На электронную почту пришло письмо от давнишнего друга музея Чуйского тракта Р-кого, работника Алтайавтодора. В нем сообщалось о существовании некоего древнего перевала «Еки-Кобы» в районе долины Б.Яломана. К этому сообщению прилагались несколько фотографий и карты. На фотографиях были изображены зигзаги дороги каменистого перевала с подпорными стенками, явно древнего происхождения. Непреодолимо возникло желание побывать там. Долго уговаривать сотрудников музея не пришлось, они (Ольга Борисовна Стрелец и Татьяна Александровна Попова) будто ждали такого сообщения. Все складывалось как нельзя удачно. Нашлась и машина, хозяйка которой согласилась быть нашим компаньоном. Интернет пообещал нам безоблачную погоду на три дня, а нам больше и не надо. Мы предполагали вернуться на третий день. Подробнейшим образом продумали план экспедиции, рассмотрели космические снимки. А, самое главное, созвонились с местным жителем из села Онгудай, с которым давно уже поддерживали дружеские отношения. Он сказал, что знает об этом перевале и покажет нам его.
Итак, мы выехали на Чуйский тракт, по всем современным справочникам он значится как дорога Р-256. Под колесами шуршит асфальт, светит солнце, на небе, если и появляются облака, то это «Спиз» как поясняет сотрудник музея Татьяна Александровна, — бывший работник метеослужбы, предвестники хорошей погоды. Быстро мелькают названия придорожных сел: Сростки, Быстрянка, Суртайка, Долина Свободы. Открывается прекрасный вид на гору Бабырган, которая расположена на другом берегу Катуни. Над ней — ни облачка, что также предвещает хорошую погоду. Навстречу нам несет свои воды Катунь. Вот уж действительно бирюзовая! В минералогической коллекции музея есть красивый камень — аквамарин, цветом точь в точь, как сентябрьская вода в Катуни. Воды в реке мало, межень. Она отступила, обнажив каменистое русло. Мы делаем небольшой привал на крутом берегу в беседке, любуемся окружающей нас красотой. Осень еще не вступила в свои права с полной силой. Лишь кое-где в кроны деревьев пробралась желтизна, и склоны гор пока еще зелены, хотя появились уже пятна желтого, красного и багряного цветов, как лоскутное одеяло. Вспоминаются слова великого путешественника и исследователя Алтая Василия Васильевича Сапожникова: «Но быть на Алтае только туристом — слишком роскошно для туриста и слишком мало для Алтая. Горная страна не исследована во всех деталях даже в ближайших частях. Всякий путешественник, и не имеющий специальной подготовки, может привезти оттуда новые данные, хотя бы о топографии посещенных местностей, о быте населения, качестве дороги и т.п.» (В.В. Сапожников., Пути по Русскому Алтаю., Томск., 1912., Предисловие.) От перенасыщения красотой природы в душе открываются самые лучшие чувства.
Делаем остановку в селе Мыюта. При въезде в село, справа от дороги, внизу у реки находится скотоводческая ферма. По нашим сведениям она построена на месте, где в 30-е годы прошлого века находилась так называемая женская командировка
лагерь, где жили заключенные 7-го отделения Сиблага, женщины, которые строили дорогу. В зимнее время женщины пробивали дорогу в многометровых снежных заносах, рубили лес. Скотный двор построен на фундаментах, оставшихся от бывших бараков. В селе есть новая церковь, во дворе которой находится небольшой музей и несколько могил православных миссионеров. Все в хорошем состоянии, но попасть мы туда не смогли — закрыто. Название Мыюта, по мнению известного топонима — Малолетко А.М., восходит к калмыцкому магата — «змеиная».
Деревню Топучую, расположенную у подножия Семинского перевала проезжаем, не останавливаясь. Она находится в болотистой местности, отсюда и название имеет. Это устье реки Семы, берущей начало на перевале. Надо сказать, что с перевала берет начало несколько речушек: на северо-восточном склоне — речка Туюк, на западном склоне горы Сарлык (самая высокая точка перевала) — речка Сарлык, впадающая в реку Сема (на алтайском языке — Себи), которая, в свою очередь, впадает в Катунь. На восточном склоне есть еще небольшая речка Бертка, впадающая в Катунь с левого берега, напротив поселка Элекмонар. Мы, сотрудники Бийского краеведческого музея, в 1986 году обследовали русло этой реки в поисках пещеры, по нашим сведениям в ней было спрятано оружие в годы гражданской войны. Мы тогда ничего не нашли, но получили большое удовольствие от путешествия. Да и с названием Сарлык стоит разобраться. У В.И. Вербицкого — знатока алтайской этнографии и фольклора можно прочитать о существовании некой горы Тарлык, в одной из легенд алтайского народа. (В.И.Вербицкий «Алтайские инородцы», стр. 148, М., 1893г.). Старая дорога от Топучей уходила вправо на «Каменное седло» Семинского хребта и спускалась к Теньгинскому озеру, оттуда через владения богатого алтайца Аргамая Кульджинова по долине реки Урсул выходила на Чуйскую дорогу. Современная же дорога через Семинский перевал была спроектирована и построена во второй половине прошлого столетия. Мы едем по новой дороге, поднимаемся на перевал. Она довольно пологая, но мотор у машины напрягается. Останавливаемся, не доехав до вершины несколько метров. По нашим сведениям, недалеко от дороги должна находиться так называемая «каменная дверь» интересное природное образование. Находим её довольно быстро. Это действительно геометрически правильный, симметричный скальный пролом, как в сказке об Алладине, так и хочется сказать: «Сим-Сим, откройся!». Место очень живописное, горы заросли баданом, караганой, встречается аконит, лес — кедровый. Если правильно выбрать ракурс, то над «дверью» можно увидеть нависающие скалы в виде строгого профиля — «хранителя перевала».
Возвращаемся к машине и продолжаем свой путь. После Семинского перевала в большом количестве встречаются древние курганы. В.Я Шишков писал: «В окрестностях Чуйского тракта за Туэктой начинают в изобилии встречаться древние курганы, по местному «бугры», а также круглые неглубокие, заросшие травой и бурьяном ямы, кое-где охваченные каменными кольцами». Нам они встретились тоже практически в каждой мало-мальски пригодной долине.
Наконец, мы въезжаем в географический центр Горного Алтая — поселок Онгудай. В Онгудае созваниваемся с нашим другом — Павлом Чоновичем. (Отца его звали ЧОН — аббревиатура частей особого назначения. Так его назвал дед, дабы обезопасить от преследований НКВД, так как сам был арестован как «враг народа». Проявил маленькую хитрость. (Кто же посмеет преследовать человека по имени Чон?). По крайней мере, так объяснил свое необычное отчество наш проводник. С его появлением все наши планы рушатся. Павел Чонович берёт инициативу в свои руки, и наше осторожное сопротивление ни к чему не приводит. Тут же за Онгудаем параллельно современной дороге слева видны едва заметные следы вьючной и колесной дороги 1930-х годов. Мы проходим по ней в сопровождении Павла Чоновича и спускаемся к современной трассе.
Дальше перевал Чике-Таман. Одно из первых упоминаний о перевале читаем у С.П. Швецова: «... сохранены следы бывшей некогда колесной дороги до двух сажень шириною, высеченные в скале северного склона горы Чичке-Таман — перевал через Улегем,— устройство которой инородцы также приписывают китайцам.» (Чуйский торговый путь в Монголию., Барнаул., 1898, стр.,31) По мненю Брещанского М.А., который обследовал дорогу в 1881 году, что, может быть, возможно будет воспользоваться для прокладки дороги на Чичке-Тамане бывшей здесь когда-то китайской дорогой, которая в настоящее время заросла деревьями и засорена камнями, скатившимися с соседних горных вершин. Дорога эта идет «зигзагами», но повороты ее, по-видимому, не круты, а подъемы пологи.» В разных источниках можно найти разные прочтения названия перевала: Бунге А.А. Из дневника путешествия по восточной части Алтайских гор летом 1826 года. «Этот хребет, получивший название Чети-Каман (7 форпостов), отделяет бассейн Малого Улегумена и далее к востоку бассейн реки Урсула от бассейна Большого Улегумена. Хотя перевал был не очень высоким и едва достигал альпийской отметки, подъём оказался очень трудным, особенно для вьючных лошадей, из-за больной крутизны и плохой тропы, часто идущий по выступающим остриям скал». (стр., 178) Наверное, самое яркое описание прохождения этого перевала можно прочитать у Рад- лова В.В, которое относится к середине 19 века (1860 год): «С трудом вскарабкались мы до середины горного склона. Дорога становилась все круче, и поэтому я решил, что мне и моей жене будет лучше взобраться на гору пешком. Гора оказалась слишком трудной и для пешехода. Нам приходилось то карабкаться по отвесным скалам, то продираться сквозь густой кустарник. На вершине — довольно широкое плато с пышной растительностью: густой травяной ковер, покрытый цветами, и довольно богатый лес. Восточный склон Чикетамана тоже очень крутой, но голый и местами покрыт камнями, так что спуск был, пожалуй, еще тяжелее, чем подъем». (В.В. Радлов., Из Сибири., Москва., 1989., стр.29). А вот что пишет об этом первале Шишков В.Я: «Чике-Таман. Прежде всего, изречение, нацарапанное на придорожном столбе, на самой вершине перевала рукой отчаявшегося ямщика: «Ета не Чекетаман, а Черт-атаман, сорок восемь грехов». В этом все сказано, вылита вся желчь наругавшегося донельзя человека, замучившего себя и погубившего здесь, может быть не одну лошадь». (Шишков., Чуйские были., Барнаул., 1986., стр. 177.) На фотографии Борисова начала 20 века перевал подписан «Чики-Таманский», на некоторых картах того же периода можно прочитать название перевала: «Чикет-Оманский» Но местные жители чаще называют его: «Чичке-Таманский» переводится как «узкая подошва». По крайней мере, три дороги существуют сейчас на перевале: следы от вьючной дороги, от двухколесной дороги и современная шоссейная дорога, построенная в 1984 году. Вершину вьючной дороги венчал православный крест, на самой высокой точке колесной дороги стояла ажурная деревянная беседка, которую смастерили бийские плотники, а сейчас на смотровой площадке современного перевала установлен по инициативе Алтайавтодора памятник строителям Чуйского тракта. Долгое время «хозяйкой» перевала была ремонтер Горлатова Гертруда Георгиевна. До сих пор дорожники и шоферы — ветераны труда помнят эту женщину и добрыми словами отзываются о ней. Помнит ее и наш проводник Павел Чонович. Рассказывает, как она спасла одного шофера, который хотел покончить жизнь самоубийством, из-за того, что в результате аварии потерял ценный груз. Приводим воспоминания прораба строительства Чуйского тракта, Худяшова Николая Ивановича: «Горлатова Гертруда Георгиевна — непризнанный герой труда. Сколько помню Гертруду Георгиевну, она безвылазно жила в ремонтерской будке за перевалом Чике Таман, на 318 километре. Работала ремонтером. Родом она из Ленинграда. Ранее была сослана в Сибирь, да так и осталась здесь навсегда. Одинокая женщина, детей не было. Её жизнь была неразрывно связана с перевалом. Зимой по темноте в фуфайке, ватных брюках, с ломом, лопатой, с матерками долбит как дятел, промоченный осенними дождями и замерзший в камень материал для посыпки дороги, приводя в порядок свои пять километров пути. Вечером, без сил, тащится чуть живая в ремонтерскую будку, а там ни света, ни воды, ни тепла. И это восемь месяцев в году изо дня в день! Столько на Чике Тамане длился холодный период. «Работа летом с ломом и лопатой — это курорт Сочи» — говаривала она. В 1972 году я предложил ей перейти на мой участок дорожной рабочей. На прорабстве она проработала недолго, года через три умерла. Ей было всего 50 лет. Похоронена нами, строителями дороги через перевал, рядом со своей будкой, на 318 километре Чуйского тракта».
Оставляем позади Чике-Таман. Подъезжаем к одному из самых загадочных на тракте местечку под названием Кор-Кечу. «Керкечу, Кур-Кечу, перевоз у 682 км. (от Новосибирска) Чуйского тракта; примерно в полукилометре выше устья Бол. Ильгуменя. Иногда неправильно называют Кургучу — бом. ...Сапожников приводит перевод алтайского названия Кор-Кечу — «старый перевоз». Молчанова предложила вариант: Кур-Кечу «переправа через мост». (М алолетко А.М., Кислицын В.Н., Чуйский тракт., Барнаул-2013, стр.52.) Так называется не только переправа через Катунь, но иближайший бом (отвесная скала). Сапожников В.В.: «У Кор-Кечу дорога спускается с высокой террасы к берегу Катуни прямо на паром; последний принимает 8 телег и еще несколько верховых лошадей. Паром — самолет, передвигаясь на блоке по проволочному канату, переносится на другой берег очень быстро». Павел Чонович показывает нам место бывшей переправы. Спуск на самом деле очень крутой. Паромную переправу соорудили во время строительства так называемой «Смирновской» дороги, т.е. гужевой в 1901-1903 годах. А еще раньше, по крайней мере, С.П. Швецов в 1898 году описывает в этом месте переправу лодочную: «Через реку Катунь переправляются вблизи впадения в неё р. Б.Улегем, в местности, называемой Кор-Кечу, Катунь отличается здесь быстротой течения, почему переправа на правый берег сопряжена с большими трудностями, особенно весной, когда сила напора воды значительно возрастает. В этом случае переправа возможна только на небольших лодках, поднимающих пудов до 25, почему при двух перевозчиках перевозить можно не более четырех человек зараз, или 15 пудов товара. Это, разумеется, не может не затруднить всего движения по Чуе, так как на перевозе имеется всего две-три лодки. Лошадей и скот обыкновенно прямо сгоняют в воду и заставляют перебираться на тот берег вплавь, причем часто животные калечатся и гибнут, не будучи в силах справится со стремительностью течения, разбиваются о камни и нижележащий порог. Вообще переправа через Катунь в Кор-Кечу весной сопряжена с такими затруднениями, а, пожалуй, опасностями, в сравнении с которыми все остальные затруднения, встречаемы на Чуйском тракте, кажутся уже незначительными». (Швецов., Чуйский торговый путь в Монголию., Барнаул., 1898, стр.29). Но, пожалуй, самое яркое описание лодочной переправы в этом месте можно прочитать у Радлова В.В.: «Мы переправились здесь через реку на небольшом челне, представлявшем собой выдолбленный ствол дерева десяти футов длины и около трех футов ширины. Лодочник продемонстрировал поразительную ловкость. Сначала он поднялся шагов на 150 вверх у левого берега, потом бросил нос лодки прямо в покрытый белой пеной водоворот, который подхватил лодчонку и стремглав понес её. Оглушительный грохот и шипение обрушились на нас, заглушив все наши чувства, вокруг была белая пена, и вот челн уже остановился на другом берегу в тихой, безопасной бухте. Как мы перебрались через реку — не знаем сами. ... Лошадям нужно было переплыть реку. Разыгралась бурная сцена. Все сопровождающие нас алтайцы пошли развернутой цепью на сбившихся в табун лошадей, шумя и крича, как загонщики на охоте. Лошади вошли в мелкую воду, но тут уже никакие крики не могли сдвинуть их с места. Поэтому с берега в бедных животных полетел град камней, однако камни метали так ловко, что они попадали в воду около лошадей. И только тогда отдельные лошади начали продвигаться вперед, и в несколько секунд все оказались уже в водовороте». (В.В. Радлов., Из Сибири., Москва. 1989., стр., 30).
«Кроме того есть сведения, что на обоих берегах Катуни в этом месте находятся два огромных скальных выступа, на которых видны ясные следы каких-то приспособлений для переправы, которые могли служить как для укрепления канатов парома, так и для устройства висячего моста. По словам местных жителей, эти приспособления сделаны китайцами». (Брещанский., Исследования путей в Горном Алтае. 1881., стр. 19) Нам эти приспособления увидеть не удалось.
У Сапожникова В.В. можно прочитать, что от переправы Кор-Кечу было два пути: более легкий по правому берегу с двумя переправами и более трудный — по левому берегу через перевалы по бомам. Один из этих перевалов на современных картах называется Еки-Кобы и есть цель нашей небольшой экспедиции. В местности Кор-Кечу мы ещё знакомимся с подачи Павла Чоновича с недавно поставленным металлическим памятником стремени, за которым, ближе к Катуни, находится древний довольно большой курган, окольцованный каменными выкладками в виде кругов. Один из бомов, самый первый от дороги, тоже носит название Кор-Кечу. С эти бомом связаны события 80-летней давности. В 1938 году здесь произошла страшная авария, в которой погибли 27 человек, в том числе 25 заключенных — строителей Чуйского тракта, главный инженер строительства Микрюков и молодой шофер — стажер Леонид Ненахов. Акт на автодорожное происшествие составлен Онгудайской милицией (хранится в музее Чуйского тракта): «Пункт №8. Описание происшествия — 3-го января 1938 г. Машина №75 Управления дороги шла по направлению Чибит-Бийск груженная заключенными «Сиблага» в количестве 25 человек в кузове и один в кабине кроме шофера. На 339 км. Чуйского тракта, автомашине №75 под управлением шофера стажера Ненахова после предупредительного знака, ограничивающего скорость движения на закрытом повороте, ехал на 3-ей скорости и на выходе из-за поворота на прямую, не успел дать полный разворот машины, ударился передним колесом о каменный парапет, шириной 75 см сбил таковой, и машина №75 упала под обрыв 32 метра по отвесу на каменные глыбы, лежащие на берегу Катуни. Пункт №10. Убито 25 человек, шофер Ненахов Леонид Степанович 23 лет и инженер Управления дороги Микрюков Анатолий Исидорович». Со слов Павла Чоновича всех погибших заключенных похоронили у дороги. Микрюков А.И. и шофер Ненахов Л. покоятся на городском кладбище в Бийске.
Много еще тайн хранят эти горы. Вот одна из них: «При проведении взрывных работ на боме Кор-Кечу (1979 год) произошло обнажение скального откоса выемки по природной расщелине. Перед глазами строителей в откосе выемки на высоте 5-6 м. от верха земляного полотна открылся грот размером 3-4 м., глубиной не менее 3-х метров. Верхняя часть грота имела явно выраженные следы копоти, сажи. Справа от грота, на вертикальной поверхности скалы черной краской хорошим почерком была выполнена надпись следующего содержания: «Здесь скитался Глазов Марлен 1942 -1944 г.». Фотографий обнаруженного грота нет. При дальнейшей разработке выемки это место было взорвано». Такое сообщение было получено от работника «Алтайавтодора» Ракитянского Е.И.
У моста в устье Б.Яломана ведутся дорожные работы. На повороте П.Ч. показывает нам камень в скале, на котором выцарапаны стихи: «К другу. Пусть волны света умчат меня куда-нибудь, тогда пускай и надпись эта напоминает: «Не забудь». 1934 год П.Т. Горбунцов». Под этой надписью небольшими камнями обозначено место вероятного захоронения останков строителя Чуйского тракта. Здесь мы впервые слышим от Чоновича упоминание о некой Бабе-Лене, которая и приводит в порядок придорожные камни с надписями, бережет память. Живет она неподалеку на территории туристической базы, которую содержат её племянники. За мостом Павел Чонович показывает нам большую поляну, где располагался еще один лагерь- командировка. От него не осталось никаких следов, разве что рощица тополей, между которыми еще недавно был фундамент от строений.
Следующая остановка возле одного из самых живописных мест на дороге бома Айры-Таш (разорванный камень). С северной стороны хорошо заметна старая дорога, которая, извиваясь, поднимается на вершину и, спускаясь с южной стороны, примыкает к современной трассе. Мы довольно легко её преодолеваем. На некоторых камнях видны четкие круглые отверстия, вероятнее всего оставшиеся от взрывных работ. Сразу же за этим местом, справа от дороги, на большом валуне черной краской замазана надпись, сделанная строителями дороги в 1934 году. Остаётся только сожалеть о неразумном распоряжении местных властей замазать все надписи на камнях у дороги. Этим обстоятельством очень возмущен Павел Чонович, а баба- Лена даже ходила ругаться в местную управу. Возвращаемся к устью Б.Яломана и останавливаемся на ночевку у той самой бабы-Лены. Ей 82 года. Это маленькая худенькая женщина — алтайка. Имеет обширные знакомства с учеными-археологами, дружит с известным врачом — офтальмологом Мулдашевым, он бывал у неё. Гоняет «черных копателей» древних курганов. Выкладывает из камней буддийские духовные лабиринты, организовала в одной из юрт буддийский храм. Мы были покорены её рассказами о камнях, о травах, о людях. Утром прощаемся с гостеприимной бабой Леной и в путь.
На этот раз — Иня. В недалеком прошлом — это довольно большой населенный пункт с самой крупной автобазой на Чуйском тракте. Так называемый шоферский центр. Сейчас — полуразвалившиеся дома, неухоженные усадьбы, плохие дороги. Единственной достопримечательностью является памятник В.И. Ленину. Первый памятник, поставленный в Республике Алтай. Павел Чонович показывает нам спуск к третьей (верхней) переправе на Катуни. Вторую, в районе М. Яломана мы проехали, не останавливаясь. Верхняя переправа расположена немного ниже по течению от нового моста. Хорошо виден спуск к руслу и на другом берегу подъем на дорогу. Напротив переправы на правом берегу высится гора Хрустальная, где велась добыча горного хрусталя. Она отличается по цвету от других склонов. Через металлический мост переезжаем на правый берег и снова подходим к переправе, но с другой стороны. На самом повороте лежит огромная каменная глыба, где едва угадываются отдельные выцарапанные слова: «...Барнаульский исправник Лучшев...», понятно, что написаны эти слова в 1901 году, остальное разобрать мы не смогли. Подъезжаем к старому Цаплинскому мосту, который построен по уникальному проекту в 1936 году. Спускаемся пешком с правого берега на мост. Кое-где сохранились дорожные тумбы того времени, мечтаем заполучить хотя бы одну для будущей экспозиции музея, понимаем, что забрать её не сможем, габариты нашей машины не позволят. (Забегая вперед, хочется сказать, что такую тумбу привезли в наш музей сотрудники Алтай- автодора, чему мы были очень рады). Мост в полуразрушенном состоянии, но даже в таком виде впечатляет своей былой красотой и надежностью. Про него довольно много написано, и, казалось, ничего нового найти уже нельзя. Мы по мосту проходим на левый берег, кое-где бревенчатое покрытие моста утрачено, в двух местах видны очаги пожара, обуглены бревна. Внизу бурлит неугомонная Катунь. Немного ниже по течению красуется металлический мост, тоже уникальный по своей конструкции. На левом берегу нас ждет несколько важных находок: во- первых, хорошо заметны ямы от землянок, в которых жили строители — заключенные 7-го отделения Сиблага, во-вторых, мы находим полуразвалившиеся деревянные перекрытия самой землянки с трубой на крыше, несколько артефактов времен строительства моста 1935-1936 годов. Снова возвращаемся через новый мост по дороге в сторону Кош-Агача. За Иней справа от дороги стоят известные каждому проезжающему 4 каменные бабы. Павел Чонович рассказывает нам, что их собрали в разных местах, поставили рядом, и теперь они являются объектом поломничества у туристов. А слева от дороги, чуть-чуть поодаль, лежит огромная каменная глыба. Павел Чонович рассказывает легенду о богатыре, который выйдя в эту долину, сильно устал, решил отдохнуть и просушить потник, но не найдя подходящего места, оторвал от скалы глыбу и бросил её. Она воткнулась в землю. Тогда богатырь прилег возле неё в тень, а потник повесил на камень. С тех пор глыба стояла много веков, пока один тракторист на спор не опрокинул её навзничь. Так кончаются легенды.
Мы возвращаемся по дороге в долину Б.Яломана и на 8 километре к селу останавливаемся. Справа от дороги едва заметные следы старого пути — нам туда. Это начало дороги на перевал Еки-Кобы — одна из главных целей нашей поездки. Павел Чонович показывает направление:
— Идите, не заблудитесь, только возьмите воды и немного перекусить на всякий случай. Я прошел бы этот путь за час. Вам даю — три. Мы с машиной будем ждать вас на той стороне перевала в долине Карасу, — напутствует он нас.
Вряд ли он оставил бы нас одних, если бы не его загипсованная рука. Разглядывая перед поездкой этот перевал на космических картах, мы понимали, что переход должен быть довольно трудным. Северная сторона — покрыта тайгой, поэтому спуск должен быть труднее подъема. А на южном склоне хорошо просматривалась ниточка зигзагов дороги, поднимающихся на самую вершину перевала. Швецов в своей книге «Чуйский торговый путь в Монголию» в 1898 году упоминает об этом участке пути, называя его Еломанским: «Есть возможность разработать теперешний вьючный путь по левому берегу Катуни на р. Нижний Еломан. На этом пути четыре бома, которым необходима разработка и, сделать пригодным для колесной дороги — Джендыштар, Моонштар, Асроташ и Конгорар. ... лица, командированные на Чую специально с целью исследования тракта, находят, что может быть про- ложение дороги по Еломанскому пути. Следует отдать предпочтение Еломанскому пути». Итак, мы у подножия перевала. Дорога идет на подъем, сильно заросла травой и кустарником. Встречается много древних курганов. Зигзаг древней дороги, укрепленной подпорными стенками, открылся взору не сразу, примерно после часа пути. Едва видимая колея от двуколок устремляется вверх через перевал. Если еще теплилась надежда, что дорога пройдет через какую-либо расщелину и не будет круто подниматься вверх, то увидев открывшеюся перед нами картину, поняли, что придется карабкаться по крутому склону первала. Возврата назад нет, нас там никто не ждет. Поэтому — только вперед. Часто останавливаемся, переводя дыхание. По дороге встречаются красивые цветы: астра альпийская, эдельвейсы, мордовник шаровидный и неожиданно встретили на самой вершине перевала цветущий подснежник — сон трава. На вершину перевала мы добрались через два с половиной часа от начала пути, очень уставшие, но довольные собой. Ольга Борисовна поднялась на самый пик и восхитилась заснеженными вершинами гор, видными вдали. У нас с Татьяной Александровной не было даже сил дойти до неё. Трудно найти подходящие слова для выражения чувств, которые мы испытали. Вокруг нас — вершины гор. Красота — невероятная. Мы стояли на высоте 1800 метров на вершине перевала. Но предстоял еще спуск. Как мы и предполагали, северный склон, по которому нам предстояло идти, был покрыт лесом. Нашли едва заметные следы от некогда существовавшей дороги и начали двигаться вниз в долину Карасу, где нас должны были ждать наши компаньоны. Дороги почти не было, мы несколько раз ее теряли, но упорно продолжали двигаться вниз по склону через завалы, мхи, поваленные деревья и вывороченные корни. Рот, глаза и нос забивала мошкара. Затем лес стал редеть, мы нашли дорогу и, обогнув еще один горный отрог, вышли в долину Карасу, где на противоположной стороне увидели приветствующие нас две фигуры — это были Павел Чонович и наш отважный водитель — Татьяна. Татьяна нам рассказала, что Павел Чонович очень волновался за нас и уже хотел вызывать службу МЧС. Подъем и спуск с перевала занял у нас 5 часов.
В этой же долине по нашим сведениям находилась в 30-е годы прошлого века лагерная командировка. Мы отправились на поиски этого места, там должны были остаться следы от пребывания бараков и других лагерных построек. Вскоре перед нами открылась большая поляна, на которой было то, что мы искали. Два длинных увала — следы от бараков, квадратные ямы — где, скорее всего, располагались вышки, нашли ямы и от других строений. По всему полю валялись ржавые консервные банки. Мы подобрали несколько — может быть удастся по цифрам на днище, добыть какую либо информацию. Прямо у подножия горы находится православный крест с надписью: «На этом месте в 1930-х годах находилось 7 отделение Сиблага ОГПУ. Здесь погребен прп. Мч. Киприян (Неклюдов) Память его 3/16 июня». Иеромонах Киприян был заключенным в этом лагере и тоже строил дорогу. В 2002 году он был канонизирован РПЦ, а в 2010 году был поставлен памятный крест.
Чуйский тракт через пространство и время соединяет нас, живущих в 21 веке, с теми, кто прокладывал вьючные, гужевые и автомобильные пути и со всеми людьми, чья жизнь была тесно связана с этой древней, овеянной легендами, дорогой.
Мы выполнили все намеченные планы — пора возвращаться. В Онгудае прощаемся с нашим дорогим другом Павлом Чоновичем. По предложению водителя — Татьяны едем в деревню Теньга к ее приятельнице Галине Филипповне. Она работает зоотехником в большом племенном хозяйстве Теньгинском. Утром следующего дня Галина Филипповна провела нам экскурсию по своему селу. Теньга — село, по которому проходил старый Чуйский тракт. Вот как описывает это село В.В. Сапожников: «Теньга представляет центральное место кочующих окрест алтайцев, и поэтому здесь же помещается родовое управление, при котором живет писарь. ... Стоит дом ямщика и тут же просторный дом — земская квартира, вероятно лучшая на всем Чуйском тракте. Она построена богатым алтайцем Аргамаем Кульджиновым, дом которого стоит вблизи станции». (Сапожников В.В., Пути по Русскому Алтаю., Томск., 1912., стр.62). Аргамай владел огромными табунами лошадей, поставлял их в Москву и другие города. До наших дней сохранились его постройки, в частности амбар для хранения зерна. Сохранились фрагменты оросительной системы, созданной им для полива земли, так называемые суваки. Галина Филипповна уверенно показывает, где она проходила. Еще в детстве об оросительной системе Аргамая рассказывал школьный учитель. В селе сохранилась церковь. На площадке возле школы стоят памятники советского периода, мемориал в честь Великой Отечественной войны. Село аккуратное, много цветов. Нам пора прощаться. Возвращаемся в город с новыми планами будущих экспедиций.
Сентябрь, 2018
Елена Грехова (Бийск)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
