Неспешно к морю Дон течет…

К 100-летию Анатолия Софоронова

… Обычный дом. Чистенький, но не вычурный подъезд. Восьмой этаж. Первая входная дверь открыта настежь. Ак­куратно заглядываю за нее, пытаясь устано­вить номер квартиры. Тот. Стучусь. Вторая дверь тоже открыта и при легком нажиме распахивается, открывая моему взору длин­ную узкую прихожую с мягким бордово-коричневым ковром.

– Проходите, пожалуйста, – раздается сле­ва от меня, и вслед за голосом появляется женщина в черно-белой блузке с красной шалью на плечах. Так выглядят учителя или смотрители библиотек. А еще такими были советские актрисы.

– Давайте начнем с рабочего кабинета Анатолия Владимировича. Вот здесь он ра­ботал. Теперь здесь работаю я.

Жена писателя Эвелина Сергеевна теперь главный хранитель интеллектуального и литературного наследия Анатолия Влади­мировича Софронова. Он был очень деятельным чело­веком, добрым и внимательным, но все-таки оставался человеком в себе. И силу, и вдох­новение он черпал внутри себя.

– И что же, это все его книги? – обвожу взглядом несколько ярусов стеллажей.

– Большинство. Анатолий Владимирович оставил   внушительное литературное на­следие. Но есть и книги его друзей, письма. Вот эту вы, наверное, видели. Это о Михаиле Александровиче Шолохове. Ее выпустили к столетию писателя. Я еще принимала уча­стие в подготовке материалов, – передо мной появляется большое подарочное издание в светлом переплете с золотым тиснением.

– А вот и сам Михаил Александрович. Это его последний портрет. – На нижней полке стеллажа большая черно-белая фотография в рамке. – Михаил Александрович очень любил это фото. Посмотрите, как интересно легла тень на его лицо.

Рядом с портретом писателя – фото самого Анатолия Владимировича.

– Я их не случайно рядом поставила. При жизни они очень дружили. Мы часто наве­щали Михаила Александровича. Когда были в Ростове-на-Дону, обязательно заезжали в Вешенскую. Муж любил гулять с Шолоховым вдоль Дона. Говорил, родная душа дает ему сил и дарит вдохновение. Думаю, у него всегда была только одна единственная муза – Ростов-на-Дону. О чем бы он ни писал.

Череда закономерных случайностей

Анатолий Владимирович родился 19 янва­ря 1911 года в Минске. Как он сам любил го­ворить, проездом. Его отец – военный про­курор – вместе с женой выезжал по работе в Минск. Там и появился на свет будущий пи­сатель. Семья Софроновых провела в Минске совсем немного времени и вновь вернулась в родной Новочеркасск. Там же в главном хра­ме Донского казачества, в Вознесенском со­боре, маленького Анатолия крестили. С тех пор вся его жизнь была неразрывно связана с донской землей и с казачеством.

Будто ядром каждой клеточки в его ор­ганизме было слово «казак», и структура ДНК выстраивалась вокруг этого стержня, лишь дополняя унаследованные от деда ти­пичные черты. В 1920 году Владимир Софронов (отец писателя) получил должность проку­рора в Ростове и вместе с семьей переехал на новую квартиру. С тех пор Анатолий Владимирович не покидал надолго родного Ростова до самой войны.

Эвелина Сергеевна перебирает старый семейный альбом, будто черпая в нем вдох­новение.

– Вот как раз Владимир Софронов с женой. – На фото молодой мужчина лет 30, с усами и серьезным взглядом темных глаз. Рядом стройная, миловидная девушка. Светлое платьице из простой ткани струится вдоль фигуры, а лицо обрамляют слегка вью­щиеся локоны. Под фото подпись: Минск.

– Вероятно, снимок сделан после рож­дения Анатолия Владимировича. Думаю, родители очень его любили, – отмечает Эвелина Сергеевна.

Анатолий Владимирович всегда говорил об отце с твердой уверенностью в голосе. Никог­да не скрывал, что отца обвинили в шпионаже в пользу белых и расстреляли. Тогда многих арестовали из Новочеркасска, но писатель ве­рил, что отец не виновен. Позже Владимира реабилитировали. Анатолий Владимирович очень ждал соответствующую бумагу из Ро­стова, но не дождался. Документ пришел че­рез месяц после его смерти.

Анатолий рано пошел работать. Он учил­ся в вечерней школе рабочей молодежи. Сказывалось отсутствие отца. В 18 лет юный писатель пришел на биржу труда. «Что вы умеете делать?» – спросила его работница. Писатель показал руки и сказал: «Вот все, что у меня есть». Так он попал на Россельмаш. Был и разнорабочим, и слесарем, и фрезе­ровщиком, параллельно печатался в завод­ской многотиражке. Тогда же его выбрали председателем в кабинет рабочего автора.

На собрании часто приглашали писателей-земляков. Однажды   к Анатолию Владимировичу как к председателю обратились с просьбой пригласить Шолохова. В успех мало кто верил, но Михаил Алексан­дрович с радостью откликнулся на пригла­шение. Так состоялось личное знакомство Анатолия с автором «Тихого Дона». Михаил Александрович поразил его своей открыто­стью. Пришел в кубанке и косоворотке, рас­сказывал начинающим писателям о судьбе своих героев, обсуждал с ними «Тихий Дон».

Своим знакомством с Максимом Горьким Анатолий Софронов также обязан Россельмашу. Впервые они увиделись на заводе, прямо в цехе, куда Алексей Максимович приезжал с визитом. В 1934 году Анатолия Владимировича выдвинули делегатом на первый съезд Союза писателей. Он пред­ставлял рабочих авторов и читал свои сти­хи. Там его заметил Алексей Максимович Горький. Писатель отметил начинающего автора и предложил ему помощь. Благодаря Горькому стихи Анатолия Софронова впер­вые вышли в сборнике «Заявка».

Новый виток жизни

– Анатолий Владимирович покинул род­ной Дон только в 1941 г. Началась война. Тогда все писатели собрались вместе, всту­пили в партию и ушли на фронт. Анатолий Софронов был политруком в армии Конева, писал в армейской газете «К победе». Под Вязьмой писатель был тяжело ранен и слу­чайно попал в Москву. Полгода он пролежал в московском военном госпитале. Здесь со­стоялась еще одна судьбоносная встреча. Кстати сказать, тоже совершенно случайно.

Эвелина Сергеевна прерывает рассказ, до­стает из альбома очередную пожелтевшую от времени фотографию и протягивает мне. С картинки на меня смотрит молодой улыбчи­вый мужчина с рыжеватым котенком на руках.

– Это как раз в армии. До ранения еще, – комментирует жена писателя и продолжает свой рассказ. – Когда Анатолий Владимирович лежал в московском госпитале, к нему приходил Александр Фадеев. До госпиталя они зна­комы не были, но когда Анатолия ранило, Аркадий Первенцев сказал Фадееву: «Там твой земляк ранен, писатель. Ты бы зашел». – И Фадеев пришел. Увидел писателя стоящим у окна, улыбнулся и спросил: «Ты, брат, наверное, и есть Софронов?» – Так на­чалась их дружба. По выздоровлении Ана­толий Владимирович вернулся на фронт, став, по рекомендации Фадеева, военкором «Известий». За годы войны Софронов объ­ездил разные фронты, написал много пе­сен, которые теперь считаются народными. Известный гимн партизан – его стихи. Его перу принадлежат и многие очерки о войне.

После Победы Анатолий Владимирович остался в Москве, работал секретарем правле­ния Союза писателей. Начался период посто­янных командировок, причем не только по СССР. В1953 г. Софронова назначили главным редактором журнала «Огонек», где он прора­ботал вплоть до 1986 года, не прекращая при этом своей общественной деятельности.

Между Европой и Азией

Тогда мы налаживали отношения со стра­нами Азии, Африки и Востока. Постоянные конференции: научные, литературные. Со­фронов присутствовал везде.

– Мы тогда уже были женаты, – вспоминает Эвелина Сергеевна. – Я уволилась с работы, потому что нужно было везде сопровождать мужа. Стала его личным пресс-секретарем, как сейчас говорят, PR-менеджером. Помо­гала ему разбирать корреспонденцию, об­щалась с женами его коллег, поддерживала общественные связи. Ритм был огромный. Первое время мне было трудно адаптироваться.   Я – обычная советская учительница.   Естественно: постоянные поездки, сме­на часовых поясов, такое количество новых людей – все это было непривычно, но у меня была цель – я мечтала, как можно больше, по­могать мужу. Так что работала над собой.

Анатолий Владимирович был настоящим патриотом. Выезжая за границу, он много рассказывал о своей стране, о родном Доне, о писателях. Пытался познакомить весь мир с нашей культурой. В то же время он с большим уважением относился к другим культурам, интересовался всем новым, с удовольствием писал о них и для них, выступал, читал свои произведения. Единственное, с чем не ми­рился писатель, – космополитизм и расизм. Две абсолютно неприемлемые для него вещи. Глубоко верующий человек, привязанный к своим корням и влюбленный в родной Дон, он не мог понять и признать, что кто-то мо­жет добровольно отречься от своей родины. Для него это было крайней формой эгоизма, безответственности и глупости. Родина для Анатолия Софронова всегда была главной музой, смыслом всей жизни. Родная ростов­ская земля и весь Союз как две части одного целого прочно заняли большую часть сердца писателя. Где бы он ни был, чем бы ни зани­мался, он всегда оставался собой: потомком казачьего рода. Сильным, волевым человеком, преданным всей душой своему краю.

– Его за это тоже очень ценили. За отча­янную, всеобъемлющую любовь к родине. Едва ли можно любить свой дом сильнее, чем любил Анатолий Владимирович, – рас­сказывает его жена. – Впрочем, его интерес к обычаям и искусству других народов тоже оценивали исключительно положительно. Вот у нас целая коллекция подарков и покупок из стран Азии и Африки.

История любви

Случай, видимо, был вечным спутником Анатолия Софронова, потому что с женой он познакомился тоже совершенно случайно.

– Мне тогда было 30 лет. Я работала учителем, – вспоминает Эвелина Серге­евна, и ее светлое лицо озаряется мягкой, теплой улыбкой, а в глазах появляется удивительный солнечный блеск. – Один мой знакомый журналист наткнулся на меня в метро и предложил поехать к Софронову. Конечно же, я сразу отказалась. Такой известный, уважаемый человек – и вдруг мы к нему приедем. Неудобно же.

После довольно продолжительного сопротивления, Эвелина все-таки сдалась и согласилась по­ехать в гости к писателю. Так состоялась их первая встреча. Он был старше Эвелины на 22 года, но внешне это никак не выражалось. Да и внутренне он был крепким, сильным мужчиной. Вся его жизнь прошла в борьбе, в борьбе с собой, с фашистской Германией, с идейными противниками, с людскими по­роками. Он сражался постоянно.

– Просто кровь казачья, – с гордостью говорит Эвелина Сергеевна. – Он был силь­ным мужчиной, увлекал людей, вел их за со­бой. И люди верили ему.

Жена тоже ему верила, безоговорочно. И когда Анатолий Владимирович впервые рассказал ей о Доне, Эвелина влюбилась в ростовскую землю, даже не увидев ее ни разу. Позже ее ожидания оправдались.

– Сама я из Великого Устюга. Мой отец был военным, и мы переехали вместе с ним в Москву. На донской земле я раньше не была никогда.   Это,   действительно,   прекрасная природа и удивительные люди, – рассказывает Эвелина Сергеевна. – Еще в Москве Анатолий Владимирович познакомил меня с Михаилом    Александровичем    Шолохо­вым. «Казачка»? – спросил Шолохов строго. «Нет», – ответила Эвелина смущенно. «Ну, ни­ чего, – улыбнулся писатель, – вот приедешь к нам на Дон, будем тебя в казачки принимать».

И приняли.

P . S . С тех пор жизнь Эвелины Сер­геевны, как и жизнь ее мужа, накрепко была связана с Доном. Как признается сама Эве­лина Сергеевна, она нисколько об этом не жалеет. Напротив, счастлива, что смогла при­общиться к поразительно богатой культуре казацкого быта. Теперь, когда Анатолий Вла­димирович уже не с нами, его жена все так же поддерживает отношения и с ростовской землей, и с Землячеством ростовчан в Москве. Прощаясь, она просила обязательно напи­сать, что от всей души благодарна землякам мужа за помощь в подготовке и проведении его 95-летия. Сейчас, в преддверии 100-летия со дня рождения Анатолия Софронова, Эве­лина Сергеевна занимается восстановлением фактических данных о семье мужа. До сих пор она точно не знает, в какой должности ра­ботал дед писателя Софронов Александр Ива­нович. Он был сотрудником администрации Донского края, но точной должности его не известно. Также Эвелина Сергеевна хотела бы узнать, в какой должности был отец ее мужа Владимир Софронов, когда работал в Ново­черкасске. Эвелина Сергеевна очень надеется в этом вопросе на помощь земляков мужа…

Материал подготовила Ольга Соколова

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"