Без меня народ не полный

Глава из книги «В одно пламя»

Когда тебе под девяносто, то думаешь, как бы не опоздать помянуть родителей, жену Галину, нашего первенца Сережу, нареченного в честь преподобного Сергия Радо­нежского – игумена и печальника земли Русской. Не забыть и слово доброе сказать в напутствие нашим дочерям. У Екатерины и ее мужа Александра трое детей – Анна, Петр, Мария. У младшей, Анастасии, и ее мужа Романа – сын Никита, уже взрослый человек, скоро, даст Бог, сам будет отцом семейства. Так что, как в пословице говорится, казачьему роду нет переводу.

Ну и, конечно, помянуть надо учителей-наставников, друзей-соратников и просто добрых знакомых по перепи­ске. Что правда, то правда: жизнь прожить – не поле перейти.

Своих дедов и бабушек ни с отцовской стороны, ни с материнской, расказаченных после Октябрьской революции 1917 года под корень, я и в глаза не видел, но в молитвах всегда поминал их и поминать буду до скончания века.

Родился я 26 января 1931 года в семье начальника погранзаставы на советско-китайской границе в селе Бах­ты Маканчинского района Семипалатинской области. И было это, как мама рассказывала, в хорошо натоплен­ной юрте, а за пологом сто ли сугробы в рост человека. Маме в ту пору не исполнилось и двадцати лет (она роди­лась 1 мая 1911 года), а у нее уже было двое детей. В двад­цать пять лет у мамы было трое детей. Моя старшая сестра Валентина родилась 20 октября 1929 года в Примор­ско-Ахтарске, что на Кубани, на маминой родине. А млад­ший брат Феликс родился 27 июля 1936 года в Кингисеп­пе, что на эстонской границе.

Предки мамины – казаки Поповы из станицы Темижбекской, основанной А. В. Суворовым, – поминаются в реестре с конца XVIII века. В нашем семейном архиве сохранилась старая, потрескавшаяся фотография, сделан­ная осенним хмурым днем с церковной колокольни (ско­рее всего – в Приморско-Ахтарске), а внизу – выстроен­ный поэскадронно казачий полк с развевающимся «серпастым-молоткастым» знаменем. Не иначе как отме­чали годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, участником которой был и мой отец. Он родился 15 августа 1905 года в станице Ханской Соль-Илецкой казачьей линии, созданной в середине XVIII века для защиты соляного промысла от степняков. А. С. Пушкин, собирая материалы о Пугачевском бунте, приехал в 1833 году в Оренбург и познакомившись с док­тором В. И. Далем (будущим писателем, составителем «Толкового словаря живого великорусского языка»), побывал во многих казачьих станицах, в том числе, думаю, и в Ханской. Станица эта была знаменита тем, что почти все российские экспедиции, шедшие в Среднюю Азию, набирали переводчиков именно в Ханской, где «толмачевский промысел» укоренен был испокон века. Хорошо знал тюркское наречие и мой отец. Помню, как после Советско-финской войны 1939-1940 годов, участ­ником которой был отец, наша семья, ехавшая из Кексгольма в Алма-Ату, переходила площадь трех вокза­лов (Комсомольскую) в Москве. Отец услышал спор людей в длинных стеганых халатах и тюбетейках, подо­шел к ним и на родном их языке разрешил сомнение. То-то было радости от встречи с земляками! Мы чуть на алма-атинский поезд не опоздали.

Когда началась Великая Отечественная война, отец, учившийся в Москве, в Высшей пограничной школе (ВПШ), подал рапорт и добровольцем ушел на фронт.

Это была его третья война: Гражданская, Совет­ско-финская и вот теперь Великая Отечественная. Начальник штаба 911 сп 244 сд капитан Александр Ники­форович Десятников погиб в бою с фашистами в октябре 1941 года у деревни Приголовки Вяземского района Масловского сельсовета Смоленской области по террито­рии нынешнего Государственного музея-заповедника А. С. Грибоедова «Хмелита». Спустя годы, разыскав место последнего боя отца, я безвозмездно передал музею «Хме­лита» в память о родителях свою картинную галерею (живопись, графику, книги), которую собирал более полувека. Дети и внуки меня поддержали.

Скрывать не буду – я был и остаюсь советским чело­веком, как, наверное, и большинство из моего поколения. И песни отцов – это и наши песни.

От края и до края,

От моря и до моря

Берет винтовку

Народ трудовой.

И еще одну, самую духоподъемную, про себя пропою:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой.

Судьбою назначено было мне родиться и жить в стра­не, развороченной революци ми, войнами и всяческими нестроения ми. Карточки на хлеб и мануфактуру были устойчивым влиянием: для моих родителей – почти всю их жизнь; для моего поколения – меньше, но тоже вдо­сталь поотоваривались. «Что дают?» – вопрос не ритори­ческий, а житейский. Вопрошал я, вопрошали и меня, когда за мной становились в очередь. Впервые мама поставила меня в очередь в Новосибирске, где находились проездом, – мне было тогда четыре с небольшим года. Сама ушла в другую очередь, а мне на руке химическим карандашом написали – 301. Номер оказался счастли­вым. С ним я прошел всю жизнь. В 1943 году, когда был принят в Ташкентское суворовское военное училище, по воле случая кодовым моим номером стал 301-й. На этот номер откликался на вечерней поверке, под этим номе­ром меня отпускали в увольнение, назначали в наряд, выдавали мне боевое оружие. Позже я уже сам просил при переводе из одной части в другую не разлучать меня с моим кодовым номером. И так вплоть до последнего времени: когда нужно набрать кодовый номер, хоть бы в той же автоматической камере хранения, я всегда наби­раю одно и то же – 301 – и впереди букву Д – Десятников. Наивное желание: хотелось бы, чтобы по этому номе­ру меня выкликнули на тот Суд, которого «ни хытру, ни горазду не минути», как сказано в «Слове о полку Игореве».

А отвечать по многим статьям придется. Это уж точно, факт, как любил говорить шолоховский Давыдов, литера­турный герой моей юности. Мне с ним и его соратниками на том Суде, как ни крути, на одной скамье сидеть. Опять же — факт. Признаю, в одной я с ними партии состоял. У меня и корочки сохранились от того моего партбилета, еще старого образца, с тисненой надписью – ВКП (б) – Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). «Мы не дл одних себя хотели счастья. И не наша вина, а наша беда, что у нас ничего не получилось», – скажет про себя и про всех нас беспартийный писатель Л. М. Лео­нов, главный герой моего пятитомного «Дневника Рус­ского» (1963-2001). И опять же признаю – замахнулись мы так, что весь XX век от нашего замаха в пот кидало. Еще бы! Деньги ни во что не ставили! Подумать только – по слову Ленина из золота унитазы собирались делать. «Идеализм, – скажут. И еще добавят: – Благими намерениями дорога в ад вымощена».

Ваша правда, господа присяжные! Однако и то верно, что мостить ту дорогу задолго до нас начали. Изначально, еще со времен «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона и «Поучения» Владимира Мономаха. «Как?» – скажут. Все верно. Святые Сергий Радонежский и Нил Сорский о том же говорили. Понимаете, к чему клоню? Нестяжание заложено было в нас изначально. Нам выпа­ло по этой дороге лишь последние шаги сделать. И сдела­ли. Потому нас так запросто вдругорядь облапошили уже в наши дни.

Ваучеризацию придумали и в свой бездонный карман положили все, что заработано было нашими родителями и нами. Себе во всем отказывали, прожили впроголодь, в одной юбчонке по пять-десять лет, а отцы в кирзовых да резиновых сапогах всю жизнь протопали в уверенно­сти, что мы, дети, будем жить при так чаемом всеми соци­ализме. Наиболее сильное и полное тот идеализм лично у меня получил отражение в искусстве. Казалось бы, ну кто мне нашептал пойти работать после демобилизации в Третьяковскую галерею? Хоть сторожем, хоть смотрите­лем зала, лишь бы поближе к картинам любимых худож­ников. А потом – учеба в Московском университете на искусствоведческом отделении, о существовании которо­го – рубайте меня! – никто и слыхом не слыхивал среди моей казачьей родни на всю вертикаль поколений. А ведь случилось, произошло!

С университета у меня началась новая жизнь – зна­комство, а затем и дружба с профессорами В. М. Василен­ко, М. А. Ильиным, Е. А. Некрасовой, В. В. Павловым, М. В. Алпатовым, читавшими лекции по истории ис­кусств. Среди студентов истфака МГУ я был самым стар­шим по возрасту – капитаном запаса. Как и мои настав­ники, кое-что повидал в жизни. Так что наши отношения складывались, как говорится, наособицу и расширились кругами.

После лекций по современному искусству преподава­тели нередко водили нас в мастерские своих друзей– художников: С. Т. Коненкова, В. А. Ватагина, П. Д. Корина, А. А. Пластова, П. В. Кузнецова, В. А. Фаворского. Это давало возможность вживую почувствовать рождение произведения искусства – от эскиза до законченной монументальной скульптуры, многофигурной картины, серии графических листов, объединенных общей идеей.

А еще в порядке расширения круга впечатлений и зна­ний мы, студенты, искали возможность присутствовать на мастер-классах во ВГИКе, ГИТИСе, Институте куль­туре, что на Левобережной. Самыми интересными и пло­дотворными для меня были поэтические вечера и диспу­ты в Политехническом музее и Литинституте имени Горького, где выступали Василий Захарченко, Владимир Солоухин, Илья Глазунов, Николай Рубцов, Василий Белов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Вадим Кожинов, Михаил Лобанов, Дмитрий Балашов, Юрий Кузнецов...

Я учился на вечернем отделении истфака МГУ. Рабо­тал сначала в Третьяковской галерее, а потом был переве­ден на должность старшего инспектора Управления кадров и учебных заведений Министерства культуры СССР и по статусу имел право присутствовать на колле­гиях министерства, которые проводила министр Е. А. Фурцева. На заседаниях коллегии я мог общаться с теми выдающимися людьми науки и искусства, которых раньше видел только по телевизору, в кино и на сценах театров.

Именно в Министерстве культуры познакомился в 1961 году с выдающимся архитектором-реставратором П.Д. Барановским (1892-1984), в 1920-х основавшим музей-заповедник «Коломенское», а позднее, в 1932-м, спасшим от уничтожения собор Василия Блаженного, что на Красной площади в Москве. Противостояние Петра Барановского всесильному 1-му секретарю Москов­ского горкома партии Лазарю Кагановичу закончилось арестом Барановского и осуждением его по 58-й статье УК РСФСР как врага народа. Вернулся он из лагеря бла­годаря ходатайству академиков И. Э. Грабаря и А. В. Щу­сева – автора проекта Мавзолея В. И. Ленина. Однако Петр Дмитриевич и сам не оплошал: получил за свою работу «на зоне» в качестве архитектора удостоверение ударника Запсиблага.

Приехав в Москву, Барановский прямо с Казанского вокзала, с лагерной котомкой за плечами, пешком пошел на Красную площадь, чтобы воочию убедиться – не зря сидел. Можно понять: час стоял как вкопанный.

Во время Великой Отечественной войны по указанию И. В. Сталина была создана Чрезвычайная государствен­ная комиссия по расследованию злодеяний немецко-фа­шистских захватчиков на временно оккупированной тер­ритории СССР (ЧГК). Возглавил комиссию кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП (б), первый секретарь ВЦСПС Н. М. Шверник. В эту комиссию вошли писа­тель А. Н. Толстой, историк Е. В. Тарле, нейрохирург Н. Н. Бурденко, летчица В. С. Гризодубова, митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). По настоя­нию академика И. Э. Грабаря – неслыханное дело! – в комиссию был включен в качестве эксперта по памятникам истории и культуры П. Д. Барановский. И это несмотря на то, что он имел поражение в правах как ранее осужденный. Он был восстановлен в правах лишь после окончания войны.

А закончил Петр Дмитриевич свою многотрудную жизнь созданием советской русской школы реставрации памятников архитектуры, о чем есть упоминание во многих энциклопедиях мира. Не без гордости добавлю, что Петр Дмитрие­вич и его жена, старший научный сотрудник Госу­дарственного исторического музей Мария Юрьевна Барановская, были моими главными наставниками, и не только в искусстве, но и в жизни.

В свою очередь я, понимая значение и личностный пример не только для современников, но и для тех, кто идет вслед за нами, как куратор специалистов по охране памятников истории и культуры все сделал для того, что­бы П. Д. Барановский, несмотря на противодействие завистников и злопыхателей, получил в 1963 году давно причитавшееся ему звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР.

Учеба в МГУ, работа в Министерстве культуры СССР не только были главными составляющими обретения мною новой профессии, но и оказали решающее значение на становление моей гражданской позиции. Огромное впечатление произвело на меня участие в работе коллегии Министерства культуры, когда скульптор Е. В. Вучетич докладывал министру Е. А. Фурцевой, участникам Ста­линградской битвы дважды Героям Советского Союза В. И. Чуйкову и А. И. Родимцеву, другим военачальникам свой проект величественного мемориала Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. И хотя по волюнтаристско­му решению Н. С. Хрущева город-Герой был в 1961 году переименован в Волгоград, те, кто стоял насмерть в 1942– 1943 годах в городе на берегу Волги, называли его по име­ни, с которым он навсегда вошел в мировую историю, – Сталинград.

На всю жизнь запомнилась мне зимняя кинохроника 1943 года, которую смотрела не только вся страна, весь мир смотрел. Утопая по пояс в приволжских снегах, дви­жется многокилометровая колонна плененных под Ста­линградом немцев в легких шинелишках и нахлобучен­ных по самые глаза пилотках, а мороз, поди, под двадцать градусов. И всего один солдат с винтовкой на каждую тысячу человек, наш солдат-конвоир, – в полушубке и ушанке со звездой. Бежать некуда, никто и не пытается. «Гитлер, капут!» – вот и все, что осталось от грозных гитлеровских войск, пришедших на священную сталин­градскую землю.

В Министерстве культуры СССР произошло мое зна­комство с кинорежиссером С. Ф. Бондарчуком (1920– 1994), артистами Н. П. Охлопковым (1900-1967), М. А. Ульяновым (1927-2007), М. И. Царевым (1903-1987), А. П. Зуевой (1896-1986), И. С. Козловским (1900-1993), композиторами Д. Д. Шостаковичем (1906-1975), И. Ф. Стравинским (1882-1971), Г. В. Свиридовым (1915-1998), А. И. Хачатуряном (1903-1978), Т.Н. Хреннико­вым (1913-2007), А. Г. Новиковым (1896-1984), В. А. Овчинниковым (1936-2019), художниками М.С. Сарьяном (1880-1972), скульптором М. К. Аникушиным (1917-1997), Н. А. Бенуа (1901-1988; 1937-1970 – директор художест­венно-постановочной части миланского театра Ла Скала).

Наши встречи с Сергеем Федоровичем Бондарчуком продолжились в 1963 году после записи знаменитых Ростовских звонов (Бондарчук использовал звоны в филь­ме «Война и мир»). Пластинка с Ростовскими звонами со временем разошлась по всему белому свету. Она и по сей день, распечатанная с аннотация ми на основных языках мира, является одним из самых востребованных сувени­ров у туристов, как приезжающих в Россию, так и едущих из России за границу.

К месту будет сказать, что в советское время выехать за границу по туристической путевке, а тем более в коман­дировку в «капстрану» можно было только по партийной рекомендации. Сам я за границу не ездил – мне хватало поездок и по Советскому Союзу. Достаточно сказать, что из 1005 дореволюционных православных монастырей России я побывал в каждом четвертом-пятом. И не про­сто побывал, а составил своеобразную фотолетопись наших национальных святынь. Кому интересно, может полистать изданную в 2008 году московским Сретенским монастырем объемистую книгу «Русская Православная Церковь. XX век». Там много моих фотографий – что было и что сталось с ограбленными и разрушенными русскими святынями – монастырями, церквами, часовнями.

У сергиевопосадского поэта Анатолия Чикова об этом безвременье, о безжалостном крушении святынь стихи есть:

По какому такому закону

Храмы рушили, жгли образа,

А теперь – подавай нам икону,

Чтобы скорбь выжигала глаза.

А теперь теле познанной скорби

Об иконах, что шли на щепу,

С небольшими запасами в торбе

Ищем к ценностям древним тропу.

Признаюсь, поздно, лишь на шестом десятке лет, изъ­ездив почти всю Россию, побывав в разоренных скитах и монастырях, заброшенных церквах, я наконец-то при­нял святое крещение.

Отец погиб на фронте, мама умерла, деды-прадеды – казаки – были либо расстреляны, либо умерли в лагерях и тюрьмах. Спросить было не у кого – крещен ли?

В одну из моих встреч в Троице-Сергиевой лавре с внуком всемирно известного ученого и проповедника отца Павла Флоренского игуменом Андроником (Трубачевым) батюшка участливо спросил меня:

–  А почему вы никогда не берете благословение?

– А потому, – ответил я, – что не знаю, крещен ли. И спросить не у кого.

Разговор наш был строгий, исповедальный. Игумен Андроник благословил меня. Я поехал в Оптину пустынь, где игумен Герман окрестил меня в Пафнутьевом колодце (крещальне) троекратным погружением – во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Сняв с себя оловянный крестик, он повесил его мне на шею и вывел из крещальни в ангельском виде. Каюсь, венчик тот быстро слетел с моей буйной головушки. Так и живу по сию пору – то вынырну из тьмы, то снова в бездне. Но, как бы то ни было, при всех обстоятельствах чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Спаси­бо протоиерею Андрею Привалову, настоятелю москов­ского храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Старых Панех, помогающему мне, грешному, своей твердой, спасительной молитвою.

Если пунктирно обозначить вехи становления моего профессионализма и обретения на этом пути друзей-соратников по Русской идее, то все укладывается в несколь­ко этапов:

–  Участвовал в записи Ростовских звонов (1963) и в создании молодежного клуба «Родина» (1964) под руководством архитектора-реставратора П. Д. Баранов­ского и художника И. С. Глазунова (1930-2017).

 – Участвовал в подготовке первого проекта Устава будущего Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (1964), инициатором создания кото­рого был П. Д. Барановский со свои ми друзьями и учени­ками – Л. И. Антроповым, В. Н. Ивановым, В. П. Тыдманом, П. П. Ревякиным, К. А. Рожновой.

– Подписал в издательстве «Просвещение» договор на сборник «Памятники Отечества» (лето 1965 года, состав­ление – 1965-1966 годы). К участию в нем я пригласил П. Д. Корина, Л. М. Леонова, С. Т. Коненкова, Н. Н. Воро­нина, Б. А. Рыбакова, И. С. Глазунова, В. М. Шугаева, Н. Ф. Шумакова, В. А. Солоухина, М. Н. Любомудрова, К. Г. Паустовского, Д. М. Балашова, Л. Н. Гумилева, М. В. Алпатова, В. А. Чивилихина, Д. С. Лихачева, В. И. Белова, О. В. Волкова, В. Г. Брюсову, М. В. Бражни­кова, Ю. А. Бычкова, А. И. Солженицына, А. А. и Н. А. Пластовых – всего более тридцати человек. Сбор­ник был запрещен цензурой, так как я отказался исклю­чить рассказ А. И. Солженицына «Захар-Калита», ранее опубликованный в «Новом мире» (январь 1966 года).

– Участвовал в подготовке и проведении Учредитель­ного съезда Всероссийского общества охраны памятни­ков истории и культуры (июль 1966 года). Я был избран председателем первичной организации ВООПИиК в его Центральном совете, в который вошли люди, составляю­щие русскую национальную элиту: М. А. Шолохов, Л. М. Леонов, П. Д. Барановский, П. П. Ревякин, И. В. Петрянов-Соколов, Б. А. Рыбаков, О. В. Волков,  Г. Распутин, В. И. Белов, С. С. Гейченко, В. А. Солоу­хин, И. С. Глазунов, В.Н. Ганичев…

– Участвовал вместе с В. Н. Ивановым И. А. Белоко­нем, Д. А. Жуковым, В. В. Кожиновым, П. П. Палиевским в создании Русского клуба (секции ВООПИиК по комплексному изучению русской истории и культуры).

– Участвовал в создании Международной Славянской академии наук, образовании, искусств и культуры (1992). Президентом МСА был избран Б. И. Искаков. (В 2014 году по рекомендации Б. И. Искакова в связи с ухудше­нием его здоровья президентом МСА был избран Н. Бабурин.)

Вошел в состав редакционного совета возобновленного журнала «Славяне» наряду с С. И. Котькало, Н. В. Колеченковым, М. О. Мендосой-Бландоном, П. В. Флорен­ским и другими друзьями.

– По поручению Оргкомитета Всемирного русского собора (И. А. Кольченко, Б. А. Можаев, Ю. Г. Луньков, В. А. Десятников, Б. В. Корнилов А. Н. Мальков, священ­ник Александр Арсеньев) отправил 30 марта 1993 года телеграмму в два адреса: Президенту России Б. Н. Ельци­ну и Председателю Верховного Совета России Р. И. Хасбу­латову: «Просим Вас в канун Святого Воскресения Хри­стова решить вопрос о возвращении Московскому Патриархату Патриаршего двора Московского Кремля вместе с Успенским кафедральным собором, патриаршим собором Двенадцати апостолов, Мироваренной палатой, с тем чтобы после этого всенародным ходом возвратить в Успенский собор Кремля русскую национальную свя­тыню из святынь – икону Владимирской Богоматери, до сих пор находящуюся в запасниках Государственной Тре­тьяковской галереи».

– Участвовал в работе I Всемирного русского народ но– го собора, состоявшегося в Московском Даниловом мона­стыре (26-28 мая 1993 года).

На торжественном приеме по окончании собора вместе с Н. А. Китовой (спонсор) вручил патриарху Алек­сию II сборник «Берегите святыню нашу» – расширен­ный вариант запрещенного в 1966 году цензурой сборни­ка «Памятники Отечества».

– Под руководством Л. Н. Погодиной, вместе с В. Н. Га­ничевым, протоиереем Геннадием Нефедовым, главным редактором «Русского вестника» А. А. Сениным, А. Ю. Со­ловьевым, В. Ю. Троицким, Д. Н. Меркуловым, В. И. Боль­шаковым, Е. П. Белозерцевым, А. Е. Писаревой, В. В. Ут­киной, А. А. Шахматовым принимал участие в создании Русской школы на базе московской школы № 141 (улица Зорге, дом 4). Вел факультативный курс «Берегите святы­ню нашу» и организовал общество «Паломник».

– Составил и отослал обращение к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и Бла­женнейшему Виталию, митрополиту Восточно-Амери­канскому и Нью-Йоркскому (сентябрь 1996):

«Ваше Cвятейшество! Ваше Блаженство!

В канун праздника Рождества Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, небесной Покровительницы земли Русской, почтительно обраща­юсь к вам с вопросом, который вместе со мной, глубоко убежден в этом, задают многие русские православные люди. Сейчас, как никогда, Отечество наше нуждается в мире и согласии. Но мир и согласие в стране проистекает из мира и согласия в Русской Православной Церкви. Ответьте Бога ради, доколе будет продолжаться разделе­ние и усугублющееся противостояние Московской Патриархии и Русской Православной Церкви за грани­цей? Косвенно я уже обращался с этим вопросом в ста­тьях, опубликованных в сборнике «Берегите святыню нашу», посвященном 600-летию со дня преставления игумена земли Русской преподобного Сергия Радонежского, всея России чудотворца, и «Русская школа. Духовно-нрав­ственные проблемы воспитания». Ныне же без всяких обиняков, многогрешный мирянин, возросший и про­шедший со своей страной тернистым путем «построения развитого социализма» без Бога и благодати, дерзаю напрямую обратиться к Вам. В год 850-летия Москвы в столичном издательстве «Новатор» выйдет мой двухтом­ник «С Крестом и без Креста», посвященный истории и люд м нашей древней столицы. Обойти молчанием вопрос пагубного, чреватого смертельной опасностью разделения Русской Православной Церкви я не имею права. Но и ответа на этот вопрос у мен нет, а читатель непременно будет искать в книге ответ, как нам, русским людям, жить дальше, коли трещина проходит по самому сердцу Отечества.

Хочется надеяться, что Вы поймете меня и не осудите строго за возможное нарушение церковного этикета. Любой Ваш ответ я готов опубликовать, как бы ни была горька правда. Если Вы не сочтете возможным ответить на мое обращение, то и тогда в книге «С Крестом и без Креста» я намерен опубликовать текст этого письма без каких-либо комментариев.

С любовью о Христе

Владимир Десятников».

(17 мая 2007 г. в Москве в Храме Христа Спасителя Патриар­хом Московским и всея Руси Алексием II и Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Лавром подписан Акт о каноническом общении Русской Православной Церкви за границей с Рус­ской Православной Церковью Московского Патриархата.)

– 14 июля 2009 года вместе с Б. И. Царевым, Н. П. Смирновой участвовал в открытии созданного нами в Сергиевом Посаде (проспект Красной армии, дом 72а) Международного историко-культурного центра «Маковец».

Участвовал в торжественном открытии на станции «Бородино» Московской железной дороги созданного нами за год до двухсотлетия Бородинской битвы Между­народного туристического маршрута Москва-Бороди­но-Париж (лето 2011 года). Оргкомитет маршрута: В. А. Десятников (председатель), А. М. Воловик, В. П. Пензин, В. М. Свининников, Т. А. Соколова.

В 1967 году, спустя два года после окончания уни­верситета, по рекомендации членов Академии художеств СССР М. В. Алпатова, П. Д. Корина и профессора МГУ В. В. Павлова я был принят в Союз художников СССР как искусствовед, активно работающий по пропаганде на радио, телевидении, в газетах и журналах творчества художников Московской области и прежде всего Сергие­ва Посада (тогда – Загорска). С приходом в сергиевопосадскую газету «Вперед» нового редактора, А. В. Диенко, в ней стали публиковаться не только мои статьи о выстав­ках и творческие портреты художников, но и мои расска­зы, пьесы, балетные либретто, киносценарии, навеянные великой историей Сергиева града.

С 1970-х годов я стал участвовать в выставках как живописец. Впервые в жизни я взял кисть в руки, учась на искусствоведческом отделении истфака МГУ. На пер­вом курсе мы писали акварелью, а на втором курсе стал писать темперой и маслом. Вместе с женой — художницей Галиной Чернышовой — мы старались не пропускать ни одной субботы и воскресенья, вместе ездили на этюды. На сложение моего, незаемного живописного почерка большое влияние оказали художники Илья Глазунов, Леонид Кузовкин, Николай Куц, Леонид Демин, Яков Потапов, Владимир Зебек, Татьяна Майкова, Иван Сандырев, Николай Барченков, Андрей Борисоглебский, Анатолий Петушков, Лев Дьяконицын, Юрий Титов, Евгений Самсонов, Ким Бритов, Федор Конюхов.

В 1990-х годах под эгидой академика Ф. Г. Углова создал и возглавил Сергиевопосадское отделение обще­ства «Трезвость» (первое в Московской области).

Как говорят мои друзья, человек контактный, легкий на подъем, коллективизм у меня в крови, на генном уров­не. И потому, наверное, мне всегда везло на встречи с интересными людьми. А встреч таких было много. Люди эти близки мне по духу. Мы – современники, и какое бы ни было трудное и сложное это наше, моего поколения, время, оно вошло в мировую историю и его еще долго будут изучать и поминать. И не только в России.

И вот теперь, в третьем тыс челетии, во главу угла опять поставлен золотой телец и нам по новой предложе­но поклониться ему. «Чюдно получается!» – как сказал бы неистовый протопоп Аввакум. По правде сказать, вряд ли у нас это новое поклонение получится. А дело ведь нешуточное. Раньше в ходу был портвейн «Три семерки», а теперь в моду все более входит апокалиптический код – три шестерки: число его шестьсот шестьдесят шесть (Откр. 13, 18). Нам-то химическим карандашом на руке цифры писали, а теперь дело «сурьезней» – чело подставь для несмываемой отметины.

Не хочу пророчествовать, но про себя точно могу ска­зать: во второй раз не дамся. Не быть тому!

На память слова приходят, которые, перед тем как уйти, один из великих блудных сынов сказал: дескать, от Тебя ушел, к Тебе вернусь, прими меня с миром, Господи! Так и у нас, непутевых: камень, который отвергли строи­тели, тот самый сделался главою угла (Мф. 21, 42). Это вчистую про нас сказано. Почадили, почудили всласть.

Ф. И. Тютчев в середине XIX века писал: «Не плоть, а дух растлился в наши дни». Ныне           и вовсе – и      дух, и плоть растлились. Государство наше на краю, и никому не удастся отсидеться в своей, какой бы она ни была бла­гополучной, норе. Дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю.

Пора на круги своя возвращаться. Другого не дано.

На моей памяяти из всех правителей нашего государ­ства только И. В. Сталин во всеуслышание, на весь мир произнес в победном 1945 году свою знаменитую здрави­цу: «Я, как представитель нашего Советского правитель­ства, хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руко­водящей силы нашего Советского Союза среди всех наро­дов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общепо­литический здравый смысл и терпение». И после, за все истекшие годы, никто больше не отважился во всеуслы­шание сказать нам, русским, «спасибо».

Выступа за воссоздание русской православной госу­дарственности – самодержавия, – убежден, что Господь пошлет нам очевидного и бесспорного царя, помазанника Божия, когда мы сами будем готовы принять его. Верит­ся, что сбудутся пророчества наших богоносных молит­венников – преподобного Серафима Саровского и свято­го праведного Иоанна Кронштадтского: Господь помилует Россию и приведет ее путем покаяния и скорби к великой славе.

Одних упований мало, нужна работа – каждого из нас в отдельности и всех вместе, как на Руси повелось – всем миром. «Понеже не словес красных Бог слушает, но дел наших хощет…» (протопоп Аввакум).

* В одно пламя: Сборник / Сост. Т. А. Соколова. — М.; Серги­ев Посад, 2021. — 560 с.; илл.

В книге, приуроченной к 90-летию ветерана Великой Отечественной войны, заслуженного деятеля искусств РСФСР, Почетного члена Российской академии художеств, члена Союза художников и Союза писателей России, лауре­ата премии «Имперская культура России», вице-президента Международной Славянской академии наук, образования, искусств и культуры В. А. Десятникова, – два раздела. Пер­вый раздел, «А что же мы, русские?», – избранные записи из «Дневника Русского», который В. А Десятников вел с 1963 по 2001 год. Второй раздел, «Подвижник», включает раз­мышления и отклики о Владимире Александровиче его учи­телей, сподвижников, товарищей, с которыми довелось ему прожить жизнь, такую непростую и такую радостную. Неда­ром третий раздел – вкладка с репродукциями живописных работ В. А. Десятникова – предваряется его небольшой заметкой об увлечении, ставшем определяющим в жизни, – «Радость по живописи». Дополняют книгу три блока фото­графий – фотоработы самого Владимира Александровича, а также снимки разных лет, запечатлевшие его родных и близких, друзей.

* Слова из рассказа А. П. Платонова «Старый механик».

Владимир Десятников

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"