11 апреля 2020 года нашему земляку Александру Александровичу Голубеву, уроженцу Шолоховского района, казаку хутора Краснояровского, члену Союза писателей России, заслуженному работнику культуры Российской Федерации, лауреату Всероссийского конкурса патриотической музыки (1980, 1982), Всероссийской литературной премии М.А. Шолохова исполнилось 77 лет.
И вот ещё один успех: на Всероссийском конкурсе «О казаках замолвим слово» Александр Александрович из трёхсот участников занял первое место в номинации «Поэзия» за поэму «Ногайский зять» об Азовском осадном сидении донцов. Награждение победителей проходило в Москве, в Храме Христа Спасителя.
За свою жизнь поэт выпустил 17 сборников. На его стихи композиторами, в том числе К.И. Массалитиновым, создателем Воронежского русского народного хора, написано около сорока песен. В творческих командировках Голубев объездил все районы Воронежской области. Знал и был связан творческими узами с народной артисткой СССР, Героем Социалистического Труда М.Н. Мордасовой, её мужем баянистом, заслуженным артистом РСФСР И.М. Руденко и его братом композитором Владимиром Михайловичем, дружил с известными воронежскими поэтами Владимиром Гордейчевым, Анатолием Жигулиным, Егором Исаевым ещё со студенческой скамьи Воронежского пединститута.
Самостоятельный трудовой путь начинал в районной газете литературным сотрудником в посёлке Подгоренский, что под Россошью, жил в общежитии цементного завода. Затем журналистские пути-дороги привели Александра в посёлок Рамонь на должность ответственного секретаря районки. В 1966 году поступил на заочное отделение Литературного института имени А.М. Горького в Москве и учился в семинаре критика, профессора и доктора наук Александра Михайлова. А в декабре этого же года Александр был приглашён на работу в обком комсомола на должность инструктора. С 1970 по 1980 год – инструктор обкома партии, а затем заведующий лекторской группой.
К этому времени Александр Голубев имел уже несколько поэтических сборников и в 1980-м году перешёл на творческую работу в редакцию регионального журнала «Подъем», где «тянул воз» зав. отделом, зам. редактора, директором – гл. редактором. И если оглянуться на его прожитую жизнь – 57 лет из 70 отдано творчеству.
А первое своё стихотворение Саша написал еще в 1952 году, когда учился в Еланской начальной школе у Екатерины Францевны. Мать Агриппина Михайловна работала тогда в хуторе почтальоном. Еланская школа получала газету «Пионерская правда», выписала её мама и своему Саше, вот он и решил послать в редакцию этого издания своё первое «зимнее стихотворение» – печатали же в ней стихи его сверстников! Но его не напечатали, в ответном письме советовали не бросать начатое, а самое главное – научиться правильно писать безударные гласные…
С тех пор Саша решил непременно постигнуть мастерство стихосложения.
Да, мы познакомились с поэтом Голубевым давно, когда я ещё работал в редакции Вёшенской «районки». Мама его к этому времени переселилась на жительство из хутора Краснояровского в хутор Лебяжий, и Саша приезжал каждый год к ней на время отпуска. Заходил к нам, коллегам, приглашал в гости. И мы как-то завернули по пути. Мы – это наш редактор А.П. Крамсков, бессменный фотокор В.И. Чумаков и автор этих строк .
Мать Саши жила с отчимом Саши казаком Петром Афанасьевичем в флигеле на восточной окраине хутора. Во дворе – конь, корова, козы, птица…
Михайловна, всегда веселая, разговорчивая, завидев гостей на пороге, с прибаутками, юмором, открывала дверь в горницу:
– Не зря нонче кошка костыль выставляла… – это она сыну на наше вторжение.
Сан Саныч, как я его часто называл из уважения, вставал из-за стола, что стоял посреди комнаты. На белой кружевной скатерти вижу исписанные листки бумаги формата А-4. А мы вот явились, не запылились. Извиняемся, но идём напролом и по очереди здороваемся за руку.
Отзывается Александр с шуткой, «ершисто»:
– Что за люди? Обыдёнкой али как? Ночевать будете?
– Саша, будь она неладна эта твоя писанина, – говорит мать, – люди, небось, голодные, они щи ядять?
Тут на столе появляется всё со своего подворья. Дед, не спеша, переставляя негнущуюся в колене ногу, от кровати, что стояла в передней комнате, чиркает по полу к столу, мелеховским ястребиным носом шумно тянет на вдохе, косит пучеглазыми белками глаз на бабку, откуда-то из глубины груди хрипит у него и клокочет:
– Сидел нончик зорю… Хоть бы раз, зараза, клюнула… Знатьё бы, а? Сетку кинуть…
– Какая там сетка… Как поедет на Дон – так напьётся, и все, – итожила признание деда Агриппина Михайловна, а хозяин, всё ещё косясь на свою Грипку, доставал из-под полы бутылку местного вина.
– Не, мы по чуть-чуть… за победу… германцу дали, а? – оправдывался Петр Афанасьевич. – Не, Сашка… коня продавать не буду. Мне как на рыбалку ходить? Нога не подчиняется…
Родной отец Саши погиб на фронте. Деды полегли в гражданскую. Воспитывали его мать да бабушка Агафья Власовна Попова, уроженка соседнего хутора Верхне-Черновского. Набожная была бабуля, от неё чёрного слова не слышали. Всю свою доброту она отдавала внуку, и, не смотря ни на кого, за руку водила его в церковь к попу Ивану на причастие. Но однажды внук отчего-то заплакал втихую… Что, что такое? Оказалось, Саше стало жалко Иоанна Крестителя, изображённого на иконе после усекновения его главы.
Вот такое же схожее состояние, как оказалось, переживал Александр теперь за мать. Уговаривал её на жительство в город, приглашал вначале хоть побыть месяц, другой. Но разве может степной цветок прижиться за стеклом на подоконнике? Два-три дня погостевала – домой, дед там один не справится с хозяйством…
От Краснояровского до Лебяжьего каких-то четыре километра, а Елань на восход, в противоположную сторону, так это и вовсе ближе – из-за лозового плетня виден купол церкви. Но расказаченная станица тоже всё редела и редела жителями.
Я как-то на «жигулях» поехал с Александром Александровичем на его старое поместье. После смерти бабушки они вдвоём с матерью были вынуждены строить свой домик. Саше тогда шёл одиннадцатый год. Помогал кое в чём колхозный бригадир, но лес, чакан сами заготовили в пойме реки, на себе всё перетаскали. И мать с сыном поставила хату! Крышу покрыли рогозом, соломой. Такое было детство у детей войны – смальства жизнь требовала становиться мужчиной. И об этом Александр выскажется как поэт:
Строил я себе курень –
голубые ставеньки.
Поначалу было лень –
дед с отцом заставили.
Дед-то погиб в гражданскую, выступив супротив новых советских порядков, а отец – за Родину, в Отечественную.
Помню, мы зашли в домик из двух комнатушек. Крышу растрепал ветер, доски потолка провисли, вместо окон – пустые глазницы.
Тут надо было помолчать. Отсюда мать провожала Сашу в город. Такова на то время была судьба не только семьи Голубевых, но и всего хутора. Люди разъезжались кто куда – разбитые войной и горем: «…ещё не кончилась война, и в хутор носят похоронки…». Но Саша уезжал из Красноярского потому, что хотел учиться.
Красноярский был на лини обороны. Весь хутор бугрился земляными насыпями траншей, окопов. Отсюда, с Еланского плацдарма, начинался для врага «Сталинградский котел».
И каждый раз, приезжая на этот маленький клочок земли с полуразрушенной хатой, Голубев не мог не сказать:
Наша хата стоит.
Наша хата стоит!
Вот отсюда все творчество Голубева. С малой родины. Последний сборник стихов прислал мне Сан Саныч с автографом. Книга издана в Воронеже, называется: «В ожидании листопада». Предисловие к ней написал доктор филологических наук В.М. Акаткин, в котором есть такие строки: «Берегите Русь, в ней спасение» – эти призывные слова лейтмотивом проходят через все книги А. Голубева, а в этой книге они звучат с особой силой и настойчивостью».
По одним лишь названиям стихотворений можно догадаться, откуда берётся поэзия и вдохновение у Голубева. Они приходят из народной жизни, с Дона, в думах о России, о жизни тех, кто создаёт щит и духовное богатство своей страны. Он статью и костью удался, чтобы подставить плечо своё к материнскому и не дать засохнуть ниве жизни после страшного нашествия фашизма.
Спокойствие, размеренность, хозяйская рассудительность лирических героев о судьбах страны – явление чисто русское, национальное, подмеченное поэтом в реальной жизни.
Нельзя, конечно, не заметить у Голубева фольклорное, песенное начало в его произведениях. Ритм, размер, сюжетное действие – из казачьих игрищ, гуляний, так что сам бы пустился выбивать каблуками чечётку:
Гармонь полукругом,
рыдают басы.
Танцует казак
и танцуют усы.
Своё. Родное. Голубевский почерк. Ни на кого не похожий.
Найдем мы в книге посвящения и Вешенской станице, и Еланской, и Кашарам, а уж Лебяжий яр, где прошли детство и юность, ему и вовсе грех было обойти вниманием, иначе в половодье кто бы мог приметить плывущую над сыпучим красноглинистым откосом огромное дерево вместе с корнями, а на ней — птицу-путешественницу.
…Агриппина Михайловна умерла первого февраля 1991 года. Хоронили её на кладбище станицы Еланской. Копальщики выбросили со дна могилы монету, если не ошибаюсь, 1702 года. Древняя, богатая на историю земля Еланского юрта. Но история продолжается: восстанавливается храм, построенный в честь победы 1812 года, новосёлами, дачниками раскупаются участки под застройку, асфальтированная дорога из Вёшек вот уж рядом, а в песнях о Елани – стихи Саши Голубева.
…Мы с Александром Александровичем часто переписывались. Он всё задавал вопросы, интересовался: а что в Елани, в Краснояровском и в Лебяжем? Я обещал, что непременно побываю в Еланской станице, схожу на кладбище и уберу могилки его мамы, бабушки. Но в этом году перед Пасхой сидели дома, соблюдая предписания врачей по части короновируса. Но вот что-то подтолкнуло: надо ехать, завтра же!
До Елани – двадцать километров вниз по течению Дона. В прошлом – станица Области Войска Донского. После гражданской войны её упразднили, земли юртовые вошли в состав Вёшенского, Боковского районов Ростовской области. Станица была купеческой. Славилась она хлебозакупочными ссыпками, причалами барж. Зерно своё везли сюда крестьяне, казаки аж из-под губернского города Воронежа… Многолюдная была станица. О былом казачьем поселении напоминает в настоящее время величественный храм Николая Угодника, построенный на средства казаков в честь победы над Наполеоном 1812 году. Сказывают, при церкви находились даже трофейные французские пушки…
В Великую Отечественную войну через Еланскую проходила передовая линия обороны. Дон был нейтральной полосой. Отсюда и начинался, с лесистого левобережья, Сталинградский «котёл». А хутор Краснояровский – ближайший к станице, за песчаными бурунами и красноталом примыкал к пойме, которая по весне затапливалась «тёплой водой» под самый порог Голубевых.
В декабре 1942 года фронт ушёл на запад. К апрелю 1943-го из воинской части получит письмо Агриппина Михайловна с вестью, что её муж Александр погиб. И в честь отца назовёт вдова своего сына. И слёзы, и радость на весь хутор: мальчик родился!
А в Вёшенской школе-интернате Саша играл в волейбол со старшеклассником, активистом и комсомольцем Георгием Губановым. И тот, и другой уже тогда начинали писать в стенгазету. Саша Голубев старшему товарищу давал напоказ свои стихи и получал поддержку. Это тот самый Жора Губанов, который станет тоже журналистом, шолоховедом, писателем и многие годы будет возглавлять областную газету «Молот».
Первые поэтические уроки получит Саша Голубев от учителя, поэта Михаила Ковалёва, предложив редактору «районки» напечатать его стихи. Затем Ковалёв уедет в Луганск, будет преподавать в пединституте, а Саша Голубев – в Воронеж на учёбу. Но они (учитель и ученик) долгое время будут поддерживать творческую связь, как поэт с поэтом, старший с младшим.
Теперь станица Еланская по числу жителей – небольшой хуторок. Правда, возобновилась служба в храме, дальние и ближние дачники начинают новую застройку станицы. Дважды здесь снимался фильм «Тихий Дон» – так уж тут всё похоже на хутор Татарский. Вот он Дон, на противоположной стороне – хутора Плешаков, Рыбный, Рубёжный и меловые горы.
Еланское кладбище… Нахожу надгробие Агриппины Михайловны, кладу на холмик яблоко. Тут же рядом похоронена бабушка и дед Голубевы.
В Краснояровском хуторе последним жителем был Иван Агапов, он ушёл из жизни, считай, под девяносто лет… и писал стихи, складывал тетради в чемодан.
Александр Александрович спрашивал часто: стоят ли Романовы тополя при устье речки Зимовной, которая рядом с хутором впадает в Дон. Вспоминал, как в половодье ходили пешком домой из Вёшек, а старшие ребята в сапогах переносили младших на своих спинах через бурные потоки, и ох как визжали девчонки!
А на полпути в Вёшенскую сбок дороги растут ещё два тополя. Возле них останавливались школьники. Эти деревья напоминали Александру Александровичу о чём-то сокровенном, и он их называл «мои тополя».
Далее в сторону Вёшек хутор Лебяжий. После смерти мамы родственники отчима продали флигель, и Сан Саныч с горечью писал: не осталось у меня на хуторе ни родственников, ни своего угла… Тут от Лебяжьего начинается известный Лебяжий Яр, или Крутояр: метров тридцать-сорок красноглинистый обрыв к Дону. С его вершины любовался поймой М. А. Шолохов. А Голубев тут жил на хуторе. Советы были: оставайся! Отвечал: «Нет, братцы, не могу, там друзья, литература, сын…»
В прибрежном подлеске, на весь хутор, почти всё лето поют день и ночь соловьи. Вот как-то вспомнил о них наш Сан Саныч: «Как там поживают мигулянские, кобызёвские соловьи?» (Первое – название речного залива возле Вёшенской, второе – название хутора. – Г. Р.)
На постаменте перед Лебяжим – однолемешный конный плуг, которым поднимали целину. В этом хуторе работал один из прототипов шолоховского Семёна Давыдова. Лебяжий сейчас – в границах СПК «Поднятая целина»… Всё поэту было интересно, но приехать он уже не мог. Ссылался на пандемию, а на самом деле в последние годы всё было сложнее: инфаркт ему прописал малоподвижный образ жизни…
И вот читаю прискорбное известие: 28 июля текущего 2020 года скончался А. А. Голубев, поэт, член редколлегии нашего альманаха…
Так вот что тянуло меня на родину Александра Александровича! Я не успел написать ему о своей поездке в Еланскую. Да, мы всей семьёй посетили Еланскую церковь, помолились, поставили свечку о здравии наших сородичей и друзей. Но, как оказалось, – и в память о нашем земляке.
Царство тебе небесное, дорогой Александр Александрович, наш земляк, друг и старший товарищ. Твои песни из Елани, с Дона слышала и слышит вся страна. А думки у нас одни: беречь Россию, в ней спасение!
Григорий Рычнев, редактор альманаха «Верхний Дон» (станица Вёшенская)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
