В эти дни я получаю очень много писем от сотрудников детских библиотек и, конечно же, от читателей. Все это сопряжено с рожденной в прошлом веке, в Советском Союзе, знаменитой и долгожданной Неделей детской книги.
Не знаю, как вы, а я, помню, ждал эту Неделю. Она была весенней, каникулярной, свободной. Классный руководитель всегда под диктовку знакомил нас с расписанием, и мы не гнушались, не морщили носы – опять расписание! – а старательно запоминали, что и в какой день нас ждет в школьной библиотеке.
Для меня, неизбалованного деревенского мальчишки, Неделя открывала имена писателей, которые, казалось бы, совсем и не писали для детей. Так я влюблялся в Пришвина, Паустовского... Скорее всего, это с годами становилось понятным, влюблялся в их язык.
Помню, как за месяц до Недели нас с Мишкой Шикиным задержала после уроков Полина Андреевна Левкина и положила перед нами по томику рассказов Чехова.
– Давайте с вами попробуем ребятам показать Чехова, – предложила она нам. – Посмотрите его рассказ "Канитель", почитайте, а завтра поговорим.
Разговор этот закончился тем, что мы сначала в школе, а потом во всех сельских концертах играли эту смешную и трогательную чеховскую картинку: Мишка изображал старушку-прихожанку, а я дьячка, записывающего под диктовку имена ее родных – кого за упокой, кого о здравии. И мы не стеснялись и не боялись вместе со зрителями, прервав игру свою, хохотать над чеховским словом.
Вот именно с тех недель и начиналась дружба для многих из нас с русскими писателями, публицистами, и вместе с ними открывали свои тайны русская культура и русская история.
...А тайн и сегодня хватает, потому мне приятно было в начале марта принять участие в разговоре о славной нижегородской женщине – Надежде Петровне Ламановой, выросшей неподалеку от нас в веселой деревне Шутилово, что в Первомайском районе Нижегородской области.
Книжечка моя, написанная по предложению президента Фонда "Светорусье" Веры Владимировны Гринько, была новым открытием славного имени – землячки, ставшей законодательницей русской моды во всем мире.
Как это было? Вот что написано в аннотации к этому разговору: "Презентация художественной иллюстрированной книги для детей Ивана Чуркина "Дворяночка из Шутилова" состоялась 5 марта 2021 года в рамках Недели моды, организованной в Центральной библиотеке им. В.Г.Короленко ЦБС Нижегородского района г. Нижнего Новгорода. О том ,как всё это было, представлено в записи".
...Право, не думал я тогда, играя еле грамотного чеховского дьячка, что прикоснусь когда-нибудь к славным именам и вечному русскому слову.
Вот маленькая начальная главка из книги для детей и семейного чтения
«ДВОРЯНОЧКА ИЗ ШУТИЛОВА»
Константин Сергеевич, бегло взглянув на часы, поднялся из-за стола, снял с вешалки пальто и вышел из кабинета в холл. На сцене шла репетиция, из-за двери в зрительный зал доносились голоса актёров.
Одевшись на ходу, вышел из театра. По Камергерскому гуляла позёмка. Календарь не простился с осенью, а по тротуару уже разгуливал резкий ветер, перемежаясь со снегом. Прохожие, не поднимая головы, кутались в высокие воротники осенних одёжек и спешили скорее, кто на службу, кто по домам.
День клонился к вечеру, и каждому, кто оказался застигнутым позёмкою, торопился к теплу. Из-под склона, ведущему к Большому театру, вынырнула стройная фигурка, и Константин Сергеевич, скорее интуитивно, чем сознательно, направился навстречу женщине. Она шла, не опуская головы и не кутаясь в шарфик. Прямая спина, высоко поднятый подбородок.
– Здравствуйте, сударыня, – поклонился Константин Сергеевич, – я Станиславский.
– Добрый зимний вечер, я Ламанова. Не опоздала?
Станиславский подхватил её под руку.
– Лучше я, – произнесла Ламанова и ловко взяла под локоть Станиславского.
– Так вот вы какой, – скорее для себя, а не для встречающего проговорила дама.
– Интересно, какой же?
– Ну, я представляла увидеть человека, про которого на Москве говорят много интересного и страшного, а тут совсем наоборот: иду под руку с красивым мужчиной и думаю, что в эту минуту мне завидуют многие дамы.
Они на секунду остановились, осматриваясь: правда сейчас прозвучала или это только предположение? Прохожие не останавливались. Они торопились мимо, чуть-чуть задерживая шаг возле афиш Московского художественного театра.
Ироничный смех Станиславского поддержала Ламанова и ловко проскользнула в открытую перед ней тяжёлую театральную дверь.
– Я никогда не была в вашем театре, а хотела всегда. Мечтала прийти сюда знающей зрительницей, а вот пришла гостьей. Неожиданно, Константин Сергеевич, весьма неожиданно.
– А что же тут сомнительного, Надежда Петровна? Вы просто созданы для театра, и он в вас давно нуждается.
– Это как, смею вас спросить: наряды щеголих и театр?
– Смею вас заверить – одно другому не мешает. А то, что знаете вы и умеете вы, нам в театре просто необходимо. Вот сейчас, к примеру, мы украдкой от актеров распределили роли к будущему спектаклю. «Живой труп» решили ставить.
– Толстой, Лев Николаевич, целая эпоха, – Ламанова взяла в руки чашку с чаем.
– Вот и я об этом, но уверен: мы справимся со спектаклем. За актёров не переживаю, душа болит, в какую одежду мы их оденем.
Подождите ради Бога, – Станиславский уже встал из-за стола. Каждый раз, когда перед ним рисовалась картина будущего спектакля, даже малого действия из пьесы, у него вырастали крылья, – да, за спектакль не беспокоюсь, а вот костюмы создавать некому. Вы же сами сказали, что это эпоха, да не одна даже.
– Вы хотите, – смотрит внимательно Надежда Петровна на знаменитого режиссера, – вы хотите сказать…
– Да, нижайше прошу снизойти до седовласого старца и не отвергать его предложения: приходите к нам на работу. Модельером приходите, и беритесь за премьеру.
– А если я соглашусь? – Ламанова прищурила правый глаз. Она всегда так делала, когда видела к себе открытое сердечное расположение.
– Буду вам признателен, – Константин Сергеевич встал из-за стола. – Я не настаиваю, чтобы вы оставили свое дело и всецело пришли к нам. Нет, нет и ещё раз нет. Пойдёмте, я покажу вам нашу мастерскую.
Станиславский взял за руку Надежду Петровну, и они вместе вышли из кабинета. А по театру уже передавалась новость: «У нас сама Ламанова. Ламанова у нас. Интересно, зачем она здесь?»
– Тут собрана наша история – все костюмы к спектаклям...
Скорее, не костюмы занимали первые минуту женщину. Перед ней простирался мир, такой чужой и такой близкий. Фамусовский, городнический, печоринский. А тут предлагают Толстого.
– Пожалуй, я соглашусь, – протянула руку для пожатия Ламанова. Константин Сергеевич наклонился. Белые волосы прикрыли глаза, но женщина скорее почувствовала, чем увидела: знаменитый режиссёр волновался.
– А не шутите? – спросил он.
– У нас в Шутилове шуток не шутят.
Иван Чуркин (Саров)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
