Вот паспорт. Номер пятизначный. Женатый. Восемь душ детей. Девятый к осени родится... Пиши! И губы не криви!
Запомни! Я – араб.
Крушу гранит в каменоломне. А дома ждет голодная орава... Я скалам кланяюсь с утра до ночи, чтоб одежонку, хлеб и школьные тетради раздобыть. Но я не раб, и на твоем пороге зазорно мне поклоны бить. Пиши! И губы не криви!
Запомни! Я – араб.
Не безымянный, но не знатный. Вынослив я и долготерпелив, но зреет гнев в моей крови. Я в эту почву врос корнями. Я старше олеандров и олив и кипариса древнего древней... Я родственник камней и трав, проросших меж камнями. Нет, я не голубых кровей, не княжеского рода. Отец феллах и дед феллах – простая древняя порода. Мой дом – не мраморный дворец, а глинобитная лачуга. Ты понял наконец? Я человек простой, незнатный.
Запомни! Я – араб.
Цвет глаз – кофейно-карий. А цвет волос, как видишь, смоляной. Особые приметы: сверх куфии на голове укаль ладонь моя тверда, как сталь, дотронься – убедишься в этом.
Мой адрес: мирная глухая деревушка... Мужчины – сроду не видали пушек, оружье их – мотыга да кирка.
Пиши! На первой запиши странице: я людям не желаю зла, но не могу со злом мириться! Запомни: если голод скрутит в жгут, тогда не медлят и не ждут – во гневе на обидчика идут и силой хлеб берут!
ВЛЮБЛЁННЫЙ ИЗ ПАЛЕСТИНЫ
О, любимая, в сердце
Вонзились твои глаза. Я без боли о них вспоминать не могу. В них и гнев, и тоска, и гроза
Отразились. Но я эту боль берегу. Эту тысячезвездную рану, Ибо тернии сердцу сегодня нужней, Чем виноградные кущи. Эта боль – продолженье любви моей, Мост от нынешних дней к грядущим. Как забуду глаза твои – светлые дни Детских лет, когда вместе росли мы! И тогда уже мною любимы Глаз твоих были огни. Первой песней моей им суждено было стать. Я хочу ее спеть опять. Но жестоко и грубо
Обжигает изгнанья мороз мои губы.
Даже птицы – и те
Улетели от нами покинутых стен. Зеркала раскололись, по свободе печальную тризну
Справляя. И, песен родных подбирая осколки, Мы ценить научились отчизну.
Наших песен читаем слова
На разбитых, пробитых свинцом гитарах, И мелодии наши творим
На рыдающих кровлях. О, любимая, наша любовь жива. Пусть мой голос надломлен, Но ты его слышишь, Стал он глуше – не тише.
Я вижу тебя Бегущей по травам колючим, Юной пастушкой домашнего стада
Рядом с домом, который теперь
Превратился в руины. Пеплом стала заветная дверь. И я вижу тебя сегодняшней, В очередях у иссохших колодцев, Судомойкой в ночных кафе, На лохмотьях спящей в палатке. Я вижу тебя у сиротских костров Вспоминающей сладкий Дым родных очагов. Но куда бы нога твоя ни ступала, Я уверен, собою останешься ты
И в изгнании, и в горе, Как собою останется солнце, Как собою останется море, Как собою останется прекрасная наша земля... Я клянусь
На платке, что в прощальный час Мне подарен тобою, И клянусь я ресниц твоих чернотою.
Я клянусь,
Что навек Палестина
Останется нашей судьбою
Палестинкой останешься ты
Под набатной луною. Мы пронзим коченеющий воздух Новыми песнями, Бросим новые зерна в иссохшую почву, Кровью своей оросив Плоть и душу ограбленных нив, Пусть пройдут еще долгие годы – Будут щедрыми всходы.
Палестинское имя твое. Палестинский взор у тебя. Палестинский узор одежды. Палестина – твоя надежда. Палестина – твой голос. Палестина – твоя женская гордость. Палестинкою ты живешь. Палестинкою ты умрешь.
О, любимая, ты – суть и смысл моих книг
И огонь моих песен. Ты заполнила жизни моей каждый миг. Без тебя этот мир и бесцветен и пресен. Ты единственный мной сотворенный кумир, Как единое целое сердцем любимый.
Махмуд Дарвиш
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
