Монологи старого солдата
Из новой книги
Чёрный квадрат
Сбиралась там всякая нечисть
В подвалах России усталой…
И ей был представлен Малевич,
Создавший квадрат небывалый…
И чёрную злобу копивший
Веками для тёмного дела,
Явился, явился, явился,
Явился в российских пределах…
И чёрный квадрат, как икона,
Был поднят над нашей землёй,
Чтоб символ чужого закона
Навеки повис над страной…
Вся нечисть сбивалась к квадрату
И долгие пляски вела,
Молчали притихшие хаты,
Предчувствуя гибель села…
А в кожанках шли комиссар
Бросая народ на врагов…
Нечистый над Родиной шарил
И верные слуги его…
И грабили, грабили храмы
И золото рвали с икон,
По - зверски бесясь, и упрямо
Внедряли свой чёрный закон.
И догма с мечом обретала
Реальность в просторах страны,
Где тень от квадрата витала,
Сияя в лучах сатаны.
Вся нечисть молилась квадрату
И чёрную мессу творила…
И вера России распята
А вставших за веру – убили…
И кровью умылась Россия
Под чёрную мессу квадрата,
Готовился новый мессия
И мир захватить и всё злато,
А русских бросать словно хворост
В огонь мирового костра,
И выжечь последнюю совесть
У тех, кто забыли Христа…
А тех, кто оставили веру
В грядущие дали вести,
И новую строить химеру,
И трупами гати мостить
В огромное тёмное царство,
Где солнца живого не будет,
А будет одно государство,
И будут послушными люди,
Забывшие имя – Россия,
Обычаи предков и нравы.
Им явится новый мессия
В сиянии мощи и славы.
Ему покорятся народы,
А он их клеймами пометит,
Под песню о полной свободе
Посадит их в новые клети
И чёрные дыры засветит
Огнём мировых катаклизмов,
И вырастут новые дети,
Не ведая слова – Отчизна…
Из цикла «Монологи старого солдата»
И снилось мне – как будто я богат
( Из песни)
И снилось мне –я вечный воин,..
Иду с дружиной Святослава
По обезлюдевшему полю
Я на Итиль и жажду славы.
Враги повержены, герои
Уже на поле Куликово,
И вот молюсь я перед боем,
И к Богу обращаю слово.
Враги бегут, я вновь на поле
Полтавской битвы пеший воин,
Иду я посредине строя
И Родина идёт за мною.
Бородино дымит грозою,
Французы движутся рядами,
И вновь молюсь я перед боем,
И Родина встаёт за нами…
В Карпаты нас ведёт Брусилов
И мы сминаем австрияков,
Как долго же судьба носила
Меня вдоль пограничных знаков…
Под Прохоровкой был я ранен,
Но вновь пошёл в огонь сражения.
Два года нам ещё останется
До вражеского поражения.
И я был правым в годы те,
С надёжным автоматом и гранатами,
Я гордо шёл по городской черте
Чужих столиц в апреле сорок пятого.
И кто был враг мне той порой
Нетрудно было разобраться.
Я шёл вперёд, я был герой,
Ведь я умел тогда сражаться…
И снова враг, но он невидим,
Что делать мне порой не знаю,
Но Родину не дам в обиду,
И сгинет армия любая
Среди простора векового
Мы выстоим опять, я знаю!
Мы не потерпим власть чужого
В просторах Родины без края.
* * *
Живут во мне послушник и кочевник,
Без края степь и келья два на три...
Гляжу на мир под благовест вечерний,
И ухожу смиренно в монастырь...
Лечу в седле под пыль и крик атаки,
Гляжу безмолвно в низкий потолок,
Мой дух прошел молчание и драки.
Мой дух устал от тишины и склок.
Он хочет в степь, забыться на просторе,
Затихнуть в келье и молчать, молчать...
Мой дух устал от радости и горя,
И он молчит; но мне дано кричать.
Кричать о том, что дух мой убивают,
Теснят из степи, и из кельи, вон...
И что болит душа моя живая,
Пока еще не взятая в полон...
«Сарынь на кичку!» —
Я кричу — «ребята,—
И на коня, кочевник и монах,
Пока еще душа над бытом не распята,
И в небесах трепещет русский стяг!»
Хватаю Знамя и лечу над миром, –
Храпит мой конь, почуяв зов степи,
«О, мои деды, дайте, дайте силы
По нашей жизни знамя пронести...»
НА КРОВИ
Как много, Отчизна, красивых
Церквей на просторах твоих,
Но лучшие Храмы России
Народ возводил на крови...
И памяти павших звучала
Церквей колокольная медь,
Что славу убитых венчала,
Сияя в крестах на заре...
И все похоронены были,
И все обретали покой...
Но сколько же наших убили
На той огневой, мировой,
Что звала в гренадские степи,
Но братскую кровь замесила.
От крови той люди ослепли,
И били друг друга в бессилии...
И пьяные кровью бросали
Оружие в Черное море...
Но долго палач комиссарил
Под смрад пулемета на зорях,
Так сколько же Храмов поставить
На пролитой крови тех лет...
Давно уже люди не славят
Величие наших побед...
И сил не хватает на храмы
Ни красным, ни белым бойцам...
Неужто потомкам оставим
Над миром лишь дым от свинца...
Но коль не хватает на храмы,
Хоть крест бы поставить один
Над этой огромною ямой
Безвинно погибшей родни...
СУМЕРКИ
Дожили мы до светлых дней,
Когда одни туманы светят,
А свет, излитый на людей,
Рассеян в сумерках столетий...
Но свет тумана, он неровен,
По кругу водит он людей,
В нем остро слышен запах крови
И гул недобрых площадей...
Но люди в пеленах тумана
Идут на этот странный гул
И исчезают в клубах странных,
Передоверившись ему...
А души их в потемках бродят,
Им неуютно, одиноко,
Но свет он так и не приходит
Ни с Запада, и ни с Востока
* * *
– Бабушка, а где мой папа?
– Черти яром погнали...
(Из разговора)
Опять звонят колокола
Над скорбно-молчаливой Русью...
До горизонта даль светла.
Усыпанная белой грустью.
Опять сугробы намело
Земля под ними и не дышит,
И спит притихшее село,
Забытое в зиме по крыши...
Такая Русь в снегах, в заботах,
Лежишь, покорная векам.
Всю черную свою работу
Свалив на плечи мужика...
А он уже не то, что было —
Не та силенка, стать не та,
И повыматывали жилы,
И отлучили от креста...
Но щедро водкою поили,
Чтобы деньгу вернуть назад.
И люди пили... Люди пили...
И забывали образа...
И не один уже с чертями
В бреду носился по селу,
А сколько их ушло ярами?
И где они нашли приют...
По городам, великим стройкам,
По лагерям, по ЛТП
Бросала их судьбина горькая
И позабыла след теперь...
А в деревнях светло и пусто.
Стоят сугробы высоко,
И молятся с вселенской грустью
Старухи в темноту икон...
И их морщинистые лица
Мелькают долго при свечах,
А кто научит нас молиться
Чтоб пустоту избыть в очах…
Чтобы душа была во взгляде,
И свет струился на людей…
О, сколько же излито яда
В просторы Родины моей…
И кто, когда раздавит гада,
И где тот всадник на коне…
***
Памяти М. Шолохова
Над тихим Доном стылая пора
И тонкий лёд вдоль берега крошится.
Ведёт коня Григорий со двора
И жёсткий снег во след ему ложится.
Свирепый вихрь летит со стороны,
Но с кем сражаться он и сам не знает.
Глядят вослед чужие пацаны,
И жизнь на Дон идёт теперь чужая.
Род вырван с корнем из родной земли,
Остались только малые побеги,
Шумят, шумят степные ковыли
И не дают подумать о ночлеге.
Изломан Дон гражданскою войной,
Вновь брат на брата поднимает руку,
А вихрь войны то ходит стороной,
То снова возвращается на муки.
И в этом вихре молодой пацан
Уже в бою с винтовкой породнился.
Он знает свист летящего свинца,
Под этот свист писать он научился.
И рассказал он русским языком
Как раскололся Дон посередине,
Ему Григорий близко был знаком
И жизнь войны он знал не по картинкам.
И эту жизнь он в книге описал
Простыми, но весомыми словами.
Он эту жизнь ещё с пелёнок знал
И сабель свист он знал над головами.
Шумит ковыль у тихих берегов,
И первый снег волна слегка качает,
Поит коня Григорий и его
Аксинья с вёдрами у берега встречает.
Навеки камнем связаны они,
И Дон стремится мимо них в столетья,
А мимо пролетают журавли
И в губы их донской целует ветер.
А тот, кто тихий Дон изобразил
Навек обрёл всемирную известность
Ведь дух его невзгоды пережил
И драму Дона воплотил в словесность.
* * *
Набоков бабочек ловил
И баловал легко со словом,
За что признанье получил
В наш век кровавый и суровый.
Писал «Другие берега»,
«Защиту Лужина», «Лолиту»,
Любил альпийские снега
И стал всемирно знаменитым.
Но что скажите от того,
От бабочек его радужных,
От холода его снегов,
Когда он Родине не нужен. Николай Грищенко (Белгород)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 