На второй день после Рождества Христова сообщил мне из Харькова украинский поэт Виктор Бойко, что 8 января 2016 года, в 6 часов утра умер в харьковской больнице талантливейший русский поэт Константин Васильевич Савельев. «Помяните доброго, честного, порядочного человека. Мира вам и спокойствия в новом году»,– написал мне Виктор в коротком скорбном послании.
С Виктором мы познакомились при следующих обстоятельствах. Накануне майданного украинского сумасшествия, Виктор Степанович, известный украинский поэт, переводчик, общественный деятель, член Национальной спилки письменныкив Украины, заместитель руководителя ее харьковского отделения, приезжал вместе с Костей Савельевым, моим однокашником по Литературному институту, в Воронеж с идеей издания двуязычного русско-украинского литературного ежегодника. Предполагалось, что украинскую половину будет редактировать Виктор, а русскую я. Перед этим Костя обсудил идею альманаха с Дмитрием с нашим однокашником, поэтом Мизгулиным, который обещал, в том числе и финансовую поддержку. Как они вспомнили обо мне после долгого перерыва , не знаю. Наверное, из всего курса не так много нас осталось из числа пишущих. Как-то невольно следили друг за другом, отмечали про себя появление в печати знакомых имен. Я только недавно прочитал интервью Мизгулина, где он говорит о нашем курсе так: «Со мной учились мои друзья: Александр Росков и Николай Харитонов из Архангельска, Константин Савельев из Харькова, Святослав Иванов из Воронежа, Александр Шиненков из Нижегородской области, Владимир Дмитриев из Владимира. Это была целая эпоха. Мы поступили в институт при Советском Союзе и закончили его в 1993 году, когда СССР уже не было. Нам повезло жить на переломе эпохи».
Костя Савельев, мой ровесник, русский парень, закончивший, как и я перед Литинститутом технический вуз, запомнился мне незлобивостью, задушевностью и отсутствием всяческой позы. О себе он мало рассказывал. Родился в России, воевал в Афгане, работал инженером… Помню однажды еще при советской власти он приезжал в командировку из Харькова в Воронеж. Потом мы встретились уже после «перелома эпох», когда Савельев стал успешным бизнесменом, руководителем инновационной харьковской фирмы, обладающей неким ноу-хау в области гидравлики. Костя мог себе позволить богатую рыбалку, это была его страсть, по обе стороны русско-украинской границы – буквально от Черного до Белого моря. Он с удовольствие путешествовал, изучал жизнь, знакомился с новыми людьми. Несколько раз он был и у своего друга, ныне тоже покойного, известного русского поэта Александра Роскова. Это ему он адресовал свое стихотворение «Письмо»:
Мы с тобой на окраинах мира живём
у таких непохожих морей,
между нами зацветшей страны водоём,
миллионы забитых дверей.
Между нами столиц равнодушная спесь,
непролазных просёлков бардак...
Как покойно, как медленно дышится здесь,
меж уездных людей и собак.
От окраин далёк государственный срам,
на брусчатке взращённый репей...
Ты поклон передай шебутным Северам
от моих крепкогрудых Степей.
От живущего ныне в тишайшей стране,
где играет в больших ребятня,
поклонись той церквушке на ясной Двине,
где когда-то крестили меня.
Помни, классик: не многим без счёта дано...
Береги свой лазоревый свет.
И пришли, наконец, заказное письмо –
до чертей надоел интернет.
Побывал в гостях он и у Александра Шиненкова, нашего общего друга, поэта, который живёт на Нижегородчине. Они ездили в Дивеево, потом в Болдино, к Пушкину... После смерти Кости Александр мне прислал письмо. «Время от времени Костя звонил – всегда в весёлом расположении духа, шутил, звал в гости, грозился ещё сам приехать и увезти меня в гости силой... А недавно хотел подборку стихов прислать, может, даже новую книгу – сказал, что написал там всё, что думает про происходящее на Украине... И – не прислал... Вместо подборки – за неделю до смерти – прислал странную смс – "Санька, я тебя люблю!" и всё.... Хотя – и раньше такое было... просто – напишет – напомнит о себе... и вот... И в ноябре писал: «Стихи скоро пришлю новые о нашем дерьме». Но стихи – про происходящее на Украине – так и не прислал...» О смерти друга Сашке Шиненкову сообщил Александр Коннов, из корпорации "Гидроэлекс", в которой работал Костя. "Жаль, – написал он, – врач тоже был отличный, но видно судьба.... Не любил Савельев больницы... Если бы часов на 6-12 раньше в больницу привезли, был бы с нами. Любимая шутка – разобьюсь на самолёте. Хотя лично с ним летал, ни на секунду не сомневался в успехе полёта..."
Украинско-русский перелом, случившийся после «перелома эпох», Костю, конечно, сильно беспокоил. И он искал средства хоть как-то задержать разъезжающие в разные стороны две половины славянского мира. «Не сомневайся, все в силе. Мне только в политике этой еще разобраться надо. Но, разберусь… Нам надо вдвоем придумать и предложить красиво упакованную нейтральную русско-украинскую концепцию ежегодника. Это наша идея. Удачи. Константин» – писал он мне в мае 2013 года после предварительного разговора по телефону на счет альманаха.
Затем уже после встречи в Воронеже у меня на даче он писал: «Слава, привет. Завтра поговорю с единственным мужиком из СП (Украины), которому верю, об идее альманаха (это и был Виктор Бойко – С.И.). Честно говоря, вмешивать официальные структуры мне не хочется, но я не очень понимаю, можно ли красиво обойтись без них. Мне видится пока некий литературно-художественный-краеведческий ежегодник подчеркнуто отстраненный от политики. С Мизгулиным вечером, после твоей дачи, говорил о финансировании издания российского тиража, но не помню о чем договорились. Думаю, половина редакции должна быть в Харькове, половина – в Воронеже. Совершенно одинаковое издание и для Украины и для России. Ваши мысли, дачник? Книгу свою собирай – спонсор-то есть. Константин». (Так ненароком он предложил мне помощь в издании книги).
Потом он приехал в Воронеж вместе с Виктором Степановичем Бойко. Мы с удовольствием общались, пили вино, обсуждали альманах.
Но к февралю 2014 года так ни до чего и не договорились. Правда, от Виктора я уже получил украинскую часть содержания первого номера с очень качественными текстами. Константин на мои вопросы о дальнейших шагах отвечал, что ему « говорильня скучна, а банкир (Мизгулин – С.И.) наверняка занят. Понимаешь, я ему предложил – он согласился. Но согласился на что? Как и я, дать деньги и согласовать концепцию. Заниматься технической стороной мне лично совершенно не интересно. Да и не умею я это в данной области. А оно как-то наперекосяк пошло. Даже названия не согласовали...» А вскоре наперекосяк пошла вся история Украины.
Мы с Виктором пытались обмениваться мнениями о происходящем. Но у нас это плохо получалось. Разговор малороса с украинцем не заладился. И вот неожиданная, нелепая смерть Констанина. В ответ на мои расспросы как это случилось, Виктор написал следующее письмо. «Добрый день, Святослав. Похоронили Костю. Примерно три недели назад он звонил мне, радуясь, что может провести свободное время на Днепре в Черкасской области, купаясь (очевидно, имел склонность к моржеванию, боюсь при некоторой подверженности всеобщему мужскому пороку) и ловя рыбу (это было его хобби). Леонид Мачулин, его литературный коллега, один из инициаторов создания слобожанского литературного журнала, рассказал, что Костя перед Новым годом заболел гриппом (может, толчком послужило купание в Днепре – неизвестно) и, чтобы сбить температуру, игнорируя (как все мы) официальную медицину, пригоршнями глотал антибиотики, пытаясь обойтись самолечением. Не вышло – пришлось обратиться к врачам. Антибиотики отрицательно подействовали на почки, вслед за ними отказали легкие. Каких-либо предсмертных писем или завещаний не обнаружено пока. Жаль, что это всё так из-за обычной беспечности произошло.
Он так верил, что вся это "русско-мирская" канитель закончится, в конце концов, и между нашими странами всё наладится. Даже названия журнала мы с ним обсуждали: "ЛАД", "ШЛЯХ", – надеясь, что наступит лад и у нас будет общий шлях. Надежда умирает последней. Ведь нам, простым людям, ни отнимать друг у друга, ни делить чего-либо нет резона. Будем ждать лучших перемен. Мира вам на все времена. Не поминайте лихом. С Рождеством Христовым, с Водосвятием. Будем жить и надеяться. Вместе».
Вот так смерть нашего общего друга примирила и нас Виктором, отбросила прочь наши бывшие споры.
Листая в эти дни сборник стихов Константина Савельева, вышедший в Харькове в 2012 году я поразился, как много автор пишет о смерти. Иногда кажется, что смерть для него желаннее, чем жизнь. Для него «тропка на небо с земли – привычна, понятна, знакома…» Особенно меня поразило следующее стихотворение Кости:
До последней, обещанной Богом земли
доберусь – как и все – без труда…
как друзья отплывали, по отмели шли,
словно вброд торопились туда.
Потихоньку в толпе становясь одинок,
привыкаю: на том берегу
и трава зелена, и прохладен песок,
и духмяная радость в стогу.
И когда меня здесь загоняют в углы,
когда смрадом несет из окна,
вспоминаю, что ждут и сдвигают столы,
открывают бутылки вина.
И что стоит гиеновый века оскал,
если встретят на том берегу…
я, в конце-то концов, почти всё написал
и исправить уже не смогу.
Наша общая с Костей знакомая, филолог из Канады, когда я сообщил ей горестную весть, написала в ответ: «Святослав, какая страшная новость. Нелепая и ненужная смерть». Но стихи Кости говорят об обратном. «Мир, как проказой, страхом жизни болен», – написал он в своем программном стихотворении. А страха смерти, судя по всему, он не ведал. И это одна из загадок талантливейшего поэта Константина Савельева, которую нам еще предстоит разгадать. А пока, присоединимся к просьбе моего украинского друга. Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего Константина!
* На снимке ( слева направо): Владимир Иртюго, мой коллега, публицист из Пскова, дай Бог ему здоровья, в центре – Константин Савельев рядом со своим другом Александром Росковым.
Святослав Иванов (Воронеж)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
