История торжественной лирики у Евреев. – Гимны при Судиях. – Жизнь Царя Давида. – Соответствие жизни Царя Давида с жизнию его народа. – Псалмы. – Их характер народный и богохвалебный. – Суждение Св. Афанасия. – Общечеловеческий характер Псалмов. – Отношение Псалмов к Христианству. – Создание храма. – Молитва Соломона. – Характер Соломона. – Характер его творений. Каким образом поэзия Еврейская сошла до изображения человечества? – Пророки. – Назначение их слова. – Звание Пророка. – Исаия. – Содержание пророчества. – Призвание Исаии. – Его назначение. – Гнев Бога на Израиля. – Видение на все народы Азии. – Надежда Израиля. – Характер Исаии.
Перейдем к истории торжественной лирики Еврейской и посмотрим, как она созрела на гуслях царя Псалмопевца и заключилась молитвою царя Храмоздателя. Я вам уже говорил о двух песнях Моисеевых, как о двух источниках лирики Еврейской, коих чистые струи мы видим во всем ее великолепном потоке. Теперь мы будем следить победную торжественную лирику, которая созрела в храмовой поэзии и которая ведет свое начало от первой песни Моисея.
Мы видели, как сия лирика родилась на берегах Чермного моря при первом торжестве избавления. При Судиях, когда наступила для народа Израильского борьба с племенами, его окружавшими, славные минуты побед своих он выражал такими же гимнами. Таков гимн пророчицы Деворы, имеющий характер лиро-эпический. В нем описывается подробно вся победа над Сисарою. Это, вероятно, был гимн, петый всем народом. Гердер думает, что при Судиях Еврейская поэзия соединилась с пляскою и музыкою и что эти три искусства в дружественном сочетании служили тогда для прославления торжеств народных. – Самая жизнь Евреев в это время геройских подвигов представляет множество лирических мгновений. «И сотворили сыны Израилевы злое пред Господом, и предал их в руку Господь, и возопили сыны Израилевы ко Господу, и послал им мужа пророка в Судию» – вот формы книги Судей. Из них мы видим, что все подвиги народа совершались по внушению свыше. Все эти Пророки-Судии означают своими именами вдохновенные, лучшие минуты Израильского народа, когда воспламенялось в нем чувство веры в своего Бога и с тем вместе чувство народной самобытности.
Еще в первые времена Судей можно было видеть, что уже запала мысль в народе Израильском иметь своего царя. Наконец Самуил, которого рождение было также воспето гимном, помазал Саула, и исполнилось желание народное. При царе Сауле созрел Давид, царь-поэт. От самой юности дух его устремлялся к музыке и поэзии. Свои прекраснейшие годы он провел пастухом со стадами и на пажитях научился владеть свирелью, и обогащался тем высшим созерцанием природы, теми впечатлениями, которые потом отозвались на его гуслях. Лукавый дух нашел на царя Саула: не было другого средства целить его, как песни и музыка. И певец-пастух с своими гуслями был призван к царю укрощать его демона. И полюбил его царь; но потом, когда юный пастух восторжествовал над Голиафом, когда вошел он с победным торжеством в Иерусалим, и девы, и жены вышли ему на встречу с ликами, тимпанами и гуслями, и воспевали победы, отдавая преимущество Давиду перед Саулом, – тогда Саул исполнился подозрения и зависти к Давиду и озлобился на него. Несчастный певец едва укрылся от злобного копия Саула. Он бегал в горы, долго скитался по ним и по пустыням Иудеи. Тогда-то гусли стали для него утешением: тогда-то, в минуты нужды и страха, научился он извлекать из них сладкие молитвенные песни. – Наконец, с помощию Бога избежал Давид руки Саула, сел на царство и победил всех врагов своего народа. Наступило время торжества, время священнопесненное, время псалмов Давидовых. В 22-й главе 2-й книги Царств содержится песня, заключающая все подвиги трудной жизни Давидовой. Она выражает это чувство отдыха после сильного утомления. «Верен Давид, сын Иессеев, – говорится после этой песни, – и верен муж, его же возстави Господь в Христа, Бога Иаковля, и благолепны псалмы Израилевы. И дух Господень глагола в них, и слово Его на языце моем».
При Давиде, царе-певце и музыканте, устроена была вся храмовая лирика Евреев. Еще когда переносился ковчег Завета, в этом пышном торжестве шли перед ковчегом царь и сыны Израилевы с пением, с органами, гуслями, свирелями, тимпанами, кимвалами и цевницами. Какая уже полная музыка при Давиде, тогда как в торжестве Моисея были употреблены одни только тимпаны! – Четыре тысячи Левитов, отличенных особою одеждою, были разделены на классы и хоры. Освящение горы Сиона совершилось при торжественном пении псалмов Давидовых. Так цвет священной лирики пересажен был царскими руками на святую гору Сион и расцвел великолепно под сению славы Божией. Но эти песни, раздавшись с горы Сиона, снова перешли в уста народа. Лира Еврейская завещана была законодателем народу, потом перешла в уста царя и от него украшенная и прославленная возвратилась снова к народу, над которым почивал дух Божий. Царственные псалмы и песни Бога сделались песнями всеобщими. Так долженствовало быть у Евреев; песня, посвященная Богу, стала любимою песнею народа; царь, певец Бога, явился вместе и поэтом национальным. История Евреев, мною изложенная вам прежде, оправдывает все эти заключения.
Я уже заметил, что самый этот царь во всей своей жизни, из которой выливались его псалмы, представлял краткий образец жизни всего народа Израильского, сокращение всей его истории. Давид в юности пас стада и играл на гуслях: не такова ли была и патриархальная, пастушеская юность Израильского народа? Давид подпал под гнев и силу Саула: не так же ли народ Израильский подпал под иго и гонение Фараона? Давид освободился от него помощию Божиею и по горам пустынным влачил свои страдания, и вынес из них вдохновенные песни. Не такова ли была жизнь Израильтян во время странствия их по пустыне? Давид, как и народ Израильский, подвергался также падениям, удалялся от Бога, и Бог поражал его недугами, как и народ несчастиями, – и тогда скорби его выливались в песнях к Богу. Эти слабости человеческие в Давиде еще более сближали жизнь его с жизнию его народа. Наконец, воцарившись, он сделался сам представителем жизни Израильтян; боролся с врагами их и Бога и окончил эту борьбу, и заключил ее Богохвалебною песнею.
Гении – избранники Божии – представляют всегда в своей жизни лучшие и выразительнейшие минуты жизни того народа, из среды которого они избраны. Но едва ли на какой иной биографии великого избранника Божия эта истина так резко означается, как на биографии Давида. Вот почему песни его, вылившись из его жизни, вылились как будто из всей жизни народа и из песен Давида сделались песнями Израильтян. В Псалмах гремят и трубы победные, и сладко раздается свирель пастушеская, и стонет печальная арфа. В них воспеваются и священные торжества Евреев, и их любимые пастырские занятия, и выражение пред Богом гонений и скорбей, какие они терпели: здесь вся их жизнь, все минуты этой жизни, запечатленные песнями; но все эти песни, все эти звуки сливаются в одной великой песне, в одном великом звуке. Как события жизни народа Израильского примыкают к единой мысли о Боге, так и песни его сливаются в гимне к Богу. Ничем лучшим нельзя было заключить этой книги псалмов, как последним 150-м, где все музыкальные орудия Евреев согласились в одну хвалу о Боге. «Хвалите Его во гласе трубнем, хвалите Его во псалтири и гуслех; хвалите Его в тимпане и лице, хвалите Его во струнах и органе; хвалите Его в кимвалех доброгласных, хвалите Его в кимвалех восклицания. Всякое дыхание да хвалит Господа».
Здесь царь-псалмопевец выводит всю свою блистательную мусикию, весь полный оркестр, им устроенный, для того, чтобы играть и петь хвалу Бога, – и чем приличнее, стройнее, полнее могла заключиться эта песнь, как не стихом: всякое дыхание да хвалит Господа?
До сих пор мы рассматривали Псалмы, как Богохвалебные и молитвенные песни народа Израильского; но это значение их совершенно подчиняется иному, высшему. Псалмы имеют значение всемiрное, как и вся история Евреев, кроме своего значения народного. Это оправдалось тем влиянием, которое они возъимели на всю поэзию Христианской Европы. Рассмотрим их в этом отношении.
Св. Афанасий, Архиепископ Александрийский, особенно изучал книгу Псалмов и оставил превосходный разбор ее, который может нам послужить руководством при таком взгляде на сие творение.
Во-первых, Св. Афанасий рассматривает Псалмы, как Библию в сокращении: всякая книга Библии имеет свое собственное содержание; напр. Пятикнижие описывает бытие мiра, деяния Патриархов, исход Израиля из Египта, законоположение, устроение Скинии, священнодействия. Троекнижие, т.е. книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, изображает деяния судей, народа и родословие Давида. – Книги Царств и Паралипоменон представляют дела царей. Книги Эздры – освобождение от плена Вавилонского. Книги Пророков – пророчества о пришествии Спасителя, воспоминания о заповедях, обличения законопреступлений, пророчества о разных народах. Книга же Псалмов все это, как рай, насажденное в себе имея, воспевает. Книга Псалмов, по мнению Св. Афанасия, есть великолепный вертоград всей Библии.
Таким образом, три стихии Библейские: История, Законоположение и Пророчество, о которых я вам говорил, входят в книгу Псалмов в виде сладкой божественной песни. Но сии три стихии общи у них со всею Библиею: чтo же имеют они собственно себе принадлежащего? – То, что в Псалмах содержится изображение всех движений души человеческой со всеми ее возможными изменениями. В них человек познaет и усмотрит себя, и научится врачевать свои страсти, терпеть скорби и услаждать их словом, обращаемым к Богу. И так, книга Псалмов есть целительная книга, врачующий орган души человеческой, ибо, нисходя к страстям ее, изображая чувства ее, Псалмы дают средства и укрощать их, погружаясь в Бога. Вот та сила Псалмов, посредством которой вдохновенный творец их врачевал мятежную душу царя Саула.
В словах Пророков человек только поучается, но не может относить их к себе. Напр. «Жив Господь, Ему же предстою днесь», говорит Пророк. Дерзко бы было со стороны человека отнести это слово Пророка к себе; но в Псалмах, говоря чужое, мы как будто свое, как будто от себя говорим. Псалмы поющему их суть зерцало его собственной души и всех ее движений. Кто напр. поет 3-й псалом: «Господи, что ся умножиша стужающии ми?» в минуту скорбную, в минуту страдания от гонений, тот невольно к себе его применит. Кто хочет каяться, пускай поет псалом 50-й: «Помилуй мя Боже», и он найдет полное выражение души своей в минуту покаяния. Так, на всякое состояние человека, на всякое положение души его, на всякое чувство, здесь найдется песнь. Таким образом, книга Псалмов есть книга по преимуществу человеческой души, или лучшее средство беседовать с Богом во все минуты земной нашей жизни.
Равно как Бог хотел примером Своим дать нам образец жития человеческого и для того воплотился, так еще прежде Своего пришествия, в Псалмах, словом Божиим, чрез царя Давида, глаголал нам; низшел к страстям и движениям слабой души нашей и передал их в песнях, показав и средство врачевать и услаждать их. Так, Псалмы суть предварительное, прообразовательное воплощение Слова Божия в человеческом слове, приосененном благодатию свыше. Вот почему они исполнены таких пророчеств о Христе! Вот почему книга Псалмов, имея такое близкое отношение к Христианской религии, сделалась молитвенною книгою для всех Христиан.
Этим-то выражается Божественно-человеческий, Христианский и вместе лирический характер Псалмов, ибо лира есть песня чувств и движений человеческих; но потому эта лира – Божественная, что на ней все эти неровные, не гармонические чувства и движения земного человека укрощаются мыслию о Божестве, о будущем искуплении человечества и переходят всегда в хвалебное пение Господу.
Благолепные Псалмы Израилевы были готовы. Наступило царство мира и славы. Еще царь-псалмопевец помышлял о создании храма, но ему не дано было наслаждения огласить своими Псалмами стены дома Божия. «И даде Господь смысл Соломону, и премудрость многу зело и широту сердца, якоже песок при море». – И сказал Соломон: «И ныне упокои Господь Бог мой мне окрест; несть наветника, ниже сопротивника лукаваго: и се аз глаголю создати дом имени Господа Бога моего, яко же глагола Господь Бог к Давиду отцу моему». Под звуки готовых Псалмов, по слову Соломона, строился великолепный храм и кончен был в 440 году по исходе из Египта для принятия в себя песен Израилевых.
Мы видели рождение торжественной лирики в первом победном торжестве освобожденного народа у берегов Чермного моря. Какая же минута в Истории Израильского народа представляет высокий цвет развития этой лирики, когда она уже достигла своего назначения быть поэзиею храма, служить Господу? Вот сия минута.
Перед готовым храмом, воздвигнутым на горе Сионе, освященной еще Давидом, собрались и царь-строитель и народ. И обратился царь лицем к своему народу и сказал: «Благословен Господь Бог Израилев, Иже изрек: «с тех пор как Я извел людей Моих из страны Египетской, Я не избрал никакого иного града для создания храма имени Моему, кроме Иерусалима». – Так изрек Господь, и уже отец мой, Давид, имел на сердце этот храм, и Бог благословил его за этот помысл; но сказал, что он не созиждет храма, а созиждет оный сын его – и аз создах храм имени Господа Бога Израилева».
И стал царь перед лицем алтаря Господня, и за ним весь народ Израильский, и воздвиг руки царь на небо и сказал:
«Господи Боже Израилев, несть якоже Ты Бог на небеси горе, и на земли низу. Я создал Тебе храм по Твоей же воле, изреченной отцу моему Давиду. Но если небо и небо небеси не довлеют Тебе, то где же храму, мною созданному, обнять Тебя бесконечного? – Молю Тебя: да будут очи Твои отверсты на храм сей и день и нощь. Придет ли Израильтянин молить Тебя на сем месте о грехе своем, о недуге, или о врагах, его одолевающих, или о голоде: услыши его с небеси и сотвори, и помилуй. Придет ли иноплеменник и помолится Тебе на месте сем о своей скорби – и его услыши: да уразумеют все люди земные имя Твое».
Сею торжественною молитвою при освящении храма, в который внесены благолепные Псалмы Давидовы, заключилась достойно лирика Еврейская и достигла своего божественного назначения, – а потом, через несколько веков, из храма Соломона разнеслась она по храмам всего мipa, где только приносилась жертва бескровная, очищенная Богу Истинному и Единому.
Подвиг Израильского народа был совершен. Борьба его с окружающими народами кончена, и жертва Богу, для которой он покинул Египет, принесена уже не в кочевой Скинии Свидения, а с полным торжеством, при славных песнях, в великолепном храме, воздвигнутом на горе Сионе. Царствование Давида было еще бурно, воинственно: в произведениях его отразилась его жизнь, исполненная гонений, опасностей и побед. За сим наступило царство мира, тишины, обилия. Представитель его есть Соломон. Имя его означает мир и счастие. В малолетстве он был назван матерью: Эдедия, любимец Бога. Только в царстве тишины и блаженства могли расцвесть Премудрость и Любовь – две стихии, составлявшие жизнь Соломона. Эта премудрость была последствием всех опытов жизни народа, перешедшего через такие бурные перевороты и в целости вынесшего из них любимую, сильную мысль души своей. Эта премудрость сосредоточилась в одной избранной главе, главе царя, представителя своего народа, и изобразилась в его сочинениях. Только после опытов такой жизни могло быть развито это светлое, глубокомысленное, практическое созерцание мipa, человека, всех его нравственных, семейных и общественных отношений, это созерцание не отвлеченное, но опытное, какое мы находим в Притчах и Экклесиасте Соломона3, и в позднейших сочинениях Иисуса сына Сирахова, относящихся к тому же роду. Здесь общие предписания Закона получили уже частное применение к жизни. Начало этой житейской, этой практической премудрости есть то же самое, как и начало всей Израильской жизни. «Начало премудрости страх Господень», говорит опытный мудрец Израильского народа. «Благочестие в Бога начало чувства», «Суета суетствий, всяческая суета» – мог сказать только тот мудрец, который от созерцания Бога переходил к созерцанию мiра и с неба смотрел на землю.
Подобно как в Псалмах слово Божие воплотилось в слово человеческое, приняло на себя выражение страстей, чувств и всех движений человеческой души с тою целию, чтобы найти для них врачевание в молитве к Богу, так точно и в премудрых изречениях Соломона это же слово Божие, которое так строго и положительно устами Моисея изрекало Закон, низошло до слабости и нужды человеческой, приняло образ премудрости народной, житейской, стало изрекать живые уроки опыта и прежнюю свою форму изречения переменило на форму более народную: притчи или пословицы. – Таков дух и форма поучительных сочинений Соломона. Это есть нравственное Богомудрие народа Еврейского, извлеченное из опытов жизни и сказанное в пословицах.
После царя-поэта, который еще воспевал бурное движение жизни, остаток борьбы, уготовлявшей мир, следовало в народе Израильском явиться Царю-Мудрецу, который после вдохновенных порывов выразил наконец спокойное созерцание мiра и жизни и заключил лирический псалом отца своего премудрым вещанием опыта, плода жизни. Это выразил Соломон в своих сочинениях поучительных.
В царстве мира и блаженства, каким было царство Соломона, вместе с Премудростию расцвело и лучшее чувство жизни, чувство Любви, но Любви чистой и возвышенной. Какое состояние человека может быть блаженнее того, в котором ум и чувство пришли в совершенную гармонию, Премудрость и Любовь сочетались в жизни? – Такова была жизнь Соломона до его падения. – Сие-то чувство Любви, просветленной Премудростью, выражал царь-поэт в своих песнях, из которых осталась нам одна, дышащая нардом, алоэм и киннамоном великолепных садов его. – Иные осмеливались наводить дерзкое сомнение на эту песнь; но прочтите, чтo о ней говорит Гердер, изучавший ее и религиозно, и поэтически. В ней веет, по его словам, то высокое и чистое чувство Любви, которым Бог благословил первую чету при создании и которое, по изгнании из рая, осталось ей на земле вторым раем. Эта песнь пророчественно предсказывает о той Любви высокой, которой исполнено Евангельское слово, и потому достойно прообразует Любовь Спасителя и Церкви. – Вот почему эта песнь была любимою, святою песнею Трубадуров и Миннезенгеров, у которых чувство чистой Любви Христианской перешло в жизнь и поэзию.
В истории поэзии других народов, где она имела естественное развитие и более самостоятельное, чем у Евреев, мы видим, что поэзия всегда заключалась драмою, как родом, который нисходит более до жизни человеческой, до страстей и деятельнейших минут, представляя их с очевидностию, равносильною самой жизни.
В драме более, чем в каком-либо роде, кроме романа, поэзия сливается с жизнию. Драмы не было у Евреев, потому что поэзия их не от жизни человеческой приняла свое начало, а от религии, – и не от религии мифологической, какова Индийская и Греческая, а от Веры, основанной на самом чистом понятии о Божестве. Поэзия Еврейская сошла также до человека; она пела не одно Божество, но страсти и движения человеческой души, как мы то видим в Иове и Псалмах; – но всегда под условием, чтобы все человеческое разрешалось в божественном, чтобы всякое земное нестроение переходило в небесное доброгласие. Она не могла олицетворить этих страстей в действии; она не могла представить их на сцене, дать им главные роли, сделать их занимательными: это было бы противно ее духу; потому что их и все земное она считала второстепенным своим предметом, подчиненным главному предмету ее – Божеству. По той же причине, по какой художество Еврейское не могло изобразить Бога кумиром, – по той же причине и поэзия Еврейская не могла олицетворить на сцене страстей и чувств человеческих. Театр принял свое начало от храма языческого: он был также своего рода храмом, но храмом страстей человеческих; следовательно, он не мог быть воздвигнут у того народа, который молился в храме безкумирном.
И так, только в псалмах, поучительной поэзии Соломона и песнях его, поэзия Еврейского народа низошла до человечества.
Премудрый Царь под конец своей жизни забыл, что благо ее основывается на гармонии Премудрости и Любви. Он отринул Премудрость и предался чувственности, и поклонился кумирам. – В конце царствования Соломонова уже видно начало падения царства Израильского. По смерти его оно разделилось. Цари сами вносили идолопоклонство, сами мешались с иноплеменными народами, которые скоро стали угрожать царству погибелью.
Еще при первых царях Бог говорил устами Пророков, которые были непосредственно Им избираемы. При Давиде жил Нафан. При Ахаве и Иезавели – Илия. При Иораме – Елисей. – Когда же нечестие стало более и более распространяться, тогда и слово Пророков становилось громче и обильнее.
В сии-то времена лирическая поэзия Евреев должна была принять другое направление. – Народ забыл Бога, и его политическое единство разрушалось: уж не было торжественных победных минут в народной жизни. Нечего было воспевать поэзии. Следовало обратить слово на дело, на жизнь. Таково слово Пророков: это слово действующее, слово жизни по преимуществу. – Их лира должна была настроиваться уже не по звукам первой песни Моисеевой, которая вместе с благодарностию Богу пела славу народную; – нет, прошло время славы, и лира Пророков должна была заимствовать свои звуки от последней Моисеевой песни, которая грозит гневом Божиим и возбуждает в народе чувство своего Бога, чувство единства, и ведет его к делу. Такова поэзия Пророков. В их устах слово Божие по-Еврейски значит руководство, совет, дело. Так выражается сам Исаия, говоря о слове своем. – «Господь говорит: подобно как дождь и снег сходят с небес и не возвратятся, пока не напоят земли, пока она не родит, не прозябнет, не даст семени и хлеба сеющему: так и глагол Мой, когда изыдет из уст Моих, не возвратится ко Мне тощ, пока не совершит всего того, чтo Я захотел». – Таково слово Божие в устах Пророка, по его собственному сказанию: оно, падая с небес, впивается в народ, как дождь в землю, и не иначе, как делом, возвращается к Богу.
Чтo такое Пророк? Какое было его звание? – Пророк одарен был от Бога свыше даром видения; он один прозревал в будущее и постигал настоящее. Пророк и видящий – значило одно и то же. – «Вы народ не покорный закону Божию, – говорит Исаия, – вы говорите видящим видения: – не поведайте нам видений ваших, а говорите только угодное, только льстивое». Так Пророки, стало быть, видели всю внутренность жизни народной, видели начало ее разрушения. – Но кроме провидца, Пророк значит еще и вещателя, возвестника воли Божией. – Господь говорит Моисею, посылая его к Фараону: «Я дал тебя в бога Фараону, – Аарон же, брат твой, будет твой Пророк». – И в другом месте об Аароне: «Он возглаголет от тебя к народу; он будет твоими устами; ты будешь ему в бога». – И так, Пророк есть вещатель слов Божиих, Божия уста на земле, хранитель и проповедатель тайн Его, орудие Его слова, посредством которого это слово в людях должно обратиться в действие.
Не охотно принимали на себя это звание Богодухновенные Пророки. «Терзается вся моя внутренность, – говорит Иеремия, – трепещет мое сердце, боится, но не могу молчать». – Так выражается и Исаия: «Господь дал мне язык научения; Он пробуждает меня утром, заставляет приложить ухо и слушать, и Сам шепчет мне на ухо глаголы, и я не противлюсь им, не противоглаголю. Я выдал плечи мои на раны, ланиты мои на заушения и лица моего не отвратил от студа заплеваний. Господь был при мне: потому я не усрамился и утвердил лице свое против народа как камень». – Столь тяжело было высокое звание Пророков истинных! Потому-то были пророки лживые, угождавшие народу, о которых говорит Господь чрез Иеремию: «Я не посылал их, Я не глаголал им: они передают вам видения ложные, волшебства, произволы своего сердца».
Но много было и Пророков истинных в народе Израильском; иные не оставили нам своих сочинений; из тех же, которых пророчества дошли до нас, трое особенно возвышаются над всеми и называются великими пророками, а именно: Исаия, Иеремия и Иезекииль. Их-то вдохновенными пророчествами мы заключим изучение Еврейской поэзии.
Исаия, от племени Иуды, за 750 лет до Р.X., во втором веке до пленения Вавилонского, пророчествовал при четырех царях: Осии, Иоафане, Ахазе и Езекии.
Вот как описывает сам Пророк состояние Израиля в то время, когда он явился:
«Услыши небо и передай земле, чтo рек Господь. Я родил сынов и возвысил; они Меня отверглись. Вол познал стяжавшего его; осел познал ясли господина: Израиль же не познал Меня. От ног до головы нет в нем целости; он весь труп, одна язва, одна рана воспаленная. Нет ему ни пластыря, ни елея, ни обвязания. Земля его пуста; грады сожжены огнем; чужие поедают его страну».
Вот в какое время раздается слово пророческое, да исцелится недужный Израиль!
Всякий из Пророков передает видение, в котором явился ему Господь и сделал его Пророком. Так предстал Господь Исаие:
«В лето смерти царя Осии я видел Господа, седящего на престоле высоком. Шестикрылые Серафимы стояли окрест его: двумя крылами покрывали они лица, двумя – ноги, двумя же летали. И взывали друг ко другу: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его. От гласа их отверзлось наддверие дома Господня, и дом наполнился дыма. И сказал я: нечисты уста мои, ибо живу я среди людей, коих уста нечисты. Видел я Царя Господа Саваофа очами своими, но как о Нем поведаю? И послан был ко мне один от Серафимов, и в руке его был уголь горящий, взятый им с алтаря, и он прикоснулся им к устам моим, и уста мои очистились. И я услышал голос Господа: кого пошлю, и кто пойдет к людям сим? – и я отвечал Ему: я готов, пошли меня. И сказал мне Бог: иди же к ним и скажи им: услышите и не уразумеете, узрите и не увидите».
Какое назначение Исаии, как Пророка? Он сам говорит о нем: «Дух Господень на мне. Он помазал меня, послал благовестить нищим, исцелять сокрушенных сердцем, проповедать пленникам отпущение, слепым прозрение, наречь лето Господне приятное и день воздаяния, утешить плачущих, заменить дух уныния украшением славы». – Вот высокое назначение Пророка в человечестве!
Гневом на Израильский народ начинается слово пророческое из уст Исаии. – «Чтo мне множество ваших жертв? – говорит Бог народу, который уже полагал исполнение закона в совершении одних обрядов. – Я исполнен всесожжений, тука агнцев, крови юнцев и козлов. Не нужно мне ни поста вашего, ни начатков, ни праздников, ни кадила: руки ваши обагрены кровию. В Сионе почивала правда: ныне в нем убийцы. Серебро ваше подделано; корчемники мешают вино с водою. Князи не покоряются Богу; они за одно с татями, любят дары, сирым не дают суда, вдовицам не внимают».
Далее Пророк выражает то же самое великолепным поэтическим образом: «Прекрасный был у меня виноград, – говорит Бог. – Я посадил его на земле тучной и дал ему ограду; Я окопал его; Я посадил лозу избранную; создал столп посреди и точило и ждал от него гроздий, а он принес Мне терние. Судите же вы, живущие в Иерусалиме и сыны Иуды, между Мною и виноградом Моим. Чтo же сотворю Я с ним? Я лишу его ограды, Я разорю стену его: пусть его разграбят и попрут. Я покину его; он не обрежется, не окопается; Я заповедаю облакам лить дождь на него. Виноград Господа есть дом Израилев и сыны Иуды».
Сильно разгорается гнев Бога в устах Пророка при мысли о нечестиях народа, и язык его пожигает как уголь. «Отымет Господь всю славу и красоту народа Израильского. Вознеслись дщери Сиона; оне ходили, возвысив выю, едва помизали очами, величались ризами, влача их за собою; смирит же их Господь: Он отнимет славу риз их и красоту их, и златые сети с глав, и ожерелья, и обручи, и перстни, и серьги, и багряницы, и виссоны, и синету, и червленицу: вервь будет служить им поясом; не только злата на главе, и власов у них не будет, и едва рубище найдут оне, чтобы прикрыть наготу свою. Так обезображены будут прекрасные дщери Сиона».
Превосходно изображаются воинственные, неутомимые народы, которых Господь нашлет на Израиля. «Господь Саваоф возъярился гневом на людей Своих: Он подымет знамя народов отдаленных; Он посвищет им, – и скоро и легко притекут они, и ополчатся на Израиля. Они не взалчут, не утрудятся, не воздремлют, не распояшут поясов, не отрешат ремня от сапог своих; их стрелы остры, луки натянуты, копыта коней их тверды, как камень, колеса колесниц их – буря. Они разъярятся как львы и бросятся на народ, и никто не отнимет народа от глада их, и возстенает он как море от бури, и взглянет народ на землю окрест себя, и тьма непроницаемая будет ответ на его недоумение».
Пророки провидели погибель не одного своего народа, они Боговдохновенными очами зрели уже разрушение всех царств Востока и слитие их в одном победоносном царстве. Они принимали участие не только в Израильской жизни, но и в жизни других народов, и видели те раны, которые были началом смерти каждого. Все эти народы в видениях Пророков характеризованы с большою точностию и верностию. – Пророки были причастны замыслу Божию касательно всех народов. Так говорит Исаия, приступая к своим политическим видениям. «Сей Совет, Его же совеща Господь на вселенную, и сия рука на все языки вселенныя. Яже бо Бог святый совеща, кто разорит? и руку Его высокую кто отвратит?». – «Грядет день неизцельный ярости и гнева Господня. Он положит всю вселенную пусту. Нашлет Господь на весь мiр народ оружеборец, народ Мидян – стрелометателей». – Вот пророчество о всеобщем Персидском владычестве в Азии. – Здесь начинаются видения на Вавилон, на землю Моавитскую, на Египет и на Тир.
Как прекрасно обрисована в Вавилоне гордость, крепость и всепоглощающая страсть ко владычеству!
«И не населится Вавилон, ни пастухи не найдут в нем покоя; одни звери и строусы будут привитать в нем, и ежи найдут гнезда в домах. – Сокрушен ярем Князей и ярем народов. – Вся земля ликует. Кедры Ливанские веселятся и говорят: он уснул на веки; некому будет рубить нас. Ад огорчился твоему пришествию. Мертвых послал он тебе на встречу; все князи земли, все цари народов встали с престолов своих и говорят тебе: и ты пленен как мы, и ты сравнялся с нами. Твоя слава низшла во ад: одр твой – гниение, покров твой – червь. Как спaла с небес денница утренняя? Как сокрушилась язва всех языков? – Ты говорил про себя: на небо взыду; выше звезд небесных поставлю престол мой; сяду на горах высоких; взыду выше облак; буду подобен Вышнему. Ныне же ты низшел в основания земли. И дивятся народы и говорят: это ли человек, раздражающий землю, попирающий царей, опустошитель вселенной, рассыпающий грады ее, не разрешающий узы плененных?».
Как верно изображено потом изобилие Египта и его богатство, состоящее в водах Нила. «Приидет Господь и на Египет: сотрясутся его рукотворные идолы; Египтяне испиют воду морскую, ибо река оскудеет и иссохнет. Иссохнет весь водный сонм, и злак зеленый весь по берегам реки, и сеемое при реке иссохнет от палящего ветра. Возстенают рыбари; восплачут земледельцы, сеющие лен и ткущие дорогие виссоны».
За этим следует погибель народа торгового – Финикиян. «Плачьте корабли Карфагенские: погиб и Тир с его пристанями. Чему можно было уподобить семя купеческое, народ Финикийский, ходивший по морям? Жатве полной, во град вносимой. Так Финикийские купцы вносили в Тир семена, возращенные водами разливающегося Нила. Устрашился ты, Сидон, сказало море. Кто умыслил сие на Тир? Купцы его были славными Князьями земли. – Господь Саваоф замыслил рассыпать всякую гордыню славных к обесчестить всякое славное на земле. Изыди, город, сын моря, из земли своей, как малый ручей. Плачьте корабли: погибла ваша твердыня!».
Все эти видения заключаются общим видением на вселенную. Здесь гнев и ярость Господня доходят уже до конца в устах Пророка. – «Господь обнимет рукою Своею вселенную, как гнездо и рассыплет ее. Тлением истлеет земля. Отъидет вся радость земли. Преклонится, зашатается земля, как упоенная вином, и падет и не возможет встать. – Все народы обречены на заклание. Раненные и мертвецы повергнутся в одну громаду, и будет от нее смрад. Горы намокнут их кровию. Истают все силы небесные; небо совьется как свиток; звезды спадут как листы с лозы. Упьется меч Божий, наполнится кровию, отолстеет туком». – Какое страшное побоище народов! Какая великолепно-ужасная картина земли! И после этого побоища как ужасен этот Пророк в кровавых ризах! «Кто пришел от Эдома в ризах червленых? – Я, глаголющий суд и спасение. – От чего червлены ризы твои и упитаны как будто красным соком гроздия? – Я попрал, – говорит Пророк, – народы в своей ярости; я стер их как персть, я слил их кровь на землю и омочил свои ризы, и, изведши нечестивых, помянул Господа». – Ужасен этот Пророк в ризах, обагренных кровию всего человечества: как страшно помянул он Господа!
Но сей же самый Пророк под конец надевает на себя ризу спасения и ризу веселия. Бог, говорящий его устами, гневен только на все высокое, славное и гордое: Он смирит и гордого человека, и кедр Ливана, и дуб Васанский, и гору высокую, и храм высокий, и столп высокий, и стену высокую, и корабль на море, и всякого человека, подъемлющего от земли главу свою. – Но тот же самый Бог милостиво воззрит на кроткого и молчаливого и трепещущего слов Его; Он есть покров жаждущих, дух обижаемых. Земля будет пустыня; погибнут народы; но как на отрясенной маслине, как на обранном винограде остаются ягоды, так останутся избранные и возрадуются о Господе. Но где же они останутся? – все на Сионе и в Иерусалиме. Беспрестанно Пророк, после картин ужаса и отчаяния, обращается к этой горе, как единой надежде спасения для всего человечества. Горе прибегающим к Египту помощи ради, уповающим на кони и колесницы, но не ищущим Господа. Он не хотел, чтобы народ его во время угрозы от Ассириян искал помощи в Египте, ибо и с той и с другой стороны ожидало народ рабство. Он обращает его к заветной горе, к средоточию всей его жизни, где живет и не умрет мысль его народа.
Бог Сам вещает народу: «Не бойся, Я с тобою; со Мной пойдешь сквозь воду, не утонешь; сквозь огнь, не опалишься». – Так Пророк после гнева Господня утешает народ надеждою. Сими словами утешения, вероятно, обязан был народ благочестию царя Езекии. Песня мира и торжества раздастся в Иерусалиме. На Сионе Бог будет судить народ. Останется от Израильтян малый остаток, который обратится к Господу. Падут высокие мечем; падет Ливан с своими кедрами; но «от корня Иессеева откинется ветвь и процветет, и Дух Божий почиет на нем, Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия, и будет препоясан правдою по чреслам, и обвит истиною по ребрам. Се Дева во чреве зачнет и родит сына».
Вот явное пророчество о Спасителе! Сквозь все бури разрушений, сквозь грозные шесть веков он провидит вдали эту осиянную колыбель, где возлежит Бог – младенец и с Ним спасение людей. Это есть тайная мысль Пророка, которая мерцает сквозь все его темные видения.
Обозревши в совокупном извлечении пророчество Исаии, мы можем сказать о характере его следующее: Боговдохновенный Пророк сочетал гнев с кротостию, горе – с надеждою, напасть – с помощию. Сильно живописует он ярость раздраженного Бога, губящего языки и народ избранный; но всякое описание пагубы заключает надеждою спастися праведным. Его вдохновение не всегда исполнено страшных и печальных образов; после бури он всегда растворяет облака, отверзает небо на своем возлюбленном родном Сионе и на тучи наводит блестящую радугу завета – символ надежды на спасение.
Текст подготовлен к переизданию М.А. Бирюковой
Степан Шевырёв
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
