На первую страницу сервера "Русское Воскресение"
Разделы обозрения:

Колонка комментатора

Информация

Статьи

Интервью

Правило веры
Православное миросозерцание

Богословие, святоотеческое наследие

Подвижники благочестия

Галерея
Виктор ГРИЦЮК

Георгий КОЛОСОВ

Православное воинство
Дух воинский

Публицистика

Церковь и армия

Библиотека

Национальная идея

Лица России

Родная школа

История

Экономика и промышленность
Библиотека промышленно- экономических знаний

Русская Голгофа
Мученики и исповедники

Тайна беззакония

Славянское братство

Православная ойкумена
Мир Православия

Литературная страница
Проза
, Поэзия, Критика,
Библиотека
, Раритет

Архитектура

Православные обители


Проекты портала:

Русская ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ
Становление

Государствоустроение

Либеральная смута

Правосознание

Возрождение

Союз писателей России
Новости, объявления

Проза

Поэзия

Вести с мест

Рассылка
Почтовая рассылка портала

Песни русского воскресения
Музыка

Поэзия

Храмы
Святой Руси

Фотогалерея

Патриарх
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Игорь Шафаревич
Персональная страница

Валерий Ганичев
Персональная страница

Владимир Солоухин
Страница памяти

Вадим Кожинов
Страница памяти

Иконы
Преподобного
Андрея Рублева


Дружественные проекты:

Христианство.Ру
каталог православных ресурсов

Русская беседа
Православный форум


Литературная страница - Поэзия  

Версия для печати

Мы с тобой на окраинах мира живём

Из последней книги поэта

ПИСЬМО

 

Мы с тобой на окраинах мира живём

у таких непохожих морей,

между нами зацветшей страны водоём,

миллионы забитых дверей.

 

Между нами столиц равнодушная спесь,

непролазных просёлков бардак...

Как покойно, как медленно дышится здесь,

меж уездных людей и собак.

 

От окраин далёк государственный срам,

на брусчатке взращённый репей.

Ты поклон передай шебутным Северам

от моих крепкогрудых Степей.

 

От живущего ныне в тишайшей стране,

где играет в больших ребятня,

поклонись той церквушке на ясной Двине,

где когда-то крестили меня.

 

Помни, классик: не многим без счёта дано.

Береги свой лазоревый свет.

И пришли наконец заказное письмо –

до чертей надоел интернет.

 

* * *

Родину свою оплакать –

Никаких не хватит слёз.

                      А. Росков

 

Не то, что всё переиначим,

но разберёмся, что почём.

И родину свою оплачем.

И правду правдой наречём.

 

Несёт и кружит щепку веры

среди изменчивых тирад.

Иные, лучшие, примеры

пускай безусых вдохновят.

 

Я не прошу у них участья,

в простые истины влюблён,

 хочу остаться непричастен

к наивной пошлости времён.

 

Сердца – в галоп. И жизни – на кон.

И слава рот горячий жжёт.

А здесь забытая собака

забитый домик стережёт.

 

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

 

Вот уже немало лет

есть на Севере Поэт.

Он, пока в деревне рос,

земляков довёл до слёз.

Был за ним такой грешок:

хвать кого-то – и в стишок.

После скажет: мол, прости,

но стишок – в газету,

в общем, свёл он всех почти

земляков со свету.

Стар и мал в деревне тут

позабыл едва ли,

как его в Литинститут

миром собирали.

– Вот уедет навсегда

и про нас забудет,

и пройдёт лиха беда,

заживём, как люди.

 

* * *

Очень медленно рассказ

к главному стремится...

Знать, его в недобрый час

встретил я в столице.

 

В стороне от чепухи,

с хитрецою глядя,

он разматывал стихи,

точно печку ладил.

 

Как идёт по листьям дождь

яростью кленовой,

так поэта узнаёшь

по строке бубновой.

 

Но, рассудку вопреки

и без всякой позы,

переходят печники

в низменную прозу.

 

Скажешь:

             – Саша, не спеши.

Саша нас не слышит.

От души и для души

Саша повесть пишет.

 

Будет повесть без прикрас,

ну и слава богу.

Знаю, правды в ней про нас

будет слишком много.

…………………………..

Так давай, пиши, прохвост,

и поведай миру,

как ловили мы за хвост

ветреную лиру.

 

Вспомни старый гастроном,

где земные блага,

и пусть ходит ходуном

по ночам общага.

 

Пусть последний ученик

вычитает сдуру,

как архангельский печник

пёр в литературу.

 

Как толкались в голове

рифмы – самоцветы.

Как живали на Москве

русские поэты.

 

* * *

                    Саше Роскову

 

Полешки уходят в дымок над трубой,

воскресная в теле истома,

и снег о морозце толкует с тобой,

когда ты выходишь из дома.

 

Закуришь с улыбкой на тёплом лице

и, чтоб тишину не нарушить,

присядешь на зябком дощатом крыльце

прозрачное утро послушать.

 

И слышно, как в землю бревенчатый дом

врастает, ссутуливши плечи,

как речка за лесом течёт подо льдом,

как топятся ладные печи.

 

А там, за околицей, в снежной пыли,

за дымом последнего дома,

чуть видима, тропка на небо с земли –

привычна, понятна, знакома.

 

* * *

Оттеплило северное лето.

На бруснику сбросив рюкзаки,

люди доставали сигареты

у прозрачной маленькой реки.

И присел у костерка геолог,

замолчал на несколько минут,

а напротив вышли из-под ёлок

двое. По всему – туземный люд.

Встали, поздоровавшись, в сторонке.

Удочка да ягоды в горсти.

Драные фуфайки и кепчонки.

Папуасы, господи прости.

И вздохнул геолог бородатый,

пред народом чувствуя вину,

                        и спросил:

– Как хариус, ребята,

не берёт, бродяга, на блесну?

Папуасы – брови смоляные,

и один, разбойничьих кровей,

хохотнул:

Так ловят городские,

а мы тута – только на червей.

А потом качались ветки ёлок,

дождик собирался в облаках,

и грустил задумчивый геолог

о дремучих русских мужиках.

Саша, милый, помнишь ли об этом –

как, свою судьбу благословя,

хариуса два шальных поэта

всё поймать пытались на червя.

 

Полетит с деревьев позолота,

первый иней дрогнет на кустах,

и поспеет клюква на болотах,

в самых топких, гибельных местах.

И опять закрутит, заласкает

ветер, сумасшедший и хмельной.

Господи, кому судьба какая –

мне уже не надобно иной.

Константин Савельев (Харьков)


 
Поиск Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"