Теперь буду жить и грустно жалеть, что не позвонил ему из Тамани, где я провёл Пасхальную ночь и всё Светлое воскресение, и через день из Пересыпи, откуда я обычно посылал в Переделкино на ул. Довженко, д. 2, свои гудки и непременное устное извещение, что вот я иду вдоль берега Азовского моря в сторону Крыма и «вспоминаю Коктебель и тебя в нём». Буду казниться после этой страшной трагедии ещё и потому, что в эти дни как раз не единожды мысленно разговаривал с ним, опять утешал его счастливыми коктебельскими вечерами на набережной, когда он сочно говорил о Державине, о Бунине и Борисе Зайцеве, и ещё жаловался я ему, что мы уже никогда не поедем весною к этому берегу с разноцветными камешками... И не позвонил, побоялся тревожить его, переживавшего бессонные ночи.
Это была блестяще одарённая натура, изящная, с тонким ощущением природы искусства, писатель мягкого пера, приверженец классической школы, любивший Бунина за музыкальность, Куприна – за мягкость и теплоту. Алексея Толстого – за эпический размах. Бориса Зайцева – за то, что он «писал при свете Евангелия», а плеяду писателей-деревенщиков – за мужественную покорность народной правде.
Сын Георгиевского кавалера, он, Олег Николаевич, преемственно гордился русской и советской армией, писал о полководцах Суворове, Кутузове, Ермолове с чисто русским почтением, вообще был человеком вспыльчивого русского восторга (и в такие минуты Златоустом, каких мало).
Много прекрасных книг и бумаг сгорело этой ночью, а ещё на зимней веранде были диски с патриотическими советскими песнями и русскими маршами, которые он часто слушал, включая проигрыватель на всю громкость.
Но последний раз, в октябре прошлого года, мы тихо разговаривали под мелодию Томмазо Альбинони.
Ни слов, ни музыки не будет для нас на этой усадьбе никогда больше...
11 мая 2013 года. Пос. Пересыпь
под Темрюком (он здесь однажды был у меня...)
Виктор Лихоносов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
