Есенинский остров
Поэма
Я до школы даже не слышала, что мы Есенины.
Сергей прозывался Монах, а я и Шура – Монашки.
Екатерина Есенина «В Константинове»
1
Лесной район, по-прошлому – уезд.
Я прикатил сюда в командировку:
решил пожить, пока не надоест,
а также показать свою сноровку,
мол, я умелец всё же кое в чём,
тем более, когда в разгаре лето:
преодолеть уездный водоём –
что может быть приятней для поэта?
Вот и она – «озёрная тоска»,
воспетая ещё во время оно:
сверкание горячего песка,
прохладное таинственное лоно,
заполненное лёгкой синевой
и отражённой волею Всевышней.
И понял я шальною головой,
что в сих местах я, вероятно, лишний.
Но уходить отсюда? Никогда!
Пускай меня потом хоть кто осудит.
Зовёт, зовёт волнистая вода
свершить удел – а дальше будь что будет.
Одежда хитро спрятана в кустах,
надёжными прикрыта лопухами.
В таких непредсказуемых местах
по мне что плыть, что говорить стихами...
И я ступаю медленно по дну,
отталкиваюсь, воздух набираю –
и ухожу в густую глубину,
как будто бы на время умираю.
Точнее, погружаюсь в мир иной,
в другую, молчаливую, стихию.
И, отрешён от маеты земной,
взираю на подводную Россию.
Здесь никаких особенных примет,
лишь полутьма назойливо витает.
Я мог бы что-то разглядеть,
ан нет:
мне кислорода больше не хватает.
Скорей наверх!
Скорей наверх – туда,
где солнце предполуденное блещет,
и чистым слоем стелется вода,
и ровная волна вдогонку плещет.
Мой стиль любимый – тихоходный брасс,
тобой готов я плыть «хоть до Ла-Манша».
И шелест ветровой мне,
без прикрас,
как звуки ослепительного марша.
Но что мне слава,
если здесь, сейчас
сиянье сини не окинуть взглядом.
Чуть поднажми, мой разлюбезный брасс!
Ну вот – и долгожданный берег рядом.
2
Ивняк, сплошной ивняк.
И как же тут
взойти, взобраться, выползти на землю?
Ага, тропа!
Подход не слишком крут –
и это я, конечно же, приемлю.
Устало продираюсь сквозь кусты,
меня хватает за уши крапива,
стоят берёзы, свесивши листы:
хоть заросли, а всё-таки – красиво!
Осины беспокойною толпой
идут за мной – я слушать их не стану.
И продвигаюсь долгою тропой,
и выхожу на тесную поляну.
А там – следы вчерашнего костра,
котёл,
шалаш,
на крыше сохнут снасти.
… И – мигом растворилась мошкара,
как будто бы всё в чьей-то тайной власти.
И слышу вдруг:
– Эй, добрый гражданин,
привет тебе – отныне гостем будешь!
Всё веселей, а то я тут один.
… И взгляд такой, что сроду не забудешь.
Мы сели на примятую траву
во имя столь любезного союза:
– Я с мая здесь который год живу,
вот так, навроде Робинзона Крузо.
Но у меня есть прозвище – Монах,
всё это по фамилии Монахов.
Кому-то – Иисус или Аллах,
кому – ни иисусов, ни аллахов.
Хотя, конечно, знаю – я неправ:
народ без веры,
что вино без меры.
Рыбачу я, а сколько разных трав
набрал себе от всякой там холеры.
– Что ж, прозвище…
А как зовут?
– Сергей.
Сергеем Александрычем бывает.
Давай, мой друг, живи и молодей,
поскольку сил ещё не убывает.
И, шутка ли сказать, я самому
Есенину не кто-нибудь, а тёзка.
Не оттого ль равняюсь по нему,
пускай и пробыл на земле неброско.
Стихов-то и поэм я не пишу,
но дух во мне есенинский не вымер:
кружу себе и воздухом дышу.
Ну, а тебя по имени?
– Владимир.
3
– Поэзия Есенина чиста
и разве ей установимы сроки?
«Я посетил родимые места,
Ту сельщину…»
Ты помнишь эти строки?
А «саданул под сердце финский нож»?
Читаю это, всей душой рыдая.
– Да, «кто сгорел, того не подожжёшь».
– А помнишь, «гой ты, Русь, моя родная»?
А знаешь ли, Володя, что Сергей,
Сергей Есенин – от тебя не скрою –
во дни отрадной юности своей
бывал на этом острове порою?
– На острове?
Да неужели так?!
Я думал, это супротивный берег.
– Ну, друг Володька, ты и впрямь, чудак,
годишься в открыватели Америк.
– Сокурсника вчера я навестил,
за словом до утра провеселился.
А-а, не беда: Господь меня простил,
иначе б я к тебе не приземлился.
И что ж Есенин?
Дальше расскажи.
– Сюда он вплавь с друзьями добирался,
и, слышал я, нырял здесь от души,
и раков больше всех добыть старался,
и камыши он собирать любил.
А в книжке толстой я читал про то, как
руками – ты представь себе – ловил
линей с язями в узеньких протоках.
Нехитрую уху варили здесь,
быть может, вот на этой же полянке.
И веселились день остольний весь,
и громко песни пели без тальянки.
Есенин
это нежно описал,
такое вспомнить мило и приятно.
… Закат легко над нами нависал.
– Прости, Сергей, но мне пора обратно.
Но «мне пора обратно ехать в Русь».
Дела, дела, и нет им укоротки.
До берега нескоро доберусь.
– Володя, я свезу тебя на лодке.
4
… Собаки брешут, дремлют петухи,
теплеют избы окнами своими.
Сергею я в пути прочёл стихи:
«Поэты погибают молодыми».
И вновь спешу к сокурснику,
а мне
лежит письмо … от Снегиной от Анны?
Да нет же, от жены.
И при луне
читаю строчки –
а глаза туманны:
«У нас погода мерзкая была:
одни дожди –
совсем забрали в шоры.
Я огурцы уже обобрала,
но где-то на подходе помидоры».
Письмо, письмо…
Любимый почерк мой.
И, значит, разверни оглобли, Вовка!
Как хорошо, что ждут тебя домой!
И потому – прощай, командировка!
Прощай, лесной район,
лесной уезд,
духмяный мир,
озёрная держава!
Воистину – одно из главных мест,
где началась есенинская слава.
Где он писал про «алый свет зари»,
что «выткался на озере»,
где плачут,
со звонами рыдают глухари,
и верховые лик при встрече прячут.
«Лицом к лицу лица не увидать» –
и это тоже помнится сквозь годы.
… И выхожу я к берегу опять,
чтоб поглядеть на меркнущие воды.
Мой друг Сергей, по прозвищу Монах,
в твоём отдохновенье одиноком
хранит тебя Господь во всех делах
на острове Есенинском, далёком.
И видится мне край наш молодым,
и чудятся великие преданья.
Но всё прошло, «как с белых яблонь дым».
И – «до свиданья, друг мой, до свиданья».
Июнь 1996–ноябрь 2015
Село Гавриловское – город Сасово Владимир Хомяков (г. Сасово)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 