладнокровно произнес:«Непорядок. Здесь другая сумма».

Наступила очередь насторожиться и для Вячеслава Андреевича: «Как другая? Я все проверил. Сколько не хватает?»

– Как раз хватает. Даже есть лишние деньги, – был ответ принимающего дела.

– Хорошо, тогда задам вопрос по-другому. Какое расхождение? – Вячеслав Андреевич заподозрил очередные причуды принимающего дела.

– Здесь сумма четыре тысячи триста три доллара, – озвучил результаты своих перерасчетов Кирилл Анатольевич .

– Все правильно. У меня в кассе нет мелочи. Поэтому я передаю тебе не четыре тысячи триста два доллара пятьдесят центов, а четыре тысячи треста три доллара. С небольшим запасом.

– Мне не надо с запасом. Мне надо, чтоб все было достоверно. Мне надо ровно ту сумму, которая указана в передаточном акте.

Вячеслав Андреевич не переставал удивляться, в его практике такого не было: всем известно, что во всех расчетах суммы округляются до доллара, никаких центов никто не считает. А коль так, то мелочь просто на судах не используют, её просто нет: Какие проблемы? Я тебе передаю даже чуть больше, недосдачи нет. Так что тебя не устраивает?

– Мне нужно ровно по акту передачи – четыре тысячи треста два доллара пятьдесят центов.

– Хорошо, давай я тебе передам четыре тысячи триста два доллара и 50 центов рублями по сегодняшнему курсу. Устроит? – предложил Вячеслав, которому стало совершенно очевидно, что принимающий дела не совсем в себе.

– В акте передачи указано четыре тысячи триста два доллара пятьдесят центов, а не четыре тысячи треста два доллара и пятьдесят центов рублями по курсу.

Последний ответ принимающего дела окончательно вывел из равновесия Вячеслава Андреевича. Он подошел к столу, взял однодолларовую купюру и резким движением разорвал её ровно пополам. Одну половину он аккуратно положил на стол вместе с другими деньгами, а вторую половинку положил себе в карман: «Так, я надеюсь, тебя устроит. А потом это на самом деле совершенно достоверно. Не так ли, Кирилл Анатольевич?»

С окончанием погрузки, завершилась и передача капитанских дел. Вячеслав Андреевич с большим облегчением убыл с судна. Он поехал домой отдыхать. Больше с Кириллом Анатольевичем он не встречался. После отпуска он принимал дела на своем теплоходе уже у другого капитана. Кирилл Анатольевич при подписанном контракте на четыре месяца был заменен через два месяца после описываемых событий. И это было очень даже достоверно.

Язык надо знать

В этот раз Юрий Михайлович был направлен работать на другое судно. Необходимо было произвести замену капитана, которому требовалось срочно прибыть домой по семейным обстоятельствам. Обстоятельства были, видимо, очень весомы, если Юрия Михайловича в последний момент переиграли именно на этот теплоход, неоднократно пообещав в самое ближайшее время направить все же на свое судно. Он был вынужден согласиться. Ему предстояло лететь в Турцию. Замена было запланирована на рейде Стамбула, судно принадлежало иностранному судовладельцу и в российские порты имело заходы крайне редко.

И вот теперь они почти заканчивали передачу дел. В очередной раз старший помощник капитана принес в каюту капитана необходимые для проверки документы. Юрий успел отметить, что на многие задаваемые вопросы старший помощник отвечает не совсем конкретно, пытаясь в словесном потоке пустых фраз уйти от сути поставленных вопросов. Это принимающему дела капитану откровенно не понравилось. Да и внешний вид старшего помощника не вызывал чувства восторга. Уже преклонных лет, старпом Глеб Васильевич, больше напоминал умиротворенного сельского жителя, уставшего от домашней скотины и ежегодных картофельных и капустных баталий на своем огороде. Принимающий дела капитан, после того как старпом вышел из каюты, не утерпел и все же поинтересовался у пока еще хозяина капитанской каюты: «Николай Николаевич, а как старпом? Что-то он сонный какой-то? Работает?»

– Знаешь, я, если честно, не совсем в восторге. Просить замену не стал – могут прислать еще хуже. А от этого я знаю, чего ждать, как смог подтянул его. Главное даже и не в этом, что безынициативный. А в другом. При всех его все же положительных сторонах главная проблема в том, что он не должным образом владеет английским языком. Как так получилось, неизвестно. Может быть, по этой причине и просидел все время в старпомах, не знаю. Так что ты спросил, а я ответил. В целом мужик все же неплохой. Посмотришь, да ему и работать осталось всего два месяца, скоро его заменить должны.

Юрий работал уже второй месяц, судно следовало на итальянский порт Равенна. За три дня до подхода капитан получил сообщение от судовладельца о запланированной проверке судна администрацией флага. Судно работало под флагом Мальты, и теперь пришло время очередной проверки администрацией этой страны. Еще при приемке дел он был удивлен, как так получилось, что старший помощник, соотечественник, работая в интернациональном экипаже, не блещет знаниями языка. Правда, надо было отметить, что большая часть, и в первую очередь командиры, были русскоязычными специалистами. Но они могли быть заменены другими людьми почти в любой момент. И что тогда делать капитану? Общаться вместо старшего помощника? Но за время работы этого пока не произошло, и все шло своим чередом. И вот теперь в Равенне надо предъявлять судно со слабым старпомом инспектору морской администрации Мальты.

За время совместной работы Юрий Михайлович пару раз пытался выяснить, сколько времени старпом работает у этого судовладельца. Были ситуации, когда старпом действительно не показал должных знаний английского языка. Глеб Васильевич пытался отшутиться, мол, мама ему в молодости говорила: «Глебушка, учи английский». В первый раз посмеялись, и не более того. Нельзя было сказать, что старший помощник совсем не знал язык, конечно, знал. Но, как уже смог определить Юрий Михайлович, эти знания были на уровне начинающего третьего штурмана. Во второй раз, когда Глеб Васильевич решил так же отшутиться и произнес уже знакомую фразу, было уже абсолютно не смешно. Хорошо, мама говорила, а дальше что? Что дальше? Необходимо срочно наверстывать упущения. А какого-то желания это делать капитан не видел. Да надо было отметить, что и в повседневных делах старший помощник не отличался рвением. Видимо, он принял решение как-нибудь отсидеться и в этом контракте до его окончания, а потом уехать домой и будь, что будет. Может быть, прежде ему это удавалось.

А самое главное, что вскоре выяснил Юрий Михайлович, было то, что прежний капитан с Глебом Васильевичем работал не первый контракт, что где-то в прошлом их связывали какие-то общие интересы или особые обстоятельства. И, как понял капитан, возможно, Николай Николаевич был чем-то старшему помощнику просто обязан. Вот и возил его с собой, закрывая глаза на низкую подготовку по этой важной дисциплине. А тут неожиданная срочная замена, приехал новый капитан, который ничем ему не обязан.

Судно только что отшвартовалось у причала порта. Еще не успели открыть грузовые трюмы, а инспектор уже прибыл к борту теплохода. Необходимо было брать инициативу в свои руки, оградив проверяющего, по возможности, от общения со старшим помощником. Инспектора проводили в каюту капитана, и проверка началась. Были проверены судовые документы, штурманская часть, включая корректуру карт, проработки маршрутов переходов, ведение документации по радиосвязи. Проверены были и документы членов экипажа, санитарные книжки, дипломы и свидетельства. Затем перешли к проверке организации борьбы за живучесть судна. Инспектор обратился с просьбой к капитану предъявить документацию по аварийному снабжению и проводимым тревогам. Юрий Михайлович все же вызвал к себе в каюту старшего помощника, который сразу же появился в дверях каюты. Гость, увидев старшего помощника, попросил представить сроки последнего судового учения с перечнем проигранных тревог.

Вскоре старший помощник опять появился в каюте капитана, он положил на стол перед проверяющим папку аварийного снабжения. Юрий Михайлович отметил, что старпом принес не то, чего от него требовалось, но он не успел даже слово сказать, как инспектор очень вежливо поблагодарил старпома за оказанную помощь и предложил ему оповестить экипаж о подготовке к действиям по тревогам. Тревоги были сыгранны успешно, шлюпку левого борта спустили до воды, уложившись в необходимый норматив по времени.

К вечеру проверки закончились, приступили к составлению акта проведенного осмотра судна. На очередном пункте акта о проделанной работе инспектор спокойно заметил, что он вынужден констатировать очень важное замечание – старший помощник капитана не знает английский язык и по этой причине капитану предписывается заменить старшего помощника тут же в порту Равенна. Это было очень неожиданно, так как капитан надеялся, что проверяющий не обратил должного внимания на ошибку старпома или, может быть, просто её забыл. Оказалось, что инспектор абсолютно ничего не забыл, и вот теперь этот пункт должен появиться в акте проверки, а судно будет задержано в порту Равенна до появления нового старшего помощника. А его необходимо еще найти и направить, ему еще требуется время добраться до судна и т.д. А это простой, и не малый. Да и старшему помощнику придется раскошелиться на свою дорогу до дома из итальянского порта и оплатить дорогу до судна вновь назначенного помощника. Это целое дело, а судно будет простаивать. И это все по вине команды и капитана со всеми вытекающими последствиями из этой ситуации.

Капитан обратился к инспектору и напрямую попросил этот пункт исключить. «Не могу» – был ответ инспектора.

– Уважаемый инспектор, прошу вас этот пункт исключить из акта проверки. Дело в том, что после выгрузки мы должны, согласно полученному рейсовому заданию, следовать на российский порт Новороссийск. Я вам обещаю, что в этот порту старший помощник будет заменен. Ну а на переходе я лично буду его страховать. Во избежание таких солидных убытков, связанных с простоем судна в порту Равенна, я беру всю ответственность за сложившуюся ситуацию на себя. Я буду стоять вахту вместе со старшим помощником. Прошу понять и пойти навстречу интересам судовладельца. Я сам сегодня же проинформирую о вашем замечании судовладельца.

– Хорошо, капитан. Я готов вам поверить. Под вашу ответственность, как вы мне сейчас сказали, я исключаю это замечание из акта проверки. Но в устной беседе по обсуждению результатов инспекторского осмотра судна я все же буду вынужден проинформировать судовладельца. И после некоторой паузы добавил: «Заодно для себя выясню, сдержали вы обещание или нет».

Вскоре, еще немного пообщавшись с капитаном и выпив на дорожку чашку крепкого чая со сладостями, предложенными капитаном, инспектор убыл с судна. «Слава богу, уговорил», – вырвалось у Юрия Михайловича,– а то хлопот не напасешься.

Вскоре в каюту капитана постучали, это старший помощник решил поинтересоваться результатами проверки.

– Ну, что,Глеб Васильевич, дождался! – капитан рассказал, как он упрашивал инспектора не вносить замечание.

– А он со мной разговаривал? – вызывающе, с большой злобой огрызнулся Глеб Васильевич. «Ну и наглец», – успел подумать капитан, а сам ответил на вызывающую реакцию старпома:

– Да, слава богу, что не общались. Если бы вы поговорили, я бы его не уломал.

В порту Новороссийск старший помощник был заменен.

Друг

Теплоход прошел траверз Варзовского буя, капитан доложил о заходе в Керченский пролив. Судовая радиостанция еще на подходе была включена на канал связи работы службы движения в проливе. Олег, а если точно, то капитан Олег Федорович, дежуря на рабочем канале, обратил внимание, что службу движения вызывает теплоход «Омега», ему даже показалось, что он узнал голос на том конце связи. Это, похоже, был его давний друг, однокашник по институту Дмитрий. Олег Федорович сразу прикинул, в каком приблизительно месте они будут расходиться в канале.

Находясь на мостике и осуществляя управление судном в узкости, перед капитаном пролетели картинки – эпизоды из совсем, казалось бы, недавнего прошлого. Вот они сидят с Дмитрием у него в машине. Дмитрий на месте водителя, как хозяин транспортного средства, а он разместился на заднем сидении. Они ведут очень серьезный разговор о планах на будущее, а если точнее, то он, Дмитрий, как раз и отговаривает своего друга от этих планов: «Димка, подумай сам. Посмотри ты на себя. Ты что, Ален Делон? Не надо этого делать. Она младше тебя почти на двадцать лет. У тебя семья, подумай. Это все пока ты капитан. А дальше что будет? Подумай». Дело было зимой, стоящую автомашину в углу автостоянки в это время заносило хлопьями падающего снега, и от этого в машине было уютно и тепло, работал обогреватель.

Затем Олега Федоровича, как это часто бывает, срочно вызвали на работу, и в следующий раз они встретились аж через два года. Работа есть работа. При этой встрече (а Олег уже знал, что его друг все же решил ничего не менять) Дмитрий только и сказал: «Ну, что, братец, подрезал мне крылья, да?» А затем с горечью продолжил: «Знаешь, а ты оказался прав, все получилось почти так, как ты мне обрисовал. Я был у неё, а там – другой, тоже друг. Так что спасибо, образумил вовремя. И все же жалко».

– Да ладно тебе, все хорошо. Ведь так?

– Похоже, что так. На этом их разговор на эту тему и был закончен.

Вот они уже подходят к поворотной паре буев. А теплоход «Омега» доложил, что через пятнадцать минут будут поворачивать у девятнадцатого буя, будут ложиться на Еникальское колено. «Вот на этом участке мы и будем расходиться», – просчитал Олег Федорович, его теплоход также заправился на Еникальское колено.

А когда у него случился серьезный сбой в работе, были предъявлены большие претензии по состоянию привезенного груза, многие его друзья с сожалением разводили руки. Ну, что тут сделаешь, никто из нас не застрахован от ошибок, рассуждали тогда друзья и товарищи. И только Димка тогда сказал: «Олег, ты знаешь, а я не верю, что с тобой могла случиться такая оплошность. Я думаю, что тебя просто подставили». Зачем он тогда так сказал: правда, что не поверил, или сказал, чтоб подбодрить, поддержать. И главное было тогда, что человек сказал доброе слово. Он давно, еще со студенческих времен отмечал удивительную черту характера Дмитрия – его доброту, он никогда не слышал от него плохого слова в адрес кого-либо. Молодец.

Вот он идет. Силуэт встречного теплохода отчетливо просматривался в канале. Олег Федорович взял переговорную трубку судовой радиостанции, начал вызывать встречное судно: «Теплоход «Омега», расходимся левыми бортами», затем добавил: «Дмитрий, добрый день, рад тебя слышать. Это Олег Рудаков». Затем они перешли на другой канал. Выяснилось, что Дмитрий следует с Туниса за очередной партией зерна, а Олег с металлом – на Италию. По разговору чувствовалось, что друзья искренне были рады представившейся возможности пообщаться. Но недолго – суда следуют в узкости, они быстро приближались к месту расхождения. Олег вышел на крыло мостика и увидел, что на подходящем теплоходе на крыле мостика также появилась фигура, это был Дмитрий. Они помахали в приветствии друг другу руками. Суда на полном ходу проскочили мимо друг друга. В шуме ветра Олег не понял, что ему прокричал его друг. По УКВ-радиостанции он не стал уточнять, так как его теплоходу в канале предстояло разойтись с очередным встречным судном.

Олег Федорович, находясь на мостике, оглянулся назад. В кормовом иллюминаторе мостика хорошо просматривалась корма уходящего теплохода. Эта встреча уже была в прошлом, она принадлежала истории их долгой дружбы.

На ремонте

Судно заканчивало ремонт, на последней диспетчерской было заявлено, что в самое ближайшее время завод планирует вызывать регистр для оформления судовых документов. Это было несколько неожиданно для присутствующего на совещании капитана. «О каком завершении ремонта идет речь и тем более об освидетельствовании регистром», – удивился Роман Кириллович. Судно еще стояло в доке и докованию, как казалось капитану и не только ему, пока не было конца. Реально судно, по его подсчетам, должно выйти из дока минимум через пять дней, а не завтра, как было заявлено на совещании. Интересная ситуация, конечно, руководству видней, да и сроки запланированного докования заканчиваются через два дня. В этой ситуации, исходя из собственного опыта работы, Роман Кириллович заключил, что из дока будут выводить теплоход на третий день, это самая реальная дата, а на оставшиеся работы надо брать еще семь – десять дней, далее теплоход выйдет в море.

Поднявшись в док и пройдя по длинному трапу к себе на судно, Роман Кириллович задумался. Наверное, эта ситуация с окончанием ремонта будет самой подходящей для того, чтобы вызвать к себе жену: «Как она там? Она у меня такая хорошая». Что будет дальше, абсолютно было не ясно, тем более, что главный инженер намекнул, что после завершения ремонта, возможно, судно передадут другой компании в таймчартер. А это значит, что если это произойдет, ясности с перспективой ближайшего захода в российский порт абсолютно нет никакой. Да, надо вызывать жену– решил капитан, тем более. что, как она сообщила, её намерены неожиданно вне графика отправить в отпуск. Пусть соглашается и приезжает. Берет билет и едет.

Через день Татьяна прилетела к мужу. Роман поехал её встречать в аэропорт, такси быстро доставило их к главной проходной завода. Идя по дороге в сторону судна, Татьяна еще издалека обратила внимание на знакомую рубку теплохода, возвышающуюся над огромным доком, расположившимся в стороне от заводских ремонтных корпусов.

На следующий день был запланирован выход теплохода из дока. Как иногда это бывает, по причине обнаруженных в последний момент нестыковок доковые работы начались с опозданием. На судно прибыл заводской лоцман – далеко не молодой, но очень ухоженный и холеный высокий мужчина. Его, как положено, встретил капитан, они прошли на мостик. На грот-мачте был поднят лоцманский красно-белый флаг. Вот, наконец, док начал погружение. Татьяна, расположившаяся на шлюпочной палубе, с интересом наблюдала, как рабочая палуба дока стала заполняться водой, как сначала по ней побежали отдельные тоненькие струйки, а затем эти струйки превратились в широкие потоки. Вот уже и кильблоки скрылись под водой. К доку подошли два буксира, третий небольшой буксир застопорил ход также недалеко от дока. Вскоре все находящиеся на борту люди ощутили слабый толчок – это судно оторвалось от кильблоков, теплоход находился на плаву. Нос теплохода непривычно был высоко задран, так как судно было без груза, а балластные танки были пусты. К баку подошел первый крупный буксир, на буксирном гаке которого команда быстро закрепила мощный швартовный конец. С кормы также подали швартов на кормовой буксир. Они аккуратно начали выводить судно из дока. Оттащив теплоход от дока, буксиры раскантовали судно для удобства проводки его к месту дальнейшего ремонта. К правому борту в районе третьего трюма подошел третий буксир, на него также подали буксирный конец.

Тем временем наступил вечер, стало быстро темнеть. На шлюпочной палубе стало неинтересно, Татьяна решила пройти на мостик. Спросив разрешение и получив его от капитана, она вошла в помещение мостика и, чтоб никому не мешать, встала в сторонке у правой входной двери. Лоцман был немало удивлен появлением весьма привлекательной женщины, он не смог не поинтересоваться, к кому такая интересная особа приехала в гости. Тут уж пришлось вступить в разговор и Роману Кирилловичу, он представил лоцману свою жену. Лоцман сразу же пустился рассказывать какую-то, по его видению, интересную историю. Его рассказ периодически прерывался на разговоры с буксирами и командами на их работу.

На потемневшем небе отчетливо стала просматриваться неизвестно откуда появившаяся тяжелая низкая туча. Мощный порыв ветра взбурлил водную поверхность акватории завода, по воде пошла сильная рябь. Судно без балласта потащило, как пустую банку на ближайший причал. Все рассказы были вмиг забыты, лоцман давал одну за другой команды на работу буксиров. Роман Кириллович почувствовал себя не в своей тарелке: он – капитан на мостике своего теплохода, но от него ничего совершенно не зависело. Судно в этой конкретной ситуации представляло из себя пустой лихтер, или, по-простому, обычную неуправляемою баржу – машина была разобрана, подруливающее устройство торчало над водой. Все зависело только от грамотной работы заводских буксиров. Капитану оставалось в этой ситуации только передавать лоцману получаемые доклады по дистанциям, поступающие с бака и с юта, и дублировать команды, используя вторую судовую радиостанцию. Буксиры уперлись и подтащили судно к узкому водному бассейну, в конце которого предстояло заканчивать ремонт.

Судно уже наполовину прошло угол узкого бассейна, когда второй мощный порыв ветра потащил судно. Буксирные концы набились до придела, буксиры упирались, работая на полный ход. И все же буксир, работающий у третьего грузового трюма, зацепил угол причала. Даже на мостике услышали треск и скрежет метала по бетонной причальной стенке. «Отдаем буксир, срочно», – капитан подсказывал лоцману, но тот уже и без подсказки отдал эту команду на самый маленький буксир сопровождения.

Татьяна, стоявшая у двери правого крыла мостика успела только и сказать: «Не могу я это видеть, простите меня». Непривычная к таким картинам, молодая женщина пулей вылетела с мостика, побежала в каюту мужа. Большие буксиры на носу и на корме теплохода все же оттянули пустой теплоход от угла причала, тем самым освободили своего маленького собрата, который ловко проскочил между бортом судна и причальной стенкой в широкую часть заводской гавани.

Далее продвижение теплохода было выполнено без каких-либо замечаний и проблем, на причале узкого канала росли большие деревья, а чуть дальше от ветра начало прикрывать здание заводского склада.

Теплоход был отшвартован у причала, швартовные концы завели с учетом возможного ухудшения погоды. Буксиры были отпущены, и они с чувством выполненного долга ушли к своему отстойному причалу. Капитан пошел проводить лоцмана до трапа. «Что, ваша супруга убежала с мостика, не привыкла пока к таким ситуациям? Роман Кириллович, согласитесь, бывают ситуации и посложнее», – подвел итог проделанной работе лоцман. – «Бывают», – согласился капитан.

На следующий день Роман Кириллович пошел по производственным вопросам к главному инженеру завода. Татьяна упросила Романа взять её с собой: «Я там в коридоре постою». По дороге к управлению завода они встретили вчерашнего лоцмана. Увидев знакомую супружескую пару, лоцман приветливо поздоровался, затем обратился к жене капитана: «Уважаемая Татьяна, я помню, вчера не успел вам досказать ту очень интересную историю. Роман Кириллович, вы располагаете временем? Есть у вас пять минут?» – «Пять минут мы найдем, вопросов нет», – ответил капитан, а сам в очередной раз задумался: «Мы все тут в работах и заботах. А её как одну дома оставлять? Что-то каждый раз становится тревожно».

Музыкальные параллели

Крупный танкер стал на якорь на рейде итальянского порта в ожидании постановки к причалу под выгрузку. Обычно ставили сходу, а в этот раз пришлось становиться на рейде. Капитан Василий Александрович спустился к себе в каюту, он машинально включил телевизор. По одному из местных каналов показывали ретроспективный концерт итальянской эстрады начала 80-х годов прошлого века. Это навеяло целую бурю воспоминаний.

Первое, что он вспомнил, так это было то, как он начинал работу в должности третьего помощника капитана. Как работать пришлось на лихтеровке на Черном море. Тогда они принимали зерно с больших балкеров и развозили по портам, не предназначенным для приема крупных судов. В самом начале грузились в Одессе или в Ильичевске, затем их перевели на Кавказ – грузиться пришлось в порту Новороссийск. И везде слышалась итальянская эстрада – будь то радиоприемник или местный южный ресторан, она была очень популярна в то уже далекое для нас время. Прошли годы, и он, немолодой опытный капитан, работает в иностранной компании. Сейчас у него есть все, о чем мечтал тогда, в те годы. Но все равно, многое прошло стороной, он вспомнил, как тогда любимая девушка не захотела его ждать и после очередного серьезного разговора они расстались. И поехало, и поехал….

Эти воспоминания были для него очень неожиданными, а самое главное, они были неприятными и даже в этот раз вызвали душевную боль. Первая любовь всегда оставляет неизгладимый след.

Василий Александрович встряхнул головой и задумался: а зато он смог выучить двоих детей, у него надежная жена и дружная семья. Их отношения прошли проверку временем. Он – уважаемый человек в компании, всю жизнь занимался любимым делом. А это самое главное.

Он переключил телевизор на другой канал, стал смотреть спортивные новости.

Действие непреодолимой силы

(форс-мажор)

Продолжить рейс уже не было никакой возможности, теплоход приступил к штормованию носом на волну. Капитан Александр Иванович Дроздов, давно уже не сходивший с мостика, установил ручки машинного телеграфа на малый ход. Качать стало значительно меньше, но огромные волны стали наезжать на носовую оконечность судна. При каждом ударе волны судно дрожало всем корпусом, как будто взывая о помощи. Волнение продолжало усиливаться, и теперь скорость судна начала падать до критических значений. Во избежание потери управляемости, Александр Иванович установил ручки телеграфа уже на средний ход, судно, как бы выйдя из сонного состояния, стало набирать ход. Но в этот момент огромная волна ударила в нос судна, да так, что водные потоки и массы брызг закрыли весь горизонт. Очистители стекол рубки не могли справиться с потоками воды, достигшими иллюминаторов ходовой рубки. Было впечатление, что очистители стекол просто окунули в воду. При этом судно неожиданно получило значительный крен на левый борт. Александру Ивановичу показалось, что это состояние длиться целую вечность. Затем волна пронеслась по надстройке, заливая потоками воды все судовые конструкции. Теплоход, тем не менее, нехотя выпрямился и встал на ровный киль.

В этот момент Дроздову показалось, что видимость стала значительно лучше, хотя темные грозовые тучи продолжали нависать над судовыми мачтами. Волна прошла, и первое, что увидел капитан, был грузовой контейнер, ранее установленный на крышке второго трюма, а теперь сместившийся со своего штатного места. «Так и есть: палубный контейнер волной сорвала со своего места, дело приобретает серьезный оборот», – успел оценить ситуацию Александр Иванович. Капитан дал команду вахтенному третьему помощнику занести этот факт в черновой вахтенный журнал, а сам позвонил старшему помощнику, вызвав его на мостик.

В период между налетающими мощными потоками воды капитан со старшим помощником пытались определить положение поврежденного контейнера. Стало очевидным, что тот потерял крепление и еще больше сместился к кормовой части трюма. Вскоре после встречи с очередной сильной волной контейнер уперся в вентиляционную колонку, расположенную на главной палубе между крышками трюмов.

«Александр Иванович, необходимо людей посылать ко второму трюму попытаться произвести крепление. Волнение очень сильное, но это необходимо сделать. Я сам возглавлю аварийную партию», – высказал видение этой ситуации старший помощник. «Валерий Петрович, да, это необходимо сделать. Но мы можем просто потерять людей. Прежде всего, необходимо протянуть хотя бы аварийный леер. А как это сделать на таком волнении? Всех смоет за борт». – «А меня включите в аварийную партию, я попытаюсь провести до второго трюма конец», – обратился к капитану, стоящий на вахте третий помощник. «Иван, давай заканчивай фантазировать. Ты мне нужен здесь, на мостике», – был ответ капитана, а думы его были совершенно другие: «Вот молодо-зелено, туда же. Не успел еще опериться в своих непосредственных обязанностях, а уже лезет в герои». Третьего помощника посылать категорически было нельзя, совсем еще «зеленый». Крепление контейнера надо поручить опытным, зрелым и проверенным людям». – «Так, Валерий, пойдешь главным, переговори с боцманом и вторым механиком. Приказывать в этой ситуации не получится, нужны добровольцы».

Команда добровольцев была готова приступить к выполнению опасного задания. Выходить было решено через дверь на шлюпочной палубе, а затем по трапам спуститься на главную палубу и по подветренному борту попытаться пробраться ко второму трюму. В этом случае путь значительно удлинялся, но это было менее опасно, тем более что возможность попадания воды в надстройку практически исключалась. Капитан на мостике вновь убавил ход теплохода, заливаемость судовых поверхностей уменьшилась, но теплоход опять начало валить вправо и влево, он плохо слушался руля. Александр Иванович внимательно отслеживал перемещение аварийной команды. Вот первым перед надстройкой появился старший помощник, он в паре со вторым механиком пристегнул аварийный трос к грузовому рыму на лобовой части надстройки. Боцман, пожилой мужик, много проплававший на своем веку, и имевший за плечами огромный опыт работы, остался страховать командиров. Ему помогал матрос Иван Костров, упросивший старшего помощника участвовать в креплении палубного контейнера. Старпом со вторым механиком, очень аккуратно попеременно работая страховочным карабинами, постепенно пробрались к крышке второго грузового трюма. Несколько огромных волн полностью накрывали смельчаков, но они каждый раз успевали зацепиться за набор высоких комингсов грузовых трюмов. Аварийный трос-проводник, наконец был подан в район кормовой части второго грузового трюма и усилиями двух человек был закреплен. Самая опасная часть операции была выполнена. Вслед за командирами к трюму направился боцман, уже пристегнутый к проводнику. Петрович, как его просто называли матросы, на спине нес вещевой мешок с аварийным инструментом и крепежным материалом. Необходимо было закрепить контейнер, исключив его дальнейшее смещение. Валерий Петрович, улучив момент между набегающими огромными волнами, прополз к контейнеру и нырнул в межкоменгсное пространство грузовых трюмов. Здесь можно было и передохнуть, но после каждой накрывающей волны ниша заполнялась водой, не успевающей уходить с палубы через огромные голубицы (вырезы в наборе комингсов трюмов для стока воды). Вслед за ним к аварийному контейнеру пробрались второй механик и боцман. Прицепившись к рыму вентиляционного грибка второго трюма, старший помощник осмотрел повреждение креплений контейнера. Так и есть, лопнул крепежный зажим, выскочший из специального палубного «башмака» – зацепа. Самым неприятным в этой ситуации было то, что контейнер навалился на вентиляционный грибок и при каждой набегающей волне давил на верхнюю часть конструкции. О возвращении контейнера на первоначальное место не было и разговоров. В судовых условиях, да при такой погоде, это было просто невыполнимой задачей. Обсудив ситуацию, старший помощник с боцманом завели трос в нижний рым контейнера и протащили его к набору комингса. По очереди, работая с аварийным талрепом, набили трос. Проследив поведение контейнера при ударах волн, отметили, что контейнер больше не ползает по крышке грузового трюма. Затем для надежности завели второй конец-дублер. Да, контейнер больше не ерзал по крышке, давление на грибок вентиляции, похоже, стало значительно меньше.

Немного передохнув, аварийная команда двинулась в обратный путь. В этой ситуации самым главным было успокоить себя и ни в коем случае не торопиться. Вскоре все благополучно пробрались к надстройке теплохода, где их встретил матрос. Он сразу же начал рассказывать, как он волновался, как ему казалось, что время шло медленно, ну а теперь все будет хорошо. У старпома даже мелькнула мысль: зря взяли Василия, рано ему еще ходить в такие походы, больно уж впечатлительный. В подобных случаях требуется холодный рассудок и выдержка. Команда поднялась на шлюпочную палубу и взошла в надстройку теплохода. Капитан добавил оборотов, судно сразу же начало получать удары набегающих волн. Александру Ивановичу показалось, что за время работы аварийной команды на палубе волны стали еще больше. «Самое важное, чтоб контейнер не проломил вентиляцию» – было его главной мыслью в этот момент.

Вскоре раскрасневшийся от сильного ветра и продрогший старший помощник поднялся на мостик. Он доложил о проделанной работе и отметил, что его тревожит вентиляционный раструб, на котором фактически зацепился контейнер. Но при этом он высказал надежду, что при закрепленном контейнере последующей подвижки все же не произойдет.

Да, Александр Иванович оказался прав: размеры набегающих волн продолжали увеличиваться. Отдельные из них достигали огромный высоты, и каждый раз при очередной встрече с такой волной бак судна просто нырял в морскую пучину. А затем, напрягаясь изо всех сил выныривал на поверхность. Судно дрожало всем корпусом крупной дрожью, машина упиралась, пытаясь обеспечить теплоходу хотя бы минимальный ход вперед. Казалось, что даже картушка гирокомпаса с каждой такой встречей начинала визжать по-особенному, словно взывая о помощи.

К ночи с наступлением темноты волны стали еще больше, машина с трудом справлялась с натиском стихии. На вахту заступил второй помощник капитана. Третий, сдав вахту, прошел в штурманскую, приступил к заполнению вахтенного журнала. Капитан, который, казалось, провел на мостике целую вечность, выбрав подходящий момент, решил пройти к себе в каюту. Спускаясь по высокому судовому трапу на жилую палубу надстройки, капитан зацепился за что-то мягкое. В полумраке он даже не сразу понял, кто улегся под трапом мостика. Это была буфетчица Оксана – молодая, общительная, но, как многие считали в экипаже, весьма недалекая представительница судового камбуза.

– Оксана, ты? Что ты здесь улеглась? – капитан не пытался даже скрывать своего удивления.

– Александр Иванович, мне страшно. А вам? – без всяких предисловий, выдала буфетчица.

– Оксана, о чем ты говоришь? Конечно, страшно, вот видишь – в гальюн бегу. Давай вставай и иди к себе спать, – капитан шуткой решил успокоить девушку.

– Александр Иванович, а мы не утонем? Так страшно, – опять начала про свое Оксана.

– Успокойся, все будет хорошо. Не бойся, это обычная штормовая погода. Иди к себе, тебе необходимо отдохнуть, – капитан отправил буфетчицу в каюту, а сам подумал: «Да, если бы обычная. Да, если бы не контейнер, тогда это была бы обычная ситуация. А так, очень тревожно». Документы на погрузку палубного груза агент принес в самый последний момент перед отходом, да и телеграмма от судовладельца о дополнительной загрузке пришла с большим опозданием. Так что он мог бы и не брать эти четыре контейнера на крышки второго трюма. Наверное, и крепили их, не особо проверив исправность крепежного материала.

Отстояв на мостике со вторым помощником, Александр Иванович, проинструктировав старпома, все же спустился к себе в каюту. После четырехчасового отсутствия, каюту было не узнать. Не смотря на то, что все вещи были заранее закреплены, а некоторые из них просто уложены прямо на палубу каюты, все это повыскакивало из своих ниш, сдвинулось с места или расползлось по каюте. Кое-как наведя порядок, капитан хотел было все же отдохнуть, возможно, даже поспать, хотя бы час. Но через полчаса он был вынужден опять подняться на мостик – судно получило два мощных удара волн в надстройку, это говорило о том, что ситуация продолжала ухудшаться, шторм продолжал свой рост и напор.

Капитан со старпомом, периодически включая судовой прожектор, пытались отслеживать ситуацию на крышке второго трюма. Но постоянная кутерьма на открытой палубе из-за потоков воды, стены брызг, дождя и черной тьмы за бортом не позволяла отследить положение контейнера, но, похоже, контейнер пока был на прежнем месте.

С рассветом ситуация стала проясняться. Да, контейнер за ночь устоял. Но волны, волны – они были огромны. Определить место астрономическими способами не представлялось возможным, судно окружала сплошная стена низких свинцовых туч, извергающих мощные дождевые потоки. А скоро необходимо будет посылать диспетчерскую судовладельцу.

Вдруг старший помощник как бы замер, вглядываясь в пространство перед судном. Александр Иванович инстинктивно также стал внимательно всматриваться в утренние сумерки впереди судна. Первой мыслью Александра Ивановича было то, что этого просто не может быть или что он просто не совсем правильно оценивает размеры надвигающийся водной горы. Нет, он правильно её оценивает. Второй стремительной мыслью, пронзившей его сознание, была мысль о последствиях от встречи с такой волной. Да, это правда. Все же они есть эти волны, волны-убийцы. Вот сейчас она нас накроет. Старпом замер у пульта мостика, Александра Ивановича поймал на себе его взгляд – надежду на спасение.

Волна налетела на судно. В одно мгновение ничего не возможно было понять, судно получило ужасный крен на левый борт. Первое, что успел осмыслить Александр Иванович, было ощущение конца. Да, вот на этом и все. Все….

Капитану показалось, что он слышит какой-то грохот или треск. Волна пронеслась по судну. Огромные потоки воды неслись с накренившихся палуб теплохода. Судна осталось с огромным креном и только через какое-то время начало медленно выравниваться. Это время показалось присутствующим на мостике вечностью. Судно все же тяжело выровнилось, но стать на ровный киль ему уже было не суждено. Крен составлял восемь градусов на левый борт. Волна прошла, капитан с тревогой оглядел сместившийся контейнер. Да, он сместился еще больше. А самое страшное было то, что он окончательно наехал на вентиляционный раструб и, похоже, его еще и повредил. Сам контейнер тоже получил повреждения – развернутый боком к волне, он просто был сдавлен налетевшей водной стеной. Но это в сложившейся ситуации было уже не самое главное. Страшнее было то, что, контейнер сорвал с места вентиляционный раструб-грибок – судно получило водотечность. При такой волне это было гарантией поступления воды во второй трюм.

Капитан вызвал начальника радиостанции: «Егор Владимирович, необходимо выяснить, какие суда находятся поблизости с нами. Дело серьезное, возможно придется просить помощь. В этих условиях нам крен не выправить. Я полагаю, что в третьем номере (трюме) произошло смещение груза. В других трюмах этого произойти просто не могло. А если смещение все же произошло, то такого крена не было бы. Трюма забиты под завязку, кроме третьего: там генеральный груз, вот он и мог сместиться. Сейчас главная задача – не позволить этому крену дальше увеличиваться, тем более что мы, хотим или не хотим, начали принимать воду во второй трюм. Вентиляционный канал нам просто не закрыть».

Вскоре в пароходство ушло срочное сообщение о сложившейся ситуации на борту теплохода. В ответ было получена команда постоянно держать в курсе руководство пароходства о развитии ситуации, было дано множество команд или просто советов о возможных вариантах заделки вентиляционного раструба. Но реальная обстановка не позволяла принять полученные указания к исполнению. Они носили поверхностный, а некоторые из них даже просто фантастический подход.

Вскоре в машинном отделении начали откатку поступающей воды из третьего трюма, но крен к восьми часам судового времени достиг десяти градусов, это говорило о том, что и в других трюмах груз начал все же смещаться, прессуясь на накрененном борту. Александр Иванович дал команду собрать экипаж в салоне команды, где старший помощник провел инструктаж по оставлению судна – надо было готовиться к самому худшему. Команде было приказано готовить индивидуальные спасательные средства, а еще через час, когда крен достиг уже двенадцать градусов, команда надела гидрокостюмы. Все понимали, что перспектив на благополучный исход ждать уже не приходится. «Какого черта я согласился принять эти несчастные контейнеры. Не будь их мы бы спокойно или почти спокойно продолжили бы рейс. А сейчас абсолютно не понятно, чем все это еще закончится, – про себя ругался Александр Иванович, – вот так, из-за этих контейнеров, потерять судно. А что будет с людьми, с экипажем?»

Начальник радиостанции со своим помощником-радистом постоянно поддерживали связь с пароходством и с судами, отозвавшимися на вызов аварийного теплохода. Этих теплоходов было три, ближайший из которых – на восемь часов судового времени – находился в шести часах хода по спокойной воде. Это был собрат по судоходной компании, крупный сухогруз, он уже по команде судовладельца изменил курс в сторону аварийного судна.

К десяти часам крен увеличился до пятнадцати градусов. По палубам теплохода стало просто невозможно перемещаться. Капитан собрал на мостике командиров: «Так, ребята, наше дело «труба». Вряд ли мы продержимся до подхода нашего коллеги. Так, даю команду быть готовым в любой момент к оставлению судна. Шлюпки при этом крене мы спустить просто не сможем, поэтому необходимо рассчитывать только на спасательные плоты. Как там наши женщины? Еще ночью Оксана мне заявила, что ей очень страшно. Валерий Петрович, поручаю вам контролировать нашего повара Нину Степановну, а вам, Сергей, – он обратился ко второму помощнику, – взять на себя заботу о буфетчице. Она конечно, бестолковая, но, когда надо, боевая. А ты Владимир, – он повернулся к третьему помощнику,– берешь на поруки нашего практиканта Вадика. Валерий Петрович, подготовь всю необходимую документацию для эвакуации на плоты. Всем быть готовым к оставлению судна. Ждите команды. Всего скорей придется её все же давать». Александр Иванович закончил инструктаж командиров. Все понимали, что, возможно, они все вот так вместе видятся в последний раз. «Зачем я взял эти контейнеры», – капитан отогнал в очередной раз никому не нужные рассуждения, – сейчас главное не пропустить тот момент, когда надо будет давать команду на оставление судна, чтоб было еще не рано, но и уже не поздно». Старший помощник не стал рассказывать капитану, что обе женщины уже к моменту импровизированного инструктажа на мостике находились в ужасном положении: буфетчица была практически в полуобморочном состоянии, а повару приходилось уже два раза просто приводить её в чувства подручными средствами, включая нашатырный спирт и прочее. Наступал момент истины.

Лучше всех в этой ситуации чувствовал себя практикант Вадик,учащийся третьего курса мореходки, он пытался даже шутить над поникшими членами рядового состава. Валерий Петрович, обходя коридоры надстройки и пытаясь подбадривать экипаж в этой, казалось, уже безнадежной ситуации, отметил оптимизм молодого матроса-практиканта: «Вот, дурачок, он воспринимает нашу ситуацию, как какое-то интересное приключение. До него пока еще не дошло, какие последствия надо ждать в ближайшее время».

А волны продолжали свое губительное действо. Погода по-прежнему не собиралась сдавать свои позиции. Волны раскачивали теплоход на громадных водяных качелях. Казалось, свист ветра уже не- возможно перекричать. Вокруг судна, крен которого продолжал увеличиваться, происходило что-то невероятное: волны то поднимались до огромной высоты, то стремительно проваливались в бездну, бурлящую и кипящую от этого водоворота. И вот в ближайшее время людям предстояло выйти в последний поединок с этой водной стихией, один на один каждый. Хотя нет, не каждому одному, а маленьким коллективом в зависимости от того, кому придется спасаться на каждом конкретном спасательном плоту.

Александр Иванович в очередной раз вышел на крыло мостика, точнее не вышел, а протащился до леерных ограждений, хватаясь за ограждение и конструкции. Он вдохнул морской холодный воздух, еще раз огляделся по сторонам. Вокруг кипело и свистело, ухало и бурлило море Он тем же путем, хватаясь и цепляясь за леера и входную дверь, прополз на мостик и переместился к главной рубочной стойке, ухватившись одной рукой за её леера, он опять посмотрел на судовой кренометр – крен достиг двадцати шести градусов. Судно при каждом колебании надолго задерживалось в крайнем положении, период качки определить было просто уже невозможно. Александр Иванович всем своим нутром ясно почувствовал, что именно сейчас и надо давать команду: «промедление смерти подобно». Он обратился к вахтенному второму помощнику и матросу Сергею:

– Так, ребята, быстро на шлюпочную палубу. Помните, какой ваш спасательный плот? Помните, молодцы.

– А, вы? – в один голос закричали помощник и матрос.

– Вы слышите, что я вам сказал, быстро на шлюпочную палубу к своему плоту.

Затем он вызвал машинное отделение:

– Петрович, ты уже один в машине? Да? Пора. Давай на шлюпочную палубу.

Держась одной рукой за леерное ограждение рубочной тумбы, Александр Иванович другой рукой начал давить кнопку внутренней судовой сигнализации. Он давил эту кнопку до тех пор, пока команда, уже давно готовая к активным действиям и находящаяся в надстройке, не услышала сигнал, состоящий из семи коротких и одного продолжительного сигнала. Затем они услышали голос капитана по судовой громкоговорящей трансляции:

– Объявляется боевая шлюпочная тревога. Команде оставить судно.

Он машинально отметил и удивился тому, что на судне до сих пор работает даже внутрисудовая связь, которая и в обычных условиях в последнее время требовала постоянного контроля начальника радиостанции.

Команда, поддерживая и помогая друг другу, начала быстро продвигаться на шлюпочную палубу, обдуваемую мощными порывами ветра. Капитан в это время давил уже совершенно другую кнопку, –кнопку подачи в эфир сигнала бедствия с заложенными заранее координатами места трагедии. Этот сигнал должны были принять десятки судов.

Александр Иванович опять пробрался на крыло мостика. Обдуваемый крепким соленым ветром, он отчетливо видел сквозь стену брызг и дождя, как началась эвакуация команды на спасательные плоты, он видел, как сажали на плот растрепанную буфетчицу Оксану: «Вот уж эти женщины, все они чувствуют наперед», как, похоже, в последний момент до практиканта все же дошло, в какой опасной ситуации находится экипаж, как он, с вытращинными глазами, пытался судорожно ухватиться за спасательный конец. Он видел, как плоты сразу же стало волной разбрасывать в разные стороны, быстро унося их от борта судна, уже ушедшего под воду. Ему махали руками, он видел, как старший помощник тянул время и пытался удержать последний плот у борта.

Капитан Дроздов все просчитал заранее и даже то, что в этой сложившейся ситуации он уже не будет спешить. Волны все наседали, и судно, как раненый зверь, уставший бороться со своими преследователями, окончательно потеряло остойчивость и все стремительнее начало заваливаться на левый борт. Капитан успел вскарабкаться по уходящей из-под ног палубе в ходовую рубку теплохода и плотно закрыть за собой дверь. «Вот и все. Люди на плотах, и есть надежда на их спасение», – было последней мыслью капитана.

«Молодожены»

В каюту капитана постучали, на пороге показался боцман, молодой крепкий парень, балагур и душа компании Павел Кузнецов. Что-то случилось – отреагировал капитан на неожиданное появление боцмана.

– Иван Иванович, разрешите?

– Да, Павел, заходи.

– Можно поменять повара с буфетчицей обязанностями? – без всяких вступлений поинтересовался боцман. Капитан был явно удивлен заданным вопросом.

– Можно. Но какая причина для этого? Должно быть обоснование такого распоряжения. Какая причина?

– Вальке совсем плохо

– Вальке, это Валентине, нашему повару?

–Да, повару, она беременная. И вообще лучше её пересадить на встречное судно и отправить домой. Ей реально плохо. Да час от часу не легче. Капитан с удивлением, совсем по- другому глянул на гостя .

– Судя по тому, что именно ты задаешь эти вопросы, будущий отец – это ты? Так? – капитан задал встречный вопрос.

– Да, будущий отец это я. Мы решили пожениться, – опять выпалил боцман. Чувствовалось, что он раздражен.

– Ты это заявил официально? Ты же прекрасно понимаешь, что если я начну вести разговор с судовладельцем о её пересадке на другое судно, будет много вопросов. Первый вопрос будет, кто это сделал. Ты готов к ответу на этот вопрос не у меня в каюте, а на уровне руководства пароходства?

– Готов. Я же сказал, что мы решили пожениться, – был ответ боцмана.

Павел Кузнецов вышел из каюты. Капитан задумался. Ну, вот, доигрались. Он только сейчас понял, почему повар в последнее время постоянно ссылается на плохое самочувствие – теперь понятно. Этим же вечером он пригласил к себе в каюту на разговор буфетчицу Лиду, молодую, но абсолютно неинтересную и не любимую экипажем девушку. Её просто не любили в экипаже за её вечно растрепанный вид, хроническую неаккуратность и недовольство всем и всеми.

– Так, Лида, присаживайся. Ты знаешь, что у нас случилось с поваром? – начал разговор капитан.

– Ну, кто теперь этого не знает. Уже все знают, – с ехидцей в голосе ответила буфетчица.

– Значит ты в курсе, хорошо. А как ты отнесешься к тому, что я вас поменяю обязанностями? – капитан задал очередной вопрос.

– Я отнесусь к этому крайне отрицательно. Я устраивалась на работу буфетчицей, а не поваром.

– Это понятно. Но твоей коллеги откровенно плохо. Наверное, надо помочь, проявить женскую солидарность в этой интересной ситуации, наверное, так ? – капитан поймал себя на мысли, что он пытается уговорить молодую буфетчицу.

– О какой солидарности вы говорите? Господь с вами, Иван Иванович. А потом, вы знаете, я, наверное, тоже беременная, – теперь уже выдала буфетчица.

– Хорошо, допустим. А кто тогда будущий отец?

– А это вас не касается, – откровенно огрызнулась Лидия.

– Ты ошибаешься. Сильно ошибаешься. Меня все касается. Кто, где и когда. Меня все касается, – капитан давно понял, что буфетчица просто не хочет работать поваром, а может быть, просто не хочет по каким-то своим личным соображениям, о которых она никогда не сознается.

– Тогда я вас поменяю своим приказом по судну, если ты не собираешься помочь своей подруге, – капитан понял, что дальнейшие разговоры ничего не дадут.

– Да какая она мне подруга. И, кроме этого, вы не сможете меня поставить поваром по простой причине. Я по состоянию здоровья поваром работать не могу. Так, на подхвате могу – накрыть, убрать, чай сделать для команды. А вот готовить щи и кашу мне нельзя.

– Как так ? – удивился капитан.

– А так. У меня даже в санитарной книжке записано, что по состоянию здоровья я могу работать только буфетчицей. Поваром мне противопоказано работать.

Старший помощник принес медицинскую книжку буфетчицы. Так и есть, в книжке сделана запись; «может работать только в должности буфетчицы». На диспетчерской пароходства капитан связался с представителем отдела кадров, доложил о ситуации с поваром. Судно в этот момент находилось на подходе к Гибралтарскому проливу, следовало на Севилью и, как выяснилось, встречных судов компании в этом районе просто нет. Поэтому и пересаживать не на что.

– А как она себя чувствует? – поинтересовался инспектор отдела кадров.

– Пока в целом относительно неплохо, хотя присутствуют серьезные отклонения – ответил капитан.

– В целом неплохо, тогда пусть сидит на судне. Пересаживать просто некуда, – был ответ работника отдела кадров.

После Севильи судно пошло на французский порт Форс-сюр-Мер под погрузку металла в рулонах назначением на Текирдаг, расположенный в Мраморном море. А это уже в сторону родных берегов. Пересадка на другое судно отпала сама собой.

Но ситуация с поваром заметно ухудшилась. Стал проявляться диатез, а в штормовых условиях повар просто не могла готовить. На буфетчицу народ окончательно обозлился, но она пару раз её подменила, и на этом помощь закончилась. Пришлось к плите становиться самому боцману. В команде Пашу Кузнецова начали звать «повар, который отдает якорь». Ясно, что команда пыталась молодым оказывать помощь, но на камбуз могут иметь доступ только те лица экипажа, которые имеют особое разрешение на основании дополнительного медицинского осмотра, так как они будут связаны с продуктами. Это разрешение должно быть занесено в медицинскую книжку. Боцман этот допуск имел, как лицо, уполномоченное на прием пресной воды. Старший помощник практически освободил боцмана от палубных работ, его обязанности возложили на матроса Егора Петрова.

После выгрузки в Текирдаге судно получило долгожданную команду следовать на Таганрог. Повар и боцман подали на замену. После прохождения комиссии Павел подошел к капитану с просьбой отпустить их домой, не дожидаясь прибытия сменщиков. Капитан связался с отделом кадров, его заверили, что замена, согласно заявлениям, уже направлена на судно, ждите. Капитан принял решение отправить «молодоженов» не дожидаясь сменщиков. Вконец измученные, они убыли с судна домой. На следующее утро на борт прибыли новые боцман и повар.

Через год капитан, выйдя из здания пароходства, встретил своих бывших работников Павла и Валентину. Они с радостью сообщили, что поженились и у них родился сын.

«Африканец»

Иван Иванович, давно работающий в пароходстве, его можно было бы даже назвать ветераном судоходной компании, в последний раз, уже накануне поездки на судно, зашел в отдел кадров. Он еще раз попросил пока не менять старшего помощника: экипаж – «сборная солянка», люди все новые, а старший помощник был проверенным и ответственным работником. Просил оставить его хотя бы на первый рейс.

Еще на автовокзале Иван Иванович обратил внимание на странного пассажира, видимо, так же прибывшего совсем недавно в этот приморский город. Внимание капитана привлек его внешний вид – это был моряк в парадной форме, даже в форменной фуражке. На черном двубортном френче красовался нагрудный знак капитана дальнего плавания. Все это было привычно, но такое одеяние совершенно не сочеталось с красной пестрой рубахой без галстука и синими стоптанными кроссовками. Внешний вид дополнялся большой красной дорожной сумкой. Он еще тогда успел подумать, что от такого работника ждать хорошего скорей всего не приходится. Что это он так странно вырядился? Ладно бы просто помощник, но нагрудный знак говорил о причастности этого человека, как минимум, к высшему командному составу или даже к касте капитанов. А это однозначно должно сочетаться с уважительным отношением к морской форме. А тут этого не было, что и привлекало к нему внимание.

Вскоре Иван Иванович добрался до конторы агентства, номинированной обслуживать прибывшее судно. Ему объяснили, что судно уже отшвартовано, но в данный момент на нем работает комиссия. Так что через час можно будет направляться на теплоход. «Кроме того, к вам уже прибыл старший помощник», – с радостью в голосе сообщил дежурный в агентской конторе. Иван Иванович насторожился: «Может быть, не старший помощник, а старший механик? Я не жду старшего помощника в этот приход». «Нет, именно старший помощник,– уточнил дежурный, – да, кстати, вот его вещи в углу стоят. Он ушел погулять на час». Дежурный указал на вещи, оставленные новым старпомом в углу дежурной комнаты. Иван Иванович сразу узнал большую красную сумку и оставленную на ней морскую фуражку: «Вот этого еще не хватало. Просил же не менять хотя бы старпома. Обещали. А теперь направили ему замену. Пока ничего не случилось, только изначально тревожно за нового работника».

Через час новый старший помощник в конторе агента не появился, поэтому ехать капитану пришлось на судно одному. Иван Иванович уже во всю принимал дела у своего сменщика, когда под вечер появился новый старший помощник. К этому времени Иван Иванович уже успел переговорить со своим старпомом и выяснить, что у него появились серьезные причины для замены, что ему надо срочно быть дома. Оказывается, пока Иван Иванович был в дороге, жена старшего помощника успела урегулировать его срочную замену в отделе кадров пароходства.

На другой день капитан от агента связался с судовладельцем, сообщил, что на судно помимо него прибыл на замену и новый старпом. Инспектор отдела кадров начал извиняться, долго объяснял, что на эту замену есть реальные причины. А в конце беседы поведал капитану, что новый старший помощник прибыл на замену с «последним китайским предупреждением», что при первом нарушении трудовой дисциплины его следует списать. Выяснилось, что до недавнего времени тот был капитаном, а теперь его разжаловали до старшего помощника, и если будут замечания, капитану указывалось на необходимость его заменить.

– Вот, опять. У меня исправительная колония что ли на судне? Замучили эти с последними предупреждениями, – отреагировал Иван Иванович.

Он не стал говорить, что эти последние предупреждения уже начались, что новый старший помощник прибыл вчера вечером уже не совсем в трезвом виде. Иван Иванович уже давно по первому разу выводов не делал. Первый раз он прощал, а вот во второй раз очень серьезно наказывал. В третий раз просто списывал с судна, так как это в будущем могло продолжаться до бесконечности. Не сказал Иван Иванович и о том, что вечером уже состоялся серьезный разговор с прибывшим старпомом, на что тот просил его не списывать сразу, так как он может капитану пригодиться. «В чем же вы можете мне пригодиться?» – поинтересовался капитан. «Я хорошо знаю английский язык» – был ответ нового старшего помощника. «А я не испытываю трудностей в английском языке. Привык сам справляться в этом вопросе. А вообще-то ближайшее время проверит ваш английский. Я предоставлю вам возможность проявить себя», – капитан был почти уверен, что «залет» будет иметь продолжение. Но требовать замену в этих условиях значит иметь задержку с отходом судна, да и отдел кадров вот так сразу менять никого не будет. Прислали, дырку заткнули, а ты возись и разруливай сам.

Судно следовало на испанский порт Севилью. В Эгейском море Ивану Ивановичу довелось расходиться с коллегой по пароходству. Капитан встречного судна, давнишний приятель Ивана Ивановича, после традиционных разговоров, кто куда следует и о новостях пароходства, неожиданно поинтересовался:

– Иванович, а у тебя, что «африканец» работает?

– Какой африканец? – не понял Иван Иванович вопрос.

– Старшим помощником, я спрашиваю, кто работает? – повторил вопрос коллега. Капитан назвал фамилию старшего помощника.

– Теперь понятно. Это и есть «африканец». Ну и как он ведет себя?– был очередной вопрос. Иван Иванович знал коллегу давно и знал как ответственного и надежного товарища. Он поделился своими тревогами касательно старшего помощника.

– Твои тревоги не лишены оснований. Твой старпом человек новый в нашей судоходной компании, но уже знаменитый. Успел получить прозвище «африканец».

– А почему именно «африканец»? – поинтересовался Иван Иванович.

Коллега рассказал, что, будучи в последнем контракте еще капитаном, новый старший помощник устроил себе большой отдых в каюте. Судно стояло в турецком порту под выгрузкой угля. В процессе выгрузки ветер поменял направление и стал дуть в направление надстройки. А к этому времени капитан, он же новый старший помощник, уснул в кабинете, не задраив иллюминаторы лобовой части надстройки. Утром на борт прибыл судовой агент и в сопровождении вахтенного помощника прошел к каюте капитана, который не реагировал на телефонные звонки вахты. После долгих раздумий и попыток достучатся агент с вахтенным помощником все же решили войти в каюту. То, что они увидели, привело их в шоковое состояние: вся палуба каюты, все предметы на столе и в стенке были покрыты слоем мелкой угольной пыли. А вид спящего капитана вызвал у судового агента взрыв громкого хохота, что нельзя было сказать про вахтенного помощника. «Это кто? Это не капитан, это какой-то африканец лежит», – было первой фразой, сказанной агентом после того, как он смог немного успокоиться. Все лицо, руки, шея капитана, как и все предметы в каюте, были покрыты мелкой черной угольной пылью. Вот за это его и перевели в старшие помощники. По многим признакам, даже у отдела кадров есть опасения, что это только начало. Суда разошлись, а Иван Иванович остался один на один со своими тревожными мыслями.

К огромному сожалению, эти тревожные опасения вскоре подтвердились. Постоянные выпивки отрицательно сказывались не только на организации вахтенной службы, но и формировали у рядового состава чувство вседозволенности. Старший помощник капитана, он же «африканец», был вскоре заменен, даже не дожидаясь прихода в российский порт. Он был заменен при заходе в болгарский порт Варна. Далее его «трудовой путь» теряется, так как вслед за заменой в болгарском порту, с «африканцем» очень быстро распрощались и в отделе кадров пароходства.

Больше всех был рад этой замене Иван Иванович – по очень простой причине: на замену к нему прибыл его старый проверенный и надежный старший помощник, к тому времени успевший решить все свои береговые проблемы.

Профессия, как живой организм, сама отторгает испорченный материал или ненужный ей балласт, невзирая на должности и звания.

Каспийское небо

Судно следовало на иранский порт Энзели. На мостике нес вахту второй помощник капитана Валерий Понамарев. Эта вахта у моряков называлась «собака» или «собачья вахта», её обычно не любили, она каждую ночь разрывала обычный сон на две части: до нуля и после четырех, так как вахту приходилось нести с нуля до четырех ночи. К ней требовалось привыкнуть, специально отработать свой распорядок выполнения своих обязанностей и отдыха.

За бортом давно властвовала ночь, и от сознания своего величия она, похоже, уже совсем расслабилась и успокоилась, покрыв поверхность моря и воздух непроницаемой темнотой. Шторм в этом районе прошел еще двое суток назад, и памятью от него оставалась пока еще значительная зыбь. Теплоход уверенно разрезал форштевнем горбатые, но уже ровные, без завихрений на поверхности волны, кренясь то вправо, то влево. Ветра не было, и от этого казалось, что воздух стоит свежей прозрачной стеной, впитавший в себя темноту успокоившейся ночи.

Второй помощник вышел на крыло мостика, он ощутил легкую прохладу осеннего моря. Вокруг не было ни души, весь горизонт на триста шестьдесят градусов был чист – ни огонька. Понамарев глянул на небо. Вот это красота, такого неба нет ни на Средиземном море, ни тем более на Балтике. Миллиарды звезд смотрели на него с высоты небесного свода. Некоторые¸ как отметил Валерий, ему даже пытались слабо подмигивать. Вот это зрелище! Оно было немного подпорчено слабым потоком теплого воздуха из судовой трубы, протянувшегося в направлении кормы. Расположение звезд было тоже необычным, определяемым широтой места судна. Он в свое время изучал мореходную астрономию, и законы перемещения светил по небесной сфере ему были знакомы. Но вот так, как сейчас, так неожиданно и красиво, ему наблюдать еще не приходилось. Хотя может быть это и неправда, просто у него в последнее время такое состояние души. За время прошедшего отпуска он, наконец, женился, теперь его дома ждут по-настоящему, и ждет его молодая законная жена. Может быть, именно с этим событием и связан тот факт, что он на многие уже давно привычные вещи вдруг начал смотреть, как он сам смог отметить, по-другому, более восторженно.

Да, красивое небо. Звезды так и горят на небе. Казалось, что еще немного, и он сможет отчетливо рассмотреть и огромные светящиеся туманности, четко просматриваемые над головой. Осень – пора падений метеоритов, и они не заставили долго ждать. Вот на небе появился яркий след падения одного из них. Если успеть загадать желание до окончания его падения, то оно обязательно сбудется. Понамарев быстро его загадал, похоже, он успел это сделать. А уже потом, когда он его загадал, задумался. Он прекрасно понимал, что загадал спонтанно, сразу. Но то, что он загадал, его удивило, так как он и сам себе об этом ни разу не говорил: «Чтоб у нас родился сын». А как же его родители, он не подумал о них, ему стало немного стыдно, что он не вспомнил о них. Вот опять на небе мелькнул светящийся хвост метеорита и уже в этот раз Понамарев успел загадать и второе желание: «Чтоб родители были здоровы».

Через открытую дверь крыла мостика второй помощник увидел, что вахтенный матрос взял бинокль и стал внимательно всматриваться в темную даль впереди теплохода. Помощник так же стал всматриваться вперед. Так и есть, на горизонте появилось встречное судно. Опытным взглядом он уже успел отметить, что с этим судном они расходятся чисто, дистанция будет достаточная.

Валерий Пономарев еще раз глянул на небо – красивое небо, замечательное небо над Каспийским морем. И тут же уточнил для себя: хотя это и не море, а если строго, то самое крупное озеро. Он вошел в рубку, не закрывая дверь. Она была заблокирована в открытом положении. Необходимо было по радару уточнить параметры расхождения судов.

За тех, кто в море !

Наступили майские дни, отгремели первые грозы, пришла порасельскохозяйственных работ. Вадим Анатольевич, приехавший накануне в деревню, с утра занимался посадкой картошки на своём участке. Начало мая в этом году выдалось жарким, поэтому к концу рабочего дня, все же посадив картошку, Вадим чувствовал себя совершенно выбившемся из сил. Сказывалось и отсутствие серьезного опыта в этом ответственном деле, тем более, что работать приходилось в очередной раз только вдвоём с женой. Дочь Татьяну оставили в городе, об её участии вообще никаких разговоров никогда не велось – пусть лучше занимается мужем и дочкой. Вадим Анатольевич уже как шесть лет назад, как говорят моряки, «завязал с морем» – перешел на берег: выйдя на пенсию, он работал наставником в одной частной судоходной компании.

После трудов на картофельном поле, натопив баню и помывшись, они с женой, утомленные работой и распаренные натопленной баней, сели за стол ужинать. Жена Анюта, как её звал Вадим, по случаю завершения картофельных работ поставила на стол графинчик с настойкой собственного приготовления. Вадим Анатольевич эту настойку любил больше, чем спиртное из магазина, так успешно супруга освоила приготовление этого деликатного продукта.

Вот они мирно уселись за столом их сельского дома, на дворе уже стемнело, и от этого казалось, что дом стал еще более уютным. Почувствовав запах соблазнительной закуски, со двора на кухню прибежал их крупный рыжий кот в надежде хорошо полакомиться по случаю праздника. На стене мирно тикали часики с гирьками, доставшиеся еще от бабушки. Эта семейная реликвия была своеобразным символом их нынешнего семейного благополучия.

Спокойная обстановка и чувство удовлетворения от проделанной работы неожиданно для Вадима Анатольевича наполнили его воспоминаниями. Как быстро летит время, вот он и превратился в сельского обывателя с его проблемами и ценностями. Кто бы мог подумать об этом еще шесть лет назад или тем более лет десять назад? Он-то почти всю жизнь провел в заботах и под тяжестью ответственности. А так ли это на самом деле? Да, наверное, так: море любит сильных и ответственных. А он все же капитан. Был. Про таких говорят, что бывших капитанов просто не бывает. Хотя может и бывает. Каких только ситуаций не пришлось разруливать. Жена тронула его за плечо, сказав, что идет в подвал за соленьями. Вадим остался за столом один, и его воспоминания понеслись далее, не встречая сопротивления.

… Вот они опять на подходе к израильскому порту Ашдод, следуют подходным коридором. Через полчаса должны войти в территориальные воды. И вдруг на мостик влетает матрос: «Вадим Анатольевич, у нас беда. Боцман сильно поранился. «Болгаркой» резал трубу на юте, и она вырвалась из рук – распахал себе руку и ногу, много крови». Вызвали старшего помощника, требовалось оказать срочную медицинскую помощь. И почти одновременно на правый борт вышел военный катер береговой охраны с требованием остановить движение – до сих пор не получено разрешение на заход в территориальные воды страны. Вадим Анатольевич отчетливо ощутил то состояние тревоги – необходимо было срочно в очередной раз связываться с судовым агентом, вести радиообмен с катером, управлять судном: уменьшать ход, ложится в дрейф и проверить все же, а что с боцманом, насколько серьезно и в зависимости от этого принимать решение. В дополнение к этому старший механик доложил, что у них проблемы с двигателем. Это все почти одновременно…..

Потом боцману наложили бинты – раны действительно были серьезные. После нескольких сеансов связи с агентом получили разрешение на заход в территориальные воды, катер береговой охраны помчался к берегу так же стремительно, как и пришел, да и механики разобрались с двигателем. После швартовки боцмана отправили в местный госпиталь, потребовалась операция. Агент передал слова врача, что раны были обработаны качественно, но в любом случае требовалось вмешательства врачей – в ранах остались осколки обрезного диска. Затем в следующем порту боцмана заменили, а он, капитан судна, получил серьезный нагоняй от судовладельца за несоблюдение техники безопасности. Недавно Вадим узнал, что боцман благополучно продолжает трудиться в той же должности в другой компании, а он вот превратился в «тыловую крысу», как он иногда сам себя называл, когда не было настроения. «А боцман уже тогда был опытным и ответственным, как так получилось? – подвел итог своим рассуждениям Вадим Анатольевич. А с кем только не приходилось работать! Были у него в экипажах и очень толковые и исполнительные. Были и тугодумы, были и разгильдяи, но с такими работниками море расставалось достаточно быстро. И матросы и штурманы. И большинство из них до сих пор трудятся в море на судах. А он вот сидит дома. Да, он определенно превратился из боевого капитана в какое-то береговое расслабленное создание. И от этих мыслей Вадим загрустил.

Вернулась жена с банкой соленых огурцов, поставила её на стол и внимательно глянула на супруга: «Ты чего насупился? Опять собрался хандрить? Нельзя на минуту оставить. Надо заканчивать».

Вадим Анатольевич внимательно посмотрел на жену и произнес: «Чего все выдумываешь? Все хорошо. Давай готовь огурцы. Сейчас мы с тобой выпьем за тех, кто в море».

Михаил Чурин

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"