Из дома бережно, без тряски…
Из книг «Совесть» и «Паутинка»
КАЛЕКА
Из дома бережно, без тряски
Во двор весною подышать
Вывозит мальчика в коляске
Забывшая улыбку мать.
Не рада солнечной погоде,
Покрыта инеем душа,
Молясь то Богу, то природе,
Дыханьем греет малыша.
А он блуждает мутным взглядом…
И каждый, чувствуя укор,
Как бы спеша, проходит рядом,
Потупив виновато взор.
ЛАБИРИНТ
Что ждет за новым поворотом?
Спасение, надежда, смерть?
В испуге покрываюсь потом,
Страшна мне эта круговерть.
Вот снова эта галерея,
В которой был в ушедший год,
Гляжу на прошлое, немея,
Опять я вижу старый ход.
Надежда на спасенье тает,
Бреду я в темени, как крот,
А путь по жизни все петляет,
Вчерашний вижу поворот.
Нет выхода, и я прощаюсь,
Для многих был я, словно мавр,
Иду и по дороге каюсь,
Но вот – проклятый Минотавр…
Ошибки лживы и досадны,
Ведь жизнь прошла среди людей,
Как жаль – нет нити Ариадны,
Которую держал Тесей.
Убил чудовище – вот радость,
И страх, и ужас позади,
Наградою за всю усталость
Светлеет выход впереди.
СУД
Стоял перед судом в палящий зной,
На голову надет венец терновый,
Гогочут изуверы за спиной…
И встал Пилат, надменный и суровый:
«Кому мне жизнь под Пасху даровать,
Разбойнику Варраве иль пророку?»
Ему первосвященник стал шептать:
«Побойся кесаря, дай жизнь пороку».
Иисус предвидел, что ещё с утра
Осина под Иудою согнётся,
Не будет на суде любимого Петра,
Что от него он трижды отречётся.
«Распни Христа!», – народ вдруг завопил,
Орали все со злым осатаненьем,
И даже те, которых исцелил,
Которым жизнь вернул прикосновеньем.
«Пусть будет так, – сказал Пилат толпе, –
На мне нет крови, умываю руки».
И вот Иисус, безгрешный на земле,
За все грехи людей пошел на муки.
Не спит Пилат, уходит в вечность ночь,
Глаза Христа покоя не давали,
Виденью он с мольбою шепчет: «Прочь!
О, Боги! Как меня вы наказали».
И в гневе он кричит рабам: «Вина!»
Они со страхом чашу наполняли,
Он пил и пил, всё ожидая сна,
Чтобы забыть, которого распяли.
ИСТИНА
Одни твердят, что истина – в вине,
И каждый день ее находят,
Живут в мирке, забывшись в полусне,
Где мысли мимо них проходят.
Другие ищут истину в любви,
Считают, будто она вечна.
Плывут их чувства, словно корабли
По морю страсти бесконечно.
В природе истина заключена
В определённом строгом сроке –
За летом – осень, за зимой – весна,
В восходе солнца на востоке.
Во времени заложена мораль:
Вот – день рожденья, вот – кончина,
Живое без оглядки мчится вдаль,
На это есть (увы!) причина.
Как хочется мне истину понять
В житейской ежедневной драме,
Но не вернуть мне время вспять,
Как люди не смогли веками.
ВЕСТНИК
Погожий, зимний, солнечный денёк,
Деревья на снегу рисуют тени,
Вдруг жёлтой искоркой мелькнул листок
И мягко опустился на колени.
Среди зимы и долгих холодов,
Поры печальной осени ровесник,
Как долго он блуждал среди дворов,
Прозябший и уставший чей-то вестник.
Прислали, может, весть отец и мать,
Напомнить о заброшенном погосте
И с просьбой чаще там их навещать?
В моей душе они – живые гости.
Быть может, весточку послал мне друг,
Которого судьбина подкосила,
И без поддержки дружеской – недуг?
В дорогу собираюсь торопливо…
Я вестника теплом благодарю,
В ладонях рыжий листик согреваю,
В душе себя безжалостно корю,
Что изредка я близких забываю.
НИТЬ
Гуляла свадьба весело и пышно,
Рвались из окон песни на простор.
И вдруг с соседней улочки, чуть слышно,
Марш горя прозвучал – живым в укор.
Он скорбно плыл среди домов поникших
И людям души стужей обдавал,
И жар веселья всех гостей притихших
От горького раздумья остывал.
У дома, где запнулся звук пластинки,
Со смертью жизнь столкнулась на ходу,
И ниточка от траурной косынки
Легла на белоснежную фату…
Но вот процессия за поворотом скрылась,
А свадьба вновь взялась и петь, и пить,
И незаметно на пол опустилась
С фаты невесты траурная нить.
ШАХМАТИСТ
Старик за шахматной доской
Задачу «мудрую» решает,
В три хода мат – махнул рукой,
Ответ через минуту знает.
Судьбу с фигурами связал
На черно-белом мёртвом поле,
Навеки пленником он стал
В коварной шахматной неволе.
Что он хотел в игре найти,
Над чем всю жизнь упорно бился?
И вот остался без семьи,
Всемирной славы не добился.
Иллюзий рухнул хрупкий дом,
Лишь горечью душа размыта,
Остался просто игроком
Он у разбитого корыта.
В БОЛЬНИЦЕ
Раздражал его больничный жёлтый свет,
Впился в тело едкий запах хлорки,
Угасал забытый старенький поэт
На продавленной скрипучей койке.
И, как пастырь душ, всем отпустил грехи.
За друзей немного было стыдно,
Даже тех, которым посвящал стихи,
В эти дни не слышно и не видно.
Лишь недавно чуть повеяло теплом
От приехавшей внезапно дочки,
И снежинками сверкали за окном
Созданные им когда-то строчки.
КОТ
Пустующий хутор в глубинке,
Давно там никто не живёт,
О прошлом справляет поминки
Стареющий, брошенный кот.
И часто к потресканной чашке
(Когда-то с парным молоком)
Подходит в забытии тяжком
И лижет её языком.
И грезится: там, за плетнями
Затихших в молчанье дворов,
Плывёт высоко над полями
Мычание сытых коров. Анатолий Котельва (г. Донецк)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 