В 1860 году на заседании Общества любителей российской словесности его председатель А.С. Хомяков, упомянув об утрате, понесенной русской литературой в связи с кончиной С.Т. Аксакова, отметил: «К счастью, не одним злом можем мы упомянуть прошлый год. Он вывел на поприще нашей словесности новый блестящий талант в повествовательном роде. Никогда, может быть, со времени нашего бессмертного Гоголя, не видали мы такой светлой фантазии, такого глубокого чувства, такой художественной истины в вымысле, как в произведениях, подписанных именем г-жи Кохановской»[1].
Надежда Кохановская (настоящее имя – Надежда Степановна Соханская) шла в литературе своей собственной дорогой. И.С. Аксаков, определяя особенностьеё прозы, отмечал, что все действующие лица, «как оно и есть в истинной русской жизни, действуют и стоят как бы перед лицом Божиим, и лицо Божье как бы смотрит на них и светит им». Эти слова в полной мере относятся и к самой писательнице.
Свои первые годы жизни Надежда Кохановская провела в мелкопоместном имении на хуторе Весёлый близ города Корочи Курской губернии. У неё не было гувернанток, её никто не обучал светским манерам и иностранным языкам. Девочка росла совершенно свободным ребёнком до определения её в Харьковский институт благородных девиц.
В институт Надежда Кохановская была принята на казённый счётв марте 1834 года как сирота лишь после многочисленных прошений овдовевшей матери. Институтская обстановка произвела на девочку удручающее впечатление. В институте был сильно развит фаворитизм, и дочка бедной дворянки, не обученная хорошим манерам, не знавшая иностранных языков, никогда не могла оказаться среди фавориток. В результате – унижения, упрёки, жестокость и притеснения, которые были причиной постоянногостраха. Об этом времени Кохановская позднее рассказала в своих воспоминаниях, написанных по просьбе П.А. Плетнёва и названных им «Автобиография»: «... Я боялась ходить, боялась говорить, боялась тронуться с места и всё только сидела за книгой. Моей детской душе было так грустно, что игры не занимали её. Придёт воскресенье, позволят сдвинуть лавки – просторно: все дети забавляются, играют в кошки и мышки, а я прижмусь в уголочек под своею скамейкою и учу какой-нибудь урок на среду или на четверг. <…> У меня не было и двух дней сряду, в которые я бы не плакала»[2].
Однако же Надежда Кохановская стала гордостью института и закончила его в 1840 году как лучшая ученица с первым шифром. Можно назвать несколько обстоятельств, объясняющих её успехи в учёбе. Вот одно из них: «Что мне было делать? Бессознательно я сделала то, что делают и разумнее и старее меня, когда душе грустно, когда человеку тесно со всех сторон – я обратилась к Богу, – и мог ли Он не принять ребёнка, который шёл к нему весь в слезах, в нём одном искал отрады своему детскому сердцу, своему беспричинному горю?.. Господь даровал мне на ту пору истинно Евангельскую простоту сердца, такое беззлобие, которому трудно поверить. Я боялась этих людей, трепетала их взора, но во мне не было ни тени к ним ненависти, ни зерна злобы. … Я выжидала пока все уснут, вставала по ночам с постели и, падая на колена, вся в слезах, молила Бога, чтобы Он отнял от меня моё бесчувственное, скрытное, каменное, неблагодарное сердце!»[3].
Окончив институт, Надежда Кохановская поселилась в имении Макаровка Изюмского уезда Харьковской губернии, которое было куплено её матушкой совершенно разорённым и в котором более двух лет она испытывала одиночество и угнетённое душевное состояние. Позднее эти годы онаопишет в автобиографической повести«Первый шифр». Но героиня повести, не пережив одиночества и тоски, погибла.А что же случилось с её прототипом?
По мнению исследователя Н.Н. Платоновой, изменения в жизни Надежды Кохановской произошли предположительно весной 1843 года. «Во время Великого поста она [Кохановская – Н.Б.] принялась читать Библию – сначала не для того, чтобы читать её, а для того, чтобы задремать, так как она не могла заснуть после обеда. Мало-помалу чтение её увлекло, и она стала читать уже, чтобы не спать. Наступила пасхальная ночь. Мать Кохановской из-за весенней распутицы кое-как на тележке отправилась в церковь, Кохановская осталась дома одна и стала читать Евангелие, которого не читала с института»[4]. В эту ночь в душе девушки произошел перелом. «Я не могу передать вам той удивительной новости, свежести, которые встретили меня. Всё – старое, всё – давно знакомое, а всё так неслыханно шевелит сердце.Куда девалась эта тяжесть, тоска, недоумение? Во мне осталась только кроткая, какая-то радостная грусть, по которой я вовсе не хотела смеяться, а сладко весело плакала. Вокруг меня существенно ничего не изменилось, но я была не та – и всё было не то. Помирившись сама с собою, я примирилась со всем, со своею жизнью, со своею долей…»[5].Вскоре в соседнем имении помещицы М.И. ШидловскойКуньем обнаружилась огромная библиотека и новые толстые журналы, которые выписывал управляющий. Владельцы книг и журналов охотно делились ими с Кохановской, она с жадностью читала. Но вскоре, разочаровавшись в чтении, точнее в читаемых ею повестях и романах,сама начала писать.
Литературное творчество поначалу шло гораздо медленнее и труднее, чем ожидала Кохановская: «К изумлению моему, я увидала, что перо и бумага совсем ещё не дело, и в голове, кажется, много, а станешь писать – куда это всё денется? Слова не приберёшь. Сцен и положений, мыслей, кажется, хоть в табун гони, а начнёшь выводить на бумагу – ничего нету; сидишь-сидишь – и в полтора часа пяти строчек не высидишь»[6].
Надежда Кохановская представительница «женской литературы», т.е. литературы, создаваемой женщиной. История отечественной «женской литературы» начинается в 1820-е годы и первые десятилетия патронируется мужчинами: литераторами, критиками, издателями. Без такого патроната женским сочинениям на страницы журналов путь был закрыт. В 1840-е годы ситуация меняется, но влияние мужчин на развитие «женской литературы» всё-таки велико. Известно, что литературная судьба Надежды Кохановской сложилась не без участия сначала П.А. Плетнёва, а позднее и И.С. Аксакова.
А что такое литературная судьба Надежды Кохановской? Это сотрудничество в 1840-1860-е годы с самыми разными журналами. Причём,её совершенно не заботила направленность журналов. Повести, очерки, статьи были опубликованы в «Сыне Отечества», «Дамском вестнике», «Русском слове», «Библиотеке для чтения», «Современнике»,«Русском вестнике», «Отечественных записках», «Пантеоне», «Русской беседе», «Дне»,«Гражданине», «Руси», «Воронежской беседе», «Складчине» и др. Журнальные публикации принесли известность, внимание критики, гонорары, которые для Кохановской были единственным источником доходов. Написано было много, но далеко не всё писалось с легкостью и увлечением.
Так, в «Отечественные записки» А.А. Краевскому была обещана повесть «Старина» – что-то в роде «Семейной хроники» Аксакова. Но работа над повестью давалась трудно. 20 апреля 1860 года Кохановская писала И.С. Аксакову: «Ничего свободного, высказывающегося из души, а нужно подобрать малейшие крохи, приспособлять их ладить частицы мёртвого тела и вспрыскивать их трудно достающеюся живою водой. Не лежи на мне обещания Краевскому, кажется, я бы бросила «Старину», но нет! Она и без Краевского собственным своим голосом не даёт мне покоя»[7].
Путь в литературе для Надежды Кохановской был неимоверно трудным. Один из примеров – история публикации той же «Старины». 10 января 1861 года рукопись была отправлена А.А. Краевскому в сопровождении следующего письма: «Наконец я исполняю моё тяжёлое обещание и посылаю Вам пять глав своей «Старины». Я непременно предполагала их выслать к Новому году, но семейное горестное обстоятельство взяло у меня слишком много литературного времени. Мне тяжело даётся обещанная Вам Старина. Прочтите её. Это проба и для Вас, и для читателей. Прежде всего, Вы потрудитесь мне откровенно сказать: найдёте ли Вы её отвечающею теперешним требованиям нашей литературы и цели Вашего журнала? Я буду ожидать Вашего ответа, и, пожалуйста, извините, отрывочность и краткость моего письма. Я, право, устала от многого»[8].
«Старина» была напечатана, но условия её публикации с автором оговорены не были. Узнав, что повесть напечатана в «Отечественных записках», Надежда Кохановская писала редактору 15 апреля 1861 года: «Вы напечатали мою статью, не думая: каковы будут мои требования. Тогда Вы могли бы отказаться, если бы они показались Вам слишком высокими; а теперь Вы сами лишили себя этой свободы, которую я желала предоставить Вам… Мои требования ни велики и ни малы: 150 р. сер. за лист… Я не злоупотребляю предоставленным мне правом, потому что эту цену постоянно за свои сочинения Марко Вовчек получает, да и мне самой Воронежская Беседа заплатила 100 р. за лист статейки «Сличение характеров русских песен».
Что же касается до того будет ли продолжение «Старины» и пришлю ли я Вам в нынешнем году какой-либо рассказ, или повесть – об этом позвольте подумать мне и сообразить мой ответ с тем ответом, который я получу от Вас»[9].
Из какого источника эта одинокая, всю жизнь одолеваемая болезнями и материальными трудностями женщина брала силы для борьбы и для творчества? Чем питалось её терпение? Этим источником была её вера. В письме П.А. Плетнёву находим следующее: «Спасибо моему Богови: теперь я удивительно скоро умею мириться со всем, что ни попадается мне: несколько слёз, несколько взглядов туда – высоко, к старому, испытанному в горе и в ослабе Богу, и потом ещё несколько дней грусти, одна ночь без сна – и мир, и всему конец, и только тихий, кроткий привет воспоминанью!»[10]. Об этом свидетельствуют и рукописи. С.И. Пономарёв, изучавших их после смерти Кохановской, сообщал: «Рукописи Соханской интересны теми заметками, которые вводят нас в тайник души её, теми надписями, которые пестреют и в начале, и в продолжении, и в конце трудов её, и ясно показывают нам, под каким настроением работала она. Почти каждая тетрадь, каждая статья, каждое продолжение работы обозначены знаком креста, и под ним виднеются старательные строчки такого содержания:«Господи, благослови! И Матерь Божия, помоги начать и кончить!»; «Господи Иисусе Христе, Премудрость Божия, и Сила и Слово, благослови!»;«Благослови, Господи, Духом Твоим Святым!»; «Аз к Богу воздах. О, Господи, помоги мне!»; «Душе Божий, святый и благий, посети меня недостойную».А после окончания труда и после всякой работы читаем:«О, слава Тебе, Господи!»; «Слава Богу, Пресвятой Троице и Богородице, и святым ангелам!»; «Слава Богу Трисвятому, и Матери Божией. Аминь»; Слава Богу и Матери Господней. Слава Тебе, Господи. Слава Тебе, Матери Божия!»[11].
В глубокой вере Кохановской абсолютно убеждаемся, узнав о годах её забвения в литературе и последних днях её жизни.
К началу 1870-х годов имя Надежды Кохановской в литературе было совершенно забыто. Её герои, по своему образу жизни напоминавшие старосветских помещиков, становились скучны читающей России. В стране всё сильнее дул ветер перемен. Кохановская жила в совершенном уединении и почти не покидала Макаровку, но это не угнетало её, познавшую литературный успех и славу. В феврале 1878 года о своей жизни она писала С.И. Погодиной: «Мне милостию Божией и Матери Господней, так хорошо, тихо, тепло на душе и светло на сердце. Я могу, я должна благодарить за все благополучие моего родного приюта»[12].
Кохановская называла себя литературно-усопшей, но её смерть не прошла не замеченной. Многие периодические издания поместили некрологи и воспоминания о ней. В одном из некрологов, напечатанном в «Харьковском сборнике», о последних днях и минутах писательницы сообщалось следующее: «Убедившись в серьёзности её болезни, Надежда Степановна сама заказала себе в Харькове чугунный крест и поставила его на родовом кладбище в саду. Затем приготовила парчи, конверты с платой священникам за своё погребение, сама разрезала платки и обернула свечи, осмотрела платье, в котором должна быть похороненной, сделала, безусловно, все необходимые распоряжения, даже назначила, кто из преданных её старух-крестьянок должен был сидеть около её тела. Всё это делала она, несмотря на мучительные предсмертные страдания, и умерла, слушая чтение Псалтыри. Так умеет умирать лишь простой народ»[13].
[2]Автобиография Н.С. Соханской (Кохановской). Со вступительной статьёй и под ред. С.И. Пономарёва. – Москва, Русское обозрение (отдельный оттиск), 1896. С. 28, 29.
[7]Переписка Аксаковых с Н.С. Соханской (Кохановской) и письмо Соханской к С.А. Рачинскому. // Русское обозрение. 1897. Т. 44. март. С. 159.
[8] Письма Н.С. Соханской А.А. Краевскому // Гений места: человек, судьба, литература. – Ярославль, 2016. С. 125-126. (оригиналы писем хранятся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки, в фонде А.А. Краевского, ф. 391, оп. 1, ед. хр. 726).
[9] Письма Н.С. Соханской А.А. Краевскому // Гений места: человек, судьба, литература. – Ярославль, 2016. С. 127-128.
[10]Материалы для характеристики русских писателей, художников и общественных деятелей. Письма к П.А. Плетнёву Н.С. Соханской (Кохановской). // Русское обозрение. 1897. Т. 44. март. С. 440.
[11]Пономарёв С.И. Рукописи Н.С. Соханской (Кохановской) и письма к ней. // Русское обозрение. 1897. Т. 43. февраль. С. 563-564.
