Сейчас в книжных магазинах рядом стоят большие и красивые издания популярных трудов по отечественной истории Николая Карамзина, Сергей Соловьева, Василия Ключевского. Среди них есть и «Русская история в жизнеописаниях её важнейших деятелей» Николая Костомарова, нашего земляка, уроженца Воронежской губернии.
Семнадцатого мая 2012 года исполняется 195 лет со дня рождения Николая Ивановича Костомарова. Для воронежцев имя земляка стоит по праву в одном ряду с Алексеем Васильевичем Кольцовым и Иваном Саввичем Никитиным.
Трудно поверить в то, что незаконнорожденный крепостной «паныч» Николай, которому отец оставил в наследство лишь отчество Иванович да фамилию Костомаров, совершил научный подвиг в славянской истории. Не менее значим материнский подвиг. Мальчика из сельской глуши вывела в люди барыня-крестьянка. Всю свою долгую жизнь она целиком отдала сыну, взяв на себя бремя житейских забот. Татьяна Петровна Костомарова, как и её сын, заслуживают нашей благодарной памяти.
Мать и сын
Судьба матери историка мало известна. Татьяна Петровна никогда не претендовала на то, чтобы разделить славу сына. Она просто жила ради него и для него…
Историк Фёдор Андреевич Щербина описал со слов крестьян слободы Юрасовка Острогожского уезда Воронежской губернии крутой перелом в судьбе девушки из их среды. «Жили здесь у нас Петренки, дети Петра Мыльника, и была между ними девочка Татьяна. Старый Костомар взял её в горничные во двор, а потом она ему понравилась – и он отвез её в Москву обучать разным языкам. Когда француз брал Москву, то Костомар загнал тройку лошадей, и как только подъехал к дому, в котором жила Татьяна Петровна, и взял её с собою, так француз и выстрелил сейчас же в тот дом и разбил его вдребезги».
Спустя более полувека, Николай Иванович Костомаров по-своему объяснил причины, побудившие его отца вступить в «неравный брак». Шутка ли: потомок старинного великорусского дворянского рода, участник героического взятия Измаила, крепостник-помещик венчался со своей же крепостной! «В характере моего отца не было никакого барского тщеславия; … он ни во что не ставил дворянское достоинство и терпеть не мог тех, в которых замечал хотя бы тень щегольства своим происхождением и званием. Как бы в доказательство этих убеждений, он не хотел родниться с дворянскими фамилиями и уже в пожилых летах, задумавши жениться, избрал крестьянскую девочку...».
Жена учёного Костомарова Алина Леонтьевна, видимо, со слов свекрови или её служанок образно и красочно описывает жизнь Татьяны Петровны в тот период: «Взятая из московского девичьего пансиона, куда отдавал её Иван Петрович Костомаров, её помещик, она, как подневольная девушка, была помещена в его доме и должна была подчиниться его барской воле… Когда беременность её стала явною, Ивану Петровичу его лакеи трубили в уши, что один Господь ведает, чей будет у неё ребенок… Однако, Иван Петрович не прогнал «Таню» от себя, хотя и держал её в почтительном от себя отдалении. Она занимала в доме две комнаты и жила в них одиноко со своим грудным «Николаем». Иногда Иван Петрович входил в её отделение полюбоваться на мальчика, но она не входила в другие комнаты без особого призыва».
14 июля 1828 года Иван Петрович трагически погибает. «Вот уже 47 лет прошло с тех пор, но и в настоящее время сердце обливается кровью, когда я вспомню эту картину, дополненную образом отчаяния матери», - вспоминал Н. И. Костомаров в «Автобиографии».
Иван Петрович не успел официально признать сына, и вскоре появились иные законные наследники - племянники Ровневы, потеснившие Татьяну Петровну. Они взяли её в судебный оборот, пригрозили, что не дадут «вольную» её сыну, оставят его крепостным.
Новые совладельцы имения предложили Татьяне Петровне не мечтать о выдаче ей законной вдовьей доли имущества, если хочет выкупить Коленьку. Участь сына могла быть облегчена при одном условии: бери из наследства, что дают. Грабеж средь бела дня, а пришлось соглашаться «беспрекословно». Покойный имел 609 крепостных и около 7 тысяч десятин (по другим источникам - до 14 тысяч десятин, это больше 14 тысяч гектаров) прекрасной земли с богатыми сенокосами и лесами, да «два билета сохранной казны на 75 тысяч рублей ассигнациями». Татьяне Петровне досталась небольшая доля из богатств мужа - всего 50 тысяч рублей ассигнациями.
Матери Николай Иванович обязан своим вторым рождением.
Татьяна Петровна была не только любящей матерью, но, говоря по-нынешнему, деловой женщиной с хозяйской хваткой. В журнале заседаний Воронежской казенной палаты за 1832 год под № 8 сохранилась запись о том, что рассматривалось прошение Татьяны Петровны о «причислении за нею по смерти мужа её Ив. П. Костомарова…поименно 4-рёх мужского пола душ». Кто именно были эти крепостные в журнале не сказано. Вероятно, это были родные Татьяны Петровны. Ф. А. Щербина указывает, что старший её брат «Иван Петрович Мыльник или Мельников приписался к Обществу государственных крестьян слободы Новой Калитвы Острогожского уезда, а младший Захар Петрович - к Обществу слободы Ивановки той же волости».
Татьяна Петровна в несчастьях и невзгодах не опустит руки. Она надежно обеспечит будущее своего единственного сына. Хоть и ограбленная родичами мужа, не растеряется, а даже приумножит доставшееся наследство «капитана Костомарова». Выселится из господского дома, купит «небольшое именьице в той же слободе Юрасовке и обустроит его».
Николая Ивановича Татьяна Петровна приписала в купеческое звание.
Первым делом мать позаботилась о дальнейшем обучении сына. Татьяна Петровна не решилась везти его снова в Москву, а по совету соседей – друзей мужа, среди которых был Владимир Иванович Станкевич, отец известного литератора Николая Станкевича, - определила его в Воронеж в частный пансион, для приготовления к поступлению в гимназию.
Она, по её собственным словам, отказалась от вторичного замужества, ради сына, которого баловала безгранично и находила всегда правым, даже тогда, когда он был изгнан из пансиона за шалости. «Мать посердилась на меня, - пишет Николай Иванович по этому поводу в своей автобиографии, а - ещё более на содержателей пансиона; я остался в деревне до августа и почти ничего не делал, только много читал».
Окончив Воронежскую гимназию и историко-филологический факультет Харьковского университета, поработав в Острогожске и Ровно, Николай Иванович Костомаров в 1845 году переводится в Киев. Татьяна Петровна продаёт имение в Юрасовке и переезжает на жительство к сыну.
В 1847 году Костомаров решает жениться. Невесте так запомнились его предупреждения: «Как честный человек, я обязан сказать вам, что характер у матушки тяжелый. Она не была счастлива в молодости, напротив, она много перенесла горького, оттого она недоверчива и скрытна; но я у неё один, она живёт мною и для меня, и я должен снисходить, хотя это редко мне удается по моей горячности… Она любит меня чрезвычайно и ревниво охраняет свои права на мою любовь к ней. Женитьбу мою она ставит в ущерб этим правам и, хотя прямо не говорит этого, даёт мне чувствовать это на каждом шагу. При первом моём сообщении о намерении вступить в брак матушка словно помертвела».
Согласие на брак сына она всё же дала. Чтобы не оставаться с молодыми в городской квартире, поддержала предложение Николая Ивановича, купить ей «сельское именьице» вблизи Киева.
О первой встрече с Татьяной Петровной Алина Леонтьевна Костомарова вспоминает: «Я встретила будущую свекровь мою с почтеньем, поцеловала ей руку. Это ей, по-видимому, понравилось, но было заметно, что она не вращалась в обществе: она имела вид запуганной и вместе сердитой дикарки».
Накануне свадьбы Николай Иванович Костомаров был арестован по делу тайного Кирилло-Мефодиевского братства. «Я едва успел подойти к матери, поцеловать её оледеневшую от страха руку и сказал: «прощайте», - напишет позже историк. Николай Иванович тогда даже не подозревал о том, что свадьба с любимой отложится на долгие двадцать восемь лет.
Ничего ещё не знавшая об аресте, молодая, счастливая невеста едет к Костомаровым «на чай». «На встречу мне показалась из гостиной матушка Николая Ивановича, более обыкновенного бледная, и каким-то упавшим голосом произнесла:
- Николая нету! Ночью взяли!
- Кто взял? Куда взяли? Зачем? - спрашивала я в испуге и недоумении.
- Взяли жандармы, полицеймейстер, губернатор: за что - не знаю; увезли, а кабинет запечатали.
Татьяна Петровна села у запертых дверей кабинета. На её бледном лице сказывалось страдание; ни слёз, ни воздыханий не было… Татьяна Петровна не возражала, ни о чём не просила, сидела неподвижная, как истукан. Она была слишком поражена неожиданною напастью».
Приговор был вынесен Костомарову внесудебным порядком 30 мая 1847 года. В нём говорилось: «Высочайше утвержденным решением определено: Костомарова заключить в Алексеевский равелин на один год и потом отправить на службу в Вятку, но никак не по учёной части, с учреждением за ним строжайшего надзора».
Татьяна Петровна все усилия в это время прилагала для того, чтобы облегчить участь единственному сыну, арест которого стал для неё настоящей трагедией. Её стараниями местом ссылки Николая Ивановича стал Саратов. Скромная, не умевшая держаться в обществе, малообразованная «дикарка» не побоялась обращаться к шефу жандармов, настаивая, виданное ли дело, на пересмотре решения самого императора!
Татьяна Петровна прожила в Петербурге целый год, «не пропуская ни одного дозволенного свидания с ним в крепости и в Третьем отделении, доставляла ему требуемые им книги, что, по её словам, стоило ей подчас не малого труда, потому что книги были, большею частью, на иностранных, совершенно неизвестных для неё языках. Затем она последовала за сыном в ссылку, и делала всё это просто, не придавая никакого значения приносимым ею жертвам, судя по тому, как она впоследствии просто говорила о своей тогдашней жизни в Петербурге и Саратове», - вспоминает писательница Надежда Александровна Белозерская.
Жизнь в Саратове для матери и сына не была легкой и безоблачной. Свидетельство тому - письмо Татьяны Петровны к журналисту Василию Михайловичу Белозерскому от 25 апреля 1851 года: «Добрейший Виктор Михайлович. Покорнейше вас прошу, пришлите мне денег, не откажите в моей просьбе. Я больна целую зиму: ревматизм в обеих руках, нарыв на правой руке, на ладони два раза резали, теперь едва пальцы перо держат; свело пальцы, никуда не гожусь. Николай… теперь без жалованья, больной, постарел, поседел…».
Татьяна Петровна жила с сыном до своей кончины в 1875 году. Почти не выезжала в свет. Жизнь вела скромную и уединённую. Редко выходила к собиравшимся гостям, да и то на самое короткое время, желая видеть кого-либо из знакомых.
Н. А. Белозерская отмечает, что Николай Иванович, «со своей стороны, горячо и искренно любил мать, но своеобразною любовью. Он всегда сильно беспокоился и терял голову, когда Татьяна Петровна чувствовала себя нездоровой... Равным образом, он был бесконечно доволен, когда Николай Николаевич Ге написал весьма удачный портрет Татьяны Петровны, повесил последний в своём кабинете и говорил, что отдаст его в сельскую школу, которую думал впоследствии основать в своём родном селе и назвать именем матери... Тем не менее, он был настолько избалован ею с раннего детства, что, по-видимому, не придавал ни малейшего значения её неусыпным заботам о нём и поблажке его всевозможным, иногда, едва исполнимым, фантазиям. Он всегда принимал всё это, как нечто должное, и не считал нужным стеснять себя ни в чём бы то ни было, ради её спокойствия».
Зимой 1875 года Н. И. Костомаров тяжело заболел. И в эту пору умирает его мать. «Даже в смерти как бы сказалась судьба этой преданной женщины, жившей только для своего любимого единственного сына. На её болезнь не могло быть обращено исключительного внимания, потому что все заботы были сосредоточены на Николае Ивановиче, который в это время находился в безнадежном состоянии, да и сама Татьяна Петровна не придавала никакого значения своему нездоровью, судя по тому, что всё время была на ногах и почти перед самой кончиной разговаривала о посторонних вещах. Умерла она, 1 февраля 1875 года… в обеденное время, около пяти часов. Не успел ещё похолодеть её труп, как уже был поднят вопрос о необходимости скорее удалить её из дому, чтобы не обеспокоить Николая Ивановича… Пришёл священник Опатович с причетником; шёпотом прочтены были молитвы и так же тихо, без малейшего шума, снесли покойницу с лестницы, освещённой беловатым светом полной луны».
А. Л. Костомарова вспоминает, что лишь в конце марта доктора разрешили Николаю Ивановичу выходить на свежий воздух. «Тут естественно возникло у Николая Ивановича желание посетить могилу матери; он долго и безмолвно стоял у могилы, грустный и сосредоточенный, пока, наконец, духовник его, отец Стефан Опатович, служивший панихиду, не посоветовал ему проститься с могилой и уехать домой».
Рассказ о Татьяне Петровне хочется закончить словами украинского писателя Пантейлемона Кулиша: «Костомаров …прожил почти весь век счастливым баловнем женщины, редкой по своей преданности».
Татьяна Малютина, историк (Воронежский ГАУ)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
