Песнь моя – о прозе бытия,
О его недугах и болезнях.
***
Только станет утро розоветь,
Испокон веков по всей Руси
Золотые маковки церквей
Густо прошивают неба синь.
Эти бреши меж небесных плит,
Полные печалями земли,
Будто бы каналы для молитв,
Чтоб до Бога побыстрей дошли.
Словно бы врастая на века
В пол, что весь коленями истёрт,
Просит мать-старушка за сынка,
Что пути никак не обретёт.
Женщина, как тень у алтаря,
Нагулявшись в молодости всласть,
Чтобы всё же жизнь прошла не зря,
Просит ей ребёночка послать.
Тусклый свет под куполом разлит.
Льётся шёпот, губы шевеля.
Если б этих не было молитв,
В горе утонула бы земля.
***
Песнь моя – о прозе бытия,
О его недугах и болезнях.
Я не встану в бронзовость литья
На столах любителей поэзий.
Я не лягу в сердце милых дам
Ни тоской любовною, ни негой.
Боль моя – на бездорожье, там,
Где забытый крест присыпан снегом.
***
Вот и пришел конец Страстной неделе
Последний луч над крышею потух
В моем немного похудевшем теле
И Вера крепче, и сильнее Дух.
А завтра разговеемся до песен
Душою развернемся до небес
И каждый встречный мне: Христос воскресе!
И я ему: Воистину воскрес!
КУКУШКИНЫ СЛЁЗКИ
Куда ни посмотришь -
У каждой берёзки
Синеют с горчинкой
Кукушкины слёзки.
Как будто всю ночь
Над опушкой летала
Большая кукушка.
И горько рыдала.
О чём ты, кукушка, всю ночь горевала?
Что скорое лето ты прокуковала?
О чём твои слёзы, кукушка, скажи?
- Что выросли дети
По гнёздам чужим.
ОТШЕЛЬНИК
Всё ниже потолок. А свет – тусклее.
Всё меньше книг. А в них всё больше – лжи.
Мне до скончанья века эта келья
Приютом предназначена служить.
Не по уменью раздают именья.
И келья – это всё-таки не дно.
Довольствоваться тем, что ты имеешь -
Так кем-то счастье определено.
Виденье среди ночи вдруг разбудит:
Сидит по кельям сумрачная Русь...
И я всё реже выхожу на люди.
И в зеркало почти что не смотрюсь.
***
Я горький сок осенней ягоды
С растрескавшихся губ слизну.
Что наша жизнь?- Сплошные тяготы
Да искус, что влечёт ко дну.
С рожденья и до погребения
Нам предназначено уже
Зализывать, храня терпение,
Рубцы на теле и в душе.
Уняв соблазны и желания,
Прозревшим сердцем вдруг пойму:
Через страданье – к состраданию.
От сострадания – к Нему.
***
Шуршит песочек меленький,
Как барышня батистами.
И пароходик беленький
Застыл у тихой пристани.
Ему бы плыть...Да где уж там!
Стоит себе, качается.
Его матросик с девушкой
Никак не распрощаются.
Не верь ему, девчоночка!
Его слова неискренни.
От слёз вода солёная
Почти у каждой пристани.
***
Вот и отжили старички
Свой век бесхитростно и просто.
В руках отцовские очки...
И боль недетского сиротства
Томится в глубине души.
И смысл привычной жизни сломан.
Признаюсь честно: не спешил
К ним с ласкою и добрым словом.
Всё некогда. Всё на потом...
А пара слов – какая малость!
Дом опустел. Да что там дом...
Земля без них пустее стала.
***
Явившись в разгаре лета
На свет желторотым птенцом,
Я не был рождён поэтом,
Но пахарем или жнецом.
Своей не противясь сути,
Шагал по земле, не скользил,
Извечно по локоть в мазуте
И по колено в грязи.
Но как-то на мёртвом поле,
Заплакав, запев ли навзрыд,
Вдруг понял я: и у боли
Тоже есть рифма и ритм.
РУСЬ-ТРОЙКА
Ни сам ответить не берусь,
Ни даже те, кто круче.
Куда ты мчишься, тройка-Русь,
С какой несёшься кручи?
По бездорожью да во тьме
К какому краю света?
А с облучка – «ни бе ни ме»
Нет. Не даёт ответа.
Судьбу послав ко всем чертям,
Никак не протрезвимся.
Глаза зашорив лошадям,
Всё мчимся, мчимся, мчимся...
И сами-то с усами мы.
И хлеб едим не зря.
Так почему ж Сусанины
У нас в поводырях?
***
А мне привиделась недобрая весна,
Где все поля бурьяном зарастали.
И понял я: страна обречена,
Коль у земли хозяина не станет.
Ни арендатор и ни продавец,
Ни олигарх, что сотками владеет, -
А нужен ей хозяин, наконец,
Который её вспашет и засеет.
Свой век в трудах воистину земных,
Не зная ни усталости, ни лени...
И грош цена правителям страны,
Где хлебопашца ставят на колени!
СЕЛО ПИЛЬНОЕ
Сюда я езжу много лет подряд.
Ничуть на диво времени не жалко.
Здесь есть такой волшебный водопад,
Где при луне купаются русалки.
Под солнцем здесь такие витражи -
Любой художник просто отдыхает!
Казалось, только здесь бы жить и жить.
Растить хлеба да баловать стихами.
Прекрасен вид. Да непригляден быт.
Пусты дворы. Порушены заборы.
Ещё домишко накрепко забит
Хозяевами, что сбежали в город.
Их увела нужда, а не мечта,
Из этих мест, словно забытых Богом.
И что без человека красота?
Как в никуда ведущая дорога.
ЧЕМРОВКА
А над деревней всполохи
Встают за рядом ряд.
Во всех дворах подсолнухи
Аж золотом горят.
Так ладненько да ровненько
С восхода на закат
Глазищами огромными
За солнышком следят.
Средь них дома неброские,
Но всё же – не нужда.
Ведь жили все чемровские
От семечек всегда.
По улочкам, базарчикам
До хрипотцы звенит:
А семечки! А жарены!
А щёлкай! Не ленись!
АФГАНСКАЯ КАССЕТА
Ещё с полночи до рассвета.
И где-то в сотне вёрст – жильё.
Врубив «афганскую» кассету,
Чтоб не дремалось за рулём,
Я очутился в гуще боя.
И дрожь прокралась по нутру.
Здесь я услышал столько боли
Под перезвон гитарных струн.
Сыны неласковой Отчизны,
Вчера со школы, пацаны,
Ещё не видевшие жизни,
Уже хлебнувшие войны,
О матери, о доме пели,
О ранней седине в висках,
О том, как их ряды редели
Среди чужих и злобных скал,
Как заживо сгорали в танках,
Как дома их невесты ждут...
И вдруг подумалось, что «янки»
Таких вот песен не поют.
Пусть исходя кровавым потом,
Свою ценя не меньше жизнь,
Они всегда идут – работать.
Мы – испокон веков – служить.
Пред всеми преклоним колена,
Будь то холмы или кресты...
И только наших убиенных
Народ возводит в ранг святых.
9 МАЯ
Кровавый снег растаял, словно не был.
И гул разрывов не вплетался в сны.
Я был рождён уже под мирным небом
Спустя всего шесть лет после войны.
Следы боёв с земли ещё не стёрлись,
Хоть по столам дымились пироги.
Ещё вовсю носились гимнастёрки
И во дворах скрипели сапоги.
Мы все тогда в одну игру играли,
Хмелея от атак и от побед.
И я цеплял отцовские медали
За взятье Вены и за Будапешт.
Я слушал песни о походах славных,
Дышал настоем праздничных хлопот,
И принял этот день одним из главных,
Как день рожденья или Новый год.
Пока во мне хоть что-то есть живое
И, коли ноги донесут меня,
Я буду с преклонённой головою
В тот майский день у Вечного огня.
АЛТАЙ
(Письмо брату)
Ты поменьше, брат, болтай:
Куршавели там... Багамы...
Приезжай-ка на Алтай.
Посидим у костерка мы.
Местный леший, наш домком,
Верит на слово, не справке.
Поедим ухи с дымком,
Да заварим чай на травках.
Здесь такие, брат, места,
Даже лес шумит стихами.
Чистота и красота –
Все курорты отдыхают.
В глушь такую заведу –
Сам медведь, и тот здесь блудит.
В небе покажу звезду –
Так про сон навек забудешь.
Есть ещё у нас места –
От восторга обомлеешь!
Приезжай к нам на Алтай –
Ни за что не пожалеешь!
***
По морозцу в ноябре
Столько снега свежего.
Вот и лепят во дворе
Люди бабу снежную.
Издалече всем видна
Баба та бедовая.
Только вот совсем одна.
Холостая ль? Вдовая?
Мужика б ей от тоски.
Экая нелепица:
Снежные-то мужики
Ну, никак не лепятся.
Супротив мужская стать
Этой процедуре.
Видно, зиму вековать
Ей одной, как дуре.
И одной встречать метель,
Коли закружится.
И в холодную постель
Всё одной ложиться.
***
... А Русь моя всегда была светла
Тем, что свеча не гасла пред иконой,
Тем, что сияли в небе купола
И вдаль неслись малиновые звоны.
В сгустившихся потёмках зла да лжи
Мерцанье свеч так тускло и так робко...
А вера – это совестность души,
Как средь болот спасительная тропка.
Вот потому и холодно живём.
Жестокость слов и безответность сердца.
Душа без веры, как без печки дом...
Ни приютиться в нём, ни обогреться.
КРАСИВЫЕ СЛОВА
Красивые слова – напрасные слова.
Они украсят речь. Да, впрочем, и бумагу.
От них, как от вина, кружится голова.
Но на сердце тебе они уже не лягут.
Красивые слова, как розовый туман,
Химерой одарив, надежду убивают.
Всегда красива ложь и сладостен обман.
Но правды никогда красивой не бывает.
***
Взрослеть ведь тоже надобно уметь.
У возрастов – особые резоны.
Чтоб колокола не замшела медь,
Округу озаряя чистым звоном.
Поверьте, здесь природа ни при чём.
Уставших душ невиннейшая жертва -
Родившийся ребёнок – старичок,
Уже в очках, с морщинами и желчью.
А фраза, повторённая сто крат,
Что лишь с годами к нам приходит мудрость,
Не значит, будто мудрость есть закат.
Скорее, мудрость, это снова – утро.
Приятно зреть почтеннейших мужей,
С восторгом мальчика ныряющих в сугробы.
Но страшно, коль в ребяческой душе
Совсем не детские расчётливость и злоба.
ЛЮБОПЫТСТВО
Мы с детства биты в лоб копытцем.
Дадут игрушку поиграть...
Но дерзкий бесик любопытства
Зудит: сломать и разобрать.
Нам до нутра добраться нужно.
Чтоб суть понять и дел, и тел.
Глядишь – и нет уже игрушки,
А только груда запчастей.
Зуд вместе с нами матереет.
Мы без него не можем жить.
Нам и Вселенную скорее
На атомы бы разложить.
С усами сами! Что там боги!
Коль зуда в нас такой запас!
Доковыряемся – в итоге
И ни Вселенной, и ни нас.
Вот Библия – она мудрее.
Поверь, и всё! – нам говорит.
Но сам, покуда не созреешь,
Плодов тех с дерева не рви.
Охота на волков
Когда нет силы разорвать оков
И, словно зверь, судьбою загнан в угол,
Врубаю я "Охоту на волков",
Кроша эмаль, сжимаю с хрустом зубы.
Когда отбриты все пути назад,
И стынут впереди курки на взводе,
То маячками жёлтые глаза
Волков меня из-под флажков выводят.
Я вслед за стаей устремляюсь в бег,
Из тела страх по капле с потом выжав,
И плавлю животом кровавый снег,
С одной лишь целью: вырваться и выжить.
И обретя неистовство и раж,
Едва лишь ухом поведя на выстрел,
Со стаею ложусь в такой вираж,
С которого б живым не всякий вышел.
И вновь вдохнув свободы глубоко,
Зализываю раны звёздной ночью.
Коль не было б "Охоты на волков",
Возможно, жизнь моя была б короче.
***
Два рубля в моём заштопанном кармане
В променаде друг о друга стукаются.
Словно ёжики в тумане на поляне
Растерялись, заблудились и аукаются.
А нештопанный карман и так сгодится:
Ягодицу почесать да сунуть кукиш.
А на два рубля не то, что похмелиться -
И курить-то нынче даже не прикупишь.
Так и бродишь неприкаянным по свету.
Два рубля – что они есть, и что их нету.
Я один из них заброшу. На погоду.
А другой оставлю всё же. Для разводу.
***
Зиму я люблю за то хотя бы,
Что, куда ни глянь, наверняка
Всюду встретишь снеженную бабу,
И причём одну. Без мужика.
Бабы с улиц бийских ли, московских,
Словно клоны. В профиль и анфас.
Ну а то, что нос красней морковки -
Это шанс не получить отказ.
С мужиками – тут особый случай.
Снежных мужиков-то – ни души.
Разве что в аванс или в получку
Проползёт какой в ночной тиши. Сергей Чепров
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 