Летят от киевской Почайны
Из новой книги
***
Летят от киевской Почайны
и от былинного Днепра – от Юго-Запада,
с Украйны, –
такие тёплые ветра!
И мы – кияне-киевляне,
но только тех ещё времён,
когда могучие поляне
Владимиров держали трон.
И плыли по Днепру насады,
как облака на небеси,
и звался Киев стольным градом
всея Руси...
Наполним снова чарки братства,
и сердцем – к сердцу. Как вчера.
А слёзы горькие славянства
теплом нам высушат ветра.
***
Лежат засохшие венки,
засохшие букеты...
О, царство мёртвое тоски!
О, мама, где ты?..
И где ты, мой родной отец?
Ты так ещё был молод!
Когда случился, вдруг, конец,
ковал ты серп и молот...
И были оба вы, мои,
полны до края верой,
что жизни чистые струи
размоют века серость –
что счастье общее придёт
всему-всему народу:
имел высокий ваш полёт
великую природу.
23.03.2008
***
– Кто тебя без меня защитит?..
(Мать 95-ти лет – перед смертью –
своему 68-летнему сыну)
Она ушла. И больше нет...
Травою зарастает след.
И я впервые сознаю,
что встал над бездной – на краю...
Что прежде, расступив крыла,
защитой впрямь моей была –
от самой грозной тишины,
от лицезренья вышины
над бездной бездн,
куда в излёт
однажды камень мой сползёт...
9. 06.2000
1941
Туманны улиц перспективы,
каналов сонны зеркала,
и над Невою и заливом
не скоро вспыхнут купола.
Пусты дощатые причалы:
взяла зевота сторожей.
Волна облизывает вяло
сосну некрашеных ряжей.
Асфальт не застлан дымом едким,
и гулко шаркает метла.
Над старой аркой чёрной лепки
нечётки медные крыла.
Оконной белой занавески
рука отдёрнуть не спешит.
И голубь тенью поднебесной,
карниз царапая, бежит.
И правнук Пушкина макает
в чернила цепкое стило...
Июнь...
Но мир не понимает:
То двадцать первое число.
***
Чёрная фантастика:
мюнхенский факир
криворукой свастикой
удушает мир.
Вздулась параллелей
лопнувшая сеть.
Серые шинели
надевает смерть.
Апокалиптический
танк-единорог
пишет по-готически
жизни эпилог.
Кто его осилит,
кто его сомнёт?..
Вытерпи, Россия!
Выдюжи, народ!
***
Овина кровля золотеет,
огрузнув в розовом снегу,
и снегириной грудкой рдеет
пятно заката на стогу.
Щенок – к морозу – лезет в сени,
хрустят последние шаги,
и всё лиловей, гуще тени...
И вот уж не видать ни зги.
А от невидимого леса,
где лог бураном замело,
под хмарью мутно-попелесой
крадётся стая на село.
***
Споткнувшись в атаке незряче,
шатнувшись, упал человек,
и брызнуло красным, горячим
на талый, растоптанный снег.
Всем небом приникла Россия
к солдатской шинели его...
Бывает, бывает бессилье,
но не было горше того.
Весь полный живых несвершений,
боец застывал на снегу –
твой сын, не раскрывшийся гений,
тебя не отдавший врагу.
31.12.1957
***
Вьюга всё вьёт, вьёт...
Снег всё летит, летит...
Мать день и ночь ждёт...
Во поле сын лежит.
Мёрзнет живая кровь...
И излетает дух...
О, помоги, любовь,
прикосновеньем рук!
Короток был век.
Долог последний час...
Ох, и глубок снег!
Ох, и скрипуч наст!
Жив или нет уже –
мать всё равно идёт...
Ставит Смерть сторожей –
мать всё равно найдёт.
Склонится над родным, с
огбенная мукой мук:
– Возьми мою жизнь, сын!..
– И послышится сердца стук.
И поднимется, вдруг, в рост
тот, кто не мог встать:
в сиянии снежных звёзд
в поле лежит мать.
***
Степного неба бесконечность,
луна, как колокол, звенит:
зима обрядово-извечно
свою обыденность творит.
Пересыпает снег ветвями
оторочкой тень ведёт,
пухово-дымные прядёт
круги над мёрзлыми стогами.
Избы соломенный кокошник
умеет жемчугом обвить,
озёрных прорубей окошки
рябым узором застеклить,
по корке наста серебристой
к резьбе впечатанной подков,
обросшей инедью ворсистой,
ветвисто кинуть след волков.
И где-то, зверя близ деревни
почуя, лошади всхрапят...
А ночи зимние скрипят,
как полоз древний.
1945
В прососах льда вода живая
на солнце мартовском рябит.
Хрустит плавник пустых закраин.
Тропа, разбухнув, подплывая,
за реку трудный путь хранит.
А бражный дух весны священной,
смешавший прель коры, земли,
пот лошади и запах сена,
нам кружит голову блаженно
и ожиданием хмелит...
Который день на чёрной парте,
макая ручку в кровь чернил,
прямит рука моя на карте
черту, где фронт изогнут был.
И в блике солнца с стенгазеты
в погонах маршала глядит
тот вождь, что первого поэта
державной волей укротит.
***
...На арках квадриги Победы
срываются в пляшущий бег,
и бронзою брызжут кометы,
и алый кипит фейерверк.
И медные гривы играют,
и зеленью стелется чад:
столпами ракеты взвивает,
салютом гремит Ленинград.
А ветер накидки полощет
героев в доспехах Афин...
«Ура!» – сотрясается площадь:
молчит потрясённый Берлин.
Копыта над ржавчиной кровель
взбивают клубящийся ад...
О, как же ты долго готовил
себе этот миг, Ленинград!..
О, сколько беззвёздных, промёрзших
чугунных полночий и дней
ты вынес ключицами лёгших
в воронки блокады твоей...
И рвёт на куски моё сердце,
и слёзы застыли в глазах:
Победы народной безмерность
качает меня на крылах.
После войны
Здесь в коричневой проволоке огород, –
в проржавевшей, военной, колючей,
ненужной.
На дворе самоварчик пискливо поёт.
Пробежала девчонка покликать хозяина
к ужину.
Что ж, прохожий, постой, погадай-ка,
может, это приснилось?
Да нет, не приснилось тебе! –
И смеётся, и бровью поводит хозяйка
в недорубленной, пахнущей
тёсом сосновым избе.
И обычно всё так.
И всё так, как и надо.
Это лучше отличий, – факт,
и дороже высокой награды.
Ты, прохожий, от зноя усталый, –
постой, погадай-ка,
и восчувствуй –
совсем этим людям чужой, –
сколько значит, что ковшик к порогу
несёт молодайка, –
мятый ковшик с колодезной
светлой водой.
4.08.1960
ЦАРИЦА ТАМАРА
Посвящается призывникам зимнего набора
1942 года из села Голишово Курганской области
Давнишняя-давняя песня
мне душу опять обожгла:
«...в той башне – высокой и тесной
царица Тамара жила...»
Нежданность-нечаянность – песня...
В ней наша эпоха плыла –
заклятие и провозвестье:
«...как демон, коварна и зла...»
……………………………….
В Сибири начальная школа
в тот год новобранцам приют
давала, как всякие сёла
в войну гостеванье дают.
В Совете районные списки
сверял-торопил военком.
Патруль, отстраняясь от близких,
пугал воронёным штыком.
А школа, понятное дело,
гнездовьем-собраньем была,
где молодость ульем гудела
и первых приказов ждала.
К ней сани пахали сугробы,
хрустел под пимами мороз.
И с матерью, дедом, зазнобой
в ворота ломился колхоз.
«Бойцы! Защитимте Отчизну!» –
багровые буквы цвели:
учители социализму
служили пером, как могли.
Наш брат, ленинградцы-мальчишки,
шныряя меж взрослыми в дом,
питались и высшим и низшим,
всё видя и слыша кругом:
частила с подсипом двухрядка,
и кто-то припевку строчил,
урезывал бойкий вприсядку,
тихоня подсолнух лущил;
в казёнку знакомок водили
(тулупчик – один на двоих);
украдом по малости пили,
цыгаркой крыльцо подсветив...
………………………………
Денёк отгорает последний,
последняя ночь настаёт...
Пожарка часы пересметит,
в мороженый рельс отобьёт –
и двинутся маршем-колонной,
все – в ногу, отряды ребят.
«Держись!..»
Разливанным стоном
женщины заголосят...
Что будет поутру, то будет...
А прежде – до тёмной зари
по избам бессонные люди
лампёшками жгут лигроин.
Хозяйки у печек кухарят:
картовные шаньги пекут,
парёнки свекольные парят,
калач на столешнице мнут...
Мы тоже в герои хотели.
Да лет-то нам был недобор...
Мы свясла на жатве вертели,
возить волокуши умели,
в степи на прополках корпели,
тупили в делянах топор...
Ты помнишь, товарищ мой детский,
как мы оскорблённо брели
в молчании улицы сельской,
купавшейся в звёздной пыли?..
Домой, в интернат, шуганули: турнули подрост-ребятню...
А мы ведь стране присягнули,
Победе её, на корню.
Полночье безлюдное немо.
Лишь были в высотах слышны
промёрзлые скрипы Вселенной
да шорохи льдистой луны.
Но что-то, вдруг, нас развернуло,
толкнуло к сугробу присесть...
Вдогонку рванулась, хлестнула,
от школы прогрянула – песнь!
«...в той башне высокой и тесной
царица Тамара жила:
прекрасна, как ангел небесный,
как демон коварна и зла...»
Серебрянокрылая птица,
куда же ты нас понесла?..
Сердца похищала царица
и в кубки погибель влила...
За песней маячил вам, братцы,
в огне и дыму Сталинград,
где многим – навечно остаться;
руины вздымал Ленинград...
И было вам – брать Севастополь,
под Курском, Варшавой гореть...
А всем – под свинцовым потопом
сражаясь – себя не жалеть.
…………………………………
Земля подивится Победе:
судьбина ведь вправду была
для вас, кто добыл эту Лебедь, –
«как демон, коварна и зла».
О, парни мои! Робятёшки!
Советского племени новь!
Придите на Красную площадь:
вы совесть народа и кровь.
Шагните с полей, из окопов
под алую бурю знамён –
живые, родные – всем скопом:
кто цел и кто был погребён!..
И я – позабытым ребёнком –
на вас – молодых – посмотрю
сквозь тающие похоронки...
И, вспомнив слова, повторю:
«...в той башне высокой и тесной
царица Тамара жила...»
Давнишняя-давняя песня
мне душу опять обожгла.
19.08.2004
Память
Жизнь ли, счастье – текут циферблатом.
Муж обнял и в глаза посмотрел...
Пел сверчок в серебристых накрапах,
и зрачок, расширяясь, чернел.
Он сказал ей извечное слово,
были губы, как правда, жестки.
Оцарапав брусчатку подковой,
застучали его сапоги.
Вещмешок за крутыми плечами,
полотняные лямки, как крест...
Сколько лет неутешная память
солью слёз щёки женские ест.
15.12.1960
* * *
Нынче день левитановским голосом начат, –
словно эхом давнишней войны...
Неужели опять Ярославна заплачет
на забрале путивльской стены?
Неужели сломаются белые руки,
раскрылатится траурный плат?
Неужели от дальней излуки к излуке
расхлестнётся кровавый закат?..
8.08.1961
***
А мальчик, по горло закутанный в марле,
больной конспектирует тщательно Тарле:
он вычитать хочет в растрёпанном томе,
как славно мы бились при Наполеоне –
и как победили,
прошли по Парижу...
Он шепчет:
– Я понял...
Что было, я вижу!
...Нет, он пока ещё не знает
той девочки, кому б сказать,
что всем историк объясняет
и что в конспект полезно взять.
Но будет знание копиться
в сибирской (степь да лес!) глуши,
недетской грёзою куриться
и Славой прадедов томиться,
чтоб постепенно становиться
мужской закалкою души.
4.04.2012
куда ты, девочка с косами…
– Куда ты, девочка с косами,
– бежишь по утренней тропе,
– мелькая резвыми ногами?..
– А я – к тебе!
К своей судьбе!
Тропа в траве кружит кругами,
портфельчик пляшет на весу...
– Да нет! Ты – в школу! Или – к маме?..
– Я жизнь мою тебе несу:
чтоб слиться навсегда с тобою –
и чтоб не рядом нам идти,
а быть одной во всём душою
на всём неведомом пути!..
27.03.2010
***
Пока – зима, но сад стоит в воде.
Ледовое стекло утоплено в газоне.
Ворона пьёт в ручьистой борозде.
В туман рассвета липа слёзы ронит...
А издалёка шумствуют ветра –
и в тополях гудят, и тучи гонят.
С косым снежком ещё идёт игра,
но дней весны она не похоронит.
5.04.2012
***
Зачем-то вот это вот надо,
и это мне надобно знать...
Не то, чтоб за это награды
и почести мира снискать...
Но надобно знать, чтобы строить
зияющий безднами век...
И надо себя беспокоить,
и школить, и к делу готовить,
покуда я есьм человек.
17.12. 2003
***
Я фольклор собираю на Волге...
Как тягучи вы, жаркие дни:
почему-то отчаянно долги,
хоть частушек не сохнет родник.
И как медленно письма доходят:
уж неделю я жду... Заскриплю – не стерплю!..
И в почтовой избушке вскричит телеграф при народе:
«Где ж любовь моя?.. Я же люблю!..»
А в ответ мне молнирует строчка –
будто клок золотого огня:
«Я люблю. Я люблю тебя очень!
Жду и жду возвращения дня!»
И опять пребываю на небе
и частушки пишу я в тетрадь
то про белую снежную лебедь,
то про Волгу, что не расплескать...
Вновь на белом плыву пароходе:
мой заждался обратный билет.
Мир прекрасен: вот так вот выходит...
И прекрасней любви нашей нет.
***
Зима выбеливает ночью
машины, кровли, пустыри...
А на снегу – то плешь, то прочернь...
Нет неба в мире – не смотри!
Какой-то мутною стеною
насел на город окоём.
И даже ангел над Невою
укрылся в ярусе своём.
07.04.2012
***
Бельё на чердаке, скрипящее морозом.
И запах инея.
И запах чистоты.
Сквозь выбитые стёкла – город звёздный
и пропасть звёздной высоты.
Земля – вся в пышной, белой шубе.
Из труб – дыханием – парок...
О, жизнь,
хрустящая до жути
бельём с мороза в лапах строк!
***
Опять всё тише, тише, тише
и всё пышней беззвучный снег.
Сугробы выше, выше, выше...
В сон опрокинут человек.
Весь город белью, чистой белью
всё гуще, глубже заметён.
В покорности оцепененья
в себя как будто углублён.
Но – будет утро. Тёмной ранью
опять – труды, опять труды...
Тропу прокладывай с прибранью,
считая снег послом воды –
авансом первым половодья,
потопа, ждущего весны,
дождливого мокропогодья...
Ну, а пока – владычат сны.
25.02.2012
***
Моей родной – Гале моей
О, как шумели тополя!
И сени как гремели!..
Навстречу небо и земля,
душа и мир летели.
И рвало шапку на крыльце.
И било в грудь простором...
И ты с улыбкой на лице
кричала мне с задором:
– Весна! Весна!..
А журавлей
трубили эхом трубы...
И сладким холодом полей
твои дышали губы.
***
Черёмуха буйно вскипает:
и ветер, и холод, и дождь...
И всё же тебя пронимает
счастливая летняя дрожь.
Душистый порыв овевает, цветения снег порошит...
Тебя этот мир принимает
и даже тобой дорожит.
Он что-то сказать тебе хочет,
но вдруг забывает слова...
Черёмуха плещет, полощет...
и кругом идёт голова.
27.05.
***
Птичик! Серый малютка!..
Всюду, где мы в саду,
бурой снуёшь грудкой,
резвый помощник-друг...
Сидишь на ломтике дёрна,
бусинкой-глазом блестишь:
ты нам доверяешь, проворный,
и этим ты нам льстишь.
Рядом в кустах тесных
гнёздышко себе свил.
Кто б от котов местных
жизнь твою сохранил?..
15.08.2004
***
Закроем чужие страницы,
закроемте их бытиё...
Вокруг неотступно кружится
не их, а моё и твоё.
И лучше оно или хуже,
нам этого знать не дано...
А просто пьёт голубь из лужи,
и плавится солнцем окно.
А просто вот этому сердцу
и этому – вместе стучать...
И утром скрипучую дверцу
в четыре руки отпирать.
Чтоб жизнь, дорогая, входила,
как самый родной человек,
чтоб сада дыханье вносила,
на миг или лучше – на век.
Зелёное доброе счастье,
прилипший к губам лепесток...
Вот этой – единственной – власти
ступать через общий порог.
***
Луна нам доски золотые
по тропам стелет через сад.
Мы – это мы или святые?..
Веду царевну в Цареград.
Вокруг узором – тени, тени,
каймою золото клеймят:
коронование мгновений,
где росы россыпью горят.
И, изумлённый миром вечным,
весь в упоенье полон им, –
я в Рай вступаю бесконечный,
где счастье отдано двоим...
7.01.2010
Крик весны
Небо!
Небо!
Везде оно – синее небо...
И деревья восстали
и руки простёрли в простор...
Человеческий сын,
ты счастливым таким ещё не был:
это жизнь,
это ветер
и пенные гулы озёр!..
***
В августе нам платят звёзды
золотую дань.
Выйдем вместе, друг мой,
поздно-поздно
в глухомань...
И поймём, какое это счастье:
столько лет
мы – у звёзд, они – у нас
во власти...
Смерти нет.
***
Берёзы семя – чудо-крестик:
звезда о четырёх лучах,
и он и мы – навеки вместе, –
чтоб дом наш общий не зачах;
чтоб навсегда к соединенью
всех сил шёл праведник-язык,
чтоб апокалипсис крушеньем
народ наш добрый не настиг;
чтоб собиралась, подбиралась
Руси насельников семья,
хоть нас теперь низводят в малость –
страну, где жили ты и я!..
И чтоб потомственным эпохам
народ послал святую мощь,
умея там, где в мире плохо,
заветным крестиком помочь.
06.08.2008
***
Жизнь вершилась под «небось»,
на «авось» скатилась...
Что стремилось и неслось,
вдруг остановилось.
Серебром бы к небу мост –
серебро избылось.
Доставал рукой до звёзд:
не сбылось – не сбылось...
Что сквозь годы пролилось,
болью накопилось...
На докучливый расспрос
всем ответ: «Забылось!»
– Да отстаньте от него,
сделайте вы милость!..
Отгорел огонь его...
Не сбылось – не сбылось!
20.08.1991
***
Поколению Федора Тютчева
Изведали вы те ж страданья,
что нам – сегодняшним – даны.
Скитальцы духом, на скитанья,
как вы, и мы обречены.
В нас те же суть души роптанья,
нам те же страсти вручены.
К тому же корпусу в писаньях
своих и мы сопричтены.
Нам те же ведомы боренья:
в суровых смутах русских дней
мы продолжаем те же пренья,
не став за двести лет умней.
Да не судимы вами будем,
и с олимпийской высоты
не презирайте наших буден,
коловращений суеты:
пророка словом просвещайте
наследников родных начал...
И лишь измены не прощайте
тому, кто Родину предал.
27.08.2004
***
Ты будто б внимаешь
народу вполслуха,
но в нём открываешь
Империю Духа...
И в нём открываешь
Империю Слова...
И вдруг понимаешь,
что это основа
Империи Вечной...
А рой поколений –
есть мир бесконечный,
где
шествует
Гений.
***
Что на строку права имеет?..
Тот снег, что сеется-метёт;
прохожий, что в метель седеет;
шуга, что по реке плывёт;
копытный стук, полозьев шорох;
ответа ждущее письмо;
щель золотая в синих шторах;
котёнок, влезший на трюмо;
виньетка вычурной эпохи
и прапор башни крепостной,
где пели девы волооки
за циклопической стеной...
Всё, что с тобой и с кем-то было;
что льдом намёрзло на стекло,
что в ночь луна посеребрила,
что в день капелью потекло...
И что непрошенно, ненужно,
да нет: никак нейдёт с ума;
что колокольчиком поддужным
звенит в резные терема;
что, отзываясь в небоскрёбе,
клокочет чревами ракет,
когда на трассу их выводят
и Циолковский смотрит вслед...
И то, чего так жарко жаждешь,
что не унять, не остудить,
чем лепо и нелепо страждешь
и без чего не можешь жить...
Всё на строку права имеет...
Перу в руке весь мир – урок.
Покуда мысль не цепенеет,
тобой не выплачен оброк.
***
Витыми ступеньками строчек
слова, запинаясь, бегут:
то что-то рокочут-грохочут,
то песенным ладом поют...
И вдруг – замирают у точек.
И сердце им в ритм отвечает:
припрыжка, скачок, перебой...
И слово смеётся, серчает:
то жалкой слезой удручает,
то солнечный луч излучает...
И вдруг – расстаётся с тобой.
9.01.2008
Российским поэтам
Российские поэты –
курители мечты,
горящие до света
в затонах темноты!..
Вам всем – моё доверье.
Вы – жертвенная рать.
Вся сила – власть неверья
не в силах вас пожрать!
Нам ваше песнопенье
пообещало рай.
С ним радуг изверженье
ворвётся в русский край!..
Надежды ваших песен
нам жизни берегут:
Россия вновь воскреснет,
он праведен – ваш труд!
2.05.2002.
***
Повелителен мастер-учитель,
подминающа воля его.
Он тебя и искусства строитель,
но держись, ученик, своего!
Не взирай на наставника рабски:
понемногу уйдёшь от него:
не заёмной, а собственной краски
в человеке души естество.
Не отдай совершенству неспелость:
в ней всего, что родится, залог.
Сохрани неумелости смелость,
и тебя сотворит в тебе Бог.
***
Памяти Аркадия Рылова
В чёрно-синем ли,
в синем небеси –
снежнокрылые
гуси-лебеди.
Над заморьями-
лукоморьями –
снежным-снежные,
гордым-гордые.
С кликом-радостью,
кликом-гимном
о России –
над целым миром.
8.01.1961
Кустодиевское полотно
Тяжеловесная красава
за чайным властвует столом...
И в каждом жесте величава –
полны движенья торжеством.
Во всякий миг она готова
плыть хоть в купальню, хоть в постель.
От Волги-матушки зазноба –
гостинодворский жар и хмель!..
* * *
Ах, не разрушайте каминов!
Ни изразцовых печей!..
Нас Пушкин еще не покинул,
и зыблется пламя свечей.
Нам тихо звенят клавесины,
шуршит о паркет менуэт,
кружатся гусары в лосинах,
и пунш поджигает поэт.
И с сердцебиеньем внимаем
распевной музыке словес...
О, как этот мир узнаваем,
что некогда будто б исчез!..
И сладостна мука свиданья,
и непостижимо родство
с страной, что, меняя названья,
хранит нам души существо...
И не почитайте за странность,
что в сказке – лишь добрый конец...
Веков размыкая туманность,
творит волшебство изразец.
***
Какая песня отзвенела!
Какая песня пронеслась!..
И над душой и бренным телом
уже навек имеет власть...
И чуть лишь где-нибудь расслышу
её разбег, её напев, –
травинки вздохом не колышу:
всё жду чего-то, присмирев...
И встречи с кем хочу? Не знаю...
Томит неведомый магнит...
Вдруг – чую крылья. Вдруг – взлетаю
туда, где песня отзвенит.
И бесконечные мечтанья
мне горизонты пламенят...
И песня – счастье и страданье –
не возвратит меня назад.
***
Памяти Фёдора Абрамова
Памяти моего университетского наставника
Фёдора Александровича Абрамова –
автора романа-тетралогии
«Братья и сестры»
Несётся вдаль по белу свету
сумбурной жизни карнавал...
Наставник мой, меня поэтом
он как-то сразу вдруг назвал...
И убеждал:
«– Твой дар – с тобою!
Не смей робеть! Дерзай! Пиши!
А поднимайся – сам собою,
дрожжами собственной души...
И думай, думай о народе
ему служитель верный будь:
будь с ним при всяческой невзгоде,
но угождать – о том забудь!..
Всё в лад придёт, надеждам – сбыться,
когда ты истиной живёшь,
нельзя перу остановиться,
хваля добро, карая ложь!..»
Тогда я верил и не верил
светло светящимся словам:
учитель посох мне доверил,
с которым шёл по жизни сам.
…………………………………
Театр кипит: спектакль ставят,
сестёр и братьев в зале взрыд...
Абрамов Фёдор Правдой правит:
в нём Север Русский говорит.
25.07, 21.12.2008
***
Я видел памятник печальный:
на лодке Шолохов плывёт
рекой великой, безначальной,
и вот – кипит водоворот.
Непобедима безнадежность
в фигуре скорбной рыбака.
Очами меряет безбрежность,
лицо – застывшая тоска.
А рядом кони, кони, кони,
а рядом тонущий табун...
Свобода ль рвётся от погони?
Конца ль Руси уже канун?..
Нет, сквозь невычерпанность муки
провидит гений новый час:
вот тут – в Москвы-реки излуке
страна родится вновь для нас.
И вёсла силу ждут недаром:
когда заря бульвар багрит,
Москва и солнечным пожаром,
и златом Скифии горит.
8.07.2008
***
В атаку, в атаку на мрак –
если в мире яркости нет...
И так,
только так
рождается в мире цвет.
К звёздам Вселенной – рука:
мощно людское усилье...
И так,
только так
рождаются в мире крылья.
Слова...
Но слова – это будничный знак,
в праздник они пресны...
И так,
только так
рождаются в мире песни.
18.11.
Рахманинов
Как непохожи на себя мы –
на отражение в стекле,
на серебре в зигзаге рамы,
стоящей косо на столе.
Вот так рояль под чернью лака,
под клавиш чутких белизной –
артист в публичной робе фрака –
томится сутью потайной.
На меди сонны молоточки,
не вжата башмаком педаль,
и нотных изгородей строчки
не всколыхнут ничью печаль.
Но в час чудесного смыканья
металлов струнных и души,
их встречного со-колебанья,
вдруг передрогнет неба ширь, –
и буря всей клавиатуры
прорвётся в синей высоте
исповеданием натуры,
воскресшей миру во Христе.
***
О, Руская земле! Уже за шеломянемъ ecu!
(«Слово о плъку Игореве, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова»)
Ну, что нам Русь? Что Святослав?..
Земля с просевшими холмами...
Стоянки временных держав
хрустят у века под шагами.
А кем ты был? А в ком ты жил?
Кто наделил тебя наречьем?..
Иконка ветхая дрожит
слезой о сыне человечьем.
Но так же тяжек хруст шагов...
Мы, что могли, развоплотили,
и в нашем лучшем из миров
сердца к Отечеству остыли.
***
Весны, зимы недовершённость,
недоочерченность годов,
судеб людских незакруглённость –
в делах, надеждах, ритме слов –
нам говорят:
таким он вышел,
наш мир, из кузницы Творца;
он обречён Работой Высшей
нигде, ни в чём не знать конца.
Есть продолжение, движенье,
нас гонит всех круговорот,
где нет от муки избавленья,
где святость терпит поношенья,
но нет от счастья отторженья,
хоть сбои рушат мерный ход...
И это брезжит отпущеньем
былых и будущих грехов,
желанным искони прощеньем
земной неспелости трудов
и утешеньем-оправданьем
всех недоношенных идей...
Мир не докончен был созданьем:
Господь не долепил людей. Александр Горелов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 